Текст книги "Записки Юлия Цезаря и его продолжателей"

Автор книги: Гай Юлий Цезарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Африканская война (неизвестного автора)

INCERTORUM AUCTORUM DE BELLO AFRICANO

1. Не пропуская ни одного дня, Цезарь достиг обычными дневными переходами на четырнадцатый день до январских Календ Лилибея и тотчас же объявил о своем желании сесть на корабли, хотя при нем было не больше одного легиона новобранцев и вряд ли шестьсот всадников. Свою палатку он поставил у самого берега, так что волны почти что разбивались об нее. Это он сделал с той целью, чтобы никто не надеялся на какую-либо задержку, но чтобы все были со дня на день и с часу на час готовы к отъезду. Но как раз в это время погода не благоприятствовала отплытию. Тем не менее он держал гребцов и солдат на судах, чтобы никоим образом не пропустить удобного момента для выхода в море; тем более что жители этой провинции сообщали об огромных боевых силах противника, именно о бесчисленной коннице, о четырех легионах царя (1), о ста двадцати слонах, о нескольких эскадрах. Но это его не смущало: он был спокоен и полон надежд. Тем временем со дня на день увеличивалось у него число военных кораблей, приходило все больше и больше грузовых судов, собирались легионы – четыре из новобранцев и, кроме них, пятый – из ветеранов (2) – и конница в количестве около двух тысяч человек.

2. Всего собралось шесть легионов и две тысячи всадников. По мере подхода каждого легиона пехоту грузили на военные корабли, а конницу на грузовые. Тогда Цезарь приказал большей части кораблей идти вперед и направиться к острову Апониане (в десяти милях от Лилибея), а сам, пробыв там несколько дней, продал с публичного торга имущество некоторых лиц, потом отдал по всем делам распоряжение претору Аллиэну, управлявшему Сицилией, поручив ему особенно озаботиться быстрой посадкой остальных войск на суда. Затем сам он сел на корабль на шестой день до январских Календ и немедленно направился вслед за остальными судами. На четвертый день плавания при надежном ветре и быстром ходе кораблей он оказался с немногими военными кораблями в виду Африки; остальные (грузовые) корабли за редкими исключениями были разбросаны бурей и, сбившись с курса, направились в совершенно различные стороны. Он прошел с флотом мимо Клупеи, а затем мимо Неаполя и, кроме того, оставил в стороне некоторые укрепленные места и города, находившиеся недалеко от моря.

3. Когда Цезарь приблизился к Адрумету, где стоял гарнизон противников под командой Г. Консидия (3), показался проехавший от Клупеи вдоль морского берега по направлению к Адрумету Гн. Писон с конницей, состоявшей приблизительно из трех тысяч мавретанцев. Ввиду этого Цезарь простоял некоторое время перед гаванью в ожидании подхода остальных кораблей, затем высадил войско, наличная численность которого доходила до трех тысяч пехотинцев и шести сотен всадников, и разбил перед городом лагерь, в котором и держался, не причиняя никому вреда и запрещая своим солдатам грабить. Тем временем горожане заняли стены вооруженными людьми; большое их количество расположилось также перед воротами для обороны, всего же их было приблизительно около двух легионов. Цезарь объехал город кругом и, познакомившись с характером местности, вернулся в лагерь. Все обвиняли его в недосмотре, что он своевременно не указал кормчим и капитанам кораблей тех гаваней в соседстве с Адруметом, куда они должны были направляться, и, вопреки своему прежнему обычаю, не дал запечатанных приказов с тем, чтобы по прочтении их они все до одного вовремя направились в определенное место. Но на этот счет Цезарь отнюдь не ошибался; он предполагал, что теперь ни одна гавань на африканском берегу, к которой могла бы пристать эскадра, не может быть вполне безопасным от врагов опорным пунктом и надо только ловить счастливо подвертывающийся случай для высадки.

4. Тем временем легат Л. Планк (4) просит у Цезаря позволения вступить в переговоры с Г. Консидием в расчете на то, что, может быть, удастся образумить его. Пользуясь представившимся случаем, Цезарь пишет письмо и отдает его пленному для доставки Консидию в город. Когда пленный прибыл туда и, как ему было поручено, стал протягивать Консидию письмо, тот, прежде чем его взять, спросил: от кого оно? Пленный отвечал: от императора Цезаря. Тогда Консидий сказал: в настоящее время у народа римского один император – Сципион. Затем он у себя на глазах приказал немедленно убить пленного, а письмо, не читая и не распечатывая, отдал верному человеку для доставки Сципиону.

5. Цезарь провел у города одну ночь и часть дня, не получая никакого ответа от Консидия. Остальные войска все еще не подходили, мало было конницы, для осады города недостаточно было сил, да и наличные состояли из новобранцев; вместе с тем Цезарь не хотел тут же по прибытии проливать их кровь. Самый город был отлично укреплен, так что трудно было подступиться к нему для штурма. Наконец, сообщали, что к горожанам идут на помощь большие конные силы. Ввиду этого не было смысла задерживаться здесь для осады города, так как, занявшись ею, пришлось бы страдать от обхода с тыла и нападений неприятельской конницы.

6. И вот, когда он хотел сняться с лагеря, вдруг городское население сделало вылазку из города и случайно в это же время подоспела им на помощь конница, которая была послана Юбой для получения жалованья (5). Они заняли тот лагерь, из которого только что выступил Цезарь, и начали также преследовать его арьергард. Как только это было замечено, легионеры вдруг остановились, и всадники при всей своей малочисленности с большой смелостью вступили в бой с подавляющей массой неприятелей. Произошло нечто невероятное: галльские всадники, числом менее двухсот, разбили двухтысячную мавретанскую конницу и отбросили ее в город. После того как она была опрокинута и загнана в свои укрепления, Цезарь поспешил продолжать свой марш. Так как неприятели делали это довольно часто и то преследовали наших, то снова отбрасывались нашими всадниками в город, Цезарь поместил в арьергарде несколько бывших при нем когорт из ветеранов и часть конницы, а с остальными начал медленно двигаться дальше. Благодаря этому, по мере удаления от города, нападения нумидийцев постепенно ослабевали. Тем временем по дороге приходили из городов и укрепленных мест посольства с обещанием дать провиант и охотно исполнить все требования. Таким образом, он в этот день разбил лагерь у города Руспины.

7. В январские Календы Цезарь выступил оттуда и достиг свободного и независимого города Лептиса. Из города вышли к нему навстречу послы с обещанием охотно исполнять все его желания. Поэтому он поставил у ворот города центурионов и сторожевые посты, чтобы ни один солдат не входил в город и не чинил обиды кому-либо из жителей, а затем расположился лагерем недалеко от города вдоль морского берега. Туда же случайно пришли грузовые корабли и несколько линейных, а остальные, как ему было сообщено, замечены были в направлении Утики, куда они двигались по незнакомству с местностью. Тем временем Цезарь, вследствие того, что его корабли сбились с пути, не отходил от моря, не углублялся в страну и держал всю конницу на судах, – по моему мнению, с той целью, чтобы не опустошались поля; что же касается воды, то он приказывал доставлять ее на корабли. Тем временем на гребцов, которые сошли с кораблей за водой, вдруг совершенно неожиданно напали мавретанские всадники и многих из них поранили дротиками, а некоторых убили. Дело в том, что они скрываются в засаде между лощинами верхом, чтобы внезапно оттуда выскакивать, но не для того, чтобы сражаться врукопашную в открытом поле.

8. Тем временем Цезарь разослал в Сардинию и в остальные соседние провинции гонцов с письменными приказами – немедленно по прочтении письма позаботиться о посылке ему подкреплений, провианта и хлеба. Часть выгруженных военных кораблей он отправил под командой Рабирия Постума (6) назад в Сицилию, чтобы привезти оттуда вторую партию продовольствия; а

(7) послал с десятью военными кораблями на поиски остальных заблудившихся грузовых кораблей, а также для охраны моря от неприятелей. Равным образом он приказал претору Г. Саллюстию Криспу (8) идти с частью эскадры к острову Керкине, который занимали противники и на котором, по доходившим до него слухам, было много хлеба. Эти приказы и указания он давал каждому отдельному командиру в категорической форме, чтобы они действительно могли быть исполненными и чтобы не оставалось места для каких-либо извинений, проволочек или уверток. А сам он тем временем, узнав от перебежчиков и местных жителей о положении дела у Сципиона и других своих противников и, между прочим, о том, что Сципион содержал царскую конницу на средства провинции, удивлялся величайшему безумию этих людей, которые, вместо того чтобы жить в безопасности и в обладании своим имуществом на родине вместе с своими согражданами, предпочитают быть данниками царя.

9. На четвертый день до январских Нон Цезарь снялся с лагеря. Оставив в Лептисе гарнизон из шести когорт под начальством Г. Сасерны, он сам возвратился с остальными силами в Руспину, из которой прибыл накануне. Там он оставил весь войсковой багаж, а сам с отрядом без поклажи отправился по крестьянским дворам за хлебом, приказав горожанам послать вслед за ним все повозки и обозных животных. Найдя большое количество хлеба, он вернулся в Руспину. Я думаю, он занял этот город с той целью, чтобы не оставлять у себя в тылу приморских городов без охраны, но чтобы, наоборот, прикрывать их сильными гарнизонами и обеспечить для своих кораблей надежное убежище.

10. Поэтому он оставил там П. Сасерну, брата Гая, которого он назначил комендантом ближайшего города Лептиса, с одним легионом, приказав ему свезти в город как можно больше дерева, а сам выступил с семью когортами из легионов ветеранов, участвовавших в морских операциях под начальством Сульпиция и Ватиния, и, прибыв к гавани, находившейся в двух милях от города, под вечер сел с этим отрядом на корабли. В армии не знали и недоумевали, что обозначает этот замысел полководца, и потому всех волновали страх и печаль. Как они видели, был выгружен, и то не целиком, лишь небольшой отряд, притом состоящий из новобранцев: таким образом, они высажены в Африке против больших боевых сил, вдобавок коварного народа, и против бесчисленной конницы. Поэтому они не усматривали в настоящем положении дела никакого для себя утешения, равно как и не находили никакой моральной поддержки друг у друга, если не считать выражения лица полководца, его бодрости и удивительной веселости: он выказывал дух высокий и отважный. В этом люди находили себе успокоение и надеялись, что знание и ум их предводителя помогут им преодолеть все трудности.

11. Проведя одну ночь на кораблях, Цезарь уже на заре собирался двинуться дальше, как вдруг сбившаяся с пути часть кораблей, за которую он особенно боялся, подошла сюда же. Узнав об этом, Цезарь приказал всем немедленно сойти с кораблей и поджидать на берегу в полном вооружении подхода остальных солдат. Суда были тотчас же введены в гавань, и, таким образом, увеличились его пешие и конные силы. Тогда Цезарь снова вернулся к городу Руспине и, разбив там лагерь, сам отправился с тридцатью когортами налегке за хлебом. Вот тогда и стали понятными намерения Цезаря – именно то, что он хотел тайно от неприятелей прийти со своей эскадрой на помощь сбившимся с пути грузовым кораблям, чтобы они нечаянно не наткнулись на флот противников; равным образом он хотел скрыть это и от тех своих солдат, которые были оставлены для охраны, чтобы они не пугались и не падали духом ввиду собственной малочисленности и численного превосходства неприятелей.

12. Тем временем, когда Цезарь уже продвинулся от лагеря приблизительно на три мили, его конные разведчики и разъезды дали ему знать, что невдалеке замечено неприятельское войско. И действительно, вслед за этой вестью стала показываться масса пыли. Тогда Цезарь отдал приказ спешно вызвать всю конницу, которой у него в данный момент было немного, и стрелков, вышедших с ним из лагеря также в малом количестве; когортам же он приказал медленно идти за ним в полном порядке, а сам отправился вперед с немногими вооруженными. И когда издали уже можно было разглядеть неприятелей, он приказал солдатам на ровном поле надеть шлемы и готовиться к бою. Общее число их было: тридцать когорт, четыреста всадников, пятьсот пятьдесят стрелков.

13. Тем временем неприятели, во главе которых стояли Лабиэн (9) и Тиберий Пацидей, выстроили прямую, очень густую боевую линию необыкновенной длины, и притом не из пехоты, но из конницы. Между всадниками они поставили легковооруженных нумидийцев и пеших стрелков, и при этом так густо, что цезарианцы издали приняли этот фронт за исключительно пехотный. Правый и левый фланги были подкреплены большими конными силами. Тем временем Цезарь построил (в длину) простую линию, насколько это позволяла малочисленность его отряда; стрелков он поставил впереди линии, а конницу – на правом и на левом флангах, приказав ей позаботиться о том, чтобы не быть обойденной многочисленной конницей неприятеля: ибо он думал, что при таком построении войска ему придется сражаться с пехотными частями.

14. Обе стороны выжидали, кто начнет бой, но Цезарь не трогался с места, понимая, что, ввиду малочисленности своего отряда, ему приходится бороться с огромным множеством врагов не столько храбростью, сколько хитростью. В это время неприятельская конница вдруг стала развертываться, распространяться в ширину, занимать холмы, принуждать к развертыванию и ослаблению конницу Цезаря и вместе с тем готовиться к обходу. Конница Цезаря с трудом держалась против такой массы. Когда тем временем центры обеих армий сделали попытку пойти друг на друга в атаку, внезапно вместе с всадниками выскочили из густых эскадронов легковооруженные нумидийские пехотинцы и начали метать дротики в нашу легионную пехоту. Каждый раз, когда при этом их атаковали цезарианцы, их всадники бежали назад; а пехотинцы тем временем держались до тех пор, пока снова не выскакивали всадники и не помогали своей пехоте.

15. Цезарь замечал, что этот необычный род боя расстраивает ряды его солдат при выбегании их вперед: действительно, пехотинцы, отходя слишком далеко от знамен в погоне за всадниками, обнажали фланги и попадали под удары дротиков ближайших к ним нумидийцев, а неприятельские всадники легко избегали пускаемых нашей пехотой копий тем, что быстро обращались в бегство. Ввиду этого он отдал приказ по рядам, чтобы ни один солдат не отходил от знамен дальше чем на четыре фута. Тем временем конница Лабиэна, полагаясь на свое численное превосходство, не поколебалась начать обход небольшого цезаревского отряда. Малочисленные юлианские всадники утомлялись от напора массы врагов, их лошади были переранены, и им приходилось мало-помалу отступать, а враг все сильней и сильнее теснил их. Таким образом, в одно мгновение вся пехота Цезаря была окружена неприятельской конницей, все его боевые силы были сбиты в каре и принуждены были сражаться, точно загнанные за решетку.

16. Лабиэн верхом с непокрытой головой разъезжал вдоль первой линии; он ободрял своих, а иногда обращался к Цезаревым легионерам со следующими словами: Что ты там, новобранец? Ты такой задорный? Даже и вас он одурачил своими речами? На большую опасность он, по правде сказать, толкнул вас. Я вас жалею. Тогда один солдат сказал ему: Я, Лабиэн, не новобранец, но ветеран 10-го легиона (10). Тогда Лабиэн говорит: Я не вижу здесь знамен 10-го легиона. Тогда солдат отвечал: Теперь ты узнаешь, кто я. С этими словами он сбросил с головы шлем и, пустив изо всех сил копье, которое он нацелил на Лабиэна, тяжело ранил в грудь его коня и прибавил: Лабиэн, знай, что это в тебя целится солдат 10-го легиона. Однако все были охвачены ужасом, и особенно все новобранцы озирались на Цезаря и думали только о том, как бы увернуться от неприятельских копий.

17. Тем временем Цезарь понял намерения врагов и приказал как можно более растянуть фронт, а каждую вторую когорту заставил сделать поворот и стать так, чтобы одна когорта была перед знаменами, а другая сзади. Этим маневром он прорвал правым и левым флангом неприятельское кольцо и, отрезав одну часть от другой, напал изнутри на неприятельскую конницу и пехоту и метанием снарядов обратил ее в бегство. Однако, не увлекаясь преследованием и боясь засады, он отступил назад к своим: то же сделала и другая часть его пехоты и конницы. Далеко отогнав неприятелей и нанеся им большие потери ранеными, Цезарь после этого сражения начал в полном боевом порядке отступление в свой лагерь (11).

18. Тем временем появились М. Петрей (12) и Гн. Писон с тысячью шестьюстами отборных нумидийских всадников и с довольно многочисленной нумидийской пехотой на помощь своим, прямо с похода. Тогда враги оправились от своей паники, снова набрались храбрости, заставили свою конницу повернуть назад и начали нападать на арьергард нашей отступающей пехоты, мешая ему вернуться в лагерь. Заметив это, Цезарь приказал когортам повернуться и на середине поля возобновить сражение. Неприятель сражался так же, как и раньше, избегая рукопашного боя; а у Цезаревых всадников лошади были изнурены недавней скачкой, жаждой, утомлением, ранами, так что не могли быстро преследовать неприятеля и продолжать скакать; к тому же и день подходил к концу. Тогда Цезарь объехал когорты и конницу и, ободряя их, просил сделать еще одно, последнее усилие и не убавлять энергии, пока они не отгонят врагов за дальние холмы и не овладеют ими. Когда затем был дан сигнал и враги уже вяло и небрежно метали свои снаряды, он вдруг бросил на них свои когорты и эскадроны. В одно мгновение враги были без всякого труда прогнаны с поля, затем сбиты с холма, и наши, пробыв там некоторое время, в полном боевом порядке медленно возвратились к своим укреплениям. Но и противники, встретив дурной прием, теперь наконец устремились к своему лагерю.

19. Когда, таким образом, сражение было прервано, от противника перебежало к Цезарю много всякого народа и, кроме того, было захвачено много неприятельских всадников и пехотинцев. От них он узнал о намерениях врагов, именно о том, что они сделали эту попытку наступления в расчете произвести полное замешательство малочисленных легионеров-новобранцев небывалым и необычным родом сражения, а затем окружить их конницей и уничтожить, как это было с Курионом (13). Лабиэн говорил на солдатской сходке, что он поставит противникам Цезаря такую массу вспомогательных войск, что цезарианцы даже в случае победы утомятся от одной только резни и затем будут побеждены. Действительно, он был слишком самоуверен, во-первых, потому, что, по дошедшим до него слухам, в Риме взбунтовались легионы ветеранов и не желали отправляться в Африку; кроме того, он продержал своих солдат в Африке целых три года и этим развил в них привычную верность себе; далее, он располагал громадными подкреплениями, состоящими из нумидийской конницы и легковооруженной пехоты; наконец, после поражения и бегства Помпея Лабиэн перевез с собой из Бутрота германских и галльских всадников, а затем набрал на месте отряд из людей смешанного происхождения, вольноотпущенников и рабов, вооружил их и научил ездить с уздой. [Кроме того, были вспомогательные войска от царя, бесчисленная конница со ста двадцатью слонами и затем двенадцать легионов, набранных из людей всякого рода.] (14) Вполне надеясь на эти силы, Лабиэн с тысячью шестьюстами галльских и германских всадников и с восемью тысячами нумидийцев без узды с прибавлением вспомогательного отряда Петрея, состоявшего из тысячи шестисот всадников, из четверного количества легковооруженных пехотинцев и многочисленных пеших и конных стрелков и пращников, накануне январских Нон, на шестой день после высадки Цезаря в Африке, дал Цезарю на ровном и открытом поле сражение, которое продолжалось с пятого часа дня до захода солнца. В этом сражении Петрей был тяжело ранен и оставил строй.

20. Тем временем Цезарь начал тщательно укреплять свой лагерь и на отдельных пунктах ставить более сильные посты. От города Руспины к морю он повел один вал и другой туда же от лагеря, чтобы его солдаты с большей безопасностью могли передвигаться туда и сюда и чтобы подкрепления прибывали к нему без всякого риска. Равным образом он стал свозить метательные снаряды и машины с кораблей в лагерь, вооружать и вызывать туда же часть галльских и родосских гребцов и морских солдат, чтобы по возможности помещать их между своими всадниками, так же как это делали его противники с легковооруженной пехотой; наконец, он увеличивал свои боевые силы тем, что брал много стрелков с кораблей итирейцев, сирийцев и всевозможных других национальностей. Ибо он слыхал, что Спицион на третий день после сражения поспешил на соединение с Лабиэном и Петреем; силы его, как сообщали Цезарю, состояли из восьми легионов и около трех тысяч всадников. Далее он стал устраивать железные мастерские, распорядился, чтобы было сделано как можно более стрел и копий, чтобы лились пули и изготовлялся палисад; посылал письма и гонцов в Сицилию с приказом свозить для него фашины и лес для таранов, чего совсем не было в Африке, а также присылать железо и свинец. Он считался и с тем, что в Африке он может пользоваться исключительно привозным хлебом, так как в прошлом году не было урожая вследствие произведенных противниками наборов, которые обратили пахарей в наемных солдат; кроме того, он знал, что противники свезли со всей Африки хлеб в немногие хорошо укрепленные города, а всю страну лишили его; что они вконец разрушают все города, кроме тех, которые они сами могут охранять своими гарнизонами, а жителей их принуждают переселяться за черту своей укрепленной линии, и, таким образом, поля брошены и опустошены.

21. В такой большой нужде Цезарь должен был приветливо обходиться с частными людьми и обращаться к ним с просьбами, и таким образом ему удалось свезти в свои укрепленные пункты некоторое количество хлеба, которое он бережно расходовал. Тем временем он ежедневно обходил шанцевые работы и, вследствие многочисленности неприятеля, держал на карауле двойное количество когорт. Лабиэн распорядился перевязать и доставить на вьючных животных и повозках в Адрумет раненых, которых у него оказалось очень много. Тем временем грузовые корабли Цезаря, сбившись с пути и не зная местности и своего лагеря, блуждали с большой для себя опасностью: на отдельные из них нападало по нескольку неприятельских лодок, поджигало их и захватывало с бою. Получив извещение об этом, Цезарь расположил свои эскадры у островов и гаваней, чтобы обезопасить подвоз провианта.

22. Тем временем М. Катон, бывший комендант Утики, не переставал в длинных речах настойчиво порицать Гн. Помпея-сына. Твой отец>(15), говорил он, когда был в твоем возрасте и заметил, что государство захвачено безбожными и преступными гражданами, а лучшие граждане или казнены, или наказаны изгнанием и лишены родины и гражданских прав, – был воодушевлен славолюбием и прирожденным величием духа и, будучи совсем молодым человеком, не занимавшим еще никаких должностей, собрал остатки отцовского войска>(16) и отстоял свободу почти вконец уничтоженной и разрушенной Италии и города Рима; он же с удивительной быстротой вернул силой своего оружия Сицилию, Африку, Нумидию и Мавретанию;>(17) этим он приобрел себе то высокое положение, которое во всем свете пользуется славной известностью, и хотя был молод и был простым римским всадником, удостоился триумфа; при этом, когда он приступил к государственной деятельности, за ним не было такой блестящей военной славы отца, не было блистательного положения у кого-либо из предков, да и сам он не имел ни таких сильных клиентов, ни славного имени. Ты, наоборот, обладаешь славой и высоким положением отца и сам по себе в достаточной степени наделен величием духа и энергией. Неужели же ты не сделаешь усилия и не отправишься к отцовским клиентам потребовать помощи себе, государству и всем порядочным людям?

23. Возбужденный этими словами весьма авторитетного человека, молодой Помпей отправился из Утики в Мавретанию с тридцатью кораблями всякого рода, часть которых была снабжена медными носами. Он вступил в пределы царства Богуда (18) и налегке, с двухтысячным войском из рабов и вольноотпущенников, частью безоружных, частью вооруженных, стал подходить к городу Аскуру, в котором стоял царский гарнизон. Горожане дали ему приблизиться только к самим воротам и к стене, затем вдруг сделали вылазку, смяли и обратили помпеянцев в паническое бегство и разогнали их в разные стороны к морю и на корабли. После этой неудачи Гн. Помпей Младший ушел оттуда со своей эскадрой и, не подходя более к африканскому берегу, направился со своими кораблями к Балеарским островам.

24. Тем временем Сципион с недавно упомянутыми войсками двинулся в поход, оставив в Утике большой гарнизон, и прежде всего разбил лагерь в Адрумете. Пробыв там несколько дней, он выступил ночью и соединился с Лабиэном и Петреем. Они разбили общий лагерь и стали в трех милях [от Цезаря]. Тем временем их конница разъезжала вокруг Цезаревых укреплений и перехватывала тех, кто выходил из лагеря за фуражом или за водой; таким образом она удерживала всех противников в их укреплениях. Вследствие этого цезарианцы стали терпеть страшную нужду в провианте, так как не было еще подвоза ни из Сицилии, ни из Сардинии, и по времени года корабли не могли без риска пускаться в море; вообще во всех направлениях Цезарь занимал не более шести миль африканского материка и, помимо всего прочего, страдал от недостатка фуража. В этой крайности ветераны и всадники, проделавшие много войн на суше и на море и часто страдавшие от опасностей и подобной нужды, стали собирать на берегу морскую траву, промывали ее в пресной воде и таким образом поддерживали жизнь своих голодных животных.

25. Царь Юба, узнав о таком затруднительном положении Цезаря и о малочисленности его войска, решил не давать ему времени оправиться и увеличивать свою военную мощь. Поэтому он собрал большой отряд из конницы и пехоты и быстро двинулся из своего царства на помощь союзникам. Тем временем П. Ситтий (19) и царь Бокх соединились и, узнав о выступлении Юбы, направились со своими войсками в его сторону, причем взяли после немногодневной осады самый сильный в его царстве город Кирту и, кроме того, два города гетулов. Когда гетулам было поставлено условие оставить город и передать его пустым и они это условие отвергли, то по взятии в плен были все перебиты. Двинувшись оттуда дальше, Ситтий все время опустошал поля и разорял города. Юба узнал об этом, когда был уже недалеко от Сципиона и его легатов. Тогда он решил лучше позаботиться о себе и о своем царстве, чем из желания помочь другим рисковать быть изгнанным из собственного царства и, может быть, потерпеть двойную неудачу. Поэтому он вернулся к себе, на помощь своей стране и городам, и, боясь за себя и за свое положение, отозвал даже и прежние вспомогательные войска, уже отправленные им к Сципиону, и оставил у него только тридцать слонов.

26. Так как в провинции существовало сомнение относительно прихода Цезаря и все были убеждены, что это не он, а один из его легатов прибыл с войсками в Африку, то Цезарь разослал тем временем по всем городам провинции письма с извещением о своем прибытии. Тем временем знатные люди бежали из своих городов в лагерь Цезаря и там сообщали о бесчеловечной жестокости его противников. Под влиянием их слезных жалоб Цезарь, до этого думавший выступить из постоянного лагеря со всеми войсками и с вызванными вспомогательными отрядами не раньше начала лета, решил теперь же открыть военные действия против неприятелей и немедленно написал и послал с разведочным судном письма в Сицилию к Аллиэну и Рабирию Постуму с приказом – не теряя времени и не позволяя себе никаких ссылок на зиму и на погоду, как можно скорее переправить к нему армию: провинция Африка, писал он, погибает, и его противники разоряют ее вконец; если не подать союзникам скорой помощи против преступных и коварных врагов, то от Африки не уцелеет ничего, кроме голой земли, не будет даже кровли, под которой можно укрыться. При этом сам он обнаруживал такую торопливость и нетерпение, что уже на следующий день после посылки писем и гонцов в Сицилию жаловался на то, что войско и флот медлят прибытием, и день и ночь его мысли и глаза были устремлены только на море. И неудивительно: он видел, как выжигают усадьбы, опустошают поля, разграбляют скот, как убивают людей, разрушают города и укрепленные пункты, как казнят или держат в цепях первых в общинах лиц, а их детей насильственно уводят в рабство в качестве заложников. И в таких-то бедствиях малочисленность войска не позволяет ему оказать помощи молящим о защите! Тем временем он продолжал занимать солдат работой по сооружению вала и укреплению лагеря, безостановочно строить башни и форты и опускать в море материал для плотины.

27. Тем временем Сципион начал следующим образом дрессировать слонов. Он построил две боевые линии: одна, состоявшая из пращников, должна была представлять собой противника и пускать слонам в лоб мелкие камешки; против нее стояли выстроенные в ряд слоны; а за ними была собственно боевая линия, которая точно так же должна была обстреливать слонов камнями и гнать их назад на неприятеля тогда, когда противник начнет бросать в них камни и они от страха повернут на своих. Но это обучение шло с большим трудом и очень медленно: тупоумные слоны трудно поддаются даже многолетней выучке при постоянном упражнении, и, когда их выводят в бой, они одинаково опасны для обеих сторон.

28. Так действовали оба полководца под Руспиной. В это время комендант приморского города Тапса, бывший претор Г. Вергилий, заметил, что отдельные корабли с войском для Цезаря по незнанию местности и своего лагеря блуждают в разных направлениях; и вот, воспользовавшись удобным случаем, он посадил на имевшееся в его распоряжении весельное судно солдат и стрелков, придал к ним несколько шлюпок и начал гнаться за отдельными Цезаревыми кораблями. Напав на нескольких из них, он был отбит и обращен в бегство, но все-таки не отказался от своих попыток и случайно наткнулся на корабль, на котором были два молодых испанца (20) Титии, трибуны 5-го легиона, отца которых Цезарь выбрал в сенат. С ними был и центурион того же легиона Саллиэн, который осаждал в Мессане (21) легата М. Мессалу и не только обращался к нему с мятежными речами, но и задержал и арестовал деньги и украшения для Цезарева триумфа и по этой причине боялся за самого себя. Сознавая за собой вину, он убедил молодых людей сдаться без сопротивления Вергилию. Отведенные Вергилием к Сципиону, они были отданы под стражу и на третий день казнены. Когда их вели на казнь, то старший Титий, говорят, просил центурионов убить его прежде брата; он легко получил их согласие, и, таким образом, оба они были казнены.