Текст книги "Дэзи Миллер"

Автор книги: Генри Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Часть II
РИМ

Уинтерборн, возвратившийся в Женеву на другой день после поездки в Шильонский замок, приехал в Рим к концу января. Его тетка жила там уже несколько недель, и он получил от нее письмо оттуда. «Это семейство, которому ты был так предан летом в Веве, пожаловало сюда, и все с тем же агентом, – писала миссис Костелло. – Они завели в Риме кое-какие знакомства, но агент по-прежнему остается их самым близким другом. Впрочем, юная девица попала в общество каких-то третьестепенных итальянцев и развлекается с ними повсюду, что вызывает множество толков. Привези мне тот очаровательный роман Шербюлье „Поль Мерэ“ и постарайся быть здесь не позже 23-го».^{22}

Если бы события шли своим собственным чередом, Уинтерборн, приехав в Рим, не замедлил бы узнать адрес миссис Миллер в Американском банке и явился бы засвидетельствовать свое почтение мисс Дэзи.

– Я думаю, после того, что было в Веве, мне можно нанести им визит? – спросил он миссис Костелло.

– Если после того, что бывает в Веве и в других местах, ты хочешь поддерживать знакомство с ними, дело твое. Мужчины могут знаться с кем угодно. Пользуйтесь своим преимуществом!

– А все-таки, что же «бывает»… ну, хотя бы здесь? – полюбопытствовал Уинтерборн.

– Эту девицу встречают повсюду с ее иностранцами. А о том, что «происходит» между ними, ты постарайся узнать где-нибудь в другом месте. Она подцепила в Риме человек пять самых настоящих искателей фортуны и всюду водит их за собой, а на вечера приезжает в обществе некоего джентльмена с весьма изысканными манерами и великолепными усами.

– А где же мать?

– Понятия не имею. Эта семейка просто ужасна!

Уинтерборн задумался.

– Они на редкость невежественны… на редкость простодушны, и только. Поверьте мне, ничего предосудительного в их поведении нет.

– Они ужасающе вульгарны, – сказала миссис Костелло. – А равнозначна ли вульгарность предосудительности поведения – это пусть решают метафизики. Во всяком случае, поведение их настолько предосудительно, что они вызывают к себе чувство неприязни, а этого вполне достаточно для нашей быстротекущей жизни.

Сведения о том, что Дэзи Миллер окружена теперь обладателями великолепных усов, удержали Уинтерборна от немедленного визита к ней. Он, может быть, и не надеялся оставить неизгладимый след в ее сердце, но ему было неприятно узнать, что действительное положение дел настолько не гармонирует с тем образом, который с недавних пор мелькал у него в воображении: образом очаровательной девушки, выглядывающей из окна старинного римского палаццо и нетерпеливо поджидающей приезда мистера Уинтерборна. Однако, решив повременить немного, прежде чем напомнить мисс Миллер о своем праве на внимание с ее стороны, он поспешил навестить кое-кого из знакомых. Одной из здешних его знакомых была американка, которая проводила зимние месяцы в Женеве, где учились ее дети. Эта образованная светская дама жила на Виа Грегориана. Уинтерборн застал ее в маленькой розовой гостиной на третьем этаже; гостиная была залита южным солнцем. Не просидел он там и десяти минут, как вошедший лакей доложил: «Мадам Милла». Вслед за этим докладом в гостиной появился маленький Рэндолф Миллер, он выбежал на середину комнаты и во все глаза уставился на Уинтерборна. Минуту спустя порог переступила его хорошенькая сестра, а через довольно значительный промежуток времени в гостиную медленно вошла миссис Миллер.

– А я вас знаю! – заявил Рэндолф.

– Ты у нас всезнайка, – воскликнул Уинтерборн, беря его за руку. – Ну, как твои занятия?

Дэзи галантно обменивалась приветствиями с хозяйкой, но, услышав голос Уинтерборна, быстро повернулась к нему.

– Кто бы мог подумать! – сказала она.

– Ведь я же говорил, что приеду, – с улыбкой ответил ей Уинтерборн.

– А я этому не верила, – сказала мисс Дэзи.

– Премного вам благодарен, – рассмеялся молодой человек.

– Вы могли прийти повидаться со мной, – сказала Дэзи.

– Я только вчера приехал.

– Не верю! – заявила девушка.

Уинтерборн с протестующей улыбкой повернулся к ее матери, но та отвела глаза в сторону и, сев в кресло, устремила взгляд на сына.

– А наш дом больше, – сказал Рэндолф. – У нас все стены золотые.

Миссис Миллер смущенно заерзала на месте.

– Говорила я, что не надо тебя брать, обязательно сболтнешь что-нибудь такое, – пробормотала она.

– Ты мне говорила! – передразнил ее Рэндолф. – А я говорю вам, сэр, – добавил он, шутливо хлопнув Уинтерборна по колену. – Наш дом больше!

Дэзи все еще была занята разговором с хозяйкой, и Уинтерборн счел нужным обратиться с несколькими словами к ее матери.

– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете с тех пор, как мы расстались в Веве? – сказал он.

На сей раз миссис Миллер посмотрела ему в лицо, вернее, на подбородок.

– Увы, сэр! – ответила она.

– У нее расстройство пищеварения, – сказал Рэндолф. – И у меня тоже. И у папы желудок плохо работает. Но у меня хуже всех.

Эти слова, вместо того чтобы смутить миссис Миллер, принесли ей видимое облегчение.

– У меня печень не в порядке, – сказала, она. – Должно быть, всему виной здешний климат, он совсем не такой здоровый, как в Скенектеди, особенно зимой. Мы живем в Скенектеди, вы это знаете? Я говорила Дэзи, что другого такого врача, как мистер Дэвис, мне не удалось найти, и, наверно, никогда не удастся. У нас в Скенектеди он считается самым лучшим. Там его превозносят. У доктора Дэвиса огромная практика, но мне он никогда не отказывает. Он говорил, что с такой тяжелой формой диспепсии ему еще не приходилось сталкиваться, но обещал вылечить меня. Чего он только не пробовал на мне! Собирался прописать еще какое-то новое лекарство, но тут мы уехали. Мистер Миллер хотел, чтобы Дэзи посмотрела Европу. А я недавно все-таки написала ему, что мне без доктора Дэвиса просто не обойтись. В Скенектеди он считается первым из первых, а больных там очень много. У меня тут и сон стал плохой.

Уинтерборн успел вдоволь наговориться на медицинские темы с пациенткой доктора Дэвиса, а Дэзи тем временем все болтала с хозяйкой. Он спросил миссис Миллер, как ей понравился Рим.

– Да, откровенно говоря, я разочарована, – призналась она. – Мы так много слышали о Риме, пожалуй, слишком много. Но ведь это не наша вина. После стольких рассказов рассчитываешь на что-то совсем другое.

– Подождите, вы еще полюбите Рим, – сказал Уинтерборн.

– А я его ненавижу, и чем дальше, тем больше! – крикнул Рэндолф.

– Ах ты маленький Ганнибал!^{23} – сказал Уинтерборн.

– Нет, я не Ганнибал, – наугад заявил Рэндолф.

– Во всяком случае, не маленький! – сказала его мать. – Нет, мы видели такие места, – продолжала она прерванный разговор, – с которыми Рим и не сравнишь! – И, отвечая на вопрос Уинтерборна: – Например, Цюрих, – пояснила она. – По-моему там очень хорошо, и никто нам его особенно не расхваливал заранее.

– А по-моему, лучше всего «Город Ричмонд», – вставил Рэндолф.

– Это он о пароходе, – сказала его мать. – Мы приехали на нем в Европу. Рэндолфу очень понравилось на «Городе Ричмонде».

– Ричмонд лучше всего, – повторил мальчик. – Только он шел не в том направлении, какое мне нужно.

– Ну, когда-нибудь мы все-таки возьмем нужное направление, – с легким смешком сказала миссис Миллер. Уинтерборн выразил надежду, что ее дочь сумела оценить красоты Рима, и миссис Миллер подтвердила его предположение. – Дэзи без ума от этого города. Ведь здесь прекрасное общество. Дэзи всюду бывает, у нее обширные знакомства. Она выезжает, конечно, гораздо чаще, чем я. Ее приняли здесь с распростертыми объятиями и очень хорошо к ней относятся. Кроме того, у нее много знакомых мужчин. Да, она в восторге от Рима. Конечно, молодой девушке гораздо веселее, если у нее много знакомых мужчин.

В эту минуту Дэзи снова обратила внимание на Уинтерборна.

– А я только что рассказывала миссис Уокер, как вы нехорошо поступили со мной, – сказала молодая девушка.

– Какие же вы ей представили доказательства? – спросил Уинтерборн, раздосадованный тем, что мисс Миллер не ценит пылкости своего поклонника, который по пути в Рим не остановился ни в Болонье, ни во Флоренции, ибо его подгоняли вперед нежные чувства. Он вспомнил, как один его соотечественник цинично утверждал, будто американки, – хорошенькие американки, а такое уточнение расширяло, эту аксиому, – самые требовательные существа в мире и в то же время самые необязательные.

– Да, да, вы ужасно плохо вели себя в Веве, – сказала Дэзи. – Вы ни в чем не хотели уступить мне. Я вас просила остаться, а вы не остались.

– Но, моя дорогая мисс Миллер! – проникновенным голосом воскликнул Уинтерборн. – Неужели я только для того и приехал в Рим, чтобы отражать ваши нападки?

– Послушайте его! – обратилась Дэзи к хозяйке и при этом потянула ее за бант на платье. – Какие странные вещи он говорит!

– Странные, милочка? – переспросила миссис Уокер, бывшая явно на стороне Уинтерборна.

– Ну, я не знаю, как это назвать, – сказала Дэзи, продолжая теребить ленты на платье хозяйки. – Миссис Уокер, мне нужно кое-что сказать вам.

– Мама, нам пор-ра уходить, – перебил ее Рэндолф, как всегда подчеркивая букву «р». – А то Юджинио поднимет такой…

– Я не боюсь Юджинио, – сказала Дэзи, тряхнув головкой. – Послушайте, миссис Уокер, – продолжала она, – я собираюсь прийти на ваш вечер.

– Рада слышать это.

– У меня чудесное новое платье.

– Не сомневаюсь.

– Но я хочу попросить вас об одном одолжении… разрешите мне привести с собой одного моего друга.

– Ваши друзья всегда найдут у меня радушный прием, – сказала миссис Уокер, с улыбкой поворачиваясь к миссис Миллер.

– Это ее друзья, а не мои, – застенчиво улыбнувшись, ответила матушка Дэзи. – Я с ними ни единым словом не обмолвилась.

– Это мистер Джованелли – мой близкий друг, – сказала Дэзи, и в ее звонком голосе не слышалось ни малейшей дрожи, на ее свежем личике не было и тени смущения.^{24}

Миссис Уокер помолчала, бросив быстрый взгляд на Уинтерборна.

– Я буду рада видеть мистера Джованелли, – наконец сказала она.

– Он итальянец, – с очаровательным спокойствием продолжала Дэзи. – Мы с ним очень подружились. Это самый красивый мужчина в мире, если не считать мистера Уинтерборна! У него много друзей среди итальянцев, но ему хочется познакомиться с американцами. Мистер Джованелли очень высокого мнения об американцах. Он такой умный! Такой обаятельный!

После того как было решено, что эта блистательная особа пожалует на вечер миссис Уокер, миссис Миллер собралась уходить.

– Нам пора домой, – сказала она.

– Ты можешь ехать домой в гостиницу, мама, а я еще погуляю, – сказала Дэзи.

– Она пойдет гулять с мистером Джованелли, – объявил Рэндолф.

– Я пойду гулять в парк на Пинчио, – с улыбкой сказала Дэзи.

– Одна, милочка? И в такое время? – спросила миссис Уокер. День близился к вечеру; в эти часы улицы Рима бывают забиты экипажами и толпой весьма наблюдательных гуляющих. – По-моему, это не совсем благоразумно, милочка, – сказала миссис Уокер.

– По-моему, тоже, – поддержала ее миссис Миллер. – Ты непременно схватишь лихорадку. Вспомни, что тебе говорил доктор Дэвис!

– Пусть сначала примет лекарство, а потом идет, – сказал Рэндолф.

Гости поднялись. Дэзи, все еще улыбаясь и показывая свои ровные зубки, нагнулась к хозяйке и поцеловала ее.

– Миссис Уокер, вы такая прелесть! – сказала она. – Я пойду не одна; меня должен встретить мой друг.

– Твой друг не спасет тебя от лихорадки, – заметила миссис Миллер.

– Это мистер Джованелли? – спросила хозяйка.

Уинтерборн наблюдал за молодой девушкой; услышав этот вопрос, он удвоил свое внимание. Она улыбалась и расправляла ленты на шляпе, она посмотрела на Уинтерборна и, все еще улыбаясь, ответила без запинки:

– Да, мистер Джованелли. Очаровательный мистер Джованелли.

– Юный друг мой! – умоляюще проговорила миссис Уокер, беря ее за руку. – Не ходите в парк в самое опасное время на встречу с очаровательным итальянцем!

– Он же говорит по-английски, – сказала миссис Миллер.

– Бог мой! – воскликнула Дэзи. – Я не хочу нарушать приличия. Это очень легко уладить. – Она продолжала смотреть на Уинтерборна. – Пинчио отсюда в каких-нибудь ста шагах, и если мистер Уинтерборн действительно такой учтивый молодой человек, каким ему хочется казаться, он проводит меня.

Уинтерборн поспешил подтвердить свою учтивость, и девушка милостиво разрешила ему сопровождать ее. Они сошли по лестнице впереди миссис Миллер, и у подъезда Уинтерборн увидел экипаж, с живописным агентом, которого он знал еще по Веве.

– До свидания, Юджинио! – крикнула Дэзи. – Я иду гулять!

Расстояние от Виа Грегориана до прекрасного парка на склоне холма Пинчио совсем небольшое. Но так как погода стояла великолепная, а гуляющих и зевак на улицах было множество, то наши молодые американцы медленно продвигались вперед. Впрочем, Уинтерборн был очень доволен этим, хотя и понял, что они находятся в несколько странном положении. Фланирующая римская публика не оставляла без внимания очаровательную иностранку, шедшую под руку с ним, а он недоумевал, на что рассчитывала Дэзи, задумав дойти до парка без провожатых на глазах у всей этой толпы. Его миссия, по-видимому, заключалась лишь в том, чтобы передать ее с рук на руки мистеру Джованелли, но Уинтерборн, и обиженный на свою спутницу, и одновременно признательный ей, решил, что этого он ни за что не сделает.

– Почему вы не приехали ко мне? – спросила Дэзи. – Вам не удастся увильнуть от ответа.

– Я уже имел честь доложить вам, что едва-едва успел сойти с поезда.

– Долго же вы просидели в поезде после остановки! – воскликнула девушка все с тем же легким смешком. – Наверно, заснули там? Однако на визит к миссис Уокер у вас нашлось время!

– Я познакомился с миссис Уокер… – начал было объяснять Уинтерборн.

– Я знаю, где вы с ней познакомились. Вы познакомились в Женеве. Она сама мне рассказывала. Ну, что ж, а со мной вы познакомились в Веве. По-моему, это ничуть не хуже. Значит, вам следовало навестить меня. – Ни о чем другом она не стала его расспрашивать и принялась болтать о своих делах. – У нас прекрасные номера в гостинице; Юджинио говорит, что лучших в Риме не найти. Мы хотим остаться здесь на всю зиму, если только не умрем от лихорадки, а тогда уж наверно останемся. Здесь гораздо лучше, чем я думала. Я думала, что Рим совсем мертвый город, что это захолустье. Мне казалось, что мы только и будем осматривать разные достопримечательности под руководством какого-нибудь дряхлого старичка. Знаете, есть такие, которые рассказывают вам про картины и прочее тому подобное. Но на это у нас ушло не больше недели, и теперь я живу очень весело. Знакомых у меня много, и все они очень милые. Общество здесь избранное. Есть и англичане, и немцы, и итальянцы. Англичане мне нравятся больше всех. Мне нравится их манера вести разговор. Но среди американцев попадаются тоже очень славные. Такого гостеприимства я еще нигде не встречала. Каждый день можно куда-нибудь поехать. Танцуют здесь не много, но, откровенно говоря, я не считаю, что танцы это все. Я больше люблю разговаривать. Вот на вечере у миссис Уокер, наверно, наговорюсь всласть, потому что у нее очень маленькие комнаты.

Как только они вошли в парк Пинчио, мисс Миллер начала разыскивать мистера Джованелли.

– Давайте пройдем вон туда, – сказала она, – на то место, откуда любуются видом.

– Я не намерен помогать вам в ваших поисках, – заявил Уинтерборн.

– Тогда я найду его и без вашей помощи, – сказала мисс Миллер.

– Неужели вы оставите меня? – воскликнул Уинтерборн.

Она рассмеялась.

– Боитесь заблудиться или попасть под колеса? А вон и Джованелли, вот он стоит, прислонившись к дереву, и разглядывает проезжающих дам. Какая невозмутимость! Вы только полюбуйтесь на него!

Уинтерборн увидел невдалеке от них господина небольшого роста, который стоял, скрестив руки на груди и держа под мышкой трость. Красивое лицо, шляпа, элегантно сдвинутая набекрень, монокль, бутоньерка в петлице. Уинтерборн оглядел его, потом сказал:

– Вы намерены заговорить с этим человеком?

– А как же иначе? Неужели вы думаете, что мы будем объясняться знаками?

– Хорошо, – сказал Уинтерборн, – но имейте в виду, я не оставлю вас.

Дэзи остановилась и посмотрела на него, нимало не смутившись; ее очаровательные глаза не изменили своего выражения, на щеках были все те же веселые ямочки. «Да, в невозмутимости ей нельзя отказать!» – подумал молодой человек.

– Мне это не нравится, – сказала Дэзи. – У вас слишком повелительный тон.

– Если я не так выразился, простите. Главное, чтобы вы правильно поняли меня.

Девушка посмотрела на него внимательно, но глаза ее были еще очаровательнее, чем прежде.

– Я не разрешаю джентльменам поучать меня и вмешиваться в мои дела.

– По-моему, это ошибка с вашей стороны, – сказал Уинтерборн. – Иногда вам следовало бы выслушать джентльмена, настоящего джентльмена.

Дэзи снова рассмеялась.

– Я только и знаю, что выслушиваю их! А скажите мне, мистер Джованелли настоящий джентльмен или нет?

Тем временем джентльмен с бутоньеркой в петличке увидел наших друзей и с подчеркнутой стремительностью зашагал к молодой девушке. Он издали поклонился спутнице Уинтерборна и ему самому. У него была ослепительная улыбка, живой взгляд. Уинтерборн решил, что внешность у Джованелли недурная. Тем не менее он сказал Дэзи:

– Нет, это не настоящий джентльмен.

Дэзи, очевидно, обладала природным даром представлять людей друг другу: она назвала их обоих. Потом неспеша зашагала по дорожке, а они шли рядом с ней – один с правой, другой с левой стороны. Мистер Джованелли, бегло говоривший по-английски – впоследствии Уинтерборн узнал, что он совершенствовался в языке, вращаясь среди богатых американских наследниц, завел с Дэзи легкий, ничего не значащий разговор; держался он весьма учтиво, и хранивший молчание молодой американец невольно задумался над способностью итальянцев выказывать изящество обращения в прямой пропорции к понесенному ими разочарованию. Джованелли, видимо, надеялся на более интимную встречу, присутствие третьего лица не входило в его расчеты. Но он ничем не выдавал своей досады, и это говорило о серьезности его далеко идущих намерений. Уинтерборн поздравил себя с тем, что раскусил Джованелли с первого взгляда. «Он не джентльмен, – думал молодой американец, – а просто весьма искусная подделка под джентльмена. Это учитель музыки, или какой-нибудь писака, или второстепенный актер. Черт бы побрал его завидную внешность!» Слов нет, мистер Джованелли был смазлив, но Уинтерборн негодовал на свою прелестную соотечественницу, не умеющую отличать поддельных джентльменов от истинных. Джованелли болтал, острил и вообще чрезвычайно старался расположить к себе. Если это и была подделка, то удавалась она ему блестяще. «Все равно, – думал Уинтерборн. – благонравная девушка должна в этом разбираться». И тут он снова вернулся к вопросу: а можно ли назвать мисс Дэзи благонравной? Разве благонравная девушка – пусть даже это будет ветреная американка – назначит свидание заведомо низкопробному иностранцу? Правда, свидание было назначено среди бела дня, в самом людном уголке Рима, но разве нельзя усмотреть в таком выборе места и обстановки доказательства крайней беззастенчивости? Как это ни странно, но Уинтерборна сердило, что девушка, встретившаяся со своим amoroso,[8]8
  Поклонником (ит.).


[Закрыть] не проявляет особого желания отделаться от третьего лица, и сердился он, видимо, неспроста. Считать мисс Дэзи вполне благовоспитанной было невозможно, для этого ей не хватало известной тонкости. Все было бы гораздо проще, если бы Уинтерборн мог увидеть в ней одну из тех особ, которые именуются в романах подходящим объектом для «низменной страсти». Прояви она желание отделаться от него, это помогло бы ему отнестись к ней с бо́льшим легкомыслием, а отнесись он к ней с бо́льшим легкомыслием, исчезла бы загадочность этой девушки. Но Дэзи и на сей раз ухитрялась каким-то непонятным образом сочетать в себе беззастенчивость и чистоту.

С четверть часа она прогуливалась в сопровождении обоих своих кавалеров и по-детски весело отвечала на любезности мистера Джованелли, когда чья-то коляска отделилась от вереницы движущихся по кругу экипажей и подъехала к пешеходной дорожке. В ту же минуту Уинтерборн увидел, что в коляске сидит его приятельница миссис Уокер, гостиную которой он недавно оставил. Она знаками подзывала его к себе. Отойдя от мисс Миллер, он поспешил на ее зов. Миссис Уокер была чем-то встревожена, вид у нее был взволнованный.

– Это просто немыслимо! – сказала она. – Разгуливать здесь с вами обоими! Такие вещи нельзя делать! Десятки людей видят ее!

Уинтерборн поднял брови.

– Стоит ли волноваться из-за такого пустяка!

– Это не пустяк – девушка губит себя!

– Она совершенно невинное существо.

– Она совершенно безумная, – воскликнула миссис Уокер. – А ее мать? Это же полнейший идиотизм! Когда вы ушли, я просто не могла усидеть на месте и решила: эту девушку надо спасать. Я велела подать коляску, надела шляпу и поспешила сюда. Благодарение богу, мне удалось разыскать вас!

– Что же вы намерены с нами сделать? – улыбаясь, спросил Уинтерборн.

– Я приглашу ее к себе в коляску, покатаюсь здесь с полчаса – пусть все видят, что она еще не окончательно сбилась с пути истинного, а потом отвезу домой.

– По-моему, замысел ваш не очень удачен, – сказал Уинтерборн, – но попробуйте.

Миссис Уокер попробовала. Молодой человек вернулся к Дэзи Миллер, которая, увидев подъехавший экипаж, улыбнулась, кивнула собеседнице Уинтерборна и ушла со своим спутником дальше. Узнав, что миссис Уокер хочет поговорить с ней, мисс Дэзи охотно подошла к ее коляске в обществе того же мистера Джованелли. Она сказала, что очень рада случаю представить миссис Уокер этого джентльмена. Знакомство состоялось, а вслед за тем Дэзи стала восхищаться пледом, лежавшим на коленях у миссис Уокер.

– Очень рада, что вы оценили мой плед, – с очаровательной улыбкой сказала эта леди. – Садитесь ко мне, и я переложу его к вам на колени.

– О нет, благодарю! – сказала Дэзи. – На вас он мне больше нравится, пока вы будете кататься здесь.

– Садитесь, давайте покатаемся вместе, – сказала миссис Уокер.

– Это было бы чудесно, но мне и так весело! – И Дэзи сияющими глазами посмотрела на обоих своих спутников.

– Может быть, вам и весело, дитя мое, но здесь такие прогулки не приняты, – не уступала миссис Уокер, высунувшись из коляски и умоляюще сложив руки на груди.

– Не приняты? Напрасно! – сказала Дэзи. – Я просто зачахну без гулянья.

– Вам надо гулять с вашей матушкой, дорогая! – воскликнула женевская дама, теряя терпение.

– С моей матушкой, дорогая? – переспросила мисс Дэзи. Уинтерборн понял, что она подозревает здесь посягательство на ее волю. – Да моя матушка и десяти шагов не может сделать. А кроме того, – добавила она со смехом, – я не пятилетний ребенок.

– Да, вы не ребенок, и вам следует быть более благоразумной. Вы взрослая девушка, дорогая мисс Миллер, настолько взрослая, что ваше поведение может вызвать нежелательные толки.

Дэзи взглянула на миссис Уокер с напряженной улыбкой.

– Нежелательные толки? Почему же?

– Садитесь ко мне в коляску, и я объясню вам почему.

Дэзи быстро перевела свой настороженный взгляд с одного джентльмена на другого. Мистер Джованелли покачивал станом, потирал руки, затянутые в перчатки, и посмеивался весьма приятным образом. Уинтерборну было тяжело наблюдать эту сцену.

– Я что-то не расположена слушать ваши объяснения, – сказала Дэзи. – Вряд ли они мне понравятся.

Уинтерборну хотелось, чтобы миссис Уокер поскорее закутала себе ноги своим пледом и уехала, но эта леди, как она впоследствии сама призналась ему, не желала терпеть поражение.

– Значит, вы предпочитаете, чтобы вас считали безрассудной? – спросила она.

– Бог мой! – воскликнула Дэзи. Она снова взглянула на мистера Джованелли, потом повернулась к Уинтерборну. Щеки ее зарумянились – в эту минуту она была удивительно хороша. – Мистер Уинтерборн тоже считает, – медленно проговорила Дэзи и, откинув головку, с улыбкой смерила его взглядом, – что для спасения моей репутации мне надо сесть в коляску?

Уинтерборн вспыхнул, он не нашел сразу нужных слов. Странно было слышать, что Дэзи говорит в таком тоне о своей «репутации». Но ему надлежало ответить ей учтиво. Тончайшая же учтивость не противоречила в данном случае истине, истиной же, по мнению Уинтерборна, – если читатель смог понять его, руководствуясь теми сведениями, которые я о нем сообщил, – было то, что Дэзи Миллер должна послушаться совета миссис Уокер. Он поднял глаза на ее очаровательное личико и мягко сказал:

– Я думаю, вам следует сесть в коляску.

Дэзи громко расхохоталась.

– Боже, какая чопорность! Если это считается неприличным, миссис Уокер, значит, все, что я делаю, тоже неприлично, и вы должны махнуть на меня рукой. До свидания! Желаю вам приятно провести время. – И она отошла от экипажа в сопровождении мистера Джованелли, который с торжествующим видом отвесил им подчеркнуто подобострастный поклон.

Миссис Уокер смотрела им вслед, и в глазах миссис Уокер стояли слезы.

– Садитесь, сэр! – сказала она Уинтерборну, указывая на место рядом с собой.

Молодой человек ответил, что считает себя обязанным сопровождать мисс Миллер, но миссис Уокер заявила, если у него хватит духа отказать ей в этой любезности, она больше никогда не будет разговаривать с ним. Миссис Уокер, по-видимому, говорила это совершенно серьезно. Уинтерборн догнал Дэзи и ее спутника и, протянув ей руку, сказал, что миссис Уокер настоятельно потребовалось его общество. Он ожидал резкого ответа, был готов услышать что-нибудь, еще более подтверждающее «безрассудство» Дэзи, с которым так самоотверженно пыталась бороться миссис Уокер. Но Дэзи пожала протянутую ей руку, почти не глядя на него, а мистер Джованелли откланялся, слишком широким жестом сняв шляпу.

Когда Уинтерборн сел в коляску рядом с миссис Уокер, расположение духа у него было не очень приятное.

– По-моему, вы поступили не совсем разумно, – сказал он напрямик, как только их коляска присоединилась к веренице экипажей.

– В таких случаях, – ответила его спутница, – я готова быть неразумной, достаточно того, что я искренна.

– Да, но ваша искренность только оскорбила и отпугнула ее.

– Все сложилось как нельзя лучше, – сказала миссис Уокер. – Если она решила окончательно скомпрометировать себя, пусть это выяснится как можно скорее, от ее поведения будет зависеть и наша дальнейшая тактика.

– По-моему, она ничего дурного не хочет сделать, – возразил Уинтерборн.

– Месяц назад я тоже так думала. Но с тех пор мисс Миллер слишком далеко зашла.

– Но в чем же вы ее обвиняете?

– В том, что она ведет себя неподобающим образом. У нас здесь не принято флиртовать с первыми встречными, прятаться по уголкам с какими-то загадочными итальянцами, танцевать целыми вечерами с одним и тем же партнером, принимать гостей в одиннадцать часов вечера. Ее мать сейчас же уходит из комнаты, как только появляются гости.

– Но ее братец, – смеясь, сказал Уинтерборн, – засиживается до полуночи.

– Да, ему, вероятно, идет на пользу то, что он видит вокруг себя. Судя по слухам, в гостинице имя мисс Миллер у всех на устах, а если туда приходит какой-нибудь джентльмен и спрашивает ее, прислуга обменивается улыбочками.

– Кому какое дело до прислуги! – рассердился Уинтерборн. – Бедняжка не получила должного воспитания, – тут же добавил он, – это ее единственный недостаток.

– В ней нет природной, тонкости, – сказала миссис Уокер. – Вспомните, что было утром у меня. Сколько времени вы знали ее в Веве?

– Дня два-три.

– Ну, сами посудите, как же она могла быть в претензии, что вы уехали оттуда?

Несколько минут Уинтерборн молчал, потом снова заговорил:

– Увы, миссис Уокер! Мы с вами слишком долго прожили в Женеве! – И он попросил свою спутницу объяснить ему, почему она так настоятельно просила его сесть к ней в коляску.

– Я хочу, чтобы вы прекратили знакомство с мисс Миллер, перестали бы флиртовать с ней, лишили бы ее возможности показываться в вашем обществе, короче говоря, чтобы вы оставили ее.

– Вряд ли я смогу это сделать, – сказал Уинтерборн. – Она мне очень нравится.

– Тем более! Вы не должны способствовать неминуемому скандалу.

– В моем отношении к ней ничего скандального нет.

– Но она так принимает его, что сплетни неизбежны. Впрочем, моя совесть теперь спокойна, я все высказала, – продолжала миссис Уокер. – Если вам угодно присоединиться к ней, я вас отпускаю. Кстати, момент для этого самый подходящий.

Экипаж проезжал той частью парка Пинчио, которая расположена над Римской стеной и смотрит на прекрасную виллу Боргезе.^{25} В этом месте вершина холма окаймлена широким парапетом, а около него стоит скамейка. Одна из дальних скамей была занята парочкой, в направлении которой и мотнула головой миссис Уокер. Мужчина и женщина, сидевшие там, поднялись и пошли к парапету. Уинтерборн попросил кучера остановиться, он вылез из экипажа. Миссис Уокер молча смотрела на него, он снял шляпу, и миссис Уокер с величественным видом поехала дальше. Уинтерборн остался один, он взглянул в ту сторону, где была Дэзи со своим спутником. Они, по всей вероятности, ничего не видели вокруг, слишком занятые друг другом. Подойдя к низкому парапету, оба остановились, глядя на плоские кроны сосен, окружавших виллу Боргезе. Джованелли, не церемонясь, уселся на широкий выступ парапета. Солнце в западной части неба ослепительным лучом пронизало легкие облачка, и спутник Дэзи, взяв из ее рук зонтик, раскрыл его. Она подошла к нему ближе, а он поднял зонтик над ее головой, потом опустил его ей на плечо, и загородил их обоих. Уинтерборн помедлил еще несколько минут, потом зашагал по дорожке. Но он шел не к парочке, загородившейся зонтиком, а к резиденции своей тетушки, миссис Костелло.

На следующий день Уинтерборн поздравил себя с тем, что, по крайней мере, когда он справляется о миссис Миллер, гостиничные слуги не обмениваются улыбками. Однако ни самой леди, ни ее дочери в гостинице не было, и, повторив свой визит на следующий день, Уинтерборн, к своему сожалению, опять их не застал. Прием у миссис Уокер состоялся вечером через три дня, и, несмотря на холодность их последнего разговора, Уинтерборн был в числе ее гостей. Миссис Уокер принадлежала к числу тех американок, которые, проживая за границей, ставят себе целью, как они выражаются, изучение европейского общества; поэтому миссис Уокер и на сей раз собрала у себя в гостиной несколько разноплеменных образцов человеческой породы, служивших ей чем-то вроде наглядных пособий. Когда Уинтерборн приехал, Дэзи Миллер еще не было среди гостей, но через несколько минут он увидел ее мать, появившуюся в гостиной с застенчивым и грустным видом и в полном одиночестве. Волосы миссис Миллер, не прикрывавшие висков, были сегодня завиты еще старательнее, чем всегда. Она подошла к миссис Уокер, и Уинтерборн последовал за ней.