Текст книги "Час испытания (СИ)"

Автор книги: Геннадий Борчанинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Резкий порыв ветра с силой захлопнул дверь. Тени сгустились, расползаясь по стенам. Старуха обернулась и посмотрела Гарольду прямо в глаза.

Черные зрачки затягивали, словно в водоворот. Охотник чувствовал, как сгущается тьма вокруг него. Голос ведьмы звучал у него в голове.

"Уходи, пока можешь, сынок... Тебя не должно быть здесь, в этом краю... Бедой окончится твое путешествие... Брось меч, уходи..."

Последние слова вывели охотника из ступора. Призывы бросить меч он слышал тысячу раз, и выработал привычку лишь сильнее сжимать рукоять и бросаться в атаку. Старуха в ужасе отпрянула, но деваться было некуда, мощный выпад проткнул её насквозь. Гарольд, не отрываясь, смотрел в угасающие бесцветные глаза знахарки. Они не выражали ничего, кроме животного страха.

Он очнулся через несколько минут, когда ведьма ушла к богам или демонам, следом за своими жертвами. Гарольд с отвращением вытер клинок и вышел, напоследок запалив избу. Дождь превратился в мелкую противную морось, и влажные брёвна дома громко трещали, когда их лизало пламя. Когда обвалилась крыша, охотник протиснулся сквозь толпу зевак и отправился к Кислому.

Старик сидел на завалинке, невидящими глазами глядя в пустоту. Охотник присел рядом.

– Всё, – уставшим голосом произнёс Гарольд.

Гончар кивнул.

– Я пойду, наверное.

Гончар снова кивнул.

– Сейчас, заберу сумку с посохом.

Гончар кивнул в третий раз. Следопыт, зажав рот и нос, прошёл в сени. Там сидел Лукаш в обнимку с бочонком вина. Пройдя в хату и стараясь не смотреть на трупы, он забрал свои вещи и вышел на свежий воздух. Его мутило, желудок то и дело подкатывал вверх, к глотке, но Гарольд терпеливо сдерживал позывы. Старик так и сидел на завалинке, не меняя позы.

– Прощай, Кислый, – глухо пробормотал следопыт.

Гончар кивнул.

Глава 5

Над воротами города висел щит. Белый конь на красном поле. Путник в чёрной рясе усмехнулся. Еще чуть-чуть, и этот герб сотрётся из памяти жителей этого края. Будут помнить его лишь те, кто будет править. Каждый день они, лучшие из лучших, прибывали сюда, в одинаковых чёрных плащах, а стража даже ничего не заподозрила. Вот и сейчас они следили только за конными, прикидывая, сколько денег можно затребовать за лошадь, и сколько можно утаить для себя, в обход графской казны. Ничтожные болваны. Мужчина натянул капюшон и спокойно прошёл в ворота. Бездельники в красных геральдических плащах-сюрко даже не обратили внимания на очередного пешехода.

Пройдя внутрь города, он осмотрелся. Улица, мощенная булыжниками, оружием толпы, была запружена разномастными горожанами: купцами, ремесленниками, нищими, и прочим рабочим людом. Уличные торговки наперебой предлагали своё барахло, попрошайки укрывались от дождя вдоль стен, патрули охраняли спокойствие, выискивая карманников и грабителей. Скоро всё здесь изменится, и мужчина в чёрной рясе страстно желал этого.

Он уверенно шагал по мостовой, словно тысячу раз проходил этим путём. Но нет, в этом городе он впервые, и лишь чёткие указания владыки вели его. Поворот направо у кожевенной лавки, затем прямо до двухэтажного дома с балконом, налево, снова прямо, пока не выйдешь на малую набережную, переправиться через реку. В лодке сидел тщедушный мужичок, нахохлившись, словно воробей. Дождь лился одним большим потоком, и лодочник постоянно отряхивал и приглаживал мокрые волосы.

– Почём возишь? – приятным голосом с небольшой хрипотцой спросил путник.

– По три медяка, с грузом по пять, – привычно ответил паромщик.

Путник бросил ему несколько монеток и полез в лодку.

– Морозная нынче зима будет... – протянул мужик, словно разговаривая сам с собой. – Вон какая жара стояла, и так льёт...

– А почему у вас мост не построят здесь? – поинтересовался странник, не слушая причитания о плохой погоде.

– Мост? Дык ведь по мосту ходить – пошлину не поставишь. А так я вожу – два грошика себе, один – графу.

Путник лишь хмыкнул.

– А зимой?

– Зимой по льду ходют все, а я так, с хлеба на воду перебиваюсь.

Мужчина покачал головой. Очередная несправедливость, которых в этом проклятом городке хватало с лихвой. И он был обязан с этим разобраться. Сама судьба направляла его.

Причалив, он выбрался на берег и крикнул лодочнику вслед:

– Ничего, скоро будет лучше!

Странник пошел окольными путями, мимо одинаковых складов и рыбацких лачуг. Нищие дети бегали друг за другом, играя в салочки. Даже здесь, в таком мрачном месте они могли радоваться. Юные и невинные, в будущем они лишатся такой возможности, но только если его миссия потерпит неудачу. Он должен исправить этот мир.

Один из невзрачных складов выделялся небольшим белым крестиком на воротах. Метка, оставленная специально для них. Здесь начнётся битва за новый порядок, здесь возгорится пламя, в котором сгорит старый мир, полный скорби и несчастий.

Путник толкнул небольшую дверцу в воротах и шагнул вперёд, в темноту. Пахло дёгтем и маслом. В центре горела небольшая лампадка, освещая круг из таких же чёрных фигур, собравшихся здесь, под завесой тайны. Осторожно пробравшись мимо бочек, он занял свое место в круге.

– Ну что ж, теперь все в сборе, – раздалось по правую руку от него. Странник узнал этот дребезжащий скрипучий голос, похожий на звуки расстроенной виолончели. Пастырь, их друг и наставник.

– Братья, время пришло. Пора исполнить назначенное. Все вы знаете, что делать. Оружие доставлено и ждёт своего часа.

– Без сожалений! – синхронно ответили остальные.

– Без сожалений, – отозвался Пастырь.

Собравшиеся по одному стали покидать тёмный затхлый склад. Когда настала очередь странника, один из соратников тронул его за плечо.

– Помни, на тебе лежит вся ответственность. Без сожалений.

– Без сожалений, брат.

Ему предстояло выполнить самую важную часть. И если всем остальным оружие нужно было только для того, чтоб защитить себя в случае нападений, то ему придется убивать. Но ради великого дела – не грех. Он был готов убить каждого в этом городишке, если это хоть на йоту приблизит их к заветной цели. Мир без насилия и вранья, счастливая земля, изобильная и щедрая. Справедливое правление самых лучших, самых честных и правильных представителей своего народа. Праведная цель, за которую стоило бы убивать.

Мужчина поменял свою чёрную рясу на традиционный наряд стражника. Кольчуга с короткими рукавами, островерхий шлем, красный сюркот, опоясанный широким ремнём, на котором болтались ножны. Он покрутил в руках короткий меч. Не слишком удобная рукоять, но драться ему не придётся. Он опустил забрало и пошёл к реке.

Молча сунув лодочнику деньги, мужчина сел на скамейку и терпеливо ждал, пока лодка коснётся причала.

На площади уже собирался народ. Пастырь, в своей чёрной рясе, забрался на эшафот и громогласно вещал о несправедливостях, которые творятся в мире. Горожане лениво слушали проповедь, однако, без особого интереса. Новоиспечённый стражник хотел было остановиться и послушать, но он должен был исполнить свой долг.

Пройдя в ворота замка, он мысленно отметил безалаберность стражи. Хотя, чему уж тут удивляться. Когда он станет править – все будет иначе. С другой стороны, зачем останавливать и проверять очередного стражника, возвращающегося из одиночного патруля. Мужчина хмыкнул и прошел в небольшую дверцу, ведущую к лестнице в донжон. В коридоре от дождя прятались трое гвардейцев, которых тут по плану быть не должно. По спине холодным табуном пробежались мурашки. В гвардии был всего один верный им человек, и в это время он дежурил возле графских покоев.

Гвардейцы только рассмеялись, когда он на трясущихся ногах прошел мимо.

– Видать, они там все такие слабенькие, как капитан ихний! Говорят, он на коленях умолял ему жизнь оставить, – услышал он вслед.

Наглая ложь, подумал парень. Капитан никогда бы не опустился на колени. Кто угодно, только не он.

Дорогу он помнил назубок, хоть и никогда не ходил здесь. Пастырь заставил выучить буквально каждый кирпич в каждом коридоре, и, казалось, теперь он знал этот замок лучше, чем некоторые из обитателей. Гвардеец у дверей стоял, словно каменный, не обратив никакого внимания на простого стражника. Мужчина тенью скользнул в покои Хуго, могущественного владыки этих земель.

Граф возлежал на широкой кровати с балдахином, и, судя по ритмичным стонам, возлежал не один. Ещё одна помеха. Хуго недовольно рявкнул, не отрываясь от увлекательного процесса:

– Пошёл вон!

Жалкий червяк. Он даже не понимает, что происходит.

К удивлению графа, стражник не выбежал, сверкая пятками, а наоборот, приблизился к кровати. В полумраке блеснул короткий меч, и двумя быстрыми ударами прервал жизни феодала и его любовницы. Последним, что они услышали, были два слова, прорезавших наступившую тишину. Без сожалений.

Пастырь внимательно осматривал толпу, всё прибывавшую на площадь. Верные соратники сгоняли её со всех концов города, чтобы как можно больше людей узнали шокирующую новость. Тут и там он замечал своих людей, старательно направляющих народ, как баранов на бойню.

– Братья и сёстры! – вещал Пастырь, воздев руки к небу. Голос его завораживал и вводил в транс. – Чёрные вести я вижу в будущем! Вижу, как наш владыка и защитник, граф Хуго, пирует вместе со старыми друзьями! Я вижу его рядом с отцом и братом! Воистину, чёрные вести!

Из окна графской спальни взметнулся красный плащ и полетел на воздушных потоках. Пора.

– Он мёртв! Я вижу это, как вижу вас всех!

Толпа охнула, кто-то недоверчиво смотрел на старика в чёрной рясе, где-то заплакал ребёнок.

– Ты лжёшь! – раздался крик из толпы, через несколько секунд сменившийся тихим стоном.

– И нет достойного наследника у нашего владыки! – Пастырь не обращал внимания на крики. Верные люди вовремя пресекали любые попытки прервать монолог. – Нет! И лишь народ Мариграда достоин править этой землёй! Славься, Мариград! Славься!

– Слава! Слава! Слава! – грянули несколько десятков посвящённых.

– Слава! Слава! Слава! – подхватила толпа, сначала неуверенно, а затем перекричав даже провокаторов.

Стража, как ни странно, не обращала внимания на происходящее. По большому счёту, им было плевать, кому служить.

– Мы изберём несколько лучших, чтоб создать совет! Священный совет, чья власть нерушима будет! Во веки веков! – старик повёл рукой, показывая на город.

Максимиллиан, стоявший в первых рядах, попытался пройти наверх, как один из самых уважаемых купцов, но почувствовал холодную сталь, грозившую воткнуться ему в почку.

– Не шевелись, – прошипел кто-то сзади.

На спине выступил холодный пот. Похоже, он стал свидетелем государственного переворота. Из толпы стали выходить люди, которых он видел вообще впервые. Толстяк отчаянно искал глазами стражников, гвардейцев, солдат, хоть кого-нибудь. Но кроме горожан и разномастных незнакомцев в похожих странных одеяниях – никого не было.

– Вот они! Девять новых владык! Слава им! Слава Мариграду! – кричал старик на эшафоте, распаляя толпу.

– Слава! Слава! Слава! – рявкнули луженые глотки.

– Слава! Слава! Слава! – вторили им горожане, не совсем соображая, что происходит.

Пастырь оглядел собравшихся. Все они были верными соратниками, долгие годы исправно служившими ради общего блага. Вот и теперь им предстояло послужить на благо этого города. Некоторые из них, например, Мельник, Пивовар и Лоцман, никогда здесь не бывали, но постарались не хуже других, поэтому вошли в первую девятку. Долгие годы они планировали этот переворот, и теперь настало время пожинать плоды. Жаль, что так глупо погибли Капитан и Сокольник. Они бы совершенно точно стали первыми среди лучших.

Труп феодала лежал на шёлковых простынях, в обнимку с неизвестной девушкой. Он не хотел лишних смертей, но было сказано не оставлять свидетелей, и ему пришлось подчиниться. Обнажённые тела сплелись в неестественной позе, и это оказалось не самым приятным зрелищем. Предстояло выполнить последнюю часть задания.

Молодой мужчина собрался с духом и размахнулся посильнее. Раздался мерзкий скрежет стали о кость, брызнула кровь, ещё не свернувшаяся. С первого удара голову отрубить не получилось, и ему пришлось ударить ещё. И ещё.

Кровь была повсюду. Капала с балдахина, бордовой лужицей растекалась по паркету, пропитывала мягкую перину. Обезглавленное тело, ещё тёплое, истекало и сочилось водой жизни. Парень стоял, пошатываясь. Его мутило, но такова судьба, и он с радостью исполнил её. В левой руке он держал голову Хуго.

Гвардеец проводил его на площадь через один из многочисленных потайных ходов. Эта часть плана казалась ему совершенно глупой и ненужной, но перечить наставнику он не осмеливался. Выйдя из ниши в стене, он пошёл в сторону эшафота, держа в руках отрубленную голову.

Толпа обомлела. Ужас, подобно туману, окутал собравшийся народ. И лишь истошный крик Пастыря вывел всех из ступора.

– Убийца! Держите убийцу! Повесить!

Гарольд стоял на берегу, рискуя свалиться в реку. Дождь так и не прекращался, и берег превратился в грязную кашу, тут и там прорезаемый множеством ручейков. Мост едва виднелся из-под воды, лишь косые перила торчали, словно две толстых змеи. Оставаться в деревне не хотелось, придётся превозмогать лишения и двигаться дальше.

В стороне от деревни, чуть выше по течению, стояла хибарка, старая и покосившаяся. Под навесом лежала перевёрнутая лодка-долблёнка, на воткнутых прямо в землю палках висел невод.

Следопыт постучал в дверь. С тихим скрипом она отворилась, и из избушки выглянул мужик. Лицо его, изрытое оспинами, при виде Гарольда скривилось как от зубной боли, но захлопнуть дверь перед носом рыбак не посмел.

– Чего хотел, бродяга? – мужик всем своим видом источал презрение и желание поскорей избавиться от непрошеного гостя.

– На тот берег уплыть, да поскорее, – миролюбиво ответил Гарольд, не обращая внимания на недовольную харю рыболова.

– Нешто с печки брякнулся? Али лодку где увидал у берега? Вода уйдёт, так сразу лёд встанет, жди. Завсегда после святого Вонифатия лёд встаёт, – рыбак жестами, словно дурачку, объяснял каждое своё слово.

– Да хоть после самого Уллейна, перевези только. Деньги тебе не лишние, я думаю.

Мужик задумчиво поскрёб по щетинистому подбородку.

– Пять грошиков за тебя, и три за поклажу, и лодку дотащить поможешь, – молвил рыбак, почуяв возможную прибыль. – Могу ещё карасей сушеных продать, полдюжины за грош, вот такие.

Крестьянин показал ладошкой примерный размер.

– Десяток бы взял, – охотник подсчитал расходы. Пока что хватало на всё. – Беги за карасями, да пойдём лодку твою вытаскивать.

Мужик скрылся в избе и через несколько минут вернулся с рыбой. Караси висели на одной верёвочке, как своеобразные бусы. Двенадцать штук.

– Деньги давай сперва, – проворчал крестьянин, похоже, уже наученный горьким опытом.

Гарольд ссыпал медяки в широкую мозолистую ладонь рыбака и бросил связку в мешок, к остальной провизии.

Лодка оказалась неожиданно лёгкой, и ветер без труда качал её на волнах. Мужик правил умело и ловко, как могут только те, кто родился рыболовом. Дождь барабанил по днищу, но вычерпывать не пришлось. Лишь один раз вода захлестнула борт, и окатила мужчин с головы до пят. Следопыт только чертыхнулся вполголоса. Рыбак угрюмо молчал и грёб к противоположному берегу.

Врезавшись в мягкий расплывшийся берег, лодка покачнулась, и Гарольд, порывавшийся встать, с мокрым шлепком сел обратно на скамью. Мужик заржал и велел ему убираться. Охотник с великим удовольствием ступил на землю. Впрочем, землёй назвать это было сложно, скорее, болотистая вязкая жижа. С трудом переставляя ноги, он шагал в сторону леса, к твердой почве. С каждым шагом липкая грязь засасывала едва ли не по щиколотку, и без твёрдого надёжного посоха пришлось бы совсем тяжко.

Сырая одежда прилипала к жилистому телу, забирая последние остатки тепла. Стоило бы развести костёр и немного обсохнуть, прежде чем идти дальше. Было бы глупо замёрзнуть и простудиться, едва отойдя от деревни.

У остатков раскисшей дороги высился столб, изукрашенный гербом с изображением лошади. Пограничный столб, за которым начинались земли бесхозные, дикие и необжитые. Земли, в которых приходилось рассчитывать только на верную сталь в руке. По обе стороны этой нейтральной полосы жили люди, но ни у кого не хватало сил заселить ей и объявить своей территорией. Когда-нибудь в будущем, когда соседним народам не станет хватать земли, непременно объявятся желающие.

В голову, словно непрошеные гости, лезли мысли, в основном, о последних событиях. С подобной магией он раньше не сталкивался. Да и вообще во всю эту чертовщину особо не верил. Но тьма, которая чёрным покрывалом обнимала и опутывала его, эти глаза, от которых никак не получалось оторвать взгляд, голос, звучащий прямо в голове... Похоже, старая ведьма хотела запудрить ему мозги и спасти свою никчёмную жизнь. Не исключено, что знахарка таким образом обманывала всю деревню, ведь за такие ритуалы её давным-давно сожгли бы или утопили в речке. А если в каждом поселении найдётся по такой колдунье? Подумать страшно. Надо было срочно найти способ противодействовать этим тварям. А если они украдут душу и после смерти Гарольд не сможет повидать родных? Нет, это в его планы не входило.

Дождь начал утихать, и Гарольд взбодрился. Когда с неба на тебя непрерывно льётся вода – не очень приятно. Солнце тускло горело где-то за тучами, с трудом пробиваясь через серое небо. Морозный северный ветер дул ему в бок, тело немело. До лесной опушки идти еще около часа, и приходилось терпеть лишения и невзгоды.

Следопыт шёл, опираясь на палку. Вдалеке сине-зелёными копьями возвышались пихты и кедры. Сосняк остался за рекой, а по эту сторону начиналась настоящая тайга. Просека, прямая как стрела, потихоньку зарастала травой и мелкими кустами. Трава, к счастью для охотника, удерживала почву корнями, не давая размокнуть. Темнохвойный лес забирал последние крохи света, проникающего через пасмурное и мрачное небо. В тени деревьев то и дело пробегала дичь, с ветки на ветку скакали белки, запасающие припасы на зиму, где-то неподалёку трещал дятел. Даже природа готовилась к наступлению холодов, а ему приходилось идти вперёд и вперёд, подумал Гарольд. К айварам, немытым варварам. По слухам, они сажали пленников на еловые колья, чтоб те дольше и сильнее мучились. Дикари.

Охотник подошёл к ближайшему кедру и с силой лягнул мощный ствол. Грязь тяжёлыми комьями разлетелась в стороны. Новые сапоги теперь уже было не отмыть. Испуганная белка ускакала прочь, рядом с Гарольдом упало несколько шишек, уже пустых. Он собрал немного валежника, слегка подсыревшего, расчистил место под костёр, и чиркнул огнивом. Ветки никак не хотели разгораться, и пришлось добавить побольше растопки – сухих щепочек, заранее взятых с собой. Наконец, когда пламя с весёлым треском взвилось над землёй, охотник уселся рядом. Блаженное тепло разлилось по телу.

Серый плащ висел на ветке рядом с костром. Где-то вдалеке трещали кусты, судя по звуку, через них пробирался как минимум лось. Гарольд вытащил дорогой арбалет, потянул за рычаг и вложил стрелу. Никогда не знаешь, к чему надо быть готовым. Тихонько положив самострел рядом, охотник принялся за карасей. Мелкие косточки летели в огонь одна за другой. Покончив с едой, он встал, погасил костёр заранее приготовленной дерниной и отправился дальше. Ему предстоял долгий путь.

Последующие дни поражали своим однообразием. Скудный завтрак, дорога, привал, дорога, не менее скудный ужин, ночёвка на дереве или под ним, дорога. Повторить до готовности. Припасы с каждым днём таяли, заплечный мешок уже показывал дно, и Гарольду приходилось охотиться, чтобы прокормить себя. Благо, дичью эти места изобиловали. В одну из ночей к его стоянке вышла стая волков, сверкая из мрака жёлтыми глазами. К костру подойти они не рискнули, но после этого следопыт предпочитал не спать на земле. Тайга становилась всё глуше, просека угадывалась только по возрасту деревьев. Похоже, последний раз этот лес вырубали лет тридцать-сорок назад. Сколько ещё идти до чужих земель, Гарольд даже не представлял.

Холодало, и по ночам иногда шёл мелкий снежок, почти всегда тающий к утру. До настоящего первого снега, который покроет весь мир, оставалось всего пара недель. К удивлению и восторгу Гарольда, однажды утром он обнаружил следы на снегу. Люди уже близко. Стоило решить, выйти к ним открыто, или проникнуть тайком, вызнать всё что нужно, и наконец-то пойти обратно. Оба варианта были чем-то опасны. Языка он не знал, обычаев и устройства тоже, и скрыться в толпе не получилось бы в любом случае. Даже внешностью он близко не напоминал восточных дикарей. По слухам, они носили длинные бороды до пояса и заплетали косы на голове, в зависимости от статуса. Гарольд же всегда коротко подстригал волосы, чтоб никто не схватил в драке. Придётся идти в открытую и выдавать себя за простого путешественника. Посольство было бы надёжнее, но граф никаких верительных грамот не дал.

К вечеру следопыт вышел на опушку леса. Вдалеке курился серый дымок, небольшая речка несла свои воды на север, к далёкому морю. Приземистые избы стояли, наполовину вросшие в землю, покрытые сверху дёрном. Намётанный глаз охотника сразу увидел дома, но беспечный путник мог бы их даже не заметить. Хотя в этих краях не бывает беспечных путников.

Гарольд услышал осторожные шаги сзади. Кто-то старался подкрасться незаметно, но не получилось. Следопыт медленно обернулся и поднял руки над головой. Из-за дерева вышел мужчина с копьём наперевес, готовый метнуть его точно в цель. Одетый в меха, с аккуратно подстриженной бородой, он производил впечатление цивилизованного человека. Румяное широкое лицо обрамляли две тонкие косички, заплетённые у висков.

– Кааге ва арстиде? – спокойно спросил он, целясь копьём в Гарольда.

– Я не понимаю, что ты говоришь, – в тон ему ответил следопыт. – Я пришёл с запада.

– Кто есть ты? – с чудовищным акцентом, тщательно подбирая слова, спросил воин.

– Путешественник. Ходить. Пешком, – дополняя слова жестами, охотник пытался наладить контакт.

– Мерге теен, – мужчина показал копьём на деревню впереди. – Идти.

Гарольд кивнул и пошёл туда, чувствуя, как напрягается спина, когда в неё целятся копьём. Конвоир молчал, осматривая незнакомца. Люди с запада не приходили сюда уже очень давно, немногие осмеливались пройти через дикие земли. Но некоторые отчаянные смельчаки всё-таки добирались. Похоже, этот бродяга дошёл без особых приключений. Его счастье, что медведи уже расходятся по берлогам.

Между избушками петляли небольшие тропки, огибая поленницы, загоны для скота и колодцы. Крестьяне, больше похожие на воинов, и дети, больше похожие на взрослых, настороженно поглядывали на чужака. Хмурые, как здешнее небо, лица выражали только одно желание – убирайся. Убирайся поскорее, куда глаза глядят, тебе здесь не рады. В бок Гарольду прилетел мелкий камешек. Девочка, не прожившая ещё и четырёх зим, угрюмо смотрела ему в глаза. И ему стало по-настоящему страшно. Если эти дикари когда-нибудь пойдут войной на запад, то мягкотелые крестьяне и разжиревшие феодалы ничего не смогут противопоставить воинственным племенам.

Длинный дом стоял в центре деревушки. Формой он походил на дом старейшины в деревне, где когда-то жил Гарольд. Хоть в чём-то они не дикари, подумал он. Воин знаками приказал Гарольду сдать оружие. Тот нехотя расстегнул ремень с ножнами, снял с арбалета тетиву и отдал всё сопровождающему. За голенищем оставался нож, и в случае драки у него оставался хоть какой-то шанс. Мужчина что-то сказал толпе напоследок и открыл дверь.

Полумрак разгоняли факелы, развешанные вдоль стен, между диковинного оружия и щитов. Закопченный потолок нависал над головой, и высокий следопыт всё время пригибался, опасаясь стукнуть какую-нибудь балку. За столом в дальнем конце дома, как понял Гарольд, сидел вождь, толстый как бочка. На голове у него были заплетены три косы, лежавшие на плечах. Пахло мясом и незнакомыми специями. Вождь на мгновение оторвался от еды и жестом пригласил обоих к столу.

Следопыт молча ел, слушая неторопливый диалог на незнакомом языке. Похоже, обсуждали именно его персону, конвоир то и дело указывал на Гарольда, что-то объясняя и доказывая. Лишь бы за шпиона не приняли, подумал Гарольд. Через несколько минут в дом вошёл седой старик и уселся на лавку рядом с охотником.

– Я – толмач, – с чудовищным акцентом, растягивая гласные, вещал старик. – Будешь говорить с нашим риике, нашим вождь.

Гарольд кивнул. Пока что всё складывалось исключительно хорошо. Разделив кров и стол с вождём, пусть и случайно, он уже был защищён законами гостеприимства. А эти законы везде одни.

– Кааге ва? Кто ты? Откуда пришёл? Что тебе нужно на нашей земле, анлейэ, чужак? – старик переводил неумело и тщательно подбирал слова, иногда помогая жестами и словами родного языка. Язык айваров не отличался скоростью произношения, певучие слова приходилось тянуть, чтоб донести нужный смысл. Слушая сначала вождя, а потом переводчика, Гарольд успел заскучать.

– Я путешественник, иду на восток, ищу новые земли, – нагло врал следопыт. Прямо сказать о своей цели, разведке, было бы глупо. Разведчиков и шпионов обычно казнили на месте. Врать Гарольд не любил, но чего не сделаешь ради спасения собственной шкуры.

Старик выслушал и перевёл всё, что услышал. Несомненно, добавляя кучу отсебятины, что было заметно по лицу вождя. Тот хмурился и недовольно посматривал на охотника, словно Гарольд уже украл его дочь, разрушил его очаг и сломал его любимое копьё.

– Как ты прошёл через лес? – толмач хмурился вместе с вождём.

– По старой просеке, – миролюбиво ответил Гарольд, прихлёбывая ароматное варево из большой деревянной кружки. Вкус напоминал какие-то травы из детства.

Айвары некоторое время посовещались.

– Вождь не верит тебе, чужак, – отрезал старик. – Лес нельзя пройти.

– Но я прошёл. Однажды к моей стоянке вышли волки, но утром они ушли, – развёл руками охотник.

– В лесу полно бьорре, медведей. Тебе повезло, чужак.

У Гарольда по спине побежали мурашки. И никто из деревенских не сказал ни слова про медведей! Встреча даже с одним закончилась бы неминуемой гибелью.

– Я хочу пойти дальше на восток, – осторожно молвил следопыт.

Вождь одарил его долгим презрительным взглядом. В глазах так и читалось недоверие и неприязнь к чужаку. Он махнул рукой и процедил что-то старику.

– Вождь говорит, наши земли должны оставаться маархет, тайной, для чужаков, – перевёл толмач. – Дальше тебе нельзя.

Гарольд крепко задумался. Если на восток больше дороги нет, то можно попробовать разузнать об этом заговоре здесь, в маленькой пограничной деревушке. Шансы невелики, но попробовать можно. Не сразу, конечно.

– Тогда я хотел бы пожить среди вас, отдохнуть после долгой дороги, купить еды и отправиться обратно, – отвечал следопыт.

Старик удивлённо поднял брови, но перевёл дословно. Вождь скривил лицо.

– Вождь говорит, уходи сейчас. Мы поменяем твоё серебро на еду.

– Я ранен и устал после долгого пути. Позвольте мне остаться ненадолго, – Гарольд взглянул вождю в глаза. Тот спокойно смотрел, не выражая никаких эмоций. В итоге, следопыту пришлось первым отвести взгляд. Досадно. Вождь что-то спросил у переводчика.

– Вождь говорит, куда и как ты ранен? По тебе не видно, что ты страдаешь от ранения, – старику, похоже, тоже стало интересно.

– Я ранен в ногу, в неравном бою. Я убивал грабителей. Пару недель назад, – охотник почесал ногу под столом. Рана уже не кровоточила и не открывалась от неудачных движений, но приятного в этом всё равно было мало.

Услышав ответ, вождь расплылся в улыбке и удовлетворённо закивал. Похоже, бандиты здесь не пользовались популярностью.

– Сколько их было? – спросил переводчик.

Гарольд почесал бороду, изрядно отросшую за время путешествия, и честно ответил:

– Одиннадцать, но убил только девятерых.

Соплеменники недоверчиво переглянулись. Чужак не выглядел так, словно способен убить целую ватагу, отделавшись только порезами и ушибами.

– Вождь говорит, что ты лжец.

Гарольд вскочил из-за стола, едва не опрокинув лавку. Рука отточенным движением скользнула к мечу, но верного клинка там не оказалось. Конвоир мгновенно оказался рядом с ним, приставив копьё к шее следопыта.

– Если я лжец, то скажи вождю, пусть проверит моё мастерство, – процедил охотник, краснея от гнева.

Вождь поднял руку. Воин опустил копьё и вернулся за стол.

– Вождь не хотел оскорбить тебя, чужак. Ты не выглядишь кьонне, великим воином, – перевёл старик. – Сядь, чужак.

Охотник нехотя подчинился.

– Великий воин не ищет битвы. Вождь говорит, что тебе просто улыбнулась удача.

– Я не называл себя великим, – бросил Гарольд, снова глядя в глаза вождю.

Воин, который поймал охотника в лесу, что-то сказал переводчику.

– Олле говорит, что ты недостоин биться с вождём. Он сам испытает тебя, чужак. И мы решим, лжешь ты или нет. Если ты лжец – ты будешь казнён. Если нет – мы позволим тебе остаться.

Гарольд опешил. Конвоир выглядел так, будто готов голыми руками побороть льва и у него хватит сил ещё на десяток. Вождь был похож на обрюзгшего папашу, который уже давно не ходил дальше ближайшей корчмы. Лучше было бы подраться с ним.

– Скажи ему, что я готов, – вздохнул следопыт. Чего медлить, если смерть всегда ходит рядом.

– Ты не готов, – ответил старик, не дожидаясь, что скажет вождь. – Тебя не осмотрел кам, шаман, ты не постился девять дней.

Олле злобно ощерился, показав необычайно ровные белые зубы. Похоже, он был уже уверен в победе. Следопыт только широко улыбнулся в ответ. Не то что бы он был рад видеть этого дикаря, но лучше бы показать дружелюбие. По крайней мере, пока.

Вождь встал из-за стола и подошёл к Гарольду. Толстое брюхо покачивалось при ходьбе, но двигался риике совершенно бесшумно и плавно. Словно дикий кот, разжиревший в неволе. Первое впечатление о боевых способностях вождя резко изменилось на противоположное. Этот медведь, наверное, может разрубить человека надвое.

– За мной, – сказал он без всякой помощи, хоть и с акцентом.

На выходе Гарольду отдали арбалет и меч. Похоже, чужеземное оружие даже никого не интересовало. И это даже к лучшему. Его провели в одну из избушек. Олле остался с ним, но прошёл на другую половину дома. Избушка не впечатляла особенным убранством, низкий бревенчатый потолок, грубо сколоченный стол, циновка на полу. Проход на другую половину был закрыт искусно вышитым покрывалом с изображениями битв и оружия. Похоже, здесь дуэлянты готовились к драке.

Охотник снял с плеча дорожную сумку, уселся на камышовую циновку и положил меч перед собой. Сталь мягко блестела в свете лучин. Как именно ему предстоит готовиться, Гарольд не представлял, и решил заняться своим любимым делом. Проверив острие пальцем, он достал брусок и принялся выставлять нужный угол заточки. Мерный шелест заполнял комнату, привычно погружая охотника в состояние, близкое к трансу. Меч и без того был хорош, но в предстоящей битве придется задействовать все силы. И если из-за недостаточно острого клинка Гарольду придется умереть, это будет только его вина.