Текст книги "Ричард Длинные Руки — гроссфюрст"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

Тэд, он же Эдвард с того момента, как я назначил его старшим по охране моих покоев, буквально сам обходится без сна, обходит караулы и переставляет их по-новому, опять привел священников и заставил все окропить святой водой, прочесть молитвы, затем привел магов и с их помощью поискал остатки спрятанного в стенах враждебного колдовства, а после них еще раз притащил священников и все перепроверил на всякий случай.

– Молодец, – сказал я наконец, – ты правильно ухватил суть. Гиллеберд… его не возьмешь голыми руками.

Он сказал живо:

– Ваша светлость, я не зря это?.. А то мне говорят, что я как пуганая ворона…

– Видишь ли, – начал я объяснять, на ходу подбирая слова, – простолюдины к магии прибегают всегда, если только выпадает шанс, но рыцари, как и все сословие благородных людей, магию презирают, как орудие нечестное и потому нечестивое. Они стараются истребить как магию, так и носителей… Однако короли, следующая ступень наверх, при всем рыцарстве все же пользуются и магией, потому что сидеть на троне… гм… такое сложное дело…

Он кивнул, сказал с готовностью:

– А боги так ваще!.. Они и силой, и магией трясут землю…

– Вот-вот, – сказал я с облегчением, – все понимаешь. Гиллеберд достаточно силен в магии. Во всяком случае, я лично видел. Потому наши войска встречают его там, а ты – здесь.

Он вздрогнул, огляделся, прошептал, сильно округляя глаза:

– Ой, он что, может напрямую сюда?

Я кивнул.

– Не исключено.

– Господи, сохрани и убереги!

– Чем больше у кого-то возможностей, – напомнил я, – тем больше может нагрести себе всего, всякого и очень разного. В том числе и амулетов всяческих. У короля, как понимаешь, простор… А если магии не чуждается, что помешает стать сильнейшим? За исключением самих магов, конечно.

Он начал пугливо оглядываться по сторонам, с недоверием всматриваясь расширенными глазами в каждую тень.

– Я кроме караулов, – пообещал он, – добавлю священников. Мне уже пятерых отыскали в селах!..

– Так уже освятил…

– Пусть сторожат вместе с солдатами, – сообщил он.

Я спросил в нерешительности:

– Не будет ли урона их сану…

– Сменять буду каждые три часа, – пообещал он. – И велю слугам приносить им в конце дежурства вина!

– Это сработает, – согласился я. – Жалоб, думаю, не будет.

Он сказал, приободренный:

– Всех ратников, у кого есть амулеты по защите, поставлю сторожить проходы в ваше крыло.

– Действуй, – одобрил я, и хотя не очень-то верю в стопроцентную защиту, но он взыграл, глаза гордо заблестели, унесся выполнять приказ, а я настороженно, уже настороженно, хотя до прибытия Гиллеберда еще суток трое-четверо, отправился в кабинет.

Из Савуази участников перехвата мы выводили небольшими группами, чтобы не насторожить и не обрадовать горожан, собрались в отряды за ближайшим лесом в обстановке строжайшей тайны.

Роли всем распределены, я еще раз проверил, как поняли, сказал всем, что благословляю на ратные подвиги, а когда они пошли тяжелой рысью, долго смотрел вслед и прикидывал, ждать ли здесь или все-таки попытаться тоже внести лепту…

Барон Саммерсет остался военным комендантом города с наказом жестоко подавлять малейшие признаки недовольства. Жители столицы привыкли к грубой силе, они уважают только сильную власть, так пусть не разочаруются.

Сэр Геллермин отвечает за охрану периметра города и за своевременный подвоз в город продуктов, так что могу отлучиться и я.

С собой из знатных я взял только виконта Рульфа и десять рыцарей из самых бедных и мелкопоместных, все остальные – лучники и арбалетчики, всего числом в сто человек.

– Есть шанс, – объяснил я, – что Гиллеберд выберет совсем уж невероятную дорогу. Во-первых, там большой крюк, во-вторых, на ней легко сделать засаду, потому ее обычно избегают.

Виконт Рульф привстал в седле и посмотрел по сторонам, словно отсюда мог рассмотреть, каким путем двигается отряд турнедцев.

– Мы попробуем встретить Гиллеберда там?

– Да, – ответил я. – Хотя насчет Гиллеберда не уверен.

Он сказал гордо:

– Ваша светлость, я голову кладу на плаху, но вы точно выбрали для себя эту дорогу!

Рыцари, арбалетчики и лучники смотрели с жадным интересом, я отмахнулся.

– Чутье часто подводит. Гиллеберд может и не пойти по этой дороге. Их три вероятных… и эта, самая невероятная.

Командир арбалетчиков сказал уважительно:

– Но вы-то чуете!

– Если бы, – ответил я. – Так, все готовы?.. С Гиллебердом идет всего двести человек. Пустяк, правда?

Виконт, отважный до безрассудства, к тому же до свинячьего писка страшащийся показаться недостаточно отважным, воскликнул бездумно и красиво:

– Отвага заменяет крепостные стены! Мы встретим на середине дороги и сразимся со всей отвагой!

Я покосился на его одухотворенное лицо, взглянул на командира арбалетчиков. Тот понял вопрос, пробормотал:

– Лучше со всей храбростью.

Виконт надменно фыркнул, а я поинтересовался:

– А в чем разница?

Командир арбалетчиков ответил хмуро:

– Храбрость занимает среднее место между самонадеянной отвагой и робостью. Вы в самом деле хотите встретить их грудь в грудь?

– Конечно! – воскликнул я, Каспар гордо приосанился, а я уточнил: – Но сперва уравняем шансы. Там в ряде мест дорога сильно сужается, мы займем места на вершине обоих склонов. Лучники будут выкашивать легковооруженных, арбалетчики отстреляют большую часть рыцарей и панцирных всадников. А мы встретим тех уцелевших, кто оставит седла и сумеет добраться до нас по крутому склону.

Лицо арбалетчика прояснилось, он довольно крякнул.

– Ваша светлость! Это… просто мудро.

– Бывает, – заметил я, – что отвага и мудрость идут рука об руку и не обвиняют друг друга.

Виконт нахмурился, но промолчал. Командир арбалетчиков напомнил озабоченно:

– Ваша светлость, у меня сорок человек. Успеем сбросить с седел не больше двадцати – двадцати пяти…

– Прекрасно.

– Остальные проскочат дальше!..

Я покачал головой.

– Сразу за поворотом влетят в завал, уж мы постараемся! И будет у них нелегкий выбор: либо слезть с коней и разбирать его под градом стрел и болтов, либо ринуться по склону к нам, чтобы скрестить оружие…

Он кивнул, лицо стало деловитое.

– Тогда… если будут карабкаться медленно, успеем натянуть тетивы еще раз… Это еще тридцать, а то и тридцать пять, все-таки в упор…

– Медленнее не бывает, – заверил я. – Сейчас трава как раз самая сочная, по ней как по льду. Не беспокойтесь, мы так же точно побили при Пуатье короля Иоанна, хотя его армия превосходила нашу ровно в пять раз…

Он спросил в недоумении:

– Короля Иоанна?

Я отмахнулся.

– Да ерунда, это так, сладкие вспоминания давно минувших дней… В общем, все привычно и рутинно, если в перспективе и ракурсе по диагонали сбоку.

Он посмотрел обескураженно, почесал в затылке:

– Ну да, ежели сбоку… тогда да, мало кто к нам докарабкается.

– А там мы встретим, – заверил я. – Виконт Рульф и его рыцари – львы, а не люди! Им только овец давай побольше.

– Да, – согласился он снова, – против овец, да… Завал из камней будет?

– Там и деревья есть, – сообщил я. – Так что топоры пригодятся.

Предсказать, какой дорогой проскачет Гиллеберд, не берусь даже я. Есть более опасные, есть менее опасные, логичнее предположить, что Гиллеберд предпочтет самые безопасные, и потому сосредоточить там наибольшие силы, но Гиллеберд тоже наверняка именно этого и ждет, потому выберет самые опасные, однако понимая, что мы можем разгадать этот маневр, и потому именно там сосредоточимся, а он как раз и выберет безопасные…

Воины шустро рубили деревья, другие прикатывали камни, узкий проход перегородили от стены до стены, затем взобрались на пологие, но все-таки крутые склоны, и все смогли проверить, насколько трудно карабкаться: подошвы сапог скользят по траве, как по льду.

– Отдыхать, – велел я, – только тихо. Никаких костров, голов не поднимать, все прячемся вот за этим гребнем.

Прошло полдня, обедали сухим пайком, я с тревогой начал поглядывать на солнце – перешло на западную половину и потихоньку начинает сползать вниз, хотя небо еще голубое, а облака чуть подсвечены оранжевым.

Один из лучников, демонстрируя редкий слух, сказал вдруг:

– Едут!..

Вокруг сразу закипели страсти:

– Кто едет?

– Сколько их?

– Король с ними?

Я цыкнул, все притихли, лучник снова прислушался и проговорил далеким голосом:

– Их много… Большой отряд. Все рыцари… или почти все…

Я сказал с нажимом:

– Отлично. Если нам повезет, то это наша последняя битва!.. Здесь, в Турнедо. Только все помните насчет короля!.. Мы должны закончить войну, а не оставлять тлеющие угли…

Рульф сделал вид, что не слышит, рыцари помалкивали. Они в этом не участвуют, а всю вину их сюзерен берет на себя.

Глава 3

Грозный грохот копыт я не услышал, а учуял, как, видимо, и тот особо чуткий стрелок. Земля, как мне показалось, выражает некоторое недовольство тяжестью рыцарской конницы и ударами копыт огромных коней в броне, на которых еще и чудовищно тяжелые всадники.

Это недовольство я и уловил, а намного позже увидел вдали пыльное облако, что медленно растет, приближается, а затем в нем начали поблескивать искорки, а это значит, доспехи все еще на всадниках, а не в мешках, как поступили бы все, кто скачет по своей земле.

Сердце мое застучало взволнованнее. Такие предосторожности характерны для Гиллеберда, он не делает ошибок, когда можно их не делать.

Я сказал негромко, словно меня могли услышать скачущие еще за милю от нас всадники:

– Все помнят, что делать?.. Никакого самовольства!..

Рульф, прекрасно понимая, что это относится в первую очередь к нему и рыцарям, гордым и своевольным по натуре, заверил с великой поспешностью:

– Ваша светлость!.. Костьми ляжем, но ни на шаг…

Турнедские рыцари ворвались на узкую дорогу между холмами с грохотом и настолько уверенные, что на этой далекой от столицы и почти заброшенной дороге их никто не встретит, что даже не выслали вперед разведку на легких конях, чего я постоянно опасался.

Я считал секунды, всматриваясь в их фигуры. Все пригнулись к конским холкам, роскошные плащи с крупными золотыми львами трепещут за плечами, рассыпают золотые зайчики выпуклые пластины наплечников, а роскошные плюмажи на шлемах под мощным напором ветра легли на спины.

– Ждать, – сказал я громко, всадники за грохотом копыт все равно не услышат. – Жда-а-ать… Еще… Начали!

Лук Арианта с натянутой тетивой в моих руках, и, едва я отпустил тетиву, справа и слева по цепи пошли сухие щелчки. Лучники бьют чаще, арбалетчики – убойнее, внизу сразу началось замешательство, хотя стальная масса внизу по дороге продолжает победное движение, как половодье.

Рыцари, даже смертельно раненные, старались удержаться в седлах, цеплялись за конские гривы, лошади испуганно ржали под ударами стрел, что иногда пробивают броню и жалят очень больно.

Треть седел опустела, когда передний отряд наконец-то достиг поворота, что укроет от стрел…

Я слышал вопль отчаяния и ярости, когда всадники ударились о высокий завал из камней и поваленных стволов деревьев. Кони остановились, закружились, а сверху обрушился новый град стальных арбалетных стрел и простых, с железными наконечниками, что тоже иногда находят уязвимые места.

Некоторые рыцари соскочили на землю и принялись торопливо растаскивать завал, но люди Рульфа молодцы: сразу перенесли огонь на них. Оставшиеся закрывались щитами и старались защитить тех, кто разбирает завал.

Кто-то внизу прокричал страшным голосом:

– Здесь невысоко!.. Быстро наверх!.. Убить их всех!

Там раздался дикий рев, все покидали седла и торопливо принялись карабкаться вверх по склону. Арбалетчики принялись стрелять в упор, как и лучники, мои рыцари рвались в бой, но я под страхом жестокого наказания запретил вмешиваться до последней минуты.

Я стрелял и все высматривал Гиллеберда, но движение там внизу было слишком быстрым, но разглядеть не успевал, ведь все турнедцы казались мне на одно лицо: одинаково суровые, одного возраста, и у каждого некая дымка скрывает черты…

Холодок пробежал по телу, я натужился и как можно быстрее посмотрел иначе, злость ударила в голову, как таран в крепостные ворота – колдовское марево! Чертов Гиллеберд и здесь попытался укрыться среди воинов, всегда все предусматривает…

Они поднимались с грозным криком, закрываются щитами, однако подошвы скользят, и когда падают, в шлем врезаются сразу один-два болта, и такой уже не поднимается.

Наконец арбалетчики попятились, а навстречу турнедцам шагнули наши рыцари, дорвались наконец-то, я сунул лук за спину и, выдернув меч, ринулся вперед с воплем:

– Гиллеберд!.. Где ты, сволочь?

Один из турнедских рыцарей непроизвольно взглянул вниз, где с десяток рыцарей почти разобрали завал. Я ринулся стремглав туда, за это время там рухнули, сраженные болтами, еще трое, однако последнее бревно оттащили в сторону, а через камни кони могут перепрыгнуть…

– Не упускать! – заорал я на бегу.

Поскользнулся и скользил на спине, как с ледяной горки, внизу больно ударился о землю, поднялся, хромая, рядом вскрикивают, закрываясь щитами, рыцари Гиллеберда, я не стал ввязываться в схватки, только ударился в одного всем телом, сбил с ног, на второго замахнулся мечом, но тот резко отшатнулся, в щель забрала с металлическим скрипом врезался арбалетный болт, в ответ плеснуло красным.

Двое рыцарей оглянулись на меня и не стали спускаться к коням, сами полезли через завал на ту сторону. Один оглянулся на миг, я увидел сверкающие лютой ненавистью глаза в прорези шлема, ахнул в ярости.

– Марсал?.. Ах ты ж…

Он на миг поднялся на вершине завала, стальная арбалетная стрела ударила в шлем и отскочила с лязгом. Принц едва не свалился, но удержался и быстро спрыгнул на той стороне.

– Ах ты ж гад! – заорал я.

Двое убегали пешими, но одного догнал болт, поразив между лопаток, я не стал его добивать, самого бы не подстрелили в спину, мне главное, что впереди по дороге довольно быстро убегает человек в доспехах из синеватой стали.

– Стой, гад! – закричал я и ринулся со всех ног вдогонку.

Марсал оглянулся однажды, но лишь прибавил скорость. Я быстро начал задыхаться, слишком уж надеюсь всегда на коня, на ходу выхватил меч и наддал из последних сил, хотя горло уже хрипит, раскаленное, как труба в жарком горне.

– Стой, – я прокричал еще раз, – или убью стрелой в спину!

Он начал замедлять бег, я не поверил глазам, броню гномов не пробивают даже стрелы Арианта, но принц, похоже, таких подробностей то ли не знает, то ли просто выдохся, разгульная жизнь в дворцовых утехах как-то не способствует общей выносливости.

Я перешел на шаг, торопливо выравнивая дыхание, а он развернулся и, приготовив меч, ждал. Сквозь прорезь опущенного забрала глаза сверкают, как у зверька в норе, а дыхание такое же неровное и хриплое, как у меня.

– Попробуй, – произнес он с ненавистью. – Это ты убил моего брата и племянника!

– Ты мне за это должен, – напомнил я. – Дорога к трону почти свободна! Где спасибо?

– Я и захвачу его, – ответил он с нажимом, – но не по милости отца, а по праву силы!

– Дурак, – сказал я, – еще не понял, что не на того поставил?

– Гиллеберд сокрушит вас всех, – заявил он с убежденностью, – как я сейчас сокрушу тебя!

– А где он?

Он ответил с вызовом:

– Тебе его не перехитрить!..

– И не собираюсь…

– И не достать!

– Уже достал, – сообщил я. – Войска уже двух королевств вошли в Турнедо, а через пару недель войдут и остальные… Где Гиллеберд? С другим отрядом?

Он зло расхохотался.

– Что, снова провели армландского дурака?

Я шагнул вперед с поднятым мечом, он парировал, не отступая ни на шаг, я провел два удара, он парировал так же просто, первый обмен ударами, чтобы проверить крепость рук, кто как держится, а затем медленно оба начали взвинчивать темп, удары стали тяжелее и опаснее.

Он рассчитывал на крепость своих доспехов, нарочито открывался, надеясь поймать на сильном ударе, я же высматривал, как двигаются пластины, чертовы гномы подогнали так, что как чешуя на рыбе, даже воду не пропустят, у меня и то хуже, однако этот принц, похоже, уже выдыхается безо всякого притворства, а у меня осталось чуточку сил, чтобы двигаться еще быстрее… еще…

Я неожиданно шагнул в сторону, сошелся с ним грудь в грудь и дал подножку. Эта туша грохнулась, едва не сломав мне ногу, я коршуном прыгнул сверху, придавил всем телом, выпустил из руки меч и сильным рывком, едва не оторвав ему уши, сдернул шлем.

Он уставился в меня злыми глазами затравленного зверя.

– Это… не по правилам!

– Предавать Отечество, – сказал я высокопарно, – тоже не совсем как бы то, рановато, в смысле. Не оценят. Еще не демократия.

– Что за…

– …Отечество? – переспросил я. – Знаешь, устал уже объяснять. Да и зачем знания мертвому?

– Я не мертв, – прорычал он.

Я успокоил:

– Сейчас будешь.

Со стороны завала послышался шум, крики, топот ног, донесся голос Рульфа:

– Ваша светлость!.. Мы сейчас!..

Марсал услышал тоже, лицо перекосилось злой гримасой.

– Я сдаюсь…

Я торопливо выдернул из ножен на поясе кинжал.

– Очень благородно, – сказал я громко, – драться до конца. Я передам Фальстронгу, что ты сражался храбро и погиб в бою…

Он прохрипел торопливо:

– Я сдаюсь!

Я приложил острие ножа к яремной вене.

– Да, это красиво – не сдаться, а умереть в схватке…

Он вытаращил глаза, отчаянно рванулся. Стальной клинок, острый как бритва, задел артерию. Я отшатнулся в сторону, избегая брызжущей струи, меня затрясло, только что совершил хладнокровное убийство, и хотя не решался и вряд ли сумел бы, но Марсал сам помог, рванувшись из-под меня изо всех сил, но все равно я готов был убить, хотел убить безоружного и сдающегося, а то, что колебался, не слишком и оправдывает…

Рульф подбежал со всех ног, опередив других, за ним рыцари, арбалетчики и лучники, Марсал с воем катается по земле и пробует зажать ладонями рану, однако давление крови отшвыривает руки, и наконец он стих, вытянулся, уставился застывшими глазами в небо.

– Ваша светлость, – проговорил Рульф обеспокоенно, – что с вами? Не ранены?

– На вас лица нет, – сказал командир арбалетчиков, – ваша светлость, победа!

Рульф воскликнул с подъемом:

– Ваша светлость, у нас полтора десятка раненых, убитых нет вовсе! Отряд гиллебердовцев разгромлен, уцелевшие сдались, простых связали, рыцари дали слово…

Я проговорил непослушными губами:

– Да, это… хорошо. С этого… снимите доспехи, возьмите оружие. Его самого можно оставить.

Один из лучников сказал нерешительно:

– С виду знатный…

– Знатнее не бывает, – согласился я. – Это принц. Принц Марсал. Сын благородного короля Фальстронга, нашего союзника. Негодяй предал Отца и переметнулся на сторону Гиллеберда…

Они смотрели на него потрясенные, молчали угрюмо, потом командир арбалетчиков сказал мрачно:

– Тогда да, оставим. Такого пусть стервятники погребают.

– С убитых снять доспехи, – распорядился я, – забрать оружие и вообще все ценное. С пленными разберемся потом. А сейчас… возвращаемся.

Рульф спросил озабоченно:

– А насчет пленных… Коней им или как?

– Только рыцарям, – ответил я, – как и личное оружие. Остальных в Савуази пешком, можно – в шею. Сами виноваты, надо было рождаться дворянами!

Глава 4

В Савуази въехали, как в столицу крайне враждебного государства, все настороженные и готовые к бою, копейщики по краям, в середине отряда меня окружают, закрывая своими телами, рыцари-армландцы и арбалетчики.

Роскошный дворец похож на взятую с боем крепость: трупы давно убраны, но на каждом шагу закованные в прекрасные доспехи воины, каждого оглядывают, смиренным монахам велят открывать лица, а кто противится, тому насильно откидывают капюшон на спину.

Я сразу отправился в кабинет Гиллеберда, барон Саммерсет занимался пленными, виконт Рульф с энтузиазмом взялся помогать, кого-то расхваливал за красивую схватку, с кем-то даже раскланивался и обменивался комплиментами. Хорошо быть победителем, мелькнула мысль, вон как цветет…

Пленные упорно отказывались не только присягать мне, но и никто не давал клятвы, что не обратит против меня оружия, так что у них забрали оружие, доспехи и отвели в подземную тюрьму, благо у Гиллеберда она почти такая же громадная, как и сам дворец.

С простыми ратниками, захваченными в плен, все проще, все согласились выполнять любые работы, если только не воевать против своих, и управитель Бальза сразу же пристроил их к делу.

На следующий день начали возвращаться по одному отряды Клемента Фицджеральда, барона Вайтхолда, оба с пустыми руками, и только сэр Каспар Волсингейн с его быстрыми и беспощадными горцами успел разбить крупный отряд турнедцев, захватил богатую добычу и привел толпу захваченных в плен.

Я осмотрел всех тщательно, настроение хуже некуда, Гиллеберда нет, что-то нечисто, я же понимаю, где-то должен быть, только он лично мог спасти положение… или хотя бы попытаться это сделать.

Фицджеральд, Вайтхолд и Волсингейн одинаково виновато разводили руками.

– Ваша светлость, ну не было там Гиллеберда!.. Не было. Мы так смотрели, что просто уж и не знаем…

В зал ворвался молодой воин в кольчуге до колен, простоволосый, глаза горят сумасшедшим огнем:

– Ваша светлость!

Я спросил раздраженно:

– Что стряслось?

– Вам послание от сэра Геллермина!

Я насторожился.

– Что у него? На город готовится нападение? Или крестьяне отказываются доставлять продовольствие в город?

– Совсем нет, ваша светлость, – вскрикнул он. – Сэр Геллермин докладывает, что ему удалось захватить турнедцев, что ехали из Армландии! Ваша светлость, среди них оказался… сам Гиллеберд!

Я охнул, чуть не схватился за сердце, непроизвольно вскочил, уставился на него не верящими глазами.

– Что? Кто?

– Гиллеберд, – повторил он. – Его Величество Гиллеберд Фруассар, король Турнедо.

Мои лорды вскочили, как и я. Смотрели непонимающими глазами. Первым тяжело вздохнул и сел сэр Клемент, а Каспар разочарованно выругался, словно один из его диких горцев, даже воспитаннейший сэр Вайтхолд стукнул кулаком по столешнице и сказал горько:

– Ну почему так?.. Мы трое гонялись за ним, в засадах корчились в три погибели… а он сам в руки пришел тому, кто и не ждал вовсе!

Я спросил гонца:

– Как было дело?

– Они вынырнули неожиданно, – доложил он. – Мы выехали из города в сторону двух дальних сел, где обещали наладить производство сыра… С нами было сорок человек, и тут вдруг из-за поворота турнедские рыцари числом человек двадцать! У нас, к счастью, арбалеты уже взведены, там нужно было проезжать одно опасное местечко… сэр Геллермин, недолго думая, велел стрелять, а потом задавать вопросы, говорит, у вас научился…

– Да-да, – сказал я нетерпеливо, – я беру ответственность на себя. Что дальше?

– Схватка была жаркая, – сказал он с энтузиазмом и гордо выпятил грудь, – мы дрались красиво, но арбалетчики и лучники перебили половину их отряда раньше, чем мы обнажили мечи и сошлись грудь в грудь!

Я спросил быстро:

– И что Гиллеберд?

– Он сразу спешился в знак покорности и протянул меч рукоятью вперед!

Сэр Каспар сказал хмуро:

– Геллермину просто повезло. Гиллеберд, как дурак, несся со своими людьми в опасной близости от города, потому что не знал еще, что герцога Ярдширского больше не увидит…

Я спросил сдавленным голосом:

– Много сдалось?..

– Всего трое рыцарей и… сам король.

Я вздохнул, сказал потерянным голосом:

– А нельзя было не захватывать? Рыцари жаждут погибнуть в красивой жестокой сече! А вы им отказали, свиньи грубые…

Гонец выкрикнул виновато:

– Но эти четверо сдались сразу, как только увидели, что мы мчимся на них с опущенными копьями!.. Вы не поверите, ваша светлость…

– Всему поверю, – раздраженно сказал я. – День такой сумасшедший!.. Но король должен красиво пасть в бою, это наша прерогатива!.. Черт, почему он пошел по этой дороге, где никто не был предупрежден… особо?

– Хитрил? – предположил он неуверенно.

Каспар громко хмыкнул.

– Дохитрился.

А сэр Вайтхолд сказал мудро:

– На всякого мудреца довольно простоты. Хитрые ловушки обошел, зато простаку попался сам.

– Что-то недопонимаю, – пробормотал я в тревоге. – Если для точечного удара… то… гм… нет. Ерунда. Впрочем, что-то замышлял… Где он сейчас?

– Везут под строжайшим конвоем! – сообщил гонец ликующе. – Сэр Геллермин уже распорядился очистить для него самую надежную камеру в подземной тюрьме, но украсить ее коврами с эмблемами Его Величества и поселить с ним двух пажей из благородных семей.

Я поморщился.

– Геллермин самый умелый из нас хозяйственник, потому лучше пусть сейчас подвозом сыра займется. А мы короля сами определим, куда посадить. И обойдется он без ковров, нечего их пачкать…

Последние мои слова прозвучали слишком зловеще, все посерьезнели.

Сэр Фицджеральд сказал с готовностью:

– Я прослежу лично, ваша светлость!

Я повернулся к гонцу:

– Как он?

– Даже не ранен!

– Как, спрашиваю, держится?

Он ответил торопливо:

– Как пленный король, ваша светлость. С достоинством. Расточает вам похвалы, говорит, что недооценил вас, что вы – гений, никто не мог его обыграть, а вы сумели… Что далеко пойдете, если никто вас не остановит раньше.

Я промычал сквозь зубы:

– Что-то мне такое совсем не нравится… Не так мы должны были его захватить в плен. Не так! И не в плен вовсе… Хорошо, пойдемте встретим гостя.

Двери распахнулись, в зал вошел громадный сэр Клемент, держа за шиворот крохотного, особенно рядом с ним, лучника в одежде королевской гвардии.

– Ваша светлость, – сказал он почтительно, – вот морда, которая была в тех землях… вы как-то изволили ими интересоваться.

Я встрепенулся, вперил взгляд в трепещущего стрелка. Он съежился и старался выглядеть как можно более беспомощным.

– Та-а-ак, – протянул я зловеще. – Ты был в землях Сворре? Или Коце?

Он торопливо кивнул, сделал попытку пасть на колени, но Клемент почти держал его на весу.

– Ваша светлость, – взмолился он, – мы только-только вошли в земли Сворре, даже к замку не успели приблизиться, как нам в спину ударила конница одного из местных лордов! Он как вылитый вон этот господин, что зачем-то держит меня… Да так ударил, что и вся армия так бы не сумела… От неожиданности многие рассеялись, он долго гнал, истреблял, брал в полон…

– Так-так, – сказал я с интересом…

– Потом Его Величество, конечно, собрал войска и лично повел на него, однако тот очень умело отступил, а сам долго защищал единственный мост через реку, пока рушили за его спиной!..

Я спросил с сочувствием:

– Герой погиб?

– Если бы, – ответил он уныло, – а так прыгнул в реку, все думали, что утонул, а он вышел в четверти мили ниже по течению, еще и вот такенную рыбину держал в руках! Даже и не знаю, человек ли это…

Клемент, сочувственно слушающий про героя, похожего обликом на него, довольно вздохнул, а я спросил заинтересованно:

– Да, редкий человек… Как его имя, не слышали?

Он сказал со вздохом:

– Его Величество о нем велел узнать все, что можно, да только ничего не смогли… кроме того, что он там недавно, семьи еще нет, вы пожаловали ему замок и земли, а он поклялся в течение года их охранять…

– Тамплиер, – сказал я почти весело.

– Вот-вот, так его зовут! Его Величество сказал еще, что вы умеете подбирать людей.

Я ухмыльнулся.

– Да, но после истечении года, а это уже скоро, Тамплиер явится заканчивать со мной поединок. Первый раунд я выиграл, но не совсем честно, Тамплиер это помнит… Значит, замок Сворре не взяли?

– Нет, ваша светлость. И не станут пытаться. Там успели укрепиться, а Его Величество стремился продвинуться как можно дальше. Желательно к самому Большому Хребту.

Клемент, чувствуя мою тревогу, сказал успокаивающе:

– Замок не возьмут. Гиллеберду нужны не замки… Если захватит Армландию, замки сами сдадутся.

Я перевел дыхание, с души свалился не камень, а целая гора, кивнул несчастному пленнику:

– Хорошо, иди. Ты свободен, но Боже упаси тебя снова вступить в королевскую армию!

Клемент развернул его в сторону двери и готовился дать пинка, но лучник рванул с такой скоростью, что сапог сэра Фицджеральда боднул только воздух.

– Пойдемте, – начал я прерванное, но едва лучник вылетел за дверь, ворвался веселый сэр Геллермин, сияющий, рот до ушей, весь как рыба в сверкающей чешуе кольчуги, что выдерживает не только стрелы и болты, но при ударе топора становится твердой, как панцирь.

– Ваша светлость!

Я ощутил холод во внутренностях, сказал напряженно:

– Сэр Геллермин… если скажете, что король сбежал у вас из-под стражи… я вас удавлю вот прямо сейчас. Собственными дланями.

Он охнул, весело округлил глаза.

– Ваша светлость?.. Как можно?.. Только что привели, хотели в надежную сухую камеру на первом этаже подвала, но он сказал, что такого дурака, как он, нужно бросить в самый низ, где крысы размером с кошку… Мы посмеялись, но уважили такое странное желание. Мол, самые важные там и должны сидеть и ждать решения вашей светлости.

Лорды оживленно переговаривались, хлопали друг друга по плечам, поздравляли. Война, можно сказать, окончена, Гиллеберд схвачен, а здесь все держалось на нем, его знаниях, умении руководить, властвовать, направлять.

Я сказал негромко:

– Все-таки, сэр Геллермин, нужно было найти способ вычеркнуть его из списка живых прямо там, когда он сдавался в плен! А теперь начнется длинная волокита с осуждением короля при соблюдении всех его прав, а это нечто просто чудовищное…

Он взмолился:

– Столько пар глаз наблюдали!

Я вздохнул.

– Понимаю, Гиллеберд хитер, все обставил верно. Хорошо, вы тут празднуйте, можете на столах даже потанцевать, пока меня нет, а я схожу проведаю знатного пленника.

Геллермин сказал живо:

– Я провожу вас!

И другие лорды заговорили сразу же:

– И я!

– И мне посмотреть любопытственно…

– Я вообще королей за решеткой не видел..

– Мне тоже…

Я сказал властно:

– Сюзерен что сказал вам? Вот и празднуйте. А я посмотрю за вас. Может быть, даже расскажу, что увижу.