Текст книги "Ричард Длинные Руки — эрцпринц"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Основную подпругу пришлось сделать шире и прочнее, балансировочную, а чтобы не мучить коня, ее пропустили через петлю снизу на основной подпруге.

Принцессе помогли подняться в седло, один из опытных наездников Дарабоса поставил своего коня рядом и говорил напряженным голосом:

– Ваше высочество, умоляю, придерживайтесь основных правил женской езды, и вы будете неотразимы! Первое, распределяйте вес на правом бедре, правую ногу свободно располагаете на верхней луке… Левое бедро выдвигаете вперед, а с ним и все тело тоже, благодаря чему оно распределяется на правом…

Она хмурилась, благородные женщины не должны слышать от мужчин такие непристойные и вульгарные слова, как «бедро» и «нога», это даже более непристойно, чем «грудь», та хоть наполовину обнажена, а ноги вообще скрыты, однако старый рыцарь говорит благожелательно и отечески, потому можно делать вид, что он говорит сам с собой, а она вовсе и не слышит такие вольности…

– Кисти рук держите свободными, – говорил он между тем, – а локти прижаты к талии… балансировать на правом бедре и не сжимать луки седла коленями… Стремя у вас только для отдыха левой ноги, вес тела на него переносить нельзя… Ну, остальное вы знаете…

Она поднялась, до этого делала вид, что не слушает такие скабрезности, спросила тихонько:

– Остальное – это что?

– Держать плечи развернуто и прямо, – пояснил он, – в талии не сгибаться… спина тоже прямая, затылок стремится вверх, не опускать подбородок и смотреть прямо перед собой… Ах да, еще левая пятка опущена вниз, а левое колено прижато к седлу. С вашего позволения, ваше высочество, я поеду рядом на случай, если понадобится поддержать вас… я имею в виду, словом, только словом.

Она благосклонно кивнула.

– Разрешаю.

Я слушал издали его наставления, мелькнула мысль, что сейчас я отвечаю за принцессу, раз уж она попала ко мне, но, с другой стороны, нет ничего безопаснее езды в женском седле. Даже те женщины, что ездят по-мужски, с возрастом оставляют это трудное дело, а в женском они могут носиться до глубокой старости, которую никогда не признают.

Посадка в дамском седле тоже куда устойчивее. Всадница не хватается и не висит на поводе, а самое главное – любая женщина с первого же урока осваивает не только шаг и грунь, но также рысь и даже галоп.

Хотя для меня важнее, что женщина в седле для леди выглядит безумно красиво, с ее гордой элегантной посадкой, когда сидит на лошади без всяких усилий и управляет ею «мягкой рукой».

Глава 4

Со стороны города примчалась группа всадников, во главе группы – блистательная Лаутергарда, сияющая и раскрасневшаяся. Вырез ее платья все так же эффектно скошен, закрывая левую грудь и полностью открывая правую, но держится принцесса теперь настолько царственно и уверенно, что всякий, кто увидит ее именно теперь, в самом деле сочтет, будто теперь при дворе такая мода и все появляются на людях именно вот так.

Я поспешил навстречу, все-таки чувствую ответственность, что навязал этот костюм амазонки, хотя вообще-то просто дурачился, выеживался, валял Джона или Джека, кто тут у них вместо Ваньки, но что значит сила искусства – навязал все-таки! Более того, остальные приняли! Таким можно что угодно навязать, вплоть до демократии и политкорректности, все схавают.

Девушка крупная и широкая в кости, но с коня соскочила легко, как кузнечик, грудь слегка подпрыгнула, но самую малость, налитая тугим солнцем и юностью, подала мне руку, но не для поцелуя, а дружески, однако я с удовольствием припал к ней губами, чего вряд ли сделал бы, если бы мне ее нахально совали под нос.

– Что там новенького? – спросил я галантно.

Она отмахнулась.

– Да так, пустяки. Вы лучше расскажите, что за пленная принцесса у вас?

– Да вот отбили у дракона, – сообщил я.

Она охнула:

– Правда?

– Точно, – заверил я, – теперь вот думаем, как поскорее отдать ее дракону взад.

Она посмотрела на меня исподлобья.

– Ваше высочество… это вы так шутите? В нашем медвежьем углу шутки проще, понятнее, а еще сами должны сперва громко заржать во весь голос… Говорят, дочь самого императора Вильгельма Великолепного?

– Уже в Баббенбурге узнали, – буркнул я. – Обидно…

– Почему?

– Все должны говорить только о вас, – заявил я твердо.

– Нет-нет, – запротестовала она. – Я всего лишь дочь провинциального короля!

– Зато какая дочь, – возразил я совершенно искренне, и она польщенно заулыбалась, чувствуя женскими фибрами, что это не комплимент, – и еще… гм… да…

Она спросила заинтересованно:

– Ваше высочество?

Я звонко хлопнул себя по лбу, послышался хороший медный звон.

– Знаю, как уесть ту дуру!

Лаутергарда приподняла бровь.

– Ваше высочество, вы о принцессе?

– О ней, – подтвердил я.

– Некрасиво…

– Ваше высочество, – ответил я ей в тон, – вы не общались с нею, потому у вас несколько завышенная оценка этого отпрыска императорской семьи. Но я с удовольствием вам эту возможность предоставлю!

– Да я и не рвусь, – ответила она с настороженностью, – хотя, конечно, хотелось бы… но мы незнакомы…

– Это устроить легко, – заверил я. – Она сама страдает от недостатка женского общества, вот такая со странностями… А вас я сам прошу, даже весьма настойчиво. И даже умоляюще! Для пользы и победы вашего общего женского дела свободы и суфражизма.

Она посмотрела на меня исподлобья.

– Чего-чего?

– Вы должны, – пояснил я, – продемонстрировать ей, что женщины могут не только сидеть у окна и покорно ждать, когда мужчина изволит приехать, вы с этим согласны?

Она чуть наклонила голову, но взгляд оставался настороженным.

– Это очевидно, ваше высочество.

– Вы покажете, – сказал я жарко, – что женщина может жить активной женской жизнью, как вот вы, с оголенным, простите за вульгарность, мечом в руке и на горячем коне!

– Гм, – произнесла она в нерешительности.

– Это во имя женских свобод, – сказал я пламенно, – и женского равноправия! Вы доказали, что ни в чем не уступаете мужчинам, но их уважение и почтение от этого не потеряли. Более того, скажем горькую правду, все вас чтут и просто боготворят. Принцесса, вы хоть понимаете, что вы – первая женщина-человек в этом мире? Женщина-человек, а не покорная овца, как всем привычно? И, честно говоря, даже удобно?

Ее щеки заалели, а глаза блеснули отвагой и решимостью. Даже стала еще выше, потянувшись к небу, а прекрасная загорелая грудь стала округлее.

– Ну, – произнесла она чуть более уверенно, – если это вам нужно…

– Это нужно вам! – сказал я пламенно. – Самки тоже как бы люди! Подумайте, если и дочь императора тоже… вы понимаете?

Она медленно наклонила голову.

– Спасибо, ваше высочество.

– Нет, это вам спасибо!

Она покачала головой.

– Вам спасибо за вашу поддержку наших прав и наших попыток хоть в чем-то… Спасибо!

Я, поддерживая ее под локоть, подвел к своему шатру, где у принцессы Аскланделлы был короткий отдых между двумя уроками верховой езды.

– Заходите… Я не буду вас представлять, женщины гораздо легче знакомятся и вообще сходятся, если рядом нет мужчины…

Я на вытянутой руке приоткрыл для нее полог и придержал, держась в сторонке, чтобы Аскланделла даже по пальцам меня не признала, а когда Лаутергарда вошла, торопливо выпустил из руки ткань и убежал на цыпочках.

Еще день ушел на подготовку обоза и всего необходимого в дороге, а затем конница Дарабоса унеслась вперед вскачь, следом двинулись тяжелые кони Клемента.

Арбогастр не понимал, что заставляет меня нарезать круги вокруг лагеря, откуда выходят и выстраиваются копейщики, лучники и арбалетчики, а я все проверял и перепроверял, ощущая, что в делегировании полномочий что-то есть: это же можно будет за неудачи спрашивать с других, а в случае побед славу загребать обеими руками себе, как вообще-то и делается.

Во время инспекции за спиной простучали копыта, догнал Мидль, очень серьезный и сосредоточенный.

– Ваше высочество, – сказа,! он церемонно.

– Герцог, – ответил я.

– Ваше высочество, – проговорил он с твердостью в своем обычно мягком голосе, – я настаиваю на участии в этом походе.

– Герцог, – ответил я, – если вы думаете, что иду навстречу опасностям, а вы останетесь пировать, это весьма и даже совсем не так. Мы как раз и будем избегать встреч с крупными армиями, а вот на вас они обрушатся всей массой. Жарко будет как раз вам!

Он наклонил голову, но продолжал ехать рядом и смотрел на меня искоса.

– Ваше высочество, – сказал он снова, – я настаиваю по другой причине…

– Снова Франка? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Наша жена не должна гадать, кто проявил больше доблести. Если вы идете в поход, то и я должен идти с вами!

Я поморщился.

– Это не женское дело – высчитывать и сравнивать. Что-то мы с вами разбаловали ее, вы не находите?

– Ваше высочество, – произнес он сдержанно, – вы ставите меня в неравноправное положение.

Я стиснул зубы, ну на кой хрен я тогда верещал комплименты, вот так и попадаемся, потом не расхлебаешь последствия своей дури, но ответил так же сдержанно и ровным голосом:

– Правильнее вам бы остаться… но я понимаю щекотливое положение с нашей женой… потому да, но едете только вы! Ваша армия останется буфером между армиями Меганвэйла и Шварцкопфа.

Он взглянул с благодарностью.

– Спасибо, ваше высочество! Я понимаю, что несколько нарушил ваши планы. Я оставлю свою армию там, где укажете. С собой возьму только небольшой отряд сопровождения, который приличествует моему титулу.

Он тут же умчался, я чувствовал, что настроение чуточку подпортилось, мне только Мидля недостает, почему-то всегда чувствую некоторую неловкость, хотя герцогство он получил благодаря мне, как и приличные земельные владения…

Издали донесся стук копыт, к лагерю во весь опор мчатся двое конников Норберта, однако в руках обоих знамена Великой и Победоносной, В боях Познавшей Радость Побед… несравненной армии Великой Скарляндии!

– Наконец-то, – вздохнул я.

Альбрехт заметил едко:

– Да у него дорога была в полтора раза длиннее, чем у Меганвэйла!

– Знаю, – ответил я, – но у нас все готово для великого диверсионного рейда.

– Диверсионного, – проговорил он с иронией, – целой армией!

– Мало ли что раньше такого не было, – возразил я. – Хотя, если подумать, то все армии двигаются примерно так же! Пойдем встречать. Недавние племенные вожди очень ревнивы к соблюдению воинского этикета.

Передовые части армии Шварцкопфа показались только через полчаса. Впереди на разукрашенных дорогими попонами, с султанами между ушей и стальными налобниками с рогами конях Шварцкопф с Квентином Ханкбеком, оба под сенью роскошных знамен, украшенных золотом и массивными кистями в ярд длиной.

Я со свитой выехал вперед, счастливый и улыбающийся, оба спешились и преклонили колени, я повторил весь ритуал с объятиями и тут же пригласил обоих в свой шатер, ссылаясь на нехватку времени в суровую военную пору.

Принцесса Аскланделла, к счастью, еще не вернулась с уроков верховой езды, так что выгонять не пришлось, мы расположились в шатре сокращенным воинским составом.

На столе появилось вино и мясо, я жестом пригласил Шварцкопфа и Ханкбека угощаться, объяснил:

– Мы готовимся выступить в некий рейд, ждали только вас… нет-нет, у вас задача посложнее и поответственнее!.. Вы остаетесь держать границу…

Ханкбек сказал осторожно:

– Но граница дальше, мы почти в центре Бриттии…

– Границы там, – сказал я, – где мы их проводим. Вам стоять здесь и приготовиться к продвижению армий Мунтвига на юг, где и ваша родная Скарляндия, где все наши земли!.. Стойте здесь и держите оборону. Возможно, со временем перейдете в наступление. Но не раньше чем получите от нас четкие и ясные указания.

Шварцкопф и Ханкбек только выпили по кубку вина, промочив горло, но к мясу не притронулись, смотрят во все глаза и слушают с предельным вниманием.

– Сожалею, – сказал я, – что все так коротко и сумбурно. Но армия уже вышла на дорогу. Макс уже в пути, Клемент выводит своих людей, а Норберт… ну вы его знаете…

– Знаем, – сказал Шварцкопф, – весьма достойный человек и очень обстоятельный. Он мог бы стать у нас вождем крупного племени!.. Значит, нам здесь укрепиться и ждать прихода армий Мунтвига?

– Да, – сказал я. – Будем держать связь через гонцов. Укрепитесь и держитесь стойко!..

Ханкбек проговорил тихонько:

– Ваше высочество… зная ваш характер, я рискну предположить, что вы уходите не отдыхать, раз уж ваша армия выступила в направлении севера.

Я развел руками.

– Это продуманное решение.

– Кто не рискует, – проговорил Шварцкопф, – тот сохранит свои потери.

– С вами остаются самые лучшие полководцы ряда королевств, – сказал я с подъемом. – Все они явились издалека, чтобы защищать наши рубежи!..

– Проведенные вами здесь, – вставил Ханкбек.

– Да, – согласился я, – проведенные. Верховные лорды королевства Вендовер: граф Лиутерд Колридж и граф Энтони Спенсер, ближайшие сподвижники и личные друзья короля Вендовера Буркхарта Третьего, а также лучшие полководцы королевства Фоссано, где я имею честь быть верховным коннетаблем…

Шварцкопф посмотрел в удивлении и покрутил головой.

– Один из моих лучших полководцев, – сказал я с воодушевлением, – барон Геллермин, который умелой и беспримерной атакой сумел спасти город Баббенбург от армии Мунтвига и всех нас от очень больших неприятностей.

– Мы будем счастливы стоять с ним рядом, – заверил Шварцкопф.

– И, – сказал я, – едва ли не самое важное в данной группировке армий… Под руководством прославленного и знаменитого сэра Растера ждет и жаждет схватки целое войско троллей, что пришли из своих темных лесов, чтобы внести свою долю в победу над Мунтвигом!

Они раскрыли рты и некоторое время вообще не могли вымолвить ни слова.

– Вы встанете лагерем вот здесь, – сказал я и очертил кружком удобное для него место. – Дальше справа от вас встанут войска королевства Турнедо под руководством Геллермина, затем войска из Фоссано, Вендовера и Шателлена… а на самом фланге оборону будет держать армия герцога Меганвэйла.

Ханкбек чуточку напрягся, а Шварцкопф сказал задумчиво:

– Много слышал о нем.

– Он прекрасный полководец, – сказал я торопливо, – и очень душевный человек.

Шварцкопф проговорил так же медленно:

– Думаю, у нас будет мало шансов пообщаться. Слишком уж далеко наши армии друг от друга.

Ханкбек сказал с иронией:

– Думаю, его высочество все предусмотрел.

– А что мне оставалось? – возразил я. – Хотя я и не думал, что между вами возникнут какие-то трения, но так… я человек осторожный.

Шварцкопф кивнул.

– Вы предусмотрительны, ваше высочество. И все делаете верно. Я обещаю со своей стороны, что ни в чем не отступлю от линии, которую вы начертали.

– Пойдемте, – сказал я, – познакомлю с некоторыми военачальниками, что остаются. Прежде всего, это Зигмунд Лихтенштейн…

Они вышли вслед за мной, коней нам подвели сразу, и я послал Зайчика в расположение войска, что привел Лихтенштейн.

На мой взгляд, это не войско, а большая дружина, но Шварцкопф посмотрел и ахнул, глядя на гигантов, закованных с головы до ног в стальную броню.

– Это же исполины!

– Я сказал примерно то же самое, – сказал я, – когда увидел впервые. Это великолепный полководец, у него огромный опыт управления войсками в больших сражениях. Достаточно сказать, что ему было поручено защищать столицу Турнедо от такого наглого захватчика, как я, а потом он единственный, кто пытался ее отбить и ушел непобежденным…

Шварцкопф сказал с уважением:

– Ух ты, в самом деле показатель…

– Дорогой друг, – сказал я, – все понимаю, это удар по вашему самолюбию, но я с тяжелым сердцем и только во имя долга подчиняю ему вас и вашу армию. Это временно, на период этой проклятой войны во имя гуманизма!

Шварцкопф поморщился, тяжело вздохнул.

– Думаете, не понимаю?.. Я главнокомандующий армией Скарляндии больше для престижа моей страны, я все еще боюсь называть ее королевством… но военного опыта у меня никакого. Мелкие стычки с соседними племенами не в счет.

– Вы мудрый человек, – сказал я с облегчением.

– Просто берегу скарляндцев, – ответил он хмуро. – Под моим руководством они будут гибнуть как мухи. А этот огр в доспехах сумет и побеждать и беречь войско, в людях я разбираюсь больше, чем в правильном передвижении войск.

Я обнял его за плечи.

– Спасибо, сэр Шварцкопф! Помните, это лишь на период сражений. Потом он уходит в свои земли, а герцог Шварцкопф уводит свое войско в Скарляндию.

– За что спасибо? – буркнул он. – Это ж не вам лично услуга, это на пользу дела.

– Для пользы дела, – ответил я со вздохом, – люди стараются еще меньше, увы.

– Что делать, – сказал он, – от выполненного дела только удовлетворение, а от человека – можно получить хотя бы благодарность. А то и что-то повесомее.

– Вот так и коррозится рыцарство, – сказал я. – Но мы постараемся, чтобы это произошло не скоро. Сэр Шварцкопф, я не скажу, на какой срок я покидаю вас, но будьте уверены, если здесь будет чересчур жарко, я появлюсь!

Он сказал с неудовольствием и тревогой:

– Ваше высочество, вы о своем походе больше думайте! Это вы лезете в пасть тигру, а не мы.

Я улыбнулся гордо и таинственно, мы же герои, обнял его, сжимая тугие плечи.

Через минуту мы с Зайчиком на большой скорости уносились вдогонку за пешими частями Макса.

Глава 5

Я не думаю, что в Шателлене герцоги для важности всюду таскают с собой по двести человек рыцарской конницы, но ладно, это и понятно, Мидль не смог некоторым отказать в их желании влиться в армию, идущую в глубь захваченной Тьмой территории.

В отместку я его поставил следом за обозом, кому-то да нужно охранять с тыла, а ряд военачальников, которые должны были идти в арьергарде, передвинул вперед, поручив охранять обоз с запада.

Принцессу Лаутергарду, как ни рвалась с нами, оставил с основной армией, поручив ее опеку сразу четырем высшим лордам Варт Генца, те для нее готовы выцедить всю кровь из своих жил, а вот императорскую дочь пришлось взять, там в рейде будет больше шансов отдать ее либо Мунтвигу, либо родителям.

Еще не смог отказать принцу Сандорину Винтонмаерскому, единственному сыну и наследнику короля Буркхарта, тот заявил, что настоящие полководцы в его армии – граф Лиутерд Колридж и граф Энтони Спенсер, а он ничего не умеет, кроме как скакать и рубить, потому он категорически настаивает…

Мне меньше всего хотелось осложнений на дипломатической почве, потому я велел Клементу взять его к себе и присматривать. Нам только и недоставало, чтобы единственный наследник погиб.

Естественно, епископ Геллерий и несколько священников принимают участие в освободительном походе ради угнетенных народов от мира Тьмы в обязательном порядке, потому я посоветовал Хреймдару не слишком светиться, а то поймут, какой он лекарь. Священники еще не зажрались, люди умные, проницательные и пока еще весьма деятельные.

Воспользовавшись моментом, я подозвал Сулливана и сказал негромко, косясь по сторонам:

– Герцог, вы поступили очень благородно, с такой настойчивостью вызвавшись участвовать в великой освободительной войне против темных сил империалиста… э-э… императора!

Он посмотрел на меня так, как смотрит каменная статуя.

– Ваше высочество?

– Это несмотря на то, – сказал я неуклюже, – что ваши ближайшие друзья остались защищать рубежи.

Он ответил ровным голосом:

– Я почувствовал, что меня воспринимают как некое приложение к Лихтенштейнам. Я их люблю, уважаю и дружу с ними… но я – герцог Сулливан!

– Гм, – сказал я, – но возникла… в общем, этот рейд… несколько особенный.

Он взглянул на меня хмуро.

– Что вас беспокоит, ваше высочество?

– Щекотливая ситуация, – напомнил я. – Как-то совсем недавно я приговорил вас к смертной казни. И даже готовился привести приговор в исполнение.

Он покачал головой.

– Простите, ваше высочество, что предерзостно прерываю, но Хорнегильда в конце концов проговорилась, что это была ваша хитрая и весьма коварная идея помочь ей заполучить меня в мужья. Я когда узнал, что меня провели так низко, едва не убил ее за эти хитрости… но наш брак был к тому времени давно скреплен в церкви, да и сама она показала себя настолько непривычно кроткой и послушной, что я постепенно смирился.

– фу-у-ух, – выдохнул я.

– Более того, – продолжил он так же ровно и бесстрастно, – она выказывала такую верность и преданность, какую мы хотели бы видеть в своих женах, но почти никогда не находим. Меня поздравляли и мне завидовали, наконец я понял, что в самом деле обладаю сокровищем.

– фу-у-у-ух, – произнес я с чувством. – И еще раз фу-у-у-ух.

Он хмуро улыбнулся.

– Ваше высочество, как бы трудно ни складывались наши отношения раньше, но сейчас я служу вашему высочеству верно и преданно. Доказательством этому служит хотя бы мое добровольное участие в вашей войне с Мунтвигом.

– Спасибо, герцог, – сказал я. – Да, осадок все еще остается, но я уверен, что за время этой кампании он рассеется полностью.

Я отпустил его кивком и некоторое время смотрел в широчайшую спину, похожую на скалу как размерами, так и крепостью мышц. Осадок все-таки останется, он по-прежнему королем Сен-Мари признает Кейдана, а я для него захватчик, хоть и сумевший заполучить симпатии и поддержку многих местных лордов. Но не всех, далеко не всех.

Когда войско выступило по северной дороге, я трижды объехал его со всех сторон, стараясь убедить себя, что я не последний дурак, все сделал верно.

Даже вот так в походном строю мы способны мгновенно защититься, а если развернемся для битвы, нас ничем не сокрушить… надеюсь.

По настоянию епископа Геллерия пришлось соорудить три больших креста из полотна, распятого на древках копий, и поначалу их везли впереди основной группы войск, а потом переместились в обоз, потому что уставали руки даже у самых фанатичных священников, которых отобрал для похода отец Геллерий.

Когда ветер дул слишком сильно, приходилось наклонять эти полотнища, а то и вовсе опускать, но в остальное время я сам смотрел на них с трепетом и священной гордостью, чувствуя, как сердце наполняется восторгом и чем-то непонятно мистическим, словно и в самом деле существует нечто, ну, эдакое, как бы выше самого человека.

Огромная масса всадников, закованных в стальные доспехи, покрытые кольчужными сетками кони – все это тоже наполняет сердце странным трепетом,

Пехота движется, закинув щиты за спины, белые с красными крестами во всю длину и ширь, от множества поднятых к небу копий рябит в глазах, а разноцветные флажки, прикрепленные сразу под стальными наконечниками, сливаются в некий яркий навес над войском.

Надо ввести погоны не только для пехоты Макса, напомнил я себе. У меня же почти профессиональная армия. Как только закончу с этой нелепой и несвоевременной войной, так сразу… А можно и сейчас дать указание Бальзе, хотя нет, нельзя. Нужно сперва разработать эту систему, нарисовать, продумать, а уже потом Бальзе, тот лишь запустит в производство.

Длинные колонны копейщиков Макса по шестеро в ряд идут с таким напором, что выглядят стальной лавой, стремящейся неудержимо на новые просторы. Воины шагают почти в ногу, земля дрожит от ударов тысяч подкованных сапог, и снова я услышал грозную и торжественную мелодию, что рождается просто из топота, звона металла, грубых мужских голосов и гордого шелеста сотен боевых знамен и тысяч баннеров.

Разведчики Норберта все так же двигаются впереди, перехватывая всех, кто может сообщить о нашем рейде. За ними тяжелая рыцарская конница, а следом вот эта железная пехота Макса. Теперь в ее состав входят арбалетчики и лучники, недавно получившие очередную партию новеньких композитных луков, дорогих, зато дальнобойных с тяжелыми стрелами.

Я велел взять даже обоз, подобрав такие телеги, которыми можно окружать при необходимости лагерь, делая некое подобие гуситского, с какими те прошли всю Европу и громили даже Германию.

Принц Сандорин едет рядом с принцессой Аскланделлой, а так как он решил, что такие знатные особы, как принц и принцесса, должны быть бок о бок, то Аскланделла оказалась в центре армии, что приняла как само собой разумеющееся.

От скачки ее лицо порозовело, а щеки заалели, я косился иногда просто поневоле и отмечал, что когда просто вот смотрит на дорогу, то не так уж и отвратительна, как когда вспоминает о своем высоком происхождении, даже в какой-то мере временами как бы нормальная… но не больше, зря это Сандорин распинается о ее прекрасности, один известный лекарь сказал же, что в человеке все должно быть прекрасно – и душа, и одежда, и мысли.

Хотя да, о женщинах он обычно помалкивал, интеллигент, лучше промолчать, чем брякнуть, это не я, хотя я тоже в чем-то трусливый интеллигент, но не настолько же, чтобы стыдиться этого ныне опозоренного звания.

Трое суток мы шли на север, останавливаясь только на ночь, на четвертые я велел устроить отдых на сутки. Наша армия, понятно, в состоянии пройти больше, но люди и кони устают, два дневных отдыха в неделю везде и всюду считаются нормой.

Норма дневного перехода десять часов, а это еще с остановками на привалах, потом ночлег с отдыхом на четырнадцать часов, так что армия, увы, движется медленно.

Конечно, можно идти без большого отдыха с неделю, только с привалами, но вскоре слабые либо отстанут, либо их нужно везти на телегах, а потом все равно придется остановиться надолго, чтобы чинить обувь, изношенную конскую сбрую, осматривать копыта и подковывать захромавших лошадей, а еще обязательно подправить некоторые телеги в обозе.

Потому армии даже без боев двигаются медленно, и разведчики на легких конях с двумя-тремя заводными всегда успевают предупреждать о приближении противника.

Я с конниками Норберта выехал далеко вперед, выискивая удобное место, чтоб и место ровное, открытое, и вода близко. Трое умчались под углом в стороны, а мы с Норбертом проехали еще чуть, я начал всматриваться в торчащее далеко впереди из травы нечто ужасающе рогатое, похожее на прильнувшего к земле стегоцефала, подобравшего под себя зад и голову размером с дом.

Норберт тоже заметил, насторожился.

– Ваше высочество…

Я отмахнулся.

– Да ладно, все мы еще те чудовища…

По взмаху его руки сзади выметнулись двое, понеслись во весь опор, но я уже рассмотрел, что за страшилище.

Когда с Норбертом приблизились, он перекрестился, его люди перебирают оружие, я же не мог оторвать взгляда от этой дизайнерски завернутой раковины с четырьмя длинными острыми шипами вверху. Это она, видимо, зарываясь в песок, ими защищалась от нападающих…

Весь отряд примчался и рассыпался вокруг, дивясь перламутрово блестящей поверхности, странным узорам и завитушкам непонятного назначения. Заглянуть в отверстие, довольно узкое, можно только с одной стороны, даже не верится, что там жило нечто такое, что могло ползти, держа эту тяжесть на спине.

Или оно не ползло, а подстерегало добычу?

– Ваше высочество? – спросил Норберт сдержанно. – Это… надеюсь… не опасно.

– И уже давно, – ответил я.

– Точно?

– Поверьте на слово.

– И… как давно перестало быть опасным?

Я ответил раздумчиво:

– Примерно сто миллионов лет тому.

Он присвистнул.

– Я такое даже не выговорю!

– Хотя, может быть, и меньше, – сказал я. – Если море было здесь совсем недавно.

Когда нашли удобное место для ночлега и вели к нему все войско, на обратном пути увидели стадо туров, что, завидя огромную волчью стаю, моментально встали широкой цепью в круг, внутри поместили коров и телят, а сами нацелились рогами в сторону волков.

Те, не успев напасть внезапно, начали кружить вокруг, стараясь увидеть слабое место, но везде в их сторону смотрят низко опущенные лобастые головы с острыми рогами, толстые загривки и мускулистые плечи, где непросто добраться до важных артерий.

– Отобьются, – сказал Норберт с удовольствием, – молодцы, мгновенно перестроились! Как будто их обучал наш Максимилиан фон Брандесгерт, граф Стоунширский.

К нам подъехали епископ Геллерий, принц Сандорин и принцесса Аскланделла, за которой он ухаживает предельно галантно, счастливый возможностью наконец-то применить эти дурацкие правила, которыми его доставали наставники с колыбели.

Она все так же не смотрит в мою сторону, а для ночлега ей уже везут отдельный шатер, богато украшенный и, как мне показалось, даже надушенный.

Епископ пробормотал:

– Да, выучка у них прекрасная. Только благодаря ей и побеждают.

Я взял в руки лук и вытащил стрелу. Принцесса посмотрела в мою сторону, нахмурилась.

Я наложил стрелу, прицелился, а когда разжал кончики пальцев, тут же ухватил вторую стрелу, третью…

Волки еще не успели понять, что стряслось, но, когда пал четвертый, один из туров зачуял кровь врага, с ревом прыгнул вперед и даже не стал бить рогами, а принялся подпрыгивать на теле врага так высоко и быстро, чего как-то не ожидаешь от такого вообще-то грузного животного.

Волки отпрянули и, поджав хвосты, умчались прочь. Принц Сандорин сказал с удовольствием:

– Спасибо, ваше высочество! Я сам готов был броситься с мечом в руке… но, боюсь, туры и меня бы подняли на рога, ха-ха!

– Надо было помочь, – сказал епископ, – туры защищали своих женщин и детей! Это благородно и возвышенно.

Рыцари заговорили, что да, а как же иначе, мудрые слова, я ощутил досаду: вот так банальности звучат как высшая истина, сказал громко:

– Даже наша защита женщин и детей – это не какое-то достоинство! Как видите, всяк зверь защищает своих самок и потомство. Это заложено в самой природе человека… как и во всем живом.

Лица посерьезнели, кое-кто нерешительно кивнул. Епископ сказал недовольно:

– Это вложил Господь…

– Кто спорит? – отпарировал я. – Но человек поднялся на ступеньку выше, развивая то, что вложил Господь. Мы защищаем и тех, кого животные никак не защищают. Напротив, нередко изгоняют или убивают… Я говорю о больных, слабых, увечных. Только человек это делает, чем отличается от всех зверей на свете.

Епископ сказал строго:

– Господь предусмотрел все!

– И мы действуем по его плану, – согласился я. – Но это уже сделали мы сами, а не Господь. Он заложил фундамент, а строить здание велел нам.

Епископ спросил настороженно:

– Какой фундамент?

– К примеру, – ответил я, – Господь придумал совокупление и велел всем плодиться и размножаться. Но человек со временем, развиваясь и усложняясь, придумал еще и любовь…

Принцесса бросила в мою сторону странный взгляд и тут же отвернулась.

Всадники первым делом расседлывали усталых коней, чуточку давали остыть и вели на водопой. Речка, которую мы обнаружили, крохотная, почти ручей, но нам в самый раз.

Затем на зелени бесконечного луга расцвели шатры, заполыхали костры, все в шахматном порядке, чувствуется дисциплина Макса, даже в той части, где расположились конники Клемента. Там теперь переняли эту полезную особенность, когда на большой скорости можно промчаться через весь лагерь, не натыкаясь на костры и никого не сбивая с ног.