Текст книги "Агент ТГБ или приключения Одиссея"
Автор книги: Гарм Видар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
7
– Я рад, что не ошибся в своих предположениях, относительно вашей личности! – довольно пробасил Себастьян Мария Гонсалес, уютно устроившись, в позе усталого от государственных дел патриция, у мирно горящего костра.
Одиссей, расположившийся напротив, лежал на спине, смотрел на звезды и думал:
«Странно, они почти такие же, как и в объемной голографической модели, но в тоже время, в этих мерцающих светлячках – сокрыта какая-то непонятная жуткая сила!»
– Мой юный друг, боюсь показаться назойливым, но мне кажется, что ваше чело омрачено! На нем лежит печать раздумий и забот, – сердечно «гудел» Себастьян Мария. – Поверьте мне, немало успевшему на психосоматическом поприще, – это все по молодости, которая к счастью и увы, обычно скоро проходит и чаще всего бесследно…
– Я должен идти! – сказал Одиссей.
– Путь это Иллюзия, а Иллюзия – это Путь! – не унимался Себастьян ибн Мария.
– Я должен идти, – упрямо повторил Одиссей. – Я должен найти друга Тарика.
– Найти друга – достойная Цель, но скорей всего, это тоже Иллюзия.
– Я слаб в психосоматических дебрях, но мне кажется, что в конце концов лучше иметь иллюзорные цели, чем вообще никаких!
– Ну что же… – Себастьян и Мария задумчиво вздохнул и не эстетично почесал подмышкой. – Я думаю у нас будет еще возможность продолжить нашу дискуссию, и может быть тогда, мне удастся убедить вас, что Дорога это только Средство, с помощью которого некоторые пытаются убежать от себя, а некоторые прийти в себя, то есть к себе. А это опять таки Иллюзия: оценить себя можно только со стороны, а от себя никуда не уйдешь, с какой бы стороны не пытался…
«Может он и прав», – думал Одиссей, шагая по берегу моря в ночь. – «Но, по моему, тут сокрыт какой-нибудь логический парадокс, а решение – элементарно, но именно по этому – труднодоступно. Так или иначе, но я должен найти друга Тарика. А там мы еще поглядим!»
8
Одиссей шел всю ночь. Влажный песок упруго пружинил под босыми ногами, ботинки спецагента ТГБ, связанные за шнурки и водруженные на шею, выбивали на груди четкий походный марш, фривольно раскачиваясь в такт шагам. Свежий ветер с моря взбадривал и слегка пьянил…
Под утро Одиссей набрел на пещеру, достаточно вместительную и сухую. Растянувшись поперек входа, Одиссей некоторое время слушал утробное уханье прибоя, сменяющееся вкрадчивым шелестом откатывающихся волн, и незаметно уснул…
– Как ты думаешь, у него блохи есть?
– А я почем знаю? Вот разбуди его и спроси!
– Напрасно ты злишься, я же только спросил…
– Вот я и говорю, – спроси у него!
– А вдруг есть?!
– Чего гадать! Разбуди и спроси.
– Нет, ты все таки злишься.
– Еще нет!
– А когда будешь?
– Отстань!!!
– Ну вот, я же говорил, что злишься!
Одиссей приоткрыл глаза и увидел у входа в пещеру, на фоне огромного латунного пятака луны две тени. Одна из теней задрала заднюю конечность и ловко почесала ею за ухом.
– Как ты думаешь, столь уродливая особь может быть разумной?
«О ком это они?» – вяло подумал Одиссей.
– Не вижу препятствий.
– Нет, но как же? У истинного разумного все должно быть прекрасно: и душа, и тело, и хвост, и морда. Или вот еще: в здоровом теле – здоровый дух, то есть если тело в порядке, то с интеллектом аналогично, а на нет и суда нет.
– Из всех правил бывают исключения, и порой их так много, что они, в свою очередь, образуют новые правила, из которых существуют новые исключения… Да вот например ты, хвост есть, а…
– Фи, как грубо и примитивно!
– Зато – точно. Ничего, я сейчас его разбужу, и мы посмотрим…
«Да это они обо мне!!!» – свирепо подумал Одиссей, а вслух не без злорадства объявил:
– А я, уже давно не сплю!
Тени на некоторое время застыли, а потом одна из них мрачно пробурчала:
– Ну что, – убедился?
– Это еще ничего не доказывает! Вон птица «Глазурик Субматрасский», не только говорит, но и читает, «Писучник Заборный», не только читает, но и пишет, а «Цензурник Консультативный» хотя и не пишет, и даже не читает, но зато как как вычеркивает! Так что же, их всех считать разумными? Не верю! Хвоста нет, – значит наличие разума проблематично.
Одиссей, в конце концов, не выдержал и возмущенно фыркнул:
– Отказывать в наличии разума априорно – позорная практика, которую надо искоренять беспощадно! Вот оторву тебе хвост, тогда и поговорим на равных.
Тени испуганно шарахнулись в сторону, и одна из них, помельче, радостно заголосила:
– Нет, ты только посмотри: он агрессивен!!!
– Сам смотри, – мрачно пробурчала вторая.
– Я же говорил, что он не разумен или его таки донимают блохи!
– Как раз наоборот. Он, наверняка, разумен, ибо, только Разумный может отвечать агрессией на спорные логические построения.
– Ты как всегда субъективен.
– А ты, вообще, – шовинист от кинологии.
– Ну вот, я же говорил, что ты злишься!
– Я не злюсь!!!
9
– Эй?! – крикнул Одиссей раздраженно.
– Чего тебе, блохастый? – живо откликнулся «шовинист».
Одиссей стиснул зубы, но стерпел и спросил ровным, спокойным голосом:
– Я ищу Разумного, с хвостом, но без волос?!
– Слышишь?!! – почему-то обрадовался Шовинист. – Он ищет облезлого! Разве он разумен?
– Кто? Облезлый?
– Да нет, блохастый!
– Как облезлый может быть блохастым, у него же шерсти нет?
– Да нет же, облезлый тот, а блохастый – этот!
– А кто же разумный, уж не ты ли?
– А что же, ты думал – ты у нас один разумный?
– А разве меня двое?
– Да, нет конечно, такой как ты – у нас точно один.
– А зачем нам два одинаковых?
– ПОСТОЙТЕ!!! – заголосил Одиссей.
– И все таки прав я! Он не разумен. Он даже плохо ориентируется: стою я или двигаюсь.
– А может ты так стоишь, что это невозможно точно установить..
– ВСЕ! – негромко сказал Одиссей, но таким голосом, что оба спорщика мгновенно умолкли. – Или вы мне сейчас четко и ясно отвечаете на поставленный вопрос или…
Что «или…» Одиссей еще окончательно не решил, но догадывался, что это будет нечто неописуемо неудержимое и трансгалактически катастрофическое, как гравитационный коллапс, например, или желание почесаться.
– Искать облезлого не разумно!
– А мне, – сказал Одиссей, потом подумал и сурово добавил, – и даже очень!
– Это иллюзия! Вот подтверди ему, что это иллюзия!!!
– СТОП! – сказал Одиссей. – Сам ты, как я погляжу, иллюзия. А как Иллюзия может судить об иных Иллюзиях? – и тут же, довольный сам собой и ответил: – Только – иллюзорно! А значит…
– Ничего это не значит… – поспешно выпалил «шовинист». – Ну что же ты молчишь? Подтверди ему!
– А вот я закрою сейчас глаза, а потом открою… и вас не будет вообще! – обрадовано объявил Одиссей и тут же закрыл глаза…
Когда он их открыл, его оппонентов действительно не было, зато прямо у входа в пещеру сидела птичка, размерами не уступающая молодому бегемоту, только в перьях и с крыльями. Птичка задумчиво глядела на Одиссея, по куриному наклонив голову набок.
– Ты чего? – испуганно спросил Одиссей, подумав при этом, что собака это все таки – друг человека, а от такой… птицы, еще не известно чего можно ожидать.
«Решит, что червяк и клюнет… доказывай потом, что ты не верблюд!»
– Мне тут слетать надо, по делу! – хорошо поставленным баритоном объявила птица.
– А я-то чем могу помочь? – осторожно спросил Одиссей.
– Яйцо – постереги! А то эти… теоретики собачьи, решат, что раз хвоста нет, то значит, исторической ценности не представляет, и, как пить дать, – разгрохают!
– Пожалуйста! Если это так необходимо – я с радостью!! – затараторил обрадованный Одиссей, понимая, что при таком развитии сюжета его никто никуда клевать не будет, по крайней мере сейчас.
– Я мигом. А ты – валяй высиживай, чтобы не застыло!
И пока Одиссей обескуражено осмысливал последнее предложение, птица взмыла в посветлевшее предрассветное небо, трепеща несоразмерно крохотными крылышками, компенсируя их величину, интенсивностью трепыхания.
– Э-э-э!!! А как же… – неуверенно крикнул Одиссей, но птичка, вероятно, его уже не услышала.
10
– Вы уверены, что не совершаете ошибку, продолжая медлить?
Голос в трубке был лишен малейших эмоциональных оттенков, кроме, пожалуй, налета этакой благородной интеллектуальной усталости, причем именно интеллектуально-аристократической, связанной с ответственной миссией ношения тяжкого бремени власти, а уж никак не плебейской – интеллектуально-плодоносящей и тем более не усталости физической, откровенно телесной, чуждой истинному аристократу духа, насквозь пропитанному самоосознанием собственной исключительности, – Допущенных к Рулю.
– Я… – слабо попытался сформулировать свою мысль еще недавно столь лучезарный, а ныне несколько поблекший, глава ТГБ.
– Под вашу личную ответственность!
– Я…
– Именно вы! Лично. И если… Впрочем, вы конечно меня понимаете?
– Я… – Сын судорожно сглотнул, но собеседник, не ожидая ответ на свой риторический вопрос, прервал связь.
Сын мрачно посмотрел на телефонную трубку, архаичный способ связи, используемый только для этого прямого канала, и бережно положил ее на рычаг.
«А ведь Он – боится!» – мелькнула в голове главы крамольная мысль. «Непотопляемый» Сын вновь обрел свой прежний вид – свежеотчеканенной памятной медали, выпущенной по случаю юбилея общества «Спасения на минеральных водах», под девизом: «Товарищ верь! Но проверяй и, по возможности, – не уходя от кассы!!!»
«Он боится Непредсказуемости, Нелогичности, Непрогнозируемости, а значит Неуправляемости, что может послужить поводом (о ужас!) усомниться в Непоколебимой Необходимости ВЛАСТИ. Все непонятное с его точки зрения, вызывает смятение и желание либо разъяснить и втиснуть в жесткие четкие рамки, либо запретить, а лучше – уничтожить! Ибо, сталкиваясь с непонятным, высока вероятность обнаружить собственную Некомпетентность и, паче чаяния, Растерянность, что само по себе действует деструктивно на Власть. Управлять необходимо – быть должно! А управлять, всегда проще, если объект управления ходит строем и в том направлении куда его посылают, но уж никак не разношерстной толпой. Впрочем, толпа это уже тоже коллектив, где приложив некоторые усилия, можно тоже кое чего добиться. А вот когда каждый сам по себе, да еще себе на уме, то есть абсолютно не укладывается в заранее определенную жесткую схему… Тут есть от чего взяться за голову. Инстинктивно, – из страха ее потерять.»
Глава ТГБ невольно провел по лицу рукой, как бы проверяя: на месте ли голова? Голова пока была на месте. Сын включил видеофон и, не дожидаясь пока на экране появиться лицо дежурного, рявкнул:
– Командира спецотряда Трансгалактической Дезинфекции ко мне, живо!
11
– Хорошо, что она яйцекладущая, – мрачно бормотал Одиссей искоса поглядывая на вверенное ему яйцо, – а не сумчатая… – но не удержался и саркастически хмыкнул, только лишь на минуту представив, как он сейчас начнет процесс высиживания.
Яйцо было большое и даже очень большое, да чего уж тут скромничать, – просто циклопическое! Только вот Одиссей не был циклопом. Пока! Пока не вернулась доверчивая, но несомненно внушающая уважение и даже некоторый трепет, птичка.
Одиссей поежился вспомнив пернатые габариты и нехотя полез на яйцо. Потом эта задача его увлекла…
Падая с яйца очередной раз, Одиссей заметил (благо уже совсем рассвело) скромно расположившихся немного поодаль зрителей. Зрителей было двое. Один, мрачного вида сенбернар, давно перешагнувший рубеж, когда каждый щенок вызывает только умиление, отрешенно взирающий на тщетность Одиссеевых усилий внести свою лепту в увеличенье поголовья пернатых и прочих яйценесущих. А второй, вертлявый, явно помоложе, – то ли коккер-спаниель, то ли вообще личность с темным прошлым и якобы утерянной родословной.
– Нет, ты только посмотри! Птица «Щекотун Слоновый» себе нового нашла… Я же говорил, что он не разумен! – радостно заявил спаниель и вильнул пару раз облезлым хвостом.
Сенбернар брезгливо поморщился и нехотя буркнул:
– А может в нем проснулся материнский инстинкт…
Одиссей, который только что наконец оседлал неукротимое яйцо, хотел было достойно ответить, но побоялся утратить с таким трудом достигнутое status quo и лишь свирепо зыркнул исподлобья.
– Ты хотел сказать отцовский? – спросил спаниель с юношеской непосредственностью и безумным огнем в глазах.
– Отцовский – это у Щекотунчика, вишь вся в делах и заботах, даже яйцо некогда высидеть! А у… этого – ярко выраженный материнский.
– А у инкубатора тоже материнский? – победно задрав хвост осклабился молодой, но очень ранний спаниель.
– Тебе виднее, – спокойно парировал сенбернар и демонстративно зевнул.
Спаниель от неожиданности даже встал в охотничью стойку, но чем возразить все равно не нашел и по инерции вильнул хвостом.
– У меня просто хорошо развитое чувство долга… – подал сдавленный голос долго молчавший Одиссей, но почувствовал, что все равно соскальзывает с яйца и торопливо выкрикнул:
– Отдадим все силы на увеличение поголовья птицы…
В этот момент Одиссей гулко шлепнулся на землю, но вещание не прекратил:
– А так же: крупного и мелкого, рогатого и безрогого, мясо-молочного и шерстеперьевого, яйцекладущего и живородящего, а так же сумчатого и всего прочего… скота!!! Ведь что такое, скажем, шерсть или перо для народного хозяйства, взятое в известное время и оставленное в нужном месте? Или чешуя?
– Что это с ним?! – испуганно спросил спаниель.
– Или, скажем, яйцо? – не унимался разбушевавшийся Одиссей. – Давайте хором скажем: яй-цо!!! Кстати, меня всегда тревожила проблема выеденного яйца. Кто в конце концов его все таки выел? В то время, когда вся страна, страницу за страницей, что-то вписывает в Славную Летопись, находятся еще такие, которые не только не вписывают, а как раз наоборот, – норовят побольше списать и уписать списанное, которое до них вписали, но не успели даже описать, другие, по иному поводу в другом месте в другое время и – в ином пространстве… Или вот чешуя. Чешу я! Почему я?! Ну а кто же, если не я? Может – ты?!! – и Одиссей неэстетично ткнул пальцем в сторону спаниеля, от чего тот вздрогнул, поджал хвост и очень быстро ответил:
– Нет.
– Яйцо, – уверенно сказал сенбернар и даже слегка оживился, а в ответ на затравленный взгляд своего соплеменника добавил: – Я в порядке. Но надо срочно рвать когти! Яйцо-то не Щекотунчика Слонового, а Словоблудника Декларативного, и, по моему, сейчас что-то вылупиться!!!
– Да бог с ней, с чешуей! Но доколе?! Я вас спрашиваю: ДОКОЛЕ? – грозно вопрошал им вслед Одиссей и грозил перстом.
12
Поверхность яйца пошла живописными трещинами, из яичных недр повалил сизый дым, потом скорлупа лопнула, и над осколками в небо взвился сизый грибок удушливого ядовитого газа, действие которого уже испытал на себе Одиссей.
Глаза у Одиссея вылезли из орбит, на шее вздулась синяя жила, тело судорожно вытянулось, а правая рука взметнулась к небу:
– За Светлое Будущее… ноги повыдергаю!!! По проззззьбе трррудящихся! Едыногласно!!! Пух и перья!!! Чешуя!!! Чешу-я!!! Че-шу-я!!!
Раздалось надсадное гудение и сверху тяжело спикировала (хотя никогда в жизни не была спикером) птица Щекотунчик Слоновый, сопя и отдуваясь как после бани, при этом, в клюве она держала не что-нибудь, а спецагента службы ТГБ Геракла, или для особо близких друзей – друга же Тарика.
Трепетом своих несерьезных крыльев птица Щекотунчик все же разогнала дурманящие испарения сопровождавшие процесс вылупления Словоблудника Декларативного. Одиссей пришел в себя, но тем ни менее, оставался как бы не в себе.
– У-у-у-у!!! Мой птенчик! А я тебе червячка раздобыла, – паровозно прогудела птица Щекотунчик. – Заморим червячка?
«Я тебе заморю!» – свирепо подумал Одиссей, готовясь к решительным действиям.
Словоблудник Декларативный уныло стоял на трех хилых лапках, слегка покачиваясь на сквозняке и мрачно косился на неподвижного «червячка».
– Небось не свежий? – угрюмо осведомился пессимистически настроенный птенчик и брезгливо потрогал Тарика третьей лапкой.
– Как не свежий? Как не свежий? – заквохтала заботливая птица Щекотунчик. – Только что бегал.
– Ничего не умеем, – саркастически хмыкнул птенчик. – Вроде и продукт ничего, а подать… Ни тебе целлофанового пакетика, ни тебе этикеточки. Никакого дизайна! Ну как теперь определить его энергетическую ценность в калориях?
– Да пусть хоть в джоулях-ленцах! Нам то что? Лишь бы свеженький был! – закудахтала снова птица Щекотунчик. – А ведь только что бегал!!!
– Эх, мамаша! – вздохнул птенчик. – Где же ваша гуманность?
– Так я что? Я ничего! Может он сам так хотел…
– Я не об этом! – разозлился привередливый птенец. – Как же вы, маманя, можете предлагать ребенку непроверенный продукт? А вдруг он всю жизнь питался одними нитратами или вообще, – источник радиоактивного загрязнения! Я уже не говорю про СПИД…
– Так ты же его кушать будешь, а не анализы брать!
«Все, пора!» – решил Одиссей и смело сделал шаг вперед:
– Я бы не советовал его есть!
– Это еще почему? – тут же возмутился птенчик из юношеского чувства противоречия.
– А он – ядовит!
– А мы его специями, специями, да травками всякими лечебными приправим, а по-первой в уксусе вымочим… – заворковала сердобольная птица Щекотунчик Слоновый, приплясывая с соответствующей грацией. – Чай не потравимся?!
– Но ведь это абсурд!!!
– Вымачивать в уксусе?
– И в уксусе тоже.
– А в чем же вымачивать? Ведь без приправ он же будет совсем пресным.
– Маманя, что вы с ним антимонии разводите? Клюньте-ка его в темечко, – и у нас сегодня будет обед из двух блюд.
– Между прочим, юноша! Я принял посильное участие в вашей судьбе, еще когда вы, были, собственно говоря, яйцом!
– Тоже мне еще папаша выискался.
– Напрасно сынок. В темечко мы его конечно завсегда клюнуть можем, но оскорблять человека, – не надо.
– Какой же он человек? Одно слово… гуманоид.
– А-а-а!!! Я понял! – возопил Одиссей. – Ваш Мир – Иллюзия. И ценности у вас – иллюзорные.
– Это еще не известно, чей мир иллюзорный! – возмутился Новолупленный Словоблудник. – И у кого какие ценности… и откуда.
– А может, сынок, ты и прав, – клюну-ка я его в темечко, чтоб не мучился.
– Сдадим в закрома внепланового гуманоид!!! – зловеще захохотал кровожадный Словоблудник. – Если и сам Гуманоид норовит спустить с собрата гуманоида последнюю чешую, а то и вовсе, клюнуть в какое место почувствительней, а иногда и… То нам и подавно положено! Эх, жеребец на завтрак, молодец на полдник!!! И нет проблемы выеденного яйца. Одна чешуя! Маманя, заходи с флангов. Сейчас мы ему будем делать Светлое Будущее!!!
«Склевать не склюют, но инвалидом сделают, это уж точно…» – мелькнуло в голове у Одиссея. – «Демократия – дело хорошее, но новое, непривычное, не каждому по плечу, а проверенные методы хотя и не плюралистичны, зато дешевы и практичны…»
– Рааавняйсь! Смирнааааа!!! Напра-во! К Великой Цели, с левой ноги… Арш!!!
Вышло небольшое замешательство, – юный Словоблудник растерянно промямлил:
– А если у меня две ноги левые?
– Разговорчики в строю! – рявкнул Одиссей. – Запе-вай!
– Девочка моя посинеееелаааая! – вдруг истошно завопила птица Щекотунчик.
– Выбери меня! Выбери меня! Птица Щекотун, с завтрашнего дня!!! – не менее дико подвывая подхватил Словоблудник и вновь сформированный отряд по Эксгумации Внутренних Резервов по поддержанию Внешнего Порядка – тронулся.
Хотя в последнем Одиссей окончательно не был уверен, может, как раз отряд остался, а вот Одиссей…
Так или иначе, взвалив бесчувственное тело друга Тарика, Одиссей вспомнил, что он агент ТГБ, и показал все, на что был способен, а бегал Одиссей всегда неплохо…
13
«Ну и лица.» – мрачно подумал глава ТГБ, он же Сын, он же… ну, в общем, смотря когда, но несмотря ни на что, и именно по этому, но не то чтобы… а так, иногда, когда… короче: просто Сын, и механически, но лучезарно улыбнулся.
– Да уж, интеллектуалы чистой воды." – Сын заглянул в прозрачные голубые глаза ближайшего члена отряда трансгалактической дезинфекции и ему показалось, будто откуда-то потянуло сквозняком. Сын невольно поежился и поспешно отвел глаза.
– Нами зафиксирована местонахождение точки ШВБ, в подконтрольном пространстве… Вы хотя бы представляете, что это такое: точка ШВБ? – Сын с сомнением глянул на застывшую по стойке «Смиррр-на!» шеренгу бравых дезинфекторов.
– Сориентируемся на месте! – четко отрапортовал начальник отряда, при этом глядя Сыну куда-то в область сонной артерии и лихо щелкнул пятками.
Сын вяло пожевал губами и с сомнением покачал головой:
– Да-да, конечно, впрочем, это неважно… Ваша задача – упорядочить взаимоотношения с Иными Мирами, и по возможности, наладить взаимовыгодный экономический контакт. Если же Порядок восстановить не представляется возможным, – необходимо нейтрализовать влияние точки ШВБ. Так сказать стабилизировать положение.
– Вы хотели сказать, что эту самую точку необходимо уничтожить?
– Я сказал то, что необходимо было сказать!
– Ясно! – начальник отряда ухмыльнулся, но тут же снова щелкнул пятками, боднул воздух бритой головой и свирепо скомандовал:
– Отряд! За мной! Рысью!!!
Когда гулкий топот кованых сапог ассенизаторов затих в дали, Сын поймал взглядом собственное отражение и сначала его не узнал: на гладком холеном лице того, в зеркале, – не было улыбки!
– Так надо, – уверенно сказал Сын, немного помедлил и ослепительно улыбнулся:
– Не корысти ради, а токмо во имя Порядка.
Ordnung nach sain!
