Текст книги "Ягайло - князь Литовский"

Автор книги: Геннадий Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Мамай

Великий эмир Золотой Орды Мамай с утра рассылал гонцов во все концы необъятного ханства, принадлежавшего ему по праву сильнейшего. За этим занятием и застал его начальник дворцовой стражи, вошедший с каким-то человеком. Одежда его была сплошь покрыта пылью, грязью и имела довольно неприглядный вид. Если б он был одет несколько беднее, то вполне сошел бы за бездомного бродягу, но добротность наряда из довольно дорогой материи предполагали в нем человека, проделавшего немалый путь.

– Ты кого привел ко мне, Темир? – Спросил Мамай начальника стражи.

– Гонец из Кафы, – ответил тот.

– Очень хорошо, – обрадовался эмир и обратился к послу. – Какие вести ты принес?

– Первая колонна генуэзской пехоты выступила из Кафы, – ответил гонец.

– Сколько человек в колонне?

– Пять тысяч.

– Что ж, для начала неплохо.

Мамай щедро наградил серебром гонца, принесшего добрую весть, и приказал позвать Тюляка – визиря главного дивана, ведавшего всеми доходами и расходами.

– Тюляк, все ли деньги уплачены Кафе за наемников? – Спросил эмир вошедшего седобородого старца.

– Половина, великий эмир.

– Почему половина?

– Кафа задолжала нам налогами за два года. Что если, великий эмир, мы вычтем долг из платы за генуэзцев? – Предложил визирь.

– Сегодня же вышли в Кафу остальные деньги целиком и полностью. Иначе не сносить тебе головы. – Угрожающе предупредил эмир ревностного хранителя золотоордынской казны. – Долги свои будем собирать после победы над Москвой. А сейчас забудь, что Кафа не платила нам дань два года.

– Великий эмир, еще не выплатил дань Хаджи Тархан. С него тоже прикажешь пока не брать. – Залепетал испуганный Тюляк.

– С Хаджи Тархана бери, с него все равно толку мало. – Презрительно махнул рукой Мамай и тут же добавил. – Сегодня придешь ко мне и доложишь, что караван с платой за наемников отправлен в Кафу.

– Слушаюсь и повинуюсь, господин, – чужим голосом пробормотал дрожащий визирь и вышел исполнять приказание.

Вскоре вслед за Тюляком покинул дворец и Мамай. По пути к нему присоединились три здоровенных стражника, и великий эмир вышел на городскую улицу. Походка Мамая была неторопливой, вероятно, он просто решил прогуляться, вдохнуть свежего весеннего воздуха после многочисленных дел и забот. Около огромного здания медресе эмир увидел изрядную толпу мужчин, закованных в колодки.

– Кто они? Преступники? – Спросил Мамай.

– Не то, чтобы преступники, – замялся идущий рядом стражник. – Это должники. Они не в состоянии уплатить подать, и теперь ждут, пока за них уплатят родственники или друзья.

– А если за них не заплатят?

– Тогда они просто умрут от жажды и голода. Запрещено кормить и поить должников.

– Это не дело, чтобы здоровые мужчины гибли без пользы, – подвел итог беседы Мамай, и тут же распорядился. – Расковать по всему городу должников и направить их в войско. Налоги будут платить кровью.

Стражник бросился исполнять повеление, а Мамай с остальными двумя продолжил путь по многолюдному и разноликому Сараю, кипящему своей жизнью. Побродив по городу, Мамай вернулся во дворец. Там его ожидал посол от правобережной Волжской Болгарии. Завидев великого эмира, посол упал перед ним и терпеливо ожидал своего часа.

– Встань и говори, – разрешил Мамай.

– Господин, ты приказал всем нашим мужчинам выступить в поход. Но кто же будет пахать землю, сеять хлеб? Ведь мы кормим хлебом не только свои семьи, но и твою столицу.

– Не волнуйся, с голоду не подохнешь. Этот урожай хлеба мы будем собирать на Руси. А теперь иди и передай своему правителю, чтобы все его мужчины, эти земляные черви, способные поднять копье или лук, были в моем войске.

Кто же был этот всемогущий Мамай, распоряжавшийся всей жизнью Золотой Орды?

Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся немного назад и рассмотрим, что представлял собой Улус Джучи в 14-м веке. Государство это, созданное монголами на землях покоренных народов, поражало своими огромными размерами. Владения потомков Чингисхана, раскинувшиеся в Европе и Азии, включали в себя Крым и Волжскую Болгарию, Среднее и Нижнее Поволжье, Южный Урал, Северный Кавказ, Хорезм, земли в бассейне Сырдарьи и бескрайние степи, лежавшие на север от Сырдарьи и Аральского моря.

Все гигантские государства древности, созданные мечем удачливых полководцев, как правило, существовали недолго. Улус Джучи в этом отношении не составил исключения. В начале 14-го века он распался на два государства – Кок-Орду и Ак-Орду. В Ак-Орду вошли земли в бассейне Южной Сырдарьи, а также территория на северо-восток от Аральского моря. Остальные земли вошли в состав Кок-Орды, которая в русских летописях именуется Золотой Ордой. Этой же Золотой Орде и принадлежало право собирать дань с русских княжеств, покоренных Батыем. И хотя Ак-Орда находилась в вассальной зависимости от Кок-Орды, такое разделение несколько ослабило Улус Джучи. Но основные события, способствовавшие упадку Золотой Орды, развернулись несколько позже.

В 1357 году хан Золотой Орды Джанибек покорил Азербайджан и, оставив управлять им своего старшего сына Бердибека, возвращался в свою столицу на Волге – Сарай Берке. По дороге домой Джанибек захворал и слег. Эмир хана Тоглу-бай, решил, что господин уже не жилец на этом свете и вызвал Бердибека, дабы тот принял верховную власть. Однако, пока Бердибек ехал, дела у отца пошли на поправку. И Бердибек был сильно удивлен, когда увидел своего отца живым и здоровым.

Еще больше удивился Джанибек, когда увидел сына в своей походной ставке, в то время как тот должен был находиться в Азербайджане. Старый хан принялся расследовать причину внезапного появления сына и вызвал для беседы своего эмира Тоглу-бая. Эмир, после бурного объяснения с ханом, решил исправить положение довольно простым способом. Через некоторое время после разговора с господином, Тоглу-бай вернулся в ханскую палатку с преданными ему людьми и приказал убить хана. Что и было сделано. Знать и войско были приведены к присяге Бердибеку, кто отказывался присягать новому хану, здесь же убивали.

Чтобы избежать участи отца, Бердибек решил избавиться от некоторых возможных претендентов на ханский трон. По приказу нового хана было убито двенадцать его братьев. Однако даже такая предусмотрительность не спасла Бердибека. Процарствовав три года, он был убит своим братом Кульной, которого по каким-то причинам не успел вовремя убрать.

Поистине кровавые годы наступили для правящей династии после смерти Джанибека, ставшего символом последних лет могущества и единства Золотой Орды. Ни с чем не сравнимая жажда власти обуяла чингизидов. Благородные потомки Чингисхана безжалостно резали друг друга два десятилетия, и все из-за того, чтобы хотя бы на несколько недель стать повелителем народов. Убийства родственников вскоре переросли в междоусобные войны. На огромных просторах Золотой Орды десятки и сотни тысяч татар сходились в смертельных схватках, чтобы выдвинуть своего ставленника на ханский трон.

Кульна пробыл на ханском престоле еще меньше чем Бердибек. Едва он стал ханом, как ханом объявил себя и Наурус. Претензии свои Наурус подкрепил сильным войском, и вскоре его тумены начали отнимать у Кульны одну область за другой.

По заведенному обычаю русские князья после смены хана в Орде должны были ехать в ее столицу и получать ярлыки на свои княжения у нового хана. Русичи отправились приветствовать Кульну, но так и не успели его увидеть. Когда князья прибыли в Сарай, там уже сидел на троне Наурус.

Борьба за трон разгорелась с новой силой. Вскоре Наурус был предательски выдан Кидырю, который незамедлительно убил его, а заодно прирезал его жену и всю окружавшую Науруса золотоордынскую знать. Процарствовав всего один год, Кидырь пал жертвой заговора, во главе которого стоял его старший сын Тимур-Ходжа. Тимур-Ходжа находился у власти всего пять недель. Ханы в Орде менялись с такой быстротой, что даже татары порой не знали: кто у них хан.

Увы! Время могучего Чингисхана и Батыя безвозвратно прошло, золотоордынский трон занимали жаждущие власти бездарности. А тем временем из под власти Золотой Орды вышел Хорезм. Там утвердилась собственная династия Суфи. В самой Кок-Орде все большую роль начинают играть эмиры – правители отдельных областей. В своих владениях они стали полноправными хозяевами, выдвигая порой даже ханов на золотоордынский трон. Хотя сами эмиры были значительно сильнее выдвигаемых ханов, занять трон они не могли. Здесь дело не в силе. Просто ханом мог стать лишь только прямой потомок Чингисхана, тот, в котором была капля крови легендарного Покорителя Вселенной. В те времена власть имени Чингисхана в сознании народа была настолько велика, что не находилось лица, которое осмелилось бы пойти против укоренившихся традиций.

Одним из таких эмиров и был правитель Крыма Мамай. Природа щедро наделила его всем необходимым для человека, рожденного править. В нем прекрасно сочетались: глубокий прозорливый ум и смелость, осторожность и решительность, дальновидность и беспощадность к врагам. Мамай состоял в близком родстве с правящим домом, его жена была дочерью хана Бердибека, с которого и начались в Орде все смуты. Единственное, чего не доставало крымскому эмиру – это открывавшей дорогу в ханский дворец капли крови Чингисхана. Но это не остановило Мамая в его честолюбивых устремлениях. Не имея возможности править от своего имени, Мамай решил делать это от чужого. Властитель Крыма выдвинул своего хана Абдуллу и добился признания его власти в Орде. Абдулла стал ханом в 1362 году, с этого же года начинается история головокружительного восхождения к вершинам золотоордынской власти крымского эмира Мамая.

Даже Мамаю с его многочисленными достоинствами не удалось объединить Золотую Орду и прекратить ханские усобицы. Не успел Мамай поставить у власти Абдуллу, как у него появился соперник – хан Кильдибек. Кильдибека сменил Амурат, захвативший столицу ханства – Сарай Берке. Затем этот город перешел в руки Мир Пулада. В основном мятежные ханы появлялись в выделявшимся развитым земледелием и богатыми городами левобережном Поволжье, которое Мамаю так и не удалось подчинить своей власти. Ханы продолжали плодиться как грибы после дождя. Едва Мамай уничтожал одного претендента на ханский престол, как появлялись два новых.

Из-за этой межханской борьбы ослабло влияние Золотой Орды на ее давнишнюю данницу Русь. Русские князья уже не могли разобраться, к какому из ханов ехать на поклон, а чаще всего сидели в своих владениях и плевали с высоты своих хоромов на ханские ярлыки. Пользуясь слабостью своего ненавистного сеньора, Русь отказалась платить ему тяжелую дань времен ханов Узбека и Джанибека. В противоположность разваливающейся на части Орде, ее данница с каждым годом становилась сильнее и сплоченнее. Мудрая политика московских князей подчиняла воле Москвы остальные русские княжества, потихоньку присоединяя к себе земли более слабых удельных властителей.

Мамай с тревогой следил за возвышением Москвы. Особые опасения вызывал у него молодой, но деятельный московский князь Дмитрий Иванович. Не будучи в состоянии привести к покорности Русь силой, великий эмир применял по отношению к ней традиционную ордынскую политику сеяния розни в среде русских князей. Сначала он попытался отнять у Дмитрия московского великое княжение Владимирское и отдать его суздальскому князю Дмитрию Константиновичу. Затем Владимирский ярлык был передан Михаилу тверскому. Однако оба князя так и не воспользовались дарованным татарским владыкою правом на старшинство среди русских князей. Дмитрий Иванович московский по праву сильнейшего оставил за собой великое княжение Владимирское, несмотря на угрозы расправы из Орды и попытку тверского князя добиться силой признания своих прав. Мамай понял, что без войны с Русью он ничего не добьется, но для этого нужно было сначала разобраться в собственном доме.

Если у Мамая не было сил для похода на Русь, это еще не значит, что ордынские феодалы оставили ее в покое. Разбойничьи татарские отряды ежегодно вторгались на территорию русских княжеств. Войны, набеги, грабежи – немаловажные составные части жизни Золотой Орды. Для вельмож это был один из наиболее легких способов умножения богатств. С охотой шли в набеги простые кочевники и землепашцы, изнывающие от многочисленных налогов и податей, и мечтающие поправить свое бедственное положение за счет грабежа. В добычу татарских отрядов входили меха, хлеб, серебро и золото, оружие или просто изделия из металла, который ценился в те времена довольно дорого. Особую статью дохода составляла торговля пленными, которых обращали в рабов. Русские невольники были далеко не редким товаром на восточных рынках.

Грабительские походы отдельных феодалов на окраинные земли Руси в 60-х годах сменились в следующем десятилетии вторжением целых ханских орд. В 1377 году свои тумены повел на Русь выходец из Ак-Орды – хан Арабшах. Русское войско, вышедшее на поиски его, было застигнуто врасплох и потерпело сокрушительное поражение на реке Пьяне. Арабшах взял Нижний Новгород, разграбил Рязанское княжество и убрался обратно в Орду с огромной добычей.

Тем временем укрепилось и положение Мамая. Ему удалось подчинить своей власти правобережье Волги, Донские степи, Северный Кавказ и Крым. Великий эмир решил, что настало время выяснить отношения с Русью. Для этой цели он послал против непокорного вассала своего любимого военачальника Бегича во главе пяти туменов. Результат этого похода был ошеломляющим для Мамая – русские наголову разбили татарскую рать силами только московского, рязанского и пронского ополчения.

Мамай был вне себя от ярости. Год за годом он укреплял свою власть, радуясь даже незначительной победе, а битва на Вожже подорвала весь престиж Мамая, копленый годами. Эмир тут же собрал все силы Орды, бывшие у него под рукой и повел на Русь. Он разорил Рязанскую землю, но вступить в бой с войском Дмитрия Ивановича московского побоялся.

Не надо думать, что Мамай на этом отказался от Руси со всеми ее богатствами, которые десятилетиями безнаказанно присваивались Золотой Ордой. Но, как назло, у Мамая в это время появилось два сильных соперника. Жестокий, не знающий поражений правитель Самарканда Тимур, покорявший область за областью государство хулагидов, вплотную приблизился к владениям Мамая. С помощью Тимура в Ак-Орде утвердился хан Тохтамыш, прибрав к рукам заодно и левобережное Поволжье. Новый ак-ордынский хан поставил цель, ни много, ни мало, объединить под своей властью обе орды, объявив Мамая узурпатором. Эти два беспокойных соседа и не давали возможности великому эмиру нанести смертельный удар по Московской Руси. Но мысли об этом ни на один день не покидали Мамая, два года он жил жаждой мести за уничтоженные тумены Бегича. К тому же, разгромив Русь, Мамай развязал бы себе руки для борьбы с Тохтамышем и Тимуром.

Наступила весна 1380 года. В природе почувствовалось оживление, кочевья очистились от снега, и на орошенной вешними водами земле зазеленела трава. В родные степи вернулись из теплых краев птицы. Казалось, все вокруг заново рождалось после холодной мертвой зимы. Но не только в природу, с наступлением тепла, пришло оживление. Вся Орда, подвластная Мамаю, пришла в движение. Из ставки великого эмира во все концы необъятного ханства полетели гонцы с приказом: всем правителям областей немедленно выступать в поход и двигаться к реке Воронеж. Мамай, наконец, решился исполнить то, о чем мечтал долгое время. Вскоре к месту сбора двинулась и вся ставка Мамая.

Золотоордынские вельможи, прибыв туда, застали уже довольно внушительное войско. Основу его, как и в прошлом столетии, составляли потомки четырех тысяч воинов, которые Чингисхан выделил своему сыну Джучи. Они принадлежали к трем родственным племенам – сайджиут, кинкит и хуншин. Воины этих племен отличались железной дисциплиной и неустрашимостью в бою. Даже в самые мирные дни они были разделены на десятки, сотни, тысячи и готовы по первому приказу занять свое место в строю.

На следующий день по прибытию к войску Мамай устроил смотр своему отборному тумену. Каждый из воинов имел при себе лошадь, лук, колчан, тридцать деревянных стрел и щит. На каждые десять человек приходились: одна палатка, две лопаты, кирка, серп, пила, топор, секира, сто иголок, веревка и котел. Имелся и должный запас продовольствия. Снаряжение потомков четырех тысяч соответствовало ясе Чингисхана, то есть обычному монгольскому праву, которым руководствовались в походах все правители-чингизиды. Мамай остался доволен своей гвардией.

В ожидании подхода новых войск Мамай распорядился устроить для уже собравшихся воинов облавную охоту. Согласно заветам Чингисхана, охота имеет большое значение, ибо в мирное время позволяет упражняться воинам в меткости, ловкости, слаженности, принимая стада животных за войско воображаемого противника. Наиболее удачливые охотники получают богатые дары, становятся сотниками и тысячниками.

Зрелище облавной охоты было поистине захватывающим. Тысячи воинов образовывали в степи гигантский круг на многие десятки верст. Постепенно этот круг смыкался к центру, сжимая в плотное кольцо попавших в него зверей. Всадники в упор расстреливали их из луков, поражали на скаку копьями. Перебив всю живность, воины в боевом порядке перемещались на новую местность, подчас в несколько переходов от первой. И опять начиналось до тонкостей, как в настоящей войне, продуманное уничтожение несчастных животных.

А тем временем к устью реки Воронеж со всех концов необъятного государства продолжали стекаться все новые и новые отряды воинов. Под бунчук Мамая собрались десятки народов, населяющих Крым, Кавказ, Поволжье, Среднюю Азию. Это были черкесы, татары, кипчаки, аланы, маджары, яссы, буртасы, волжские болгары. Даже из Хорезма, который вышел из-под власти Золотой Орды, пришел отряд тяжеловооруженных всадников, сплошь закованных в броню вместе с лошадьми. Несколько в стороне от стоянок кочевников расположилась прославленная генуэзская пехота. Все это разноликое воинство, помимо власти Мамая, объединяла ненасытная жажда грабежа.

Великий эмир собрал в единый кулак все подвластное ему мужское население, всех, способных держать в руках оружие, чтобы сокрушить многострадальную Русь.

На помощь Мамаю

– Джувейни?! – Удивленно воскликнул Ягайло, встречая вошедшего к нему человека.

– Я, князь, – ответил посол Золотой Орды, слегка склонив голову в приветствии.

– Какие вести ты принес на этот раз? Что опять заставило тебя совершить столь неблизкий путь?

– Я прошу разрешения, князь, задать тебе один вопрос. – И не дожидаясь разрешения, татарин спросил. – Почему твое войско здесь, а не у Оки, как это было уговорено?

– Так ведь сегодня еще только 31 августа. До назначенного срока я вполне успею добраться до Оки. – Недоуменно пожал плечами Ягайло.

– Сколько же тебе надо времени, чтобы привести войско от Вильно до места соединения наших войск? День? Полдня?

– Ты шутишь, дорогой посол. Для этого нужно дней пятнадцать.

– Но ведь завтра – 1 сентября – должны соединиться войска Золотой Орды, твои отряды и рязанская дружина.

– Погоди, дорогой Джувейни. Как завтра? – Удивился Ягайло. – Ведь встреча назначена на 20 сентября.

– Кто тебе это сказал, светлейший князь?

– Посол рязанского князя Епифан Кореев.

– Проклятый русский, – в сердцах промолвил посол, – опять что-нибудь напутал. Ему же ясно было сказано – 1 сентября у Одоева.

– Что же теперь делать? – В раздумье задал вопрос Ягайло, обращаясь больше к самому себе, чем к татарскому послу.

– Выступай, князь, как можно скорее.

На следующий день, ранним утром, литовская рать выступила в поход. В пути к ней присоединились и русские князья: Друцкие, Воловичи, Глебовичи, Юрий Слуцкий и другие. Сила собралась под знамена великого князя литовского Ягайло довольно внушительная. И все же из-за бешеной спешки многие отряды так и не успели соединиться с войском.

Чтобы укрепить свое положение, Ягайло оставил княжить в Полоцке своего брата Скиргайлу взамен бежавшего Андрея. Удалось устранить Ягайле и угрозу своим землям с северо-запада. 27 февраля 1380 года в Риге был подписан договор между великим князем литовским и магистром Ливонского ордена Вильгельмом. В мае этого же года в прусском селении Давыдышки Ягайло заключил соглашение и с Тевтонским орденом, которое предотвращало нападение крестоносцев на территорию, подвластную Ягайле, но не Кейстуту.

Когда земли Великого княжества Литовского остались позади, Ягайло начал двигаться осторожнее. Вперед, вправо, влево по ходу движения войска рассылалась разведка. Принятые меры безопасности вскоре дали свои результаты. На следующий день движения по чужой земле к великому князю литовскому подъехал один из дозорных и доложил:

– Князь, вровень с нами движется какое-то войско.

– Чье же это войско?

– Не знаю, – ответил дозорный. – Я хотел подъехать поближе, рассмотреть, но наткнулся на разъезд из десятка воинов и еле унес от них ноги.

– Поезжай обратно к тому войску и продолжай следить за ним. – Распорядился Ягайло.

Неизвестная рать провожала войско Ягайлы до границ Рязанского княжества. Она не пыталась вступить в битву с литовцами, но и не оставляла их, двигаясь параллельно Ягайле и, покинула его у начала владений Олега Ивановича рязанского. Великий князь приказал войску расположиться на отдых, а сам отправил послов к своему союзнику, дабы узнать обстановку. Вскоре великокняжеские посланцы во главе с Ганко воротились обратно.

– Ну что, Ганко, видел ты рязанского князя? – Спросил Ягайло.

– Какое там, видел. Нас даже не впустили в город. Едва мы приблизились к Рязани, ворота закрылись перед самым носом.

– Но вы сказали страже, что являетесь моими послами?

– А как же, конечно сказали.

– И что стражники на это вам ответили?

– Они сказали, чтобы мы, литовские ублюдки, убирались вон, так как князь Олег не велел нас пускать в город. И для большей убедительности пустили вдогонку с десяток стрел. Двое из сопровождавших меня воинов так и остались лежать под стенами Рязани.

– Этот Олег Иванович что, повредился в уме?

– В добром ли он здравии, не знаю. Когда вокруг тебя сыплются стрелы, тут уж недосуг интересоваться здоровьем повелителя Рязани. Свое бы уберечь. – Оправдывался Ганко.

Ягайло задумался, сосредоточенно почесывая пятерней голову, вероятно для того, чтобы заставить ее думать. Но ничего путного, несмотря на эти усилия, голова его придумать не смогла. Стена неизвестности повергла великого князя в смятение.

– Что делать, Войдылло? – Обратился Ягайло к своему слуге, ставшему его тенью.

– Лучше всего, князь, пока что ничего не делать. Разошлем дозоры во все стороны, и будем ждать от них вестей.

– И не пойдем на помощь Мамаю?

– Останемся на месте, князь. – Предложил Войдылло. – Все это странно: нас сопровождает в пути чье-то войско, затем наш союзник отказывается принять твоих послов. Что-то здесь нечисто, как бы не остаться нам в проигрыше, или, хуже того, без головы. А Мамай с Дмитрием пусть бьются, если ослабнет и Москва и Золотая Орда, это пойдет на пользу лишь нам.

Так было и сделано, как советовал Войдылло. Вскоре в лагерь Ягайлы пришло известие, что московский князь Дмитрий Иванович нанес на Куликовом поле сокрушительное поражение войску Мамая, но сам при этом понес большие потери. Ягайло и после этих вестей продолжал стоять на месте. Воины его занимались грабежом окрестных сел. Наконец литовские соглядатаи доложили, что Дмитрий Иванович, похоронив убитых, ведет свое израненное войско в обратный путь.

– Войдылло, а не ударить ли нам по московскому войску, – предложил Ягайло. – Сейчас оно слабое. Соглядатаи доносили, что большая часть Дмитриевой рати полегла на поле Куликовом. Да и тех, что возвращаются, воинами назвать трудно – все израненные, в погнутых, изрубленных саблями доспехах. Разобьем эти жалкие толпы москвичей, и путь на Москву открыт. В наших руках, Войдылло, то, о чем мой отец мечтал всю жизнь. Другого такого случая может никогда не представится. Наш союзник Мамай разбит, мы остаемся совершенно одни, окруженные со всех сторон врагами.

– Хорошо, если все будет так, как ты говоришь. Московское войско, скорее всего, мы разобьем, хотя и не одну тысячу своих воинов положим на чужой земле. Ты говоришь, князь, они возвращаются все израненные, но ведь раненый зверь опасен вдвойне. Но не это меня пугает…

– Что же мешает нам победить русских? – Нетерпеливо перебил Войдыллу обычно всегда медлительный Ягайло.

– Беспокоит меня рязанский князь Олег. Он отказался биться на стороне Мамая, не было его и в стане Дмитрия на Куликовом поле. Но войско Олег Иванович собрал немалое. Вот только кого он выбрал себе в противники? Почему это войско стоит, как бы загораживая от нас Москву? Не бросится ли оно на нас, едва мы сделаем первый шаг навстречу Дмитрию Ивановичу? Тогда бесстрашные литовцы окажутся между двух огней, и я не поставлю за их жизни и пражского гроша.

– Что-то я не пойму, Войдылло, зачем Олегу защищать Москву? Его ведь самого москвичи нещадно били еще при моем отце.

– Таков уж Олег рязанский. Трудно понять, что он хочет и когда какую штуку выкинет, чтобы удивить народ. Этому князю надо то, что не надо другим, и наоборот, он равнодушно взирает на то, за что его собратья-князья готовы перегрызть друг другу глотки.

– Так давай сначала двинем войско на Олега и раздавим его как блоху.

– Князь, князь, – укоризненно покачал головой Войдылло. – Высокомерие убивает раньше вражеского меча. Ты что же, думаешь, что Олег выведет свою дружину под удары литовских сулиц? Скорее всего, эта хитрая лиса заманит нас в западню, из которой трудно будет выбраться.

– Так что же ты предлагаешь, Войдылло, дьявол тебя забери!? – Закричал Ягайло, выведенный из терпения рассуждениями слуги.

– Чует мое сердце, князь, нужно возвращаться в Литву, пока еще не поздно.

– Предчувствие тебя еще никогда не обманывало. – Задумчиво промолвил немного остывший от гнева Ягайло и зашагал прочь, давая понять своему любимцу, что разговор окончен.

На утро, едва только взошло солнце, войско Ягайлы выступило в обратный путь. Воины, которым надоело бесцельное длительное стояние на чужой земле, восприняли этот приказ с радостью. Весь лагерь огласился криками: "Домой! Слава великому князю!". Кричали и славили князя так, как будто только что одержали внушительную победу над врагом.

Отдохнувшая рать быстрым маршем двигалась весь день. Лишь к вечеру остановились на привал в каком-то довольно большом селе. Ягайло расположился в просторной, опрятной, недавно выбеленной горнице, предварительно распорядившись вышвырнуть на улицу ее настоящих хозяев. Пока слуги готовили великому князю ужин, сам он вышел во двор прогуляться по невольно приютившему его рать селению.

То здесь, то там слышались крики, повсюду виднелись суетящиеся люди, кое-где возникали драки между непрошенными гостями и хозяевами, заканчивающиеся победой гостей.

Навстречу Ягайле два ратника вели упирающуюся девушку, третий толкал ее сзади. Князь остановился и невольно залюбовался красотой пленницы.

Черные волосы ее были заплетены в тугую косу, оканчивающуюся ниже пояса. Черты лица девушки были немного детскими, что придавало ей особую прелесть. Однако отчетливо обозначившиеся соблазнительные неровности ее тела, равно как и высокий рост, свидетельствовали, что это уже не ребенок. Даже сарафан не скрывал пленительные черты юного тела. Заломленные немного назад руки натянули ткань, и взору князя предстала очертившаяся высокая грудь.

Воины тем временем узнали своего князя и остановились, чтобы выразить ему почтение, не выпуская, однако, из рук жертву.

– Куда вы ее тащите? – Спросил Ягайло.

– Да вот хотим, чтобы она нам сготовила что-нибудь поесть, – немного смутившись, ответил один из воинов.

– Для этого лучше взять женщину постарше. Никто не умеет так вкусно готовить как старушки, – заверил Ягайло. – А эта годится, разве что, для того, чтобы прибрать в доме. Как раз у меня в горнице столько грязи, что, можно подумать, в предыдущую ночь там стоял табун лошадей. Хорошо бы ее хотя бы немного подмести.

Воины недоуменно переглянулись, но возражать великому князю, конечно же, никто не решился, и девушку с неохотой повели к жилищу Ягайлы. У той желания идти к князю было еще меньше чем у воинов.

– Радуйся, дура, к самому князю идешь, – толкал ее сзади ратник.

Но девушка почему-то радоваться не хотела, а по-прежнему кричала, плакала и упиралась изо всех сил. Наконец воины затолкали ее в горницу, а сами остановились на пороге, ожидая дальнейших повелений князя.

– Вот вам за службу. – Ягайло протянул воинам три золотых и добавил. – Идите, готовьте себе ужин.

Воины, восхищенные щедростью князя, тут же удалились.

Когда литовский государь вошел в комнату, девушка уже немного успокоилась. Тихонько всхлипывая, она осматривала княжеские покои.

– Где же тебе убрать, князь? Здесь так чисто. – Дрожащим голосом спросила пленница.

– Не спеши. Найдется и для тебя работа. Сядь пока, посиди. – Усмехнулся Ягайло и усадил девушку на кровать.

В это время вошел Богдан и молча поставил перед князем ужин.

– Благодарю тебя, Богдан, – сказал Ягайло. А теперь выйди и хорошенько запри за собой дверь. Откроешь лишь, когда я постучу. Ко мне никого не впускай.

Слуга вышел, а Ягайло обратил свой взор на пленницу. Та сидела ни живая, ни мертвая.

– Возьми что-нибудь, съешь со мной, – предложил князь.

Невольная гостья продолжала сидеть, не двигаясь. Тогда Ягайло сунул ей в руку ломоть белого душистого хлеба и коротко приказал: – Бери, ешь.

Ночь уже спустилась на землю, когда они покончили с ужином. Ягайло поел с аппетитом, девушка же, хотя была не менее голодна, совсем без аппетита. Князь задул свечи, сел рядом с пленницей и обнял ее за плечи. Она вздрогнула и попыталась отодвинуться, но рука Ягайлы крепко держала юное трепещущееся тело.

– Князь, отпусти меня ради бога, – жалобно попросилась девушка.

– Вот чего не могу, того не могу. По нраву пришлась ты мне, – сказал Ягайло, не в силах отвести от своей пленницы жадного взгляда.

Князь попытался расстегнуть девушке сарафан, но та рванулась в сторону так резко, что в руке Ягайлы остался клок ее одежды. Вид обнажившейся до половины белоснежной груди в лунном свете еще больше разжег Ягайлу, и он уже всем своим телом навалился на юное создание.

Та, опять начала кричать, проситься и плакать одновременно: – Пусти меня… Не надо… Не надо…

– Замолчишь ты или нет, в конце концов! – Разозлился Ягайло. – Если не захочешь по-хорошему, я отдам тебя на ночь моим литовцам. Не хочешь спать с одним, так будешь с десятью.