Текст книги "Циркачка (СИ)"

Автор книги: Геннадий Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  ЦИРКАЧКА.

   Цирк – для нее все.

   Ее жизнь, ее радость, ее счастье, ее... боль.

  Она не родилась в семье циркачей. Нет, ее родители не имели к цирку никакого отношения. Она попала в цирк случайно, по стечению обстоятельств, по велению жестокой судьбы.

  Девушка сидела в кресле на маленьком балкончике старого трехэтажного дома, смотрящего фасадом на такую же старую площадь, такого же старого города.

  На площади приезжий цирк давал представление. Она узнала об этом вчера, когда по городу пронесся крик:

  – Цирк, цирк приехал!

  Для горожан это было удивительным развлечением, поэтому, вытрусив из карманов последние копейки, они спешили на представление, в предвкушении необычного зрелища.

  Девушка следила за представлением сверху – с балкона третьего этажа. А там – внизу – выступали клоуны, силачи, факиры и жонглеры. Она смотрела в их лица и узнавала, узнавала без труда, несмотря на пройденные годы. Но она ждала не их.

  Пока на игрушечной сцене, установленной в фургоне, происходило действие смешного кукольного спектакля, на площади ставили высокие столбы на растяжках. Между ними натянули тонкую, как струна, проволоку – к выходу готовились акробаты.

  Она ждала их.

  Девушка приподнялась на руках, уселась поудобнее. Из глаз потекли слезы – от обиды, несправедливости и боли, пронизавшей спину. Слезы текли градом, и даже жаркие лучи полуденного солнца не могли их иссушить.

  Наконец она успокоилась, вытерла лицо, взяла с коленей маленькое зеркальце в резной бронзовой оправе с ручкой. Посмотрела в него. На нее глядели большие синие глаза на худом вытянутом лице с бесцветными губами. Бледная кожа казалась почти прозрачной. К горлу вновь подступили слезы, но она решительно загнала их обратно в себя. Покрутила зеркальце в руках, вновь взглянула на некогда красивое лицо, положила обратно на колени.

  Кукольный спектакль закончился.

  На середину площади вышел хозяин цирка – толстый лысый мастер Шукум.

  – А теперь, – объявил он писклявым голосом, – лучший номер нашего цирка – акробаты мастер Лагваль и его прекрасная напарница ...

  Стелла родилась в маленькой деревеньке, стоящей на границе леса и болота, да и королевства тоже. Она почти не помнит этого времени, проведенного вместе с родителями. Ей было года три или четыре, когда ее обычная жизнь рухнула, предав ребенка в руки жестокой судьбы.

  Отряд кридианцев вырвался из черного ночного леса и ворвался в деревеньку, погруженную в глубокий сон после тяжелого трудового дня, проведенного в поле. Всадники ворвались с огнем и мечем, жгли и убивали все и всех.

  Родители Стеллы проснулись, как только началась паника, занялись первые пожары, на улицах появились первые трупы.

  Мать девочки быстро подняла тяжелую деревянную крышку в полу, накрытую сверху циновкой. Яма под ней была небольшой и не глубокой – около метра. Стелла помнила, как мать копала эту яму, руками выгребая землю.

  – Все, дальше нельзя, – сказала она, дойдя до этой глубины.

  Тогда из земли начала сочиться вода. Почва была болотистая, потому что стояла деревенька у самого болота в низине.

  Отец сам сделал тогда деревянную крышку и с тех пор ее никто не открывал, и девочка даже забыла об этой яме, не понимая ее предназначения.

  А сейчас мать схватила ее в охапку и потащила к яме. Стелла дрожала от страха – на улице стоял невероятный шум, крики и стоны, через окно в дом врывались отблески пожаров.

  Отец девочки открыл дверь и выскочил на крыльцо. Не прошло и нескольких секунд, как громко вскрикнув, он повалился на пол, вновь оказавшись в доме. В грудь ему попало сразу несколько арбалетных болтов.

  – Сиди тихо, – сказала мать и столкнула девочку в яму.

  Затем она закрыла крышку и набросила циновку.

  Стелла упала лицом прямо в вонючую, холодную болотную жижу. Она ударилась и из глаз потекли слезы. Ей хотелось рыдать, кричать, стучать в крышку, но слова матери «сиди тихо» звучали в голове и она, тихонько всхлипывая, замерла в темной зловонной яме.

  Почти тут же комната над ее головой наполнилась шумом и грохотом сапог, закричала мать.

  Девочка слышала, как ее бьют, как разрывается на ней одежда, слышала смешки, похабные шуточки кридианцев и крик... Крик матери.

  Затем на мгновение все затихло, что-то со свистом рубануло воздух, мать вскрикнула последний раз и повалилась на пол, так же, как несколько минут назад повалился ее муж.

  После этого все действительно затихло, но опять ненадолго.

  Когда через щели в крышке в яму стал просачиваться дым, девочка поняла, что дом горит.

  Она не помнит, сколько просидела в темной яме, в зловонной жиже, дрожа от страха и от холода, пока, наконец-то, решилась поднять крышку и выбраться наружу. Когда она открыла крышку, день близился к концу, солнце было уже низко, но еще согревало своим теплом. Девочка стояла в середине пепелища, некогда бывшего ее домом. От деревни не осталось и следа. Сгорело все – и дома, и сараи, и скотники, и сеновалы. Там, где когда-то были улицы, лежали трупы. Где-то лаяла собака.

  Пепелище уже остыло, ни один дымок не поднимался к верху.

  Стелла стояла и плакала.

  Она не заметила, как подъехали три фургона, запряженные лошадьми, как из них вышли люди, что-то говорили ей, спрашивали. Она мало что понимала, когда ее мыли, грели в теплом фургоне, медленно катящемся по дороге, кормили вкусной теплой едой.

  Лишь через несколько дней девочка поняла, что ее спасли циркачи – труппа мастера Шукума.

  В труппе она прижилась сразу, стала всеобщей любимицей, но без работы ее все равно не оставили.

  Вначале она стирала, помогала готовить еду, мыла, скребла посуду. Потом ее стали привлекать к представлениям: что-то вынести на сцену, что-то кому-то подать, помочь переодеться и даже выступать вместе с клоуном, помогая ему смешить зрителей.

  Девочка росла и стала проявлять интерес к акробатике. Это заметил мастер Лагваль, который принялся ее учить. Стелла оказалась очень способной и вскоре стала его напарницей в выступлениях. Она сама придумывала номера – прекрасные и смертельно опасные. Никто больше не мог повторить их – не решался.

  Не каждый сможет показывать чудеса ловкости на высоте трехэтажного дома, имея под ногами тонкую струну, и не имея страховки.

  Лагваль и Стелла срывали аншлаги во всех городах, во всех деревнях. Их выхода ждали, просили, требовали. Но это продолжалось, пока не появилась Абина.

  Стелла не знает, где раскопал Лагваль эту девушку, но именно она и сыграла решающую роль в жизни циркачки.

  Лагваль придумал новый номер – номер для троих. И теперь уже Стелла занялась за обучение новенькой. Они проводили на репетициях часы, дни, недели. В конце концов решились выпустить Абину на сцену. Она не подвела, все прошло как нельзя лучше, но не для Стеллы.

  Через некоторое время Абина стала для Лагваля на первое место. Стелла недоумевала, но все объяснялось просто – Абина купила расположение мастера своим телом.

  Труппа ни один раз приезжала в этот город – здесь были благодарные зрители. За несколько дней представлений они заработали неплохо и даже позволили себе снять комнаты в гостинице, которая после тряских фургонов казалась раем.

  – Пора, милый, – сказала Абина, выталкивая Лагваля из постели. – Тебе пора.

  – Да, да, – пробормотал он, одеваясь.

  – Смотри, ты должен сделать все, как договорились, – напомнила она. – Никакой самодеятельности.

  – Ладно, не учи ученого.

  – От вас, мужчин, только и жди какой-нибудь пакости. Давай, шевелись.

  – Да иду я, иду.

  Он прошел по коридору, постучал в дверь номера Стеллы. Дверь отворилась тот же час – девушка уже была готова.

  Она прекрасна, подумал Лагваль и был не далек от истины. Стелла гораздо красивее Абины, но...

  Сегодня он пригласил Стеллу на ужин. Как же она обрадовалась. Не задумалась, с чего бы это? Ведь с тех пор, как в труппе появилась Абина, мастер ни разу с ней не ужинал, хотя до этого они частенько вместе праздновали успех выступления в тавернах или ресторанчиках.

  Стелла любила Лагваля. Любила как учителя, наставника, помощника и советчика. Она души в нем ни чаяла и готова была бежать хоть на край света, если бы он сказал.

  Они зашли в небольшой ресторанчик, зал которого был переполнен. Но хозяин узнал девушку – он ходил на выступления каждый день, любуясь ее пируэтами на грани жизни и смерти. Он быстро освободил для них лучший столик, обслужил лично по высшему классу.

  Они ели, пили вино. Счастливая, она щебетала без умолку, а он лишь кивал и иногда нехорошо, с тоской, улыбался.

  Она не обратила внимания, что после ужина они пошли не в ту сторону, не обратила внимания, что они свернули на какие-то пустынные полузаброшенные улицы. Она болтала и болтала до тех пор, пока он грубо не толкнул ее в темный узкий переулок.

  Споткнувшись, она едва не упала, а он, оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не видел, подбежал к ней, толкнул снова, прижал спиной к холодной шершавой стене.

  Она не была напугана, лишь очень удивлена. Наивная, она не ждала от учителя ничего плохого.

  Одной рукой схватил Лагваль ее за подбородок, навалился всем телом и прохрипел:

  – Слушай внимательно, дурочка. Или будешь жить со мной, или вылетишь из труппы.

  Стелла смотрела на него большими синими глазами, как смотрит ребенок на ругающего его отца, а он не знает, за что его ругают. Лишь когда свободная рука Лагваля полезла ей под юбку, и стала там шарить, она все поняла. Она рванулась, саданула коленом ему в пах.

  Мужчина с воем отскочил.

  Она хотела убежать, но не успела. Он бросился ей на перерез, оттолкнул вглубь переулка, перекрыв единственный выход. Ударил ее в лицо.

  Стелла упала. От боли в рассеченной губе из глаз полились слезы.

  – Никогда, никогда, – прошептала она, отплевывая кровь. Шептала и не верила, что это происходит с ней. Что такое с ней сделал учитель Лагваль.

  – Дур-ра! – крикнул он. – Убирайся, чтоб я тебя больше никогда не видел. Не вздумай возвращаться в труппу – будет только хуже.

  – Не так быстро, милый, – раздался сзади голос Абины, хотя никто не заметил, как она появилась.

  – Ты? – удивился Лагваль.

  – Конечно. Вам, мужикам, ничего доверить нельзя. Приходиться проверять, и не зря. Мы ведь договорились, а ты отпускаешь ее. Разве не понимаешь, если она наберется смелости и вернется в труппу, старый Шукун поверит ей, а мы с тобой просто вылетим на улицу, как ненужные шавки.

  Он насупился, молчал, знал, что она права, но и Стеллу ему было жаль. Временами Лагваль думал, что зря связался с Абиной. Без нее было проще и спокойнее, но все зашло слишком далеко.

  – Ее нужно убить, – зло бросила Абина.

  Лагваль не шевелился.

  – Ну же! – подбадривала Абина. Она подошла ближе, соблазнительно вильнув задом. – Или я уйду от тебя, старичок.

  Глаза мастера заблестели. Он решительно шагнул к лежащей на земле девушке.

  – Не-ет! – закричала она, но в этом пустынном месте никто не мог слышать ее крика. – Помогите!

  Она поднялась, бросилась бежать. Лагваль и Абина мчались следом, настигли и вдвоем начали ее избивать. Она пыталась защищаться, но вскоре упала. Ее били руками и ногами, но она изловчилась и вырвалась вновь. На этот раз ее догнала Абина. В руках у нее была толстая длинная палка, которую она подобрала с земли.

  – Получи! – выкрикнула она, и что было сил ударила девушку палкой по спине.

  Что-то хрустнуло, боль залила все сознание, разлилась по всему телу. Потом она просто лежала на земле, а ее долго били, ломая ей руки, ноги, ребра.

  – Ладно, готова, – сказала, задыхаясь, Абина. – Пошли отсюда.

  Стеллу нашла утром какая-то старушка и забрала к себе. Девушка пришла в себя лишь через несколько дней в небольшой убогой квартирке на третьем этаже.

  Старушка лечила ее, поила настойками трав, ставила компрессы, мазала бальзамами. И вылечила, вылечила все, кроме сломанного позвоночника – девушка так и не встала на ноги.

  Бабка была еще та – то ли ведьма, то ли целительница, то ли гадалка. К ней постоянно приходили разные люди. Одним бабка давала пучки трав, другим настои, бальзамы, кому просто раскладывала на столе карты и, глядя в них, что-то шептала.

  Люди благодарили ее кто чем мог. Кто деньгами, кто продуктами. Поэтому жили нормально – не богато, но и не нуждались.

  Бабка оказалась доброй, заботливой и внимательной. Своих детей у нее не было, поэтому всю нерастраченную материнскую любовь и заботу она отдала Стелле.

  Девушка рассказала ей все, от начала до конца. Бабка слушала и успокаивала как могла. Успокаивала, когда видела слезы в глазах девушки, понимая, что ее мысли заняты лишь воспоминаниями. Стелла убеждала себя, что пора все забыть, но забыть не могла, или не хотела.

  Она с плачем просыпалась среди ночи, если, конечно, удавалось уснуть, а старушка тут как тут, вроде и не отходила от кровати. Появлялась и успокаивала. Успокаивала всего одной лишь фразой:

  – Ничего, девочка, надейся и жди.

  На что надеяться и чего можно ждать в ее полумертвом состоянии Стелла не задумывалась. Она просто надеялась и просто ждала.

  Она ждала их.

  Утром перед представлением бабка вынесла на балкон кресло, затем с трудом, правда, но все же усадила в него девушку.

  – Скоро начнется, – сказала она и скрылась в комнате.

  Появилась она через минуту, положила на колени девушки маленькое зеркальце в резной бронзовой оправе с ручкой.

  – Авось пригодиться, – шепнула она и вновь ушла.

  А там, внизу, выступали клоуны, силачи, факиры, жонглеры.

  И вот наконец появился хозяин цирка мастер Шукум.

   – А теперь, – объявил он писклявым голосом, – лучший номер нашего цирка – акробаты мастер Лагваль и его прекрасная напарница Абина.

  Они вышли под ликующие крики толпы и гром аплодисментов. Поднялись вверх на маленькую площадку, от которой начинался опасный путь к другому концу тонкой натянутой струны.

  Стелла смотрела на них и плакала. Это был ее номер, это должно было быть ее выступление, ее триумф. А она покалеченная, источенная болью и еще чем-то (чем, она и сама не понимала, но чувствовала, что это «что-то» есть и растет в ней с каждым днем, с каждой минутой, ни ненависть ли это?) сидит здесь, на балконе и смотрит на их выступление.

  В каждом движении Абины девушка узнавала себя. Да, она отлично научила соперницу всему, что знала и умела.

  Тем временем акробаты выполняли невероятные трюки на огромной высоте, а под ними – булыжная мостовая старой площади. Люди внизу с замиранием сердца следили за парой, парящей под небесами.

  Стелла взяла зеркальце, словила им солнце. Отраженный им «зайчик» скользнул по лицу Лангваля. Он вздрогнул и на секунду зажмурился. Его дрожь ощутила и Абина, стоящая у него на плечах, упершись руками и головой вниз.

  – Что? – встревожено спросила она.

  – Ничего все нормально.

  В этот момент он увидел где вновь блеснуло зеркальце – на балконе в руках у девушки. Он узнал ее с первого взгляда, несмотря на похудевшее лицо, бледную кожу, бесцветные губы, глаза... Ее глаза, синие-синие как небо, как море, он никогда не мог забыть. И теперь, лишь взглянув на девушку, он узнал ее по этим синим глазам.

  – Стелла? – прошептал он.

  В ту же секунду солнечный зайчик вновь ослепил его, но теперь не убежал сразу, задержался. Лагваль сделал следующий шаг зажмурился, нога не нашла желанной тонкой, как струна, опоры.

  И два тела камнем полетели вниз – на булыжник старой площади.