Текст книги "Ричард Длинные Руки – князь"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Я поцеловал ее, ссадил с колен и шлепнул по булочкам.

– Все, иди играй, а я пойду добывать счастья всем народам.

Она прошептала:

– Как скажешь… Ты вон какой…

– Сам удивляюсь, – ответил я скромно. – А еще я теперь человек с весом… Лиана выдержит?

Она изумилась:

– Но ты же можешь летать!

– Паладины не летают просто так, – отрезал я твердо. – Мы только по делу, а кто порхает по всяким тут, ему не только крылья отрываем, чтоб неповадно! И чтоб нас не позорил. Да и завидно.

Она придержала лиану, обвив ее вокруг сучка, но когда я перекинул ноги через край дупла, начала отпускать, и меня понесло к земле весьма быстро, не учитывают красавцы, что мы существа солидные…

Там, поднявшись и отряхнувшись, я помахал этой высовывающейся наверху мордочке, сказал себе, что вот сейчас я уже не Ричард, а конт Астральмэль, и пошел почти на цыпочках и оттопыривая мизинцы, вроде так на эльфа похож больше.

Гелионтэль опять кормит малышку. Оно оторвалось от пожирания, посмотрело на меня, скривилось и зевнуло во весь огромный рот, даже и не знаю, что это за чудище, я бы никогда не сумел так распахнуть, это же бегемот какой-то, а не ребенок.

– Накушалась, – сказала Гелионтэль нежно, – моя красавица… сейчас спатанки будет… Не обижайся, Астральмэль, но я с нею лягу. Она лучше спит, когда маму чувствует…

– Разбалуешь, – сказал я с неодобрением. – Кем оно вырастет, если мама будет выполнять все ее желания?..

– Красавицей, – сказала она убежденно.

– Это ты у меня красавица, – сказал я, взяв ее за уши, притянул к себе и поцеловал в лоб. – Ладно, справишься как-нибудь, хотя я мог бы поруководить и здесь. Впрочем, ладно, надо ехать трудиться, а то я все как трудолюбивый шмель тут жужжу и жужжу, все мед эльфам таскаю.

Она посмотрела на меня с некоторым беспокойством.

– Уже уходишь?

– Мир воюет, – ответил я с достоинством, – если я буду прятаться в постели, то что я за эльф?

– Ты разве прятался?

– Почти, – ответил я. – А может, и прятался. Неосознанно. Мы же загадочный народ, хоть и не такой древний, как есть тут некоторые… в нас еще амебы живут, мы связаны с этим миром как никто вообще.

– Это как?

– Ну как бы тебе объяснить, – сказал я снисходительно. – Возьмем, к примеру, таких примитивных существ, как люди. Это для наглядности, опыты лучше проводить на дрозофилах, мышах и людях, они все примерно на одном социальном уровне развития и самосознания. Так вот в человеке две сути…

– Почему две? – спросила она. – У нас же одна.

– Мы чистый народ, – сказал я гордо, – а вот люди – помесь! Вторая ипостась принадлежит Змею, он то и дело вмешивается во все дела людей, гад ползучий… хотя тогда он еще им не был, гадом в смысле. Ходил на двух ногах и был красавцем, но пал, соблазнив чужую жену. Потому людей, его потомков, бросает из стороны в сторону, они кажутся нелогичными, хотя на самом деле все логично, только у них две логики, понимаешь?

Она сказала испуганно:

– Нет…

– Я тоже, – утешил я, – но это неважно, у них повод для гордости всегда есть, дескать, такие непонятые, даже если не сложнее амебы. Дай я тебя поцелую, моя ушастенькая…

– Каких ты странных привычек у людей набрался, конт, – сказала она с настороженностью.

– Ну ладно, ладно, – сказал я и по-эльфячьи потерся щекой о ее щеку. Она взвизгнула от жгучей боли, ее щека жутко покраснела, ободранная моей щетиной, вот-вот выступит кровь. – Вот видишь, мой ушастенок…

Когда я вышел на улицу, Зайчик уже недовольно всхрапывал и поворачивался к хижине то одним боком, то другим, а Бобик ревниво вклинивался между мной и вышедшей проводить меня Гелионтэль, распихивая нас в стороны.

Я поднялся в седло, Зайчик красиво воздел себя на дыбы, помолотил воздух передними копытами. Я собирался пустить арбогастра вскачь, когда из-за дальних деревьев выбежал красивый нарядный эльфенок, замахал передними лапками и запищал громким голосом:

– Конт Астральмэль!.. Конт Астральмэль!.. Остановитесь…

Я придержал Зайчика, а Бобик побежал к эльфу и обнюхал его со всех сторон. Тот закрыл глаза, уже прощаясь с жизнью, и только поднимался на цыпочки, словно старался улететь и сесть на дерево повыше.

– Ну че? – спросил я.

– Ее Величество, – пропищал он, не раскрывая глаза. – Ой, он меня уже ест!.. Ее Величество королева Синтифаэль, рожденная из Солнца и Света… Он, он уже откусил от меня…

– Да это он просто целуется, – сказал я нетерпеливо, – за кого он тебя принимает, непонятно. Правда, я бы тоже не понял… Так что там с королевой?

Он пропищал отчаянно:

– Изволит принять вас!

– Ого, – сказал я с удовольствием. – Изволит принять меня… Весьма как бы звучит! Хорошо так, многозначительно… Еду, спасибо, что успел.

Часть вторая

Глава 1

Я не стал бросать повод Зайчика эльфам, не все формальности стоит соблюдать в дороге, спрыгнул, велел Бобику далеко не убегать, а сам быстрой деловой походкой направился во дворец.

Кромантоэль выбежал навстречу, непривычно торопливый, поклонился издали.

– Конт Астральмэль, – сказал он скороговоркой, – Ее Величество королева Синтифаэль…

– …рожденная из Солнца и Света, – сказал я еще быстрее, – где она изволит меня?

– Принять?

– Ну да, – подтвердил я, – именно это и сделать, а вы что подумали?

Он поклонился:

– Прошу в эту дверь. Нет, нет, я же сказал, в эту…

– Как-то странно говорите, – обвинил я. – Вас бы в группу новобранцев да в лагерь на перевоспитание… Сюда?

– Да, Ее Величество королева…

– …Синтифаэль, – сказал я, – рожденная из Солнца и Света… что делает? Кормит золотых рыбок?

Он остановился в диком изумлении и даже испуге.

– А как узнали?

– Я все знаю, – сказал я зловеще, – вас вот, к примеру, насквозь вижу…

Он исчез так быстро, что я не успел попугать как следует насчет всевидящей инквизиции и рассказами про дыбу, ну и ладно, толкнул дверь, открылся милый задний двор с небольшим садом и прудом, королева сидит на крохотной скамеечке у самой воды и сыплет золотой ложечкой корм. Наверное, сушеных дафний.

Я с удовольствием преклонил колено. Она некоторое время смотрела пытливо, что-то у нее глаза слишком уж недоверчивые, наконец проговорила негромко:

– Конт Астральмэль.

– Ваше Величество, – откликнулся я.

– Конт, – сказала она, – я не сразу вспомнила, из-за чего вас в прошлый раз вызвала, так вы ошеломили меня своим напором…

– Ваше Величество, – сказал почтительно, – эльфы – народ благородный и весьма постоянный, как в любви, так и в местожительстве. А вот люди, увы, бродяги по натуре… Как-то в прежних скитаниях я натыкался в дальних странах на самые разные обычаи. Как-то раз видел даже эльфов…

Она насмешливо поморщилась:

– Эльфов?

– Верно, Ваше Величество, – ответил я смиренно. – Вам угодно верить, что вы – единственный народ на свете, но я видел всякое! Один раз даже эльфа и гнома вместе…

Она отшатнулась в отвращении:

– Что?.. Эльфы никогда не унизятся до того, чтобы общаться с гномами!

– Это в вашем племени, – ответил я и уточнил, что, конечно же, народ, а не племя, это ясно. Великий и могучий, мудрый и благородный, а как же, знаем. Но в других местах все немножко совсем иначе…

– Такое невозможно, – ответила она резко. – Никогда эльфы и гномы не будут вместе…

– Ваше Величество, – вставил я, воспользовавшись паузой, – я не утверждаю, что народ эльфов и народ гномов подружатся.

– Не утверждаете?

– Точно-точно, – заверил я. – В целом эти народы не любят друг друга, знаю. Но отдельные личности…

Она сказала еще резче:

– Если говоришь об изгоях, то… нет, даже для них это неприемлемо!

Я поклонился:

– Хорошо-хорошо, Ваше Величество, только не бейте. Я встану с колен, хорошо? Или сразу лягу… Не хотите? Жаль, это такое зрелище… Согласен с вами, слишком уж долго пришлось скитаться эльфам-изгоям, позабыв законы племени, чтобы не подраться с гномами, когда пришлось им наткнуться друг на друга. Более того, вы не поверите, даже сотрудничать!

Она выпрямилась, глаза метнули молнию, а весь корм высыпался ошалевшим от счастья рыбам, покрыв поверхность пруда пленкой толщиной в палец.

– Этого быть просто не может, потому…

– …что не может быть никогда, – подсказал я, – что, как ни странно, верно в общепринятом смысле. Но меня точно захватили в плен как-то эльф, гном и человек-самка! Я сам такое не мог бы представить, но это было на самом деле!.. К чему это я говорю, Ваше Величество? Я сейчас отбываю в некое дальнее странствие по крайне важному и срочному делу. Но в свободное от безделья время я мог бы выполнять функции некого чрезвычайного и уполномоченного, если вы меня укантрокупите… в смысле, оберуполномочите работать на благо вашего великого королевства под вашей мудрой опекой такой прекрасной во всех отношениях, как я предполагаю, женщины!

Она вряд ли все поняла, но смысл ухватила, взглянула остро, словно высветила все внутренности, стараясь понять, насколько мне можно доверять вообще, тот еще эльф, наконец произнесла с почти откровенной враждебностью:

– Каким образом эльф и гном оказались рядом?

– Даже вместе, – уточнил я чуточку мстительно. – Ваше Величество, мне довелось однажды побывать в королевстве Морданг. Не буду давать ему характеристику, это дело более компетентных и соответствующих органов, скажу только, что там в села и даже города заходят как гномы, так и эльфы.

– Зачем?

– Сами покупают все, – пояснил я, – что им нужно, на базарах, а не в факториях.

Ее прекрасные глаза вспыхнули негодованием.

– Такого просто не может быть!..

– Ваше Величество! – сказал я обиженно. – Если я своими гляделками зрел воочию и был не так уж чтобы сильно пьян?.. Если честно, вообще не был пьян, но это я так, чтобы вам сказать приятное. Мол, все люди пьяницы и свиноеды.

Она поджала губы:

– А мне какая разница?

Я сказал с мягким укором:

– Почему-то решил, глядя на вашу одухотворенность, что вам не все равно, Ваше Величество, в каком состоянии ваши восторженные подданные! А я ведь весь ваш, хоть прям щас меня берите и пользуйте, такой я вами восторженный, слова не скажу, такой я весь вам преданный.

– Про эльфов, – напомнила она холодно.

– Наверное, – сказал я с горестным вздохом, – какое-то племя, доведенное до грани истребления, пошло на ломку древних освященных взглядов, привычек, стереотипов и установок… Вы не поверите, но на моих глазах эльф по имени Арентиец и гном весьма даже общались. Пусть не как друзья, но как бы сотрудники…

Она насторожилась, переспросила:

– Как имя эльфа?

– Арентиец, – сказал я. – А гнома – Зак.

Она проговорила медленно, взгляд стал отстраненным:

– Такого имени нет… но было племя арентийцев в старину… Значит, кто-то из них уцелел…

– Да, наверное, – согласился я. – Хотя он вылитый эльф, но жизнь заставила расширить взгляды.

Она поморщилась:

– Но не до такой же степени, чтобы очеловечиваться?.. Чтобы пасть настолько, я даже не знаю… Однако вы правы, неплохо бы составить представление о всех землях, где еще сохранились эльфы. Как вы себе представляете представительство нашего королевства?

Я сказал преданно:

– Во-первых, о нас узнают, что уже весьма важно! У бедных забитых и несчастных эльфов на окраинах мира появится надежда, что вот где-то есть великое королевство эльфов, есть королева Синтифаэль, мудрая, прекрасная, вдумчивая, благородная, красивая, замечательная, заботливая, просвещенная, исключительная, чуткая, добрая, разумная…

Она вскинула руку, я послушно умолк.

– Это понятно, хорошо…

– Но и это еще не все! – воскликнул я патетически. – У этих забитых несчастных эльфов…

Она прервала с неудовольствием:

– Почему несчастных?

– Они ж не ваши подданные, – удивился я, – разве это не великое несчастье?.. Но у этих забитых несчастных эльфов может быть нечто, что зело пригодилось бы и нашему великому народу высоких и благородных эльфов. Те тоже, понятно, благородные, но мы – самые благородные!.. Кроме того, у тех эльфов есть иной опыт общения с людьми, несколько иные ценности…

Она чуть откинулась на спинку трона, взгляд стал холоднее.

– У эльфов не может быть иных ценностей!

– Я сказал «несколько иные», – торопливо уточнил я. – В пределах допустимого. В любой ригидной структуре заложен определенный процент люфта и допустимого еретизма. В отрыве от материнской структуры… я имею в виду ваше возвышенное и прекрасное королевство, эльфы развивались, как Великий Дуб пошлет, а он может послать далеко, на то и… Великий, так что мы могли бы взять эти отсталые, но прекрасные где-то глубоко внутри народы под свое материнское крыло, а то и под оба…

Я думал, она поморщится, но королева не может позволить себе столь вульгарного жеста, тем более эльфийская, она лишь чуть повела бровью, и я все понял, но она, помня, что я эльф несколько особый, пояснила:

– Об этом потом. Сперва, если получится, просто узнайте, что за эльфы и где находятся. Можете сказать о нашем величии и могуществе.

– Это само собой, – сказал я преданно, – даже если бы его не было, я все равно бы сказал, я это все понимаю!

Ее взгляд стал еще холоднее.

– Вряд ли вы это понимаете… Однако, учитывая нежелание эльфов выходить из леса… я согласна с вашим предложением представлять наше королевство в других землях, где могут оказаться эльфы… и куда вы со своим несносным характером обязательно пролезете.

Я поклонился:

– Благодарю вас, Ваше Величество!.. Позвольте с болью сердца и муками души оторваться от созерцания и пожирания жадным скифским взглядом вашего Божественного Величества?

Я отступил на два шага и собирался повернуться к двери, но она произнесла повелительно:

– Стойте.

Я замер.

– Да, Ваше Величество?

– Вы должны обрести отличительный знак, – произнесла она, – иначе вас примут за обманщика. Подойдите ближе…

Я торопливо подошел, сердце застучало чаще, она в самом деле обворожительная при всей королевской строгости, волнующе таинственная и вызывающая страстный зов.

– Ваше Величество?

– Расстегните рубашку, – велела она.

Я пробежал пальцами по застежкам, распахнул до пояса. Она медленно протянула ко мне руку, я замер от восторга, когда ладонь коснулась моей груди, такая нежная, теплая и чувственная.

– Все, – прозвучал ее ровный голос, – готово. Никто, кроме эльфов, не увидит отпечаток моей ладони. Это знак, что вам позволено говорить от моего имени.

Я прошептал:

– Как здорово… Ваше Величество, а вы не смогли бы потрогать и мой живот?

Она вскинула брови:

– Зачем?..

– Ну, – сказал я, – вдруг некоторые эльфы в дальних землях полагают, что отпечаток ладони должен находиться ниже, намного ниже…

Она произнесла ледяным голосом:

– Есть вещи неизменные. Все, можете идти, конт Астральмэль.

– Ваше Величество…

– Конт…

Она вдруг произнесла озадаченно:

– Постойте… что же я хотела вам сказать… что-то поручить? Или послать?.. Снова вы сбили меня с мысли своим напором… Ладно, идите…

Я попятился с поклонами и вышел, на ходу заправляя рубашку. Кожу приятно греет, хотя как я ни присматривался, никакого отпечатка не обнаружил.

Стражи на меня посмотрели с презрительным недоумением, а я, чтобы досадить, сделал вид, что на ходу завязываю еще и штаны.

Глава 2

Мы мчались сквозь рев встречного урагана, не разбирая дороги. Я плюнул на условности и позволил арбогастру развить настоящую скорость, а сам прижался к его шее и укрылся роскошной гривой.

Бобик несется рядом, не отставая, но уже и не пытается на ходу что-то ухватить или сделать прыжок в сторону, тут же отстанет на мили.

Арбогастр прет напрямик, какое-то время мы долго мчались по плоскогорью, что поднимается медленно, но безостановочно, а потом резко пошло вниз, и я успел увидеть с большой высоты замок Плессе, в свое время я передал его со всеми прилегающими землями, с принадлежащими ему городами, копями, рудниками и лесами Альдеру, оставшись его сюзереном.

Сейчас замок показался совсем крохотным, а когда-то казался мне большим и солидным. А вторая мысль стукнула, как молотом по башке: все же я беспечен, оставил сыночка Карла здесь, это же так близко к его владениям!

Нет, это не беспечность, тогда этот мирок для меня казался и был огромным.

Зайчик сбросил скорость, ветер сразу стих, мне показалось, что мы мчимся, как огромная сова, у нее на концах крыльев есть особые перья, что глушат удары по воздуху, а летучие мыши так и вовсе носятся как призраки, ну, это Бобик у нас сойдет за летучую мышь, у него вместо копыт мягкие подушечки с острыми когтями.

Я появился перед воротами так внезапно, что часовой сверху вздрогнул и едва не выронил копье. Пока он крестился и готовился спросить, хто я и чего тут, я сказал властно:

– Открывай. Важное дело. Не видишь, я один?

Он послушался раньше, чем понял, что им командуют с той стороны ворот, а когда сообразил, уже поздно: ворота отворились, я въехал гордо и красиво, велел тем же голосом полевого командира:

– Ворота закрыть, никого не впускать. Альдер дома?

Он ответил с торопливой настороженностью:

– Да, лорд почти не покидает замок.

– Это хорошо, – сказал я. – Вижу, народу у вас маловато.

Он сразу насупился и сказал с враждебностью:

– Сам лорд – великий воин, и вся дружина из крепких солдат.

– Прекрасно, – сказал я, – ладно, пойду-ка посмотрю…

Он крикнул резко:

– Ханген! Проводи гостя к лорду Альдеру. Но не дальше холла.

Я улыбнулся, соскочил на землю и похлопал арбогастра по боку.

– Иди поищи конюшню. Что найдешь сожрать – твое, тут тебя еще помнят.

Бобик прыгал вокруг меня, смотрел умоляюще, я сказал так же тепло:

– Ты тоже можешь…

Он не дослушал, унесся, а Ханген, крепкий белобрысый парень в доспехах, вздохнул с великим облегчением и подошел ко мне уже без особой опаски.

– Господин, – сказал он почтительно, – мне поручено проводить вас до холла.

– В холл, – уточнил я. – Так пойдем, а то Альдер выскочит сюда и всех вас взгреет.

Он сказал уныло:

– Он и так нас взгреет… Как вы сумели заставить Франка открыть ворота?

– Особое слово знаю, – ответил я загадочно. – Хочешь, тебя в жабу превращу?

Он отшатнулся:

– Зачем?

– А красиво, – пояснил я. – И служить никому не надо. Сидишь себе под солнышком на листке кувшинки и квакаешь, квакаешь… Разве не прекрасно?

Он покачал головой:

– Нет.

– Ну как хочешь, – ответил я с сожалением. – Я тебе такое предложил, другие бы любые деньги заплатили, а я сегодня по доброте своей мог бы и бесплатно по своей беспримерной щедрости.

Мы подошли к дверям донжона, Ханген отворил, но в сенях сразу посмотрел враждебно.

Я сказал примирительно:

– Успокойся, я не побегу по этой лестнице наверх. Лучше подожду, когда Альдер сам спустится.

На мой взгляд, здесь стало намного уютнее, светлее, замок выглядит не как временная казарма для солдат, а уже как постоянное жилье для людей степенных и оседлых.

Сверху свешиваются непременно красные полотнища, достаточно стандартное, но заметное украшение, среди серых каменных стен сразу вызывает ощущение праздничности. В стены вделаны массивные подсвечники, а сами свечи там толстые, добротные, с крупными фитилями.

Интересно, мелькнула мысль, каким увижу Альдера: при первой встрече на постоялом дворе это был угрюмый плечистый солдат, жилистый и с коротко обрезанными волосами, грубым лицом, битым всеми ветрами и морозами, широкогрудый, с длинными руками. Светлые холодноватые глаза смотрели тогда с постоянным подозрением, а пальцы правой руки никогда не удалялись далеко от рукояти меча.

Лицо мне понравилось с первого взгляда: суровое, добротное и открытое, с квадратной челюстью, мощными надбровными дугами и выступающими скулами, но второй раз, когда я привез сюда Телекса, ко мне вышел краснорожий слонопотам, все на нем, начиная от щек, живота и до толстых ляжек, колыхалось, как свежий студень. Крепкие плечи и широкая грудь не только скрылись под слоем жира, но и выглядели хилыми на фоне необъятного живота, что свисал через закрытый им ремень не только спереди, но и с боков, и, наверное даже сзади, хотя там вроде бы уже не совсем живот, хотя кто знает, как оно у толстых.

Колыхались все необъятные подбородки, щеки красиво и величественно опускались на плечи…

…и теперь я прикидывал, что же за туша ко мне вползет или же ее придется выносить на носилках.

На лестнице раздался тяжелый, но быстрый топот, я вскинул голову и не поверил глазам. Альдер, поджарый, как и при первой встрече, не сползает по лестнице, а сбегает, как сытый молодой конь. Лицо потеряло багровость и снова жесткое и скуластое, нижняя челюсть очерчена четко, словно выскоблена стамеской.

Главное же, вижу пояс, широкий, кожаный, что утягивает брюхо, прошлый раз свисавшее чуть ли не знаю куда!

Он ловко преклонил колено:

– Ваша милость…

Я охнул:

– Альдер… ты же прошлый раз был таким бегемотом! Как вернул все эти мышцы?

Он не стал спрашивать, что такое бегемот, догадался, губы растянулись в улыбке еще шире.

– Ваша милость, – сказал он, – вы ж парнишку оставили присматривать! Вот мы и…

Я охнул снова:

– Что, столько хлопот?

Он покачал головой:

– Нет, другое. Он же теперь наш, нам его и воспитывать. В том числе и примером. Я учу рыцарству, Франк скакать на коне, Нанген – владению мечом. Если я буду толстым, то как бы говорю одно, а сам делаю другое? Пришлось взяться за себя… вот уж не думал, что получится!

Я огляделся:

– Где остальные?

– Ревель сейчас примчится, – заверил он, – а остальные… разве они не ушли все к вам?

– Верно, – признался я, – только на глаза мне почти не попадаются…

Он спросил встревоженно:

– Стряслось что?

Я развел руками:

– Стряслось…

– Что?

– Мое хозяйство, – объяснил я, – разрослось… весьма даже.

Он сказал уважительно:

– Это же сколько у вас теперь замков?

Я вздохнул:

– Если бы замков, можно бы терпеть такое непотребство. А то прибавляются сразу королевствами…

Он присвистнул и посмотрел с великим уважением, но в лице была готовность засмеяться, если окажется, что я пошутил.

Я спросил осторожно:

– А как… остальные? Ничего не изменилось? Как… Женевьева?

Он пробормотал:

– Да вон она сама спешит…

Женевьева вышла медленно и величественно, что и понятно, она заметно пополнела и раздалась, а живот заметно увеличился.

Я, как и прошлый раз, поспешил ей навстречу, подал руку и отвел к столу, подчеркивая, что здесь я не гранд, о чем они вряд ли слышали, а их друг и гость, а прошлые наши неприятности давно забыты.

– Как же здорово снова оказаться с вами, – сказал я. – Но как вы… похорошели, Женевьева!

Она невесело усмехнулась.

– Растолстела, хотите сказать? Не знаю, что со мной происходит.

Альдер сказал быстро:

– Это не она так жрет!

– А кто?

– Ребенок, – сказал Альдер сердито. – Такой прожорливый удался!.. Она всего на четвертом месяце, а лопает за троих ратников в походе…

Я охнул:

– Ждете второго? Поздравляю, поздравляю!

– Спасибо, ваша милость… Или уже ваша светлость?

Я заметил с присущей мне возвышенной скромностью:

– Вообще-то мое высочество, но стоит ли обращать внимание на такие мелочи, когда мы среди друзей?.. А мы, надеюсь, все еще друзья, у которых дела идут прекрасно, если вы все еще ни словом не обмолвились о Телексе… Как он?

Женевьева взглянула на мужа, Альдер проговорил со сдержанной гордостью:

– Он вообще-то хороший парнишка. Только рыцарь из него получится вряд ли…

– Почему?

Он скривился, махнул рукой:

– Больно рисовать любит! Все время рисует. У отца, как я понял, ему не позволяли, готовили в преемники, а тут ему никто не препятствует. Когда бумага кончилась, он все стены изрисовал! Слуги ворчат, ну а мне нравится, как-то веселее даже стало в комнатах.

Он посмотрел с осторожностью и слегка виновато, вдруг да я против, однако я сказал с полным одобрением:

– Творческая, значит, натура? Это хорошо, такие люди украшают народ, среди которого живут. Пусть рисует. Те, которые рисуют, меньше склонны к насилию.

Они вздохнули с облегчением, но не видели, с каким облегчением перевел дыхание я сам. За все это время как-то не удосуживался за бешеной текучкой узнать, как тут дела, послать некого, а самому некогда, и не раз страшноватенькая мысль приходила в голову, что либо Карл сумел в результате долгих поисков напасть на след, то ли ему самому принесли на блюдечке важные сведения о местопребывании сына в надежде на щедрую награду…

– Где он сейчас?

Он неопределенным жестом указал наверх:

– На верхнем этаже. Там больше света, да и красивые виды…

– Удрать не сможет? – спросил я. – Он с каждым годом становится крепче и способным на большее.

Альдер сказал серьезно:

– Я все время об этом помню. Из окна не вылезти, я сам проверяю раз в неделю железные прутья. Все амулеты у него отобрали, так что теперь это обычный мальчишка. Довольно хилый, между нами говоря…

Я спросил встревоженно:

– Не болеет?

Он перекрестился и поплевал в сторону, а Женевьева только перекрестилась, а на его языческие замашки лишь высокомерно вскинула бровь.

Альдер бросил в ее сторону смущенный взгляд.

– Здоров, – пробормотал он быстро, – это сложение у него не бойцовское. Такого бы в монахи, менестрели, книжники…

– Не жалей, – сказал я серьезно, – монахи и книжники точно поценнее рубак, которых как травы в поле.

Адьдер сказал умоляюще:

– Ваша светлость, пойдемте наверх! У меня там такая уютная комнатка. Можно посидеть с вином, вспомнить старые добрые времена.

– Пойдем, – согласился я. – Старые добрые… Неужели мы с тобой такие старые, что уже на воспоминания потянуло?

Он хохотнул, мы поднялись наверх, за нашей спиной Женевьева молча раздавала жестами указания слугам, те заметались, как муравьи на пожаре.

Комната, куда привел Альдер, в самом деле уютная, скромно, однако со вкусом украшенная, чувствуется рука Женевьевы, только женщина может создать настоящий уют.

Я остановил жестом слуг:

– Нет-нет, идите обратно. Мы только поговорим.

Слуги обескураженно попятились, а когда за ними захлопнулась дверь, я сказал со вздохом:

– Что-то я совсем стал забывать, что, кроме государя, я еще и паладин! А мне даровано не только лечить соратников в бою, но и творить некоторые приятные мелочи…

Они оба ахнули, когда на столе начали появляться дивно тонко и точно нарезанные ломтики буженины, ветчины, карбоната, шейки, окорока, затем я сотворил десяток сортов изысканно приготовленного сыра, создал блюдо с белорыбицей, тарелки с красной и черной икрой…

– Начнем, – сказал я бодро и, громко прочитав молитву, ухватил кусок смачной ветчины. – Это весьма!

Альдер с не свойственной ему нерешительностью взял в руки широкий, но очень тонкий ломтик сыра, посмотрел сквозь него на пламя свечи.

– Сэр Ричард, – проговорил он обеспокоенно, – а вы уверены, что это дар паладина, а не… чего-то с той стороны?

Женевьева сказала негодующе:

– Но он же молитву прочел!

– Да, – ответил Альдер, – да, конечно. Но я понимаю, что паладин, как истинный сын церкви, должен жить в строгости…

Я кивнул и сказал покровительственно:

– Ты прав, Альдер. Паладин так и должен. Но, скажу тебе по секрету, за неустанные труды и великие заслуги во славу Господа и церкви я постепенно поднимаюсь по лестнице и в паладинстве. А ты сам понимаешь, что приор способен делать больше, чем деревенский священник, а епископ больше, чем приор… То же самое и в паладинстве. Так что ешь и пей смело, это только начало пира.

– Господи, – воскликнул он устрашенно, – что же будет еще?

– Лучше всего, – ответил я, – мне удается десерт.

Женевьева едва не захлопала в ладоши, как обрадованная девочка, глазки сразу заблестели.

– Ой, а я сладкое так люблю!