Текст книги "Ричард Длинные Руки – князь"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 15

Дворец королевы все так же радостно сверкает золотом и нежными красками, как крылья только что вылупившейся бабочки. Мне показался исполинской игрушкой, выточенной лучшими на свете ювелирами, которым пришлось приложить все умение и весь талант, чтобы получилось такое дивное произведение искусства.

В прошлый раз здесь все выглядело иначе, даже не могу понять, в чем тут трюк, так подсветка в нужных местах может преобразить здание до неузнаваемости, а здесь вроде бы все, как и было…

Под ногами бодро похрустывает галька, а в прошлые разы, кстати, были то золотой песок, то шелковая трава. Золотые ворота, поблескивающие строго и благородно, приближаются медленно, давая возможность увидеть все и полюбоваться красотой и тщательно выверенным изыском, золота нельзя много, иначе будет пошло и безвкусно, но если нужно впечатлить, то да, вот эта масса, умело сформированная в произведение неземного искусства.

В прошлый раз эльфы то ли использовали свою магию, не показываясь мне, то ли в самом деле королева их отправила арбайтэн, но сейчас встретили еще на входе, строгие и высокомерные, неподвижные, что для них совсем не трудно, вообще могут замирать хоть на сутки, хоть на год.

В холле меня встретил Кромантоэль, советник королевы, этот не изменил в себе ни одежды, ни прически, ни цвета волос, что по мне больше по-человечески, то есть по-мужски, чем по-эльфийски.

– Конт Астральмэль, – произнес он сухо.

– Благородный Кромантоэль, – ответил я.

– Ее Величество королева Синтифаэль, – произнес он бесстрастно, – рожденная из Солнца и Света, сейчас в оранжерее кормит бабочек.

– О, – сказал я и остановился. – Тогда я пойду обратно!

– Конт?

– Не могу же прерывать такое жизненно важное дело? – ответил я. – Если бы меня отвлекли в подобном случае, я бы тут же убил на месте.

– Конт!

– Да не хочу я быть убитым, – запротестовал я. – Ну что хорошего быть убитым вот так, по собственной глупости? Погибать нужно за что-нить важное, ну там на дуэли, когда кто-то задел тебя краем плаща, посмотрел в твою сторону косо или глупо ухмыльнулся. А вот так… не, я пойду!

Он сказал громче:

– Конт Астральмэль! В ряде случаев королева предпочитает принимать просителей в менее торжественной обстановке.

– Понимаю, – сказал я, – не все ее заслуживают, эту торжественность, да еще чтоб трубы дудели… Но тут такой пустячок, я не проситель!

Он пояснил с достоинством:

– Перед королевой все просители.

– Даже красавцы эльфы? – изумился я. – Ладно, тогда пойдем. Вообще-то хорошо быть эльфом! Королеву можно увидеть. Хоть на троне, хоть в оранжерее… а еще где ее можно увидеть?

Он не ответил, то ли счел вопрос неуместным, то ли бестактным. Вон у английских королев вообще нет ног, а эльфийская существует, может быть, только на троне и в оранжерее. И все.

Еще один проходной зал, где нужно смотреть прямо, а то справа и слева столько красот, что забуду, куда иду. Хотя я не слишком музейный и вернисажный, а если честно, то вообще мне как-то фиолетовы все раскопанные прекрасные якобы помпеи и геркуланумы, но здесь в самом деле везде щемящая и ошеломляющая красота, величие и торжественность. Если эльфы и дураки в строительстве дорог, то их художественный вкус, музыкальность и умение делать все красиво даже мою мохнатую душу под толстой шкурой весьма даже, весьма как бы впечатляет.

Двери при моем приближении распахнулись, а светильники по обе стороны вспыхнули ярче, огонь из оранжевого стал пурпурным.

Я перешагнул порог, дальше все залито светом, и если для кого-то нужен полумрак и копеечная свечка на столе, чтобы ощутить праздничность, то для меня – яркий веселый свет, когда все видно ясно и четко, а краски только светлые, легкие, блестящие.

Музыка зазвучала, едва я переступил порог, справа и слева от меня дивные растения, такие просто не могут существовать на свете, а бабочки порхают огромные, как птицы, словно здесь еще мезозой…

Из-за второго ряда растений вышла Синтифаэль, на троне она мне казалась высокой и величественной, но сейчас даже с короной на золотых волосах смотрится самой красивой на свете эльфийкой, надменной и царственной, но все же ее голова мне до середины груди, ну прям гигантесса среди эльфов, однако мне придется смотреть сверху либо же встать на колени.

Впрочем, уже пора, я красиво преклонил колено, но голову откинул взад и не свожу с нее влюбленно-преданного взгляда.

Она приближалась медленно, неспешно и по-хозяйски, вот так, издали, да еще и чуть откидывая голову, можно оглядывать меня свысока, но посмотрим, когда приблизится…

Приближаться она не стала, остановилась, в руках золотое блюдо с горкой золотистых зерен, как догадываюсь, перга нектара, сама в том же оранжевом блеске, хотя платье другого покроя, менее строгое, но все же весьма прекрасная и надменная, золотая корона на этот раз увенчана оранжевыми шариками…

Я смотрел и не мог насмотреться, она же оглядела меня внимательно и строго, как учительница нашкодившего школьника, движением головы отогнала подлетевшую бабочку, но та все равно, тупая, села на края тарелки и принялась жрать, зачерпывая длинным хоботом и отправляя в довольно широкую паучью пасть.

Очень медленно, не шевельнув и пальцем, Синтифаэль произнесла тем четким голосом, в котором никто не смог бы уловить ни капли тепла, а только холодную блистающую красоту и безукоризненную музыкальность:

– Конт Астральмэль…

Я почтительно склонился:

– Ваше Величество!

– Конт Астральмэль, – повторила она задумчиво, – разведчица Изаэль, что весьма самовольно рискнула покинуть Лес и пообщаться с вами, говорит, что вы, конт Астральмэль, у людей пользуетесь огромной властью. И даже влиянием, что еще важнее… Поднимитесь, конт Астральмэль.

Я воздел себя на ноги, пожал плечами.

– Ну, огромной или не огромной… это измерить трудно. Кто-то считает так, кто-то иначе…

Она продолжила тем же музыкальным голосом, но теперь в нем прозвучали холодные нотки, даже бабочка, на что уж дура, перестала жрать и поспешно упорхнула, пока крылышки не покрылись инеем:

– Я не сомневаюсь в словах наших разведчиков.

– Рад за Изаэль, – пробормотал я. – Я всего лишь ваш подданный, божественная Синтифаэль, Рожденная из Солнца и Света. Верноподданный, если точнее. Хотите, еще раз преклоню колено?

– Одного раза достаточно, – проговорила она.

– Но мне так хочется, – сказал я пылко. – Ваше Величество! Ну позвольте, я встану на колено?

Она спросила строго:

– Зачем это вам?

– А хочется, – ответил я пламенно. – Вот просто жаждется! Перед красивой женщиной мы просто обязаны преклонять колено и хвататься за сердце! А вы очень красивая, Ваше Величество, если вдруг не знали… А перед красивой королевой… так и вообще… можно, я даже лягу?

Она слегка нахмурилась.

– Странные у вас обычаи. И вообще… мне кажется, эльфы вашего типа слишком импульсивны. И нерасчетливы.

– Это точно, – заверил я. – Вот я никогда ничего не рассчитываю, как дурак просто, но мы же особые эльфы, просто обязаны быть чуточку сумасшедшими… не бойтесь, не покусаю, хотя и страсть как хочется!

Она опасливо отодвинулась:

– Что это с вами?

– Страсть, – объяснил я пылко, – одна, но пламенная, как вообще-то у людей, но я вождь, потому у меня много этих пламенных… Человек без страсти – не человек, а так, существо. Без страсти ничего не происходит.

Она произнесла величественно:

– Люди, поддавшись голосу страсти на час, платят долгими днями скорби. Эльфы предпочитают владеть страстями, чтобы страсти не овладели ими.

– Да? – спросил я с интересом. – Значит, у вас есть латентные страсти? Вот уж не подумал бы… Может быть, стоит того?

– Чего?

– Подвыпустить страстишки? – спросил я. – Человек, который не позволяет страстям взять верх, так и не увидит жизнь! Думаю, это относится и к эльфам.

Она произнесла высокомерно:

– Мы видим жизнь во всех ее красках и проявлениях.

– А мы еще и под всеми углами, – похвастался я.

– Это как?

– Когда мы наклоняем жизнь, – пояснил я, – или когда она нас… Это обогащает опытом! А опыт, сын ошибок трудных… позволяет нам ширше и дальше. И вообще.

Она вздохнула.

– В этом и есть между нами разница. Вы стремитесь вширь, а мы совершенствуем себя.

– Вширь, – согласился я, – это заметнее, вы правы. Сразу видно; кто насколько и кого. А вот насчет усовершенствования… гм… говорит, что работает над собой, а если брешет?

– Эльфы не брешут, – возразила она с достоинством.

– Несчастные, – сказал я искренне, – вся культура отношений построена на брехне как: прямо в глаза, так и за глаза. С другой стороны, людям будет очень приятно общаться с эльфами.

– Не дождутся, – отрезала она.

– Почему?

– Именно потому! У них будет огромное преимущество.

– Тогда и нам, эльфам, – сказал я, – жизненно важно научиться брехать много и часто.

– Зачем?

– Сделаем шажок вверх по ступеньке цивилизации!

Она сказала гордо:

– Нам не нужна такая цивилизация.

– Увы, – сказал я с огорчением. – Другой нет. Была у неандертальцев, тоже не врали, бедные… Ваше Величество, нам нужно продумать меры, как повысить объем товарооборота между нашими братскими народами.

Она посмотрела с удивлением:

– А что, он у нас есть?

– Пока нет, – слазал я гордо, – но это же здорово!.. Обменялись щепками – уже установили, можно раздавать премии и титулы, обменялись двумя – это же повышение товарооборота на целых двести процентов!.. Тоже награды за достижения, премии, титулы, земли, повышения по службе, льготы, привилегии… Нас с вами подданные прославляют, поют нам песни, гордятся нами, обтесывают и воздвигают памятники в натуральную величину…

Она прервала:

– Не поняла, зачем вообще товарооборот?

– Для предотвращения войны, – сказал я твердо, – между братскими народами и культурами. Народ, ставший на путь автаркии, обязательно будет воевать, а вот если пшеницу собирать в одной стране, а горшки и тарелки изготавливать в другой, то воевать друг с другом невыгодно – оба королевства останутся голодными! А если ложки будут делать в третьей, то вообще!.. Давайте подумаем, кто без чего жить не может. Мы вот, скажу прямо и честно, как всегда говорю прямо в глаза и не краснею, мы не можем жить без эльфийской красоты!.. Вот смотрю на Ваше Величество, и душа моя воспаряет и поет сладко-сладко…

Она чуть отодвинулась.

– Но-но, от ваших песен у нас уши вянут. Что мы можем предложить? У нас в избытке лечебные смолы, соки и настои, что вылечивают любые болезни, кроме смерти. Как людей, так и животных, для нас нет разницы.

Я сказал бодро:

– Да? Вы уже настолько гуманисты?

– В смысле, – пояснила она, – действуют одинаково хорошо.

– А-а-а, – протянул я, – вы просто лекарства…

– Да, – отрезала она. – А вы просто что?

– Да вы же сказали… гм… что политкорректно не замечать разницы…

Она сказала холодно:

– Я не понимаю, что можно истолковать иначе.

– Лучше бы и мы не понимали, – заметил я. – А лекарства нам нужны. Особенно весной, когда бывает падеж скота. Хотя мне кажется, весной просто кормить тоже не помешало бы, но не все запасаются на зиму достаточным количеством корма. А среди эльфов есть ленивые?

– Нет, – отрезала она.

– Жаль, – сказал я искренне. – Мы бы подружились. Я тоже ленивый, мы бы поняли друг друга с полуслова. Общность малых конгломераций сближает против тупого и черствого общества, не понимающего наших утонченных нужд… Вам поставки оружия не нужны? У нас самое высокотехнологичное, убивает легко и просто!.. А если среди эльфов вдруг есть интеллигенты, то могут убивать издали из дальнобойных луков, чтобы не видеть даже крови. Представьте себе, как это красиво и элегантно: спускаете тетиву – а там далеко эльф просто-напросто упал… Даже не эльф, а так, черточка. Статистическая единичка.

Она посмотрела с непониманием:

– А зачем?

– Как зачем? – удивился я. – Продажа оружия другим странам и народам – высокодоходная статья. А налог идет в госказну.

– Нет, – отрезала она, – это нам не подходит. Сами убивайте друг друга, а мы, эльфы, – одна семья, один народ!

– Это здорово, – сказал я, – надо вас познакомить с основами суннизма и шиизма… Как насчет предметов роскоши? Мы вам будем поставлять стеклянные бусы, хотя, как вы понимаете, это очень дорогой товар, еще можем предложить вообще уникальные ценности: камни из пирамиды Хеопса, землю, по которой ходил Адам, щепки от фигового дерева, под которым Змей повязал Еву, три черепа Каина, один совсем детский, второй подростковый, а третий со стрелой во лбу, это после его убийства Лемехом…

Она подумала, сказала с достоинством:

– Я подумаю, посоветуюсь с мудрецами. Хотя это и чужие для нас реликвии, но мы всегда чтим Традицию. А черепа невинно убиенного Авеля нет?

– Найдем, – заверил я с энтузиазмом. – Для вас найдем! Правда, это будет баснословно дорого, но вы же настоящие ценители искусства?.. Ну вот, так и думал. А нам взамен всего лишь такую приземленную ерунду, как мазь от всех болезней и для женщин отдельно средство от морщин. Если его поставки прервутся, женщины любую войну отменят!

Она проговорила с некоторым сомнением:

– Но ведь люди и эльфы вроде бы не воюют?

Я охнул:

– Ну и что? Дело мудрых правителей – предотвращать войны! Создать такие условия, чтобы войны и не возникали!.. Вы ведь мудрая королева? Ну вот, а я просто красивый. Мы в состоянии предотвратить глобальный конфликт, столкновение цивилизаций, добиться гребаной мультикультурности, которая всем не нравится, но тем не менее позволяет жить без войны, хоть и как-то хреново… Мы добьемся великого будущего для объединенного содружества эльфо-людей!..

Она слушала-слушала, в глазах появилось странное выражение, а я наконец-то сумел оторвать взгляд от ее колдовских глаз, волшебно прекрасных, обрамленных длинными загнутыми ресницами, и мазнул им по тому месту на платье, где две половинки скреплены крупными золотыми брошками с пурпурными камнями такого чистого цвета, словно состоял из родниковой воды.

Если расцепятся, то платье моментально рухнет на пол, на нем столько тяжелых брошек и золотого шитья…

Глава 16

Она перехватила мой взгляд, нахмурилась, а я подумал с раскаянием, что и здесь нужно держать на лице маску правителя, а то сейчас по мне видно все, что подумал и что представил.

– Что же, – проговорила она озабоченно, – я хотела вам сказать…

– Вспоминайте, Ваше Величество, – сказал я с сочувствием. – Вы так молоды, вам старче… возрастное ослабление вашей немыслимой интеллектуальной мощи пока еще не совсем грозит!.. Пройдитесь снова той же дорожкой, я опять преклоню колено… ах, как мне это понравилось! Вы, правда, не хотите, чтоб я лег перед вами?., и все вспомнится, уверяю вас!.. Пусть даже не то, как обычно и бывает, но разве это важно?

Она подумала, слегка качнула головой, лицо оставалось таким же озабоченным.

– Это вы меня сбили своим напором и дикими предложениями насчет торговли оружием!..

– Можно не оружием, – сказал я с готовностью. – А как насчет бус?..

Она покачала головой:

– Нет, что-то другое… Зачем-то же я вызвала вас?

– Может, – предположил я, – просто полюбоваться?.. Я же красивый, интересный, умный, замечательный, галантный и учтивый… в самом деле не хотите, чтобы лег?., ну ладно-ладно, это от чрезмерной учтивости и благоговения, Ваше Величество, перед вашим великолепием, мудростью, проницательностью и вкусом, тактом и умением, а также зрелостью суждений и памятью…

Она вздохнула.

– Нет, в вашем присутствии точно не вспомню. Вокруг вас даже воздух странно взвинчен и хаотичен. Идите! Как только вспомню… и если это все еще будет казаться важным и тогда, призову.

Я с великом огорчением отступил на шаг, поклонился, сделав вид, что всерьез раздумываю, не лечь ли.

– Тогда я, Ваше Величество, с чувством глубокого и неподдельного прискорбия удаляюсь, как бы это было не…

Она произнесла величественно-отстраненно:

– Посетите вашу жену, конт Астральмэль, и позаботьтесь о ней.

– Да-да, Ваше Величество, – сказал я смиренно, хотя ощутил досаду, неприятно чисто по-эльфийски, когда женщина, на которую смотришь вот так, вдруг напоминает, что у тебя есть жена, лучше бы мордой о стену, и то гуманнее. – Конечно, Ваше Величество! А как же… Вот прям щас и побегу.

Она милостиво наклонила голову:

– Можете идти, конт Астральмэль.

Я поклонился, попятился и, наступая на что-то взмявкивающе мягкое, сделал еще три шага, повернулся и вышел из оранжереи в пространный холл, заполненный прохладой и красиво одетыми величественными эльфами и эльфийками.

На меня смотрели с настороженным интересом, я же от королевы, пришлось улыбнуться широко и чистосердечно, как царедворец царедворцам, что многих перепугало, но что делать, не умею улыбаться так, чтобы не показывать зубы, а мы те еще эльфы, плотоядные.

– Жизнь хороша, – сказал с глубоким убеждением я им на тот случай, если вдруг не знают о такой интересной гипотезе. – И весьма как бы!

Свежий чистый воздух леса пахнул в лицо, когда вышел из дворца и остановился на ступеньках, еще не решив, куда идти. Хорошо бы к Гелионтэль, да и королева послала меня к родному очагу, но какой же эльф моего типа вот так сразу и подчинится, если только посылают не в бордель или таверну?

Это вообще, вертелась в голове уязвленное, когда женщина напоминает тебе, что ты женат, и говорит, дескать, топай к ней, понял? Обидно как-то, уж и не стану докапываться почему. Просто обидно. И, конечно, назло не пойду…

Ноги медленно и торжественно спустили меня со ступенек на мягкую траву у входа. Вроде бы тут была галька… Не такие уж и консерваторы эльфы, если так часто меняют интерьер, хотя, с другой стороны, если меняют в рамках, то все равно ретрограды…

Раздумывая о проблемах мироздания, я побрел к окружающей поляну стене деревьев. От них веет несокрушимым спокойствием и надежностью, словно давно превратились в камень и так простоят даже не века, что века для эльфов, а тысячи и тысячи лет, даже зоны…

От деревьев пахнуло прохладой, я побрел между этими красиво расставленными стволами, помимо воли оценивая изысканный дизайн, в этом лесу вообще ничто не растет само по себе, даже здесь, вдали от дворца, под подошвами то трава, то золотой песок, то сухие хвойные иглы толстым слоем, хотя деревья совсем без всяких иголок.

В Скарляндах вожди племен сейчас усиленно совещаются, сперва как люди осторожные, вспоминают все мои слова и прощупывают на предмет ловушек и западней, ищут скрытые угрозы, заранее придумывают некоторые ответы и условия, однако, думаю, когда приеду снова, а это всего через месяц… Господи, целый месяц! Я дурак, что ли?.. Они уже будут изнывать от нетерпения… Хотя я уже сейчас изнываю и дергаюсь.

Можно бы все это и за неделю, семь дней на обдумывание и выработку решения более чем достаточно, однако я должен сделать вид, что это нужно им, а с моей стороны лишь благотворительный жест…

Издали донесся негромкий оклик:

– Ричард!..

Безмерно удивленный, я туповато огляделся, деревья высятся мощные и величественные, корни красиво вспучивают мох, ни кустов, ни травы, вообще пусто, только рыжая белка пронеслась, как живой огонек, сердито сверкнула на меня дикими глазами ужасного хищника.

– Ричард…

Я снова посмотрел по сторонам, наконец догадался взглянуть наверх. На самой вершине высокого дерева, где ветки только начинают показываться из ствола, среди листьев показалось смеющееся личико.

Я охнул:

– Изаэль, морда рыжая…

– Какой ты ласковый, – сообщила она. – Заходи в гости!

Я помахал рукой:

– Хорошо, спускайся. А где твоя норка, лисенок?

Она тихонько засмеялась:

– Это и есть мой дом. Поднимайся.

Я с сомнением посмотрел на дерево, больше похожее на корабельную мачту, где даже кора ободрана, не всякий жук по такой вскарабкается, разве что муравей, да и то не кампонотус, а так, формика, а то и вовсе тетрамориум какой…

– Ну, ты чего?.. A-а, поняла…

Сверху упала, коснувшись плеча, толстая лиана. Я ухватился, попробовал подтягиваться, однако оказалось, что достаточно держаться, меня вздернуло наверх так умело, что не успел даже охнуть, как зеленая плеть исчезла в огромном дупле.

Я не успел разжать ладони и влетел туда кубарем. Перед женщиной нельзя позориться, я перекувыркнулся, хоть и с трудом, но не показал вида, вскочил и встал в красивую стойку, якобы готовый к яростному бою с сотней противников.

Пещера очень даже просторная, хорошо освещена то ли древесными опилками, что и пахнут так вкусно, что захотелось стать жуком-дровосеком, то ли магия на марше.

Я повел носом, еще чувствуются сильные ароматы цветов, клейкого сока и еще почему-то пахнет муравьями.

Изаэль было отскочила, когда я в поневоле красивом кувырке влетел в ее дупло, прижалась спиной к стене, испуганная и вся золотоволосая, с торчащими цветами на макушке, надо лбом и ушами, глаза удивленно-тревожные, наконец звонко расхохоталась, словно по всей пещере рассыпались крохотные серебряные колокольчики, а то и вовсе бубенчики.

– Какой ты… бурный!

Я ответил жарко:

– Так к тебе же спешил!..

Она подбоченилась, но, когда я поднялся с четверенек и отряхивал ладони, на всякий случай опасливо отступила. Ее босые лапки утопают в мягких, как пух, древесных опилках, на меня смотрит снизу вверх трусливо-нахально.

– Совсем не стыдно падать на колени перед женщиной, – сообщил я с достоинством. – И даже перед такой. Мы при виде вас всегда падаем до разных животных.

– Каких? – пискнула она храбро.

– Кто до свиней, – сообщил я, – кто до козлов и баранов, а я вот до дикого кабана, что сейчас тебя растерзает…

– Ой, не ешь меня, – попросила она, – еще пригожусь… может быть. Хотя насчет превращения… брешешь. Ну зачем ты брешешь?

– Из чувства прекрасного, – сообщил я. – Брехня приукрашивает жизнь и все отношения. Без брехни не было бы ни искусства, ни прогресса, ни самой цивилизации. И даже эльфов бы не было, так как вы – все из брехни, такой же прекрасной, как крылья ваших бабочек, никогда не видел таких огромных, просто вороны, а не бабочки, летают и летают, дуры…

Я подошел к ней вплотную, она отступила на шаг и, споткнувшись о край ложа, села на него с размаху и уставилась на меня громадными испуганно-любопытными глазищами. Длиннющие ресницы пару раз мощно хлопнули, придавая хитрющей мордочке беспомощно-глупое выражение.

– Эй-эй, – сказала она торопливо, – ты чего?

– Да вот думаю, – ответил я зловеще.

– Зачем? – спросила она испуганно.

Я в самом деле подумал и махнул рукой:

– Ты права, что тут думать? Ишь, раздумался, умный, значит. Прямо Буридан какой-то.

Она пугливо отодвинулась, когда я сел рядом, но моя загребущая ухватила ее за узенькие птичьи плечики и подтянула к себе. Подумав основательно, я пересадил ее себе на колени, так общаться удобнее.

Она на мгновение напряглась вся, я понял, что у эльфов такого жеста вообще не существует, и это вот ушастое сперва прислушивалось к себе и мне, потом слегка поерзало, устраиваясь поудобнее, легонько вздохнуло и совсем уже ослабило напряженные мускулишки.

Я придерживал ее за плечи, одновременно обеспечивая ей комфорт, чтобы могла свободно облокотиться, старался смотреть в лицо, но она пугливо отворачивалась, подставляя мне вытянутое кверху ухо с нежнорозовой раковиной.

Наконец я сильно дул в него, даже сделал вид, что плюнул, она завизжала в ужасе и попыталась удрать, но я держал крепко, на этот раз плотно прижал к себе, она некоторое время дергалась и вздрагивала от сладкого ужаса, еще не понимая, что я с нею делаю, но чувствуя непривычный комфорт, словно вот так вся влезла в меня, где так тепло, защищенно и уютно.

Я косился на ее лицо, что-то бледнее, чем обычно, или это от освещения, что прямо из стен, все-таки там светлячки, а не магия. Обыкновенные такие магические светлячки.

– Ты что-то похудела, – заметил я. – Морда вытянулась, как у ундерлендской козы.

Она приподняла мордочку и спросила немножко одурело:

– Козы? А козы красивые?

– Еще какие, – заверил я. – Главное, хитрые. Тоже разведчицы, наверное, в прошлой жизни. А что ты не на земле?

– Мне тут больше нравится, – пояснила она сиплым голосом. – Я говорила тебе как-то, что мы с сестрой из другого народа эльфов. Но я была совсем маленькой, когда родители принесли нас в это королевство, ничего не помню.

Она пригорюнилась, тяжело вздохнула, голова втянулась в плечи, как у жалобного вороненка под дождем, а прекрасные глаза наполнились морем слез.

Я торопливо прижал ее к груди. Она тут же начала всхлипывать громче, как ребенок, которого пожалели.

– Не реви, – попросил я, – когда ты ревешь, у меня просто сердце разрывается.

Она приподняла голову и посмотрела с великим удивлением:

– Почему?

– Не знаю, – ответил я. – Очень уж по-детски ты ревешь. Патетически. Такое безудержное отчаяние, словно вселенная рушится.

Она в самом деле взревнула, я обнял крепче, и это существо все-таки перестало реветь, только тихо сопело, согревая мне грудь теплым дыханием.

– Ну как? – спросил я шепотом.

– Лучше, – ответила она тоже голосом робкой мышки. – Когда вот так, то кажется, что ничто в мире не может обидеть… Не понимаю. Я и так никогда никого не боялась.

Я осторожно уложил ее на ложе и сам лег рядом, не выпуская это теплое и хрупкое из рук. Она чуть подвигала задом, устраиваясь поудобнее, счастливо затихла, а я чувствовал, как в моей груди все нарастает и нарастает нежность к этому попискивающему существу с тонкими, как у птички, косточками.

Усталость дала себя знать, я вынырнул из сна, чувствуя, что блаженно продрых полдня, но мой рекорд побит: Изаэль все посапывает в моих объятиях, щечки раскраснелись, губки припухли, вся разогретая, мордочка довольная, что-то снится лакомое, даже губами плямкает, словно лакает из миски молоко.

Я не двигался, отдаваясь покою, наконец она вздрогнула, в испуге приподнялась и посмотрела на меня дикими глазами.

– Ой, так это не снилось?

– Кошмар? – спросил я с сочувствием.

– Совсем нет, – возразила она. – Мы летали над лесами и горами… Нет, это ты летал, а меня держал в руках. И я совсем не боялась, представляешь?

– Нет.

– Эх ты, а мы так летали!.. Неужели ничего не помнишь?

– Ну так, смутно…

– Эх ты, – повторила она и сказала сердито, – а ты вообще летать можешь?

Я хотел отшутиться, но неожиданно для самого себя сказал:

– А как же! Не летать вообще-то стыдно. Не по-мужски.

Она посмотрела на меня с восторгом и ужасом.

– Как же это здорово!

– Да? – спросил я. – Ну не знаю, не знаю… Это вы, эльфы, все гуляете да цветочки нюхаете, а мы все по работе, по работе… Работящие как бы в общем. Как шмели, что мед собирают, только непонятно, куда он девается.

Она чуть напряглась, когда я подтянул ее ближе, но тут же расслабилась и сама прильнула ко мне, но прошептала, пряча глаза:

– И тебе совсем-совсем не совестно?

Я пробормотал:

– Вообще-то чуточку есть, если я правильно понял, о чем ты…

– Да все ты понял правильно!

– Но я же только с тобой, – заверил я.

– А с Гелионтэль?

– Там не я, – объяснил я, – а ее муж конт Астральмэль. А с тобой я, моя хитрая лисичка ушастенькая. Ричард тот самый.

Она улыбнулась:

– Да ладно, не оправдывайся! Так оно и есть, я просто дразнюсь. У меня настроение что-то в последние дни скачет. Ни с того ни с сего вдруг как-то становится грустно…

Я насторожился:

– Только не говори, что еще и подташнивает.

Она посмотрела на меня в удивлении.

– А ты откуда знаешь?..

Я охнул:

– В самом деле?

– Вчера первый раз, – сказала она, – у меня никогда раньше такого не было.

– Точно?

Она обиделась:

– Я-то себя знаю! Наверное, среди людей какую-то болезнь подцепила? Вы ж все постоянно деретесь…

– Мдя… – пробормотал я растерянно. – Вот уж как-то не весьма вовремя…

Она спросила встревоженно:

– У меня болезнь серьезная? Надо к лекарям?

– У тебя будет ребенок, – сказал я в лоб. – Вот тебе и благословение Вашей Великой Матери.

Она ахнула, откинулась на ложе, упершись в стену, словно намеревалась вжаться в нее и раствориться в дереве.

– Ты… серьезно?

– У людей беременных подташнивает, – сообщил я. – Хотя и не всех. Наверное, эльфизм у некоторых в латентной форме. Но это недолго, как я слышал откуда-то.

Она застыла, как кролик возле норки, которую вдруг завалило огромным валуном. В глазах не страх даже, а паника.

– Но это невозможно! Без великого Ритуала под священным Дубом…

– Увы, – сказал я, – это случилось. Давай думать, что делать дальше. У вас, наверное, есть безболезненные способы избавляться…

Она не сразу поняла, о чем я намекаю вот так деликатно, словно поленом в лоб, затем взвизгнула:

– Ты что? У эльфов так редко рождаются дети!.. Нас совсем мало!.. Королева будет безумно счастлива!

– Да? – спросил я с сомнением. – Что-то и как-то мне это не весьма в доверие, будто я и не совсем эльф словно… Мне кажется, Ее Величество не совсем так уж именно… Все-таки по долгу службы и занимаемой должности она просто обязана быть на страже Традиций и Посконной Исконности. Хотя если ты права, то тебя не повесят и даже не побьют?

Она смотрела радостными глазами, мне показалось, меня совсем не слышит, а прислушивается к тому, что в ней происходит, хотя что там может так рано, не понимаю, да и вообще не наше это мужское дело докапываться до женских мелочей, а они все мелочи, если женские.

Мелькнула тревожнейшая мысль, не придется ли, как занюханному интеллигенту, разрываться между двумя женщинами, но потом поразмыслил и понял с облегчением, что нет, не придется. Это ботаники разрываются, а я воинственный ботаник, что и не ботаник вовсе, по крайней мере с виду и по замашкам.

К тому же это не совсем женщины, так что оправдание моим бесчинствам – вот оно, на ладони.

Она завозилась рядом, спросила с подозрением:

– Что-то ты повеселел, прям осветился изнутри!

– Мы такие, – ответил я, – совестливые. Мухи не убьем, если убедительно не докажем себе, что она вообще-то существо для всех вредное.

– Да? – переспросила она с интересом. – А когда убедите себя?

– Тогда все в порядке, – ответил я уверенно, – хоть города и села можем жечь весело и с чувством, хоть людей в топку живыми… Главное, чтобы совесть была чиста! Христос не примет людей в рай с нечистой душой. Потому мы всегда сперва решаем: хорошо так делать или нет?

– И что?

– Не делаем, – твердо сказал я, – пока не придумаем, почему это хорошо. Люди все делают лучше, если убеждены в своей правоте! Потому так важна роль здоровой и направленной на созидание пропаганды здорового разрушения, искоренения и выправления. Все во имя свободы, гуманизма и теократии! Высокая духовность – наше знамя и наша уверенность в светлом будущем для всех, кто с нами. Полная демократия и абсолютная диктатура приведут нас к великому счастью!.. Все поняла?

Она так хлопала ресницами, что на меня дуло, но на мой вопрос вздрогнула и судорожно закивала, хотя мордочка обалделая, но женщин это еще как не портит.