Текст книги "Дон Кихот в Англии"

Автор книги: Генри Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Фильдинг Генри
Дон Кихот в Англии

Генри Фильдинг

Дон Кихот в Англии

Перевод Ю. Кагарлицкого

Комедия

– facile guts

Sperel idem, sudet multum, frustraque laboret

Ausus idem... -*

Hor.

ГРАФУ ФИЛИППУ ЧЕСТЕРФИЛЬДУ*,

пэру Англии,

кавалеру высокопочетного

ордена Подвязки

Быть может, милорд, эти сцены не достойны покровительства Вашей светлости, и все же замысел, легший в основу некоторых из них, непременно должен послужить им рекомендацией в глазах того, чья известность зиждется на борьбе за славное дело свободы, ибо коррупция, изобличаемая здесь, способна однажды оказаться для нее неодолимым противником.

Свобода сцены, мне думается, не менее достойна защиты, чем свобода печати *. По мнению автора, не составляющему для Вашей светлости тайны, пример оказывает на человеческий ум действие более непосредственное и сильное, нежели наставление.

По-моему, милорд, в отношении политики это еще вернее, чем в отношении этики. Самое жестокое осмеяние роскоши или жадности производит подчас весьма малое впечатление на любителя плотских наслаждений или скупца, но живое воспроизведение бедствий, навлекаемых на страну всеобщей коррупцией, может, как мне кажется, иметь весьма ощутимое и полезное действие на зрителей. Сократ, который своей гибелью в немалой степени обязан презрению, навлеченному на него комедиями Аристофана *, навсегда останется примером, свидетельствующим о силе театральной насмешки. Правда, здесь это оружие употреблено было во зло, но то, что способно лишить уважения даже добродетель и мудрость, куда легче сумеет вызвать всеобщее презрение к их противникам. Есть среди нас люди, кои так хорошо осознали опасности, таящиеся в юморе и остроумии, что решили навсегда избавиться от них. Они правы, нет сомнения. Ведь остроумие подобно голоду: его никак не удержишь при виде обильной и разнообразной пищи.

Но если могущественные сыны Глупости употребляют все свое влияние для защиты своих более слабых собратьев, Вы, милорд, любимый отпрыск английских Муз, будьте покровителем младших потомков этих богинь. У Вас столько же оснований любить их, сколько у других страшиться, ибо, как Вы, наверное, и сами не преминули заметить, заслужить у Муз славу, а у наиболее проницательных и достойных из людей – рукоплескания, – вот единственные награды, на каковые может рассчитывать истинный патриотизм, ставший предметом насмешек для иных злопыхателей. Я прошу не за себя, а за других, ибо быть причисленным к тем, для кого я стараюсь снискать Ваше расположение, дает мне право лишь величайшее восхищение и уважение, которое испытывает к Вам милорд,

покорнейший слуга Вашей светлости

Генри Фильдинг.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Эта комедия была начата в Лейдене в 1728 году. Однако, набросав несколько разрозненных сцен, автор оставил ее и долго о ней не вспоминал. Сперва я писал ее для собственного развлечения; и, разумеется, не чем иным как донкихотством было бы ждать других плодов от попытки воспроизвести характеры, столь блестяще обрисованные неподражаемым Сервантесом. Невозможность превзойти его и крайняя трудность идти с ним в ногу – всего этого оказалось достаточно, чтобы повергнуть в отчаянье самонадеянного автора.

К тому же я скоро обнаружил, что совершил ошибку, которой был обязан недостатком житейского опыта и слабым знанием света. Я понял, что перенести действие в новую обстановку и дать моему рыцарю возможность проявиться в ней иначе, чем в романе, гораздо труднее, нежели я воображал. Человеческая природа всюду одинакова, а привычки и обычаи разных наций не настолько изменяют ее, чтобы Дон Кихот в Англии заметно отличался от Дон Кихота в Испании.

Соображения мистера Бута и мистера Сиббера * совпали с моими; проглядев упомянутый набросок, они отговорили меня от опрометчивой мысли поставить его на сцене. Пьеса снова была водворена ко мне на полку и, наверно, погибла бы там в забвении, если б мольбы попавших в беду актеров Дрюри-Лейна * не заставили меня взяться за ее исправление; в то же время мне пришла в голову мысль добавить сцены, относящиеся к нашим выборам.

В переделанном виде пьеса многократно репетировалась в этом театре, и был уже назначен день ее первого представления, но великан Каджанус, из рода, который всегда был враждебен нашему бедному дону, так долго задерживал ее появление перед зрителями, что актерские бенефисы заставили бы перенести спектакль на следующий сезон, не передай я пьесу туда, где она ныне поставлена *.

Я задержал внимание читателя для того, чтобы объяснить, почему комедия публикуется в ее теперешнем виде, и предоставить ему возможность отличить части, возникшие в этом сезоне, от других, написанных в более ранние годы, когда еще не существовало большинства произведений, которыми я пытался доставить развлечение публике.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Дон-Кихот. Джезабел.

Санчо. Джон.

Сэр Томас Лавленд. Бpиф – адвокат.

Доротея. Доктор Дренч – врач.

Фейрлав. Mистер Сник.

Сквайр Баджеp; Миссис Сник.

Мэр. Мисс Сник.

Избиратель. Кучер дилижансa.

Газл. Толпа.

Миссис Газл.

Место действия: гостиница в провинциальном городишке.

ВСТУПЛЕНИЕ

Директор театра. Автор.

Директор. Как можно без пролога, сэр?! Публика никогда не потерпит этого. Она не поступится ничем из того, что ей причитается.

Автор. Я покорный слуга публики, но даже она не заставит меня написать пролог, если это мне не под силу.

Директор. О, ничего нет проще, сэр. Я знавал одного автора, который вместе с пьесой приносил в театр три или четыре пролога, а мы уж выбирали, какой читать.

Автор. Бывает, сэр. У меня самого в кармане три пролога. Их сочинили мои друзья, но ни одного из этих прологов я не решусь предложить вам.

Директор. Почему же?

Автор. Да потому, что они уже двадцать раз были прочитаны со сцены.

Директор. Разрешите-ка мне самому на них взглянуть.

Автор. Они написаны дьявольски трудным почерком, вам все равно не разобрать. Я расскажу, о чем там идет речь. Один из них начинается поношением всего, что сочинили мои современники. Автор сокрушается по поводу упадка театра и под конец заверяет публику, что данная пьеса была написана с целью возродить подлинный вкус. Если публика ее одобрит, заявляет он, это будет лучшим доказательством того, что она таковым обладает.

Директор. Что ж, хороший план.

Автор. Возможно. Но вот уже десять лет, как об этом твердят чуть не все прологи. Следующий пролог в ином духе: первые двенадцать строк обличают непристойность на сцене, а последние двенадцать наглядно знакомят вас с нею.

Директор. Это больше подходит для эпилога. Ну, а третий каков?

Автор. Что ж, третий написан не без остроумия и очень бы нас устроил, не случись одна ошибка.

Директор. Какая же это?

Автор. Да, видите ли, автору не довелось прочесть моей пьесы, и, решив, что это, должно быть, комедия в пяти актах, написанная согласно всем правилам, он яростно обрушился на фарс. Что и говорить, пролог недурен и вполне подойдет для первой же комедии из светской жизни, которую вы поставите.

Директор. Однако не думаете ли вы, что пьеса с таким необычным названием, как ваша, нуждается в кое-каких разъяснениях? Все ли будет понятно публике?

Автор. Безусловно. Ей; надо думать, знакомы образы Дон Кихота и Санчо? Я перенес их в Англию и поселил в деревенской гостинице; и кого удивит, что рыцарь повстречал здесь людей, столь же безумных, как он сам? При желании это можно сказать в сорока скучных строках, но лучше обойтись без них. По правде говоря, все прологи, которые я когда-либо слышал, наводят на мысль, что авторы, сознавая недостатки своих пьес, желают усыпить публику еще до представления. Большой ли прок в меню, если гостям не дают выбрать блюдо, а заставляют проглатывать все подряд?

Входит актер.

Актер. Сэр, публика так стучит тростями, что если мы тотчас же не начнем, она разнесет театр, прежде чем откроется занавес. Лучше ее не сердить! На галерее сидит несколько таких оголтелых свистунов, каких никому еще слышать не приводилось.

Автор. Не бойтесь! Это мои хорошие друзья. Сначала они прикинутся недоброжелателями, но уже к концу первого акта перейдут на нашу сторону.

Директор. В таком случае вели сейчас же играть увертюру. Где вы устроитесь, сэр?

Автор. В таком месте, откуда я все увижу, а сам останусь незамеченным. И уверяю вас, сэр, если публика будет хоть вполовину так занята пьесой, как я, представление окончится под общие аплодисменты.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ 1

Двор гостиницы.

Газл и Санчо.

Газл. И слышать я не хочу про этого Дон Кихота, черт бы его подрал! Явился ко мне в дом, объедает меня, а потом, не угодно ли, оказывается – он странствующий рыцарь! Странствующий жулик, вот он кто! Пусть только попробует не заплатить мне по счету, я достану на него приказ об аресте.

Санчо, Моему хозяину ваши бумажки нипочем, приятель. Побывали б в Испании, так знали бы, что люди его положения стоят выше закона.

Газл. И слышать я не хочу про вашу Испанию, сэр! Я англичанин, а у нас законы для всех писаны. И если ваш хозяин не заплатит мне, я прямехонько отправлю его испанское сиятельство в такое местечко, откуда ему выбраться будет не легче, чем вашим землякам забраться в Гибралтар.

Санчо. Это уж, как в пословице говорится, ни к селу ни к городу. Одни вешают замок, чтоб не впустить, а другие – чтобы не выпустить. Дома запирают, чтобы жулики туда не вошли, а тюрьмы – чтоб они оттуда не вышли. Коли повесят сегодня конокрада, не пойдет он завтра овес покупать.

Газл. Ах, вот как! Ну, тогда ни лошади вашей, ни ослу не есть больше овса за мой счет! Ведь до чего похожи хозяева и скотина! Ваш дон такая же тощая кляча, как этот... ну как его... Росинант, а ты просто мешок требухи, вроде твоего Дапла. Вон из моего дома и моей конюшни! И если я еще когда-нибудь испанца на порог пущу, пусть ко мне роту солдат на постой ставят! Раз уж должны меня объедать, так лучше я от своих проходимцев пострадаю, чем от заграничных.

Санчо (поет).

Везде есть плуты, без сомненья,

И только ангелы невинны.

Ведь в уксус с первых дней творенья

Перерождаются все вина.

Один судья своим коварством

Прикончить может государство.

Один-единственный священник

Оставит весь приход без денег.

И одного б врача хватило,

Чтобы наполнить все могилы {*}.

{* Перевод Д. Файнберг.}

ЯВЛЕНИЕ 2

Дон Кихот, Санчо.

Дон Кихот. Санчо!

Санчо. Что угодно вашей милости?

Дон Кихот. Приблизься, Санчо! Я предчувствую приключение.

Санчо. И я тоже, с позволения вашей милости. Хозяин дома божится, что достанет приказ о нашем аресте.

Дон Кихот. Какой хозяин? Какой дом? Когда ты, наконец, образумишься? Разве мы не в замке?!

Санчо. Пока, слава богу, нет, но уже на верном пути туда.

Дон Кихот. Что ты хочешь сказать, болван?

Санчо. Я хочу сказать, что через денек-другой увижу вашу милость в тюрьме.

Дон Кихот. Меня в тюрьме? Ха! Презренный!

Санчо. Да, сэр, мы попали в ужасную страну! И дворянское звание не защитит здесь человека, коли он преступит закон.

Дон Кихот. Тогда не было б нужды в странствующих рыцарях. Говорю тебе, презренный, во всех странах тюрьмы – обиталища бедняков, а не знати. Коли бедняк украдет у дворянина пять шилингов – в тюрьму его! Знатный же безнаказанно ограбит тысячу бедняков и останется в собственном доме. Но знай, недостойный оруженосец великого Дон Кихота Ламанчского, сейчас мне предстоит совершить подвиг, который прославит не только меня, но и все странствующее рыцарство!

Санчо. Бедный Санчо! Конец твой пришел! Рукой или ногой тут не отделаешься.

Дон Кихот. Только что в замок прибыл великан, немало зла причинивший людям. Он ведет за собой войско, которое воет, как турки в бою.

Санчо. Вот смех-то, вот смех! Да это ж деревенский сквайр со своей сворой!

Дон Кихот. Что ты бормочешь, мошенник?

Санчо. Да – великан-то, о котором говорит ваша милость, всего только помещик, собравшийся к своей даме, а войско его – просто-напросто свора гончих.

Дон Кихот. Сколь велика сила чародейства! Я тебе говорю, это великан Тоглогмоглогог, владыка острова Гогмогог, в чьем брюхе нашли могилу тысячи крепких мужей.

Санчо. Тысячи бочек крепкого пива, сдается мне.

Дон Кихот. А может, это волшебник Мерлин?! Я узнаю его собак! Не воображаешь ли ты, недоумок, что за женщинами охотятся, как за зайцами? Или берут собак на свиданье с возлюбленной?

Санчо. Сэр, чистокровный английский сквайр и его собаки так же неразлучны, как испанец и его толедский клинок. Он жрет со своими собаками, пьет со своими собаками и спит с ними. Настоящий, отъявленный сквайр – не более как первый псарь в своем доме.

Дон Кихот. Как жаль, что богатство мирское и богатство духовное так часто достаются разным людям! Платон * мудро установил, что детей надо учить согласно их способностям, а не рождению. Эти сквайры должны бы засевать поля, а не вытаптывать их копытами своих коней. Когда я вижу джентльмена * на козлах коляски, я сожалею, Санчо, что кто-то потерял в его лице кучера. Человек, который день-деньской бродит в поисках куропатки или фазана, мог бы служить стране, идя за плугом. А когда я вижу низкого, подлого, жуликоватого лорда, я с грустью думаю: ну что за адвокат пропадает без толку.

Пение за сценой

Но чу! Прекрасная обитательница замка решила усладить мой слух.

Доротея (поет).

Нет, сударь, не груда монет

Презренной девчонке цена.

Родись я принцессой на свет,

Была бы я Билли верна.

Приносит нам золото боль.

Отдай свои деньги другим,

А мне быть счастливой позволь

С возлюбленным Билли моим.

К чему за богатство, почет

Платить дорогою ценой?

Любовь мне сторицей вернет

Все то, что отвергнуто мной.

Пусть золота яркая ложь

Богатого радует глаз.

Вражда – во дворцах у вельмож,

Любовь без обмана – у нас {*}.

{* Перевод Д. Файнберг.}

ЯВЛЕНИЕ 3

Дон Кихот, Газл, Санчо.

Дон Кихот. Славный и могущественный властитель, чем отплачу я вам за эти пленительные звуки?

Газл. Ничего мне не надо, сэр, оплатите только этот счетец. Скотина вашей милости оседлана, и погода сегодня самая подходящая для путешествия.

Дон Кихот. Никакие соблазны на свете не заставят меня покинуть вас, милорд, пока я не уничтожу обнаруженного сегодня в вашем замке...

Газл (в сторону). Так! Он, верно, заметил говяжий филей на кухне... Но если ваша милость намерена побыть здесь еще немного, я надеюсь, вы уладите это дельце. Я в очень стесненных обстоятельствах, уверяю вас.

Дон Кихот. К каким низменным поступкам побуждает человека нужда! Могущественный лорд просит денег!

Газл. Мне совестно столько беспокоить вашу милость из-за такой безделицы, но...

Дон Кихот. Понимаю вас, милорд. Я вижу благородное смущение на вашем лице.

Газл. Я так беден, с позволения вашей милости, что вы меня просто облагодетельствуете. За подарок почту.

Дон Кихот. Милорд, я смущен не меньше вашего. И коль скоро вам трудно принять их как дар, я не буду на этом настаивать. Отныне все, что у меня есть, кроме очаровательной Дульсинеи Тобосской и ее неизменных прав на меня, будет вашим. Позвольте назвать это долгом, милорд. Санчо, заплати его милости тысячу английских гиней.

Санчо. Только извольте сперва сказать мне, где их взять. Пустой рукой не заплатишь! Из ничего ничто и получится. Из дюжины адвокатов не выйдет и одного честного человека.

Дон Кихот. Попридержи язык и сейчас же уплати деньги.

Санчо. Не видать мне больше Терезы Панса, если за эти две недели я хоть краешком глаза видел золото.

Дон Кихот. Милорд, мой оруженосец, оказывается, очень расточителен. Ведь он обобрал стольких поверженных мною великанов и, вот видите, не сумел сберечь такого пустяка, чтоб выручить вашу милость. Но если кто-нибудь может предоставить вам необходимую сумму, я вышлю ему возмещение с первого же завоеванного мною острова.

Газл. Вы смеетесь надо мной, сэр?

Дон Кихот. Не гневайтесь. Я глубоко сожалею, что не могу помочь вам.

Газл. Сожалею! Ишь ты! Нечего сказать, славный способ платить долги! Хорош я был бы, если б заявил акцизному и пивовару, что рассчитаться, правда, с ними не могу, но очень об этом сожалею. Они мигом отправили бы меня в тюрьму вместе с моим сожалением. Мне, сэр, эти деньги причитаются, и я от своего не отступлюсь.

Санчо. Без философского камня вам денег из нас не вытянуть.

Газл. Кончено! Пока не заплатите, не есть вам и не пить в моем доме! (Уходит.)

Санчо. Не пора ли подумать вашей милости, как выбраться отсюда потихоньку? Коли на то пошло, я и на одеяле полетать согласен *. У меня уж двенадцать часов маковой росинки во рту не было, да похоже и следующие двенадцать будет не лучшее пропитание. К тому времени я стану легок, как перышко, – пускай подкидывают.

Дон Кихот. Приблизься, Санчо! Я хочу назначить тебя своим послом.

Санчо. Что ж, сэр, по правде говоря – это бы меня здорово устроило. Посыльным, сказывают, сладко живется. И, уверяю вашу милость, из меня отменный посыльный выйдет.

Дон Кихот. Ты отправишься моим послом ко двору Дульсинеи Тобосской. Санчо. Вашей милости, верно, все едино, к какому двору меня послать, а я, по совести, лучше поехал бы к какому-нибудь другому. Миледи Дульсинея, правда, женщина хорошая, да вот беда – заколдованная. А посыльные, надо думать, скверно кормятся при ваших заколдованных дворах.

Дон Кихот. Тварь ползучая! Замолчи, если хочешь жив остаться, и собирайся в путь! Тебе придется отправиться сегодня же вечером; не премини зайти за дальнейшими распоряжениями. Но чу! Снова звучит дивный голос.

Доротея (поет за сценой).

Нельзя словами описать

Мою тоску и боль.

Кто мог бы имя чувствам дать,

Неведомым дотоль?

Сердцам разбитым нет числа,

Любви неведом путь.

Но жесточайшая стрела

В мою вонзилась грудь.

Дон Кихот. Бедная принцесса!

Доротея.

О Тантал! * Ты хоть видеть мог

Желанную струю.

Ах, если б видеть дал мне бог

Опять любовь мою.

Всесильно страсти волшебство.

Как от него уйти?

И где, чтобы разбить его,

Заклятие найти? {*}

{* Перевод Д. Файнберг.}

Дон Кихот. Я сумею разрушить эти чары! Взгляни, обожаемая, хоть и несчастная принцесса, взгляни и узри прославленного Рыцаря Печального Образа, непобедимого Дон Кихота Ламанчского, которого небо послало тебе на выручку. Только его победоносной длани суждено свершить сей подвиг. О проклятый волшебник, ты скрыл от моих очей эту очаровательную принцессу! Караульные, кто бы вы ни были, откройте ворота замка, откройте их немедля! Не то вы изведаете силу моего натиска! Увидите, трусы, что и перед одним-единственным рыцарем вам не устоять! (Кидается на стену и бьет стекла.)

ЯВЛЕНИЕ 4

Дон Кихот, Газл, толпа.

Газл. Что случилось? Что вы делаете, черт возьми?! Или уж и дом решили сокрушить?

Дон Кихот. Бесчестный лорд, освободи принцессу, которую ты беззаконно скрываешь здесь. Знай, что всем чародеям на свете не спасти тебя от моей мести.

Газл. И слышать я не хочу про ваших принцесс и лордов. Я не лорд, я честный человек. А вам скажу, что, может, вы и джентльмен, но ведете себя, не как джентльмену положено. Бить у бедняка окна этаким манером!

Дон Кихот. Освободи принцессу, негодяй!

Газл. Платите по счету, сэр, и уходите из моего дома, а не то я достану приказ о вашем аресте. И посмотрим, можно ли съесть в доме всю говядину, выпить все пиво, попортить стены, перебить стекла, напугать гостей – и все бесплатно!

Дон Кихот. Недостойный рыцарь! Так часто попрекать меня скромным гостеприимством, которое ты обязан оказывать членам моего героического ордена!

Газл. Тоже геройство – людей обирать!

Дон Кихот. Я отлично понимаю, негодяй, почему ты стремишься избавиться от меня. Ты знаешь, что мне одному суждено освободить знатную леди, которую ты заточил в своем замке. Сию же минуту отпусти ее со всей свитой и верни ей похищенное серебро и драгоценности!

Газл. Вы слышите, соседи? Меня обвиняют, будто я ложки ворую! И повернется же язык сказать такое, когда всякий знает, что у меня ложек-то всего пять дюжин и есть, да и за те я честно при покупке расплатился. А что до драгоценностей, то черта с два сыщешь какую драгоценность в этом доме, кроме сережек, которые подарил моей жене сэр Томас Лавленд, когда мы последний раз его выбирали.

Дон Кихот. Прекрати словоизвержение и отдай их немедленно, или ты увидишь, что напрасно полагаешься на сопровождающих тебя великанов.

Толпа хохочет.

Вы смеетесь надо мной, негодяи? Несравненная Дульсинея Тобосская, сопутствуй своему доблестному рыцарю! (Прогоняет их и уходит.)

ЯВЛЕНИЕ 5

Комната.

Доротея, Джезабел.

Доротея. Ха, ха, ха! Трудно мне сейчас приходится, но как не посмеяться над таким забавным подвигом Рыцаря Печального Образа.

Джезабел. Вы думаете, сударыня, что это и есть тот самый дон, как вы его называете, которого ваш отец встречал в Испании * и потом рассказывал о нем всякие смешные истории?

Доротея. Он самый, другого такого нет на свете. Ах, Джезабел, хотела бы я, чтоб мое приключение кончилось так же счастливо, как у моей тезки Доротеи*. Мне кажется, судьбы наши одинаково необычны. Разве не вправе я винить Фейрлава за то, что мне приходится его дожидаться? Расторопный влюбленный опережает желания возлюбленной.

Джезабел. И позвольте заметить, сударыня, большое для этого надобно проворство.

Доротея (поет)

Верни, Купидон легкокрылый,

Мне юного друга опять.

Дает мне мой олух постылый

Досуг, чтобы милого ждать.

Пусть леди, что чопорно строги,

Томятся себе на беду.

А я, не в пример недотроге,

Сама на свиданье иду {*}.

{* Перевод Д. Файнберг.}

Какая же я взбалмошная девчонка! Не кажется ли тебе, что моему будущему мужу предстоит восхитительная задача укротить меня?

Джезабел. Насколько я могу судить, не много вам понадобится времени, чтоб его самого укротить.

ЯВЛЕНИЕ 6

Санчо, Доротея, Джезабел.

Санчо. Простите, леди, которая из вас заколдованная принцесса? Или вы обе заколдованные принцессы?

Джезабел. Не твое дело, нахал, кто мы такие.

Доротея. Помолчи, дорогая Джезабел, это, верно, славный Санчо Панса. (К нему.) Я принцесса Индокаламбрия.

Санчо. Мой хозяин, Рыцарь Печального Образа, – уж и впрямь: как взглянешь на него сейчас, так и опечалишься! – шлет вашему высочеству свой нижайший поклон и просит не обижаться, что он не всем в доме дал по башке. Зато он с лихвой выместил это на стеклах. У вашей милости будет вдосталь свежего воздуха и прохлады, потому что черта с два сыщется теперь во всем доме хоть одна цельная рама. Заплати ему стекольщик, и то б чище не сработал.

Доротея. Могучий оруженосец могущественнейшего рыцаря на свете! Передай своему хозяину мою глубокую признательность за все, что он предпринял ради меня. Но пусть он побережет свои драгоценные кости. Освободить меня суждено другому рыцарю.

Санчо. Вот, вот, и я так думаю. Всех дел ведь не переделаешь. За что один поместье получит, другой – петлю на шею. Не все рыба, что плавает. Один жену себе ищет, другой – как от нее избавиться не знает. Видит простак рога, да на чужой голове. Деньги – плод зла и корень его. Милосердие редко к чужому заглянет, а зло по белу свету рыщет. Всякая женщина красавица, когда в зеркало глядится; и мало красивых найдется, как соседей послушаешь.

Доротея. Ха, ха, ха! Не откажите в любезности, мистер Санчо, помогите мне повидать вашего прославленного хозяина.

Санчо. Ничто так не порадует его сердце, сударыня, разве только встреча с самой миледи Дульсинеей. Ах, сударыня, могу ли я надеяться, что ваша милость замолвит за меня словечко?

Доротея. Скажи только, честный Санчо, и поверь – я сделаю все, что в моих силах.

Санчо. Ах, если б ваша светлость могла уговорить моего хозяина, чтоб он не посылал меня домой за миледи Дульсинеей! Ведь коли правду сказать, сударыня, я так влюблен в английский ростбиф и крепкое пиво, что, будь на то моя воля, я б в Испанию ни ногой. Для меня кусок ростбифа лучше всех яств на свадьбе Камачо *.

Доротея. Вот уж сказал так сказал, благородный оруженосец! (Поет.)

Когда ростбиф английский был нашей едой,

Зажигал он отвагу в крови молодой.

Каждый лорд был умен, каждый воин – герой.

О старый английский ростбиф!

Могучий английский ростбиф!

Наши предки не знали французской стряпни,

Итальянской едой не прельщались они.

Пусть же ростбиф царит и в грядущие дни.

О старый английский ростбиф!

Санчо.

Могучий английский ростбиф! {*}

{* Перевод Д. Файнберг.}

Доротея. Слышала я, благородный оруженосец, что вы однажды ловко провели, своего хозяина и выдали ему за Дульсинею другую женщину. Что, если б эта молодая леди разыграла роль несравненной принцессы?

Джезабел. Кто, я?

Санчо. Вот, вот! В самую точку ваша светлость попали, потому что никогда он и не видел своей Дульсинеи. И никто, говорят, ее не видел; и что это за госпожа Дульсинея, я не знаю, если это не одна из вас, заколдованных леди. Наш приходский священник и мистер Николас, цирюльник, часто мне говорили, что нету такой леди и что хозяин у меня помешанный. Иной раз и сам задумаешься: может, он и впрямь помешанный? Да что тут толковать! Если б не островок, которым я буду править, неужто стал бы я бродить с ним по свету столько времени?!

Доротея. Фи, разве можно такое даже помыслить о прославленном рыцаре!

Санчо. Ваша правда, сударыня. Сердце мне не позволяет признать его за помешанного. Иной раз он так заговорит, что просто заслушаешься. Три часа говорить вам будет – ни слова не поймешь. Наш священник – дурень по сравнению с ним, а тоже ведь, когда говорил – ничегошеньки я уразуметь не мог. Но это так, к слову пришлось. Бедность душу питает. Старуха – невеста плохая, да жена хорошая. Совесть когда о кочку запнется, когда и гору перемахнет. Закон от всех зол спасает, да от себя не уберегает. Что нынче грех, то завтра заслуга. Не из одного изюма пудинг пекут. Горько лекарство, да на пользу идет; сладко вино, да с него тошнит.

Джезабел. А от ваших пословиц самому черту тошно станет!

Доротея. Не теряй попусту времени, добрый Санчо. Скажи непобедимому рыцарю, что госпожа Дульсинея находится в замке. Мы так хитро все устроим, что ты можешь не опасаться разоблачения.

Санчо. Да я и не боюсь с тех пор, как последнюю Дульсинею к нему привел. Кто с гусыней управится – и от гусака не откажется. Медведь танцевать будет, хоть осел ему на скрипке играй. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ 7

Доротея, Джезабел.

Доротея. Ха, ха, ха! Ну, теперь уж, что путешественник ни скажет, всему поверю. Рыцарь со своим оруженосцем и впрямь потешные – совсем как их описали. Мы посмеемся всласть!

Джезабел. Бедный Фейрлав! Ты совсем забыт!

Доротея. Ну, уж если кто забыт, так Доротея. Это не просто моя выдумка. Если мужчина заставляет свою возлюбленную дожидаться на месте свидания, не ему корить ее за невинное развлечение, которым она скоротает время. И, признаться, я все еще не знаю, удастся ли отделаться от жениха, которого прочит мне отец. Как видишь, у меня немало причин искать утешения! (Поет.)

Когда почует зверь лесной

Волнение в крови,

Послушен власти он одной,

И это – власть любви.

А нами властвуют отцы.

Закон их прост и строг:

Любви покорны лишь глупцы,

Для умных – деньги бог {*}.

{* Перевод Д. Файнберг.}

ЯВЛЕНИЕ 8

Улица.

Мэр и избиратель.

Мэр. Ну, сосед, что вы думаете об этом странном человеке, который приехал в город, о Дон Кихоте, как он себя величает?

Избиратель. Что думаю? Да он помешанный! Что же еще можно о нем думать?

Мэр. А мне сдается, он приехал выставить свою кандидатуру в парламент.

Избиратель. Что вы, сосед! Ведь он, говорят, испанец.

Мэр. А нам-то что? Пускай сам о своих правах заботится, если его выберут. Не дадут ему заседать в парламенте, пусть на себя пеняет.

Избиратель. Куда там! Если он даже выставит свою кандидатуру, его все равно нельзя избирать. Я точно знаю, что корпорация * договорилась с сэром Томасом Лавлендом и мистером Баунсером.

Мэр. Вздор! Все обещания условны. И позвольте вам сказать, мистер Ритейл *, здесь пахнет подвохом. Я предчувствую, что не будет оппозиции, и тогда мы проданы, сосед.

Избиратель. Нет, сосед. Мы не будем проданы, а это куда хуже. Но прежде чем дойдет до этого, я все королевство обшарю, чтоб найти кандидата. И если сэр Томас собирается украсть нас, вместо того чтобы купить, моего голоса он не получит, уверяю вас. Я не буду голосовать за человека, который ценит корпорацию так дешево.

Мэр. Тогда мы должны обратиться к Дон Кихоту с просьбой выставить свою кандидатуру. А что он сумасшедший, неважно, раз он не в Бедламе *.

Избиратель. Но есть еще одно препятствие, сосед, которое, боюсь, остановит корпорацию.

Мэр. Что ж это за препятствие, скажи, пожалуйста?

Избиратель. Говорят, он денег с собой не привез.

Мэр. Да, это хуже. Но хоть он сейчас и не при деньгах, его слуга рассказывает, что поместье у него большое. Если другая партия честь честью выложит наличные, ему можно и в долг поверить. Выбрать мы его все равно не выберем, а денежки свои получим.

Избиратель. Не хочется быть проданным, сосед...

Мэр. И мне не больше вашего, сосед. Если уж повелось, такое, я лучше сам себя продам. По-моему, это право всякого свободного британца.

ЯВЛЕНИЕ 9

Газл, мэр, избиратель.

Газл. Господин мэр, доброе утро вам, сэр. Не хотите ли стаканчик с утра пропустить?

Mэр. С превеликим удовольствием. А где тот джентльмен, путешественник?

Газл. Верно, спать лег. Не иначе, как от работы устал. Ума не приложу, как с ним быть, черт его подери!

Мэр. Нам с соседом пришла в голову замечательная мысль. Похоже, мистер Газл, что в городе не будет оппозиции, а вы, я думаю, нуждаетесь в ней не меньше других. Вот мы пораскинули умом и решили пойти к Дон Кихоту, попросить его быть нашим депутатом.

Газл. От всего сердца рад буду, если кто из вас повесит на свой дом мою вывеску и станет его кормить. У меня за ним уже изрядный должок.

Мэр. Вы излишне осторожны, мистер Газл. По-моему, и сомневаться не приходится, что он очень богат. Только притворяется бедным, чтобы ему выборы подешевле обошлись. С какой еще стати ему среди нас оставаться? И он наверняка собирается выступить от придворной партии.

Газл. Ну, понятное дело, уж если он выступит, так от придворной партии. Он только и знай что говорит о королях, об императорах да императрицах, о принцах да принцессах.

Мэр. Ручаюсь, он и в армии служит, если толком разобраться,

Газл. И правда, он чертовски любит стоять на постое.

Избиратель. Но если, как вы говорите, он сам хочет быть нашим кандидатом, пусть себе. А станет скупиться – мы его выбирать не обещались. v

Мэр. Друг мой олдермен *, я уже укорял вас за подобные рассуждения. Это попахивает взяткой. Я люблю оппозицию, потому что, не будь ее, человек, чего доброго, оказался бы вынужденным голосовать против своей партии. Между тем, приглашая джентльмена выставить свою кандидатуру, мы доставляем ему возможность тратить деньги во славу его партии. А когда обе партии выложат сколько могут, каждый честный человек будет голосовать, как ему подсказывает совесть.