Текст книги "Конные варвары"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Радиопередатчик на месте! В темноте они его не заметили в плоском кармане почти под мышкой. Может быть, он вышел за пределы четкого приема, но работу передатчика все равно засекут на корабле и определят направление. Он вытащил его и угрюмо посмотрел на сломанный футляр, сквозь щели которого был виден край сломанной микросхемы. Во время событий сегодняшнего дня по нему ударили чем-то тяжелым. Язон включил радиопередатчик и получил тот результат, которого и ожидал. Ничего. То, что хронометр все еще работал, мало утешило Язона. Было десять часов утра. Удивительно. Часы были настроены на двадцатичасовой день, когда они прибыли на Счастье, причем полдень был приурочен к положению здешнего солнца в зените.

– Ну, вот и все, – сказал он, усаживаясь поудобнее на жесткой земле и натягивая на себя шкуры. – Поговорим Орайал. Кто здесь хозяин? Кто приказал казнить меня?

– Темучин. Воитель, Бесстрашный, с рукой из стали, Разрушитель…

– Хватит, хватит. Он здесь самый главный. Я понял это без комментариев. А что он имеет против чужеземцев, против зданий?

– «Песнь свободных людей», – сказал Орайал, толкая локтем своего помощника.

Тот вздрогнул, порылся в клубке шкур и вытащил похожий на лютню инструмент с длинной декой и двумя струнами. Аккомпанируя себе на инструменте, он начал петь высоким голосом:

Свободные, как ветер,

Свободные, как равнины,

По которым мы бродим,

Не зная другого дома,

Кроме наших шатров,

Наши друзья мороны,

Которые несут нас на битвы,

Разрушать здания,

Тех, кто предал нас….

Там было еще много других строк, и песня длилась очень долго, пока Язон не почувствовал, что начинает клевать носом. Он прервал певца и задал старику еще несколько вопросов. Картина истинной жизни равнин Счастья начала проясняться. От океана на западе, до океана на востоке, от Великого утеса на юге, до гор на севере, не было ни одного постоянного здания или поселка. Свободные и дикие, племена бродили по травяному морю, непрерывно враждуя друг с другом. Когда-то здесь были города, некоторые из них даже назывались в песне. Но теперь о них сохранились лишь воспоминания и непримиримая ненависть к ним. Должна была происходить долгая и суровая борьба между двумя путями жизни, если даже воспоминания о ней, спустя много поколений вызывали такие сильные чувства. При ограниченных естественных ресурсах этих бедных равнин, землевладельцы и кочевники не могли жить в мире. Фермеры строили поселки вокруг редких источников воды и отгоняли кочевников с их стадами. Кочевники защищаясь, объединились и старались разрушить поселки. Им удалось это сделать в такой уничтожающей войне, что воспоминания об их прежних недругах вызывали в них дикую ненависть.

Неграмотные, грубые, жестокие, победители-варвары своими племенами и кланами захватили всю степь, постоянно передвигаясь по мере того, как тощий скот съедал траву на пастбищах. Письменность была неизвестна; лишь жонглеры – единственные люди, которые свободно могли переходить от племени к племени, были историками и переносчиками новостей. Деревья не росли в этом суровом климате, поэтому деревянная утварь и изделия из дерева были неизвестны. Железная руда и каменный уголь часто встречались в горах севера, поэтому железо и мягкая сталь употреблялись повсеместно. Они, да еще шкуры, рога и кости животных были единственными доступными материалами. Единственное исключение составляли шлемы и нагрудники. Большинство из них изготовлялось из железа, но лучшие из них привозились из племени, жившего у отдаленных холмов. Люди этого племени работали в шахте, сооруженной в скале, похоже, асбестовой. Они размельчали этот материал, смешивали со смолой широко распространенного растения и изготовляли из них вооружение. И получающийся материал был похож на фибергласс: легкий, как алюминий, крепкий, как сталь, он был очень эластичным. Эта технология, несомненно унаследованная от первых поселенцев планеты, была единственным отличием кочевников от варваров железного века. Помет животных использовался как топливо, жиром животных заправляли светильники. Жизнь здесь была суровой, грубой и короткой.

Каждое племя владело своими наследственными пастбищами, по которым оно и кочевало. Однако границы территорий были неопределенны и противоречивы, поэтому между племенами постоянно возникали столкновения. Куполообразные шалаши – камачи – сооружались из сшитых шкур и крепились на железных столбах. Их можно было собрать и разобрать за несколько минут, а когда племя передвигалось на повозках – эскунгах – их перевозили вместе с другими домашними вещами. В повозки впрягались мороны. В отличие от крупного рогатого скота, который был потомком земных животных, эти мороны были коренными обитателями высокогорных степей Счастья. Столетие назад, эти когтистые травоядные стали домашними, а большая часть их диких стад была уничтожена. Толстая шкура защищала их от постоянных холодов, и они могли по двадцать дней обходиться без воды. Как вьючные животные, а также, как орудия войны, они делали возможной жизнь в этой бесплодной местности.

Мало что можно было добавить к этому.

Племена кочевали и воевали, каждое говорило на своем особом языке или диалекте и использовало нейтральный межплеменной язык, когда им приходилось общаться друг с другом. Они образовывали союзы и предательски нарушали их. Их занятием и любовью была война, в которой они достигли совершенства.

Язон усваивал эту информацию, пытаясь в то же время усвоить, хотя и с меньшим успехом, твердые куски тушенного мяса. В конце концов он глотал их непрожеванными. В качестве питья было предложено перебродившее молоко моронов, вкус которого был не менее отвратительным, чем запах.

Единственное блюдо, которое ему не предложили – любимое блюдо воинов – была смесь молока с еще теплой кровью, чему Язон был рад.

Когда любопытство Язона было удовлетворено, настала очередь Орайала, и он задавал бесчисленное множество вопросов. Даже за едой Язон бормотал ответы, которые жонглер и подмастерье прятали в глубинах своей памяти. Они были спокойны, поэтому Язон считал себя в безопасности, по крайней мере, на время. Дело шло к вечеру и Язон решил, что пора подумать о бегстве и возвращении на корабль. Он дождался, пока Орайал замолк, чтобы перевести дух и в свою очередь задал несколько вопросов. – Сколько людей в лагере?

Жонглер все время пил ачад – ферментированное молоко – и покачивался из стороны в сторону. Он что-то пробормотал и широко развел руками.

– Они дети грифа, – протянул он, – они столь многочисленны, что покрывают равнину и заставляют сердца врагов трепетать…

– Я не спрашиваю об истории племени. Меня интересует их число.

– Одни боги знают. Может быть, сто, а может быть – миллион.

– Сколько будет двадцать плюс двадцать? – Язон прервал его своим вопросом.

– Я никогда не беспокоился о таких глупостях, – отвечал старик.

– Но ведь я говорю не о высшей математике, а о счете в пределах ста.

Язон встал и осторожно выглянул в дверное отверстие. Порыв холодного ветра заставил его прослезиться. Высокие ледяные облака плыли в бледной голубизне неба, тени стали длиннее. – Пей, – сказал Орайал, протягивая ему кожаную бутылку. – Ты мой гость и должен пить.

Молчание прерывалось лишь скрипом песка, которым старуха терла котел. Ученик опустил подбородок на грудь и казалось, заснул.

– Я никогда не отказываюсь от выпивки, – сказал Язон, подошел и взял бутылку.

Поднимая ее к губам, он поймал быстрый взгляд старухи, которая тотчас склонилась над своей работой. За спиной он услышал слабый шорох.

Язон отпрыгнул, бросив бутылку, дубинка пролетела рядом с его головой, задев плечо. Не глядя, Язон ударил ногой и попал в живот ученику жонглера. Тот согнулся и выронил железную палку.

Орайал, который больше не пил, вытащил из-под шкур двуручный меч и замахнулся. Хотя удар дубинки лишь скользнул по плечу Язона, его правая рука онемела, но левая рука была в порядке, и он уверенно увернулся от меча и схватил жонглера за горло, прижав большим и указательным пальцами сонную артерию. Старик судорожно глотнул и упал без сознания.

Опасаясь за свои фланги, Язон не упускал из виду старуху, которая извлекла в это время откуда-то какой-то длинный пилообразный нож – камач жонглера оказался складом оружия – и попыталась напасть. Язон бросил жонглера и перехватил кисть старухи так, что нож выпал из ее руки.

Все это заняло около десяти секунд. Орайал и его подмастерье беспорядочной кучей лежали друг на друге, а старуха подвывала у костра и растирала запястье.

– Спасибо за гостеприимство, – сказал Язон, кутаясь в шкуры и стараясь вернуть к жизни онемевшую руку. Когда он смог двигать пальцами, он связал старуху, заткнул ей рот кляпом, а затем сделал то же самое с остальными. Глаза Орайала открылись. Они сверкали кровожадной яростью.

– Что посеял, то и пожнешь, – сказал ему Язон. – Это тоже можешь запомнить. Я думал, что ты хочешь получить сведения и отплатишь той же монетой. Но ты оказался слишком жаден, я знаю, что теперь ты жалеешь об этом и разрешишь мне взять несколько изношенных шкур, эту грязную меховую шапку, которая знавала лучшие дни, и какое-нибудь оружие.

Орайал промычал что-то, вокруг кляпа в его рту появилась пена.

Язон надвинул шапку на глаза, подобрал дубинку.

– И у тебя, и у твоей девицы, зубы недостаточно крепкие, а вот твой помощник справится. Он может разжевать кляп, потом перегрызть веревку у тебя на запястьях. Я тем временем буду уже далеко отсюда, скажи спасибо, что я не похож на вас, иначе вы все уже были бы мертвы. – Он глотнул ачада и повесил кожаную бутылку через плечо. – Это я возьму в дорогу.

Когда он вышел из камача, никого не было видно и он прочно завязал клапан. Взглянув на небо, он повернулся к рядам костров. Низко нагнув голову, он побрел по лагерю варваров.

Глава 5

Никто не обратил на него никакого внимания.

Закутанные в шкуры, чтобы уберечься от постоянного холода, большинство людей в лагере выглядели такими же неописуемыми голодранцами. Только воины отличались одеждой, но их легко можно было избегать, прячась в проходах между камачами. Остальные обитатели лагеря точно также избегали воинов, поэтому никто не обратил внимания на его поведение.

Лагерь был поставлен без всякого плана. Камачи стояли неровными рядами, очевидно, каждый ставил свой шатер там, где остановился. Через некоторое время камачи поредели и Язон увидел стадо небольших, мохнатых, истощенных коров. Вооруженные пастухи, держа на привязи моронов, сидели на корточках, поэтому он прошел как можно быстрее, но в то же время стараясь не вызывать подозрения.

Он услышал и почувствовал запах стада коз и успешно миновал последний камач, и перед ним до самого горизонта распростерлась степь. Солнце стояло низко над горизонтом. Язон, счастливо щурясь, смотрел на него.

Садится точно за мной или немного правее. Я помню это. Теперь, если я правильно определю направление и пойду точно на заход солнца, я приду к кораблю.

Конечно, если я точно выдержу направление, по которому меня привез тот парень. И если он в пути не делал поворотов. И если ни один из этих кровожадных дикарей не узнает меня. И если…

Достаточно «если». Он тряхнул головой и расправил плечи, затем сделал глоток отвратительного ачада. Поднимая бутылку ко рту, он в то же время внимательно осмотрел окрестности и убедился, что за ним никто не следит. Вытирая рот рукавом, он двинулся в пустынную степь. Он ушел недалеко. Как только он обнаружил овраг, который мог служить убежищем от случайного взгляда, он спустился в него. Овраг несколько защищал от ветра. Язон скорчился, чтобы сохранить тепло, и ждал темноты. Это был не лучший способ проводить время, ветер шевелил траву над его головой, становилось все холоднее, он окоченел, но выхода не было. Он приметил камень в дальнем конце оврага, готовясь отметить точное место, где садится солнце и прижался к склону. Язон грустно размышлял о рации и даже открыл футляр передатчика, чтобы посмотреть, нельзя ли его починить, но восстановить передатчик было невозможно. После этого ему оставалось только сидеть и ждать, пока солнце не зайдет за горизонт и не появятся звезды. Язон пожалел, что не занимался наблюдением звездного неба перед посадкой корабля, но сейчас было уже поздно. Созвездия были совершенно незнакомы, и он не знал, есть ли здесь Полярная звезда или хотя бы близкое к полюсу созвездие, по которому он мог бы заметить путь. Единственное, что он заметил и запомнил после изучения карт и планов перед посадкой, было то, что приземлились они на семидесятой параллели под семидесятым градусом северной широты.

Но что это означало? Если здесь есть Полярная звезда, она находится под углом в семьдесят градусов над горизонтом. Если бы у него было в запасе несколько ночей и угломер, он легко бы определил точку полюса. Но положение не позволяло ему долго заниматься изучением звездного неба и к тому же его подгонял холод: Язон ущипнул себя за ногу, чтобы убедиться, что она сохранила чувствительность.

Ось северного полюса проходит в семидесяти градусах над северной частью горизонта; это значит, что в полдень солнце должно садиться в двадцати градусах над южным горизонтом. Оно находится там каждый день в году, потому что ось вращения планеты строго вертикальна к плоскости эклиптики. Здесь не имеют понятия о долгих и коротких днях и даже о временах года. В любом месте поверхности планеты солнце всегда встает в одной и той же точке горизонта. День за днем, год за годом, оно проделывает одинаковую дугу по небу, затем садится в той же точке западного горизонта, что и накануне вечером. День и ночь на всей планете одинаковы по длине. Угол наклона солнечных лучей всегда остается тем же самым, а это означает, что каждая точка поверхности в течение всего года получает одинаковое количество тепла.

При равенстве дней и ночей, при равной в течение года количестве получаемой энергии, погода не меняется. В тропиках всегда жарко, на полюсе всегда холодно.

Солнце теперь превратилось в тусклый желтый диск, балансирующий на линии горизонта. На этой высокой широте, вместо того, чтобы сразу закатиться и исчезнуть из виду, оно косо спускалось за горизонт. Когда скрылась половина диска, Язон отметил место на дальнем склоне оврага, затем подошел и поставил на это место приготовленный заранее камень. Потом он вернулся туда, где сидел раньше и посмотрел в направлении своей метки. – Хорошо, – вслух сказал он, – теперь я знаю, где садится солнце – но как я буду выдерживать направление в темноте? Думай Язон, думай, от этого зависит твоя жизнь.

Он вздрогнул, вновь ощутив холод.

– Если бы я знал, в каком направлении находится запад, это помогло бы мне. Поскольку тут нет наклона оси, проблема должна решаться просто. Он чертил дуги и углы на песке и бормотал про себя: – Если ось вертикальна, каждый день наступает равноденствие, значит день и ночь всегда равны, значит – хо-хо! – Он разминал пальцы, однако они слишком замерзли и потеряли чувствительность.

– Вот ответ! Если день равен ночи, солнце будет вставать и садиться только в одной точке горизонта, независимо от широты. Солнце проделывает по небу дугу в сто восемьдесят градусов, поэтому оно восходит точно на востоке и садится точно на западе. Эврика!

Язон поднял правую руку под прямым углом к плечу и поворачивался до тех пор, пока его палец не указал на отметку.

– Теперь все просто. Я указываю на запад и смотрю точно на юг. Теперь, если я точно также подниму левую руку, она укажет на восток. Остается стоять так до появления звезд.

В высоком небе востока уже появились звезды, хотя на западной стороне горизонта было еще светло. Язон немного подумал и решил, что он может немного усовершенствовать свой пальцевый механизм определения направления и повысить его точность.

Он заметил камень на восточном склоне оврага над тем местом, где он сидел. Затем взобрался на противоположный склон к первому камню и посмотрел на восток. Над горизонтом была видна яркая голубая звезда в нужном месте и рядом с ней характерное созвездие.

– Моя путеводная звезда, я буду ориентироваться по тебе, – сказал Язон и щелкнув сохранившейся пряжкой пояса, посмотрел на освещенный циферблат своих часов. – Я двинусь в путь, учитывая равенство дня и ночи и двадцатичасовой день, будем считать, что у нас есть десять часов света и десять часов тьмы. Я буду идти, следя за звездой. Через пять часов она достигнет зенита своей орбиты на юге, как раз на линии, которую можно провести от моего левого плеча перпендикулярно движению. Затем она начнет опускаться и на рассвете зайдет за горизонт прямо передо мной. Это очень просто, если я буду производить корректировку каждый час или каждые полчаса. Ха!

Выкрикнув это, он удостоверился, что S-образное созвездие находится точно за спиной, вскинул на плечо дубинку и направился в нужном направлении. Все казалось правильным, однако он сожалел, что у него нет с собой компаса.

С приближением ночи, температура быстро падала, и в ярком, сухом, мерцающем воздухе далекими точками ярко горели звезды. Над головой Язона медленно двигались звезды и созвездия. Маленькое S-образное созвездие спешило по своей низкой орбите, пока где-то в полночь не оказалось в зените. Язон сверился с часами и тяжело опустился на траву. Он шел уже пять часов без единой передышки. Несмотря на тренировку и привычку к пиррянским двум «же», порядком устал. Глотнув ачада, он содрогнулся и подумал, какая же стоит температура, если ачад, несмотря на большое содержание алкоголя, покрылся ледяным салом.

У Счастья не было спутников, но света звезд вполне хватало. Враждебная серость равнины протянулась во все стороны, молчаливая и неподвижная, если не считать какой-то темной массы, приближающейся к нему сзади.

Язон бесшумно прижался к земле и лежал так, замерзая и ждал, пока не приблизились мороны и их всадники. Земля дрожала от топота их ног. Они пронеслись мимо, не далее, чем в двухстах метрах от того места, где он лежал, вжимаясь в землю и не двигаясь во тьме. Он ждал, пока силуэты всадников не исчезли на юге.

– Ищут меня? – Спросил он сам себя, вставая и поправляя шкуры. – Или собираются напасть на корабль?

Второе предположение казалось ему более вероятным. Компактность группы, скорость передвижения – все свидетельствовало о каком-то особом назначении.

А почему бы и нет? Его захватили во время одного из нападений на корабль, могли быть и другие. Язон вначале хотел двигаться следом за всадниками, но потом отказался от этой мысли. Возможно, эта группа движется к кораблю не прямым путем, а Язону вовсе не улыбалась перспектива быть обнаруженным варварами днем. Когда он поднялся, ветер как гигантским кулаком ударил его. Нужно было двигаться, иначе он замерзнет. Подвесив бутыль через плечо и подобрав дубинку, он вновь двинулся в избранном им направлении, параллельно движению всадников. Дважды в течении ночи, показавшейся ему бесконечной, он встречал группы всадников, торопившихся в том же направлении: оба раза Язон успевал спрятаться. И каждый раз ему все труднее было подниматься и продолжать путь, но холодная земля оказалась убедительным доводом. К тому времени, когда небо на востоке начало понемногу светлеть, полуторная гравитация сделала свое дело. Язону требовались большие усилия, чтобы переставлять ноги. Путеводное созвездие таяло на горизонте в лучах рассвета, но он продолжал идти, пока оно было видно.

Пора останавливаться. Только пообещав себе, что после восхода солнца он не будет двигаться. Язон до сих пор заставлял себя продвигаться вперед. Конечно, днем определить направление по солнцу было бы легче, но это слишком опасно. На этих равнинах движущаяся фигура видна с большого расстояния. И так как корабль еще не виден, идти до него далеко. Нужно передохнуть, а это возможно только днем. Он почти упал в очередной овраг. Здесь был небольшой нависающий выступ на северном склоне, тут целый день будет солнце. Для него это подходящее убежище. Выступ защитит его от ветра и укроет от нескромных взглядов. Свернувшись клубком, Язон пытался не обращать внимания на холод, что поднимался от земли и проникал сквозь шкуры. Хотя он замерз и устал, он тем не менее сразу же уснул.

Какой-то звук, чье-то присутствие потревожило его. Он открыл один глаз и выглянул из-под края меховой шапки. Два зверька с серым мехом, редкими пушистыми хвостами и длинными зубами смотрели на него широко открытыми глазами с противоположного склона оврага. Он сказал: – Бу! – и они исчезли. Солнце было еще высоко, и даже земля под ним пригрелась, а может быть, это его бока потеряли всякую чувствительность. Он снова уснул. Когда он проснулся в следующий раз, солнце зашло уже за край оврага и он оказался в тени. Он понял, что чувствует себя как кусок мяса в холодильнике. Он испугался, что если заденет за что-нибудь рукой или ногой, то они переломятся. В бутылке оставалось еще немного ачада. Он выпил и закашлялся. Опустошив бутылку, он почувствовал себя лучше. Вновь он определил направление по садящемуся солнцу и когда появились звезды, двинулся в путь. Теперь идти было значительно труднее, чем в предыдущую ночь. Усталость, раны, отсутствие пищи, повышенное тяготение делали свое дело. Через час он двигался, как восьмидесятилетний старик и понял, что дальше не сможет идти. Он опустился на землю, задыхаясь от усталости и надавил пряжку. В его руке оказалась аптечка.

– Я берег тебя до последнего раунда и гонг уже прозвенел, если не ошибаюсь.

Слабо улыбаясь этой вялой шутке, Язон настроил шкалу на надпись «Стимуляторы, нормальное действие». Прижав головку анализатора к запястью, он почувствовал болезненный укол.

Аптечка действовала. Через минуту он почувствовал, что усталость отступает под действием лекарства. Когда он встал, все его тело слегка онемело, но усталости не было.

– Вперед! – Воскликнул он, глядя на путеводное созвездие и закрепляя аптечку.

Ночь не была ни долгой, ни короткой. Все было затянуто приятной дымкой. Под действием стимуляторов мозг работал четко, и Язон старался не думать о физических последствиях их действия. Прошло несколько отрядов, все от корабля, каждый раз Язон замечал их издалека и успевал спрятаться.

Он задумался, а не было ли уже сражения и не потерпели ли варвары поражения?

Вскоре после трех часов утра он почувствовал, что спотыкается и едва не падает на колени. Полный поворот шкалы аптечки на «Стимуляторы, повышенное действие», инъекция, и он продолжал движение вперед.

Уже наступил рассвет, когда он ощутил запах горелого. Запах с каждым шагом становился сильнее. Небо посветлело на востоке, запах резко бил в ноздри и Язон размышлял, что мог означать этот запах. Он не остановился, как в предыдущее утро, а продолжал идти. Это был его последний день и он должен был дойти до корабля, прежде, чем перестанут действовать стимуляторы. Корабль где-то поблизости. Он будет настороже и пойдет днем. Ведь он значительно меньше, чем морон со всадником и если повезет, заметит их первым.

Вступив в круг выжженной травы, он не понял что это. Вероятно, случайный пожар.

Только увидев заржавевшие и поломанные остатки шахтного оборудования, он понял, что случилось.

– Я пришел на то самое место. Здесь мы приземлились. – Он как сумасшедший бегал по кругу и глядел на расстилавшуюся во все стороны пустоту.

– Это оно! – кричал он. – Здесь был наш корабль. Мы посадили «Драчливого» рядом с поселком первой экспедиции. Только корабля здесь нет. Они улетели, улетели без меня…

Отчаяние холодом охватило его, его руки опустились, силы ушли. Корабль, друзья, все исчезло.

Где-то послышался тяжелый топот. С холма неслись пять моронов, их всадники в кровожадном веселье склонили свои копья для убийства.