Текст книги "Пират"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 3

С момента отлета из Парижа прошло примерно два часа. Стюард был занят ленчем. Иордана посмотрела на Юсефа.

– Думаю, что мне не мешало бы поспать.

Юсеф отстегнул ремни и поднялся.

– Я дам указание подготовить вам место.

Он посмотрел на Диану, секретаршу Иорданы. Поставив полупустой стакан с напитком на столик перед собой, она дремала на соседнем сидении. Он подошел к старшему стюарду.

– Мадам Аль Фей хотела бы отдохнуть.

– Но завтрак почти готов, – запротестовал стюард.

– Она не голодна.

– Да, месье, – тут же согласился стюард. Оставив салон, он скрылся за занавеской, которая отделяла его от служебных помещений.

Повернувшись, Юсеф посмотрел на Иордану. Глаза ее были скрыты за большими темными очками, но на лице не было ни малейшей приметы того, что она провела бессонную ночь. Проглядывая журнал «Эр Франс», лежавший у нее на коленях, она потягивала белое вино.

Юсеф подавил зевоту, борясь с утомлением. В четыре часа утра его разбудил звонок Жака из Сан-Тропеза, который сказал, что она исчезла.

«Сан Марко» по-прежнему стоял у причала, и Иорданы не было видно в поселке. Жак обошел все рестораны и дискотеки, которые были открыты. Юсеф в раздражении бросил трубку.

Ему не оставалось ничего другого, как дожидаться, пока она явится на виллу, чтобы доставить ее в аэропорт. Уснуть ему не удалось. Все деньги, которые он спустил на Жака, все планы, что он строил – все пошло прахом. И даже сказав механику гаража, чтобы тот забрал у Жака «ситроен», он не испытал удовлетворения.

Когда он около девяти часов прибыл на виллу, Иордана уже завтракала. Она не обмолвилась ни о событиях прошедшего вечера, ни о том, как ей удалось добраться до виллы. Поинтересовавшись, он выяснил у одного из охранников виллы, что около пяти часов утра она приехала на такси из Канн.

В машине по пути в аэропорт он рассказал то, что связано с полетом. У них четыре сидения в последнем ряду салона первого класса. Кроме того он зарезервировал три первых сидения в экономическом классе, чтобы, если она захочет отдохнуть, могла там прилечь. Позаботился он и о ее багаже. Он размещался в салоне так, что им не придется ждать по прибытии в Лос-Анджелес. Их будет встречать специальный чиновник из таможни, и они без задержки займут места в вертолете, который доставит их на Ранчо дель Сол. Рейс прибудет в 16 часов по времени Лос-Анджелеса, обед на ранчо состоится в 20 часов. Если все будет в соответствии с расписанием, у нее будет время одеться и привести себя в порядок.

К ним подошел стюард.

– Для мадам все готово.

– Спасибо, – сказал Юсеф. – Все в порядке, – сказал он ей.

Она кивнула и поднялась. Открыв сумочку, она вынула из маленького пузырька, хранившегося в ней, две таблетки, кинула их в рот и быстро запила глотком вина.

– Чтобы лучше спалось.

– Конечно.

– Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы я проснулась не позже чем за полтора часа до посадки.

– Я все сделаю, – ответил он. – Отдыхайте.

Она внимательно посмотрела на него.

– Спасибо.

Она скрылась за занавеской, а он откинулся на спинку сидения. Диана, сидевшая рядом с ним, потянулась, не открывая глаз. Бросив взгляд на часы, он пригнулся к иллюминатору. Оставалось еще одиннадцать часов полета. На этот раз он уже не смог подавить зевоту. Юсеф закрыл глаза, надеясь, что ему удастся хоть немного отдохнуть.

Расслабившись, Иордана ждала, когда снотворные пилюли окажут свое действие. Теперь она чувствовала, как болезненно ноет уставшее тело, в котором все еще отдавались толчки мотоцикла, летевшего сквозь рассветный сумрак к Каннам. Она заставила Жерара подвезти ее к железнодорожной станции в центре города, где всегда были такси.

Она предложила ему еще денег, но он отказался.

– Ты уже дала мне более чем достаточно, – сказал он.

– Спасибо тебе, – сказала она.

Он включил зажигание.

– Найди меня, когда вернешься в Сан-Тро.

– Обязательно. И еще раз спасибо тебе.

Он взял шлем, которым она пользовалась в дороге, и привязал его к заднему сидению.

– Пока.

– Пока.

Включив сцепление, он рванул с места. Иордана смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, а затем подошла к такси и села в первую машину.

Было уже светло, несколько минут после пяти, когда она вошла в свою спальню на вилле. Ее саквояжи, тщательно упакованные, стояли вдоль стен, и один был открыт на тот случай, если ей что-то понадобится в последний момент. К лампе на ночном столике была приколота записка от секретарши. Текст был краток, в обычном стиле Дианы:

Выезд с виллы – 9.00

Отправление Ницца – Париж – 10.00

Отправление Париж – Лос-Анджелес – 12.00

Прибытие в Лос-Анджелес в 4.00 по тихоокеанскому времени.

Она снова посмотрела на часы. Если она хотела позавтракать с мальчиками в семь часов, то не имело смысла ложиться в постель. Лучше уж она поспит во время полета.

Зайдя в ванную, она открыла аптечку и вынула флакон, запив таблетку дексамила глотком воды. Это поможет ей продержаться хотя бы до той минуты, пока самолет взлетит с парижского аэродрома.

Препарат начал оказывать действие, и из душа она уже вышла вполне бодрой. Горячая и холодная, горячая и холодная, горячая и холодная – как ее учил Бадр. После такой встряски она чувствовала себя, словно спала всю ночь.

Присев к туалетному столику, она принялась за макияж и, одевшись, спустилась вниз к завтраку с детьми.

Они были удивлены, увидев ее. Обычно она не завтракала с ними. Они приходили к ней в комнату, когда она просыпалась, что бывало, когда мальчиков уже ждал ленч.

– Куда ты едешь, мама? – спросил Мухаммед.

– Я должна встретиться с папой в Калифорнии.

Его лицо сияло.

– Мы тоже едем с тобой?

– Нет, дорогой. Это просто путешествие туда и обратно. Я через несколько дней буду обратно.

Было видно, как он разочарован.

– А папа вернется с тобой?

– Не знаю, – сказала она. Это было правдой. Она в самом деле не знала этого. Бадр всего лишь просил ее присоединиться к нему. Он ничего не сказал относительно своих дальнейших планов.

– Я надеюсь, что он все же приедет, – сказал Самир.

– Я тоже надеюсь, – сказала она.

– Я хочу, чтобы он услышал, как хорошо мы говорим по-арабски, – сказал малыш.

– Ты, расскажешь ему, мамочка? – спросил Мухаммед.

– Конечно, расскажу. Отец будет гордиться вами. Ребята заулыбались.

– И скажи, что мы скучаем по нему, – добавил Мухаммед.

– Скажу.

Самир поднял на нее глаза.

– Почему наш папочка не приходит домой, как другие папы? У моих друзей папы приходят домой каждый вечер. Разве он нас не любит?

– Папа вас очень любит, но он очень занят, и ему приходится много работать. Он очень хочет приходить домой и видеть вас, но он не может.

– Я бы хотел, чтобы он приходил домой, как остальные папы, – сказал Самир.

– Чем вы сегодня занимались? – Иордана решила сменить тему разговора.

Мухаммед оживился.

– Няня брала нас на пикник.

– Это, наверно, было здорово.

– Очень, – сказал он. – Но лучше бы папа взял нас на водные лыжи.

Она смотрела на своих сыновей. В их серьезных мордочках и больших темных глазах было нечто, глубоко трогающее ее сердце. Во многом они были миниатюрной копией своего отца, и порой она чувствовала, что не может дать им почти ничего. Дети должны создавать себя по образу и подобию своего отца. Она подумала, знает ли это Бадр. Иногда ей казалось, что Бадр не интересуется ничем, кроме своих дел.

В комнату вошла гувернантка.

– Вас ждет урок верховой езды, – сказала она с жестким шотландским акцентом. – Учитель уже на месте.

Повскакав со своих мест, они с воплями рванулись к дверям.

– Минутку, дети, – сказала няня. – Вы ничего не забыли?

Мальчики посмотрели друг на друга и смущенно вернулись к матери. Подняв физиономии, они ждали, чтобы мать их расцеловала.

– У меня есть идея, – сказал Самир, глядя на нее.

Она смотрела на малыша, сдерживая улыбку. Она знала, что сейчас последует.

– Да?

– Когда ты вернешься, то удиви нас подарком, – серьезно сказал он. – Как ты думаешь, это неплохая идея?

– Прекрасная идея. Какой бы тебе хотелось подарок?

Наклонившись к брату, он что-то прошептал ему на ухо.

Мухаммед кивнул.

– Ты видела ту бейсбольную шапочку, которую папа носил на катере? – спросил он.

Она кивнула.

– Ты сможешь привезти нам такие? – спросил он.

– Попытаюсь.

– Спасибо, мамочка! – хором сказали они.

Иордана снова поцеловала мальчиков, и они убежали, не оглядываясь. Посидев у стола, она поднялась и пошла к себе. И к девяти, когда приехал Юсеф, она уже ждала его.

* * *

Ровный гул двигателей и снотворные пилюли стали действовать. Закрыв глаза, она думала о Юсефе. Что ему было надо? Действовал ли он по своей воле или подчиняясь инструкциям Бадра? Странно, что Бадр отсутствует почти три месяца. Раньше они никогда не расставались на такой долгий срок. И дело тут не в другой женщине. Она понимала, что тут нечто другое. Она знала и о Бадре и о его женщинах задолго до того, как они поженились. Так же, как и он знал истории и ее скоротечных романов.

Нет, тут что-то другое. Более глубокое и более важное. Но она никогда не узнает, пока он ей сам не расскажет.

Хотя он во многом придерживался западных взглядов, а она стала мусульманкой, их все же разделяли тысячелетия разной философии. Хотя пророк даровал женщинам куда больше прав, чем они пользовались до него, все же он не дал им полного равенства. В сущности, все их права служили лишь удовлетворению мужских желаний.

Это было первое в их отношениях, что не подлежало сомнению. Она знала это, и он также знал. Все, что было в ее распоряжении, он мог отнять у нее, даже детей. Она содрогнулась. Лучше не думать об этом. Нет, этого он никогда не сделает. Она по-прежнему целиком нужна ему. Как, например, сейчас, когда он изъявил желание, чтобы она была рядом с ним в западном мире, и благодаря ей Бадра не будут воспринимать в нем как чужака.

Это было последнее, о чем подумала Иордана прежде чем уснуть.

Глава 4

Полуденное солнце, пробиваясь сквозь деревья, ложилось тонкими полосками на розовое столовое белье номера отеля «Беверли-Хиллз». Бадр, скрываясь от солнца, сидел в тени навеса. Напротив него располагались Карьяж и два японца. Наблюдая за ними, он ждал, когда все покончат с ленчем.

Наконец столовые приборы были аккуратно, по европейскому обычаю, положены поперек тарелок, что означало конец трапезы.

– Кофе? – спросил он.

Они кивнули. Бадр, дав знак официанту, попросил принести четыре кофе. Он предложил им сигареты, от которых гости отказались. Бадр закурил сам и теперь сидел, глядя на присутствующих.

Старший из японцев сказал что-то своему спутнику. Младший наклонился над столом.

– Мистер Хоккайдо спрашивает, располагаете ли вы временем, чтобы обсудить наши предложения?

Отвечая, Бадр адресовался к младшему из присутствующих, хотя знал, что Хоккайдо понимает каждое слово.

– Я обдумал их.

– И? – Младший из японцев не мог скрыть своей заинтересованности.

Бадр заметил, как по лицу старшего скользнула и тут же исчезла тень осуждения.

– Не пойдет, – сказал он. – Соглашение носит слишком односторонний характер.

– Не понимаю, – сказал молодой человек. – Мы готовы заложить десять танкеров за ту цену, которую вы предложили. И единственное, что мы просим, – чтобы вы использовали для финансирования свой банк.

– Думаю, вы не понимаете, о чем идет речь, – спокойно сказал Бадр. – Вы говорите о торговой сделке, а я заинтересован в создании мощного консорциума. И я не вижу смысла в нашей торговле относительно продажи определенного имущества. Мы добились лишь взвинчивания конечных цен. Взять для примера дело с Ранчо дель Сол. Одна из ваших групп уже приобрела его.

– Это другая группа, не наша, – быстро сказал молодой человек. – Но я не знал, что вы заинтересованы в этом деле.

– Отнюдь, – сказал Бадр. – Но в этом районе есть и другие большие возможности, в которых заинтересован и я, и также ваша группа. И конечный результат заключается в том, что запрашиваемая цена выросла почти вдвое и кто бы из нас не одерживал верх, все было потеряно еще до того, как мы начали.

– Вы вели переговоры через свой банк в Ла Джолле? – спросил молодой человек.

Бадр кивнул.

Молодой человек повернулся к Хоккайдо и быстро заговорил по-японски. Внимательно выслушав сказанное, Хоккайдо кивнул и ответил. Молодой человек снова повернулся к Бадру.

– Мистер Хоккайдо выражает сожаление, что мы оказались конкурентами относительно этого владения, но говорит, что переговоры начались еще до того, прежде, чем мы вступили в общение друг с другом.

– Я тоже сожалею. Именно поэтому я и обратился к вам. Чтобы наладить с вами отношения. Никому из нас не нужны деньги друг друга. У каждого из нас их более чем достаточно. Но если мы будем сотрудничать, возможно, мы сможем оказаться полезными друг другу в других делах. Именно поэтому я и завел с вами речь о строительстве танкеров для нас.

– Но вы же и усложняете дело, – сказал молодой человек. – Мы будем строить для вас заказанные суда, но где мы сможем найти десять танкеров, чтобы немедленно поставить их вам? На рынке их нет.

– Я знаю это, но у вашей компании их более сотни. Для вас будет проще простого передать их одной из наших компаний, в которой мы владеем пятьюдесятью процентами акций. В таком случае, вы, в сущности, не потеряете дохода от них.

– Мы теряем пятьдесят процентов прибыли, которую они дают, – сказал молодой человек. – И мы не видим, как можем это компенсировать.

– Пятьдесят процентов дохода от соответствующего танкера, который вы строите, позволит вам не заботиться об этих убытках, – сказал Бадр. – И пятьдесят процентов от ваших зарубежных инвестиций, которые я поддержу, конечно же, будут с удовлетворением одобрены вашим правительством.

– У нас нет сложностей с санкционированием наших инвестиций за границей, – сказал молодой человек.

– Условия меняются, – мягко сказал Бадр. – Спад деловой активности в западном мире может сказаться и на вашем финансовом балансе.

– В настоящее время на горизонте нет и намека на эти тенденции, – сказал молодой человек.

– Кто знает... Изменения в мировом топливном балансе могут заставить технократию резко сократить темпы развития. И тогда вы лицом к лицу столкнетесь с двумя проблемами. Одна будет заключаться в сокращении числа потребителей, а другая связана с невозможностью для вас повышать производительность труда.

Молодой человек снова обратился к Хоккайдо. Слушая его слова, старик неторопливо кивал. Затем, повернувшись к Бадру, он заговорил по-английски.

– Если мы согласимся на ваше предложение, сможем ли мы использовать эти танкеры, чтобы доставлять нефть в Японию?

Бадр кивнул.

– Это право будет только у нас?

Бадр снова кивнул.

– Какое количество нефти вы можете гарантировать? – спросил Хоккайдо.

– Это зависит только от того, какое решение по этому поводу примет мое правительство. Я думаю, что при нормальных обстоятельствах мы сможем заключить взаимоприемлемое соглашение.

– Сможете ли вы обеспечить для нас режим наибольшего благоприятствования?

– Смогу.

Хоккайдо помолчал. Когда он заговорил, его слова были точными и ясными:

– Резюмируем сказанное. Мистер Аль Фей, вы сказали, что если мы сейчас передадим вам пять танкеров за полцены и построим для вас еще пять танкеров за наш счет, в таком случае вы предоставите возможность доставлять в нашу страну нефть, которую мы закупим у вас.

Бадр не ответил. Его лицо было бесстрастным.

Японец внезапно улыбнулся.

– Теперь я понимаю, почему вас называют Пиратом. В сущности, вы настоящий самурай. Но я все же должен кое-что обсудить с моими коллегами в Японии.

– Конечно.

– Сможете ли вы прибыть в Токио, если мы, к нашему удовольствию, найдем возможность продвинуться вперед?

– Да.

Японцы встали. Бадр тоже поднялся. Мистер Хоккайдо поклонился и протянул руку:

– Благодарю вас за ленч, в ходе которого мы испытали много удовольствия и получили неоценимую информацию, мистер Аль Фей.

Бадр подал ему руку.

– Благодарю вас за время, которое вы уделили мне, и за ваше терпение.

Когда японцы удалились, Карьяж дал знак принести счет.

– Я не понимаю, чего им жаловаться, – со смехом сказал он. – Мы же заплатили за ленч. – Подписав чек, он добавил: – Майкл Винсент ждет нас в нашем бунгало.

– О'кей, – сказал Бадр. – Когда прибывает самолет Иорданы?

– В четыре, – ответил Дик. – Я интересовался как раз перед ленчем. Он опаздывает примерно на пятнадцать минут. Мы должны выехать из отеля не позже чем в три тридцать.

Пройдя через полутемный холл, они вышли на солнечный свет и по тропинке пошли к их бунгало. Эхо их шагов отдавалось от розового цемента дорожки.

– Вы занимались Ранчо дель Сол?

Карьяж кивнул.

– Все готово. Мы сняли частный дом для вас рядом с главным зданием, как раз над полем для гольфа. Служащие банка состоят в членах этого клуба. Обед будет в личном помещении как раз после коктейля. Таким образом, у нас будет возможность узнать друг друга.

– Отказы?

– Нет. Все будут на месте. Они заинтересованы в вас так же, как и вы в них.

Бадр засмеялся.

– Интересно, что бы они подумали, если бы я появился перед ними в традиционном костюме?

Карьяж тоже засмеялся.

– Скорее всего, рехнулись бы. Я уже слышал разговоры, что они считают вас обыкновенным дикарем. Сплошные снобы, что собираются здесь. Все WASP.[1]1
  Английская аббревиатура, обозначающая американцев «самой высокой пробы» – белый, англосакс, протестант.


[Закрыть] Ни евреев, ни католиков, ни иностранцев.

– Тогда Иордана должна им понравиться, – сказал Бадр. Он был прав. И по рождению, и по воспитанию она была типичной калифорнийской девушкой, и они не могли желать ничего лучше.

– Она им понравится, – ответил Карьяж.

– И все же будет не так легко. Я заметил, что новое дело они восприняли без особого энтузиазма.

– По их объяснениям, дело в банках Лос-Анджелеса, которые контролируют евреи.

– Это слишком легкое объяснение, чтобы оно меня удовлетворило. Всегда, когда они говорят мне, что, по их мнению, я должен что-то подписать, я испытываю подозрение. Они напортачили с предложением относительно ранчо и дали возможность японцам поставить нас в трудное положение.

– Они говорили, что японцы действовали через банки Лос-Анджелеса.

– Этого мало. Они тут стоят на твердой земле. Прежде чем в Лос-Анджелесе услышали о нас, нам пришлось тут все проработать. А теперь настало время слетать в Токио и обратно.

Они были рядом с бунгало. Карьяж открыл двери, и они вошли в коттедж. В полутемной комнате с кондиционированным воздухом их охватило блаженство после белой жары дня.

Винсент встал. Рядом с ним на столике для коктейлей был неизменный стакан с виски.

– Бадр, как я рад снова видеть вас.

– Я всегда рад нашим встречам, друг мой. – Они пожали руки друг другу и, обогнув маленький столик, Бадр подошел к дивану и сел. – Как идет работа над рукописью?

– Именно поэтому я и хотел вас увидеть. Во-первых, я думал, что дело пойдет куда легче. Вы же знаете. Как в других моих фильмах о Моисее и Иисусе, где всегда есть место некоторым чудесам, которые дают визуальное наслаждение. Красное море раскрывается перед израильтянами, воскрешение из мертвых и тому подобное. Но тут все по-другому. У вашего Пророка совершенно не было чудес. Он был просто человеком.

Бадр засмеялся.

– Это верно. Просто человеком. Как и все мы. Не больше и не меньше. Разве это смущает вас?

– С кинематографической точки зрения, да, – ответил Винсент.

– Мне же кажется, что это как раз должно сделать слова Пророка куда более убедительными и драматическими. Этот человек, такой же, как мы, смог донести откровения аллаха до своих соплеменников. А как относительно преследований со стороны язычников-арабов, насмешек, которым его подвергали евреи и христиане, его изгнания и бегства в Медину? А его битва за возвращение в Мекку? Честное слово, тут хватит драматических событий на несколько фильмов.

– Возможно, для мусульманского мира это так и есть, но я очень сомневаюсь, что западный мир воспримет все точно так же. А вы говорили, что хотите, чтобы этот фильм увидели во всем мире, не так ли?

– Да.

– В этом-то и есть наша проблема, – ответил Винсент. Взяв стакан с виски, он опустошил его. – И мы должны были решить ее еще до того, как приниматься за сценарий.

Бадр молчал. Истины, заключенные в Коране, были так очевидны для всех – тогда почему же вечно возникают эти проблемы? Неверующие не хотят даже прислушиваться к откровениям. И если только они распахнут свои сердца и свой разум словам Пророка, на них снизойдет озарение. Он задумчиво посмотрел на режиссера.

– Если я помню вашу версию о Христе, его распяли римляне, а не евреи, не так ли?

Винсент кивнул.

– Разве это не противоречит фактам? – спросил Бадр. – Разве в действительности не евреи распяли Христа на кресте?

– Есть разные мнения, – сказал Винсент. – Поскольку Христос сам был евреем и был предан одним из своих апостолов, Иудой, который также был евреем, и потому что его ненавидели раввины ортодоксального храма, чьей власти и могуществу он угрожал, многие верят, что евреи передали его римлянам, чтобы те распяли его.

– Но язычники-римляне и создали образ главного злодея фильма, не так ли?

– Да.

– Вот у нас и есть ответ, – сказал Бадр. – Мы построим наш фильм вокруг конфликта Пророка с курашитами, которые и заставили его бежать в Медину. В действительности Пророк воевал не с евреями, которые уже приняли принцип единого бога, но с тремя большими арабскими племенами, которые поклонялись множеству богов. Именно они прогнали его из Мекки, а не евреи.

Винсент смотрел на него, не отрывая взгляда.

– Я припоминаю, что читал об этом, но никогда не рассматривал ситуацию под таким углом. Мне как-то казалось, что арабы всегда были с ним.

– Только не с самого начала, – сказал Бадр. – Племя курашитов состояло из язычников, поклонявшихся многим богам, и именно им, а не евреям или христианам. Пророк впервые принес свое учение. И именно они первые получили от него титул «неверующих».

– Я попробую этот подход, – сказал Винсент. Наполнив снова свой стакан, он в упор посмотрел на Бадра через стол. – Вы уверены, что не заинтересованы в работе над сценарием вместе со мной?

Бадр рассмеялся.

– Я бизнесмен, а не писатель. Предоставляю это вам.

– Но вы знаете историю лучше, чем кто-либо из тех, кого я встречал.

– Перечитайте Коран. Может быть, тогда вы увидите-то, что вижу я. – Он поднялся. – Юсеф явится сегодня после полудня, и мы все вместе соберемся в начале будущей недели. Теперь, если позволите, я должен отправляться в аэропорт встречать мою жену.

Винсент тоже поднялся.

– Я чувствую, что вы направили меня на правильный путь. Я примусь за работу, исходя из нового подхода.

Они пожали руки друг другу, и Винсент покинул бунгало. Бадр повернулся к Карьяжу.

– Что вы думаете? – спросил он.

– С вашего разрешения, шеф, я бы сказал, что вы должны рассчитаться с ним и забыть всю эту историю. Единственное, что вам обеспечит этот фильм, – потери.

– Коран учит, что действия человека могут принести ему доход самым разнообразным образом – даже тогда, когда он ищет не столько выгоды, сколько творит добро.

– Надеюсь, что вы правы, но я был бы очень осторожен, прежде чем запускать этот фильм.

– Вы странный молодой человек. Думаете ли вы о чем-нибудь еще, кроме долларов и центов?

Карьяж встретил его взгляд.

– Когда я на работе – нет. Я не думаю, что вы наняли меня из-за моих социальных добродетелей.

– Скорее всего, нет, – сказал он. – Но есть кое-что более важное, нежели деньги.

– Тут я не решаю, – сказал Дик. – В том, что не касается ваших денег. – Он начал собирать бумаги в свой дипломат. – Моя работа заключается в том, что я должен обезопасить вас от любого риска. Остальное решать вам.

– И вы считаете, что фильм связан с риском?

– И большим.

Бадр задумался.

– Я учту это перед тем, как мы двинемся дальше. Мы снова вернемся к этому разговору, когда сценарий будет закончен и составлена смета.

Бадр подошел к дверям спальни.

– Спасибо, Дик, – тихо сказал он. – Я бы не хотел, чтобы вы думали, будто я не ценю того, что вы стараетесь делать для меня.

Дик покраснел. Бадр не часто хвалил его.

– Вы не должны благодарить меня, шеф.

Бадр улыбнулся.

– Я быстренько ополоснусь под душем и через пару минут буду готов. Подгоните машину к входу в бунгало.

– Будет сделано, шеф.

Карьяж снял телефонную трубку еще до того, как Бадр закрыл за собой дверь спальни.