Текст книги "Дом Червя (ЛП)"

– Гари Майерс

Саут Гейт, Калифорния, Апрель , 1974 г.

ГЛАВА I

ДОМ ЧЕРВЯ

Дом лежит в руинах.

Время и стихии жестоко потрепали его, и ныне оставили дом погибать во мраке.

Они обрекли его на одиночество; тишину комнат в этом доме лишь изредка нарушает хихиканье крыс.

Стены разрушаются и покрываются проказой белых грибов и чешуйчатыми лишайниками; пыль многих лет лежит на гниющих полах.

Окна, когда-то освещённые тысячами мерцающих огней, теперь заколочены; все, кроме двух, но и они темны, как глазницы в пожелтевшем черепе.

Но на единственное мгновение вечером, когда последний луч умирающего солнца касается этих двух ромбовидных окон, Дом просыпается, чтобы смотреть в ночь глазами, сияющими странным красным светом. И долго он смотрит так после того, как солнце ушло, и, возможно, мечтает.

О чём должен мечтать дом?

О прошлом, может быть, о том времени, когда он был молод, когда красочные маскарады с участием мужчин и женщин проходили мимо, как актёры на сцене, и жили своей жизнью, той жизнью, которой следовало жить, а затем умирали?

Может быть, но сейчас здесь живут только крысы, и такие воспоминания – это лишь хрупкие призраки забытых лет, которых не вернуть.

Действительно, для Дома Червя эти годы никогда не существовали.

Дом мечтает о древних существах.

Ибо Дом намного старше, чем брёвна его стен и разрушающиеся кирпичи, чем тишина и сырая плесень.

Они действительно старые, но они построены на фундаменте, возраст которого никто не помнит и никаких записей об этом нет.

Камни фундамента, возможно, напоминают работу Великих Древних из Кадата, – пять монолитов из чёрного камня с вырезанными на них безумными символами и странными рунами, расположены на холме, как пять лучей звезды. Но эти монолиты уже были древними, когда Кадат ещё не был изрыт норами, а древние предки людей ещё не выползли из слизи бездонных морей. Монолиты были старыми даже в те неописуемые времена, когда Древние строили тщетные гипотезы об их происхождении. Их античность была лишь туманной сомнительной легендой, когда тот Старик, О Котором Никто Не Любит Говорить, первым стал возводить на древнем фундаменте дом из досок из кирпичей.

Теперь об этом старике и его странных делах ходит много историй, по большей части в них мало правды.

Факты, кажется, изменяются с течением времени, когда никто не помнит истину; и в живых остался лишь один человек, который присутствовал на последнем банкете в Доме Червя, но он сумасшедший.

Говорят, что строитель дома ещё не был стариком, когда впервые увидел те пять столбов на круглом холме с видом на Ворнаи, что находится на равнине Каар. Строитель этот презирал скорее легенды, чем страх, и отправился туда один, чтобы издеваться над демонами, которые, по слухам, обитают в кольце столбов. Он отправился на холм в дневное время и собирался вернуться задолго до заката, потому что даже его опрометчивый скептицизм не позволял ему осмелиться идти туда вечером.

Но чары этого места захватили его; или это было болезненное увлечение тем, как тени монолитов странным образом искажали всё, на что они падали; и как эти тени отбрасывались не солнцем или луной, а красной Бетельгейзе в звёздном небе.

Или, может быть, человек догадался о значении некоторых загадочных знаков на камнях или стоял слишком долго возле них.

Наступили сумерки, но он не возвращался.

Вернее, он пришёл с утренним бризом, когда восточное небо было багровым.

Он пришёл, словно согбенный под тяжестью лет; и люди задумались, увидев, что его волосы цвета вороньего крыла стали белыми, но ещё больше они удивились странному свету, который сиял в его глазах, свету, который никогда не покинет его.

Люди задумались и только прошептали: "Демоны". Старик медленно подошёл к своей хижине, ни с кем не разговаривая, и целую неделю и ещё один день никому не показывался.

И быстро пролетело это время для людей Ворнаи, а затем наступило всеобщее изумление, вызванное возвращением Того, С Кем Никто Не Любит Говорить. Но накануне девятого дня великий и ужасный Страх бродил по затенённым аллеям города, оплетая шпили и минареты дворцов и храмов паутиной ужаса или испуская ледяные усики, чтобы ловить умы и души неосторожных людей.

Земля под ногами жителей города странно бормотала, и ненавидящее зло неслось верхом на ветре.

И внутри домов никто не смел спать, боясь злых сновидений; но люди ползали по полу, дрожа в темноте за запертыми дверями, в то время как когтистые существа царапали ставни и смеялись; а на холме, где стояли колонны, мелькали зловещие огни, которых никто не видел, кроме того старика.

Утром он поселился в этом великом Доме, теперь стоящем между столбами, где раньше никто ничего не строил.

Эту историю пожелали рассказать мне в городе, когда я пришел на равнину Каар, где все люди боятся тени этого Дома.

Только на эту тему они не хотели говорить.

Ибо эти события всё еще слишком отчётливы в их сознании, хотя полвека уже прошло, и таков ужас памяти, что при самом простом упоминании о старике и Доме они сжимают губы и идут перебирать чётки, бормоча молитвы своим странным позолоченным богам.

И это странно, потому что только три человека присутствовали на последнем банкете в Доме Червя, и из них до сих пор жив лишь один.

Мне поведали о нём в городе, когда местные жители увидели, что я был настроен послушать их легенды, и они сказали мне, что тот человек сумасшедший.

Они сказали, что этот седобородый стал отшельником и скрывался в своём жилище на холме, где толстые деревья ведут себя совсем не как деревья; и теперь он больше не говорит с людьми, но поклоняется странному фетишу по ночам, когда красная Бетельгейзе закрыта облаками. Но я нашёл его пещеру днём, когда звезды не видны; и того, кто больше не общался с людьми, я, наконец, убедил заговорить (с помощью пьянящего красного вина из Сарруба, подобного которому нет в Мире), и тогда там он и рассказал мне эту историю.

Это было в сотый год его проживания в большом Доме между столбами, когда Старик, О Котором Никто Не Любил Говорить дал первый из своих знаменитых банкетов.

В течение столетия он жил как затворник в своём Доме, и его единственным делом в городе, расположенном внизу, была закупка провизии, за которую он платил старинными золотыми монетами неизвестного королевства.

Но теперь, будь это из-за того, что он желал компании или по какой-то более коварной причине, его приглашения поужинать в тот вечер в большом Доме между колоннами были найдены однажды утром прикреплёнными к входным дверям всех домов в городе, и никто не мог сказать, как эти приглашения там появились.

Некоторые говорили, что это розыгрыш, и любой, кто пойдёт к старику, будет схвачен существами, которых страшно себе представить, и будет съеден ими на ужин вместо того, чтобы ужинать самому.

Но некоторые из более молодых мужчин не верили в такое.

Они спрашивали: кто когда-либо видел этих существ или уверен, что знает аппетит старика?

Он вампир, отвечали другие, и обязан своим неестественным долголетием питанию человеческой кровью; на это молодые люди отвечали смехом, потому что, хотя редко какой человек доживал до ста лет, это не считалось сверхъестественным.

– Мы пойдём, – сказали они, а остальные только покачали головами и печально посмотрели им вслед.

Но вечером, когда они добрели до того места, где возвышался великий Дом, все двадцать из них засомневались в мудрости своего решения. Это правда, что они не верили рассказам об этом странном старике и его непонятных делах, но они слышали эти рассказы с младенчества, и их сердца всё же верили.

Тем не менее молодые люди не повернули обратно.

И вскоре ночные песни насекомых стали странно звучать в их ушах, и им не нравилось, как Бетельгейзе смотрела на них с небес. И когда, наконец, их взору предстал Дом, их страхи усилились; ибо все мерцающие огни, которые горели в его многочисленных окнах, не могли развеять странность теней, что отбрасывали эти пять столбов, торчащих из земли, как почерневшие пальцы костей трупа в плохо устроенной могиле.

Один молодой человек даже вообразил, что видит демона, сидящего на корточках на вершине ближайшего столба, и поклялся, что у того демона не было лица на том месте, где оно должно было быть. И всё же гости продолжали свой путь и, наконец, остановились перед большой входной дверью.

И, хотя цвет и волокна дерева были слегка неправильными, и маленькие резные фигурки, казалось, дрожали в неясном свете, один человек трижды постучал в дверь тяжёлым молотком. Гостям открыл гном с кривыми губами и провёл их в большой, мрачный, пятиугольный зал, где дубовый огонь горел зелёным, и здесь сидел Старик, О Котором Никто Не Любит Говорить, но о котором так много рассказывают историй.

И там они обедали на пятиугольном столе из тарелок и кубков, сделанных из античного золота, на всей посуде был знак пятиконечной звезды; и на фиолетовых шторах были вышиты те же знаки серебряными нитями; также звезда была вплетена в глубокие ковры и вырезана на деревянной мебели; и нарисована над перемычками дверей, а на подоконниках закрытых ставнями окон лежали пятиконечные звёзды из странного серого камня. Гости обедали и слушали рассказы таинственного хозяина, а затем молча возвращались в город.

И этот любопытный ритуал длился много ночей без изменений – но всё меньше и меньше гостей возвращались в Дом старика на следующую ночь. Те, кто не пошёл снова на обед, испугались того странного света, который сиял в глазах старика, и того, что он рассказывал, когда пил; потому что, когда чаши были заполнены в третий раз выдержанным вином, превосходящим даже пьянящее красное вино Сарруба, которого нет в нашем Мире, и зелёный огонь почти догорал, старик говорил о вещах, которые немыслимы для здравомыслящих людей.

Он рассказывал о крылатых посланниках Извне, которые летают в эфире даже до самых глубоких пропастей пространства, где фиолетовые газы поют гимны, восхваляющие безумных богов; рассказывал о том, что они приносят с Юггота в залив, и о том, что они увозят туда для неизвестной цели.

Старик раскрыл тайны, которые ночные призраки пронзительно шепчут тем неудачливым сновидцам, которых они похищали с пика Трок, чтобы свести их с ума; и появление Дхоула; и смысл определённых обрядов, совершаемых в поклонении богине Н'тсе-Каамбл, чьё великолепие разрушило миры; и богохульное Слово, которое свергло престолы Змее-жрецов.

Он указывал на знак Коф на столе и рассказывал о вещах из запретных Пнакотических Рукописей, которые, если они будут написаны здесь, навлекут проклятье на рассказчика. Мужчины покидали его Дом плачущими или сошедшими с ума, чтобы не возвращаться; все, кроме трёх, более храбрых или, возможно, более глупых, которые пришли в Дом Червя в ту последнюю ночь.

Тогда трое гостей обедали в тишине из золотых тарелок, а зелёные угли на очаге судорожно светились, и вино, превосходящее даже Саррубское, в третий раз было налито в чаши, Старик обратил внимание гостей на знак пятиконечной звезды, украшающий его мрачный зал, и напомнил им, что столбы были установлены в форме того же знака, Знака Старших Богов. Затем он рассказал о тех малых богах, нынешних богах Земли, которых люди называли Старшими Богами, под которыми подразумевались боги, которые любят людей, и которым люди молятся по вечерам.

И хозяин Дома рассказал, что до этих богов были Другие Боги, те Великие Древние, у которых не было никакого повелителя, кроме одного Азатота, демона-султана, имя которого никакие губы не смеют произносить вслух.

Они спустились со звёзд, когда мир был юным, чтобы наводнить и сделать ужасными его тёмные и одинокие места; но они не были полностью свободны от влияния звёзд, и когда звёзды оказались в неправильном положении, Боги умерли, и стали ждать далёкого времени, когда звёзды снова будут располагаться правильно, тогда Боги смогут подняться, чтобы кричать, буйствовать и убивать. Они уже пребывали во сне бесчисленные эоны, когда Старшие Боги прибыли с Бетельгейзе, и обнаружили Их, гротескно спящих и бормочущих во сне; и эти малые боги испугались, и с помощью магии отправили этих отвратительных Богов в заточение к седому Ноденсу, который является не Владыкой мира, но Владыкой Великой Бездны. Так Древних навсегда связали властью Знака Старших. Но наступит время, когда седой Ноденс уснёт и забудет о своей вахте; и тогда придут те, кто сломает печати и заклинания, и освободят тех ужасных богов-хищников, которые не всегда будут оставаться мёртвыми. И столбы были отмечены Знаком Старших Богов, и под этим Знаком...

Внезапно старик прервал свой рассказ. Последовавшая тишина была угнетающей, казалось, она даже высасывала дыхание; но было ясно, что старик со сверкающими глазами прислушивался к чему-то ещё! Остальные ничего не слышали, но в свете единственной свечи они увидели, что старик испугался. Затем они услышали это, – безумный свист, исходящий из одного нижнего подвала; сначала слабый, но становившийся всё громче и безумней, пока проходили минуты; перед глазами слушающих возникли странные видения аморфных флейтистов и воющих демонов в ямах непроницаемой темноты. Гости вспомнили Азатота, демона-султана, который, несомненно, бормотал что-то на своем троне в центре Хаоса; им стало ясно, что хозяин чем-то напуган, и они содрогнулись. Затем старик встал и, взяв большую свечу со стола, прошептал только: "Пойдёмте!", после чего прошёл под тёмной аркой с резными фигурами гибридных монстров и звёзд. И поскольку трое гостей выпили много вина или из-за того, что слово, произнесённое хозяином, обладало особой властью, они последовали за ним под зияющую арку.

Долго они блуждали внизу по тем тёмным областям стигийского мрака, где луна и звёзды являются мифом, спускались вниз по подвалам и подполам, и ещё глубже. Здесь были низкие каменные ступени, ведущие вниз, и арки, слишком низкие, чтобы под ними могли пройти люди в полный рост. Крысы со злобными глазами жадно наблюдали за людьми. Всё глубже они шли, всё глубже, и слышали один лишь дьявольский свист внизу, и даже свет от свечи старика жутко дёргался перед ними, зловеще маня за собой. Они миновали много коридоров в этом путешествии, над входами в которые были начертаны знаки, которые намекали на вещи, о которых забыли даже Старшие Боги. Эти тёмные проёмы тянули к себе троих гостей, несмотря на постоянные предупреждения старика, пока в конце одного зала они не увидели далёкие звезды, и ужасный смешок донесся с холодным ветром до того места, где они остановились... Они больше не видели коридоров. Но поспешив по узкому проходу к развилке, они избрали левый проход мимо древнего алтаря в кругу стоячих камней и быстро достигли бескрайней пещеры, догоняя испуганные тени, бегущие перед ними. Здесь свеча в руках старика погасла, и тени оставили свои укрытия, чтобы вновь встать на страже и скрыть древние тайны; но здесь было совсем не темно. Ибо в этой пещере была яма, настолько огромная, что её противоположный край терялся из виду, а из её зияющей пасти лился туманный свет. В ней и находился источник свиста.

Старик подошёл к краю ямы и заглянул в её глубины. Огни играли на его морщинистом лице, они очень отчётливо показывали каждое ужасное выражение, возникающее на нём. И когда трое гостей подошли ближе, он сказал им сдавленным шёпотом, едва слышным на фоне демонических флейт, что это гробница, где бурлило и кипело Невыразимое; то древнее зло, что напугало Старших Богов; они стремились упрятать его под последним связывающим и ослабевающим от старости заклинанием; по этой дьявольской причине старик должен навсегда сохранить столбы и Знак Старших. И он не может подвести тех, кто доверил ему эту службу, ибо тогда само проклятие Ноденса падёт на его голову; даже если звёзды примут правильное положение, и дети Азатота восстанут из самых нижних ям Ада... Или они уже восстают? Разве он не слышал их тяжёлых, скользящих шагов в недрах Мира или не почувствовал ветер от их титанических крыльев? Они пришли, чтобы открыть для этой мерзости Путь к возвращению, как это предсказывали Пнакотические Рукописи, и это то, чего боялись все люди. Пусть приходят! На что им надеяться и что они могут сделать, пока он, Джэйлор, Хранитель Знака Старших, всё еще жив? Тогда он закричал, и его глаза загорелись святым огнём. Но прежде, чем кто-то смог понять, что происходит, нечто, подобное реке горящей смолы выскользнуло из ямы, и утащило этого старика в бездну.

ГЛАВА II

ЙОК НЕКРОМАНТ

Воистину, добрым батракам из Ворнаи было известно, что Йок, толстобрюхий писарь с Улицы Лягушек, был колдуном, достигшим немалых высот в своём тёмном искусстве; и когда случилось так, что многие из числа батраков загадочно и при странных обстоятельствах исчезли, эти же добрые люди вопиюще быстро и без доказательств возложили вину на этого писаря.

Йок пришёл в город через Ворота Туманов. В это же серое утро, на рассвете, трое сумасшедших спустились с холма, который находится за пределами Ворнаи, пугая всех своими криками о тварях из теней и о конце Мира. Этот был один из особенных дней, отмеченных городскими летописцами, что носили фиолетовые одеяния – хотя неясно почему день был особенным, из-за прихода ли Йока или из-за этих сумасшедших. Летописцы по-прежнему пересказывали ужасные истории о Старике, О Котором Никто Не Любил Говорить. И кто-то заметил поразительное сходство между этими сумасшедшими и теми тремя несчастными, которые так никогда и не вернулись с ужина в зловещем Доме старика. Йок жадно слушал эти рассказы и улыбался. Летописцы также рассказывают, как именно Йок впервые выступил за разрушение этого великого Дома, который некоторые называют Домом Червя, без какой-либо разумной причины, и особенно настойчиво Йок призывал к разрушению пяти пугающих столбов, что охраняют дом. Но людям не нравилось его мягкое дряблое лицо и крошечные глаза, и они также боялись гнева странных богов.

Вскоре после этого Йок арендовал заброшенный храм малого бога на Улице Лягушек и стал жить в нём. Он зарабатывал заказами по написанию бумаг, но на досуге практиковал страшные тауматургии, о чём свидетельствовали старые женщины. Нигде не записано, в каком месте решили жить те трое безумцев.

Вскоре возмущённым батракам стало очевидно, что толстяк вовсе не намерен вести себя должным образом, в соответствии с местными обычаями. Йок отверг справедливых городских богов, Нашта и Каман-Тха, и поклонялся кумиру, вырезанному из нефрита. Он вглядывался в дымчатый кристалл, в котором танцевали тонкие тени – и смотрел на весь мир, как на кальмара с ушами. И когда жрецы Нашта и Каман-Тха пришли, чтобы увещевать его против этого злого идолопоклонства, Йок только сделал любопытный жест левой рукой и ужасно засмеялся. Он забрал что-то у жрецов и держал это в заключении в маленькой коробке из чёрного дерева, и подвергал его необъяснимым пыткам. И его ужасный отказ от еды, которую ели остальные, вызвал в народе много вопросов: почему Йок такой ожиревший и является ли он смертным? Такие слухи Йок всегда находил увлекательными. И если бы тогда была раскрыта точная природа некоторых посетителей, пришедших вместе с Луной, сомнительно, чтобы сплетники посмели бы произнести ещё хоть одно слово.

Поэтому, когда продавец мирры исчез однажды вечером ровно за две недели до Вальпургиевой Ночи, казалось вполне естественным, что в этом замешан Йок, и никто не удивился.

Сколько лет требуется, чтобы камень превратился в пыль? Настолько далеко в прошлом Йок посетил Того, кто носит жёлтое одеяние, чья шёлковая вуаль дьявольски выпучивалась. Йок слушал безголосого оракула Бокруга, странно пищащего об ужасной гибели Сарната. Йок долго листал своими бледными, дрожащими руками плесневелые свитки по чёрной магии и другим безумным знаниям, выменивая их у собаколиких упырей, которые воровали книги из охраняемых тенью склепов Ленга. Он отправил свою душу посмотреть на долину Пнат и мрачные ониксовые стены Кадата в Холодной Пустыне, где не ступала нога человека. Там душа Йока произнесла отвратительные мантры и невыразимое имя Азатот, и она отчаянно искала что-то в вековых коридорах безумия, пока хищные Стражи не вынудили душу Йока сбежать. Ночью под прокажённым лицом Луны он смёл пыль, милосердно скрывающую то, что спит в некоторых нетронутых могилах.

И благодаря этим тайным раскопкам он снова нашёл заклинание, которое было утрачено вместе с первобытным Ибом. Это заклинание превращает людей в пауков с искалеченными и сломанными ногами. Также Йок узнал, как призывать мёртвых, что весьма опасно, и как одевать во плоть духов, которые никогда не жили, что бесконечно хуже. Он знал знаки, которые дают власть над штормами и превосходство над чёрными легионами Ада. Он узнал, как можно пересечь те скулящие зоны, которые лежат за пределами самых тёмных звезд. Семь тысяч имён демонов, с которыми Йок советовался, и пятьсот пятьдесят пять Песнопений Дхоулов, а также писания Дзиан и Клек, – но он так и не смог найти Слово снятия уз, Ключ, который не открывает никаких дверей, кроме Одной. Йок искал единственное в своём роде заклинание, которое сможет освободить Великих Древних. Ибо Йок хорошо знал о тех Древних Богах, которые лежали погребёнными и мёртвыми в тёмных уголках Мира, и также знал, что Они не всегда будут оставаться мёртвыми. Да, Йок знал! И поэтому он молился их Образам и искал одно единственное Слово, зная, что при произнесении оного его боги будут освобождены, чтобы вознаградить Своих избранных тёмными драгоценностями невероятного богатства и силы за пределами мечтаний о скупости, – так учили те, кто ожидал получить эти богатства и, следовательно, их слова должны быть истинными. Но Йок теперь был уверен, что заклинания, которое он искал, нет в нашем мире, и поэтому он должен искать его где-то за пределами. Он собирался открыть Путь, через который может пройти нечто, знающее то, что нужно Йоку, и оно расскажет это за соответствующую плату.

И, наконец, однажды вечером, вооружившись своим свитком и всеми подобающими приспособлениями, он выбрался окольными тропинками из города и отправился на лесистый холм, которого избегали батраки, знающие истории о том Старике, О Котором Никто Не Любит Говорить. Йок понимал, что эти истории правдивы. Когда он вышел в путь, ещё не стемнело. Но вскоре звезды выползли из-за горизонта на востоке, и ночь подкралась как хищник. Красная Бетельгейзе угрожающе смотрела сквозь зловещие облака, но толстый писарь не обращал на неё внимания; он продрался сквозь бдительные, злые деревья, колючки и шипы к тому самому подозрительному дому, где крысы богохульно веселились и хихикали, где пауки с сапфировыми глазами безумно вращались в темноте. Йок имел веские основания полагать, что его ужасающий бог находится в этом доме и спит. Он вошёл внутрь через заднюю дверь, очень осторожно пробираясь по фрагментам разбитых каменно-серых звезд, которые почти его не беспокоили. Йок направлялся в тот полутёмный пятиугольный зал, где было тихо и лежала пыль, не тронутая Временем, где когда-то пьяный старик говорил своим гостям о страшных вещах. И там, в пыли Йок начертил три колдовских концентрических круга, как это предписано в подобных ритуалах, зажёг чёрную свечу, сделанную из жира трупов, и трижды произнёс призыв к тем существам, которые ждут таких заклинаний, будучи где-то за пределами Мира. Но совсем ничего не произошло.

Итак, Йок-некромант злобно выругался, бросил все магические принадлежности и выскочил из Дома Червя, забыв, что не все существа, которые приходят, когда их вызывают, видимы человеческому глазу; факт, который непростительно забывать. И в ту ночь что-то последовало за Йоком до самого его дома.

Теперь, когда прошло две недели после этого случая, и несчастный продавец мирры последовал за десятью своими соседями, батраки были, по понятным причинам, взволнованны; но в их враждебном отношении к дряблому писарю было что-то не вполне логичное. Разумеется, никто не видел Йока, похищающего людей, только скопление теней и внезапно обрывающиеся крики, указывающие на то, что случилось нечто ужасное. А потом люди узнавали, что кто-то пропал без вести. Действительно, когда эти прискорбные события окончательно прекратились, Йок, казалось, исчез совершенно так же, как и другие. Больше он не шпионил за людьми, молча прохаживаясь по Пути Гробниц, как раньше, и не смотрел злобно на честных батраков из своего окна. В тайных храмах люди возжигали ладан и благодарили непостижимых богов. Но были и другие, которые шептали, что писарь всего лишь прячется от посторонних глаз и замышляет новое богохульство, подобного которому не видели многие годы, больше ста лет с тех пор, как этот печально известный старик поднял из ада Дом Червя. Действительно, эти люди указывали, что уже крылатый дьявол спустился с Луны, чтобы освещать порог дома колдуна. Никто, казалось, не помнил, чтобы дьявол улетел, когда на стуки людей в дверь колдуна никто не открыл.

Вскоре соседи Йока вовсю жаловались на ужасный запах и на упитанных крыс, которые ночью собирались на Улице Лягушек и нападали на прохожих. Наконец, мрачный мэр и пять его стражников, подстрекаемые теми жрецами с пустыми лицами, которых когда-то расстроил смех Йока, и которые надеялись вернуть свои души, что забрал колдун, пришли вооружённые свитками и священными амулетами, и воспевали имя богини Н'тсе-Каамбл, великолепие которой разрушило миры. Мэр, стражи и жрецы отправились прямо по ненавистной Улице Лягушек с площади Тринадцати Гранатов, распевая имя Н'тсе-Каамбл, и пухлые крысы поспешно бежали с их пути. Они подошли прямо к этому подозрительному порогу дома Йока, где им пришлось ждать, пока один жрец не взломает замысловатый чёрный замок и, ревностно бормоча молитвы каждый своему конкретному богу, мэр и жрецы вошли в дом закрыли за собой дверь.

Не прошло и нескольких минут, как все они лихорадочно выбежали, чтобы спрятаться в переулках и других невероятных углах, и неохотно рассказывали о том, что увидели.

Но они нашли только комнату с развешенным гобеленом, на котором были нарисованы старые, косоглазые лица и загадочные знаки, которые явно означали что-то невыразимое, и увидели ещё тёмно-синие ковры, усыпанные множеством маленьких драгоценностей, расположенных в форме созвездий. И никто не знал, в каком месте космической бездны имелись такие созвездия. Где-то тяжело дымился ладан, и четыре любопытных шара света безмятежно плавали чуть ниже высокого сводчатого потолка. На резном столе из чёрного дерева был разложен ветхий свиток; серебряное перо было брошено на каменные плиты, как будто выпало из забывчивой руки писца, который навалился на стол и был подозрительно неподвижен. Это был неортодоксальный писарь Йок, который потерял большую часть своей мягкотелости. Поэтому визитёры быстро ушли, не проявив должного уважения к мёртвому, и запечатали храм с писарем, всё ещё сидевшим там, потому что никто не хотел касаться его, когда люди увидели выражение его мёртвых глаз. Они даже не забрали одиннадцать тел, украшенных особыми знаками, которых нашли в подвале.

ГЛАВА III

КСИУРХН

Напротив посвящённого Луне мрачного ониксового храма Недостижимых Желаний, на улице Пантеона в Хазут-Клеге долго стоял низкий, ужасный дом Скаа, что странно фигурирует в мифе. Скаа жила одна в этом ужасном доме, поклонялась своим резным идолам, распевала молитвы, зажигала дурно пахнущие свечи и сотворяла знак Вур. Но есть люди, которые не стесняются советоваться с ведьмами, а Тиш как раз был из тех, кто привык иметь дело с людьми сомнительного характера, – занятием его было ни что иное, как грабежи.