355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гарри Гаррисон » Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова) » Текст книги (страница 1)
Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:08

Текст книги "Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)"


Автор книги: Гарри Гаррисон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Гарри ГАРРИСОН
ЗИМА В ЭДЕМЕ

Пролог: Керрик

Жизнь стала нелегкой. Очень многое изменилось, многие умерли, зимы стали намного длиннее. Так было не всегда. Я ясно помню лагерь, где я вырос, помню три семьи, которые там жили, длинные дни, друзей, хорошую еду. Во время теплых сезонов мы разбивали лагерь на берегу большого озера, кишащего рыбой. Мои первые воспоминания связаны с этим озером; глядишь поверх спокойной воды на высокие горы, поднимающиеся над озером, видишь их вершины, покрытые первым снегом наступающей зимы. Когда белый снег покрывал наши палатки и траву вокруг них, наступало время, когда охотники уходили в горы. Я спешил вырасти, мне очень хотелось охотиться на оленей и на гигантских оленей вместе с остальными охотниками.

Тот простой мир вместе с его простыми удовольствиями исчез навсегда.

Все изменилось – не в лучшую сторону. Иногда я просыпаюсь по ночам и желаю, чтобы никогда не случалось того, что случилось. Но это всегда глупые мысли, а мир таков, какой он есть, изменившийся теперь во всех отношениях. То, о чем я так много думал, как о целом мире, всего-навсего было крошечным уголком действительности. Мое озеро и мои горы – это только самая маленькая часть этого большого континента, который простирается к востоку к огромному океану.

Я кое-что знаю и о других, существах, которых мы называем мургу, и я научился ненавидеть их до того, как я увидел их. Если у нас кровь теплая, то у них – холодная. У нас на голове есть волосы, а охотники отпускают великолепные бороды, также и животные, на которых мы охотимся, имеют теплую кровь и мех или волосы. Совсем не так у мургу. Они холодные, гладкие, покрытые чешуей, у них есть лапы с когтями и зубы, чтобы резать и рвать, они огромные и ужасные, этого достаточно, чтобы их бояться и ненавидеть. Я знал, что они обитают на юге в теплых водах океана и на теплых землях. Они не могут переносить холод, поэтому они нас не беспокоили.

Все, что так ужасно изменилось, никогда не станет прежним. Я несчастлив оттого, что приходится осознавать, что наш мир всего лишь маленькая частица йиланского мира. Мы живем на севере огромного континента. А к югу от нас, по всей территории кишат только йиланы.

И это очень плохо. За океаном есть более огромные континенты – и там совсем нет охотников. Никого. Но зато есть йиланы, только йиланы. Весь мир принадлежит им, за исключением нашего крошечного уголка.

Теперь я вам расскажу самое худшее о йиланах. Они ненавидят нас, так же как и мы ненавидим их. Это не имело бы значения, если бы они были только огромными, неразумными животными. Мы бы оставались на холодном севере и полностью игнорировали бы их. Но среди них есть такие, которые могут быть такими же умными, как охотники, и такими же свирепыми, как охотники. И их число неисчислимо, но достаточно сказать, что они заселили все земли этого огромного мира.

Я знаю все это только потому, что я был захвачен йиланами, вырос среди них, учился у них. Первый раз я испытал ужас, который с годами потускнел, когда убили моего отца и всех остальных. Когда я овладел языком йилан, я стал одним из них, забыл, что я был охотником, даже выучился называть моих людей устозоу грязными существами. Так как все законы и порядки среди йилан спускались сверху, я очень хорошо думал о себе. Потому как я был близок к Вайнти, эйстайи города, его правителю, я и на себя смотрел как на правителя.

Город Альпесак, выросший на этих берегах, основанный йиланами, которые пришли сюда из-за океана из их далекого собственного города, потому что зимы становились с каждым годом все холоднее. Тот же самый холод, что привел моего отца и других тану на юг в поисках пищи, послал через море и йилан.

Они вырастили свой город на наших берегах и, когда обнаружили там тану, они убили их. Также как, тану, не раздумывая, убивали йилан.

Многие годы я об этом ничего не знал. Я вырос среди йилан и думал так же, как и они. Когда они развязывали войну, я смотрел на врага как на мерзких устозоу, а не на тану, моих братьев. Это изменилось только тогда, когда я встретил пленного Херилака, саммадара, вождя тану, который понимал меня намного лучше, чем я сам себя. Когда я разговаривал с ним, как со своим врагом, отчужденно, он разговаривал со мной как с равным себе. Как только вернулся ко мне язык моего детства, на меня нахлынули воспоминания о той теплой предшествующей, жизни. Воспоминания о моей матери, о семье, о друзьях. Среди йилан нет семей, нет грудных детей среди яйцекладущих ящериц, нет намека на дружбу там, где правят эти холодные женщины-ящеры, где мужчины-ящеры отстранены от всего на протяжении всей их жизни.

Херилак убедил меня в том, что я был тану, а не йиланом, поэтому я освободил его и мы сбежали. Сначала я жалел об этом, но пути назад не было. Потому что я напал и чуть не убил Вайнти, ту, которая управляла. Я присоединился к саммадам, семейным группам тану, чтобы убежать от нападения тех, которые были когда-то моими товарищами. Но теперь у меня другие товарищи и такая дружба, о которой я никогда не знал, когда был среди йилан. У меня была Армун, та, которая пришла ко мне и открыла мне то, о чем я никогда не знал, пробудила во мне чувства, о которых я ничего не знал, пока жил среди представителей чужой расы. Армун, которая родила нашего сына.

Но мы живем под постоянной угрозой смерти. Вайнти и ее воины беспощадно расправлялись с саммадами. Мы боролись – и тогда побеждали, порой даже захватывая их живое оружие, стреляющие палки, которые уничтожают существ любого размера. С помощью их мы могли вторгаться на юг, питаясь мургу, убивая тех, кто нападает на нас. И снова бежали, когда Вайнти и ее неистощимое войско приходили из-за моря, находили нас и нападали на нас.

В то время оставшиеся в живых ушли туда, где нас невозможно было преследовать, за покрытую снегом горную цепь, на земли, расположенные там.

Йиланы не могут жить среди снегов, и мы думали, что были в безопасности.

А мы и в самом деле были в безопасности очень долго. За горами мы нашли тану, которые занимались не только охотой, а еще выращивали урожай в долинах, затерянных среди гор, умели делать горшки, тканую одежду и много других удивительных вещей. Они – саску, и они – наши друзья, потому что просят Бога, чтобы он послал им мастодона. Мы привели к ним наших мастодонов, и мы и эти люди были как будто одним народом. Жизнь была хорошей в долине, где жили саску. Пока нас снова не обнаружила Вайнти.

Когда это случилось, я понял, что мы не можем больше бежать. Как загнанные в ловушку животные, мы должны повернуть назад и бороться. Сначала меня никто не желал слушать, потому что никто не знал врага так хорошо, как я. Но наконец они догадались, что йиланы ничего не знают об огне. Они могли бы узнать, что это такое, если бы мы принесли факел в их город.

Мы так и сделали. Сожгли их город Альпесак и заставили оставшихся в живых вернуться в их собственный мир, в их собственные города, расположенные за морем. Это было хорошо для тех, кто остался в живых, среди них была Энги, ставшая моим учителем и другом. Она не считала убийство единственным выходом, как другие, она повела за собой группу «Дочерей жизни», которые верили в святость жизни. Как бы хотелось, чтобы они были единственными, кто остался в живых.

Но Вайнти тоже выжила. Это существо пережило гибель своего города и уплыло в открытое море на урукето, огромном живом судне, которое использовали йиланы.

Вот что случилось в прошлом. Сейчас я стою на берегу моря, усыпанного пеплом от бывшего города, и думаю о том, что будет теперь, что нужно сделать в ближайшие годы.

Глава 1

Боги с небес могут смотреть с удовольствием вниз на охотников – но это холодное созерцание, которое не может зажечь огонь.

(Поговорка тану) 

Буря утихала, постепенно уходя в море. Полоса дождя делала невидимым урукето, который был очень далеко. Он снова появился на горизонте, как только дождь кончился, теперь он уже уплыл намного дальше, напоминая черного призрака на фоне белых пятнистых волн. Низкое вечернее солнце прощупывало своими лучами клочья облаков и обливало красновато-коричневым цветом урукето, еще резче выделяя очертания верхнего плавника. Наконец он совсем скрылся из виду, став невидимым в наступающих сумерках. Херилак стоял на берегу моря у самой воды, потрясал копьем вслед урукето и с горечью кричал:

– Они все должны умереть, никто не должен остаться!

– Бойня закончена, – устало сказал Керрик. – Все кончено, все сделано, мы победили. Мы убили мургу, сожгли город.

Он указал на дымящиеся деревья позади них.

– Ты отомстил. За каждого из твоего саммада, которого они убили, ты сжигал нескольких мургу… Ты сделал это. За каждого убитого охотника, женщину, ребенка ты убивал по мургу. Этого достаточно. Теперь надо забыть о мертвых и вспоминать о живых.

– Ты разговаривал с одним из них и разрешил ему уйти. Копье дрожит в моей руке – ты не хорошо поступил, сделав это.

Керрик знал, что и другие сердиты на него, и в нем самом разгоралось негодование – но он сдерживал себя. Они все устали, события дня совсем выбили их из сил. И он должен помнить, что Херилак дал слово не убивать Энге, пока он говорил с ней.

– Для вас все мургу одинаковы, все должны быть убиты. Но она была моим учителем – она отличается от них. Она говорит только о мире. Если бы мургу послушали ее, поверили ей, эта война бы давным-давно кончилась.

– Они вернутся, вернутся, чтобы отомстить, – высокий охотник все еще был охвачен гневом, потрясая запачканным в крови копьем в сторону удаляющегося все дальше и дальше врага, его глаза были красными от дыма так же, как и наконечник копья от крови.

Оба стражника были покрыты копотью, их русые бороды и длинные волосы были усыпаны кусочками золы.

Керрик знал, что в Херилаке говорила ненависть, желание убивать мургу, убивать без конца. Но Керрик также знал, какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что Херилак также говорил правду. Мургу, йиланы, которые были их врагом, вернутся. Вайнти позаботится об этом. Она еще жива, а пока она будет жить, не будет покоя, не будет мира. Когда он все это представил себе, силы тотчас покинули его и он покачнулся, опираясь на копье, и тряхнул головой, чтобы отогнать жуткие видения, которые прошли перед его глазами. Он должен забыть Вайнти, забыть мургу, забыть их всех. Вдруг крик, как молния, пронзил черную завесу его мыслей, он отвернулся и увидел охотника саску, Керидамаса, который обращался к нему из черного пепелища Альпесака.

– Там мургу, еще живые, пойманные в ловушку. Херилак с криком мгновенно повернулся, но Керрик успел ухватить его за руку.

– Не надо, – тихо сказал он. – Опусти копье. Дай я сам взгляну на них. Где-то эта бойня должна прекратиться.

– Нет, никогда, только не с этими существами. Но я не пущу в ход свое копье, потому что ты все еще маргалус, наш военный советник, который ведет нас в борьбе против мургу, и я до сих пор подчиняюсь твоим командам.

Керрик устало повернулся, и Херилак последовал за ним, когда тот через тяжелый песок прокладывал себе дорогу к сожженному городу. Он ужасно устал и хотел только отдыхать, но не мог. Неужели йиланы все еще Живы? Это казалось невозможным. Как фарги, так и йиланы умерли, когда умер их город – было похоже, будто всё полностью вычистили, разрушили, как карточный домик. Когда гибнет город, йиланы страдают от необратимых перемен – это он видел сам, и это всегда заканчивалось смертью. Но, да, были исключения, возможно, что кто-то мог еще жить. Это могли бы быть Дочери Жизни, они умирают не так, как другие. Он должен был это увидеть сам.

– Мы обнаружили их, когда они шли от одного из полусожженных деревьев, – сказал Керидамас. – Убили одного, но другие тут же повернули назад. И только Симмаго подумал, что лучше тебе самому увидеть их, убить их, маргалус.

– Да! – сказал Херилак, поворачиваясь, и гримаса жуткой ненависти исказила его лицо. Керрик устало тряхнул головой.

– Сначала давайте посмотрим, кто они, перед тем, как мы их убьем. Или еще лучше, давайте возьмем живьем. Я поговорю с ними, потому что есть такое, о чем я должен знать.

Они пробирались по черной безжизненной земле, между еще дымящимися деревьями и мимо обожженных трупов. Их путь пролегал через амбесед, центральную площадь для собраний, и Керрик остановился, его передернуло от ужаса при виде трупов йилан, разбросанных везде. Они совсем не обгорели и не имели повреждений, однако все были мертвы. И все до одного вытянулись, повернув головы к дальней стене амбеседа. Керрик посмотрел в ту же сторону – там был трон власти, где сидела Вайнти, теперь пустой и безжизненный. Фарги и йиланы, по-видимому, должны были броситься сюда, перепрыгивая друг через друга, ища защиты у эйстаа, правительницы. Но она ушла, место власти опустело, город умирал. Они тоже умерли вместе с городом.

Керидамас пробирался вперед, перешагивая через разбросанные трупы, за ним шел Керрик, онемевший от шока. Все до одного были мертвы. Что-то надо было с ними делать до того, как они начнут разлагаться. Очень много трупов надо было хоронить. Ему необходимо было что-то придумать.

– Там, впереди, – сказал Керидамас, указывая копьем.

Симмаго лез в разбитый и обгоревший дверной проем, пытаясь проникнуть внутрь в кромешную темноту. Когда он увидел Керрика, он указал на труп йилана, который лежал перед ним на земле, и перевернул его ногой. Керрик взглянул на него – затем нагнулся, чтобы лучше рассмотреть в угасающем свете. Несомненно, место было ему знакомо. Это был ханале, место, где жили самцы.

– Это самец, – сказал он. – Те, что спрятались внутри, тоже самцы.

Симмаго в изумлении уставился на трупы. Как и большинство тану, он не мог поверить, что эти злые мургу, с которыми они сражались, которых убивали, были самками.

– Этот бежал, – сказал он. – Самцы не сражаются, и, вообще, они ничего не делают. Они все заперты в этом месте.

Симмаго все еще был озадачен.

– Почему они не умирают как другие?

«А действительно, почему? – думал Керрик. – Самки умирают, потому что умирает их город, это для них равносильно изгнанию. Что-то происходит с ними, когда они покидают город. Я точно не знаю, что. Но этого достаточно, чтобы умереть, доказательства этому можно видеть вокруг. А так как самцы содержатся отдельно и в какой-то степени всегда отвержены городом, они не умирают вместе с другими».

– Они умрут на остриях наших копий, – сказал Херилак. – И очень быстро, до того, как успеют спрятаться в темноте.

– Ночью они не передвигаются, и вы это знаете. И никакого другого выхода нет из этого места. Теперь давайте перестанем убивать и прекратим все разговоры об этом и до утра отдохнем. Давайте поедим, попьем и поспим.

Никто с этим не согласился в душе. Керрик нашел на обгоревшем дереве водянистый плод, утоляющий жажду, и показал всем, как из него надо пить. Еда у них кончилась, но усталость была сильнее, чем голод, и они сразу же заснули.

Но только не Керрик. Он устал не меньше остальных, но мысли, которые одолевали его, не давали ему заснуть. Последние облака проплыли над ним, и появились звезды. Потом он задремал, а когда очнулся, утренняя заря разливалась по небу.

Вдруг сзади себя он услышал шорох, и в постепенно усиливающимся свете утренней зари он увидел Херилака и нож в его руке. Он тихо шел к входу в ханале.

– Херилак, – позвал Керрик, резко вскочив на ноги. Охотник огромного роста быстро обернулся, лицо его было искажено гневом. Минуту он размышлял, потом заткнул нож за пояс, повернулся и прошествовал к своему месту. Керрик не мог передать словами ту душевную боль, которая терзала его. Вместо того, чтобы уменьшить его переживания, гнев Херилака и его собственная ненависть к убийствам, казалось, только усиливали их. Возможно, все это быстро бы прошло. Возможно. Его мысли были тревожны в то время, когда он утолял жажду водяным плодом. Предстояло еще много сделать. Но, во-первых, ему надо было убедиться, что в ханале действительно оставались йиланы. Он устало посмотрел на свое копье. Неужели оно еще может пригодиться? Вполне возможно, что в ханале могли быть живые самки, которые ничего не знали о разрушении города. Он взял копье и поднял его перед собой, пробираясь через обгоревшую и покоробившуюся дверь.

Здесь были одни почерневшие руины. Огонь прошелся по всему помещению и сквозь тонкие доски. В воздухе стоял тяжелый запах дыма, а также горелого мяса. Держа копье наготове, он шел вдоль залы, единственной части ханале, которую он когда-то видел, до поворота в конце ее. Выжженная дверь вела в большую палату – где еще сильнее чувствовался запах горелого мяса. С потолка падал довольно сильный свет, который открывал глазам ужасающую картину этого помещения. Почти у его ног обгоревшая и мертвая с широко раскрытым ртом лежала Икеменд, хранительница ханале. Позади нее в беспорядке лежали трупы ее питомцев. Помещение было просто забито ими, обожженными, как и труп их хранительницы.

Керрик отвернулся, содрогаясь, и направился дальше. Это была целая вереница комнат и коридоров, сообщавшихся между собой, в основном обгоревших и разрушенных. Но дальше дерево было зеленее, эта часть помещения была, очевидно, недавно выращена и огонь лишь слегка коснулся ее. Миновав последний поворот, он очутился в комнате, стены которой были закрыты роскошными шторами, а на полу были разбросаны мягкие подушки.

Прижавшись к дальней стене с выпученными от страха глазами и отвисшими челюстями, сидели двое молодых самцов. Они застонали, увидев его.

– Это смерть, – сказали они и закрыли глаза.

– Нет! – громко крикнул Керрик. – Изменение состояния. Глупость самцов – это подчинение настоятелю.

Они широко раскрыли глаза от изумления.

– Говорите, – приказал он. – Здесь есть еще кто-нибудь?

– Существо, которое говорит, показывает острый зуб, который убивает, – простонал один из них.

Керрик опустил копье на циновки и отошел от него.

– Больше никто никого не убивает. Вы здесь одни?

– Одни! – взвыли они одновременно, и их юношеский страх и страдание изменили окраску их рук. Керрик еще сдерживал себя, так как тупость этих существ возмущали его.

– Слушайте меня и молчите, – приказал он. – Я – Керрик, сильный и отважный, чье место рядом с эйстаа. Вы слышали обо мне.

Они кивнули в знак согласия: возможно, они, будучи в одиночестве, ничего не знали о его борьбе. Или, еще проще, они об этом уже забыли.

– Теперь ответьте на мой вопрос. Сколько вас здесь?

– Только мы, – сказали они. – Мы здесь играли в игру. Другие нас искали. Я был там. Элинман спрятался вместе со мной, а Надаске – за дверью. Но остальные так и не пришли больше. Что-то случилось. Было очень тепло и хорошо, потом вместе с клубом дыма стали проникать сюда неприятные запахи, что вызвало боль в глазах и в горле. Мы позвали на помощь Икеменд, но она так и не пришла. Мы боялись выходить наружу. Я сильно испугался, они назвали меня Имехей, что мне очень подходило, но Элинман – очень смелый. Он повел нас. То, что мы увидели… я не могу говорить об этом, так как это было слишком жутко. Мы хотели уйти из ханале, несмотря на то, что это запрещено, и Элинман сделал это, но завизжал, и мы бросились назад. Что будет с нами?

Действительно, что будет с ними? Верная смерть, если они попадут в лапы охотников. Они воспринимали их только как мургу, хладнокровных, с клешнями и зубами, как врагов. Но Керрик их видел такими, какими они были на самом деле: нуждающимися в покровительстве, глупыми существами, едва умевшими следить за собой. Он не мог допустить, чтобы их убили; в конце концов, Он устал убивать.

– Оставайтесь здесь, – приказал он.

– Мы боимся и хотим есть, – заявил Имехей. Его имя Имехей означало «нежный, если дотронуться». Это была достаточно верно. А другой, Надаске, – «выглядывающий из-за ограды». Они были как дети, хуже, чем дети, потому что они никогда не становились взрослыми.

– Тишина. Я приказываю. У вас здесь есть вода, и вы довольно упитаны, чтобы немного потерпеть без еды. Вы не уйдете из этого помещения. Мясо вам принесут. Вы понимаете?

Теперь они притихли, выражая беспрекословное послушание, потому что они снова были под присмотром, ими командовали, за ними следили. Самцы! Он поднял копье и оставил их там.

Пробрался через лабиринт этого сооружения, и, когда появился, его уже ждал Херилак. За ним стояли остальные охотники, в то время как Саноне и его саску держались в стороне.

– Мы уходим, – сказал Херилак. Теперь он сдерживал свой гнев, его сменяла холодная решимость. – То, зачем мы сюда пришли, уже сделано, мургу и их гнездо уничтожены. Нам здесь больше нечего делать. Мы возвращаемся в саммады.

– Вы должны остаться. Надо выполнить кое-какую работу…

– Только не тану. Ты был нашим вождем, Керрик, и ты повел нас против мургу, и мы преклоняемся перед тобой за это, и мы слушались тебя. Теперь, когда мургу мертвы, ты больше не можешь командовать нами. Мы уходим.

– Ты был выбран, чтобы сказать за всех остальных, сильный Херилак? – сказал сердито Керрик. – Я не припомню таких выборов. – Он повернулся к охотникам. – Херилак говорит от всех вас – или у вас есть возражения?

Некоторые из них, заметив его гнев, отвернулись, но саммадар Сорли вышел вперед.

– Мы все обдумали. Херилак говорит правду. Нам здесь делать нечего. Что сделано – то сделано, и мы должны вернуться в наши саммады до зимы. Ты тоже должен идти, Керрик, твой саммад находится на севере, а не здесь.

Армун. При одной мысли о ней этот город смерти казался ничем. Она была его саммадом, она и ребенок, и он чуть было не присоединился к ним, чтобы отправиться на север. Но позади Сорли стояли Саноне со своими саску, и они не сдвинулись с места. Керрик повернулся к ним и заговорил.

– Мы говорили между собой тоже и не закончили наш разговор. Мы впервые пришли сюда, здесь очень много всего, на что стоит посмотреть и о чем стоит поговорить – и мы вовсе не разделяем мнения возвращаться на морозный север, что собираются сделать тану. Мы понимаем их. Но мы ищем нечто другое.

– Еще не поздно, – сказал Керрик, поворачиваясь лицом к охотникам. – Мы должны сесть, покурить, посовещаться. Надо вынести решения.

– Нет, – сказал Херилак. – Решения уже приняты. То, зачем мы сюда приходили, уже сделано. Сегодня мы возвращаемся.

– Я сейчас не могу расстаться с вами. – Керрик почувствовал напряжение в своем голосе, надеясь, что другие этого не могли заметить. – Это также и мое желание вернуться. Там – Армун, мой саммад, и все же я не могу идти с вами.

– Я буду помогать Армун, – сказал Херилак. – Если ты сейчас не можешь идти с нами, она будет в полной безопасности в моем саммаде, пока ты не вернешься.

– Я не могу сейчас уйти отсюда. Еще не настала пора, надо кое-что обдумать. – Он говорил им вслед. Решение было принято, разговор был окончен. Битва завершилась, и охотники снова были свободны. Они снова шли за Херилаком по тропинке между деревьями. И ни один из них не обернулся, ни один тану.

Керрик стоял и смотрел, пока последний из них не скрылся из виду. Он почувствовал, что основная часть его ушла вместе с ними. Что превратило его победу в его поражение? Ему хотелось последовать за ними, умолять их вернуться, и, если они не захотят, он присоединился бы к ним по пути, который вел к Армун и к его жизни.

Но он не сделал этого. Что-то очень сильное держало его здесь. Керрик знал, что он принадлежал Армун, тану, потому что он сам был тану.

Однако он говорил с глупыми самцами йиланов, приказывал им как йилан, почувствовав в себе силу и власть. Неужели это могло его держать? Неужели он и в самом деле чувствовал себя как у себя дома в этом разрушенном городе, как будто он никогда не жил в саммадах на севере?

Он разрывался на две части и не мог решить, не мог только стоять и смотреть на сожженные деревья, терзаемый чувствами, которых он не мог понять, с трудом переводя дух.

– Керрик, – сказал голос, будто бы доносившийся с далекого расстояния, и он понял, что это разговаривал с ним Саноне. – Ты все еще вождь. Какие будут твои приказания?

В глазах старика было понимание, жрецы саску могли угадывать секреты других. Возможно, он знал о переполнявших Керрика чувствах лучше, чем он сам. Намного лучше.

Предстояло очень много сделать. Он должен был сейчас отогнать от себя все мысли об Армун.

– Нам нужна вода, – сказал он. – Я покажу вам пастбища, где пасутся животные. Я уверен, что они не все захоронены. И нужно что-то делать с трупами умерших.

– Бросить в реку, пока они не начали разлагаться, – угрюмо сказал Саноне. – Их вынесет течением в открытое море.

– Да, надо заняться этим. Я вам приказал, а теперь выберите тех, кто пойдет со мной. Я покажу им место, где можно найти животных. Мы наедимся – а после этого нам предстоит сделать много дел.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю