Текст книги "Американская фантастика. Том 6"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

– Ну, что ты скажешь, Чарли? – спросил Барни, бессильно опускаясь в свое вращающееся кресло и делая поворот на сто восемьдесят градусов. – Уже есть идеи?

Чарли Чанг поднял двумя руками толстую книгу и показал Барни.

– Пока я на тринадцатой странице первого тома, и осталось еще порядочно.

– Это всего лишь иллюстративный материал, – сказал Барни. – Я думаю, мы сможем набросать план в общих чертах сейчас, а детали ты вставишь позже. Л.М. предложил сделать сагу, и, мне кажется, это отличная мысль. Действие начнется на Оркнейских островах примерно в 1000 году, когда происходит масса событий. Там у тебя будут норвежские поселенцы, и грабители-викинги, и атмосфера, накаленная до предела. Может быть, стоит начать с рейда викингов – корабль с головой дракона медленно скользит по черной воде, представляешь?

– Вроде как в вестерне, когда бандиты, готовясь к ограблению банка, молча въезжают в спящий город?

– Примерно так. Дальше: главный герой – вождь викингов или, может быть, главарь поселенцев на берегу, ты сам сообразишь, как лучше. Происходит бой, затем еще какая-нибудь битва, поэтому герой решает вместе со своим племенем переселиться в новую страну – Винланд, об открытии которой он только что узнал.

– Что-то вроде покорения Запада?

– Точно. Затем путешествие, шторм, кораблекрушение, высадка на берег, первое поселение, битва с индейцами. И думай пошире, потому что у нас будет много массовых сцен. И заключение на высокой ноте – в свете заходящего солнца.

Чарли Чанг, слушая Барни, торопливо записывал свои заметки на титульном листе книги и кивал головой в знак согласия.

– Еще один вопрос, – сказал он, выставив вперед книгу. – Некоторые имена в хронике – один смех. Вот послушай только, здесь есть Эйольф Вонючий. И дальше Пиг Полярный Медведь, Рагнар Волосатые Штаны – и миллион таких же. Конечно, можно их вставить для смеха…

– Это серьезный фильм, Чарли, самый серьезный из всех, какие тебе приходилось делать.

– Конечно, Барни, ты – босс. Это просто предложение. Будет любовная линия?

– Да, и начни ее пораньше – ты знаешь, как это делается.

– Эта роль создана для меня, Барни, милый, – прошептали ему в ухо, и теплые руки обвили шею продюсера.

– Не позволяй ему улестить тебя, Слайти, – раздался приглушенный голос. – Барни Хендриксон мой друг, мой очень старый друг, но он бизнесмен до мозга костей, хитрый и проницательный, и что бы ты ему ни обещала – хотя мне и не хочется этого говорить, – я должен буду внимательно изучить все контракты, перед тем как ты их подпишешь.

– Айвэн, – прохрипел Барни, пытаясь вырваться из душистого осьминожьего плена, – будь добр, оттащи свою клиентуру в сторону на несколько минут, и потом я займусь вами. Не знаю, сумеем ли мы договориться, но тогда мы по крайней мере сможем говорить.

Айвэн Гриссини, несмотря на свой горбатый нос, черные волосы и мятый покрытый перхотью костюм, что делало его похожим на классический тип мошенника, был настоящим мошенником. Он чуял запах долларов за десять миль против ветра во время грозы с градом и всегда носил с собой шестнадцать авторучек, которые он неизменно наполнял каждое утро, перед тем как отправиться к себе в контору.

– Посиди рядом со мной, бэби, – сказал он, направляя Слайти в угол привычным отработанным движением. Поскольку Слайти не была набита зелененькими, Гриссини оставался невосприимчивым к ее чарам. – Барни Хендриксон всегда делает то, что обещал, и даже еще больше.

Телефон зазвенел в ту самую минуту, когда в дверях появился Йенс Лин, размахивая контрактом.

– Оттар не может это подписать, – сказал он. – Ведь контракт на английском языке.

– Так переведите ему, вы же технический советник. Одну минутку, – проговорил он в трубку.

– Я могу перевести контакт, это чрезвычайно трудно, но возможно, однако зачем это? Ведь Оттар не умеет читать.

– Подождите минутку, Лин. Нет, это я не тебе, Сэм. Знаю, Сэм… Конечно, я видел предварительные расчеты, ведь я сам их составил. Нет, не нужно спрашивать меня, где я достаю ЛСД… Будь реалистом, Сэм. Согласен, мы не вчера родились, ни ты, ни я… Как ты не понимаешь, что этот фильм может быть снят в пределах той цифры, которую я дал тебе, плюс или минус пятьдесят тысяч… Не говори, что это невозможно, Сэм. Помнишь поговорку – мы делаем и невозможное, просто для этого требуется немного больше времени? Что? Прямо по телефону? Сэм, будь благоразумен. У меня в кабинете сейчас настоящий цирк, да-да, Барнум и Бейли, я просто не могу сейчас входить в детали… Отделаться? Я? Никогда! Да-да, конечно, спроси его. Л.М. в курсе дел с самого начала, он следит за каждым шагом, и ты увидишь, что он поддерживает меня по каждому пункту… Верно… И тебе того же самого, Сэм.

Барни опустил трубку, и Чарли Чанг сказал:

– Ее взяли в плен, когда пираты напали на поселение; в начале картины она сопротивляется ему с ненавистью, но затем вопреки ее собственной воле ненависть переходит в любовь.

– Меня еще никогда не брали в плен пираты, – прохрипела Слайти из угла.

– Отличная мысль, Чарли, – согласился Барни.

– И даже если бы он мог читать – он все равно не умеет писать, – продолжал Лин.

– У нас не раз возникала такая же проблема с иностранными актерами, – повернулся к нему Барни. – Подколи к контракту перевод, заверенный двуязычным нотариусом, затем пусть Оттар обмакнет большой палец в чернила и приложит его в конце каждого документа. Когда отпечаток его пальца заверят два нейтральных свидетеля, этот документ будет признан действительным в любом суде мира.

– Не так-то просто найти нотариуса, владеющего в равной степени английским и старонорвежским языками…

– Обратись в отдел кадров, они могут найти кого угодно.

В открытую дверь вошла секретарша и водрузила на письменный стол пузырек, полный таблеток бензедрина.

– Вот ваши бенни, мистер Хендриксон.

– Слишком поздно, прошептал Барни, глядя перед собой неподвижным взглядом, – слишком поздно.

Телефон и селектор зазвенели одновременно. Барни вытряхнул из пузырька на ладонь пару таблеток и запил их холодным, пахнущим картоном кофе. Затем он нажал на рычажок селектора.

– Хендриксон слушает.

– Барни, сейчас же зайди ко мне, – раздался голос Л.М.

Бетти подняла телефонную трубку.

– Это секретарша Л.М. Гринспэна, – сказала она Барни. – Л.М. хочет, чтобы вы зашли к нему.

– Понятно.

Барни с трудом поднялся из-за стола – болели мускулы – и подумал, сколько времени потребуется, чтобы бензедрин начал действовать. – Навались на работу, Чарли, мне понадобится конспект сценария – пара страниц, и как можно скорее.

Когда он проходил мимо Гриссини, проворные руки импресарио устремились к лацкану его пиджака, но Барни с искусством, рожденным многолетней практикой, ловко увернулся.

– Подожди минутку, Айвэн, я поговорю с тобой сразу после возвращения от Л.М. – Хор голосов мгновенно стих, отрезанный захлопнувшейся дверью. – Будь добра, Бетти, дай мне свое полотенце, – попросил он.

Бетти протянула ему полотенце, и Барни набросил его на плечи, тщательно подоткнув его край за воротник рубашки. Затем он наклонил голову, подсунул ее под водопроводный кран и чуть не задохнулся, когда Бетти открыла кран. В течение нескольких секунд струя ледяной воды текла на затылок и шею продюсера, затем он выпрямился и вытер голову и шею полотенцем. Бетти одолжила ему свой гребешок. После ледяного душа он чувствовал себя слабее, но все-таки лучше и, когда подогрел в зеркало, увидел, что выглядит почти как человек. Почти.

– Запри за собой дверь, – распорядился Л.М., когда Барни вошел в его кабинет, затем, хрюкнув от напряжения, перекусил кусачками последний телефонный провод.

– Больше нет, Сэм?

– Этот был последний, – сказал Сэм серым бесцветным голосом. Внешне Сэм тоже выглядел весьма серым и бесцветным, что было, несомненно, защитной окраской, ибо Сэм был личным персональным бухгалтером Л.М., и о нем ходила слава как о самом большом в мире специалисте по корпоративным финансам и увиливанию от уплаты налогов. Он прижал к груди папку с документами и посмотрел на Л.М. – В этом уже нет необходимости, – сказал он.

– Может быть, может быть, – Л.М. опустился в кресло, отдуваясь. – Но стоит мне только произнести слово «банк», когда у меня в кабинете не перерезаны провода, как мое сердце начинает биться с перебоями. У меня плохие новости для тебя, Барни. – Он откусил конец сигары. – Мы разорены.

– Что это значит? – Барни перевел взгляд с одного непроницаемого лица на другое. – Это что, шутка?

– Л.М. имеет в виду, – уточнил Сэм, – что «Клаймэктик студиоз» в ближайшее время обанкротится.

– Сели на мель, загублено дело всей моей жизни, – сказал Л.М. глухим голосом.

Сэм механически кивнул, подобно кукле чревовещателя, и сказал:

– В общих чертах положение таково. Обычно мы только через три месяца шлем свой финансовый отчет в банки, которые, как ты знаешь, держат контрольный пакет нашей студии. Однако по неизвестным для нас причинам они присылают своих ревизоров для проверки бухгалтерских книг уже на следующей неделе.

– Ну? – спросил Барни и внезапно ощутил легкое головокружение. Тишина стала невыносимой: он вскочил и начал ходить по кабинету. – Ну и они обнаружат, что студия на мели, что все прибыли – только на бумаге, – Барни повернулся к Л.М. и драматическим жестом указал на него, – и что все деньги перекачаны в фонд Л.М. Гринспэна, не облагаемый налогом. Не удивительно, что вы не переживаете, Л.М. Пусть себе студия катится под откос, а Л.М. Гринспэн будет идти вперед!

– Поосторожнее выражайтесь! Разве можно так разговаривать с тем, кто вывел тебя в люди…

– Вывел в люди – а теперь выводит! – Барни ударил себя по шее ребром ладони сильнее, чем это входило в его планы. – Послушайте, Л.М., – сказал он умоляющим голосом, потирая ушибленное место, – мы не должны сдаваться! Пока не опустится топор, у нас еще остается шанс! Ведь вы считали, что еще есть надежды на спасение, иначе бы вы не связались с профессором Хьюиттом и его машиной. Вы, наверно, думали, что большие кассовые сборы уменьшат давление со стороны банков, снова сделают фирму платежеспособной. И мы все еще можем сделать это!

Л.М. с мрачным видом покачал головой.

– Не хочу сказать, что приятно пожимать руку человеку, который вот-вот вонзит тебе нож в спину, но что я могу сделать? Конечно, финансовый успех фильма, даже просто отснятая, но не вышедшая на экраны большая картина позволила бы нам смеяться над банковской ревизией, но ведь мы не можем сделать фильм за неделю.

«Мы не можем сделать фильм за неделю!»

Эти слова шевелились в отупевшей от кофеина, никотина и бензедрина голове Барни, будя какие-то далекие смутные воспоминания.

– Л.М., – сказал Барни, сопровождая свои слова драматическим жестом, – у вас будет инфаркт!

– Типун тебе на язык! – охнул Л.М. и схватился за мощный пласт жира где-то в районе сердца. – И не произноси больше этого слова. Одного инфаркта мне вполне достаточно.

– Послушайте. Вы отправляетесь вместе с Сэмом к себе домой, чтобы поработать над бухгалтерскими книгами, и, конечно, берете их с собой. Сегодня вечером вы заболеваете. Может быть, это расстройство желудка, а может, инфаркт. Ваш доктор говорит, что он подозревает инфаркт. В благодарность за все те деньги, которые он получил от вас, он должен оказать вам эту маленькую любезность. Несколько дней все бегают туда-сюда и кричат, бухгалтерские книги временно забыты, затем подходит уик-энд, и никому и в голову не придет смотреть книги раньше понедельника, может быть, даже вторника.

– Понедельника, – твердо сказал Сэм. – Ты не знаешь банков, Барни. Если в понедельник мы не представим книг, они пошлют на дом к Л.М. автобус с врачами.

– Ну хорошо, в понедельник. У нас все равно достаточно времени.

– Пусть понедельник – что от этого изменится? Откровенно говоря, я озадачен, – Л.М. нахмурился и принял озадаченный вид.

– А вот что, Л.М. Утром в понедельник я доставлю вам в кабинет отснятую картину. Картину, которая принесет вам два-три миллиона только из-за продолжительности, широкоэкранности и цвета.

– Ты сошел с ума!

– Ничуть, Л.М. Вы забыли про времеатрон. Машина профессора Хьюитта действует. Помните, вчера вечером вы еще подумали, что мы отлучились на десять минут? – Л.М. неохотно кивнул головой. – Так оно и было – по вашему времени. Но по времени викингов мы провели в прошлом более часа! И мы можем все повторить. Отправим съемочную группу со всем необходимым в прошлое, и пусть она остается там столько времени, сколько ей нужно для того, чтобы сделать фильм.

– Ты хочешь сказать…

– Совершенно верно. Когда мы вернемся обратно с отснятым фильмом, вам будет казаться, что прошло всего десять минут!

– Почему же никто не подумал об этом раньше? – прошептал Л.М. с блаженной улыбкой на лице.

– Тут много причин…

– Так ты хочешь сказать, – Сэм подался вперед так, что чуть не упал с кресла, и какой-то намек на выражение, может быть, даже на улыбку появился на его лице. – Так ты хочешь сказать, что мы будем платить только за десять минут производства фильма?

– Я имел в виду совсем не это, – огрызнулся Барни. – И вообще хочу сразу предупредить, что с точки зрения бухгалтерии здесь будет масса трудностей. Тем не менее, чтобы ободрить вас, я гарантирую, что мы произведем все съемки на местности – со многими массовыми сценами – за одну десятую стоимости фильма, снятого в Испании.

Глаза Сэма сверкнули.

– Я незнаком с подробностями этого проекта, Л.М., но некоторые детали кажутся там весьма интересными.

– И ты сможешь сделать это, Барни? Сможешь снять такой фильм?

– Я сделаю это, только если вы окажете мне всяческое содействие и не будете задавать вопросов. Сегодня вторник. Пожалуй, к субботе мы сможем закончить всю подготовку. – Барни начал загибать пальцы. – Нам нужно подписать контракты с главными исполнителями, запастись достаточным количеством пленки, набрать технический персонал, взять по крайней мере две дополнительные съемочные камеры… – Он продолжал бормотать себе под нос, перечисляя все необходимое. – Да, – сказал он наконец, – мы можем сделать это.

– И все-таки не знаю… – задумчиво сказал Л.М. – Уж больно сумасшедшая идея…

Будущее грандиозного боевика висело на волоске, и Барни отчаянно пытался найти довод, который убедил бы Л.М.

– Еще одно, Л.М. Если мы будем вести съемки в течение шести месяцев, то придется, конечно, платить заработную плату за все шесть месяцев. Однако если взять кинокамеры и остальное съемочное оборудование напрокат, то мы заплатим ренту лишь за несколько дней!

– Барни, – сказал Л.М., выпрямляясь в кресле, – ты назначаешься режиссером и продюсером этой картины.

V

– Вы еще услышите о Синекитте, мистер Хендриксон…

– Барни…

– Еще услышите, Барни, эта история еще не окончена. После войны итальянцы создали неореалистическое искусство, затем ему на смену пришел кухонный реализм английской кинематографии. Но понимаешь, Барни, Рим еще не умер. Такие ребята, как я, приезжают ненадолго в Голливуд, совершенствуют технику, схватывают на лету новые приемы…

– А попутно и солидные гонорары…

– Не отрицаю, их привлекают доллары. Да, знаешь, Барни, вряд ли мы сумеем заснять что-нибудь на цветную пленку в это время дня. – Он взмахнул своим восьмимиллиметровым Болексом, висящим на ремешке на запястье. – Нужно было зарядить камеру черно-белым три-экс. Ведь уже пять часов вечера.

– Не беспокойся, Джино, ручаюсь, что у тебя будет сколько угодно света, – Барни поднял голову и увидел, как из двери пакгауза вышел Эмори Блестэд. – Подойди-ка сюда, Эмори, – окликнул он инженера. – Познакомься, это наш кинооператор Джино Каппо. Джино, это Эмори Клестэд, наш инженер.

– Очень рад познакомиться, – сказал Эмори, пожимая руку итальянца. – Меня всегда интересовало, как вам удалось добиться этих отталкивающих киноэффектов в «Осенней любви».

– Вы имеете в виду «Порко мондо»? Это не киноэффекты, именно так выглядят некоторые районы Югославии. – Он повернулся к Барни. – Даллас просил меня передать, что они приведут Оттара через пять минут.

– Давно пора. Пусть профессор прогревает свою машину.

Барни, болезненно морщась, вскарабкался в кузов армейского грузовика и опустился на ящики. Ему все-таки удалось соснуть с часок на кушетке в своем кабинете, но его разбудил очередной срочный вызов Л.М., и Барни поднялся в его кабинет для продолжительного спора из-за бюджета фильма. Истощение начинал сказываться.

– Я заново отрегулировал все свое оборудование, – сообщил ему профессор Хьюитт, радостно похлопывая по контрольной панели времеатрона. – И начиная с этого дня могу гарантировать будущим путешественникам максимальную точность, как во временном, так и в географическом плане.

– Великолепно. Отрегулируйте все так, чтобы мы прибыли на то же место, что и раньше, в тот же день и в тот же час. Тогда было превосходное освещение.

Дверь распахнулась, и пакгауз наполнился громкими гортанными звуками. В помещение пошатываясь ввалился Оттар в сопровождении Йенса Лина и Далласа Леви, которые не столько сдерживали, сколько поддерживали викинга – Оттар был в стельку пьян. За ними шествовал Текс, кативший перед собой тележку, доверху нагруженную ящиками. Понадобились совместные усилия всех троих, чтобы забросить викинга в кузов грузовика, где он тотчас же впал в забытье, что-то бормоча с блаженным видом. Оттара со всех сторон забаррикадировали ящиками.

– Что это в них? – поинтересовался Барии.

– Товары для обмена, – ответил Лин, с трудом перекидывая ящик с надписью «Виски Джек Даниэльс» через задний борт грузовика. – Оттар подписал контракт, я ужасно удивился, что здесь удалось разыскать исландского нотариуса…

– В Голливуде можно найти что угодно.

– …и Оттар согласился учить английский язык после того, как его доставят домой. У него появился заметный интерес к алкогольным напиткам двойной очистки, и мы заключили соглашение – за каждый день учебы по бутылке виски.

– Неужели вы не могли всучить ему какой-нибудь сивухи? – спросил Барни, когда второй ящик «Джека Даниэльса» исчез в кузове. – Как же я буду выкручиваться перед бухгалтерией?

– Мы пробовали, – вставил Даллас, перекидывая через борт третий ящик. – Попытались всучить ему пойло вроде «Оулд Оуверкоут» – 95-градусный хлебный спирт, но он сделал от ворот поворот. Изысканный вкус у этого дикаря! Два месяца обучения, пять ящиков виски – таковы условия.

Йенс Лин вскарабкался в кузов, и Барни с восхищением уставился на его высокие, до колен, саперные сапоги, краги, охотничью куртку с множеством карманов и ножны с огромным ножом.

– А зачем этот костюм для джунглей? – спросил он.

– Просто чтобы остаться в живых и для удобства, – объяснил Лин, освобождая место для спального мешка и огромного сундука, который Даллас с трудом втащил в кузов. – Здесь у меня ДДТ против вшей, которых там, конечно, хоть пруд пруди, таблетки для питьевой воды и запас консервов. Питание в те времена не отличалось разнообразием, и современному человеку оно, конечно, не годится. Поэтому я решил принять простейшие меры предосторожности.

– Очень предусмотрительно, – заметил Барни. – Эй вы, влезайте сюда и закрывайте задний борт, пора отправляться!

Хотя времеатрон по-прежнему завывал и искры бегали по его поверхности с той же интенсивностью, обстановка в машине была далеко не такой напряженной. Условные рефлексы человека, живущего в мире машин, одержали победу, и путешествие во времени казалось теперь таким же обыкновенным, как подъем в скоростном лифте, полет на реактивном самолете, спуск в подводной лодке или взлет в космической ракете. Только Джино, для которого это путешествие было первым, проявил признаки беспокойства, бросая быстрые взгляды то на ряды электронных инструментов, то на закрытую дверь пакгауза. Однако явное спокойствие других пассажиров – Барни ухитрился заснуть во время путешествия, а Даллас и датский филолог затеяли спор из-за того, что одна из бутылок виски оказалась открытой и, стало быть, терялся один день обучения английскому языку, – благотворно подействовало на оператора. В момент перехода от одного темпорального состояния в другое Джино, потрясенный, привстал, однако тут же сел, когда ему в руки сунули бутылку. Тем не менее, когда за грузовиком появилось сверкающее голубое небо и соленый морской воздух наполнил легкие, у него глаза на лоб полезли.

– Ловкий трюк, а? – сказал он, глядя на свой экспонометр. – Как это у вас получается?

– Подробности можешь узнать у профа, – выдохнул Барни, проглотив лошадиную порцию виски. – Очень сложно. Что-то вроде перемещения во времени.

– А, понятно, – радостно кивнул головой Джино, устанавливая диафрагму на цифре 3,5. – Вроде временных зон, когда летишь из Лондона в Нью-Йорк. Такое впечатление, будто солнце не двигается, и ты прилетаешь в то же самое время, в которое взлетел.

– Что-то вроде этого.

– Великолепная освещенность. С таким светом можно дать хорошие краски.

– Если ты собираешься вести машину, не напивайся, – сказал Даллас, протягивая полупустую бутылку Тексу, сидящему за рулем грузовика. – Один глоток, приятель, и в дорогу.

Стартер взревел, мотор ожил, и Барни, выглянув через переднее окошко кузова, увидел, что они едут по следам другого грузовика, отчетливо видным на мокром песке и гальке. Смутное воспоминание забрезжило у него в голове, несмотря на усталость, и он застучал по металлической крышке кабины прямо над головой Текса.

– Подай сигнал! – крикнул он изо всех сил.

Грузовик подъехал к мысу и начал объезжать его. Тут-то и раздался автомобильный гудок. Спотыкаясь о ящики, наступив на бок спящего викинга, Барни бросился к заднему борту грузовика. Послышался нарастающий рокот мотора, и армейский грузовик, похожий на их машину как две капли воды, промчался мимо, двигаясь в противоположном направлении. У самого борта Барни поспешно протянул руку и схватился за стойку у себя над головой. В удалявшемся грузовике он успел разглядеть самого себя с бледным лицом, выпученными глазами и широко открытым, как у кретина, ртом. Испытывая садистское удовлетворение, он приложил большой палец свободной руки к носу и покачал рукой, насмехаясь над потрясенным Барни в другой машине, которая тотчас же скрылась за мысом.

– Здесь большое движение? – поинтересовался Джино.

Оттар сел, потирая бок и бормоча под нос проклятия. Йенс быстро успокоил его добрым глотком из бутылки, и через минуту грузовик остановился, проехав несколько футов по мелкой гальке.

– Примроуз-коттедж! – крикнул из кабины Текс. – Конечная остановка.

Вонючий дым по-прежнему поднимался из дыры на крыше приземистой землянки, однако ее обитателей не было видно. Оружие и примитивные орудия труда все еще были разбросаны на земле. Оттар не то вывалился, не то выпрыгнул из грузовика и заорал что есть мочи, изо всех сил сжав голову руками, словно в порыве горя:

– Хвар эрут пер ракка? Комит ут! 66
  Где вы, собаки? Выходите сейчас же!


[Закрыть]

Он снова схватился за голову и стал искать глазами бутылку, которую Йенс Лин с мудрой предусмотрительностью успел припрятать. Из дома начали выходить дрожащие слуги.

– Ну, за дело! – распорядился Барни. – Разгружайте ящики и поставьте их куда покажет доктор Лин. Нет-нет, Джино, не суйся, ты пойдешь со мной.

Они вскарабкались на невысокий холм сразу позади хижины, с трудом прокладывая путь по короткой жесткой траве и то и дело спотыкаясь о косматых, диких на вид овец, которые, мемекая, шарахались в сторону. С вершины мыса они отчетливо увидели изогнутую дугу залива, уходящую вдаль по обе стороны, и сланцево-серое безбрежье океана. Длинная волна накатилась на берег, разбилась о гальку и с шипением поползла по камням обратно в море. Посреди залива стоял мрачный остров с отвесными скалистыми берегами, под которыми пенился океанский прибой, а еще дальше, на горизонте, виднелось темное пятно другого острова, уже пониже.

– Сделай-ка панораму на все 360 градусов, мы изучим ее позднее. И возьми крупным планом этот остров.

– А почему бы не пойти в глубь материка и не посмотреть, что там находится? – спросил Джино, глядя в видоискатель.

– Потом, если останется время, сходи. Ведь мы собираемся снимать морскую картину, и мне хочется использовать виды открытого моря.

– Ну тогда пройдемся хотя бы вдоль берега – посмотрим, что там за мысом.

– Ладно, только не ходи один. Возьми с собой Текса или Далласа – они выручат тебя в случае нужды. И не отлучайся больше чем на пятнадцать минут, чтобы мы могли найти тебя, когда придет время отправляться обратно.

Барни взглянул на берег и заметил лодку; схватив Джино за руку, он указал на нее.

– У меня идея. Возьми Лина в качестве переводчика, прихвати пару туземцев, и пусть они отвезут тебя подальше в море. Сделай несколько снимков – как это место выглядит с моря…

– Эй, Барни, – крикнул Текс, появляясь на вершине холма, – ты нужен в хижине. Там своего рода производственное совещание.

– Ты как раз вовремя, Текс. Оставайся с Джино и присмотри за ним.

– Я прилипну к нему как банный лист. Вабуона, э кумпа?

Джино подозрительно посмотрел на него.

– Вуи саресте итальано?

Текс засмеялся.

– Я? Нет, я американо, но у меня полно родственников-макаронников вдоль всего Неаполитанского залива.

– Ди Наполи! Со наполетано пурио! – радостно закричал Джино.

Оставив Джино и Текса, которые восторженно жали друг другу руки и вспоминали общих знакомых, Барни направился к хижине. Свесив ноги, в кузове грузовика сидел Даллас. В его руке дымилась сигарета.

– Все уже там, – сказал он, – а я решил для верности присмотреть за грузовиком, чтобы было на чем ехать обратно. Лин сказал, чтобы ты сразу заходил.

Барни без всякого энтузиазма взглянул на низкую дверь, ведущую в хижину. Она была приоткрыта, и из щели шло больше дыма, чем из отверстия в крыше, служившего дымоходом.

– Не спускай глаз с машины, – вырвалось у Барни. – В такой дыре не хватает только этих неприятностей.

– И я подумал то же самое, – пробормотал Даллас и извлек из кармана автоматический пистолет. – Десять зарядов. И я стреляю без промаха.

Широко распахнув дверь, Барни нагнулся и вошел в хижину. Дым, что поднимался от тлеющего очага, висел на уровне его головы серой пеленой, и Барни был почти рад этому, так как запах дыма заглушал остальные ароматы, щедро наполнявшие помещение. Принюхавшись, Барни различил запах тухлой рыбы, смолы, пота и еще множество других, которые ему и распознавать не хотелось. В первое мгновение он почти ослеп, попав в полутьму после яркого солнечного света, потому что единственными источниками освещения в хижине были открытая дверь и несколько отверстий, пробитых в стенах.

– Яйе, куннинги! Пу скалт дрекка мед мер! 77
  Хей, мой друг! Ты должен выпить со мной!


[Закрыть]

Хриплый голос Оттара потряс воздух, и, когда Барни немного освоился в полумраке, он смог различить группу людей, сидящих вокруг стола из толстых досок. У одного его конца сидел Оттар, колотивший по столу кулаком.

– Он хочет, чтобы ты выпил с ним, – сказал Лин. – Это очень важный шаг, гостеприимство, хлеб-соль, понимаешь?

– Оль! 88
  Эль!


[Закрыть]– рявкнул Оттар, поднимая небольшой бочонок с земляного пола.

– Выпил чего? – спросил Барни, глядя в темноту.

– Эля. Они делают эль из ячменя – это у них основная культура. Эль – изобретение северных германских племен, можно сказать, предок нашего пива. Даже само слово дошло до нас, правда, в слегка измененном виде…

– Дрекк! 99
  Пей!


[Закрыть]– приказал Оттар, наливая до краев рог и протягивая его Барни. Присмотревшись, Барни увидел, что это действительно коровий рог, изогнутый, потрескавшийся и далеко не первой чистоты. Йенс Лин, профессор и Эмори Блестэд также держали в руках по рогу. Барни поднес рог к губам и сделал глоток. Жидкость была кислой, водянистой, выдохшейся и ужасной на вкус.

– Замечательно! – сказал он, надеясь, что в темноте выражение его лица не будет видно.

– Я, готт ок вель! 1010
  Да, великолепный эль!


[Закрыть]– согласился Оттар, и новая порция отвратительной жидкости хлынула в рог Барни, перелилась через край и потекла по его руке.

– Если тебе не нравится напиток, – глухим голосом произнес Эмори, – то подожди, когда очередь дойдет до еды.

– Вот как раз что-то несут.

Профессор показал на дальний угол комнаты, где один из слуг копался в большом деревянном сундуке. Выпрямившись, слуга пнул один из темных холмиков, разбросанных по земляному полу. Раздалось обиженное мычание.

– Скот?.. – удивился Барни.

– Вот именно. Его держат в доме, – разъяснил Эмори. – Он придает здешней атмосфере особо тонкий аромат.

Слуга, которому длинные светлые волосы, ниспадавшие до плеч и закрывавшие глаза, придавали сходство с неухоженной овчаркой, направился к столу, сжимая в своих почерневших от грязи лапах по какой-то большой глыбе. Подойдя, он бросил глыбы на стол перед Барни, и они стукнулись о дерево, словно камни.

– Что это такое? – спросил Барни, подозрительно скосив глаза на лежащие перед ним глыбы. Одновременно он переложил рог в другую руку и пытался вытряхнуть ручеек эля из рукава своего пиджака.

– Слева – это сыр местного производства, а справа – кнекброд, твердый хлеб, – пояснил Йенс Лин. – А может быть, наоборот.

Барни попробовал их надкусить, вернее, постучал зубами по их гранитной поверхности.

– Великолепно, просто великолепно, – сказал он, бросая их обратно на стол и глядя на светящийся циферблат своих часов. – Освещение меняется, и скоро нам нужно отправляться. Мне бы хотелось поговорить с тобой, Эмори, давай выйдем на улицу, если только ты можешь оторваться от пира.

– С удовольствием, – ответил Эмори. Содрогаясь от отвращения, он допил эль и выплеснул остатки на пол.

Солнце село за полоску ледяных облаков, и с моря подул холодный ветер; Барни зябко поежился и поглубже засунул руки в карманы.

– Мне нужна твоя помощь, Эмори, – сказал он. – Составь список всего необходимого для съемки фильма на местности в этой обстановке. По-видимому, здесь не удастся воспользоваться местными ресурсами в области съестного…

– Клянусь богом, ты прав!

– …поэтому придется все захватить с собой. Кроме того, я хочу смонтировать фильм прямо здесь, так что в одном из прицепов должно быть помещение для монтажа.

– Ты хочешь нажить себе неприятности, Барни. Будет чертовски трудно сделать здесь даже черновой монтаж. А как относительно тонировки? А музыка?

– Мы сделаем все что можем. Найдем композитора и пару музыкантов, может быть, используем местный оркестр.

– Представляю себе местную музыку!

– Неважно, если потом придется изменить почти все звуковое сопровождение. Мы должны привезти готовый фильм, вот что важно…

– Мистер Хендриксон, – позвал Йенс Лин, открывая дверь и подходя к ним. Он порылся в нагрудном кармане своей охотничьей куртки и протянул Барни измятый конверт. – Я только что вспомнил, меня просили передать вам записку.