Текст книги "Стальная Крыса спасает мир"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Мое странствие было, должно быть, утомительнее, чем казалось, потому что, когда я проснулся, небо было черно, а на горах сидела полная оранжевая луна. Моя нижняя часть замерзла от сидения на холодном камне, и весь я застыл, оттого что спал скрюченный.

– Ну, могущественный творец истории, – сказал я со стоном, ибо мускулы ныли, а суставы хрустели. – Вылезай и берись за дело.

Вот именно, за дело. Действие вызовет противодействие. Пока я сижу здесь в берлоге, все мои планы бесполезны, ведь нет фактов, на которые можно опереться. Я еще не знал даже, тот ли это мир, то ли время – ничего не знал. Надо выбираться отсюда и живей поворачиваться. Хотя бы одно, что я мог и должен был сделать сразу же, как прибыл. Бормоча проклятия в собственный адрес, я перерыл весь хлам, что притащил с собой, и вытащил черную коробочку – детектор генератора темпоральной энергии. Осветил его маленьким фонариком, и сердце ухнуло до самого желудка – стрелка плавала свободно, никуда не указывала. Никто не искажал время в этом мире.

– Вот дурак-то, – громко воскликнул я, ободрясь от звука самого родного мне голоса. – Эта штучка будет работать гораздо лучше, если ее включить.

Бывает. Сделав глубокий вдох, я нажал выключатель.

По-прежнему ничего. Стрелка была так же безжизненна, как мои напрасные надежды. Был еще шанс, что исказители времени все-таки здесь и в данный момент просто выключили свою машину. Будем надеяться, а теперь за работу.

Я спрятал на себе несколько полезных приспособлений и отсоединил гравитатор от скафандра. Его аккумулятор был разряжен только наполовину, так что он еще сможет какое-то время поднимать и опускать меня. Я просунул руки в лямки, сошел с карниза и направил свой полет по дуге в направлении ближайшей дороги, которую приметил при дневном спуске. Проплывая низко над деревьями, я отметил ориентиры и засек направление. Специальные часы со светящимся циферблатом, которые я всегда ношу на левой руке, показывают не только время. Если нажать на правую кнопочку, освещается стрелка радиокомпаса, нацеленная на мой бивуак.

Я скользил по воздуху, и вот лунный свет отразился от гладкой поверхности, которая шла полосой через лес. Сквозь деревья я опустился на землю. Ветки пропускали достаточно света, и не нужен был фонарик, чтобы найти дорогу. Последние несколько метров я шел с особой осторожностью. Дорога была пуста в обе стороны, и ночь тиха. Я наклонился и пощупал покрытие. Оно состояло из сплошного белого твердого вещества, не металла и не пластика, в котором прощупывались песчинки. Малоинтересно. Держась поближе к краю, я пошел пешком в направлении города, замеченного ранее. Медленно, зато экономится заряд гравитатора.

То, что случилось дальше, могу приписать только своей рассеянности, усугубленной усталостью и незнанием этого мира. Мысленно я был с Анжелиной, с детьми, с друзьями из Корпуса, и все они существовали только в моих воспоминаниях, не более реальные, чем персонажи прочитанного романа. Мысль эта очень меня удручала, и я не отогнал ее вовремя, так что внезапный рев моторов застал меня совершенно врасплох. В тот момент я огибал небольшой холм – с обеих сторон поднимались крутые откосы. Мне бы сообразить раньше, что на этом повороте можно влипнуть, и принять соответствующие меры. Теперь же, пока я раздумывал, подняться мне вверх по склону на гравитаторе или еще куда-нибудь деться, из-за поворота показался яркий свет, и рев стал громче. В конце концов я просто нырнул в придорожный кювет, лег и сжался, закрыв лицо руками. Одежда на мне была нейтрального темно-серого цвета, неприметная на земле.

Захлебывающийся рев прокатился мимо, яркие огни метнулись по мне и пропали. Когда они проехали, я сел и посмотрел вслед четырем странным машинам. Детали были размыты, я ведь видел только силуэты на фоне их фар, но они показались мне очень узкими, вроде моноциклов, и у каждого сзади светился красный огонек. Шум моторов затих, послышалось звериное завывание сигналов, визг тормозов. Они замедляли ход. Должно быть, увидели меня.

Трескучие, льющиеся звуки эхом отдались в ущелье, а огни описали полный круг и двинулись ко мне.

Глава 4

Если сомневаешься, дай другому сделать первую ошибку – это старый мой девиз. Можно попытаться бежать, забраться наверх или взлететь, но вдруг у этих людей есть оружие? Тогда я стану хорошенькой мишенью. А удастся уйти – привлеку внимание к этому району. Лучше поглядим, кто они такие. Повернувшись к ним спиной, чтобы огни не слепили мне глаза, я терпеливо ждал. Машины с рокотом подкатили и выстроились вокруг меня полукругом. Моторы кашляли, фары слепили глаза. Я сощурился и вслушался в странные звуки, которые водители издавали при разговоре. Ни одного слова разобрать не удалось. Похоже было, что мой костюм находят экзотическим. Наконец они вроде бы договорились – мотор одной из невидимых машин заглох, а ее водитель вышел на свет.

Мы обменялись взаимно заинтересованными взглядами. Он был пониже меня, однако металлический шлем в форме ведра прибавлял ему роста. Шлем был усеян заклепками, а на макушке торчала длинная пика, безобразная, как и весь его наряд: сплошной черный пластик с блестящими кнопками и пряжками, а уж верхом вульгарности был стилизованный череп с костями у него на груди, утыканный какими-то фальшивыми драгоценностями.

– Кризл пртцблк? – сказал он крайне оскорбительным тоном, выпячивая челюсть.

Я улыбнулся, дабы показать, какой я добродушный, дружелюбный парень, и ответил как можно вежливее:

– Мертвый ты будешь еще противнее, чем живой, поганец, а ты им скоро станешь, если будешь так говорить со мной.

Он, похоже, удивился и провякал еще что-то столь же неразборчивое. К нему подошел другой, в таком же наряде, и указал на мою руку. Все посмотрели на мой ручной хронометр, и раздались пронзительные крики, сначала заинтересованные, потом злые – это я спрятал руку за спину.

– Прабл! – сказал первый головорез, шагнув вперед и протянув руку. Из другого кулака со щелчком выскочило сверкающее лезвие.

Этот язык я понимал и улыбнулся. Они – люди непорядочные. Вряд ли здешний закон поощряет вооруженное ограбление прохожих. Теперь я знал правила и мог играть.

– Прабл, прабл? – вскричал я, отпрянув, и будто в отчаянии воздел руки.

– Прабл драбл! – мерзко ухмыльнулся верзила, подскочив ко мне.

– А вот тебе прабл! – С этими словами я вскинул ногу и лягнул его в запястье.

Нож улетел во тьму, а парень завопил от боли. Вопль перешел в затихающее бульканье – это я ткнул вытянутыми пальцами ему в горло.

К этому моменту все должны смотреть только на меня, поэтому я вытряхнул из тайника в рукаве световую мини-ракету и бросил ее на землю перед собой, предварительно закрыв глаза.

Вспышка обожгла веки, а когда я открыл глаза, перед ними плавали световые пятнышки. Я отделался легче, чем мои обидчики, – их всех временно постигла слепота, судя по их стонам и жалобам. Никто мне не препятствовал, когда я обходил их и каждого хорошенько пинал куда следует. Все взвыли и забегали кругами, а двое столкнулись и принялись немилосердно избивать друг дружку. Пока они развлекались таким образом, я обследовал их средства передвижения. Странные машины всего на двух колесах и никакого гироскопического механизма, чтобы стабилизировать их при движении. На каждой – одно сиденье, на котором верхом сидит водитель. Машины выглядели очень опасно, и у меня не возникло желания учиться ими управлять.

Что же делать с этими типами? Мне никогда не нравилось убивать, и я не стану затыкать им рот таким способом. Если это преступные элементы, а похоже, что так, вряд ли они станут заявлять властям об этом случае. Преступные элементы! Да ведь такие информаторы мне и нужны. Хватит одного, предпочтительней тот первый – не будет мучить совесть, если придется проявить к нему строгость. Он стонал, приходя в сознание, но глоток сонного газа снова погрузил его в бессознательное состояние. На нем был широкий, утыканный бляхами ремень – похоже, прочный. Я пристегнул его к собственному поясу, дружески обнял за плечи и поднял гравитатор в воздух.

Мы тихо и плавно поднялись и, отплыв прочь от шумной маленькой компании, направились к моему озерному приюту. Исчезновение товарища покажется им весьма таинственным, но если заявят властям – ничего не добьются. Я собирался уединиться со своим спящим компаньоном на пару дней и выучить язык этой страны. Речь у него, конечно, ужасающая, но это можно исправить позднее. Мой приют гостеприимно разевал рот мне навстречу, и я скользнул внутрь, безжалостно свалив свою обмякшую ношу на камень.

Пока он со стонами приходил в себя, я все отыскал и приготовил. Наслаждаясь сигарой из своего карманного запаса, я молчал, а он постепенно и болезненно возвращался к жизни. Долго чмокал губами, прежде чем открыть глаза, и сел, после чего застонал и схватился за голову. Да, мой сонный газ дает болевые побочные эффекты, но помня, как пленный наставлял на меня нож, я немного примирился с его страданиями. Потом он дико огляделся, выпучил глаза на меня и мое оборудование, зыркнул в сторону черного входа и совершенно неожиданно дал деру. Хотел выскочить из отверстия. И шлепнулся ничком, так как был привязан проводом за ногу.

– А теперь кончаем игры и начинаем работать, – беззлобно сказал я, сажая его опять спиной к стене, и пристегнул ему к запястью прибор – простой, но эффективный.

Я настроил его, пока пленный спал. Там были датчики кровяного давления и сопротивляемости кожи. Результаты выводились на контрольное устройство у меня в руках. Принцип детектора лжи. Была там и схема негативного закрепления. В нормальных условиях я не стал бы применять такую технику к человеку – обычно ее используют в лабораториях для экспериментов над животными, – но для этого человека сделаем исключение. Мы же играем по его правилам – так сэкономим время. Когда он начал выкрикивать что-то – гнусные, надо полагать, оскорбления – и попытался сорвать с себя датчики, я включил закрепление. Он взвизгнул и энергично затрясся под током. Ничего страшного – я пробовал на себе и установил болевой предел. Такую боль вполне можно вынести, но вряд ли кому захочется.

– Теперь начнем, – сказал я, – вот только приготовлюсь.

Он глядел во все глаза, как я прилаживал к вискам присоски мнемографа и включал ток.

– Ключевое слово, – я посмотрел на своего собеседника, – «урод». Начали.

Возле меня лежала кучка простых предметов, я взял один из них и показал ему. Потом громко сказал: «Камень» – и замолчал. Он тоже молчал, поэтому я включил закрепление, он подскочил и дико повел глазами.

– Камень, – спокойно и терпеливо повторил я.

Прошло некоторое время, прежде чем он стал усваивать. Я наказывал его за ругательства и не относящиеся к делу выражения и вдвойне наказывал за неправильное слово – на контроле было видно, когда он врет. Ему очень скоро надоело, и он решил, что проще всего называть слова правильно. Мы быстро покончили с названиями предметов и перешли к рисункам и показу разных действий. Я усвоил фразу «не знаю», благо она часто повторялась, и мой словарный запас рос. Микроволны мнемографа вбивали новый словарь в кору моего мозга не без болезненных побочных эффектов. Когда голова стала пухнуть, я принял обезболивающее и продолжал игру в слова. Вскоре их накопилось достаточно, чтобы перейти ко второй части курса – грамматике и структуре. «Как твое имя?» – мысленно произнес я и добавил ключевое слово «урод».

– Какой… имя? – произнес я вслух. Ну и противный же язык.

– Слэшер.

– Мой… имя… Джим.

– Отпусти меня, чего я тебе сделал?

– Сначала учиться… уйти потом. Теперь скажи, какой год?

– Чего какой год?

– Какой сейчас год, балда?

Я повторил вопрос и так и сяк. Наконец он проник сквозь толщу черепа Слэшера, а меня прошиб пот.

– А-а, год! 1975-й. 19 июня 1975 года.

Точно в яблочко! Через все века и тысячелетия спираль времени доставила меня в нужную точку. Мысленно я поблагодарил профессора Койпу и прочих исчезнувших ученых. Поскольку они жили только в моей памяти, это, наверно, и был единственный способ благодарности. Полученная информация воодушевила меня, и я продолжил урок языка.

Мнемограф вбирал новую речь, систематизировал ее и вбивал глубоко в мои несчастные синапсы. Я подавил стон и опять принял обезболивающую таблетку. К рассвету я ощутил, что достаточно владею языком, чтобы обучаться дальше самостоятельно, и выключил аппарат. Мой собеседник уснул, стукнулся головой о камень, но не проснулся. Я не стал его будить и снял с нас обоих всю электронику. После ночного бдения я и сам устал, но стимулирующая таблетка освежила меня. Кишки жалобно урчали от голода, и я достал припасы. Слэшер вскоре проснулся и разделил со мной завтрак, однако ел только те брикеты, от которых я отламывал сам. Я удовлетворенно икнул, он отозвался эхом. Некоторое время он взирал на меня, затем вынес суждение:

– А я знаю, кто ты.

– Так скажи.

– Ты с Марса, вот чего.

– Что такое Марс?

– Ну, планета такая.

– Ладно, пускай с Марса. Ты будешь делать, что я скажу, поможешь мне в деле – деньги надо.

– Я ж тебе сказал, меня досрочно выпустили. Сцапают – сразу посадят.

– А ты наплюй. Держись за меня, никто тебя не тронет. Бабками завалишься. А есть у тебя бабки? Хочу поглядеть.

– Нету! – ответил он, хватаясь за вздутие в нижней части своего туалета.

Теперь я мог раскусить, когда он врет, и без прибора.

Успокоив Слэшера сонным газом, я достал из его одежды нечто вроде широкого конверта с тонкими зелеными бумажками – несомненно, бабками, которых у него якобы не было. Смешно даже! Самая простая копировальная машина может печатать такие пачки – если только на них нет скрытых опознавательных знаков. Я подверг бумажки тщательному анализу и не обнаружил ни химической, ни физической, ни радиоактивной идентификации. Чудеса. Были, правда, в бумаге какие-то волокна, но дубликатор их отлично воспроизведет. Если бы у меня только был дубликатор. А может, и есть? Ведь на меня чего только не навешали. Я порылся в куче, и пожалуйста – нашел карманный дубликатор. При нем был запас очень компактного материала, который путем, кажется, клеточного деления разрастался в машине, и получался лист гладкого белого пластика, на котором печатались копии. Повозившись немного с пластмассой, я сумел сделать ее такой же жесткой и мятой, как бабки. Сделал копию – и получил дубликат оригинальной бумажки. Самой крупной купюрой у Слэшера была десятка, и я сделал с нее несколько копий. Правда, на них был одинаковый серийный номер, но я на опыте убедился, что на эти номера никто не смотрит.

Пора было переходить к следующей фазе проникновения в общество этой примитивной планеты Земли (теперь я знал, что Грязь – неверное название и означает совсем не то). Я разместил на себе самое необходимое, а остальное оставил в пещере, и скафандр тоже. Будет нужно – заберу. Слэшер бормотал во сне и храпел, когда я летел с ним через озеро, над деревьями обратно к дороге. Сейчас, днем, движение оживилось – я слышал, как проезжают машины, поэтому опять приземлился в лесу. Не будя пока Слэшера, я закопал гравитатор вместе с радиопередатчиком, который, когда надо, приведет меня к тайнику.

– Что такое? – вскочил пробужденный газом Слэшер, непонимающе оглядывая лес.

– Давай двигай. Пора сматываться отсюда.

Он заковылял за мной, все еще полусонный, но разом проснулся, когда я сунул ему под нос пачку денег.

– Как тебе бабки?

– Классно – я-то думал, у тебя пусто.

– Было пусто, стало густо, взял и напечатал. Как они, в порядке?

– Еще как в порядке, я лучше и не видел. – Он оценил бумажки глазом профессионала. – Только вот номера одинаковые. Зелень – первый сорт.

Расстался он с деньгами неохотно. Воображение развито слабо, совесть отсутствует – как раз то, что мне надо. При виде зелененьких пропал весь его страх передо мной, и мы вместе, шагая по дороге, строили планы, как бы добыть их побольше.

– Костюм, который на тебе, нормально выглядит издали, вон из машин никто не обращает внимания, но все-таки надо тебе купить какие-то шмотки. Тут есть универмаг, вон под той горушкой. Ты отойди с дороги и подожди, а я пойду и все куплю. Или нет – может, сначала добудем тачку: ноги-то не казенные. Вон заводская стоянка. Посмотрим, что там продается.

На приземистом прямоугольном здании завода торчало множество труб, выбрасывавших дым и загрязнявших воздух. Сбоку выстроились рядами разноцветные машины. По примеру Слэшера я пригнулся, и мы быстро прошли к ближайшей машине в наружном ряду – красненькой и пузатой. Убедившись, что за нами никто не следит, мой спутник вскрыл замок какой-то штукой с металлическими зубьями на конце и поднял большую крышку. Я рот открыл, увидев этот чрезвычайно примитивный двигатель. Да, я действительно попал в прошлое. Закорачивая какие-то провода, чтобы включить зажигание, Слэшер объяснил в ответ на мои вопросы:

– Называется двигатель внутреннего сгорания. Почти новый, где-то триста лошадиных сил. Залезай, и смоемся отсюда, пока никто не видел.

Я наметил себе ознакомиться попозже с теорией внутреннего сгорания. Из беседы я понял, что лошадь – довольно крупное четвероногое. Должно быть, применяется процесс биоминиатюризации, чтобы поместить столько животных в одну машину. Впрочем, как ни примитивна была машина, двигалась она быстро. Слэшер что-то сделал с управлением и повернул большое колесо, мы вылетели на дорогу и поехали – кажется, никто нас не заметил. Я был очень доволен тем, что машину ведет Слэшер, а я могу наблюдать новый для меня мир.

– Где хранятся все деньги? Ну, такое место, где их запирают на ключ?

– Это ты про банки, наверно. Такие дома, где толстые стены, большие подвалы, вооруженная охрана. В каждом городе есть такой, хотя бы один.

– И чем больше город, тем больше банк?

– Правильно понимаешь.

– Тогда поехали в ближайший большой город и найдем самый большой банк. Мне надо побольше зеленых – вот мы вечером его и обчистим.

Слэшер в страхе открыл рот.

– Да ты что! Там же сигнализация и мало ли еще что.

– Какая там сигнализация в вашем каменном веке, смех один. Ты только найди город, банк, ну и чего-нибудь поесть и выпить. А вечером я сделаю тебя богачом.

Глава 5

По правде говоря, еще ни один банк я не грабил с такой легкостью. Заведение, выбранное мной, стояло в центре города с невозможным названием Хартфорд. Солидное здание из серого камня, проемы загорожены железными прутьями – но вся эта защита была ни к чему, поскольку с обеих сторон к банку примыкали другие здания. Крысы редко входят через парадную дверь.

Ранним вечером мы вышли на дело, и Слэшер дергался и нервничал, несмотря на большое количество поглощенного им низкосортного алкоголя.

– Попозже надо бы, – ныл он. – Еще народу полно на улице.

– Вот и хорошо. Если будет на двоих больше, никто не заметит. Ставь-ка тачку за углом, где договорились, и бери сумки.

Я нес чемоданчик со своим инструментом, а Слэшер шел за мной с двумя большими дорожными сумками – нашей недавней покупкой. В здании слева от банка было темно, а входная дверь, конечно, на запоре. Не беда – я присмотрелся к замку еще днем и был уверен, что проблем с ним не будет. Прибор в моей левой руке нейтрализовал сигнализацию, правой я в то же время вставил отмычку. Дверь открылась так легко, что Слэшер даже не остановился, а вошел с сумками прямо за мной. Никто на улице не обратил на нас никакого внимания. В коридоре были еще запертые двери, в которые я входил с той же легкостью, и наконец мы дошли до последнего кабинета.

– У этой комнаты должна быть с банком общая стенка. Ну-ка, проверим, – сказал я.

За работой я чуть слышно насвистывал. Это у меня отнюдь не первое ограбление банка и, насколько от меня зависит, не последнее. Из всех видов преступлений ограбление банка всего выгоднее и для личности, и для общества. Личность, разумеется, получает много денег, тут и спору нет, а кроме того – приносит благо обществу, снова пуская в оборот большие суммы наличных. Экономика стимулируется, мелкий бизнес процветает, люди читают в прессе интересные вещи, а полиция получает шанс применить свои разнообразные таланты. Всем хорошо. Хотя некоторые недалекие люди говорят, будто это наносит вред банку. Вопиющая чушь. Все банки застрахованы, потому ничего не теряют. А в обороте страховой фирмы такие суммы – капля в море. Ну, разве что чуточку урежут годовые дивиденды. Это небольшая плата за все вышеупомянутые блага. Чувствуя себя благодетелем человечества, а не вором, я исследовал стену эхозондом. По ту сторону большое помещение – несомненно, банк.

Внутри стены шли трубы и проводка – надо полагать, электричество и водопровод – и там же, скорей всего, были провода сигнализации. Я представил себе схему и выделил участок стены, свободный от всех препятствий.

– Мы пройдем здесь, – сказал я.

– Как же мы сломаем стену?

Слэшер колебался между восторгом и страхом: и денег ему хотелось, и боялся, что его поймают. Он, видимо, был мелким хулиганом и впервые участвовал в таком крупном деле.

– Не сломаем, балда, – беззлобно ответил я, берясь за массер, – а просто уговорим открыться.

Он меня, конечно, не понял, но вид сверкающего инструмента его как будто приободрил. Я настроил массер по-своему: вместо того, чтобы усиливать связующую энергию молекул, он сводил ее к нулю. Медленно и аккуратно я обвел наконечником намеченный участок стены, потом выключил машинку и убрал ее.

– Не получается, – пожаловался Слэшер.

– Сейчас получится.

Я толкнул стену рукой, и она, ухнув, провалилась наружу, превратившись в кучу пыли. Мы заглянули в проем и увидели ярко освещенное помещение банка.

Никто не видел с улицы, как мы заползли за перегородку, где днем сидят кассиры. Строители благоразумно разместили хранилище в подвалах банка, так что мы, спустившись по лестнице, могли выпрямиться и продолжать свое дело с комфортом. Я быстренько взломал парочку дверей и толстую стальную решетку. Их замки и сигнализация не стоят того, чтобы о них говорить. Дверь самого хранилища выглядела более внушительно, но на поверку оказалась проще всех.

– Гляди-ка, – бодро воскликнул я, – это часовой механизм, он автоматически откроется завтра в назначенное время.

– Так и знал, – заныл Слэшер. – Пошли отсюда, пока тревога не поднялась. – И кинулся к лестнице.

Я дал ему подножку и, поставив ногу на грудь, объяснил:

– Это им кажется, что он надежный, балда. А всего-то нужно перевести часы – пусть думают, что уже утро.

– Да как же? Там ведь двухдюймовая стальная обшивка!

Откуда ему знать, что обычный сервисный манипулятор действует через любые препятствия. Убедившись, что его поле зацепило зубчики, я провернул их, диски завертелись, глаза у Слэшера полезли на лоб, а механизм, довольно щелкнув, распахнул дверь.

– Тащи сумки, – велел я, заходя в хранилище.

Весело посвистывая и напевая, мы туго набили обе сумки плотными пачками хрустящих купюр. Слэшер первым закрыл свою и стал ворчать и подгонять меня.

– Чего суетишься? – ответил я, собирая инструмент. – Спешить некуда, надо все в порядок привести.

Укладывая последний прибор, я заметил, что его стрелка метнулась и застыла. Интересное дело. Я проверил напряжение поля и осмотрелся, держа прибор в руке. Слэшер на другом конце хранилища возился с длинными металлическими ящиками.

– Что это ты делаешь? – спросил я как можно ласковее.

– Да вот гляжу, нет ли тут драгоценностей и депозитов.

– Вон оно что. Попросил бы меня.

– Я и сам могу. – Гордо и заносчиво.

– Да уж. Только я бы при этом не просигналил в полицейский участок. – Холодно и гневно. – Как это сделал ты.

Кровь прямо отхлынула от его лица, а руки затряслись так, что ящик выпал. Потом он сиганул обратно и нагнулся за своей сумкой.

– Балда, – пробурчал я и двинул его ботинком. – Забирай сумку и катись отсюда, заводи машину. Я за тобой.

Слэшер сломя голову кинулся вверх по лестнице, я, помедленней, за ним, позаботившись закрыть за собой все двери и решетки, чтобы насколько возможно затруднить работу полиции. Они поймут, что в банк проникли, но не сообразят, что его ограбили, пока не притащат какого-нибудь банковского начальника и не откроют хранилище. К тому времени нас и след простынет.

Но не успел я вылезти из подвала, как заскрипели тормоза, и я увидел в окно полицейский автомобиль у входа.

Они очень быстро сработали – и это в таком допотопном, примитивном обществе. А может, так и должно быть: наибольшая часть общей энергии здесь уходит на преступность и на борьбу с ней. Впрочем, я недолго философствовал на эту тему, а прополз за перегородкой, толкая перед собой сумку и чемоданчик. Вылезая через дыру в смежное здание, я услышал, как открывают двери банка. Как раз вовремя – они войдут, а я выйду. Так и получилось. Выглянув на улицу, я увидел, что все полицейские, сколько их было в машине, вошли в банк, а у входа собирается небольшая кучка любопытных. Спинами ко мне. Я не спеша вышел и пошел за угол.

Да, эти первобытные легавые поворачивались быстро, спору нет. Поднаторели в своем ремесле. Не успел я дойти до угла, как они выскочили из дверей следом за мной, свистя что есть мочи. Это они вошли в банк, увидали дыру в стене и взяли мой след. Я быстро глянул на них – зубы блестят, форма синяя, пуговицы медные, пистолеты на месте – и тоже кинулся бежать. За угол, где стояла машина…

Только она там больше не стояла, улица была пуста. Слэшер, видно, решил, что достаточно заработал за вечер, и уехал, бросив меня на произвол закона.