Текст книги "Стальная Крыса спасает мир. Ты нужен Стальной Крысе"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Похоже, их штаб находится в месте, называемом Святой Павел. Вы знаете, где это?

– Дьявольщина, они ни перед чем не останавливаются! Это собор, творение великого зодчего, сэра Кристофера Рена. Вот он на плане.

– Существо по имени Тот находится там, и при нем, видимо, вся техника. Но чтобы добраться до них, мне нужно попасть в Лондон. Очень возможно, мне удастся пройти в добытой нами форме, ведь уровень радиоактивности того человека такой же, как у меня. По этому показателю они определяют нежеланных пришельцев. Но может быть еще пароль или другая проверка – например, на знание языка. Здесь нужна диверсия. Нет ли среди ваших сторонников человека, сведущего в артиллерии?

– Конечно. Рене Дюпон – бывший майор артиллерии, очень знающий солдат. И он сейчас в Лондоне.

– Он-то нам и нужен. Уверен, что он будет рад пострелять из их мощной пушки. Судно, на котором она стоит, мы захватим перед рассветом. На заре, когда открывают ворота, начнется обстрел. Огонь надо вести по воротам, по караульной, чтобы стража пришла в смятение. Затем пушкари оставят судно и уйдут по суше. Ответственность за это возлагается на ваших людей.

– За выполнением этого задания я с удовольствием прослежу сам. Но где же будете вы?

– Войду в город с патрулями, как уже пытался.

– Это большой риск! Чуть пораньше – и вас могут разоблачить или ранить при обстреле. Чуть позже – и ворота запрут.

– Вот поэтому и надо очень точно согласовать время.

– Я пошлю за самыми точными хронометрами, какие только есть.

Глава 13

Майор Дюпон, краснолицый, седой, с округлым брюшком, был человек энергичный, знал свое дело и загорелся желанием освоить невиданное новое оружие. Экипаж канонерки, включая вахтенных, спал в трюме более крепко, чем желал бы. Я разобрался в механизме безоткатной пушки и объяснил майору. Он сразу же ухватил суть дела и бурно возликовал. Раньше ему приходилось заряжать с дула, мучиться с неверным прицелом, плохо воспламеняющимся порохом – новое орудие было для него откровением.

– Заряд, запал и снаряд в одной гильзе – чудеса! А этот рычажок открывает затвор?

– Верно. При стрельбе держитесь подальше от запальных каналов – из них выходят взрывные газы, что заменяет откат. Пользуйтесь открытым прицелом, дальность невелика. Полагаю, учитывать снос на такой дистанции не нужно, не должно быть и недолетов. Скорость выстрела гораздо выше той, к которой вы привыкли.

– Скажите еще что-нибудь! – попросил он, поглаживая ствол.

Следующий этап. Граф проследит за тем, чтобы корабль до рассвета провели вверх по реке и бросили якорь ниже Лондонского моста. Моя задача – быть на мосту в условленное время. Корабельный хронометр графа был величиной с тыкву, ручной работы, весь из меди и стали и громко тикал. Но граф уверил меня в его точности, и мы его сверили с моими атомными часами величиной с ноготь, точность – плюс-минус одна секунда в год. Разрешив этот последний вопрос, я встал, и граф протянул мне руку.

– Мы всегда будем благодарны вам за помощь, – сказал он. – В людях возродилась надежда, и я разделяю их энтузиазм.

– Это я должен благодарить вас за помощь. Тем более что моя победа может обернуться вам во зло.

Он отмахнулся – смелый человек.

– Умирая, мы побеждаем – вы очень хорошо все объяснили. Мир без врагов – уже победа. Даже если мы этого не увидим. Исполняйте свой долг.

Постараюсь. Только бы забыть, что от моих действий зависит судьба миров, цивилизации, целых народов. Ошибка, случайность – и все будет кончено. Значит, случайностей быть не должно. Альпинисты не смотрят вниз и не думают о пропасти, которая ждет их там, – так и я выбросил из головы мысли о поражении и старался думать о чем-нибудь веселом. Но юмор не шел на ум – тогда я стал думать, как отплачу Тому и сорву его операцию, и действительно развеселился. Я посмотрел на часы – пора было идти – и ушел не оглядываясь. Улицы были пустынны, все честные люди спали в своих постелях, и мои шаги отдавались эхом в темной улице. Позади на небе забрезжили первые проблески рассвета.

В Лондоне полно темных закоулков, идеально подходящих для засады, – я затаился в виду Лондонского моста и видел, как на нем появились первые солдаты. Кто шел в ногу, кто не в ногу, у всех был усталый вид. Я и сам устал, поэтому пососал стим-таблетку и глянул на часы. В идеале я должен быть на мосту, когда начнут огонь, – настолько далеко от ворот, чтобы не попасть под снаряд, и настолько близко, чтобы проскочить во время суматохи, вызванной обстрелом. Замечая из своего укрытия время, за которое солдаты переходят мост, я вычислил оптимальный интервал. На часах менялись цифры, и в нужный момент я по-военному расправил плечи и браво зашагал вперед.

– Лортиторт? – окликнул кто-то, и я понял, что обращаются ко мне.

Занятый только расчетом времени, я, глупец, и не подумал, что демоны из будущего тоже пойдут через мост.

Я помахал в ответ, скорчил рожу и продолжал идти. Окликнувший, как видно, удивился и стал меня догонять. Судя по форме, я принадлежал к его шайке, но он меня не знал. Может, он спрашивал, как дела. Я не желал с ним разговаривать, особенно потому, что не знал его языка, и ускорил шаг, с сожалением убедившись, что он сделал то же самое. Потом я осознал, что иду слишком быстро и если буду продолжать в том же духе, то дойду до ворот как раз вовремя, чтобы взлететь на воздух.

Не время было проклинать свою неосмотрительность – нужно решать, которое из зол мне выбрать. Взлететь на воздух никак не входило в мои планы. Я видел, что канонерка стоит на позиции и на палубе люди. Прекрасно. В ушах у меня уже звучали взрывы, среди которых я окажусь. Нужно остановиться здесь, на условленном месте. Я так и сделал. Тяжелые шаги приблизились, преследователь схватил меня за плечо и повернул к себе.

– Лортилипу? – крикнул он.

Тут лицо его изменилось, глаза расширились, рот открылся.

– Бливит! – закричал он. Он узнал меня – возможно, по фотографии.

– Бливит, он самый, – сказал я и выстрелил ему в шею наркотической иглой из скрытого в ладони пистолета.

Но кто-то подхватил: «Бливит!» – и соратник упавшего устремился ко мне, расталкивая солдат. Пришлось и в него пальнуть. Это, естественно, заинтересовало окружающих, некоторые испуганно кричали и вскидывали ружья. Я прислонился к перилам, беспокоясь, как бы не пришлось перестрелять всю французскую армию.

Однако не пришлось. Первый снаряд, не слишком ловко пущенный майором конной артиллерии, ударил в мост метрах в десяти от меня.

Грохнуло прилично, и в воздух взлетели осколки камня и стали. Я лег, как все прочие – кое-кто и насовсем, – и на всякий случай натыкал иголок в ближайших солдат, видевших мои подвиги.

Дюпон понемногу осваивал орудие, и следующий выстрел пришелся по стене. На мосту все бегали и кричали, я тоже бежал и кричал, с удовольствием заметив, что очередной снаряд влетел прямо в ворота и разорвался внутри караульной. Теперь толпа отхлынула от ворот, как и следовало. Я лег и дальше пополз на животе. Снаряды рвались в воротах и около них, нанося ощутимый урон. Быстро глянув на часы, я увидел, что обстрел вот-вот прекратится. Сигналом будет выстрел по стене вдали от моста. Потом выпустят для виду еще несколько снарядов, но не по воротам.

Снаряд ударил в стену на добрую сотню метров ниже по реке и пробил в ней круглую дыру. Я вскочил на ноги и побежал.

Заваруха что надо. Кругом обломки, битый камень, пыль и пороховая гарь. Если кто и уцелел при бомбардировке, все равно разбежались. Я перелез через груду развалин, перебежал на ту сторону и шмыгнул за первый же угол. Единственные, кто видел, как я проник в город, была супружеская пара, англичане по платью. Они стояли на пороге дома и спрятались, увидев меня. Если не считать небольшой накладки на мосту, план сработал великолепно.

Канонерка на реке снова повела огонь.

Это уж ни в какие планы не входило. Что-то у них не так. После заключительных выстрелов мои союзники должны были высадиться на берег и уйти в безопасное место. Два орудийных выстрела прозвучали почти одновременно. Пушка не может так быстро стрелять.

Значит, там появилось еще одно орудие.

Улица, на которой я находился, Аппер-Темз-стрит, шла параллельно стене. Я достаточно далеко отошел от моста, чтобы мое присутствие не могли связать с происходящими там событиями. На вершину стены к наблюдательной площадке вела лестница. Там никого не было. Возможно, благоразумнее было бы продолжать действовать по плану. Но я никогда не прислушивался к голосу благоразумия и не собирался начинать. Взгляд вокруг – нет ли кого поблизости – и вверх по лестнице. С площадки отлично был виден театр действий.

Майор на своем посту обстреливал другую канонерку, шедшую вверх по реке на всех парусах. Вновь прибывшие, хотя им мешала движущаяся площадка орудия, были опытнее и стреляли точнее. Они уже пробили корму нашего корабля, и у меня на глазах снаряд попал в середину судна. Пушка замолчала, ствол задрался вверх, и артиллерист упал. Кто-то пробежал по пристани и прыгнул на палубу беззащитного корабля. Я достал свой электронный телескоп и навел его на палубу, хотя и без него знал, что там увижу.

Граф пришел на подмогу своим. Как только он прыгнул на борт, поднялся майор – кровь струилась по его лицу – и снова пошел к пушке, опустил ствол, целя во вражеский корабль, и следующим выстрелом пробил его.

Хорошо попал – прямо в ватерлинию под их орудием. Оно умолкло, и корабль стал тонуть. Я снова посмотрел на майора – тот развернул орудие и вел огонь по мосту, где были солдаты. Граф заряжал. Оба улыбались и были, по-моему, на вершине блаженства. Огонь усилился, а я спустился вниз.

Их не в чем упрекнуть – оба они знали, что делали. Стреляли по врагу, которого так ненавидели все эти годы, стреляли из мощного, смертоносного орудия. Они останутся там, пока их не убьют. Может быть, этого они и хотели. И чтобы их жертва хоть чего-нибудь стоила, я должен продолжать свое дело.

Я хорошо изучил графский план. По Дакс-Фут-лейн до Кэннон-стрит, а потом налево. Теперь кругом стало людно, испуганные горожане спешили по домам, солдаты беглым шагом двигались в обратном направлении. На меня никто не обращал внимания.

А в конце улицы подымалась громада, увенчанная куполом, – без сомнения, собор Святого Павла.

Близок конец моего пути – последняя встреча с Тем.

Глава 14

Мне было страшно. Только лгуны или сумасшедшие утверждают, что никогда не испытывали страха. Я же достаточно познал страх, чтобы сразу почуять его запах, но никогда еще так не давила его железная рука. Кровь заледенела в жилах, сердце бешено колотилось, а ноги приросли к земле. Сделав усилие, я взял себя, так сказать, за шиворот и как следует потряс.

«Говори – мысленно приказал я. – С чего вдруг этот острый приступ заячьей болезни? Почему твоя душа ушла в пятки? Мы с тобой и раньше бывали в переделках еще похуже этой и выходили из них целыми и, как правило, победителями. В чем же дело?»

Ответ был прост. Раньше я, нержавеющий грызун, проникал за стены общества на свой страх и риск, я играл на свои. Приключение, хо-хо! Но теперь ставка слишком велика, слишком много жизней зависят от меня. Слишком много! От тебя, прыгучая блоха, зависит все будущее Галактики. Просто невероятно.

– Ну и пусть невероятно, – пробурчал я, роясь в своей аптечке.

Если я буду и дальше размышлять над тем, что поставлено на карту, то не пойду ни на какой риск, вообще опущу руки. Раньше я никогда не прибегал к искусственным возбудителям храбрости, но когда-нибудь надо начинать. Я носил с собой берсеркерит вместо амулета – знал, что он здесь на всякий случай, но случая не было. Теперь он пришел. Я открыл коробочку и смахнул пыль с безобидной на вид капсулы.

– Выходи драться, Джим, – сказал я и проглотил ее.

Это средство запрещено повсюду, и правильно. Не только потому, что к нему быстро привыкают, но еще и по социальным причинам. В желатиновой капсуле заключена разновидность безумия – вещество, растворяющее совесть и мораль цивилизованного человека. Сверх-я выходит на сцену. Ни совести, ни морали, ни страха. Только эго, твердая уверенность в своей силе и праве, божественная вседозволенность, не знающая сомнений и опасений. Политики, принимавшие берсеркерит, совершали перевороты и правили мирами. Атлеты побивали все рекорды, часто губя при этом себя или противников. Нехорошее это снадобье.

Снадобье что надо. Только одно мгновение я думал как прежде и ощущал, как меняется мозг под действием препарата, – и тут же стал другим.

– Я пришел за тобой, Тот, – улыбнулся я с искренней радостью.

Беспредельная мощь – самое восхитительное чувство, которое я когда-либо испытывал, будто свежий ветер продул все пыльные закоулки мозга. Делай что хочешь, Джим, что только тебе угодно – ты один на свете что-то значишь. Как слеп я был все эти годы. Путы условностей, жалкая привязанность к другим, губительная любовь. Я был просто калекой. Я люблю себя, ибо я – бог. Наконец-то я понял, что такое бог. Я – это Я, единственная сила во Вселенной. А он, Тот, сидит в этом здании и думает со свойственной смертным глупостью, что может одолеть меня, удержать меня, даже убить меня. Сейчас мы разрушим его идиотские планы.

Я прошелся вокруг строения. Впечатляющее сооружение. Охраны не видно, но, конечно, всюду детекторы. Войти потихоньку, тайно? Это неразумно. Единственное мое преимущество – внезапность и то, что я теперь абсолютно беспощаден. Я хорошо вооружен – живая машина смерти, и никто меня не остановит. Войти будет просто, другие в такой же форме входили и выходили без конца – весь улей гудел и жужжал. Им пришелся не по вкусу обстрел ворот. Нужно нанести удар теперь, когда у них тревога. В полной боевой готовности я закончил свой неспешный обход и поднялся по белым каменным ступеням главного входа.

Собор был огромный и казался еще больше теперь, когда из него вынесли все скамьи и церковную утварь. Я прошел по длинному нефу так, будто этот храм был моим, – и он был моим. Оружие я держал наготове. Неф был пуст, все движение сосредоточилось в дальней абсиде, где обычно стоит алтарь. Теперь на его месте возвышался роскошный трон.

На троне сидел Тот. Опьяненный властью, огромный и красный, он, наклонясь вперед, отдавал приказания. Перед ним был длинный стол, заваленный картами и бумагами, вокруг стола стояли великолепные блестящие офицеры, которыми командовал человек в простом голубом мундире. Человек был мал ростом, черная прядь волос падала на лоб. По описаниям я узнал тирана Наполеона. Как я и ожидал, он выполнял приказы Того. Я улыбался, нащупывая оружие.

Знакомый свет блеснул мне из правой абсиды, и улыбка стала еще шире. Там сияла спираль времени, работали техники. Скоро они умрут, как и все здесь. А я умчусь через время из этой варварской эры. Придется оставить здесь, уходя, атомную гранату. Близок конец.

Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, когда я подошел к столу. Для начала – сонный газ, пусть успокоит всех разом. Будет время убить рабов, когда разделаюсь с господином.

Одна разрывная граната, две термических. Я щелкнул большим пальцем и бросил их – раз, два, три – по высокой дуге Тому на колени. Пока они летели, я пригоршнями набросал газовых гранат на стол перед ошарашенными офицерами. Гранаты еще шипели и хлопали, а я обернулся и иглами из пистолета – чтобы не повредить управление! – перестрелял техников у спирали времени.

Все было кончено в несколько секунд. С падением последнего тела настала тишина. Не оборачиваясь, я разбросал гранаты по нефу, чтобы все входящие сразу попадали в облако газа. Потом взглянул на Того.

Все хорошо. Ревущий столб огня, в середине которого то, что когда-то было человеком. Трон тоже пылал, и жирный дым поднимался к высокому куполу.

– Ты разбит, Тот, разбит, – крикнул я, опершись на стол, чтобы лучше видеть. Теперь он не оживет.

Наполеон поднял голову от стола и сел.

– Не будь дураком, – сказал он.

Не теряя времени, я хотел убить его. Но он опередил меня и выстрелил из трубки, спрятанной в ладони. Пламя лизнуло мне лицо, и оно застыло, все тело сковал паралич, я не мог управлять им. Лицом вниз я рухнул на стол и не чувствовал рук Наполеона, когда он переворачивал меня. Он смотрел на меня сверху вниз, он улыбался, он хохотал полубезумным победным смехом. И следил за моим лицом, за глазами, которыми я еще владел. Глаза широко раскрылись – я понял наконец.

– Правильно! – крикнул он. – Тот – это я. Ты проиграл. Ты сжег, уничтожил великолепного андроида, который был нужен только для того, чтобы тебя обмануть. Здесь все – приманка для тебя, даже этот мир в петле времени существует только как приманка. Как ты быстро забыл, что тело – лишь оболочка для меня, Вечного! Мой мозг победил смерть и продолжает жить, теперь вот в этой имитации безумного императора. Ему и не снилось, что такое истинное безумие. Я победил – а ты проиграл навеки!

Глава 15

Временные затруднения. Наверное, в обычном состоянии я почувствовал бы горечь поражения, страх, злобу. Теперь я ждал только, когда представится случай убить его снова. Это уже начинало надоедать: после двух попыток он все еще жив. Я решил, что третья будет последней.

Он наклонился и стал срывать с меня одежду, обыскивая с грубой тщательностью. Он разодрал все в клочки, забрал то, что было приклеено к коже, снял нож с щиколотки, пистолет с запястья, выбрал мини-гранаты из волос. Через несколько секунд он меня полностью обезоружил. То, что осталось, было вне моей досягаемости. На совесть поработал. Закончив обыск, он швырнул меня спиной на стол.

– Я все приготовил к этому моменту, все!

Он брызгал слюной, она текла по подбородку. С лязгом и звоном он надел на меня тяжелые железные браслеты, соединенные короткой цепью. Кандалы сомкнулись, затрещали искры – он заварил на мне браслеты. Я ничего не чувствовал, только видел, как покрылась волдырями обожженная кожа. Пусть. Сделав это, он вонзил мне в запястье иглу.

Начала возвращаться чувствительность, сначала в кисти рук – боль обожгла запястья, – потом и выше. Как больно, оказывается, выходить из паралича. Я не обращал на это внимания, но меня всего сотрясали непроизвольные судороги. Наконец я сполз со стола и мешком свалился на пол. Тот нагнулся, легко поднял меня и поволок через весь собор. Сила его, даже в теперешнем маленьком теле, была громадна.

Оказавшись на полу, я что-то подобрал. Я не знал, что именно – какой-то маленький металлический предмет, и я крепко зажал его в кулаке.

Метрах в пяти от спирали времени стоял металлический столбик, высотой мне до пояса, тоже предназначенный для меня. Тот вложил цепь в паз на верхушке столба, снова вспыхнули искры, и цепь приварилась к металлу. Он отпустил меня, я покачнулся, но не упал. Тело обретало чувствительность, и я овладел им, пока Тот настраивал автоматику. В огромном соборе стояла тишина. Мы были одни, если не считать груды тел.

– Я победил! – завопил вдруг Тот, пританцовывая и брызгая слюной. Он показал на туго свернутую спираль времени и засмеялся громко. – Ты хоть понимаешь, что находишься в петле несуществующего времени, которое служило мне только ловушкой и исчезнет, как только я покину его?

– Было такое подозрение. В учебниках сказано, что Наполеона разбили.

– Здесь он победил. Я дал ему оружие и помог завоевать мир. Потом убил его, когда было готово новое тело. Я создал петлю времени, поэтому и возник барьер – он исчезнет, когда петля выпрямится. Это случится, когда я уйду, но не сразу: слишком легко было бы для тебя. Мне хочется думать о том, как ты стоишь здесь один, зная, что проиграл и что твое будущее никогда не настанет. Здание зафиксировано во времени. Оно будет стоять, когда исчезнет и Лондон, и весь этот мир, и может продержаться дольше, чем ты. Может, ты умрешь от жажды и голода до того, как отключится фиксатор. А может, и нет. Я победил.

Провизжав последние слова, он снова повернулся к пульту. Я разжал кулак, чтобы посмотреть, каким оружием должен я его поразить в последний момент.

Это был медный цилиндрик всего в несколько граммов весом. На одном конце были дырочки, а когда я его перевернул, посыпался мелкий белый песок. Песочница для сушки чернил на листе. Предпочел бы лучшее оружие, но придется обойтись этим.

– Я ухожу, – сказал Тот, включая механизм.

– А как же твои люди? – спросил я, чтобы выиграть время.

– Жалкие рабы. Я уже использовал их, пусть пропадают вместе с тобой. Там, куда я вернусь, меня встретит целый мир таких. Скоро миров будет много; скоро все будет мое.

К этому нечего было добавить. Он прошествовал по каменным плитам, монстр в облике маленького человека, дотронулся до конца светящейся спирали, и холодное зеленое пламя сразу охватило его.

– Все мое, – сказал он, и глаза его светились зеленым огнем.

– Не думаю.

Я взвесил песочницу на ладони, прикидывая расстояние до пульта управления. Попасть будет легко. Для настройки времени использовалась клавиатура, похожая на музыкальную, и некоторые клавиши были нажаты. Если удастся нажать еще одну, можно сбить настройку: Тот прибудет в другое время и место, а возможно, и совсем в никуда. Я примерился, вычисляя траекторию своего цилиндрика.

Тот, наверное, понял, что я хочу сделать, – он взвыл с бешеной яростью, дергая поле времени, которое крепко держало его у спирали. Я спокойно оценивал расстояние, пока не убедился в правильности расчета.

– Вот так!

И я метнул песочницу на клавиши. Она взвилась высоко в воздух, сверкнув в цветных лучах церковного окна, и, описав дугу, упала, ударила по клавишам и скатилась на пол.

Яростные крики Того прекратились: спираль освободилась, и он исчез. В тот же миг погас дневной свет и настали сумерки. Все окна стали серыми. Я уже видел это во время нападения на лабораторию, когда все только начиналось. Ни Лондона, ни всего внешнего мира больше не существует в этом времени и пространстве. Остался только собор, охраняемый фиксатором времени.

Итак, Тот все же победил? Я впервые ощутил беспокойство: должно быть, лекарство теряло силу. Как я ни всматривался, в этих сумерках не видно было шкалы настройки. Изменилось ли там что-нибудь перед тем, как сработала спираль? Уверенности не было. Да и какое значение это теперь имеет для меня? Что там в будущем: ад или рай – меня больше не касается. Возвращались чувства, и хотелось знать: возникнет ли когда-нибудь мой мир? Будет ли в нем Специальный Корпус, родится ли моя Анжелина? Я дернул цепь, но она, конечно, не поддалась.

Конец. Конец всему. Лучше бы чувства не возвращались – такая беспросветная навалилась безысходность, но что ж поделаешь. Конец.