Текст книги "Ричард Длинные Руки – фрейграф"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 13

Хозяин постоялого двора даже не поинтересовался, почему я пришел из ночи и ушел в нее, слишком сильное впечатление, просто ошеломляющее, какой же я молодец, умею, ну просто хитрая сволочь, а когда говорил, у самого голос дрожал, и чуть не прослезился, гад двуличный. Вот так и возникают легенды о великих воинах, сперва безымянных, потом эти подвиги и яркие слова группируются вокруг некого известного полулегендарного имени.

Едва постоялый двор остался за спиной, я прошел в темную чащу мелкого кустарника и начал процесс превращения в летучую тварь. На этот раз не в тираннозавра с крыльями, а в привычную мне легкую, размерами и весом, что-то вроде барана с крыльями альбатроса. Все произошло так быстро, что даже удивился почти забытому чувству простоты и легкости метаморфозы.

В воздух я не поднялся, а взлетел пулей, крылья работают так часто, что вижу одно мельтешение. И хотя скорость полета не выше, если относительно ориентиров на земле, но ощущение скорости просто кружит голову. Соседний город приблизился, я высмотрел открытые ворота, опустился в темноте и уже оттуда вышел на свет факелов, укрепленных в толстой каменной кладке.

Широкий проем между воротными башнями зияет, как брешь. Я не сразу сообразил, что ворота не распахнуты, их нет вовсе. В стенах торчат мощные крюки и навесные петли, так что вообще-то ворота можно изготовить и навесить снова, причем – достаточно быстро, если вдруг созреет мятеж против варваров…

Небо уже светлеет, хотя улицы долго пребудут в ночной сонной одури, на улицы вышли водоносы и щедро поливают каменные тротуары, а также редкую зелень возле домов и в огороженных сквериках, где распускаются дивные цветы. Я то и дело раскрывал рот: ни в Сен-Мари, ни в Ундерлендах, ни в Армландии, Фоссано или Турнедо не поливают улицы. Ни в жару, ни вообще. А здесь… это совершается строго и торжественно, как остаток некого древнего ритуала, смысл которого давно потерян.

Улочка, ведущая от городских ворот, вывела на центральную площадь. Я вздрогнул, по телу пробежали мурашки, а ноги примерзли к земле. Впереди на массивном черном постаменте высится то, что всякий раз ввергало в недоумение при взгляде сверху на города. Огромный меч, поднимающийся на высоту пятиэтажного дома, стилизован настолько, что уже и не меч, а просто остроконечная колонна из гранита, разом похожая на копье, дротик или гигантскую стрелу, но нет, все-таки меч…

Меч, повторил я тупо, но с пониманием, меч. Мечта всех мужчин в начальном возрасте. Когда уже половозрелые самцы, имеют право заводить семьи, рожать детей и даже править государством, а по уму еще дети: грубые, жестокие и прямодушные. А для детей меч – символ самого главного на свете и решение всех проблем.

Дома в один-два этажа как будто в испуге отступили от меча подальше, и он высится грозно и надменно в центре площади, в центре города. И хотя наверняка установили горожане, зримо подчеркивая подчиненность варварам, однако от него веет силой и жестокостью, которую в городах постепенно теряют все народы. В городах люди учатся уживаться еще больше, чем на больших пространствах, еще и еще, а это означает отказ от грубой силы, иначе в городских кварталах воцарился бы ад, и сами города исчезли бы достаточно быстро. А меч… меч молча говорит, что у кого он в руке, зачем тому переговоры?

Стараясь не таращить глаза слишком уж заметно, это выдаст во мне чужака, я все же краем глаза посматривал на колонну, пока дома не скрыли ее полностью.

Дальше улочки с базарами, я копировал манеру поведения местных, все-таки дети городов и дети степи по-разному смотрят, двигаются, разговаривают и жестикулируют.

Впереди народ расступается почтительно, двое обнаженных до поясов и загорелых до коричневости варваров идут посреди улицы вольно, как по степи. Народ пугливо шарахается к стенам. Возчик, обогнавший меня, судорожно натянул вожжи, заставив коней прижать телегу к стене так, что колесами заскребла по камню и остановилась.

Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять – они те, кем я прикидывался на постоялом дворе. Побывавшие в Орифламме, прокаленные в боях, такие сразу поймают на брехне неспособного вспомнить ни одного военачальника, кроме вождей, чьи имена на слуху и у противника.

Я поспешно отступил в тень, а потом и присел за прилавком мелкой лавчонки. Варвары, играя на солнце блестящими плечами, идут по завоеванному городу, это чувствуется, они хозяева, но в то же время не видно в них стремления убивать и резать, а всех встречных женщин насиловать.

Как назло, остановились прямо возле прилавка лавчонки, где я затаился. Хозяин, не замечая меня, я согнулся в трех шагах за грудами товара, сразу же воскликнул весело и угодливо:

– Вы пришли в нужное место, герои!

Один, лицо в шрамах и сам с разнесенными в стороны могучими эполетами плеч, прорычал недоверчиво:

– А ты откуда знаешь, чего нам надо?

Хозяин воскликнул еще веселее:

– А что еще нужно молодым и яростным? Не настойки для цвета лица же… ха-ха… да мази? У вас потерт пояс, а ваш великолепный друг внимательно посмотрел во-о-он на того всадника.

– И что?

– У него, – объяснил торговец с подъемом, – под седлом такая красивая и, главное, новенькая попона…

Варвар криво усмехнулся, лицо жутко искривилось, а второй нахмурился еще больше.

– Молодец, – сказал он поощрительно, – понимаешь… Да, мне нужен хороший пояс. А то старый уже не выдерживает…

– …брюха, – подсказал второй негромко.

– …тяжелый меч, – закончил шрамолицый. – Но другу моему нужна не попона.

– Узда? – спросил хозяин и повел рукой в гостеприимном жесте. Справа на балке висят, позванивая украшениями, сотни самых разных уздечек. – Большой выбор!

Второй варвар буркнул в спину первому:

– Уздечка нужна не мне, а моему коню.

Тот звучно захохотал, уперев руки в бока, отчего мускулы красиво вздулись по всему телу.

– Я вас перепутал, прости!

– Дурак, – буркнул второй беззлобно. – Это тебе нужна узда на твой широкий рот. Болтаешь… как женщина.

Первый посерьезнел, голос его стал повелительным:

– Показывай пояса.

– А уздечки?

– Посмотрим сами.

Я пригнулся еще ниже, второй варвар приподнимается на цыпочки, перебирая уздечки, а хозяин выложил первому на прилавок расшитые медью, серебром и даже мелким бисером всевозможные пояса: от тонких, почти на девичью талию, до широченных, что закроют и даже затянут весь живот и спину, как надежный корсет.

Варвар перебирал долго, придираясь к кольцам, на которые должен подвешивать ножи, фляги и прочие нужные вещи. Кольца, как я понял, должны быть не просто прочными и удобными, как уверял хозяин, но и красивыми, ибо женщина привлекает взор платьями, а мужчина – оружием и воинским снаряжением.

Его друг уже выбрал узду, а пока этот перебирал пояса, слишком их много, чтобы сразу заплатить и уйти, уздечник взял еще и красиво выкованные тяжелые стремена, небрежно бросил на прилавок монету и высокомерно ждал, пока шрамолицый определится с выбором.

В том в самом деле чувствовалось нечто женское: перебирал долго и все примерял, что уж никак не по-мужски, спрашивал совета у друга, тот высокомерно морщил нос и отворачивался, словно стыдясь такого знакомства.

Наконец они ушли, я начал потихоньку пятиться, как вдруг хозяин сказал, не оборачиваясь:

– Можешь не убегать. В задней комнате есть вода, есть ложе, если ты слишком устал.

Я пробормотал ошарашенно:

– Вы… меня заметили?

– И сейчас вижу, – ответил он, все еще стоя ко мне спиной.

– К-к-ак?

Он медленно повернулся, чтобы не пугать, широко улыбнулся.

– Ты совсем новичок в этих делах?

– Ну, – пробормотал я, – как сказать…

Он окинул оценивающим взглядом мою фигуру.

– Похоже, тебя взяли прямо с поля. Ты силен и крепок… Пойдем.

Он прошел мимо, нимало не заботясь, что товар останется без присмотра, толкнул дверь. Я осторожно зашел следом. Комната невелика, опрятна, вода в бочке, накрытой деревянной крышкой, капли просачиваются между плотно стянутыми обручами стругаными досками, в углу на табуретке медный таз с водой, большая кружка.

Еще узкое ложе, стол, три стула и единственное окошко во дворик. Узковато, но проснуться все-таки можно.

– Садись, – сказал хозяин доброжелательно. – Ты откуда?

Я осторожно сел, стул жалобно пискнул под моим весом. Хозяин смотрит весело и доброжелательно, я склеил виновато-растерянную улыбку:

– Да так вот… захотелось посмотреть… как в городах живут…

Он округлил глаза.

– А сам ты не из города?

– Н-нет…

– Я думал, – пробормотал он, – наши только в городах…. Хотя слышал, конечно, будто где-то остались… или даже появились и села, но считал выдумками…

– Наверное, не выдумки, – ответил я осторожно. – Все течет, все меняется.

Тонкая улыбка скользнула по его бесцветным губам.

– Странное сочетание умного взгляда, хороших манер и наивных вопросов… Интересная игра, для меня это новое. Так, говоришь, тебя послал не Клонгерк?

Имя он выпалил чуть громче и быстрее других слов, при этом впился взглядом в мое лицо. Но я лишь чуть удивленно вскинул брови, а хозяин продолжал смотреть мне в лицо, и я догадался, что помимо моей реакции его интересует и еще что-то, словно прощупывает с помощью неизвестных мне амулетов что-то еще спрятанное как за его словами, так и за моей показываемой реакцией.

Я наконец пожал плечами.

– А кто это?

Он с явным разочарованием выдохнул спертый в груди воздух.

– Да, крепкий орешек. Никакой реакции!.. Хотя ни в одном из городов нет такого человека, который не слышал бы о Клонгерке.

– Я ж из деревни, – напомнил я. – Отрезанной от мира.

Он все еще смотрел с сомнением, но вдруг улыбнулся широко и сказал предельно дружески:

– Все равно переведи дух здесь, прежде… прежде чем отправиться знакомиться с городом. Я больше ничего не буду спрашивать, успокойся.

– Благодарю, – сказал я, – я в самом деле устал, а горло мое пересохло.

– Я вернусь в лавку, – сказал он, – увы, бросать ненадолго нельзя без присмотра. И хотя за ней сейчас смотрят сразу двое соседей, но и они пройдохи… Да и не хочу быть должником. Отдохни, я скоро вернусь!

Глава 14

Я мелкими глотками отхлебывал из чаши удивительно холодную чистую воду. Через окошко видна шумная многолюдная улица, народ выглядит здоровым и довольным, только чересчур горластые, хотя да, это же базар. Но неужели торговец здесь и живет, этот гам, похоже, не прекращается и всю ночь…

В соседней комнате хлопнула дверь, послышались приглушенные голоса. Я напряг слух, подслушать могу все, что угодно, нужно только сосредоточиться и отсечь остальные шумы, однако послышались шаги, в дверь постучали, что очень удивило, я автоматически сказал «Открыто», и через порог шагнул крепко сбитый, но уже холеный мужчина с немалым животом и тремя подбородками, живым хитрым лицом и юркими глазами мелкого торговца.

– День добрый, – произнес он жизнерадостно. – У нашего общего друга нечасто бывают гости. Вот я удивился и тоже зашел поздороваться.

– Здравствуйте, – заговорил я осторожно. – Да я просто шел мимо. Так уж получилось, что вот… да…

– Он задержится, – сообщил он.

– Что-то случилось?

Он усмехнулся, ответил легко, самим тоном подсказывая, что это дежурный ответ, верить ему не обязательно, у цивилизованных людей часто говорят не то, что есть на самом деле, а что просто более подходит к ситуации:

– Много покупателей. Не может отойти от прилавка.

Мы одновременно сели за стол, я чувствовал ощупывающий взгляд, в глазах гостя мелькнуло острое разочарование. На груди среди амулетов один очень слабо засветился багровым и тут же погас.

– Меня зовут Херберт Форест, – сказал он прежним доброжелательным тоном, улыбка тоже оставалась той же дружеской и располагающей, свой, дескать, парень, со мной можешь и по бабам, и вообще делиться всеми секретами – не выдам ни жене, ни другим собутыльникам. – Мы тут живем скромненько, тихо, изолированно даже. В других городах не бываем… Кстати, если ты из дальних районов, то как прошел без пайцы?..

Я пробормотал:

– Ну, почему же без пайцы…

Он хохотнул:

– Тогда почему прячешь? Значит, помимо торговли, еще и какие-то иные дела?.. Ладно-ладно, я не расспрашиваю. Молодые и должны жить активно. А то что-то замирает жизнь…

Я покивал, держа соответствующее выражение, дескать, старики всегда ворчат, что раньше и солнце светило ярче, и птицы чирикали звонче, и молодежь была почтительнее к старшим… хотя, кто знает, может быть, в этом городе… и подобных ему, в самом деле…

Он согнал улыбку и сказал уже более деловым голосом, но все так же дружески и доверительно:

– Ты крепок с виду и, похоже, бывал в переделках. Но все же не появляйся без пайцы за городскими воротами.

Я улыбнулся, он всем видом приглашает к дружеской откровенности, но спрашивать, что такое пайца, я все-таки не рискнул, вообще буду выглядеть упавшим с луны.

– А как, – поинтересовался я вежливо, – вообще идут дела?

Он хитро прищурился.

– Какие?

– Да всякие, – ответил я.

Он с улыбкой покачал головой.

– Кроме торговых?

Я пробормотал:

– Ну почему же… Торговля – двигатель экономики. А то и прогресса.

– Верно, – согласился он. – Но тебя интересует не совсем торговля, верно?

Я сказал еще осторожнее:

– Не одной торговлей жив человек…

Улыбка его стала шире, а в глазах появилось победное выражение, дескать, сумел меня расколоть, сумел. Даже заставил то ли проговориться, то ли раскрыться.

– Похоже, – произнес он серьезнее, – ты из Горных Орлов?.. Они что-то усилили активность в последнее время. Уже и с атарками торгуют, а те вообще на другом конце страны!

– Кочуют, – сказал я понебрежнее, – сейчас далеко, завтра будут ближе. Почему бы такое не учесть?

– И повернуть себе на пользу?

– Умные люди из всего извлекают выгоду, – заметил я смиренно.

– Атарки могут оказаться хуже варваров, – предостерег он.

– Вечных союзников не бывает, – сказал я еще скромнее и добавил расхожую мудрость: – Бывают только вечные интересы.

Он вскинул брови, это для меня расхожее, а тут звучит, как откровение, подумал, почему-то вздохнул, веселое выражение слетело окончательно, словно пыль под сильным порывом ветра.

– Вы там не понимаете, – заговорил он тоскливо, – что своим несогласованным поведением сбиваете цены!.. Нам, торговым людям, нужно держаться единой политики. Сегодня у вас чуть выгоднее ситуация, завтра у нас, так что же – топить друг друга на потребу варварам?

Я посмотрел настороженно, он сразу снизил голос и опасливо оглянулся по сторонам.

– Ну, – пробормотал я, – конечно, хорошо бы совместно… гм…

Он сказал все еще тихо:

– Соперничая, ослабляем себя, а варвары хохочут, получая оружие и доспехи за бесценок!.. Они нам уже продают сырье почти по той же цене, по которой мы вынуждены отдавать им готовый товар! Так вообще разоримся и вымрем от голода!

Я старался не смотреть на его холеное лицо и колыхающийся живот, кивал, но лицо держал нейтральным, каким и должно быть у человека, за которого меня принимают.

– Не одной торговлей жив человек, – повторил я негромко, потому что неведомый Клонгерк явно ждет какого-то ответа, а мне надо держаться так, будто что-то для него делаю или вызнаю, – мы ведь… гм… люди. У нас всякие должны быть интересы.

Он смотрел очень серьезно.

– Да, всякие. Но одни должны превалировать над другими.

– Торговля?

– Выживание, – отрубил он. – В нашем случае – это ремесла, которыми варварам просто не овладеть, и умелая торговля тем, что делаем только мы.

– Худой мир лучше доброй ссоры, – согласился я. – Хотя не все с этим согласны.

Он поморщился.

– Знаю. Таких всегда слишком много. Вирек, хозяин этой лавчонки, вообще предположил, что ты гонец от одного из тех сумасшедших обществ… как их там, ну, которые мечтают начать борьбу с варварами! Много я таких видел…

– И что? – спросил я. – Все погибли?

Он посмотрел с удивлением.

– Что? Да их никто и пальцем не тронул. Варвары, может быть, и рады бы, чтобы против них выступили с оружием, они подраться любят. Не-е-ет, у нас все разваливается само. А кто умнее, тот быстро уходит и начинает заниматься торговлей, изготовлением доспехов или оружия, копит деньги, покупает дома и женщин…

– А кто не умнее?

Он поморщился.

– Тот уходит позже. Совсем мало дураков, что до старости вынашивают такие идеи. Сам понимаешь, какова их ценность, когда уже несколько сот лет только собираются как-то освобождаться от варваров! Дураки. А подумали бы, кому это надо? На самом деле, под варварами живется как нельзя лучше. Это только считается, что мы под варварами. На самом деле – варвары под нами! Да-да. Найдется ли у варваров хоть один доспех, хоть один меч, который они сделали сами?.. Только в самых диких и отдаленных племенах женщины носят те платья, что соткали сами, а все остальные щеголяют в одеяниях, сделанных в наших городах!.. Пусть даже из кожи, но это мы делаем из кожи – просто такой заказ! Варвары, если уж говорить начистоту – наша наемная сила, вот что такое варвары.

Я сказал ошарашенно:

– Но ведь варвары… захватили этот край? И завоевали все-все в Гандерсгейме?

Он поморщился, кивнул.

– Это было много сотен лет тому назад. Похоже, ты в самом деле из диких краев, где уцелели даже села. Говорят, если это не легенды, в горах уцелела пара несдавшихся племен, так и не понявших, в каком мире теперь живут… Варвары завоевали тогда только долины, а города взять не смогли. Не только штурмовать, даже осаждать не умели!.. Потому наши держались еще много лет, а за то время научились вести переговоры, принимать гостей, заключать торговые сделки… Было даже не завоевание, хотя в конце концов ворота городов были открыты, и варвары въехали с развернутыми знаменами, празднуя победу. Но за это время их вожди поняли, что нельзя резать куриц, несущих золотые яйца. Наши города признали власть варваров, обязались выплачивать дань, а за это варвары снабжают нас всем необходимым. Всем необходимым, понимаешь!

– Необходимым, – уточнил я осторожно, – по меркам варваров?

Он посмотрел победно.

– Хорошее уточнение. Значит, понимаешь больше, чем говоришь… Нет, ты не из деревни. Необходимым по нашим меркам! К тому же варвары ничего не ценят выше оружия и своих коней, потому постепенно наши города стали богаче, чем были до завоевания. Так что за дурь пытаться сбросить такую удобную нам власть?

– Зажрались, – сказал я сочувствующе.

Он подумал, повертел в уме незнакомый термин, кивнул.

– Очень точно. Зажрались! Наша молодежь думает, что без варваров будет лучше. Дураки редкостные.

– Просто молодые, – сказал я.

Он посмотрел внимательно.

– Понимаешь?

– Догадываюсь, – пробормотал я.

Он кивнул.

– Вирек прав, ты прошел хорошую школу. Но выучку спрятать трудно. Слишком хорошо понимаешь многие сложности, чтобы оказаться выходцем из деревни. В любом случае, даже если наша встреча неофициальная и без вверительных знаков, я могу заверить, что мы отвергаем всякие предложения присоединиться к разным фрондирующим группам. Категорически!

– Мы? – переспросил я невинно.

Он кивнул.

– Я говорю от имени наиболее влиятельных горожан. Там достаточно назвать мое имя, чтобы все поверили в мои полномочия говорить от лица города.

Я позволил появиться улыбке, откинулся на спинку стула.

– Вы говорите так, – сказал я многозначительно, – словно подозреваете во мне разведчика со стороны варваров.

Он мгновение смотрел на меня оторопело, будто не допускал такой дикой возможности, потом раздвинул губы в усталой усмешке и махнул рукой.

– Варвары слишком самоуверенны и самонадеянны, чтобы прибегать к таким нечестным, с их точки зрения, уловкам. Но вы своим замечанием, брошенным вот так легко и без усилий, только доказали, что мы все – изощреннее, хитрее, изворотливее. Это для нас было бы нормальным во имя сбора нужных сведений засылать провокаторов, как вы заметили. Потому с нашей сегодняшней политикой мы мягко и незаметно правим варварами, хотя они по-прежнему уверены, что они такие же господа, как и триста лет назад!

Я старался держаться так же нейтрально и чуть глуповато, пусть верит, что я прикидываюсь дураком из соображений секретности миссии, и хотя в самом деле прикидываюсь из этих самых соображений, но сейчас сам в такое подполье загнал эти соображения и миссию, что никакие маги не нащупают и никакие амулеты не заблокируют.

– Я понимаю ваше отношение, – ответил я ровно, – да, понимаю.

Он кивнул, лицо чуть помрачнело.

– Главное, чтоб доложили.

Я улыбнулся.

– Докладывать некому. Я просто… путешествую.

– Да-да, – согласился он. – Так вот постарайтесь пропутешествовать обратно целым и невредимым, а там на месте расскажете, что видели и что услышали. В том числе и мое откровенное мнение.

Я улыбнулся еще шире.

– В числе других интересных встреч и событий.

– Да-да, вы ведь просто расширяете кругозор.

– Конечно! – подтвердил я. – Обязательно, просто непременно расскажу во всех подробностях и ничего не пропущу. Разве смогу не похвастаться, где бывал и с кем говорил?

– Да-да, – сказал он. – Обязательно упомяните, что говорили со старшиной торгового союза всех ремесленников Хербертом Форестом.

Глупо не посетить по дороге пару трактиров, и хотя жратва уже не нужна, однако посидел за общим столом, послушал, потом ходил по базару и приценивался, а еще больше слушал и задавал наводящие вопросы.

Сперва, собирая сведения об устройстве своей марки, беззвучно ругался, кривил губы, потом только морщился. Тот вот город и есть все королевство Белых Гарпий. Правит им, естественно, король.

Ну да, король. Один город, и уже – королевство!.. Бред какой-то. Правда, я знал бред и похлеще: на островке Итака вообще не было городов, только несколько домов с приусадебными участками, но все-таки правителя называли королем, хотя тогда именовали просто рексами, но потом рексами называли даже императоров.

Да и вообще все те менелаи и агамемноны владели крохотными клочками земли, но именовались царями. Здесь наверняка были просто выборные главы городов, что в условиях военного времени получили временно неограниченную власть… да так и не выпустили ее из рук, впоследствии укрепив ее еще больше и объявив себя королями.

А почему нет, если во главе любого крохотного племени варваров стоит вождь, гордо именующий себя конунгом?

Тогда тот, который их всех объединил, не меньше чем император. А то и вовсе… страшно подумать…

Вообще-то устройство моей марки чем-то напоминает древнюю Элладу, где существовали и даже процветали города-государства типа Афин, Фив и прочих. Правда, земли вокруг тех городов не были заняты враждебным народом. Здесь, скорее, ситуация, как в Древнем Египте, куда вторглись воинственные гиксосы, они же укры, и несколько сот лет или даже тысяч правили Египтом, но не понимали местный уклад и не трогали непонятные для них скопления людей, называемые городами…

Хотя нет, здесь совсем иное, что это я, как страус, все ищу аналогии, чтобы нашлось за что спрятаться. А то договорюсь до Греции, занятой турками, которую поехал освобождать Байрон, или до Италии, захваченной Австрией, против которых поднялись карбонарии и прочие гарибальдийцы. Здесь же Гандерсгейм, здесь все иначе. А самое худшее отличие – угнетенные не хотят освобождаться от такого угнетения…

Правит этом городом-королевством Белые Гарпии великий король Вандерлит. Чем великий, никто не уточняет, но великий – так великий. У него вообще нет дочери, но есть она у соседнего властелина города-королевства Гардекс Узиланда. И ту вполне уже можно выдавать замуж.

В трактире я узнал, что король Вандерлит – умница и хитрец, а в соседнем городе живут одни дураки, что шерсть выгоднее покупать у жителей Гардекса, а обрабатывать в королевстве Поющих Деревьев, руду самую качественную добывают в копях Бретокса – наверное, тоже не меньше, чем королевство, но плавильные мастерские самые лучшие в Йеремланде. Однако скоро они объединятся, если ярл Растенгерк возьмет в жены принцессу Вики…

Я насторожился, услышав сразу два знакомых имени.

– А почему?

– Ярл Растенгерк, – объяснили мне охотно, – покровительствует королевству Бурландия. Очень покровительствует! У него самого там мастерские, здания, он провозглашен наследником престарелого короля Бенедикта… Это единственный из варваров, что старается породниться с горожанами!

– У него это получается, – буркнул второй с непонятной интонацией. – То ли хитер, то ли… Другие вожди на него смотрят косо. Города у варваров считаются рассадниками нечистот и гнилости духа.

– Словом, – продолжил первый, – оба королевства окажутся в руках ярла Растенгерка. А то и три, если он сумеет подчинить зажатое между ними королевство Бретокс. Это значит…

Он замолчал многозначительно, давая мне возможность понять недосказанное.

– …долой торговые пошлины! – сказал я бодро.

– Молодец, понимаешь.

– Уменьшение расходов на аппарат угнетения, – добавил я, на меня вытаращили глаза, я пояснил: – Один суд вместо трех, одна тюрьма и одна виселица…

Все захохотали и протянули ко мне кружки с пивом.