Текст книги "Каторга"
Автор книги: Гай Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Каторга
– Вот и новенький очухался, – Дед склонился над нарами. – Еще один несчастный пришел в наш мир. Добро пожаловать, туловище.
– Мне все-таки интересно, – отозвался Лысый, оглядывая, как новенький садится на нарах, потирает глаза и растирает виски. – Может быть, хотя бы одному повезет и он вспомнит, за что его так?
– Нет, Лысый, таких здесь не будет, – хмыкнул Дед. – Ну что? Ты как? Себя ощущаешь?
– Ощущаю... – пробормотал новенький. – Это мы где?..
Он оглядел грязные нары, серые стены, узкие окна, низкий потолок.
– Не понимаешь? – хихикнул Лысый. – Добро пожаловать в зону. Теперь ты существуешь здесь. Все, что с тобой раньше было, если оно вообще было, можешь забыть. Хотя ты и так ничего не помнишь. Без тебя постарались.
– Зона? – взгляд новенького приобретал осмысленное выражение. – Какая зона? За что? Почему зона? За что?
– Если б мы знали, – Дед хмыкнул. – За что.
Новенький закончил оглядываться и сидел теперь, хлопая глазами.
– Никто из нас не знает, за что его сюда замотали. Это первое, что определяет здесь нашу жизнь. С одной стороны, конечно, может быть, хорошо. Никто не помнит, какое преступление совершил, и не парится. Они вытирают у тебя из мозгов вообще все. Что составляло тебя как индивида. С тобой остается только то, что составляет тебя как представителя вида. Как представитель вида, ты должен уметь двигаться, разговаривать, усваивать пищу, выделять отходы и все такое.
– Последнее – самое главное, – хихикнул Лысый.
– Про остальное забудь. Это было там, и этого больше не будет. Теперь ты робот – машина, память у которой сбросили, но все рабочие программы оставили.
– Прими это как данность, – сказал Лысый серьезно. – Если ты попал сюда, значит, там ты совершил ужасное преступление, которое должен теперь искупить.
– И это второе, что определяет здесь нашу жизнь, – кивнул Дед.
Новенький помолчал.
– А вы... Вы здесь долго?
– Без понятия. Время здесь тоже есть, но как его измерять – мы не знаем. Да это никому и не надо. Могу только сказать, что здесь тоже бывает зима, весна, лето и осень. Остальное выкинь из головы.
– Если у тебя там что-то осталось, – хихикнул Лысый.
– А какое преступление я совершил? Почему я не должен знать, за что меня наказали? Что за идиотизм? Что за издевательство?
– Еще раз тебе говорю, – сказал Дед. – Остальное выкинь из головы. Если оно так, значит оно так. Почему оно так, и почему оно именно так – об этом тебе знать не нужно. Поверь мне, я здесь уже очень долго.
– Поэтому его так и зовут – Дед, – Лысый хихикнул. – Меня зовут Лысый, потому что я лысый, – он хихикнул еще раз, провел ладонью по блестящей лысине. – А тебя, наверно, назовут Умник. Ты задаешь вопросы, которые задавать не надо.
– Умник! – расхохотался Дед. – С крестинами, туловище!
– Умник! – захихикал Лысый. – С крестинами, туловище! – он дружески пихнул Умника в бок. – Хватит морщиться. Поднимайся, сейчас будет звонок на завтрак.
Умник поднял глаза.
– А бежать... Вы отсюда пробовали?
Лысый с Дедом переглянулись.
– О-о, – Лысый хмыкнул. – Таких мы еще не видели. Куда бежать? От кого?
– Да... Как бы с такими мозгами ему здесь не пришлось кисло. Отсюда только две дороги. Или ты загибаешься в руднике... А здесь только так и бывает... И даже я когда-то загнусь... Или они забирают тебя обратно. Говорят, и такое случается.
– Некоторые, – покивал Лысый, – здесь исчезают. Просто исчезают, и все. У кого ни спросишь – никто не знает. Каждый клянется, что не убивал. Осмотришь все шурфы, все стоки, все дыры... Нет как не было.
– Вот и говорят, что их забирают обратно, – кивнул Дед. – За нами ведь наблюдают. Наблюдают все время, круглый год, круглые сутки. Мысли у нас вряд ли читают. Думать можешь о чем угодно, это дело твое... Болтать тоже можешь что угодно, для них это не главное. Но всегда и везде имей в виду – все, что ты делаешь, делаешь на самом деле, все это они видят и слышат. Кушаешь, какаешь, подыхаешь в забое, гоняешь шкурку над унитазом, режешь кому-нибудь глотку. Все это они видят и слышат.
– Так что, может быть, это и правда, – осклабился Лысый. – Может быть, кто-нибудь им покажется что исправился, и они забирают его обратно.
– Да, но только из наших, – Дед обвел рукой пространство барака, – никто никогда никуда не исчезал. Все дохнут самым обычным образом. Или в забое, или в сортире. Трупики мы находим, собираем, упаковываем и выбрасываем из зоны. Вопросы есть?
– Есть, – Умник пришел в себя и оглядывал Деда и Лысого настороженно. – Если здесь все так плохо, бежать некуда, все умирают, – зачем вы живете?
Лысый с Дедом переглянулись еще раз.
– Хм, – Дед посмотрел в стену. – Такого вопроса мне еще не задавали.
– И если отсюда действительно не забирают? Какой смысл мучиться, если даже не знаешь, за что мучишься?
– Я уверен, – покивал Лысый Деду, – он-то здесь долго не проживет. Хватит болтать, сейчас будет завтрак. Потом в забой, потом обед. Потом снова в забой, потом снова в барак. Потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. Потом подъем, потом завтрак, потом в забой, потом обед, потом снова в забой, потом снова в барак, потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. И так далее. Понял?
– Понял.
– Вопросы есть?
– Есть. А выходной когда?
Лысый с Дедом переглянулись еще раз.
– Слушай, Дед, – Лысый почесал блестящий затылок. – Давай его прирежем, или придушим, прямо сейчас?
– Чтобы не мучился идиот. Вот не повезло чудаку, – Дед покивал головой сочувственно. – У всех все нормально, а этому не повезло. На самом деле – жалко его. Что-то у них там сбилось. Такой бракованный он здесь не выживет.
– Сбои должны бывать. Не бывает технологий без сбоев. Должен быть кто-то, кому и не повезет.
Дед помолчал.
– Знаешь... Раз уж так получилось, то так получилось. Давай будем за ним приглядывать. Раз уж так получилось, что он такой убогий... Мне его почему-то жалко.
– Только никому ни слова. Рано или поздно он, конечно, загнется, но мы...
– Мы же не звери. Будем за ним приглядывать.
Прозвенел длинный тоскливый звонок.
Умник долго привыкал к тому, что дышать в забое было нечем. Когда они добрались до места, он шатался и падал. Они прошли в свой тупик, и Умник наконец повалился.
– Привыкай, туловище, – заорал Лысый в адском грохоте и вздернул Умника на ноги. – Вот тебе инструмент, вставай и работай. Как можешь, но только работай.
Умник, цепляясь за стену, поднялся, взял отбойник, подступился к породе. Вскоре его уже нельзя было отличить от других – серая роба на фоне серого камня в сером свете редких огней. Умник работал как мог, но даже не дотянул до обеда. Наконец он уронил отбойник, покачнулся, повалился на стену и стек в крошево камня.
– Вставай! – заорал Лысый, утирая рукой мокрый лоб. – Вставай, а то хуже будет! – он пнул Умника в бок.
Но Умник не успел подняться – к ним уже подошла команда дежурных.
– Не понял? – заорал дежурный и пнул Умника. – Что за курорт? Это кто отдыхает?
– Новенький, – заорал в ответ Лысый, махая рукой Деду, чтобы тот подошел. – Сегодня первый раз только.
– Он дебильный, – заорал подбежавший Дед. – Пока еще не ворвался, не гони так, научим.
Дежурный потыкал Умника носком сапога.
– Смотри, – заорал он Деду. – Еще раз увижу – замочу обоих. Тебя первого.
– Ладно, вали... А ну вставай, туловище, быстро! – Дед подхватил Умника под мышки и привалил к стене. – Але, ты жив хоть вообще? – он отвесил затрещину, и Умник очнулся. – Отбойник в зубы и... Хотя бы делай вид, что работаешь, бедолага.
До обеда Умник смог прошататься у стенки не роняя отбойник. Когда дежурные объявили обед, Умник рухнул на осколки породы, и Лысому снова пришлось его пинать и дергать. Вдвоем с Дедом они привели Умника в чувство и сунули в руки миску с похлебкой. Умник взял похлебку и стал сидеть с миской, оглядываясь мутным взором.
– Жри давай, туловище, – сказал Дед со злостью. – Жри, идиот, а то сдохнешь до ужина.
Умник вроде бы очнулся и тоже застучал ложкой. Съев полтарелки, он задумался.
– Невкусно? – Лысый хихикнул. – Другого здесь нет, не было и не будет.
– Да нет, – отозвался Умник вдруг тихим и ясным голосом. – Вообще здесь очень красиво вокруг. За зоной. Просто невероятно как. Я такого неба не видел нигде.
Лысый с Дедом переглянулись.
– А какое такое небо ты еще видел?.. И где, интересно?..
– Не знаю. Но не видел. А горы! К северу – там, на плато – такие красивые камни... И воздух, наверно, там тоже такой...
Лысый с Дедом молчали. Наконец Дед хмыкнул, качнул головой и обратился к тарелке.
– И какие же это там красивые камни? – Лысый тоже хмыкнул. – И что же в камнях может быть красивого? – он пнул обломок породы.
– Все каждый день ходят мимо, и никто ничего не видит, – Умник опустил глаза в миску и стал доедать похлебку.
– Случай, конечно, тяжелый, – сказал Дед в тарелку. – Но ничего, ничего... Скоро полегчает. Постучит тут по камням, и полегчает.
Обед закончился, и снова обрушился адский грохот, и едкая пыль столбами пошла по забою, и ничего не было видно, и только сыпалось крошево камня, и бился в руках отбойник, и руки уже омертвели, и сердце выскакивало из горла. Мимо несколько раз проходили дежурные, но Умник стоял и работал, и даже ни разу не уронил отбойник. И дежурные уходили снова, и потом возвращались, и снова смотрели, и уходили снова, и так продолжалось и продолжалось, пока, наконец, звонок не сообщил, что на сегодня работе конец и пора возвращаться в бараки.
И они вернулись наверх, и стояли под душем, сдирая с кожи каменную коросту, харкали, плевались, сморкались и матерились, и вот, наконец, вышли на улицу и зашагали к баракам вдоль электрического забора, за которым вдалеке высились угрюмые горы. Они дошли до бараков и уже собирались войти, как вдруг из толпы к Умнику подбежал длинный жлоб с пятнистым лицом. За ним семенили шестерки и несмело хихикали.
– Вот этот? – прохрипел жлоб, схватив Умника за воротник так, что тот поперхнулся.
– Ага, Засранец, ага! Он самый, Засранец, как раз! Он, подлая жаба, он!
– Засранец, что за проблема? – Лысый шагнул вперед. – Оставь его. Новенький, еще не ворвался.
– Интересно, хи-хи, во что тут врываться? Не вижу, Лысый, во что тут врываться. Гадить все умеют, засранцы, это нам из башки не стирают, – Засранец встряхнул Умника. – Чем же тебе, мой хороший, мы так не понравились? Что же ты вдруг не стал с нами гадить, засранец ты долбаный?
– Я не стал гадить не с вами, а просто там, где вы гадите, – Умник сжал челюсти.
– И почему же так, мой хороший? Чем же тебе вдруг не понравилось где мы гадим, все?
– Мне не понравилось, что вы, все, гадите прямо под окнами. Я не хочу срать там же где сплю.
– Ага... – Засранец мерзко ухмыльнулся и сильнее стянул Умнику воротник. – Значит, мы все такие гадкие, такие сволочи, и ты один вдруг нашелся хороший и правильный? Такой, на тебе, чистенький?
– Я этого не говорил, – просипел Умник. – Просто я не хочу срать под своими же окнами. Где срете вы – дело ваше. А я под своими же окнами срать не хочу.
– Засранец, – Дед тронул жлоба. – Оставь новенького в покое. Его только утром воткнули. Еще не ворвался.
– Ну вот и ворвется, гаденыш. Если вы объяснить не успели, я как раз объясню. А ну-ка, – Засранец снова встряхнул Умника, – снимай штаны, мой хороший. Снимай штаны и садись, засранец ты долбаный.
– В смысле? – просипел Умник.
– Садись и испражняйся! Прямо здесь, прямо под окнами! – шестерки за спиной Засранца захихикали и закривлялись. – Где ваши окна, Лысый, – вот эти? А ну-ка...
Засранец проволок Умника по дерьму и швырнул под окна барака. Умник упал лицом и руками в дерьмо, плевки и окурки, попытался подняться, но после ужасного дня в забое сил у него не осталось.
– Устал, даже сесть не можешь? Давай я тебе помогу, бедненький, – Засранец вздернул Умника за воротник. – Сри, засранец ты долбаный!
– Отстань, – просипел Умник. – Я не буду гадить у себя под окнами.
– Значит, не будешь? – издевательский тон Засранца стал зловещим. – Не будешь, значит, срать у себя под окнами? Где срут все честные люди, засранец ты долбаный?
– Засранец, – произнес Дед спокойно, – он убогий, больной. Он бракованный, не трогай его. Ты знаешь, иногда это бывает.
– И что? – жлоб обернулся к Деду, сощурившись. – Пусть, значит, среди нас заводится всякая тля, да еще больная? А лечить его кто будет – ты? – он обернулся к Умнику, который сидел на корточках и смотрел в сторону. – Спрашиваю в последний раз. Ты будешь здесь гадить?
– Нет.
Засранец выхватил из сапога железный стержень и ударил Умника в голову. Стержень звякнул над ухом, Умник опрокинулся вбок, ткнулся виском в землю, и кровь медленно потекла по месиву грязи и испражнений. Шестерки заверезжали от радости и восторга.
– Если очухается, будет гадить со всеми, – ухмыльнулся Засранец и потыкал Умника стержнем. – Смотри, какой умник нашелся... Не нравится ему где все гадят. Засранец долбаный.
Засранец ушел, шестерки уволоклись за ним. Подошел дежурный, двинул Умника сапогом, обронил Деду:
– Убери.
Лысый с Дедом подхватили Умника и, стараясь не заляпаться кровью, поволокли в барак к медикам.
– Вот вы достали уже, – врач покосился на окровавленный череп.
– Делай свое дело, – Дед положил Умника на топчан. – Залепи дырку, залей там чем нужно, и если очухается – свистни. Он бракованный, так что если подохнет, ему же и лучше.
– Вот ведь неугомонный кретин, – Лысый хихикнул, оглядывая пустые нары. – Дыра в башке еще мокнет, а он отвалился куда-то.
– Жалко, что его не убили, – отозвался Дед. – Но ничего, скоро убьют.
– Куда, интересно, он смылся? – пробормотал Лысый, заворачиваясь в одеяло. – Искатель.
– Пошел гадить куда-нибудь, подальше от всех, – Дед хмыкнул.
Умник вернулся посреди ночи. Он долго и осторожно пробирался между нарами, добрался до своего места, сел на постель. В полумраке ночных фонарей замерцала повязка с черным пятном. Умник посидел так немного, улегся.
– Где был? – пробормотал Лысый, разлепив веки. – Завтра в забой, надо спать.
Умник не ответил. Позже, когда Лысый снова почти заснул, Умник пошевелился и тихо сказал:
– Лысый... Тебе не интересно, за что ты тут дохнешь?
– Умник, мы этот вопрос уже обсудили и закрыли, – Лысый помолчал. – Какой смысл мукалить? Все равно я никогда не узнаю, за что я здесь. Если я здесь, значит, было за что.
– Лысый, ты не дурак, и не сволочь. Здесь все как один, за маленьким исключением, твари. Вы с Дедом не такие, и вам-то должно быть интересно, за что вас сюда? Что вы такого сделали? За что вам такая каторга?
– Значит, было за что, – Лысый отвернулся. – Спи, говорят.
– Я, конечно, здесь не так долго... Как Дед, например, – Умник кивнул в сторону Деда, который спал, накрывшись с головой, чтобы отгородиться от смрада. – Но понимаю, что мне на самом деле не повезло. Может быть, если бы Засранца не замочили и он бы меня добил, было бы хорошо.
– Не то слово, – Лысый хихикнул. – Так куда ты ходил, все-таки? И кто там дежурный – тебя выпустили и впустили?
– Выпустили и впустили. Лысый, я был там, у них.
Лысый привстал на локте и посмотрел на Умника.
– Где?
– Лысый, я нашел место, где хранится вся информация. Чую нутром, там все можно узнать – можно.
– И как, интересно, ты его разыскал? Как ты вышел из зоны?
– Лысый! – Умник посмотрел на Лысого с укоризной. – Не притворяйся дураком, здесь все свои. Я не выходил ни из какой зоны. Все это здесь, в зоне, можно сказать, перед носом.
– То есть? – Лысый сел. – Где это здесь, в зоне, можно сказать, перед носом?
– Ты видел в стене люк, у ворот? Видел ведь, триста раз.
– И что?
– Ну видел?
– Ну видел, видел, и что?
– Ты никогда не думал, что это за люк такой?
– Нет, Умник, не думал. Зачем? Нахрен бы он мне сдался, люк в стене?
– Вот так вы все. А этот люк – вход туда, откуда всем этим, – Умник покрутил рукой, – рулят.
– То есть? – Лысый сидел в зловонном мраке, раскрыв глаза до предела. – Ты хочешь сказать, что туда можно войти и там нахозяйничать?
– Ну, особо ты там не нахозяйничаешь. Там все до предела просто, и от этого только труднее додуматься, что и как. Для того, чтобы разобраться с простым, нужно стать таким же. Простым. А опроститься для человека, как ты знаешь, – самое главное западло. Так что я там пока еще не разобрался. Но разберусь и хотя бы узнаю, за что я здесь мучаюсь.
– Да подожди ты со своей простотой, – отмахнулся Лысый нетерпеливо. – Ты что, хочешь сказать, что в такое вот место можно так вот войти?.. И люк не заперт?..
– Подходи, открывай, заходи. А зачем его запирать? Ты там все равно ничего не сделаешь. Там все очень просто.
– Но я же сколько раз мимо-то проходил! Мы каждый день по нескольку раз мимо ходим! Протягивай руку и открывай? Значит, если со всем этим барахлом разобраться, можно отсюда свалить?
– Да, но только куда? Что здесь есть, кроме нашей зоны?
– Должно быть, еще зоны, какие-нибудь другие, – Лысый оглядел барак.
– Так вот и я. Куда-нибудь сваливать смысла нет... Я тебе говорю, мне интересно только одно. Если я сюда попал, за что я сюда попал. Где я был раньше, кто я был раньше и что я такого наделал. За что должен терпеть эту каторгу, – Умник хмыкнул, потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах.
Лысый долго не отвечал. Умник уже улегся и тоже завернулся в вонючее одеяло, когда Лысый, наконец, отозвался.
– Слушай, ты сам ничего не путаешь?.. Как же так? Мы тут топчемся, срем, подсираем, мочим, дрочим и дрючим, и тут на тебе... Ты уверен? Ты сам ничего не путаешь?
– Лысый, – Умник высунул из-под одеяла нос. – А что здесь можно напутать? Мы ведь здесь как тупые роботы. Как тупая программа, которую написали, она работает и не знает, кто ее написал и зачем. Работает, работает и работает, и знать больше ничего не знает... И не хочет.
– Ха-ха, – осклабился Лысый. – Про программу это ты здорово... Не знаю насчет того, как ее написали, но кто написал – последний урод.
– А хрен его знает, Лысый. Откуда нам знать, что ему надо, на самом деле?
– Ага, – хихикнул Лысый, заворачиваясь в одеяло. – И ты, как самый тут умный, решил до этого докопаться.
Умник помолчал.
– Знаешь, вообще-то... Если так разобраться, кто написал – не такой уж последний урод. Он нас наплодил, конечно, слишком, это понятно, уродов и подлых сук. Но, может быть, ему нужно какое-нибудь количество? Чтобы в куче дерьма возникла жемчужина? В семье-то не без урода, это закон, фундаментальный.
Лысый долго молчал.
– Да... Мозги тебе промыли – руки поотбивать. Откуда ты все это знаешь?
– Оттуда. Наверно. Откуда еще?
– Наверно... Наверно, тебе действительно интересно, откуда ты здесь взялся... Наверно, тебе действительно интересно...
– Ну что, идешь завтра со мной?
– Куда? – испугался Лысый и вскочил.
– Как куда? В люк.
– Эге... Не знаю... Хм... А там... Там что... На самом деле нет никого?
– А кто там должен быть? В зоне, я уже сам точно знаю, кроме нас нет вообще никого и вообще ничего. Только каторжные и каторга. Поэтому здесь, вообще-то, и делай что хочешь. Лысый, что хочешь!
– И получай в голову, хи-хи.
– Ну да, – Умник потрогал повязку. – В семье не без урода.
Лысый улегся, устроился в вонючей постели, долго молчал.
– Вот что бывает, когда технология дает сбой, – вздохнул наконец он. – Несчастное ты, Умник, туловище. Ты просто не успеешь узнать, откуда ты взялся. Тебя тут просто замочат.
– Не замочат. Ну а замочат – так и дело с концом.
– Знаешь что... Мы с Дедом, странное дело, к тебе привязались и желаем тебе добра. Мы тебя сами замочим.
– Ладно. Только после того, как все разузнаю. Ну так ты идешь со мной завтра?
– Нет. Не знаю. Пошел вон, Умник! Спи, идиот. Завтра в забой.
Хотя Умник был только несколько дней на ногах, в забое держался более-менее бодро. Он не упал ни разу, и только пару раз уронил отбойник – и так, что дежурные ничего не заметили. Он точно так же как все покрылся серой коростой, вдобавок старался держаться в тени, и определить его было трудно.
– Ты, Умник, просто красавец, – орал иногда Дед ему в ухо. – Как будто всю жизнь тут прогнулся.
– Так я и гнусь здесь всю жизнь, – усмехнулся Умник.
– Ладно, Умник, не умничай... Откуда у тебя силы берутся, мне интересно? Ведь на ногах еле стоишь.
– Мне тоже кое-что интересно, вот и берутся.
Дед ухмылялся и отходил. И так они стояли – во мраке, пыли и грохоте, и долбили скалу, и время само превратилось в каменное полотно, уходящее в тоскливую бесконечность тоннеля, и лампы качались над головой, и корявые тени ползали под ногами. И вот объявили обед, и грохот на время утих, и обед закончился, и ад потянулся снова.
Ближе к концу работы на соседнем участке случился обвал, и маленького толстяка, который обычно садился за ужином рядом с Дедом, размазало по камням. Дед с Лысым, оглянувшись без интереса, продолжали работать, но Умник оставил отбойник, подошел к обвалу и заглянул под камни, в месиво кишок и костей. Потом оглядел камни, подпорки кровли, вернулся на свой участок, стал что-то подкручивать на подпорках. Лысый повернулся, посмотрел вопросительно.
– Тут нужно кое-что переделать, – прокричал Умник. – Иначе у нас тоже бахнется. Не знаю, кто это делал, но руки ему поотбивать не мешало бы.
Пока Лысый стоял, смотрел и соображал, к Умнику подошел сосед, долговязый детина с участка, на котором завалило маленького толстяка.
– Что ты у нас подсмотрел, гаденыш? – заорал долговязый, брызжа слюной. – Что ты тут делаешь?
– Я не подсмотрел, а посмотрел, просто посмотрел. Что, посмотреть нельзя? – Умник продолжал крутить железки, не оборачиваясь.
– Да нет, почему, посмотреть можно... Ты, гаденыш, у нас что-то увидел – что? Что ты тут делаешь?
– Поправляю подпорки. Здесь везде неправильно затянуты крепления. Перетяните вот эти железки, а то и вас может в лепешку.
– Это как же – в лепешку? – долговязый скривился в злобе. – И что это мы должны перетягивать? Жили себе, жили, и вдруг что-то перетягивать?
– Я вас не заставляю. Просто говорю, что здесь везде неправильно затянуты крепления. Вот эти железки закручены неправильно, и у вас может рухнуть вся кровля, до конца.
– Закручены неправильно? И почему ты решил, что они закручены неправильно?
– Потому что у вас упал кусок кровли.
– Потому что у нас упал кусок кровли? Ты что, тут самый умный нашелся? Мы, значит, жили себе жили, работали себе работали, тут что-то, как ты говоришь, упало, мы даже и не заметили, и вот теперь на тебе? Что-то у нас закручено неправильно?
– Ладно, жили себе – и живите. Я у себя кручу, не у вас. Иди, работай, – Умник отвернулся к железкам.
– Нет, подожди, – долговязый отбросил отбойник, дернул Умника за плечо и схватил за шиворот. – Мы, значит, все дураки, отстой, дерьмо, а он самый умный нашелся, что-то тут перетягивает?
– Отвали, Тормоз, – заорал Дед. Он подбежал к долговязому и стал отдирать его от Умника. – Не тронь убогого, идиот! Иди, работай, вон Сраный идет. Ну!
– Почему не работаем? – заорал подбежавший дежурный и взмахнул дубинкой. – А ну, сучата, работать! Самые умные, что ли, нашлись?
– Засохни, все в норме, – крикнул Дед. – Все, вали куда шел.
Дежурный треснул дубинкой в стойку кровли и отошел. Умник постоял какое-то время с отбойником, работая как все, затем снова бросил его, стал докручивать. Он прошелся по каждой стойке и успел все сделать пока не вернулся дежурный. Когда дежурный прошел и Умник вернулся к работе, долговязый Тормоз подбежал к Умнику и, не говоря ни слова, ударил его ногой в бок. Умник согнулся и упал на камни, и Тормоз стал беспорядочно бить его сапогами. Лысый подбежал к Тормозу и сбил его с ног.
– Отвали, придурок! Не мешай работать! Сейчас Сволочи настучу!
Тормоз вскочил на ноги и набросился на Лысого. Напарник Тормоза бросился на подмогу. Здесь отшвырнул свой отбойник Дед, схватил кусок породы и швырнул в Тормоза. Камень угодил Тормозу в ухо, и он, раскинув руки, влип в стену. Дед подхватил Умника, сунул в руки отбойник, пришлепнул к стене:
– Работай, кретин!
Дежурный, подбежав, с размаху влепил дубинкой Лысому в печень – тот только согнулся и упал на колени. Затем ударил ногой Деда, развернулся и стал избивать напарника Тормоза. Потом вздернул Тормоза и швырнул его на участок.
– Работать, суки, кто будет? Вы мне тут комедию не ломайте, сучата! А ну! Почему никто не убрал?! – заорал он дико, тыкая дубинкой в камни, из-под которых растекалась черная кровь. – Почему никто не убрал, суки?! Убрать и работать, работать! Работать вдвоем, до завтра вдвоем, завтра вам будет новый! Ну?! – он с остервенением треснул дубинкой по стойке.
И Тормоз с напарником раскатали завал, соскребли месиво толстяка, покидали липкую кашу на ленту, вытащили запасные стойки, едва закрепили кровлю. Потом они раздробили упавшие камни, расчистили кое-как свой участок и, злобно оглядываясь на Лысого, Деда и Умника, опять стали долбить бесконечный камень.
Когда смена закончилась и все выходили из шахты, Тормоз, который подстерегал Умника неподалеку от выхода, снова набросился на него и стал избивать дубиной. Умник уворачивался как мог и старался нырнуть в толпу. Серая масса, мерно двигаясь по дороге, не расступалась, и Тормоз продолжал его бить. Сквозь толпу протолкался Лысый и навалился на Тормоза сзади. Тормоз вывернулся, опрокинул Лысого в грязь и начал душить.
– Что стоишь, идиот? – раздался над ухом Умника крик. – Ну?
Дед подхватил дубину и стал бить Тормоза по хребту, пока тот не отвалился и не затих. Лысый встал, сплюнул кровь и залепил Умнику подзатыльник.
– Какого хрена стоишь, идиот? Дубину не видел, что ли? Ладно, пошли...
И они пошли дальше, толкаясь и выбирая в толпе дорогу. Умник молчал до тех пор, пока они не подошли к воротам.
– Лысый! – Умник остановился. – У нас ведь сейчас свободное время?
Лысый остановился за ним, Дед тоже. Умник прошел вдоль стены и тоже остановился – у большого ржавого люка. Лысый с Дедом переглянулись.
– Вот этот?
Дед подошел к люку и с ухмылкой осмотрел ручку.
– Этот. Ну вы как? Он открыт.
– Хм, – Лысый почесал лысину. – А может быть, сначала поужинаем?
– Можно и так, – Умник потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах. – Он отсюда никуда не денется. Давай сначала поужинаем.
– А ты уверен, что...
– Я тебе говорю, Дед: я там был.
– Але, вы че тут стоите?
– Сволочь, не твое дело, – отмахнулся Дед. – Вали куда шел.
– Опа! Это что еще тут за дверь? – Сволочь подошел к люку и ударил ногой.
– Она вроде тут все время была? – Лысый хихикнул.
– Не знаю, как насчет «все время», – сказал Умник, – я тут недавно. Но когда я появился тут первый раз, я ее сразу заметил.
– Умный, что ли, тут самый? Ну заметил, и иди себе дальше? Нахрен она тебе сдалась? – Сволочь с недоумением оглядел Дела, Лысого, Умника, люк.
– Ты, Сволочь, не удивляйся, – Лысый хлопнул того по плечу. – Он как пришел, такого уже начудил.
– Слышал, как же, – Сволочь раззявил рот в гоготе. – Мало ему в голову настучали, двери еще какие-то замечает. Ладно, сволочи, бегом хавать, пока что-то осталось.
– Что сегодня дают?
– Гы-гы-гы! Какая разница? Что дают, то и будем.
– Заходите, заходите, – Умник усмехнулся. – Здесь нет вообще никого, можешь поверить. Лысый! Дед! Ну что вы там стали?
Лысый с Дедом остановились нерешительно на пороге. Они стояли у входа, прикрыв за собой люк, и оглядывались.
– Вот тебе раз! – наконец хмыкнул Лысый. – Никогда б не подумал, что в мире бывает так чисто и тихо.
– И не воняет, – снова усмехнулся Умник. – И нет никаких уродов. Нет ваших засранцев, сраных, гнид, гнусов и тормозов. Пошли, покажу, что нашел в прошлый раз.
Умник повернулся, легко зашагал по чистому полу и растворился в прозрачном полумраке и тишине. Лысый с Дедом нерешительно заторопились за ним. Они шли, оглядываясь на стены и двери с непонятными знаками. Они догнали Умника и шли теперь вместе, и коридор не кончался, и уходил в спокойную бесконечность.
– Умник, – сказал Лысый, – куда мы идем? Вон сколько дверей, тебе что, мало?
– Это не те двери, которые нам нужны.
– Интересно, – хмыкнул Дед, – а откуда ты знаешь, какие двери нам нужны, а какие не нужны?
– Дед, ты, когда выходишь по утрам из барака, ведь знаешь, что вокруг все дерьмо?
– Конечно, Умник, а что?
– А откуда ты знаешь, что это дерьмо?
– Как так? Дерьмо оно и есть дерьмо. Зачем мне откуда-то знать, что это дерьмо, когда и так ясно, что это дерьмо? Умник, не понимаю тебя.
– Опять умничает, – хихикнул Лысый. – Давай его тут и замочим? Он, конечно, убогий, надо бы пожалеть, но убогие иногда так напрягают, что просто убить хочется. Давай его тут и замочим?
– Рано или поздно мы его, кончено, замочим, – Дед ухмыльнулся. – Вопрос времени – он все-таки у меня довыдрючивается, даже у меня довыдрючивается. Но знаешь, Лысый, странное дело, мне иногда интересно его послушать. Что он там еще ляпнет, придурок? Пусть несет свою околесицу, пока нет никого. Может быть, доболтается до чего умного? Пока нет никого.
Лысый с Дедом загоготали.
– Вот здесь, – Умник остановился возле открытой двери. – Заходим.
– Она что, так и была открыта? Или это уже ты ее?
– Лысый, она не была открыта. Она была не заперта. Просто закрыта, но не заперта. Я просто подошел и открыл.
Умник исчез в двери. Дед с Лысым потоптались, переглянулись и тоже переступили порог. Они оказались в комнате, одну стену которой целиком занимал экран. В середине был пульт, перед ним кресло. Умник сел в кресло и застыл над пультом. Дед с Лысым подошли и стали у него за спиной.
– И что? – спросил Лысый. – Что-то я ничего не вижу. Что за белиберда тут такая? Какие-то кнопки ублюдские.
– Я тебе говорю, сам пока еще мало что понимаю. В такие вещи въезжают не сразу. Здесь все до такой степени просто, что разобраться очень непросто.
– Гы-гы-гы! – осклабился Дед. – Просто офигенно, как просто.
– Дед, ты тысячу раз видел люк. Ты хоть раз подумал, что он, раз уж люк, куда-то ведет?
– Мне не до этого было. На каторге, знаешь, Умник, не до каких-то люков.
– Кстати, Дед, насчет люков... Ты в курсе, что ворота так же не заперты, как и наш люк?
Лысый с Дедом переглянулись.
– Ты что, Умник?.. И ворота уже попробовал?..
– В первый же день, разумеется. Они не заперты. Открывай и иди, на все четыре стороны.
– То есть как это?.. – Лысый оторопел. – Ты что, хочешь сказать...
– Именно это я и хочу сказать, милый Лысый, – Умник осторожно нажал несколько клавиш. – Никто тебя тут не держит. Да, кстати, а кто тебя заставляет и в забой ходить? Дежурные? Им на тебя насрать, даром что сам выбираешь. Сиди себе весь день в бараке, или гуляй вокруг по дерьму.
– Интересно, кто еще будет их выбирать? Ведь кроме нас здесь никого нет!..
– Ну так открывай ворота и уходи. Ну, стерли у тебя из мозгов все твое прошлое. Да и хрен с ним! Оно тебе нужно? Если ты был такой гад, натворил таких гадостей, что тебя бросили исправляться в этот кошмар?
