Текст книги "Парад феноменов"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Ант Скаландис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– И все-таки я бы не стала путать авто со звездолетами, – недовольно проворчала Мета.

Внешние видеодатчики успели к тому времени заменить на исправные, и теперь ночная сторона планеты смотрела на них через экраны обзора мириадами разноцветных огней.

Мета предполагала увидеть хорошо знакомый ей радомский космопорт, единственный на планете и один из крупнейших в Галактике. Звездные ворота вселенского центра торговли производили неизгладимое впечатление на любого и не могли не запомниться. Огромное пространство, в любую сторону до самого горизонта заполненное кораблями всех видов и размеров, стоящими под погрузкой, проходящими профилактику или полностью готовыми к старту. Пестрота флагов, гербов и прочей символики; разноязыкий говор диспетчеров, грузчиков, торговцев, военных; бесконечное разнообразие форм корпусов, крыльев, энергоблоков, вооружения и всевозможной оснастки. Посмотреть на звездолеты разных планет и народов Мета как профессиональный пилот всегда любила. Но на этот раз не довелось.

Радомский торговый порт оказался здесь не единственным местом, способным принимать межзвездные корабли. Для особо важных гостей был предоставлен скромный по размерам, но оборудованный по последнему слову техники персональный космодром господина Гроншика. И это несмотря на то, что моналойцы, как выяснилось еще в пути, отправились в столь дальний вояж не с одной лишь целью переговоров. Фэдеры считали просто недопустимым лететь на Радом (!) порожняком. Потому и снарядили не какой-нибудь легкий крейсер, а весьма солидную по грузоподъемности и одновременно очень мобильную караку. У флибустьеров Мета встречала что-то подобное. Карака – это специфическое судно с мощнейшими двигателями, самым современным вооружением и многочисленными просторными трюмами, заполненными сейчас, разумеется, чумритом. Белый сладкий порошок, не отличимый по вкусу и почти полному отсутствию запаха от сахарной пудры, был расфасован в небольшие герметичные мешки, которые, в свою очередь, помещались в трехтонные пластиковые контейнеры. Вот с таким веселеньким грузом и приходилось соседствовать пиррянам К разгрузке приступили очень оперативно одно удовольствие было посмотреть, как летают в стальных руках специальных роботов тяжеленные, матово поблескивающие коробки, словно детские кубики. Под все это хозяйство подали обыкновенные платформы на колесном ходу, очевидно, склад находился где-то рядом, но наблюдать за дальнейшим процессом не пришлось. Представители службы безопасности Гроншика встретили их у трапа, усадили в очень комфортную бронемашину на магнитной подушке, благо покрытие космодрома и прилегающих трасс было цельнометаллическим, и быстро доставили прямо во дворец.

Иначе как дворцом назвать главное здание резиденции Гроншика язык не поворачивался: башенки, эркеры, высоченные стрельчатые окна, арочные переходы, массивные резные двери, множество скульптур по стенам. Внутри – покрытые мягким ворсом ковра лестничные марши, сверкающие чистотой перила, колонны, балюстрады, циклопических размеров вычурные люстры – словом, явный переизбыток роскоши и безвкусицы, граничащей с идиотизмом.

Сам Гроншик вполне соответствовал собственным интерьерам. Барнардского зеленого золота, наиболее дорогого из всех известных в Галактике, понавешено было на нем в виде цепей, перстней и браслетов побольше, чем на иной принцессе или дочке миллионера. Ну и конечно, вирунгейские многоцветы, каждый размером с добрый лесной орех, украшали его запонки, кольца на безымянных пальцах и заколку для галстука. Бульдожья морда Гроншика сделалась как будто еще толще, а шеи по-прежнему не было видно – голова с низко скошенным лбом вырастала прямо из плеч.

Гроншик сидел за столом, размером не меньше вертолетной площадки, а кабинет его сравним был разве что со средних габаритов ангаром для целого звена универсальных шлюпок типа "стриж".

На межзвездную прополку, кроме Меты, Керка, Крумелура и Свампа, прибыли еще восемь человек, очень не похожих друг на друга по стилю одежды, цвету волос и кожи. Но всех этих граждан объединяло одно – нарочитое спокойствие и суровая непроницаемость во взглядах. Никто не выразил никаких эмоций при появлении новых персонажей в кабинете, никто не приподнялся даже из своего кресла, не протянул руки. Все только дружно и молча повернули головы и еле заметно кивнули. Очевидно, о появлении Меты присутствующие уже были оповещены. Или этих бывалых людей действительно невозможно ничем удивить. Но Гроншик все-таки счел нужным пояснить:

– Сегодня на наш внеочередной слетняк допущена женщина. Ее зовут Мета. Я давно знаком с нею и прошу считать не просто звездной подругой, а хозяйкой. Помните, в Голденбурге на Кассилии избирались хозяйки наделов? Говорить с ними на равных было не внатяг даже самому Гаммалу Паперроту. Считайте Мету хозяйкой надела, и сто болидов мне в дюзу, если я не прав. Ферштейн?

Давнее знакомство Гроншика с Метой было, мягко говоря, легким преувеличением, но пиррянка благоразумно промолчала, помня о том, кто здесь хозяин. Да и польстило ей, если уж честно, что и ее признали хозяйкой. Бандиты не бандиты, а люди здесь собрались серьезные, понимавшие толк в войне и галактической политике. Так что при всей разнице моральных установок, на которые ориентировались пирряне и, скажем, радомцы или моналойцы, Мета не могла не уважать силу – так уж она была воспитана с детства.

В ответ на представление, сделанное Гроншиком, все собравшиеся еще раз молча кивнули. Затем один узкоглазый, низкорослый, но необычайно широкий в плечах господин осведомился:

– Сколько еще времени мы будем ждать?

– Смотря кого, – ответил Гроншик. – Хрундос уже прилетел, через минуту здесь будет, неспелых ждать вообще не станем, подтянутся по ходу дела. А конкретно для Риши я отпускаю... – Гроншик глянул на циферблат своих огромных наручных часов, украшенных всеми камнями, известными ювелирам обитаемой Вселенной. – ...восемь минут. Потом будем решать вопрос без него. Риши и так слишком перетянул на себя защитный экран Огорода. На последний слетняк вообще не допыхтел, куклу вместо себя прифрахтачил. Досигналится он когда-нибудь. Я сказал.

Все собрание еще больше помрачнело, уткнуло взгляды в пол. Затем авторитеты неожиданно вскинули головы и на короткий миг повернули лица в сторону неслышно вошедшего человека. Очевидно, это и был тот самый Хрундос рыхлый потный толстяк необъятных габаритов с тремя волосинами на лысине. Вошел, сел, затих.

Гроншик погладил жесткий ежик на своей голове, переложил с места на место листы бумаги, разбросанные по столу. Напряжение нарастало. Минуты неумолимо утекали. Наконец авторитет первого ранга, уполномоченный вести прополку, расслабленно улыбнулся. Очевидно, получил некое сообщение.

А уже через минуту, споткнувшись на пороге о ковер и едва не рухнув на пол, в двери кабинета ввалился маленький и очень темнокожий человечек, вмиг напомнивший Мете и Керку важного гостя, посетившего "Конкистадор" во время остановки на орбите планеты Мэхаута. Не оставалось сомнений, что это и есть Риши.

"Но зачем же он так подставляется? – недоумевала Мета. – Неужто не мог прибыть вовремя?"

Объяснений задержки не последовало. Видимо, тут было не принято оправдываться. Здесь просто наказывали за опоздания. Запыхавшемуся Риши, не дав перевести дух, велели говорить первым. А это при любом раскладе самый невыгодный вариант.

Мета вдруг вспомнила, как много лет назад веселые и отчаянные экологи с планеты Лада, прилетавшие на Мир Смерти с экспедицией, учили пиррян пить свою любимую водку – жуткий варварский напиток, этиловый спирт, разведенный пополам с родниковой водой. Отмечали тогда день рождения руководителя группы, и по маленькой рюмочке пирряне из вежливости выпили. А потом кто-то из приглашенных на праздник пришел с большим опозданием, и ладианские экологи дружно зашумели: "Штрафную ему! Штрафную!" Штрафной дозой оказалась огромная, едва ли не пол-литровая кружка, наполненная водкой до краев. И когда несчастный опрокинул всю ее залпом под дружное веселое улюлюканье, лицо его сделалось красным, а из глаз потекли слезы.

Примерно так же выглядел сейчас Риши Джах Кровавый. Он сбивчиво объяснял, путаясь в датах, именах и цифрах, кто, когда и по какой причине обидел его людей. Получалась довольно трогательная история о том, как интересы "честного и порядочного" торговца традиционными "лекарствами", в числе которых назывались героин, кокаин, амфетамин и прочий популярный ассортимент дежурной аптеки, схлестнулись с интересами производителей и распространителей проклятущего чумрита. Обнаглевшие моналойцы стали грубо нарушать строгую договоренность о разграничении сфер влияния. Дошло до того, что чумритом начали торговать прямо на планете Мэхаута.

Риши не мог стерпеть такого безобразия и направил навстречу Крумелуру своего представителя – с целью переговоров. А Крумелур при участии никому не ведомых пиррян, не имеющих авторитета в галактическом Огороде, физически уничтожил мэхаутского представителя. После чего набрался наглости втюхать партию своего товара старшему маркитанту королевского флота Мэхауты под видом сахарной пудры. При этом с особым цинизмом составлены были официальные бумаги, подписанные и утвержденные лично Его Королевским Величеством.

– Такой ион-лимит терпеть нельзя! – заявил в сердцах Риши. – Я был просто вынужден пойти на крайние меры. И поскольку Крумелур поддерживает тухлые контакты с этими недосоленными пиррянами, я и захватил экипаж их подозрительного челнока, курсирующего между Пирром и Моналои. Освободите планету Мэхаута от чумрита, и я освобожу этих патиссонов репчатых. Вот такая моя обида.

– Принято, – кивнул Гроншик. – Кто еще хочет пошевелить лепестком?

Керк не уверен был, что правильно понимает смысл вопроса, и призадумался, пора ли уже ему говорить. Мета пребывала в еще большей растерянности, а Крумелур и Свамп как самые опытные явно не торопились с выступлением. Поэтому всех неожиданно опередил Хрундос. Он вытер платочком лысину и сообщил:

– Любой нон-лимит – это пренебрежение Уставом Огорода, что является высшей гадостью в мире овощей. Хуже гнилой подпорки. Но нельзя отвечать гадостью на гадость. Так гласит Устав. Поэтому я не знаю и не хочу знать, был ли нон-лимит со стороны Моналои. А вот брать в заложники звездных подружек может только самый прокисший нон-лимитер. Такая моя обида.

Мета не поняла и половины из безумной речи Хрундоса, но главное схватить было нетрудно – этот надутый авторитет принял их сторону. Осмелев, она вскинула руку вверх, как школьница:

– Можно, я скажу?

– Пусть говорит хозяйка надела, – распорядился Гроншик.

– Риши Джах Кровавый бесстыдно врет насчет своего представителя, посланного с целью переговоров. Именно я стояла за штурвалом пиррянского крейсера, когда боевой катер-невидимка, принадлежащий Риши, обстрелял нас. Мы пытались пойти на контакт, но катер не отзывался. Возможно, он просто был пуст. В любом случае, скажу вам как специалист, этот катер выполнял функцию корабля-смертника. Мы едва успели взорвать его на безопасном для себя расстоянии. Вот такая моя обида, – добавила Мета на всякий случай, если уж у них так принято.

Гроншик улыбнулся, впервые проявив нормальную человеческую эмоцию. Мета искренне порадовалась: значит, это все-таки люди, а не сошедшие с ума андроиды, как начинало порою казаться.

– Послушай, баклажан, – обратился к Риши длинный и тощий тип с лохматой головой, – ты что же, пытался понавешать ботвы братишкам на антенны?

– Нет, – сказал Риши, истово мотая головой. – Нет! Это просто обида.

Раньше Огород всегда понимал такое!

– Раньше понимал, – мрачно пробурчал Гроншик. – А теперь, похоже, притомился. Огород поливать надо чаще, братишка Риши! Ладно. Будешь говорить, Крумелур?

– Да уж другие спелые достаточно, мне кажется, лепестками пошелестели. Я только и могу, что пестиком по тычинке хлопнуть.

Впору было рассмеяться над удачной шуткой, но все собрание лишь еще сильнее помрачнело. Гроншик смотрел угрюмо, исподлобья.

Риши съежился, словно пытался превратиться в маленькую серую мышку и забиться в норку. Ведущий рубанул сплеча:

– Ну что, овощи, собираем урожай? Патиссонов отпустишь сейчас же. Перед братишками извинишься. Даже перед неспелыми. А за сахаром, который космофлоту поставили, пусть твои фенхели проследят. Моналойский сахар Мэхауте не помешает. У меня все. Обиды кончились?

– Постойте, – неожиданно вмешался Керк. – Но я считаю, что чумрита на планете Мэхаута быть не должно.

И кто его за язык тянул? Не терпелось сказать хоть что-нибудь, раз уж прилетел? Или седовласый пиррянский вождь действительно считал вопрос о распространении чумрита принципиальным?

Лица у всех собравшихся вытянулись. Очевидно, заявление Керка показалось диким и неуместным до неприличия. Но Керка допустили на слетняк Огорода и его должны были выслушать. Гроншик задумался на секунду-другую и вдруг заявил:

– А пиррянин-то прав. Не нужен чумрит Мэхауте. Там и своего дерьма хватает.

По кабинету прокатился шумок, на фоне которого отчетливо прошелестел благодарный шепот Риши Джаха:

– Ой спасибо, братишки!

– Барнардский лук тебе братишка, – проворчал длинный и лохматый.

И тут раздался буквально стонущий голос Крумелура:

– Д-да вы о ч-чем? – Фэдер едва мог совладать с непослушным языком. – Вы просто в маринаде сварились! За что?

– Ни за что, Крум. Просто по справедливости. Да ты не кисни, шпинат, мы тебе другую планету нароем. Гореть мне в плазме, если не так!

– Правда?! – мигом оживился Крумелур.

И они все стали шумно обсуждать варианты новых миров для распространения моналойской заразы.

В какой-то момент Мета с ужасом осознала, что забыли не только про Риши, но и про заложников. Вот сейчас поделят они свои планеты, и все мило разойдутся. А вопрос так и останется нерешенным.

– Послушайте! – закричала она. – А что нам мешает прямо сейчас оторвать голову этому Кровавому Джаху?

В кабинете Гроншика мгновенно повисла мертвая, давящая тишина. Достойный получился вопрос.

– А мешает нам то, дорогая моя хозяйка, что его моченые фрукты тут же оторвут четыре головы четырем вашим соотечественникам.

– Согласна, – враз поняла Мета. – Тогда пусть он освободит их, и дело с концом.

Собственно, освобождение друзей и было единственно важным для нее, а про оторванную голову – это так, для красного словца, чтобы внимание привлечь. Гроншик презрительно бросил Риши шарик мобильной джамп-связи и коротко распорядился:

– Сигналь, баклажан!

Что он там бормотал на своем хинди, мало кто понял, если не сказать, что вообще никто, но уже минуту-другую спустя в наушниках Меты и Керка зазвучал звонкий голос Лизы:

– Мета, Керк, это мы! Слышите? Через сорок секунд стартуем.

– Слышим. Рады за вас! Повторная связь через десять минут, как только выйдете в кривопространство. Подтвердите прием.

– Подтверждаем. Связь через десять минут.

"Победа", – мелькнуло в голове у Меты. И на радостях захотелось пошутить. Забыла, видно, в какой компании находится. С непривычки-то. Вот и брякнула: Ну а теперь самое время оторвать голову этому баклажану.

Но в мире овощей так не шутят. Ее же признали хозяйкой надела, то есть авторитетом как минимум второго ранга.

Все замолчали, еще раз обдумывая предложение звездной подруги. Гроншик побарабанил пальцами по столу и, тяжко вздохнув, вопросил:

– Ну что скажете, братишки-огурчики?

Но Риши не стал дожидаться, какое решение примут огурчики, а равно и помидорчики вместе с морковкой. Он принял свое. Мгновенное, страшное и единственно правильное в той ситуации. Как ему казалось.

Взметнулась вперед и вверх черная рука мэхаутского наркобарона, и вырвалось из пальцев плоское зубчатое колесико. Маленькая сверкающая смерть устремилась в сторону Меты по кривой, но идеально точной траектории.

Даже у древних японских ниндзя серикены летали очень быстро. А уж гравимагнитные серикены перемещаются в пространстве и того хлеще – почти со скоростью пули. Но именно, что почти.

Реактивная пуля пиррянского пистолета сбила миниатюрную адскую машинку на лету. А второе колесико осталась в руке у Риши, потому что в голове у него к этому моменту уже разорвалась другая пуля, выпущенная Керком. Ни Мета, ни Керк никогда не были сторонниками смертной казни, но честный поединок устраивал их вполне. Этот поединок действительно мог считаться честным, тем более что Риши Джах применил довольно гнусное оружие. Гравимагнитный серикен оказался вибрационного типа, то есть, попадая в любую часть тела, смертоносный снаряд не застревал в тканях, а быстро и эффективно кромсал на куски все, включая кости. Не зря его звали Кровавым, ох не зря!

– Уберите, – распорядился Гроншик, махнув рукой в сторону трупа. – Сейчас мои девушки-андроиды все здесь вымоют, а вас всех я приглашаю в гостиную. Пропустим по стаканчику славного альдебаранского коктейля...

"Не отвертеться, – обреченно подумала Мета. – Вместе прилетели – вместе и улетать. Или, как там любит говорить Язон, в чужой... нет, не помню. Пусть будет так: в чужой огород со своим салатом не ходят. Разве этим мерзавцам объяснишь, что не время пьянствовать, когда спешишь на помощь умирающему другу?"

Мета уже стояла в роскошной зале, вертя в пальцах длинный витой бокал, и вежливо обмакивала губы в действительно ароматный и вкусный коктейль, когда раздался сигнал вызова, а потом бодрая, довольная собою Лиза сообщила:

– Мы в кривопространстве. Курс – на Моналои. Как поняли меня? Прием!

ГЛАВА 10

Наутро Язон вдруг вспомнил об одном несправедливо позабытом в суете последних дней человеке – об Олафе Вите. А именно он мог пролить свет на некоторые принципиально важные моменты в их с Арчи исследованиях. Олаф, конечно, человек-загадка, и ухо с ним надо держать востро. Вот уж кто умеет подсобить и нашим и вашим! И все-таки он испытывал определенную симпатию к Язону – этот бывший штурман, бывший бандит, бывший фэдер, бывший Троллькар, бывший Великий Жрец... Впрочем, фэдером-то он был настоящим. Олафа приняли обратно в преступное сообщество, разрешили жить в Томхете и свободно перемещаться повсюду.

Своего то ли спасителя, то ли товарища по несчастью Язон нашел теперь не где-нибудь, а прямо в приемной старого Ре и намеревался непосредственно оттуда выдернуть:

– Слышь, друг, прилетай сейчас в наш базовый лагерь. Очень поговорить надо.

– Только вечером, – сказал Олаф.

– Устраивает, – тут же согласился Язон.

Мог ведь и вообще послать куда подальше. А так – либо шпионить прилетит, либо действительно помочь сподобится. Впрочем, Язона устраивали оба варианта. Ведь из вражеского агента информацию порою легче вытянуть, чем из услужливого дурака. Олаф, однако, дураком ни в каком смысле не был. Если не учитывать только, что он в любой момент мог напиться до невменяемого состояния. Но и это не беда – явление временное.

Арчи тоже рвался побеседовать с моналойским феноменом, но Язон решил, что всему свое время, и первую такую встречу категорически намерен был провести тет-а-тет. Даже, чтобы не напрягать зря Олафа, на свежем воздухе. Местная шпиономания со времен исторической беседы с фермером Уризбаем хорошо запомнилась Язону.

Олаф прилетел минута в минуту, свеженький, не пьяный, ну разве один стаканчик чирума пропустил для бодрости, не больше. Они с Язоном тут же отправились гулять вдоль выжженных вулканом и звездолетами полей в сторону снежной шапки Гругугужу-фай и жалких остатков зелени внизу на склонах. Погода выдалась отличная. Вечер стоял не жаркий, почти прохладный и совершенно безветренный. До наступления темноты оставалось еще часа два.

– Курить будешь? – предложил Язон.

– Давай, – согласился Олаф. – Тыщу лет не курил. Ух ты! Какая роскошь!

В язоновском НЗ на этот раз хранилась тяжелая, как артиллерийская мина, цилиндрическая пачка "Галактического вихря" – едва ли не самых дорогих ароматизированных сигарет, выпускаемых на Луссуозо. На планете, сам воздух которой заставлял всех бредить здоровьем и омоложением, курение было запрещено в принципе. Ну где же еще могли делать лучшие во Вселенной сигареты для самых богатых оригиналов?

Закурили. Оценили божественный аромат и тонкие оттенки вкуса. Потом Язон спросил прямо, решив начать именно с этого:

– Олаф, почему они взяли тебя назад? Ты же предал их идеалы, их принципы?

Олаф остановился и посмотрел на Язона с сочувствием:

– Чьи идеалы? Чьи принципы? Фэдеров? Ты бредишь, Язон. У этих людей никогда не было ни идеалов, ни принципов. Для них существуют только два понятия: деньги и сила. У кого есть хотя бы что-то одно, тот в авторитете. А уж если то и другое сразу – ну, тогда ты король Вселенной! Теперь смотри на меня. Деньги свои я давно растерял, зато обрел новую силу взамен прежней. Они это почувствовали, вот и приблизили к себе опять.

– Хорошо, – кивнул Язон, – первую половину ваших отношений я понял. Теперь второй вопрос. Тебе-то для чего нужны фэдеры? Ты ведь еще много лет назад отказался быть работорговцем. Я правильно помню?

– Помнишь правильно. Но не учитываешь, что тогда я был молод и наивен.

Ужасно наивен. До смешного.

– А теперь?

– Теперь я отлично понимаю, что выхода нет. Не забывай об этом, Язон. Мы с тобой оба моналойцы, и тебе должно быть легче меня понять. Есть такое слово чумринист. Его редко употребляют. Местные – все поголовно наркоманы, им друг друга оскорблять незачем. У султанов – табу, они о чумрите и чумринистах не говорят. Никто из лысых аборигенов не должен знать, что есть чернокожие и в то же время не наркоманы. А среди султанов такие есть. Эмир-шах, например, тоже не наркоман, сам понимаешь. Волосы он себе другими средствами вывел. Никаких чудес, есть такие препараты, от которых и ресницы падают. Ну вот, а среди фэдеров чумринистов больше нет. Один я и остался, другие умерли.

Олаф помолчал, печально задумавшись.

– Фэдеры теперь вообще наперечет. Понимаешь ситуацию? Поэтому им верные люди нужны.

– И это ты-то – верный человек? – изумился Язон.

– Конечно, верный. Мне же деваться некуда. Посуди сам, – принялся объяснять Олаф. – С планеты я улететь не могу. А на Моналои выбор невелик. С фруктовиками горбатиться меня не пошлют, знают: я найду способ умереть раньше, да еще кого-нибудь с собою прихвачу. Так что же мне, обратно в леса бежать? Чего я там не видел? Оголтелых стридеров? Чумовых калхинбаев? Помутившихся рассудком жрецов? Это все мы уже проходили. Что остается? Куратором быть при султане? Тоска, жуткая тоска! В фермеры податься – совсем смешно. Понимаешь, я был очень богатым и очень влиятельным человеком. Я уже не смогу жить по-другому. Тем более теперь, когда владею...

– Ты все время не о том говоришь, Олаф. Мне так понравилось тогда, что ты не захотел торговать людьми. Лекарством, пусть и страшным, торговал, а людьми – отказался. Это красиво. А теперь ты меня разочаровываешь.

Олаф снова остановился и резко повернулся к Язону.

– Вот бы никогда не подумал, что у чумрита есть еще и такое побочное действие, – сказал он.

– Какое? – не понял Язон.

– Делать людей наивными до инфантилизма. Только дети, Язон, могут мечтать о красивых идеях. Жизнь взрослых грубее и проще. На кой черт я отказался торговать рабами, когда уже не первый год торговал "белой смертью", а до этого грабил и убивал? На кой черт? Неужели ты считаешь, что просто приобщать людей к чумриту – лучше, чем гноить их на плантациях? Все едино. Откажись я торговать наркотиками, рано или поздно начал бы промышлять детишками, запеченными в тесте. Когда-нибудь все равно приходится делать что-то подобное. Выбираешь из двух зол меньшее, а оказывается, что это уже какое-то третье, и притом самое жуткое. Иначе – никак.

– Олаф, у меня большие сомнения, кто из нас повредился рассудком от чумрита, – заметил Язон. – Что ты такое несешь? Разве нет на свете людей, которые никого не убивают, даже не воруют, вообще занимаются только добрыми делами и живут вполне прилично.

– Последнее ты очень точно сказал, – поймал его на слове Олаф. – Живут вполне прилично. Таких людей много. Но мы-то с тобой говорим о других. О таких, как я, например. Я привык иметь большую власть и большие деньги. А большие деньги, по-настоящему большие, – всегда в крови.

– Ты абсолютно уверен в том, что говоришь? – переспросил Язон, внутренне содрогнувшись от глубины этого пессимизма.

– Абсолютно, – Олаф вдруг сделался печален, цинизм его заволокло отчетливой грустью, и он добавил: – Особенно после того, как Энвиса убили.

– Кого? – удивился Язон.

Кто-то совсем недавно говорил ему, что Энвис – хороший парень. Кто же?

Такая каша в голове – ничего упомнить невозможно!

– А чему ты удивляешься? Я про Энвиса говорю, про упрямца нашего. Вот был романтик так романтик! Тоже, вроде тебя, считал, что можно огромные деньги благородными подвигами зарабатывать. Рассказать тебе его историю? Или ты и так знаешь?

Это была большая удача. Язон собирался поговорить с Олафом Витом именно об Энвисе, потому что именно Энвис знал больше других о секретах кетчеров, именно ему доверили загадочные хозяева "Овна" управление звездолетом "Девятнадцать шестьдесят один". Узнать как можно больше об этом человеке было стратегической задачей Язона. Вот он и начал издалека – с лирики, философии и морали. Заход удался. Олаф сам вырулил в нужном направлении.

– Я ничего не знаю об Энвисе, – честно сказал Язон, – кроме того, что он сам рассказывал нам с тобою перед смертью. Там, на кетчерском звездолете.

– Ну, тогда слушай.

И Олаф Вит рассказал.

Когда Энвис был маленький, звали его совсем по-другому. Простым именем Томас, весьма распространенным на планете Сигтуна. На благополучной преуспевающей Сигтуне Томас окончил школу, а затем Межзвездный университет в одном из крупнейших центров галактической науки – в Ронтхобе. Специальность получил самую что ни на есть престижную – звездолетостроение и техническое обслуживание тяжелых космических аппаратов. Но все это происходило строго по рекомендации родителей – уважаемых инженеров на солидной фирме. А мальчик мечтал совсем о другом – о большом бизнесе.

Томас Кронгирд вырос в обеспеченной семье, детство его было светлым и радостным, но среди друзей попадались и такие, кто жил несравнимо лучше. Не из-за своих способностей, а просто благодаря родителям. В юные годы это казалось обидным, но не слишком. А вот когда Томас стал взрослеть и обнаружил, что его состоятельные друзья получают в наследство банки, заводы и целые финансовые империи, черная зависть заставила мечтать о собственном бизнесе. И только о Нем. Но он уже неумолимо двигался по проторенной старшими дорожке. О том, чтобы завести пусть маленький, но свой магазинчик, родители и слышать не хотели. "Что за бред?! У тебя голова есть на плечах? Ребенок из семьи Кронгирдов не может заниматься коммерцией. Это недостойно самого рода Кронгирдов!" "То же мне род! – обиженно думал в ответ Томас. – На жалкий межпланетный катер денег не хватает".

В общем, университет он закончил легко, а вот психологически делалось ему с каждым годом все тяжелее. На каком-то этапе серьезной поддержкой стала любимая девушка. Лара верила в успех Томаса. Не только по части учебы и работы, разделяла она и все его нереальные бизнес-идеи, связанные теперь уже не с магазинами продуктов или модной одежды, как в школьные годы, а с грандиозными космическими проектами и дальними экспедициями.

Но за месяц до защиты диплома Лара погибла в автомобильной катастрофе.

Томас пытался покончить с собой. Ему не дали. На этой почве с матерью случился сердечный приступ, неожиданно даже для врачей закончившийся летальным исходом. И отец то ли всерьез решил, что сын намеренно вогнал мать в могилу, то ли поверил вдруг в злую силу, вселившуюся в Томаса. Об этом стали поговаривать малограмотные соседи с их улицы. Так или иначе, старший Кронгирд явно помутился рассудком и, уволившись с фирмы, нанялся на тяжелую работу сменного ремонтника в дальних рейсах. Смерть нашла его очень скоро. У ближайшей звезды во время дурацкого столкновения с крупным метеоритом.

Томас даже не удивился, узнав об этом. Он уже ко всему относился философски. Не удивился молодой Кронгирд и чуть позже, когда в случайной пьяной драке застрелили его лучшего друга. Но после этого все-таки решил внести в ситуацию ясность. Однако отправился не в полицию и не к врачам, а к известному в Ронтхобе магу-шарлатану Трунскабею. То есть это он раньше считал Трунскабея шарлатаном, а теперь только на него и надеялся. Бородатый маг со странной зеленой кожей (специально он, что ли, ее красил?) выслушал юношу внимательно и задал всего один вопрос: "Чего ты хочешь в жизни?" – "Я хочу честным трудом заработать много денег, больше всех во Вселенной. И сделать счастливым человечество". – "И ты знаешь, как?" – удивился Трунскабей. "Знаю, – ответил Томас без тени сомнения. – Нужно объединить все планеты, построить суперзвездолет и прорваться на нем в иную Вселенную. Это и будет всеобщее счастье". Маг оценил его концепцию по достоинству. И рекомендовал вот что. Дабы избежать действия черных сил, мешающих Томасу уже сегодня, следует забыть свою профессию, немедленно переселиться на самую дальнюю планету и там начать все с нуля. Тогда его близкие перестанут умирать, а грандиозный проект воплотится в жизнь сам собою.

Томас послушал-послушал, призадумался и сделал все наоборот. Тем более что подвернулась интересная работа на ведущей космической верфи Сигтуны. Очень скоро он стал главным инженером, а затем и соучредителем нового проекта.

Но кое-что вокруг было, конечно, не совсем так. Утонула, купаясь в пруду, еще одна его девушка. Без вести пропал в межзвездном пространстве близкий приятель со школьных лет. Умер от никому не ведомой болезни главный партнер по бизнесу. Три эпизода за пять лет в принципе укладывались в нормальную статистику несчастных случаев. Если б не все предыдущее... Постепенно Томас привык не влюбляться и не заводить друзей. Это был его собственный способ достижения цели, отличный от подсказанного Трунскабеем.

Томас окончательно перестал верить пророчествам мага, когда возглавил проект "Сегер". Суперзвездолет строили сообща семь миров. Это был уникальный, первый после едва ли не тысячелетнего перерыва проект объединенного человечества, нацеленный на исследование других Галактик. Мечта сбывалась на глазах, и никто не мог ему помешать.

Никто вокруг больше не умирал. У него снова появились друзья. И даже девушка. Дочка уранового магната, мультимиллионера. Нет, любви между ними не получилось, но была спокойная уверенность, основанная на взаимном согласии: вот запустит Томас проект, и они поженятся.