Текст книги "Там-2 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Головко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Да уж, – подумал я, – слава богу, в Аду не оставили. Откровенно говоря, я уже и не рассчитывал вернуться наверх. Значит, не совсем я был пропащий при жизни. Я даже ощутил некую гордость собой. Но, тут же спохватился и попытался трезво оценить ситуацию. До Рая, конечно, мне не дойти. Грешки не пустят. А вот в Чистилище, видимо, мне и место. Ну, да ничего, это же не Ад, да и название не такое уж страшное. Почистят, да и отпустят в Рай. Чистого, мытого. Знал бы я тогда, как же я заблуждался! Эххххх! Что уж сейчас об этом? Так вот, через некоторое время наш самопоезд довез нас к берегу моря. Как же хорошо! – подумал я. Давненько я на море не был! Искупнуться бы сейчас! Давид без труда прочел мои мысли и ответил: – Нет, в море тебе пока нельзя. А вот неподалеку, справа, видишь, пригорок с высокой травой? Давай ка туда пройдемся.

Мы дошли до невысокого пригорка, полностью покрытого густой, сверкающей травой малахитового света. Она просто сверкала на фоне заходящего солнца и была похожа на зеленое пшеничное поле, усеянное изумрудной росой.

– Умойся этой росой, дабы очистить себя от гари и смрада адских пещер!

Я запустил пальцы в траву. Боже, сколько прохлады в этой изумительной росе! Мои пальцы наполнились живительной влагой. Я медленно поднес ее к лицу и на меня буквально вылился прохладный и оживляющий маленький водопад! Странно, но роса проникла буквально во все поры моего тела. Это было невероятное ощущение пьянящей прохлады, удивительной легкости и очищения! Тело приобрело какое-то удивительное чувство свободы и прозрачности, начало расслабляться и я медленно, с какой-то придурковато – блаженной улыбкой начал опускаться на траву. Она окутала меня так нежно и светло, как будто бы я снова попал в утробу матери. Наверное, только там человек чувствует себя максимально комфортно и защищенно. Мои веки стали тяжелыми, и я впал в забытье. Короче, заснул.

Проснулся я от негромкого, но очень мелодичного и задушевного пения птиц. Звуки, услышанные мной, не были похожи ни на что. Они, как будто бы лились внутри меня, бабочки, поющие в животе. Трудно передать, но это было божественно. Оглядевшись вокруг, я обнаружил, что каким-то образом оказался уже не на лужайке, а у огромных зеленых ворот, созданных самой природой из различных вьющихся плющей, винограда и невиданных чудесных цветов. Вокруг благоухал немыслимой красоты сад из причудливых разноцветных деревьев , аккуратно постриженного кустарника и целого моря радужного цветения.

– Ну что, проснулся? – это был Давид. – Ну и горазд же ты дрыхнуть!

– Так устал за столько лет жизни, – попытался сострить я. Настроение у меня было просто чудесное! – Да и по аду находился – во! – я резанул себя ладонью по горлу.

– Раздухарился ты, я смотрю, – осадил меня Давид. – А между тем, здесь-то и будет решаться твоя судьба.

Он многозначительно посмотрел на меня, как бы ожидая, когда же я пойму всю серьезность своего положения.

– Вот эти ворота – Чистилище. Представляешь, что там, за ними? – Я замотал головой.

– Вот и слушай внимательно. Чистилище состоит из семи городов, в которых живут некие люди с определенными недостатками. Или у тебя нет недостатков? То-то! Так что, как ни крути, в один из этих городов тебя и определят.

– Навеки? – мой голос дрогнул.

– Ну почему же навеки? Хотя, может, и навеки… Как будешь себя вести, как себя покажешь. А исправишься полностью и раскаешься в своих грехах – можешь и в рай попасть. Только процесс это не быстрый, поверь мне. Чтобы ОН поверил в твое раскаяние, придется долго попотеть. То есть, от души поверить в него. Ну, пора, пошли.

Мы двинулись через зеленые ворота. Пройдя их, сразу же справа мы обнаружили сидящего ангела. По крайней мере, мне так показалось. Да и как же его не узнать, коли за плечами у него крылья? Правда, вид у него бы, прямо сказать, не ахти, потрепанный какой-то, ветхий ангел. Белые одежды явно были не первой свежести, сандалии рваные, да и сам старик был похож на старого бухгалтера в советской конторе, полулысый со взлохмаченными остатками волос. Точно! Нарукавников ему не хватало для полной яркости картины!

– Угадал, – промолвил Давид. – он точно из советской бухгалтерии. Вот и оставили его тут типа учетчиком. Он фиксирует и записывает всех прибывших. Кстати, это очень серьезная и ответственная работа. А вдруг кто пропадет? Хотя… У нас тут никто никогда еще не пропадал, – улыбнулся Давид. – Все учтено, как в аптеке! Ладно, проходи.

Я подошел к ангелу, который сидел на старом солдатском табурете за таким же стареньким и потертым письменным столом. Перед ним была кипа бумаг, чернильница и перо (!???). Ну, чернильница – это еще полбеды. Но перо!!! Давненько я такого не видел! У себя, что ли, выщипал?

– Шутник! – ангел поднял на меня усталый взгляд. – Надо же, у всех одно на уме! Нет, не у себя, милостивый вы мой государь! – ангел все больше раздражался. – Не у себя! А у гуся! Какого, спросите вы? Да самого обыкновенного, серого. В яблоках, – ангел успокоился и что-то застрочил на листе бумаги своим скрипучим гусиным пером. Ну, никак я не могу привыкнуть держать свои мысли при себе! Они же все читают в моей дурной голове!

– Как зовут тебя, дурная голова? – Тут я окончательно смутился и, по-моему, даже, покраснел.

Я ответил.

– Когда и от чего скончался?

– 10 дней назад. А от чего? От сердца, наверное…

– От глупости своей, – проворчал старичок. – Руку свою давай, да рукав закати!

Кровь брать будет, что ли? – промелькнуло у меня в голове.

– Какую кровь? Где она у тебя теперь? Высосали ее всю черти, ни капельки не осталось! – старичок мерзко захихикал. Из-под стола он вытащил какой-то предмет, вроде как печать. Потом обмакнул ее в синюю подушку для печатей и припечатал ее мне руку на внутренней стороне ниже локтя.

– Свободен! – отмахнулся он от меня как от назойливой мухи.

Я в растерянности посмотрел на то, что осталось у меня на руке. Это были жирные и отчетливые семь букв «G». В недоумении я посмотрел на Давида.

– Все очень просто, – он взял меня под руку, и мы тихо двинулись вперед. – Это семь букв «G» означают семь смертных грехов. В процессе восхождения на гору Чистилища ты увидишь семь городов, о которых я тебе уже говорил. В этих городах живут люди, обладающие вот этими самыми грехами, Живут, пока не смоют с себя этот грех, затем идут дальше. И так – до рая. Если, конечно, дойдут… Ты уже спрашивал меня, сколько это может длиться? Неизвестно. Все зависит отдельно от каждого, кто сюда попал. Пока ты РЕАЛЬНО не излечишься от своих грехов – не видать тебе рая! А буквы эти будут у тебя стираться в процессе прохода нами этих городов. Если ты не болен именно этим грешком – отлично! Иди дальше, и одна из букв будет исчезать с твоей руки. Ну, готов? Тогда, вперед!

Мы двинулись по тропинке в сторону зеленой березовой рощицы. Вокруг – ни души, небо голубое-голубое, солнце, легкий ветерок, маленькие причудливые тучки, похожие на маленьких смешных гномиков. Красота! Жить хочется! Жить… А я сейчас живу, ил нет? Если, все-таки, живу, то так жить я тоже согласен! Ладно, посмотрим, что будет дальше. Мы прошли сквозь небольшую рощу, и вдруг, перед нашими глазами выросло нечто вроде горы. Точнее, она была больше похожа на каменоломню, изрытую морщинами вырубленных дорог и тропинок. Однако ни одной машины я не заметил. Одни люди. Маленькие, как муравьи. Я сразу сообразил, что это похоже на город рабов. Они таскали на своих спинах тяжеленные мешки, видимо, с каким-то строительным материалом. Лица их были изможденными и равнодушными ко всему, кроме своей боли и унижения. Одеты они были в одинаковую серую робу. Как у тюремщиков, прямо! На ногах тяжелые кирзовые ботинки, на голове – такая же серая грубая шапка. Любопытно, но надсмотрщиков я тоже не увидел. Зато, как некий китч и издевательство, вдоль тропинок и дорог, как частокол, стояли нелепейшие статуи каких-то гордецов, вельмож и королей. Они были какими-то очень карикатурными и, как я понял, высмеивали гордыню.

– Жаль, что ты не заметил надсмотрщиков, – усмехнулся Давид. – А вот те огромные грифы тебя не смущают? Они их и охраняют, не дают, так сказать, думать о своем величии. Прекрасная охрана. Лучше любого человека. Хорошо, теперь по порядку. Это первый город. Он не имеет названия. Здесь живут гордецы и те, кто при жизни считал себя неординарным, великим, знаменитым и исключительным. Также, тут попадаются нарциссы. Ну, это те, кто занимается самолюбованием. В основном, перед зеркалом. Тут и мужчины, и женщины.

Увидев мое удивление, Давид продолжал: – да, да! Просто сейчас они практически безлики и очень похожи друг на друга. Чтобы не выделялись. Это самое главное условие и принцип построения этого города. Не переживай, это не ад. У них обычный 8-ми часовой рабочий день, с перерывом на обед. Есть бараки, где они могут помыться и поспать. Однако еще раз повторюсь, что у них ВСЕ абсолютно одинаковое. И одежда, и условия, и, наверное, уже, и мысли. Так что, жить тут можно. Но… не нужно… Уж больно скучно. Все серое и одинаковое. Кстати, их еще заставляют петь песенки про гордецов и зазнаек. Ты бы слышал! Умора!

Контингент, как ты понимаешь, постоянно меняется. Кто-то реально исправляется и попадает в рай. Если, конечно, пройдет остальные города. Пополнение – ежедневное. Скучно здесь! Кстати, дай ка свою руку.

Я протянул ему руку, и вдруг прямо у нас на глазах исчезла крайняя слева буква «G»! Чудеса!

– Да не чудеса, а лишь подтверждение того, что это не твой грех. Ладно, пошли дальше.

Мы обогнули каньон и вновь оказались на тропинке, окруженной прекрасными зелеными дубами и кедрами. Однако путь к соседнему городу оказался не долгим. Перед нами открылся вид на какой-то очень странный город. Абсолютно без изысков, очень скромные дома и улицы, нет ни вывесок, ни номеров домов, ни штор и занавесок на окнах. Очень странно. И как-то неуютно. Что-то зловещее и гнетущее было во всей этой обстановке. Из-за угла на нас вышел человек в черных очках, с тростью в руке. Сразу было понятно, что он слепой. Поравнявшись с нами, он напряг слух и весь насторожился. Это был человек средних лет, высокий, с обычным, казалось бы, лицом, немного лысоватый, с торчащими ушами, но тщательно выбрит. Странным в нем было только выражение лица. Оно было какое-то звериное, а именно, оскал. Да, именно оскал, а не улыбка. Блуждающий, как бы ищущий или ожидающий чего-то или кого-то.

– Кто вы такие? – неизвестный вплотную приблизился к нам и жадно втянул в ноздри наш запах.

Уж не сожрать ли он нас хочет, – подумал я, глядя на его желтые кривые зубы.

– Неееет, – протянул незнакомец , поймав мою мысль. – Жрать я вас не собираюсь. Хочу вас рассмотреть. – Он протянул к нам худую руку с длинными пальцами, поросшими редкими черными волосами.

– Что сейчас носят? Какой у вас костюмчик? А шляпы? Какие сейчас в моде шляпы? – он резко присел на корточки и начал гладить наши туфли.

– Крокодил? Нет, нет, – это же лайка! Ах, какая кожа, прелесть! А какая сейчас стрижка в моде в Европе? Он уже потянулся к моим волосам, когда я резко перехватил за запястье его руку. Слепой оказался жилистым и пытался продолжить свою попытку изучить мою прическу. Однако, силы были неравными и я резко скрутил ему руку в плече.

– Ай, ай! Больно! Что же вы делаете? Честных граждан бьете! Я буду на вас жаловаться! Прямо Ему! Ему! – слепой быстро-быстро зашагал в обратную сторону.

– Что, перепугал он тебя? – спросил Давид.

– Да куда ему? Дохляк! Я инвалидов не бью. Но какой же он мерзкий!

– Вот! – Давид поднял палец к небу. – То-то! В самую точку! Мерзкий и гадкий! Здесь они все такие. Мерзкие и гадкие. А еще очень любопытные и, самое главное – завистливые!

– И все слепые? – почему-то быстро догадался я.

– Да, поголовно. Это город завистников и подлецов. Скажу тебе честно, отсюда практически никто со времен Каина в рай не попадал. Не тот грешок! На самом деле, они так и продолжают друг другу пакостить. На каждом шагу. Где и кто сможет. То ножку подставят, то в тебя плюнут, исподтишка уколют тростью или заденут зонтиком. Да мало ли гадостей у них на вооружении?

На улице стали появляться люди. Мужчины, женщины самого разного возраста, с зонтиками и без. Но поголовно все – в черных очках и с тростью слепого. При одном воспоминании о нашем знакомце, мне стало не по себе, и я попросил Давида покинуть этот город. Если, конечно, я не должен буду в нем задержаться. Оказалось, нет, и при выходе из города у меня исчезла еще одна грешная буква.

– Ну, что ж, пошли дальше. А дальше нас ждет третий круг, тоже, скажу тебе, не подарок. Тут живет, в основном, народ буйный, короче, сумасшедшие и, мягко говоря, чересчур вспыльчивые… Откровенно говоря, психушка на свежем воздухе. А зря. Надо бы эту территорию огородить колючей проволокой, хотя бы. Мало ли что… Нет, есть из их числа и нормальные, просто характер скверный. При жизни очень уж любили подраться, поднять руку на жену, ребенка, близких, или же слабых. Противно, конечно, но и им где-то существовать надо.

Мы поднимались все выше, обходя зеленые рощи и глубокие овраги. Мне показалось, что на равнину опустился туман, солнце почти скрылось, и на небе угадывались лишь его смутные очертания. Сквозь мглу нашему взору открылся… даже не город, а некая деревня, поселок с черными покосившимися невзрачными домами, неухоженными улицами и старой деревянной церковью. Давид остановился и придержал меня рукой.

– Дальше идти нет смысла. Да и опасно. Неизвестно, что и от кого можно ожидать. Давай лучше постоим здесь, подождем. Наверняка что-то обязательно случится.

Мы стояли на пригорке и всматривались в окружающую нас местность. Кое где появлялись люди в черном. Кто-то шел спокойно, кто-то спешил, откуда-то издалека надвигался какой-то неясный гул и крики. Вскоре, из-за угла дома выскочил молодой человек. Он бежал, сломя голову, и орал, как блаженный. Следом за ним гналась орущая толпа с палками и дубинами. Размахивая ими, они что-то истово вопили, и грозились явно в адрес преследуемого юноши. В тот миг, когда, казалось бы, толпа уже нагнала молодого человека, внезапно грянул такой ужасный гром, что не только толпа, но и мы с Давидом аж присели. Зрелище, которое мы увидели в следующий момент, было ужасающим! Все люди, составляющие толпу, бегущую за юношей, были буквально раскиданы по дороге. Мало того, все они корчились от жуткой боли: практически все из них лежали на земле с оторванными конечностями. Крови не было, но душераздирающие вопли раскатились далеко по равнинам. Люди катались по земле, а перед ними валялись отрубленные руки, ног, и даже головы! Видя мое изумление, Давид меня успокоил.

– Не переживай. Через пять минут все на них заживет как на собаке. Это им расплата за ярость и несдержанность к близкому. Вот такая у них жизнь веселая. Только ты поднял на кого– то руку – а ее уже и нет, оторвало. Боль, между, прочим, реальная. Только без крови. А так все естественно. Вот сознание они потерять точно не могут, так что, приходится мучиться от боли. Представляешь, кто тут прописан? Подстрекатели, психи, уроды, садисты. Да и мазохисты тут же, чтоб не скучно было. Дааа, население здесь специфическое. Пойдем-ка отсюда, а то, не дай бог, что-нибудь опять приключится и попадем мы под раздачу. Кстати, а вот и буквочка с тебя сошла. Неохотно как-то, – Давид заразительно рассмеялся.

Мы пошли дальше. Путь наш был, хоть и в гору, но, опять же не долгим. С невысокого пригорка нам открылся уже несколько другой вид. Гористая местность, овраги, скалы и каньоны. Практически нет деревьев и кустарников. Но самое удивительное и смешное – то, что среди всей этой красоты бегали люди. Нет, он не просто бегали. Они носились, как угорелые! Причем, куда они бегут, понять было невозможно ни нам, ни, как мне показалось, самим бегущим. Я попытался остановить пробегавшего мимо мужчину в годах, но он только гневно вырвал свою руку из моей и припустил еще пуще!

– Зря стараешься, – Давид лениво зевнул. – Никто из них не остановится.

– Это почему? Куда же они все бегут? На пожар?

Давид рассмеялся. – Пожар – не пожар, но торопятся они теперь всегда. Только – никуда. Объясняю. Мы попали в город ленивцев. Нет, не животных, а людей, всю жизнь страдавших (а точнее, наслаждавшихся) ленью. Вот теперь и восполняется их тупая неподвижность. Сейчас их тела вынуждены извергать энергию, не зависимо от их желания. Так что, это нескончаемый марафон.

– А как же они спят? Ведь человек не в силах бегать постоянно?

– Ну, тут все зависит от того, кто и сколько времени уделял своей лени при жизни. Те, кто был более активным, и поспать может больше. А кто провалялся всю жизнь на боку, тому и спать поминутно. Как говорится, делу – время, а лени – минутка. И то, виртуальная. Ну, да ладно, оставим их в беспокойстве. Пущай носятся! Идем дальше.

Я сразу взглянул на свою руку. Буква пропала. Слава богу! Не хватало мне на том свете активно заняться спортом! Я по жизни-то не особо его чествовал. Но и не ленился же! Работал, работал… работал…. Что же еще хорошего я сделал по жизни? Ну, вырастил дочерей, ну любил их и жену. Иногда проводил с ними отпуск. Но это было так редко! Боже, как же отчетливо я вижу сейчас, сколько я НЕ сделал для своих родных и близких! И всю жизнь, якобы не хватало времени и его отсутствие служило мне оправданием. И ведь только мне! Остальные и не собирались понимать мою занятость, которой я постоянно прикрывался. А ведь все они – отец, вся моя большая семья, родственники, которых я иногда и не видел вовсе, друзья – все они очень нуждались в моем внимании, поддержке и, когда необходимо, сочувствии. Эх, вернуть бы все обратно! Вот тогда бы я все-все исправил. Почему только теперь я прозрел? Где была моя голова и мозги раньше? Я сокрушенно покачал головой.

Давид заметил это и, конечно же, читая мои мысли, тоже тяжело и сочувственно вздохнул. Так мы прошагали в гору еще достаточно много времени, пока подъем не стал таким крутым, что быстро идти уже было просто невозможно. Наконец, мы достигли края обрыва. Внизу, насколько было видно глазу, расстилалась пустыня. Ветер играл с барханами, смеясь, перекатывая мячики с верблюжьими колючками. На барханах лежали люди. Они были обессилены тяжелыми переходами и зноем.

– Чем же провинились эти люди? – спросил я.

– И опят все очень просто. Эти люди были крайне скупы при жизни. Или же, весьма расточительны. Не путай с благотворительностью. Просто, люди, проматывающие свое, либо чужое имущество в угоду своим прихотям, также причисляются к грешникам наравне со скупердяями. А здесь проматывать нечего. Равно, как и что-то прятать, жадничать и пытаться кого-либо обмануть. Торговли тут никакой. Разве что, песок, да колючки. Хотя, ты и не поверишь, но некоторые из них настолько обуяны этими грехами, что пытались продавать и песок, и колючки. Уверен, некоторые до сих пор сидят с карманами, набитыми песком.

– ???

– Ждут, когда он превратится в золото! Да, да, не удивляйся. Скупой человек зачастую сродни сумасшедшему. Это уже фобия накопительства и скаредности.

– Наверное, Березовский тоже тут? – я, почему-то автоматически вспомнил, наверное, самого характерного богача и скрягу.

– А где ж ему быть?– оживился Давид. – Да вон он, видишь, на соседнем бархане? Сидит один, ни с кем не общается. Он до сих пор не понимает, как же он умер? Почему так рано? Ведь он собирался жить, если не вечно, то, по крайней мере, лет 150. Нанял массу врачей со всего мира, чтобы только для него одного изобрели эликсир молодости. Дело это, конечно, хорошее, но почему же только для себя, родного? Вот за это он, в частности, и поплатился. И это часть причины того, что сейчас он мыкается на этом пляже.

В этот момент мы услышали недалеко какой-то шум. Как будто, сотни голосов воскликнули «Аллилуйя!!!». Мы направились в эту сторону и вскоре действительно увидели толпу людей, возбужденно кричащих и возносящих хвалу господу. Посередине толпы на коленях стоял мужчина и громко рыдал. Рядом с ним я увидел старца в длинных белых одеждах. Почему-то я сразу понял, что это святой.

– Ты правильно понял, – сказал Давид. – Это святой Павел и принес он благую весть. А этот человек искупил свой грех и готов продолжить свой загробный путь в рай. Повезло. Не так уж часто я это вижу.

Тут Павел оглянулся, увидел нас и направился к Давиду. Они поздоровались и отошли в сторону для беседы. Вскоре, они распрощались, Павел подошел к счастливчику, поднял его с колен и сказал:

– Пойдешь с ними, отрок. Давид доведет тебя до райских врат, а дальше тебе все расскажет ангел, который встретит тебя у ворот.

Незнакомец снова бухнулся на колени, обхватив ноги Павла в немой радости.

– Встань, я тут ни при чем, и благодарить меня не надо. Благодари ЕГО и, прежде всего, себя. Ты действительно достоин райской жизни. Теперь ты избавился от своего порока, мучившего тебя всю земную и загробную жизнь. Теперь ты свободен от грехов, и вся твоя жизнь станет раем! Благодари господа за его терпение и заботу обо всех нас! – Павел осенил святым крестом мужчину и тут же исчез, как мираж.

– Ну, вставай, мил человек! – обратился Давид к мужчине, до сих пор стоявшему на коленях и лившему слезы счастья. – Зовут-то тебя как?

– Сергей. – Мужчина встал с колен, утирая слезы. Роста он был ниже среднего, лицо большое, немного одутловатое, бульдожье а сам он был похож на куб, такой же угловатый и квадратный. Взгляд испуганный и лебезящий. Лицо его изображало жалкую улыбку, открывая неровные крупные и кривые пожелтевшие зубы.

– Сергей я, – заискивающе продолжал человек. – Вот, говорят, исправился… За столько-то лет… Просветлел, понял, раскаялся! Правда, честно, раскаялся, все-все понял! НЕ жил я вовсе, копил, копил, даже родных не жалел, скупился даже ради них. Построил дом. Один, второй, третий, накупил квартир. Кажется – куда уже больше? Но остановиться уже не мог. Это как болезнь, хочется все больше и больше! И уже ничто и никто остановить тебя не может. Подспудно понимаешь, что все это не правильно, нужно больше заботиться о ближних своих, и вообще, о нуждающихся людях, так нет, все мне, мне, мне! Как будто, две жизни себе отмерил. А тут вдруг раз – и инфаркт, промучился почти год, да и помер. Точнее, это мои родные со мной промучились год, а не я. Ведь парализовало меня, пошевельнуться не могу, а все понимал. Лучше бы уж сразу помереть и не мучить ни себя, ни близких своих! Ужасно обидно. А как-то раз во сне пришел ко мне ОН и сказал: «Все твои мучения – награда тебе за твои скупость и жадность. Вспомни, как ты жил? Не жил – копил! Ну и куда копил? Себе в могилу унесешь? Ладно, времени тебе даю три дня. Отпиши все свое имущество своим родным, да по справедливости. После этого, может, тебе и дам спасение – заберу с собой. Чтоб больше ни ты, ни близкие твои не мучились больше. А там уж видно будет». Проснулся я утром, а сон как у меня перед глазами. Позвал я тогда всех своих сородичей и огласил свою волю. Каждому отдал все по справедливости, вызвал нотариуса и написал завещание. Знали бы вы, как я ждал эти дни! И, наконец, на третью ночь ОН явился и сказал: « Ты все правильно сделал. Пойдем со мной». Я, как будто бы поднялся с постели и пошел за голосом, хотя самого ЕГО я так и не видел, как ни пытался разглядеть. Дальше встретил меня ангел и, наверное, как и вы, я попал сюда. Не знаю даже, сколько лет прошло с того момента, как я здесь очутился. Может пять, а может, десять, а может, и больше. Это состояние было бесконечно. Пока я вдруг не понял, что сделал огромную ошибку. Да, да, огромную ошибку, которую мы называем жизнью! И как только мог я поддаться такому греху? Ведь родители мои были людьми довольно бедными, лишнего в доме никогда не было. Видимо, решил я восполнить упущенное, побольше и впрок заработать. И заработал. Много. Меня абсолютно не интересовало, честные эти деньги либо нет. Главное, чтобы их было много! Это давало мне уверенность в себе, я чувствовал власть над людьми, мог их унизить, оскорбить, и абсолютно не чувствовал никакого раскаянья. И тут вдруг все как-то сразу встало на свои места, я посмотрел на себя со стороны и горько заплакал. Нет, не себя мне было жаль, а тех обиженных мною людей, прежде всего, моих близких! Нет мне прощения во веки вечные! Вот, с тех пор, душа моя ежедневно и ежечасно разрывается на части, терзаясь муками угрызения совести. Слава Богу, ОН меня услышал! Теперь я могу провести все свои дни в молитвах, славящих ЕГО и просящих ЕГО только о здоровье близких своих! Теперь буду ждать их на небесах, в стране вечного покоя и счастья – в раю!

Сергей затих, блуждающая улыбка счастья освещала его лицо, и казалось оно теперь каким-то смиренным и кротким. Мы продолжили свой путь и пошли дальше. Да! Я и забыл про букву на руке! Так и есть – она исчезла. Ну, правильно. Если бы не исчезла, остался я бы там, вместо Сереги. Свято место пусто не бывает. Замена ему быстро найдется. Тут никаких сомнений нет. Так. А какие же еще есть грехи? Осталось только два. А какие? Убей, не помню. Сейчас сосредоточусь и вспомню. Да нет, конечно, нет. Это проскочила предательская мыслишка – типа, а может, проскочу и я в рай? Нет, нет, это точно исключено. Хотя… червячок сомнений все-таки шевелился в моем мозгу.

– Могу напомнить, – где-то рядом с ухом прозвучал голос Давида. Я даже вздрогнул от неожиданности. – Следующий, значит, чревоугодие. Объяснять надо? Короче, обретают там обжоры, пьяницы и прочий веселый люд. Короче, как у вас говорят, алкоголики и тунеядцы. А последний… Ну, вспомнил? Ну заветы господа? Ну, не убий… и проч. А что еще?

– Вспомнил! Не прелюбодействуй! – Я даже обрадовался и как-то приободрился. Давид вдруг как-то хитро взглянул в мою сторону, и мене снова стало грустно и тяжело на душе. Нет, не видать мне рая, как своих ушей! Эх! Ну да, чувствую, приплыл я. Точнее, пришел. Мы подошли к высоким и ветхим деревянным воротам какого-то города. Они были отрыты, и из-за них вовсе не слышалось признаков того, что живут тут веселые люди. Мы прошли в воротный проем. Даааа, грустное зрелище. Узкие темные улочки, невысокие домишки без излишеств, темные фигуры людей, бродящих по улочкам с изможденным видом и отрешенным взглядом.

– Ну, милости прошу, – Давид позерским жестом пригласил нас внутрь. – Вот, господа, это город голодных людей. Зато раньше они прекрасно жили, пресыщаясь чревоугодием и разными нектарами, типа пива, портвейна и проч., – он издевательски рассмеялся.

– Так ты же сам говорил, что на том… ой, ну да, на этом свете, люди голода не ощущают? – я уже понял, к чему эти подробности.

– На этом – да. В основном. Кроме этого уютного городка, – с кокетством почти пропел Давид, – Тут немножко другая атмосфера. Попадая сюда, человек начинает испытывать жуткое чувство голода и жажды. И избавиться от этого чувства невозможно. Оно преследует тебя повсюду, не дает спокойно жить, думать, спать. Однако, как вы понимаете, еды и воды здесь нет и в помине. Но, не смотря на это, человечек голодает. Даже худеет. Короче, вид у них тут не цветущий. Да вот, посмотрите на них – кожа да кости!

И действительно, люди на улицах были похожи на оживших мертвецов. Черные, изможденные лица, отсутствующий взгляд. Прям, блокадный Ленинград.

– Нет, здесь они не ловят бродячих собак и ворон, и друг друга тоже не едят. Это физически невозможно. Просто все дружно голодают и, тем самым, очищаются от своего греха. И название у этого городка тоже веселенькое – Даун-Таун. Кстати, а вот и смотритель.

К нам медленно приближался человек в темно-коричневом плаще с капюшоном, полностью скрывающем его лицо.

– Знакомьтесь: Франсуа. Франсуа Рабле. – Увидев наши изумленные лица, Давид продолжил: – Да, да, друзья мои, это именно он. Тот, который написал свой знаменитый роман Гарганюа и Пантагрюэль. Много лет он пребывал здесь в качестве грешника, но, по истечении определенного времени, раскаялся и принял чин смотрителя города. По-вашему, мэра, что ли? Только у вас мэры – прощелыги и воры, а у нас – честнейшие люди, помогающие тебе встать на путь истинный. Да и красть-то тут нечего. А и украдешь – где продашь? Вот они и исполняют свои обязанности исключительно исправно и ответственно. Франсуа подошел ближе, подал руку, пожал. Мы стояли молча, пауза затянулась. Давид пристально смотрел на Франсуа. Тот не подавал признаков жизни. Лишь из под капюшона торчал его длинный орлиный нос. Наконец, он промолвил, обращаясь ко мне: – Покажи свою левую руку.

Я протянул ему руку запястьем вверх. На нем красовались две яркие буквы «G». Вдруг, одна из букв начала мигать. Все мы, как завороженные, смотрели на это зрелище. А буква все мигала и мигала, становясь то ярче, то пропадая совсем. Наконец, она стала темно-лиловой и яркой, вся налилась и стала разгораться, как костер на ветру. Прошло еще немного времени, и она превратилась в толстый отвратительный шрам.

– Ну, вот, произнес Давид, – кажется, и кончилось наше с тобой путешествие. Теперь ты остаешься с Франсуа. Он тебе все объяснит и расскажет. На то воля господа! Пойдем, Серега! В рай, в рай! – Давид театральной взмахнул рукой и подпрыгнул на месте. – Прощай, грешник!– он обнял меня и сделал вид, что смахнул слезу. – Жду тебя в раю лет эдак… – он призадумался, но потом игриво произнес: – да бог его знает, когда! Главное, побыстрее! – Он взял под руку Сергея, и они двинулись обратно в сторону городских ворот. Я остался стоять в глубоком ступоре и не знал, что же мне делать.

– Да ты не переживай, – Франсуа доверительно взял меня под локоть. – И здесь жить можно. Чай, не ад, – он усмехнулся. – Пойдем, покажу тебе твое новое жилье. Устал, поди, с дороги? Так вот, сейчас мы придем в твой новый дом, будешь в нем жить. Не пугайся, сегодня к вечеру у тебя возникнет сильное чувство голода. Постарайся не обращать на это внимание. Это чувство будет преследовать тебя всюду, так что, сам понимаешь, чем меньше об этом думаешь, тем проще жить. Основное население давно уже привыкло к этому состоянию, и живут себе потихоньку, молятся и работают.

Увидев мое удивление при слове «работа», Франсуа поспешил объясниться. – Ну да, работают. Да еще как. Видишь ли, работа облагораживает и очищает человека, а лень и безделье – развращают и приводят к быстрой кончине. Вот ты, например, что умеешь делать?

– Да вы же и сам знаете, наверное. – Я уже привык к тому, что про меня все и всем известно, а уж мысли свои скрывать я давно перестал.

– Ну да, конечно, – немного смутился Франсуа, – конечно, ты был военным, потом завхозом в детском саду. Но это все не твое. Знаешь, какое твое призвание? Не угадаешь! Сапожник! – Я чуть не подпрыгнул от удивления.