Текст книги "Ричард Длинные Руки – коннетабль"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Часть 2

Глава 1

Настороженные, как у пугливого зайца, уши уловили звук, показавшийся знакомым. Через полминуты определил: в мою сторону приближается человек… нет, двое. Донеслись голоса, грубые, как и шаги. Так ходят уверенные в себе мужчины, которым все уступают дорогу.

Я приподнял голову, лиловый свет окрашивает весь мир, отполированные валуны блестят, как панцири гигантских черепах. Блещут мелкие камешки и даже крупные песчинки, кварц везде. Появились головы и плечи двух мужчин, идут уже совсем близко, с той стороны полуразрушенной стены.

Мне показалось, что оба в металлических доспехах, но они прошли совсем близко, я с трепетом ощутил, что это их уплотнившаяся кожа, нечто вроде хитина жуков или муравьев. Ростом много ниже меня, идут медленно, я услышал, как один произнес скрипучим голосом:

– …а цегонки тоже сдашь?

– Не все, – ответил второй.

– Доннеру?

– Нет, самому пригодятся… Думаю сходить в Урочище Игрока.

– Рехнулся!

– А что остается?.. Огонь поднялся выше колена.

Голоса стихли, я поколебался, затем тихонько прокрался следом. Оба не выглядят опасными, но у менесть печальный опыт встречи с двумя грабителями могил в этих местах.

Они петляли среди развалин, лиловая тьма иногда поглощала их целиком, но не успевал я перейти на запаховое зрение, как выныривали снова. Я продолжал красться, заботясь только о том, чтобы не заметили, и когда те двое остановились у входа в какой-то погреб, так мне показалось, я поразился, как изменились сами развалины.

Присутствие жизни чувствуется во всем. Иные запахи, иная атмосфера. Ночные гости придвинулись вплотную, заскрипело, из погреба полыхнул яркий свет, будто сработала фотовспышка. Дверь захлопнулась с глухим чмоканьем. Если бы не видел, что закрылась именно дверь, решил бы, что там многотонный люк подводной лодки.

Я присел за камнями, сердце колотится, как у пойманного зайца. Издали зашуршали камни, донесся треск гальки под сапогами. Из полутьмы вынырнул очень приземистый человек, поперек себя шире, обогнул блестящий слиток расплавленного металла и тоже направился к двери.

Затаив дыхание, я наблюдал, как он потянул за ручку, там приоткрылось с усилием, человек протиснулся в щель, за ним захлопнулось с прежним чавкающим звуком. Я так и эдак поворачивал его образ, стараясь понять, что в нем неправильного, если не считать непомерной толщины и малого роста.

Я переползал за камнями, ремешок на шее явственно потянул ее вниз. Амулет раскачивался, потом замер, зависнув чуть-чуть под углом. Острый конец указывает на щель между оплавленными глыбами.

– Щас, – прошептал я, – только золотишко выкапывать не хватало…

Прошли еще трое, один в настоящих металлических доспехах и с мечом слева у бедра. У меня отлегло, не буду выглядеть слишком уж чужаком в доспехе Арианта, с мечом и луком за спиной. Молот – ладно, его и раньше не замечали, а меч и лук…

Через полчаса вывалились двое горланящих песню, у одного лук за плечами, я совсем воспрянул духом. Похоже, нечто вроде таверны, а то и сама таверна. Где еще можно пьянствовать всю ночь, и вообще вот так веселиться и оттягиваться.

– …и повел он ее, – орал первый, – и прижал он ее…

– …и задрал он ее, – поддержал второй, пьяно хохотнул, а я подумал, что хоть не в рифму, зато самое оно, что у трезвого мужчины на уме, а у пьяного на языке.

Мир все-таки един, а бабы есть бабы, где бы это ни было. Даже маги, если на то пошло, добиваются сверхъестественной мощи для той же цели, что и короли или простые пастухи: больше баб, больше власти, а это значит – баб еще больше.

Они удалялись, лица перекошенные, то ли от чудовищных шрамов, то ли перенесли чуму, я тихонько поднялся, начал приближаться к таверне. Изнутри доносятся отдельные звуки, как из подземелья. Пахнуло холодком, я отчетливо ощутил ауру злобы и напряжения из глубины таверны.

Я залег, начал вслушиваться, но, сколько ни прислушивался, ни выжидал, чувство опасности не уменьшалось. И не менялось. Некое устойчивое состояние. В ночной тьме возникают и пропадают человеческие фигуры, на высоте иногда мелькают силуэты, но я не успевал поднять голову, как исчезают за скелетами стен.

Ночная мгла, что для меня не мгла, медленно начала рассеиваться. С рассветом для меня светлее не стало, зато все начало обретать краски. Скосив глаза на небо, я застыл, потрясенный. Багровые, как выплеснувшаяся из вулкана лава, тучи несутся с сумасшедшей скоростью над самыми развалинами. Всеми чувствами я ощутил безумную тяжесть этого ужаса над головой.

Руки и ноги тряслись, я едва не зашептал молитву, потом напомнил себе, что гуляки входят в таверну и выходят из нее, даже не глядя на небо, как будто его и нет вовсе. Значит, либо это ничем не грозит, либо грозит, но с этим ничего не поделать, а схорониться тоже не получится.

Я перевел дыхание, нужно решаться. Проверил, как вытаскивается меч, поправил молот, лопатками чувствую надежность лука и тулы со стрелами.

– Надо идти, – сказал я себе. – Надо.

Я осторожно приблизился к двери и сразу ощутил, как атмосфера вражды сгущается, даже дышать труднее. На виске задергалась жилка, жар прихлынул к лицу. Изнутри доносятся грубые мужские голоса, звук льющейся воды.

– Надо идти, – повторил я шепотом и потянул на себя дверь. Ощущение неблагополучия ударило в лицо с такой силой, что я отшатнулся, пальцы стиснули рукоять меча, а глаза торопливо искали источник опасности. От двери ступеньки ведут вниз, комната в самом деле в большом просторном подвале. Потолок низковат, четыре стола, двое посетителей за столом у стены и еще трое в дальнем углу. За стойкой бара широкий в плечах мужчина в душегрейке из звериной шкуры, что оставила голыми руки до самых плеч и груди. Что вместо штанов – не видно за стойкой бара, успел заметить мерцающий металлом пояс, когда мужик на миг отодвинулся. Двое за столом у стены в плотных панцирях, по блеску я решил было, что в железе, затем узнал хорошо выделанный хитин. Трое, что в углу, в широких балахонах, а что под ними, не рассмотреть.

Я все еще не отрывал взгляда от зала и не мог заставить себя сделать шаг. Вроде бы пьют и едят, но здесь явно сборище не безобидных хоббитов, даже не гномов, что хоть и раздражительны, а также грубоваты, но любят пить, есть и веселиться с песнями и плясками.

Но сейчас словно все худшие убийцы и преступники собрались сюда со всего света: веет дикой злобой, непримиримостью, каждый словно ждет удара в спину и потому никогда не поворачивается спиной к незнакомцам. Я сразу ощутил себя на перекрестье злых и оценивающих взглядов: кто я, что я и что можно снять с моего трупа.

Я застыл в дверях, и они продолжили разговор, уже не обращая на меня внимания. Мужик за стойкой заученными движениями протирает серой тряпкой чашки, на меня тоже не смотрит, но я ощутил, что уже оглядел новичка на пороге, оценил и взвесил.

Надо бы заставить себя сесть хоть за ближайший стол, но атмосфера крови, злости и вражды настолько удушающая, что я топтался на месте, а когда услышал на лестнице приближающиеся шаги, поспешно отступил в сторону.

Дверь распахнулась, как от пинка ногой. На миг блеснул свет, исчез, а мимо меня к стойке бара пошло нечто прозрачное, но все же… заметное, что ли. Словно двигаются стеклянные статуи, в которых лучи преломляются, и потому все, что с той стороны, искажается.

Призраки остановились перед хозяином. Я поспешно перешел на тепловое зрение, там три человеческие фигуры, у одной на спине мешок, в нем свернулось нечто ярко-красное, более горячее, чем тело владельца.

Бармен, тоже багровая коренастая фигура, произнес почти враждебно:

– Чего тебе, Черный Гриб?

Тонкий мужской голос произнес с досадой:

– Ну ты что, Счастливчик? Хотя бы раз прикинулся, что не видишь…

– А что ты наметил спереть на этот раз?

Я перешел на нормальное зрение, перед стойкой медленно материализовались три фигуры. Странно было некоторое время видеть их полупрозрачными. Все в лохматых одеждах из звериных шкур, грязные волосы слиплись в сосульки. Мешок только у одного, как я и увидел в тепловом, зато у двоих крайних на массивных поясах из наборных колец целый ряд длинных ножей по бокам и даже за спиной.

Средний сказал уныло:

– У тебя сопрешь…

– Что пить будешь?

– Как обычно…

Бармен налил в три стакана нечто темное. Трое одновременно протянули руки, мне за их спинами плохо видно, но показалось, что с пальцами что-то не в порядке. Бармен принял монету не глядя, она исчезла из его ладони, словно тоже стала невидимой.

Атмосфера вражды угнетала, я чувствовал, как торопливо колотится сердце, словно иду по краю бездны. От жары сбивалось дыхание, я ощутил, как по виску потекла щекочущая капля.

Ноги прилипают к месту, я заставил себя сдвинуться. Бармен бросил на меня косой взгляд, и я, вместо того чтобы сесть за стол, направился к нему. Сердце едва не выпрыгивает, я на ходу нацепил глуповато рассеянную улыбку, бармен снова обратил внимание на чашки, и я медленно подошел к стойке, стараясь не выпускать из поля зрения и остальных за столами.

– Здравствуйте, – сказал я. – Что-то я проголодался…

Мужчина поднял голову, на меня взглянули острые глаза: один голубой, другой – коричневый. Лицо жутко изуродовано двумя страшными шрамами, в одном месте выглядывает кость, нос расплющен, придавая облику свирепость, губы настолько огромные, а нижняя челюсть крохотная, что мне показалось, будто ее нет вовсе.

– Это и понятно, – буркнул он. – Полночи пролежать среди камней. Это было рискованно… парень.

Последнее он добавил с сомнением в голосе и скорее для того, чтобы сказать приятное потенциальному покупателю.

Я пробормотал ошарашенно:

– Да вот восхотелось полежать на свежем воздухе… А что, меня было видно?

Он хмыкнул.

– Ты издалека, парень. Есть мясо игунов, враков, геледей, а также ундирра, но ундирра не подается без цекса.

– Хороший выбор, – произнес я осторожно. – А что вы сами порекомендуете?

Он кивнул:

– Мудро. Игуны попались уже после кладки, вракка малость пережарили… с ними никогда точно не угадаешь, а вот геледь в самый раз.

– А ундирра?

– Ундирра всегда хороша, – заметил он, – но дорогая, и… я бы посоветовал, как новичку, оставить на те дни, когда… гм… свыкнешься.

В его вроде бы равнодушном голосе я уловил предостережение. Хозяин таверны смотрит так, будто видит меня насквозь.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Тогда все на ваш выбор.

– Есть чем платить?

Я молча положил на стойку золотую монету. Он взял, взглянул очень внимательно, я ожидал, что попробует на зуб, однако он ощупал и сказал только:

– Да, интересная плавка. И дивные примеси. Странное время…

– Какое? – спросил я.

– Между Пятой и Шестой, – ответил он буднично. – Не пойму, что за огонь… никакой магии, состав почти однороден… Вот что, парень…

– Ричард, – сказал я и добавил примирительно: – Вообще-то даже сэр Ричард. Так меня звали когда-то. Но это неважно.

Он отмахнулся.

– Тут можно встретить даже кардинала. Настоящего!.. Теперь, правда, он уже не совсем кардинал. Вернее, совсем не кардинал. Рич, я вижу, ты не очень разбираешься, куда пришел. Сразу скажу, пореже показывай золото. Здесь оно давно уже все в одних руках… Вот сдача. Этого хватит надолго.

Он высыпал на стойку целую горку серебряных монет, все это время держа и золотую монету, и сдачу между мной и остальными посетителями. Я поблагодарил, еще больше приглушив голос:

– Спасибо. Вы очень добры.

Он пожал плечами, взгляд стал отстраненным, наконец махнул рукой:

– Ладно, мне уже не выходить отсюда… Держи.

Он толкнул в мою сторону по стойке металлический флакончик с деревянной пробкой.

– Что это?

– Мазь от комаров, – объяснил он. – Комаров, правда, уже неделю как нет, но мазь отпугивает и тварей пострашнее, чем комары… Есть тут ядовитые пауки, тарантулы, скорпионы… Ночью спят, а днем в изобилии.

– Спасибо, – сказал я. – Это мне пригодится.

– Еще бы, – проворчал он, – все лезете в самое пекло. Жаль, мало кто возвращается.

Он взял из кучки серебра пару монет, подмигнул мне.

– Клиентов надо беречь…

Он не договорил, над головой раздался жуткий грохот, лязг. Я онемел, снаружи явно неспешно ползет танк, чудовищно огромный, я воочию представил исполинские траки, каждый размером с дверь и толстый, как плита сейфа в Национальном банке. Хозяин морщится, но терпеливо ждет, я смотрел то на него, то на дверь, за которой все ползет и ползет некое чудовище, может быть, вовсе не танк, а передвижная платформа для запуска межконтинентальной ракеты…

Никто из сидящих за столами даже не повел бровью в сторону кошмара наверху, разве что замолчали, судя по губам. Я тоже замер, наконец грохот стал стихать, лязг отдалялся, отражаясь от стен испуганным эхом.

– Как он едет? – вскрикнул я. – Там же завал… И улица узкая…

Хозяин криво улыбнулся.

– А ты как думаешь?

Я открыл рот.

– Что… мираж?

Он кивнул:

– Конечно. Еще не то увидишь. Достаточно ли защищен?

– А что, – спросил я осторожно, – они… опасны?

– Не все, – буркнул он. – Но некоторые – да.

– Но они же миражи?

– Не все. Да и те, которые миражи… гм… есть миражи не цельные, так сказать… В последнюю войну, когда все уже ослабели, не всегда удавалось уничтожить целиком… Правда, все опасное уничтожено, но иногда что-то выползает. Да что там, если даже в Квентине, говорят, недавно посреди площади за ночь выросло дерево выше всех башен и скал…

Глава 2

В стену ударило с силой тарана. С крюков сорвались с грохотом рогатые головы и раскатились по полу. С той стороны прогремел звериный вой. Второй удар потряс всю таверну, я с ужасом увидел, как вспучило пол, словно там пытается выбраться исполинский крот.

Хозяин нахмурился, в его руках появилось ружье странной конструкции с широким, как у фанфар, раструбом, но тут же исчезло, хотя в стену ударило снова, на этот раз она выгнулась, словно резиновая. Посетители вскочили, ругаясь и хватая чаши с вином. Стоявший около стены стол опрокинулся, а деформированная стена придавила его, я услышал хруст ножки.

– Пройдет, – буркнул хозяин. – Я думал, это ферра, а это так… ерунда какая-то.

Рев постепенно затихал, из подсобного помещения выскочили двое с закрытыми тряпками лицами, дружно уперлись руками в огромную выпуклость на стене. К моему изумлению, опухоль медленно отступила, все стало таким, как и прежде. Рогатые головы повесили на место, и только стол поспешно принесли новый.

Бармен наконец обратил внимание на мой потрясенный вид, лицо искривилось в непонятной гримасе.

– И что не сиделось? – проворчал он. – Сгинешь, как муха в огне.

Я осторожно кивнул на сидящих в таверне:

– А они?

Он поморщился.

– Родились здесь. А ты – там. Да и они гибнут, как муравьи, когда горит земля.

– А часто горит?

Он буркнул:

– Постоянно.

Один из посетителей поднялся, желтые блики светильников пляшут на лысом, как колено, черепе. Угрожающе набычившись, он направился в нашу сторону. Я напрягся, ощутив волну звериной и беспричинной ненависти.

Хозяин выпрямился и спросил строго:

– Щекастый, тебе что?

Мужчина смолчал, я чувствовал его приближение, как насекомые чувствуют ураган, но, видимо, слова хозяина как-то отрезвили, я услышал за спиной раздраженный голос:

– А ты как думал?.. Вина и геледи!

– Вино готово, – ответил хозяин, – геледь будет через пару минут. Я бы принес.

– Мне и самому не трудно, – огрызнулся Щекастый. – Это ты уже заплыл жиром на месте.

Он встал рядом и рассматривал меня недружелюбно и бесцеремонно. Я по-прежнему смотрел на трофеи за спиной хозяина, тогда Щекастый спросил угрюмо у хозяина:

– Зачем ты на этих мокрогубых переводишь вино?.. Все равно сегодня умрет! Проще прибить сразу и забрать деньги. Если они, конечно, у него есть.

Хозяин буркнул:

– Проще. Но у меня эта… этика.

– Чего?

– Этика, – повторил хозяин. – Я не стану убивать человека, если могу получить его деньги другим способом.

– Убить, – провозгласил Щекастый, – более прямой путь. И честный!

Хозяин поставил на барную стойку глиняную бутыль с вином, Щекастый тут же отбил горлышко и жадно запрокинул над широко распахнутой пастью. Зрелище было отвратительное, мне захотелось еще и плюнуть в этот грязный туннель, но только меня уж точно здесь убьют.

А Щекастый, оторвавшись от бутылки, явно подобрел, повернулся ко мне, голос его стал громче:

– Эй ты, существо! Ответствуй, чего ты решил умереть в мире прокаженных?

Я повернулся к нему, пахнет гадостно, помимо нечистот, еще и запах гари, словно горит мясо.

– Ну… – ответил я осторожно, – у всех свои трудности…

– Ладно, – проворчал он, – не хочешь, не говори. И так по тебе видно белоручку из хорошей семьи, где за тобой слуги наперебой сопельки вытирали. Такие и там не очень-то выживают, как я слышал, а здесь так и вовсе…

Я развел руками:

– Бывает, нужно менять… место.

Он устрашающе скривил рожу.

– Ты не похож на вора! Разве что убил кого по ревности? Или любовницу задушил?.. Ладно-ладно, я не спрашиваю. Заплати за меня, и мы квиты.

Он повернулся, не дожидаясь ответа, и направился с бутылкой к своему столу, где дожидаются двое приятелей. Я торопливо сказал хозяину:

– Я плачу.

Он кивнул с полным равнодушием.

– Твое право. Все равно это чудо, что ты сумел дойти от Барьера до моей таверны. Хоть она и близко, но для новичка… гм. Правда, ночью звери затихают. Считай, тебе повезло.

– А что, – спросил я осторожно, – сюда бегут многие?

Он хмыкнул.

– А ты не знаешь? Хотя, откуда… Сюда идет с той стороны Барьера гораздо больше, чем ты думаешь. Одни бегут от петли, другие надеются заграбастать сокровищ и вернуться… Есть пресыщенные жизнью юнцы, им дай новое, есть прожженные хитрецы, там обвели всех вокруг пальца и рассчитывают повторить здесь… Ты хорошо вооружен?

Я растерялся от неожиданного вопроса.

– Меч, лук… А что еще?.. Я думал, здесь тихий мирный оазис.

Он хмыкнул.

– Это мы знаем, что делается по ту сторону Барьера, но ни один не вернулся отсюда и не рассказал, что здесь и как. Но ты не прав. Другие приходят вооруженные до зубов, как железом, так и заклятиями. Правда, ни то, ни другое не помогает… Чтобы здесь выжить, нужно здесь и родиться.

В таверну ввалились двое, жуткие рожи, снова вместо кожи плотный хитин, то ли мутация, то ли здесь так приспособились. Пока заказывали вино и жратву, я спешно укладывал обрывки сведений в общую картину. Судя по намекам, я в неком огороженном непроходимым Барьером месте. Его можно пересечь только в одну сторону. То есть войти в эту карантинную зону можно, а вот выйти…

Видимо, здесь все еще опасная территория. То ли заразная, то ли сами люди здесь опасны. По крайней мере, я вижу только мутантов. Не слишком уж изменившихся, но деформация имеет место быть. Да, похоже, я попал с этим магическим зеркалом. Вряд ли стоит возводить замок здесь, в зоне карантина. Все равно связи с большим миром не будет. Если, конечно, Барьер в самом деле так уж непроходим.

Хозяин с усмешкой посматривал на мое помрачневшее лицо. Когда двое ушли за стол, он спросил с иронией:

– Тоже надеешься выбраться?

Я ответил осторожно:

– Человек всегда надеется.

Он покачал головой:

– Местные давно не надеются. Тут такие могучие маги появлялись… Некоторые тоже, как и ты, с той стороны Барьера… Думали, если там играют мускулами…

– И что? – спросил я.

Его губы искривились в недоброй усмешке.

– Убедились, что ничуть не лучше нас.

Я осторожно, чтобы никого не раздражать, покосился на гуляк за столами.

– А здесь маги есть?

– Нет, – ответил он коротко.

– Жаль…

– Всем жаль. Но кто приходит с той стороны Барьера, долго не живет. Маг или такой простак, как ты.

Я спросил с неловкостью:

– А по мне сразу видно, что простак?

Он кивнул.

– За милю.

Я вздохнул горестно.

– Что делать…. На свете есть и мудрые, и простаки.

– Это верно, парень, – ответил он. – Но неважно, что тебя толкнуло на такой отчаянный шаг: любовь, долги или удирал от властей – здесь тебя с той стороны никто не достанет. Но и ты обратно не выйдешь.

Я спросил осторожно:

– А как вы? Вам здесь нравится?

Он подумал, ответил, на мой взгляд, уклончиво:

– Это единственная таверна на ближайшие десять миль. Здесь собирается цвет всех неспокойных. Народ разный, хоть тебе все сперва покажутся… ну, неразличимыми. Вон там, к примеру, самые отчаянные. Лазают в самые опасные места, из них мало кто возвращается, но гордятся славой. Заводиться с ними никому не советую. Единственные, кому жизнь в самом деле не дорога настолько, что готовы расстаться в любой момент… А вон те, видишь? Которые следом за ними?

– В темных плащах?

– Да, по ним узнают своих издали. Так вот они живут только на кристаллах. Как водяных, так и… всяких. Ни мяса, ни простой воды. Не знаю, то ли у них сдвиг в башке, то ли желудки давно сгорели. Но они лучше всех чуют перемены погоды, приближение подземных скорпионов Огня и могут пройти через такой огонь, в котором мы оба сгорим.

Я опасливо посматривал на гостей, хозяин кивнул еще на одну группу:

– А вон те – элита. Профессионалы. Ходят за добычей только наверняка, всегда долго готовятся и почти всегда возвращаются живыми. Не всегда целыми, но… живыми.

– А вот те, – сказал я, – они вроде бы помоложе…

– И стараются держаться отдельно, – согласился хозяин. – Эти еще не потеряли надежду когда-то прорвать Барьер и выйти в Открытый мир. И как собираются за вином, всегда толкуют о разных способах.

– И что? – спросил я

Он поморщился.

– Даже не стараются узнать, кто как пытался до них. Одно и то же! Ничего нового. Понятно же, что не выбраться.

– Почему?

Он хмыкнул.

– С той стороны маги всего континента создавали Барьер! И не силами наших его проломить.

– Разве что-нибудь найдут, – сказал я. – В руинах.

Он взглянул на меня остро.

– А ты соображаешь, парень. В последнее время надежда только на такой случай. Но не знаю, хорошо ли будет, если найдут…

Лицо его стало невеселым. Я подумал, что может случиться, если все из этого зараженного места хлынут во все стороны, сказал невольно:

– Их перебьют?

– А ты как думаешь? Конечно. Тому миру только чумы не хватало. А у нас тут, если правду, и чума, и холера, и тысячи других болезней, к которым наши уже привыкли… А вот ты… Ты прошел через Барьер и тем самым навсегда изменил свою жизнь. Тебя наверняка предупреждали, что назад дороги нет?

– Ну а как же, – ответил я уверенно. – Ну да, ессно…

Он поморщился.

– Но не могли предупредить, сами не знают, что половина всех новичков гибнет в первые же два дня. Половина оставшихся гибнет в течение недели. Последняя четверть, это самые осторожные, доживает, по некоторым оценкам, от месяца и до полугода.

Я спросил испуганно:

– Это что же… гибнут все?

Он кивнул:

– Все.

– Неужели ни один не выжил?

Он подумал, пожал плечами:

– Кто знает. За полгода любой новичок становится неотличим от местных. Может, кто-то и выжил. Но все равно это маловероятно. Сам посуди, одни с пеленок привыкли бороться за жизнь, а другие приходят из благополучного мира… Есть ли у них шансы?

Я молча вздохнул, а он повернулся и взял в окошке широкое блюдо с ломтями хорошо прожаренного мяса. Я принял из его рук, половина мест все еще не занята, и тихонько сел так, чтобы видеть всех, раз уж мне хранить тайны не приходится.

От мяса поднимается тонкий аромат, я бы даже сказал, изысканный. Для такого заведения – чересчур. С другой стороны, отсюда вряд ли можно поставлять на королевский стол. Я осторожно расчленял эту геледь на мелкие кусочки и отправлял в рот. Слегка обжигает, но приятно. Лишь бы потом не скопытиться. С другой стороны, мое кольцо обеззараживает любой яд, так что буду надеяться, что сработает и здесь, внутри Барьера.

Но, несмотря на горячее мясо, холодная дрожь то и дело пробегает по внутренностям. Слишком много неожиданностей, слишком много как мутантов, от которых неизвестно чего ждать, так и этих… которые запросто пользуются магией. Или вообще непонятных, как вон тот, что в трех телах. Здесь даже бармен непрост: кухни у него за спиной нет, но кто-то готовит все, что заказывают.

Сосредоточившись, я пару раз неизвестно зачем переходил на запаховое, но ничего нового не увидел, зато атмосфера вражды и ненависти стала такой ощутимой, что я почувствовал, как холодеет тело, поспешно пробежался по нему мыслью, велев не поддаваться мутантам и прочим демократам.

Я вздрогнул, когда передо мной опустилась на стол большая бутылка вина. Хозяин взглянул хмуро, но в голосе прозвучало сочувствие:

– За мой счет. Чудится, что не увижу тебя больше.

Он придвинул ко мне медную чашу, кивнул и вернулся на прежнее место раньше, чем я догадался сказать «спасибо». Я повертел в руках бутылку, пальцы чувствуют приятный холод, словно только что из холодильника или очень глубокого подвала.

– Эй, – раздался голос из-за соседнего стола, – не знаешь, что с нею делать?

Двое хмурых мужчин, одетые в тряпье из старой потертой кожи, наблюдали за мной с хмурым интересом. Я ответил вежливо:

– Вряд ли справлюсь в одиночку. Но буду рад, если поможете.