Текст книги "НАЛУС: Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности"

Автор книги: Геннадий Источник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Геннадий Источник
НАЛУС: Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности

От автора

Цикл книг НАЛУС

Книга первая: Мир в пузыре

Все цитаты являются художественным вымыслом автора, приоткрывающие часть сюжета или события, которые произошли или произойдут в последующих книгах.

Глава 1

Гражданин незнакомец

Общество в окружении человека или человек в окружении общества? Что является важным для него? Что больше влияет на его ум и сердце? Страх перед одиночеством, непониманием и пребывание среди подобных ему индивидуумов.

отрывок из романа

„Мысли и рассуждения моего пути“

философ и прозаик

Самуил Бальтус

1543 год н.э.

Париж. Остров Сите.

Площадь перед главным входом в собор Парижской Богоматери собрала немало туристов. На улице стояло жаркое июльское лето, но западный ветер приносил свежесть, спасая город от жары. Вся площадь была усажена голубями, которые заполонили ее в ожидании корма и суетливо реагировали на прохожих. Взлетая на соседние здания и вновь садясь на землю, они продолжали лихорадочно искать корм. Проходящие мимо люди сыпали им крошки хлеба и зерна. Летняя пора отпусков и экскурсий. Город кишел туристами. В это время года преступности было больше обычного, но местные власти с этим справлялись. Лишь изредка можно было услышать звук сирен жандармерии.

Очередной автобус подъехал к остановке. Оттуда тут же хлынула толпа голодных к приключеньям туристов, жаждущих знаний и открытий. Это было типично для подобной достопримечательности. Туристы, одушевленные пейзажем и самим собором, направились за экскурсоводом.

– Граждане, очень прошу вас не отставать, – начал экскурсовод на русском языке. – Если вы потеряетесь, то ориентируйтесь на эту красную ленту, – выдвинув телескопическую ручку с бантом на конце. – Итак, следуйте за мной. Как вы уже поняли, это Нотр-Дам де Пари, – улыбаясь. – А это та самая знаменитая площадь, которая стала координационным центром французского сопротивления нацистской оккупации. Именно здесь французы выдерживали осаду немецких танков и пушек в течение четырех дней, – экскурсовод сделал небольшую паузу. – И если вы посмотрите очень внимательно, я имею в виду стены на площади, то вы, дорогие мои, найдете доски памяти мужественных борцов сопротивления времен Второй Мировой войны.

Из толпы туристов, мало замечаемый, вышел полноватый мужчина с хмурым выражением на лице. Не обращая внимания на голубей под ногами, хмурый брюнет направлялся в сторону собора. Почти наступая на птиц, он шел удрученно, погруженный в свои проблемы. Его одеяние было типично для того времени года, как и для самого парижанина: длинный смятый серый плащ и белая рубашка с джинсами. Не глаженый вид с растрепанной головой и небритой щетиной немного выделял его из толпы. На ногах были начищенные до блеска дорогие коричневые туфли, которые сильно отличались от остального туалета гражданина. Одной руки у него не было. Вместо ее левой кисти едва заметно выступал протез, а вторая рука слегка тряслась, будто он был чем-то напуган. Глаза его постоянно двигались из стороны в сторону. Потягивая носом, незнакомец казался простуженным, возможно, это так и было.

Проходя мимо нищего, заранее достав мелочь, он кинул монеты точно в стакан.

– Да благословит тебя Господь, – сказал нищий и закашлял.

– Ммм… – промычал хмурый брюнет, продолжая движение. – Если бы он знал… – произнес мужчина вполголоса и замолчал, не успев закончить предложение.

На площади показалась пара жандармов. Не поднимая голову, гражданин продолжал свой путь. Измотанный и погруженный в свои проблемы, незнакомец начинал привлекать к себе внимание.

– Жак, ты это видел? – указал первый в сторону хмурого брюнета.

– Да Франсуа, – ответил второй. – ЭЙ! ТЫ!

Он обернулся.

– Да не ты. Эй, парнишка с шариками за спиной! ЭЙ! ТЫ!

Жандармы прошли мимо.

– Пять шук один Евро, – сказал кто-то, на ломанном русском языке.

Хмурый брюнет обернулся и увидел еще одну толпу туристов, в центре стоял чернокожий торговец сувениров. Его окружали туристы, жадно рассматривая флажки, платки, часы и сувениры в форе Эйфелевой башни.

– У тебя нет разрешения на торговлю, – подошли жандармы.

– Эмигранты, – выдохнул однорукий, продолжая отдаляться от происходящего.

Удрученный своими проблемами человек продолжал идти, вновь игнорируя голубей. Казалось, ему все было безразлично, будто он пережил какой-то стресс.

– Летучие крысы! – произнес хмурый незнакомец вполголоса, продолжая что-то бормотать сквозь напряженные губы.

Проходя мимо скамеек, где сидели люди, он заметил краем глаза пару. Они, не обращая внимания на окружающих их людей, страстно обнимались и целовались у всех на виду. Хмурый брюнет остановился и посмотрел в их сторону. Его молчаливый взгляд явно отдавал неким анализом происходящего. Он внезапно застыл на месте, пытаясь осознать или почувствовать их действия. Может он что-то вспомнил, или напротив, ему это было омерзительно. Он еще сильнее нахмурился, прикусив губу, а потом улыбнулся, расслабляя веки. Девушка, заметив его, тут же отскочила от парня.

– Он смотрит, – прошептала она, качнув головой в сторону однорукого. – Извращенец какой-то, – вздрагивая.

– Спокойно, Ванесса. Эй ты! А ну проваливай. Пошел отсюда, УРОД! – скривив лицо, сказал юноша.

– Жаль тебя, – прошептал хмурый брюнет себе под нос. – И тебя, и всех вас. Вместе и по отдельности… – умолкая в своем бормотании.

Повернув голову в сторону собора, незнакомец продолжил свой путь. Кто знает, что было на тот момент в его голове, что повлияло на него. С какой целью он жил? К чему стремился? Чем он дорожил? Зачем он шел к собору? Быть может, он искал спасение, приют? Или надежду, что двигала им, как и нами в повседневной жизни. Незнакомец будто был обижен на весь мир. Его глаза отражали лишь часть той боли, что он нес в себе. Ему было плохо, это выдавали его глаза. Но его лица почти никто не замечал, склонившись к земле, он продолжал свое перемещение.

Продолжая идти, однорукий постепенно слился с толпой. Группы любопытных туристов кормили голубей, фотографировались у постаментов и арок собора. Некоторые записывал что-то для своего вблога11
  Это тот же самок что и блог, но главной составляющей частью контента является не текст, а видео.


[Закрыть], кто-то на немецком, а кто-то на французском, на испанском и русском языке.

– Летучие крысы! – вновь произнеся вполголоса, сквозь напряженные губы.

Внезапно хмурый брюнет остановился и приподнял свой взгляд на „The Gallery of Kings“22
  „Галерея Королей“ с двадцатью восемью статуями на фасаде собора Парижской Богоматери, представляющими древних царей Иудейских.


[Закрыть].

– 28… – сказал гражданин и закашлял.

Опустив голову, он направился к входу под аркой „Portal of the Last Judgement“33
  „Портал Страшного суда“ – центральная арка, одна из трех, над главным входам в собор.


[Закрыть], ведущей к центральной базилике собора Нотр-Дам де Пари. Зайти было не сложно, однако туристы, опережая его, так и норовили вытолкнуть гражданина – любопытство и невежество порой стояли слишком близко друг к другу.

Очутившись внутри, он услышал приятное грегорианское пение и ароматы благовоний, что благоухали в воздухе собора. Пробежавшись беглым взглядом по округе, незнакомец скромно приподнял голову. Его взгляд тут же остановился на исповедальне, но правая рука по-прежнему дрожала. Потолочные витражи немного успокаивали его, и дрожь стала утихать. Хмурый брюнет вздохнул с облегчением, вбирая воздух всей грудью. Вслушиваясь в соборное пение, он ощутил покой, и на его лице появилась улыбка.

– …да, сын мой, – говорил священнослужитель с молодым человеком, проходя мимо.

– Отец Морель, но я не уверен, – сказал молодой человек, идя следом за ним.

– Ты же понимаешь.

– Да, – на выдохе. – Конечно, понимаю.

– Грехи свои не считай, покайся и будет… – говорил священнослужитель, отдаляясь с молодым человеком.

Хмурый брюнет вновь посмотрел на витражи и, выдохнув, приоткрыл плащ. Его взгляд тут же устремился на внутренний карман. Металлический корпус небольшого размера и потухший циферблат сейчас были в мыслях незнакомца. Он запахнул плащ.

– Бум, – произнес хмурый на выдохе и напряг губы. – А если я этого не сделаю? – вновь бормоча себе под нос.

Он попытался расслабиться, приподняв голову к витражам. Приятный солнечный свет рассеивался, проходя через цветные стекла, отбрасывая к полу прекрасные и разнообразные цвета. Подойдя к свету, ощущая тепло и покой, гражданин вновь улыбнулся. Вздохнув всей грудью, он закрыл глаза.

– Я не буду этого делать, – продолжал он. – Я сбегу!

Оглушительный крик заставил однорукого открыть глаза. Перед ним предстала ужасная картина: окровавленные витражи и темные, с подсохшей кровью стены. На полу он увидел людей с содранной кожей, которые были еще живы. Ослабленные и измотанные, они ползали в центральной базилике среди молитвенных рядов. Стоны и крики заполнили все в округе. Страх в тот час отпечатался на лице хмурого брюнета.

– Помоги нам! – стонали голоса. – Помоги! Спаси! Боже, как больно! – вырываясь из скопившихся криков и стонов.

Хмурый приподнял свой взгляд и увидел, как из стен, покрытых коркой засохшей крови, стала выступать свежая кровь. Она стекала к полу. На лоб незнакомца капнула пара мокрых капель, он приподнял голову и увидел витражи, заполненные кровью. Солнца больше не было, казалось, собор утопал в крови. Он схватился за голову, прикрывая уши, чтобы хоть как-то заглушить крики, при этом не замечая, что у него две руки.

Его взгляд пал на свечи, которые внезапно вспыхнули синим пламенем. Мерцая и подергиваясь, они постоянно переливались то в зеленый, то в синий цвет. Стволы свечей стали темнеть до угольно-черного цвета, а капли воска сменили окраску на красный. Статуи повернули свои голову в сторону незнакомца и вместе с иконами и изображениями святых, что висели со всех сторон, стали плакать кровью.

– Боже, – сказал он. – БОЖЕ! – прокричав.

Внезапно незнакомца кто-то схватил за ногу. Он обернулся и увидел окровавленного человека, лежащего у его ног. С его спины была содрана кожа, обнажив мускулы, но руки пугали еще больше. Нечто искусало их до кости. Одна нога держалась лишь на сухожилии. Хмурый брюнет, дернув ногой, отпрыгнул в сторону, освободившись из слабой хватки мученика.

– ПОМОГИ! – прокричал несчастный. – ПОМОГИ НАМ! – сжимая свои окровавленные пальцы. – ТЫ ВИДИШЬ НАС!

И в тот же момент взгляд мужчины уцепил странную фигуру человека, в дальней части центральной базилики. Напрягая глаза, он заметил необычное одеяние на нем. Плотный белый скафандр, не вписывающийся в данную обстановку, покрывал фигуру человека. Лица он не видел, но на лбу подобия шлема, отчетливо читались цифры 162. Еще мгновение и видимый образ растворился.

Незнакомец посмотрел на свои руки, ощущая зуд. И с ужасом вздрогнул, замечая, как кожа на них стала лопаться и из ран выступила кровь. Участки кожи стали отслаиваться.

– Боже! – прошептал он. – Я опять сплю!

Окружающие крики и стоны не прекращались. Кровь, что стекала со стен, смешиваясь с той, что вытекала из свеч и витражей нажала бурлить. Этот процесс сопровождался искрами, окружая гражданина. Он, не отрывая взгляда от рук, начинал видеть свои кости за отваливающимися кусками кровоточащей плоти. Волосы на его голове в тот же миг поседели, и лицо стало расползаться, плюхаясь фрагментами на пол. Окружившая его, кровь продолжала искриться, пока не воспламенилась. Языки пламени охватили хмурого брюнета, и он закричал от адской боли…

Однорукий пришел в себя и вновь ощутил дрожь в правой руке. Сжав кулак, поджимая нижнюю губу верхними зубами, он вновь попытался успокоить себя.

– Боже, – выдохнул хмурый. – Опять… – расслабляя руку, он глубоко вдохнул. – Это все не по-настоящему.

Приподняв голову, гражданин бросил взгляд на исповедальню.

– Пора, – пробормотав, незнакомец направился к дверце кабинки.

Отворяя ее, он заметил, что рука его стала трястись еще сильнее. Его дыхание было не равномерным. Внезапно хмурый ощутил головокружение и чувство тревоги, и плюхнулся на сиденье исповедальни.

– Черт! – скорчившись от удара. – Нужно успокоиться. Успокоиться! – сказал он про себя. – Скоро все закончится. Скоро!

Увидев, как посетитель зашел в исповедальню, священник прошел в соседнюю кабинку и приоткрыл окошко. В свете узорчатой сетки показалось его лицо.

– С чем пожаловал, сын мой? – прозвучал приятный и спокойный голос священнослужителя.

– Святой отец, – сказал гражданин, закрыв глаза. – Благословите меня, ибо… – вздыхая, – я… я согрешил, – вновь вздыхая. – Я пришел сюда, ибо тут даровано спасение, – вновь открывая глаза.

Его ноги внезапно затряслись, глаза по-прежнему бегали по сторонам. Он продолжал потягивать носом.

– Я здесь сын мой, – вновь приятным и добрым голосом. – Спасение в нас самих. Продолжай.

Священнослужитель говорил монотонно, спокойно. Хмурый ощутил спокойствие и опять закрыл глаза. Дрожь отпустила его, но не до конца.

– Я хочу исповедаться, – выдохнул незнакомец. – Я хочу исповедаться Вам, святой отец. Ибо Вы поймете. Поймете меня, – резко открыв глаза. – А может и нет.

– Я слушаю, – с почтением произнес священнослужитель. – Я слушаю, сын мой. Не бойся и поведай Господу о проблемах своих. Он выслушает тебя.

Хмурый брюнет выдохнул и вновь закрыл глаза. Одной рукой он полез во внутренний карман, еще раз посмотреть на металлическую коробку, неохотно открывая глаза. Прогоняя какие-то мысли, подергивая нижней губой, будто что-то проговаривая, он нажал какую-то кнопку, и на экране загорелся красный циферблат. С дрожащим дыханием хмурый брюнет скрыл прибор под плащом, складывая руки в ладони.

– Не молчи, сын мой, – продолжил священник. – Это трудно, но так нужно. Ты должен найти в себе силы, чтобы сказать, в чем хочешь исповедаться. Бог слушает тебя. В этом святом месте Он с тобой, как и всегда в твоей повседневной жизни.

– Я согрешил… – произнося на выдохе. – Я связан с нехорошим делом. Я сделал ужасные вещи, но это был не я, – голос его дрожал. – Я запутался, я не помню, чтоб это содеял, – делаю паузу. – Мне страшно! Падре, мне очень страшно. Господи! БОЖЕ! Я теряю силы, я слаб, я это чувствую, эти кошмары выматывают, – все с той же дрожью. – Я должен! – резко изменив интонацию, уже спокойным голосом.

Хмурый брюнет достал из кармана сверток материи белого цвета. Мешкая, он стал его разворачивать, продолжая смотреть сквозь узорчатую решетку, на силуэт священнослужителя.

– Какие вещи ты содеял, сын мой? – вздохнул священнослужитель. – Не бойся, рассказывай, Господь тебя слушает. Ты ведь для этого пришел?

Гражданин нечего не ответил, сильно сжав глаза. По его щеке пробежала слеза.

– Какие вещи ты содеял? Какое нехорошее дело?

Разворачивая с трудом сверток, хмурый продолжал молчать. По его щекам бежали слезы.

– Я понимаю, сын мой, тебе нужно время.

Развернув, он внимательно стал рассматривать содержимое, это был пистолет.

– Глок семнадцать, – выдохнул хмурый брюнет.

– Что? Я не расслышал.

Незнакомец глубоко вздохнул, затаив дыхание, сжимая рукоять пистолета. И по его лбу пробежала капля пота.

– Не бойся, Бог с тобой. Говори, – вновь вздохнул священнослужитель.

– Я загубил много людей и скоро еще больше людей будет загублено, – прикусив нижнюю губу, выдавливал из себя хмурый брюнет. – Нет, это был не я, не я, – иным голосом, уже на гране что есть сил.

Глаза незнакомца от напряжения стали красными. И вновь по щеке пробежала слезы.

– От твоих рук иль помыслов, сын мой?

– Падре я не могу остановиться, – голос его был очень уставшим и по-прежнему дрожал. – Я чувствую потоки, которыми невозможно управлять. Что-то, что управляет мной. Оно берет верх! И заставляет, заставляет меня это делать, – сдувая капли пота с губ. – Да… – покашливая. – Да!

– О, Господь! Что именно ты содеял? – продолжал спрашивать священнослужитель, но на этот раз голос его звучал более убедительно. – Поведай и покайся мне о содеянном. И Господь простит тебя, ибо ты, как и все мы – дети Божьи.

Хмурый брюнет схватился за лицо и приоткрыл рот, напрягая мускулы лица и челюсти. Он будто хотел прокричать, но так и не обронил ни единого звука. Челюсть сомкнулась, скалясь во весь рот, он закатил глаза. Еще мгновенье, и тут же гражданин расслабил лицо, тяжело вздыхая.

– ЭТО ТАЙНА! – прокричал хмурый, но уже совершенно с другой интонацией, в его голосе звучала улыбка. – Я не в силах делать это, – дрожащим голосом. – Отпустите мне грехи за то, что я сделаю. А это грех, я каюсь, но я не могу это остановить! Ибо еще больше людей будет загублено. Но я нем… мо… мо… – стал он заикаться. – Простите меня! – тяжело выдахая.

– За что, сын мой? – спросил преподобный. – Как я могу отпустить грехи за то, что ты собираешься делать. Индульгенция тебе не игрушка. Покайтесь, сын мой. Отстранись от греха и ступайте с миром. Бог любит тебя и прощает тебя. Не стоит делать того, что ты собираешься сделать, нарушая каноны. Ты сам сказал: „Это грех“! Сын мой, не стоит…

– ХВАТИТ! – перебил голос исповедующегося человека. – Я жертва! Вы не представляете, что происходит в мире, – тяжело вздыхая. – Ваша вера в Бога лишь уловка для глупцов. Вы скрываете свою сущность за маской проповедника, – и вновь его голос был спокойным. – Черт! – с дрожью на выдохе. – Но миром правят… – он вновь сделал паузу, лишь тяжелое дыхание продолжала его мысли. – Да, к черту это!

– Не богохульствуй!

– Буд-то ты сам этого не делал.

– Что?

– Простите! Но Вы не понимаете. Вы не поймете и не осознаете, – хмурый взвел боек пистолета. – Вы не поймете того, что я собираюсь сделать. Ибо вы не были мной. Вы не прошли жизненный путь, какой прошел его я. Да и я, это не я. Это лицо, – вздыхая. – Я хотел сбежать, но они… – тяжело дыша. – Кошмары наяву!

– И что же? За что тебе отпустить грехи?

– За что, интересно? О, святой отец!

– Сын мой, я понимаю. Ты обижен, оскорблен? Убит горем? Ты питаете ненависть к некоторым людям, которые тебе наверно сделали больно? Простите их, ибо они дети Божьи и, как любой ребенок, склонны к ошибкам. Мудр тот, кто умеет прощать. Простите их, они понесут наказание, если не покаются. Но решать, сын мой, это лишь самому Господу Богу.

– Святой отец, Вы не понимаете, – произнес хмурый грустным голосом. – Вы… Вы и не поймете, – потягивая носом. – Я болен. ДА! – произнес он резко, будто внезапно нашел виновника всех его бед. – Отпустите мне ГРЕХИ! Прошу!

– Да, за что, сын мой?

– 28 королей пристально смотрят за тобой, – прошептал незнакомец дрожащим голосом, будто читая молитву, прикладывая пистолет к решетке исповедальни. – Я понятия не имею, что это значит!

– Мой Бог! – выдохнул священнослужитель. – Это оружие? В доме Господа! Что ты собираешься делать?

Хмурый убрал пистолет от решетки и уставился в потолок. Священник, приоткрыв сетку, заглянул внутрь.

– Сын мой, это не выход, – стал шептать священник. – Пойми, это не выход, что бы ты ни задумал, – уже нормальным голосом.

– Они говорили, что дадут мне „дар“, – голос его дрожал, незнакомец плакал. – Но вместо этого лишили воли, – не отрываясь от потолка. – Я не могу больше идти у них на поводу, – опустив голову, он посмотрел в глаза священника. – Это не жизнь!

– Сын мой, всегда есть выход, – старался успокоить его священнослужитель. – Дай мне оружие, – просовывая руку в окошко.

– Я не могу! – голос незнакомца стал спокойным. – Они меня так не оставят в покое. Я всего лишь пешка в их игре, – его глаза отдали влажным блеском. – А может быть обо мне они забыли, но эти кошмары.

– Кто эти они?

– Злые люди, – опустив голову.

– Люди?

– Они не хотят, чтобы я говорил. Они не дают, – выдохнув с трудом, незнакомец вновь посмотрел в глаза священнослужителя. – Не знаю, почему сейчас я еще могу говорить об этом с вами. Может быть, вы просто мой сон?

– Прости, лицо у тебя очень знакомое, – прищурив глаза, сказал священник. – Мы явно знакомы. Мы виделись раньше? Как звать тебя, сын мой?

Незнакомец тяжело вздохнул. По его щеке пробежала слеза.

– Имя мое Легион! – поджимая нижнюю губу.

– Мой бог! – выдохнул священник.

Гражданин со всей силой ударил протезом себе в грудь, раздался какой-то хруст. Он опять ударил в тоже место и вновь раздался хруст.

– Сын мой, что ты делаешь?

– Ломаю их планы, – скривив лицо от боли, вновь и вновь нанося удары в грудь. – Я не хочу жертв, я хочу сломать это!

– Остановись! Стой! – прислонив голову к окошку. – Не калечь себя.

– Падре, простите, – дрожащим рыдающим голосом, по щекам продолжали течь слезы. – Но я должен…

В один миг хмурый брюнет засунул пистолет в рот и нажал на курок. Кровь окропила стены в исповедальне и подбородок священнослужителя.

– МОЙ БОГ! – с ужасом на лице выбежал преподобный.

Выстрел распугал голубей у витражей. Посетители тут же отреагировали. Несколько священнослужителей направились к источнику шума. В центральной базилике еще гуляло эхо. Священнослужитель открыл дверь соседней кабинки исповедальни.

– О боже! – падая на колени перед бездыханным телом незнакомца. – НЕТ! – закричал он. – Что ты наделал!