Текст книги "Там, где бродили львы"

Автор книги: Гарет Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Тысячелетиями эти животворные воды предоставляли обильное и устойчивое пропитание для плотоядных животных. Это продолжалось до недавнего времени, но около тридцати лет тому назад обстановка резко изменилась. Сюда вторглись люди, гордящиеся своей мудростью, но не осознавшие вовремя, насколько уязвимы для постороннего вмешательства земли, омываемые студеными синими водами Атлантического океана. Уже в пятидесятые годы здесь началась хищническая добыча рыбы, продолжающаяся и по сию пору. Очень быстро представлявшиеся неисчерпаемыми рыбные запасы оказались сильно подорванными, а вслед за этим стала уменьшаться численность рыбоядных птиц, так что некоторые их виды потеряли свыше шестидесяти процентов способных к размножению особей. Из-за деятельности неразборчивых рыболовов очковому пингвину и капской олуше грозит полное вымирание в последующие десять лет.

Эти угрожающие изменения – не единственные в экосистеме, которая медленно и неуклонно разрушается, хотя и кажется вечной из-за того, что здесь вроде бы и есть-то лишь морская вода, песок и скалы. Однако за видимой устойчивостью этих трех могучих слагаемых ландшафта таится скрытая угроза всем его обитателям. Узкая полоса побережья служит прибежищем птицам, не встречающимся фактически больше нигде в мире – китовым крачкам, девяносто процентов популяции которых гнездятся именно здесь. Избегая хищных млекопитающих, таких, как гиены и шакалы, что бродят вдоль прибойной полосы в поисках пропитания, китовые крачки приспособились гнездиться глубже в материковых районах, на расстоянии не менее двух километров от берега. Как раз эти самые места в последние годы привлекают все большее количество любителей-рыболовов. Они стекаются сюда со всей Южной Африки, привлеченные обилием рыбы в прибрежном холодном течении, и наносят страшный урон девственным ландшафтам, разъезжая туда и сюда на высокопроходимых автомобилях с двумя ведущими мостами. Из-за постоянного беспокойства со стороны туристов китовые крачки уже перестали гнездиться на этом берегу, и им также грозит вымирание. Эти птицы могут полностью исчезнуть с лица земли в ближайшие двадцать лет.

Я был ошеломлен и подавлен, узнав обо всем этом. Я упрекал себя в том, что не был знаком с ситуацией ранее. И в самом деле, будучи специалистом по охране природы, я обязан был знать о том, что происходит здесь, в юго-западной Африке. Но мне стало ясно и другое: если уж мне известно так немного о проблемах, существующих в этой части континента, что может знать широкая публика? И снова мое желание привлечь внимание общественности к плачевному состоянию окружающей среды начало крепнуть. Я понял, что просто обязан предупредить людей об опасности, нависшей над природой.

Истинным источником жизни в этой местности оказываются туманы, возникающие в результате того, что теплый воздух с материка приходит в соприкосновение с холодными водами Бенгальского течения. Возникающая при этом повышенная влажность позволяет существовать здесь многим организмам, которых нет нигде больше. Это относится ко многим видам лишайников, разнообразие которых поразительно. Эти «растения», в действительности представляющие собой тесное содружество гриба и водоросли, разноцветными коврами покрывают скалы и каменистые участки равнины. Необыкновенно яркие зеленые «лужайки» видны повсюду в ранние утренние часы, но они быстро исчезают после восхода солнца. Дело в том, что за ночь грибная «часть» лишайника адсорбирует влагу тумана, а на рассвете водоросль использует эту воду для выработки энергии под действием света. Увы, и лишайники терпят бедствие от громыхающих машин, разъезжающих туда и сюда вдоль побережья. За рулем сидят люди, способные думать лишь о том, чем бы поживиться у моря, слепо уничтожая при этом бесценные творения органической жизни.

Мы недолго пробыли в этой суровой стране, но узнали очень многое. Нам поведали также подробную историю исчезновения прибрежных львов – животных, особый интерес к которым и привел нас в эти заброшенные места. А теперь я расскажу о том, что случилось с местными львами.

Тысячелетиями группы пустынных львов совершали сезонные переходы между суровыми, почти безводными внутренними районами материка, известными ныне как Каоковельд и Дамараленд, и пляжами берега Скелетов, бомбардируемыми могучими, белогривыми океанскими волнами. В долгий сухой сезон они используют немногочисленные родники по древним речным руслам, идущим под уклон в сторону океана. Сюда же приходят утолить жажду спрингбоки, ориксы, жирафы и другие травоядные, служащие в это время пропитанием для местной популяции львов, чьи сезонные миграции определяются изменениями климата на протяжении года.

Но после кратковременных дождей стада антилоп рассредоточиваются по обширным пространствам внутренних районов материка. Тогда расщепляются и прайды львов, которым теперь уже не удается прокормиться травоядными, ранее концентрировавшимися около водных источников. Время от времени некоторые львы появлялись на побережье, охотясь на одиночных спрингбоков, но использовали также из-за бескормицы непривычный для них корм: выброшенных волнами на берег китов, тюленей и других морских животных. С течением времени эти не слишком разборчивые звери стали проводить на берегу все больше времени, медленно приспосабливаясь к тем трудностям, с которыми им приходилось сталкиваться в этой местности.

И вот всего несколько лет тому назад в песках Намиба появились на свет настоящие береговые львы – своего рода созревший плод длительного приспособления зверя к местным условиям. Их родителями были львы, странствующие между побережьем и внутренними районами континента, однако новорожденным была предназначена судьба стать основателями нового, уникального племени береговых львов. Их было двое – самец и самка, и на протяжении всего года этих зверей видели либо на побережье, либо среди ближайших к нему песчаных дюн и скал.

Парочка уже не возвращалась в глубь пустыни, как это делали другие их сородичи под влиянием меняющихся погодных условий. Вместо этого нашим двум львам пришлось сосредоточиться на добывании корма, доставляемого на берег морем. Они скрадывали неосторожного тюленя и предпринимали длительные экскурсии вдоль пляжей в поисках выброшенной на берег туши кита. Достигнув половой зрелости, эти двое принесли потомство. Из числа родившихся котят один позже ушел в северном направлении, а другой – на юг. Молодые оставили родителей, вероятно, из-за того, что пищи было слишком мало, чтобы прокормить всех. Оставленные своими отпрысками, львы спарились снова, и их очередное потомство должно было заложить основу целой популяции береговых львов, которых еще нигде и никогда не было во всем мире.

Поскольку эти два зверя представляли собой поистине уникальное явление, работники парка решили временно обездвижить их и снабдить ошейниками с радиопередатчиками. Это было частью программы, задуманной Управлением охраны природы для тщательного изучения перемещений крупных хищников в пустыне Намиб. Сотрудники парка, непосредственно занятые исследованием львов, надеялись не упустить рождения нового выводка; они собирались пометить всех молодых, чтобы продолжить изучение их приспособления к новому образу жизни, никогда прежде не описанному у львов.

Однако как раз в это время случилось непредвиденное. Произошел трагический инцидент, который достоин служить еще одной яркой иллюстрацией вредоносного вмешательства людей в жизнь дикой природы. Забавно, что неприятности исходили, по крайней мере частично, от Управления охраны природы, принявшего непродуманное и опасное решение.

На берегу в пределах парка появился одиночный лев-самец, никак не связанный родством с двумя местными, оседлыми зверями. На свою беду, этот лев попался на глаза рыболову-туристу, который и стал причиной безвременной гибели зверя. Турист, имевший, по всей видимости, связи в кругу главных лиц в Управлении охраны природы, поднял панику из-за того, что лев грозил испортить ему рыболовный сезон. От начальства Управления поступило распоряжение убрать льва. Сделать это приказали одному из объездчиков, который сначала не поверил своим ушам, но вынужден был подчиниться и застрелил льва.

Этот нелепый и трагический эпизод, произошедший по прихоти горстки «избранных», проложил дорогу последующим событиям, которые надолго или навсегда воспрепятствовали становлению популяции береговых львов. К сожалению, сейчас дело выглядит так, что прогрессу в приспособлении львов к жизни на берегу океана не суждено сбыться. Будущее местной популяции было сокрушено винтовочными выстрелами, положившими конец единственной в Африке популяции, береговых львов.

В июне 1987 года новый служащий концессии по организации туризма на берегу Скелетов разместил свое стадо коров в сухом русле реки Хоаниб и приступил к строительству дома около выхода непересыхающего родника. Место было выбрано таким образом, что дикие обитатели пустыни, в том числе и слоны, были вынуждены приходить на место строительства, чтобы утолить жажду. Вода и посещающие водопой травоядные привлекли сюда и двух прибрежных львов, о которых я упоминал ранее. И хотя львы не нанесли никакого урона стаду, новый хозяин решил, никого не спрашивая, уничтожить этих зверей. Он убил их, не имея никакой другой причины поступить так, кроме укоренившегося в людях предубеждения против хищников и ни на чем не основанной ненависти к ним.

Человек этот выследил пару и несколько раз выстрелил в самца, прежде чем тот повалился на песок. Самку он смертельно ранил, и она уползла прочь, чтобы затем медленно умереть, унося в могилу и жизни детенышей, развивавшихся в ее утробе. Лишь по чистой случайности работник парка позже обнаружил останки самца. Затем нашли и самку, которая была еще жива, так что пришлось пристрелить ее, чтобы не продлевать муки. Когда львицу вскрыли, в ее чреве обнаружили четыре эмбриона – загубленное будущее племени береговых львов.

Вполне понятно, что смерть этих двух уникальных зверей была воспринята с горечью и негодованием. Для всех заинтересованных лиц это стало трагедией, но, как это ни странно, с точки зрения закона, здесь не было никакого преступления. В декрете под номером 4 об охране природы, изданном в 1975 году, сказано, что если некое животное создает угрозу жизни человека, его семье, работникам, стаду либо ферме домашней птицы, оно подлежит уничтожению. Скороспелый и чрезмерно обобщенный указ, естественно, не принимал во внимание береговых львов – этот уникальный продукт приспособления царя зверей к суровым условиям побережья Намиба. Для чиновников лев всегда и останется просто львом, живет ли он на берегу океана или в каком-либо другом районе Намибии. Два береговых льва, уникальные представители своего вида, годами приспосабливавшиеся к жизни в одном из наименее гостеприимных уголков планеты, ныне мертвы. Пройдут многие годы, прежде чем такой же эксперимент природы сможет повториться – если повторение подобного уникального события вообще возможно.

Первые два отпрыска береговых львов были недавно обездвижены в противоположных друг другу концах парка, перевезены и выпущены вместе. Пройдет время, и мы узнаем, остались ли они на бывшей территории своих родителей.

Печальная история береговых львов иллюстрирует непродуманность законов, издаваемых людьми в отношении дикой природы. Снова, как мы видели это повсюду в Южной Африке, вся сложность проблемы – в росте народонаселения и в широком распространении скотоводства. Нашествие скота все основательнее ставит под удар крупных хищников, оказавшихся по той или иной причине за пределами так называемых охранных земель. Остается лишь с тревогой размышлять, какие плоды могут принести нам будущие изменения в политической ситуации, особенно – в Южной Африке.

После двухдневного пребывания на берегу Скелетов мы на рассвете оставили волны Атлантического океана и, покинув страну высоких дюн и неприветливых скал, двинулись внутрь материка – сначала на восток, а затем на юг, в знаменитый своей суровой красотой амфитеатр песчаниковых возвышенностей, известных как Твайфелфонтейн.

Машину подбрасывало на неровной дороге, и постоянное раскачивание автомобиля, в котором дребезжала каждая деталь, не способствовало хорошему настроению. На полпути до Твайфелфонтейна, когда мы пересекали безводный скалистый хребет, безмолвным стражем стоявший на пути к океану, машина совсем закапризничала. Я остановился и при осмотре обнаружил, что карбюратор плохо закреплен и бензонасос протекает. На протяжении полутора часов мы прочищали воздушный насос и карбюратор, а затем заменили бензонасос. Потом пришлось остановиться в городке Хориксас, чтобы залить баки горючим, и из-за всех этих задержек мы прибыли в Твайфелфонтейн лишь в пять часов вечера, проехав за все это время не более 250 километров.

Твайфелфонтейн – это старый бушменский поселок, лежащий в восточной части обширного и почти не населенного района Намибии под названием Дамараленд. Место это широко известно благодаря замечательным изображениям, в давние времена высеченным на скалах бушменами. Среди этих произведений первобытного искусства особенно славится так называемая «плита льва», которую я мечтал увидеть много лет.

В тот же вечер мы разыскали гида, принадлежащего к группе из пяти человек, нанятых Управлением охраны природы в качестве надзирателей. В их задачу входила охрана наскальных изображений от вандализма, возможность которого в наши дни всегда реальна. Мы направились к отрогам хребта, порода которого отсвечивала оттенком старой бронзы, и вскоре вышли к двум непересыхающим водоемам, благодаря которым издревле только и была возможна жизнь в этих местах. Один из них напоминал глубокий колодец, а второй представлял собой небольшое озерцо, вода в которое сочилась из трещины в скале. Несмотря на свою малую величину, эти два родника являли собой жизненный центр обширного сектора пустыни, поддерживая существование слонов, носорогов и жирафов, удивительным образом приспособившихся к существованию в этой засушливой местности.

Затем гид повел нас к скальным стенкам, видневшимся на полпути к основному хребту. Мы вступили на выровненную ветрами платформу из красноватого песчаника, которую считают местом ритуальных церемоний древних бушменов. Здесь мы увидели небольшие пирамидки, сложенные из камней еще в те незапамятные времена. Вероятно, только те, кто создавал эти сооружения, смогли бы объяснить их мистический смысл. Неподалеку от этой первобытной театральной сцены нам показали и первое наскальное изображение. Это был пляшущий куду, окруженный всевозможными символическими знаками. Как и во всех произведениях искусства древних бушменов, изображения сохранили в себе частицу души художника. Выбитое на скале животное выглядело необыкновенно динамично.

Мы с интересом разглядывали одну фреску за другой и тщательно фотографировали их. Наконец мы подошли к входу в пещеру, где в свое время обитало местное племя бушменов. Она была просторной и хорошо проветриваемой и предоставляла своим обитателям надежную защиту от дождя и ветра. Немногочисленные естественные отверстия в стенах были заложены каменными плитами, чтобы воспрепятствовать сквознякам. Здесь, как и при виде изображений, создавалось ощущение незримого присутствия самих хозяев пещеры. Словно вы видели перед собой весь клан, удобно расположившийся здесь после трудного дня. Кто-то машинально чертит пальцем по скале, точно так же, как это делает современный человек, когда, задумавшись, рисует на листе бумаги случайные узоры.

Солнце уже склонялось к горизонту, опустившись между двух почти одинаковых вершин далекого хребта, и в его пламенеющих лучах мы увидели наконец знаменитую львиную плиту. Мое сердце дрогнуло от восторга: фреска запечатлела две главные и наиболее совершенные составные части первобытной природы Южной Африки: коренных обитателей этой земли, бушменов, и их конкурента и кормильца – льва. Ведь, как я уже упоминал, бушмены нередко грабили львов, забирая у них часть добычи – практика, сохраняющаяся еще и сегодня в некоторых удаленных районах Африки. Бушмены не отбирали у львов все до крошки, но в благодарность за подарок оставляли им изрядную часть мяса.

Плита льва была обращена прямо к заходящему солнцу. Изображение льва окружали со всех сторон рисунки, запечатлевшие других обитателей пустыни. Здесь были и орикс, и носорог, и жираф. Но над всем доминировал лев. Художник точно схватил эту тяжелую, круглую голову и пышную гриву матерого самца. Но, интересно, на месте ступней были выбиты – очевидно, с символическим значением – точные изображения отпечатков лап зверя. Длинный хвост был подчеркнуто стилизован, что также, вероятно, имело свой тайный смысл для мастера. Хвост у основания слегка изгибался, а его конец поднимался вертикально вверх – точно как у зверя в момент охоты на дичь. И что особенно замечательно, самый кончик хвоста увенчивало глубоко выбитое изображение львиного следа.

Мне страшно не хотелось уходить от этих фресок. Они, бесспорно, олицетворяли собой саму суть и глубинное значение нетронутой природы. Все здесь казалось воплощением первобытной мудрости: бушмен и лев успешно шли вместе своим трудным путем, пока сюда не вторглись белые люди, оставляющие после себя пустоту и разграбленную природу.

Впечатляющими были и другие изображения, разбросанные там и тут по всей поверхности скалы. На одной из плит, обращенных внутрь пещеры, главное место занимал рисунок слона-самца, а многочисленные изображения носорогов занимали, как правило, грани скалы, укрытые от нескромного взгляда. Упомяну еще об одной сцене охоты, которая выглядела почти как карикатура, так что я не смог сдержать смех: безоружный человек пытается руками удержать страуса. Когда я рассматривал эту фреску, освещение приобрело еще более золотистый оттенок, и мне померещилось, что я услышал сдержанный смешок из глубины скал.

Многие животные были, подобно льву, изображены с отпечатками их следов вместо ступней. Тут были и крупные раздвоенные копыта канны, след которой напоминает коровий; и полулунные следы жирафа, и более изящные, чем у канны, отпечатки ног орикса, и совсем миниатюрные – спрингбока. И, наконец, прямо поверх сцен первобытного буша был выгравирован след самого бушмена, а во многих других местах я увидел контуры человеческой руки.

Более поздним временам принадлежали изображения тех животных, что составляли богатство поработителей бушменов – коров белого человека, увенчанных длинными изгибающимися рогами. Но один из самых замечательных рисунков запечатлел фигурку тюленя, изогнутую в виде восьмерки. Теперь стало ясно, что бушмены племени сан предпринимали рискованные походы через бескрайние просторы пустыни, преодолевая расстояние порядка ста пятидесяти километров до побережья Атлантики и, возвратившись домой, запечатляли на камне то, что им довелось увидеть во время странствий.

Эту ночь мы провели, улегшись около нашего автомобиля, в виду холмов Твайфелфонтейн, где еще жил дух древних бушменов. На рассвете мы с сожалением оставили эти места, взяв курс на юг, по направлению к городу Виндхук. В этом приятном немецко-англо-датском городе мы провели больше времени, чем рассчитывали: надо было закупить запасные части к машине да и саму ее привести в порядок, поскольку она сильно пострадала за время путешествия. Следующая остановка ожидала нас на юге пустыни Калахари, в национальном парке Калахари-Хемсбок, расположенном на севере Капской провинции ЮАР, на расстоянии пятисот километров к югу.

Глава четвертая
КАЛАХАРИ – ЦАРСТВО ПУСТЫННЫХ ЛЬВОВ

Не есть ли лев зеркало человека? Что общего у нас со львом? Пытаясь покорить льва, мы стараемся превзойти то, что является наилучшим для льва – господствовать над своим миром. Теперь мы должны понять, чему прошлое учит будущее: если знаешь, как управлять миром – знаешь, как управлять собой.

Рендел Итон

Съехав с шоссе, ведущего на юг, мы повернули на восток и через необъятные пространства фермерских земель направились в сторону национального парка Калахари-Хемсбок. Неприятно поражало обилие трупов, лежащих прямо на гравийном, полотне дороги. В большинстве своем это были большеухие лисицы. Трупы попадались с такой регулярностью, что сначала их можно было принять за спящих животных. Лишь подъезжая ближе, вы видели зловещие красные раны, раскроенные черепа и порванные животы, и тогда становилось понятно, как погибли эти несчастные. Ночью такое безобидное существо попадает в свет фар и, будучи ослеплено, не в состоянии выскочить из освещенного пространства. Тут-то его и настигает смертоносный удар бампера.

Среди жертв время от времени попадались сбитые автомобилем шакалы. При вице их изуродованных, разлагающихся тел я вспомнил рассказы о той вражде, что существует между скотоводами Намибии и быстроногим черноспинным шакалом. Некоторые фермеры настолько ненавидят этих животных, что ставят их буквально вне закона. Причина этой ненависти отчасти в том, что шакалы режут овец, нанося тем самым ощутимые финансовые потери хозяину. Но еще больше шакалов не любят за те отвратительные повадки, которые им приписывают в некоторых районах. Считают, что хищники проникают по ночам в краали и устраивают здесь настоящий разгром, раздирая зубами вымя живых коров. Наутро фермеру не остается ничего другого, как пристрелить изувеченную, испытывающую страшные муки скотину.

Эти повадки шакалов влекут за собой изощренные формы мести. Ни один фермер не упустит случая застрелить шакала, но в качестве расплаты за погибший скот эти люди придумывают способы сделать смерть хищника наиболее мучительной. Наряду с отстрелом и травлей ядом шакалов ловят по ночам петлями, и зверь остается в ловушке живым до утра. Некоторые фермеры так и оставляют свою жертву здесь, обрекая ее на медленную смерть от голода и жажды. Другие, прежде чем отпустить шакала, обматывают ему морду проволокой, чтобы он не мог охотиться и умер от истощения. Наиболее же изуверский способ мести состоит в том, что с живого шакала сдирают шкуру, чтобы посмотреть, как долго он протянет, превратившись в сплошную обнаженную рану.

Малоприятно слышать обо всем этом, и потому, вероятно, большинство и не подозревает, насколько извращено сознание некоторых двуногих. Разумеется, шакалы приносят немало неприятностей скотоводам. К сожалению, существуют иные способы избавиться от хищника, чем просто застрелить его. Но те кровожадные приемы, которыми пользуются некоторые отщепенцы, ни в какой мере не могут быть оправданы.

На следующий день мы въехали в национальный парк Калахари-Хемсбок с западной стороны, через ворота Мата-Мата, проведя предыдущую ночь на берегу реки Авоб, широкая долина которой, словно гигантский желоб, приводила вас прямо на территорию резервата.

«Сделаем пустыню цветущим садом…» – провозгласил в свое время Насер, собираясь воздвигнуть Асуанскую плотину на Ниле. Эти слова всплыли в памяти, когда мы увидели, как преобразили расстилавшуюся перед нами пустыню недавно прошедшие в ЮАР обильные дожди. Все вокруг зеленело и буйно цвело, так что трудно было узнать местность, где хорошие дожди не выпадали до этого несколько лет подряд.

Национальный парк Калахари-Хемсбок занимает обширную территорию площадью девятьсот шестьдесят тысяч гектаров, клином выдающуюся между владениями Намибии и Ботсваны. Большая часть парка лежит между долинами древних рек Авоб и Нособ, русла которых большую часть времени остаются сухими, но таят в своих глубоких каньонах родники, служащие источником жизни для многих обитателей этих мест. Эта страна двух великих рек настолько удалена от центральных районов ЮАР, что правительство первоначально не имело возможности держать местность под контролем. Однако в 1897 году она была «присоединена» к существовавшей в то время Капской колонии. В 1904 году здесь было пролито много крови, когда власти германской Юго-Западной Африки послали сюда войска, чтобы засыпать естественные колодцы и изгнать местные племена готтентотов. Это закончилось тем, что у источника Гроотколк в ходе сражения немцы были разгромлены и весь конвой погиб.

В 1914 году, когда ЮАР вступила в войну с Германией, этот район стал важен в стратегическом отношении. По долинам рек выкопали множество колодцев, чтобы снабжать водой солдат и их лошадей. Появление водных источников сделало возможным проникновение людей в эти ранее почти недоступные места, и вскоре по тропам миновавшей войны сюда потянулись охотники. С этого момента началось уменьшение численности дичи, дотоле встречавшейся здесь в изобилии. И уже к 1920 году некоторые виды оказались на пороге вымирания. К счастью, как раз в это время район посетил Пит Гроблер, тогдашний министр земель ЮАР. Именно ему удалось провести через парламент декрет о национальных парках. Основание национального парка Крюгера также в значительной степени является заслугой Пита Гроблера.

Этот человек очень быстро оценил всю ценность тех мест, о которых идет речь. Особенно на него подействовал тот факт, что более всего страдали от охотников спрингбок и орикс – те самые животные, которые держат щит на гербе, украшающем форму армии ЮАР. Настойчивость Гроблера и его особое отношение к Калахари сделали, свое дело, и в 1931 году этот район был провозглашен национальным парком Калахари-Хемсбок.

Первым надзирателем парка стал Иоганнес Ле Рич, которому поручили управлять этой суровой местностью. Вместе со своим помощником Гергом Дженьюри он повел настоящую войну против браконьеров. К сожалению, на пути их неустанной деятельности встала страшная засуха, охватившая пустыню, но в 1924 году выпали очень сильные дожди, которые привели к разливу реки Нособ. К сожалению, эти два человека – первые защитники парка – не смогли насладиться благоприятными изменениями, что принесли с собой ливни. Живительная влага не только поддерживала жизнь, но и грозила смертью: в образовавшихся водоемах развились мириады комаров, и оба энтузиаста погибли от малярии.

После этого руководство парком взял на себя брат Ле Рича, Джоб. Хотя первоначально он думал, что это будет его временной работой, в действительности Джоб оставался главным надзирателем целых тридцать шесть лет. Одним из первых мероприятий, которые осуществил Джоб Ле Рич, было возвращение к жизни заброшенных колодцев в сухих руслах рек. Таким образом хозяин парка рассчитывал удержать дичь в пределах резервата и не дать ей выходить за его границы, где бродили охотники, всегда готовые действовать.

В 1938 году британское правительство протектората Бечуаналенд (нынешняя Ботсвана) выделило под национальный парк Хемсбок огромную территорию, примыкающую к территории, управлявшейся Ле Ричем. Это было очень мудрое решение, поскольку таким образом под охраной закона оказались уникальные места, пересекаемые животными многих видов во время сезонных миграций.

Как это ни парадоксально, вторая мировая война сыграла положительную роль в истории национального парка Калахари-Хемсбок. Из-за дефицита патронов браконьеры остались не у дел, и дичь размножилась в необыкновенных количествах. Со временем эти места восстановили свою первобытную красоту, и в наши дни стали одним из последних в Африке истинных убежищ дикой природы. Благодаря своей уникальности и хорошей охране национальный парк создает благоприятнейшие условия для проведения серьезных зоологических исследований.

В истории Калахари во все времена лев занимал особое почетное место. Многие первые исследователи Африки странствовавшие в этих местах, оказывались лицом к лицу с царем зверей, и описания этих драматических приключений воспринимаются сейчас как своего рода символ славной эры географических открытий.

Наиболее знаменитый из африканских путешественников, Дэвид Ливингстон, также подвергся нападению льва во время своих странствий в западной части Калахари Этот случай он описал в своей замечательной книге «Путешествия и исследования миссионера в Южной Африке» Ливингстон хотел показать аборигенам, что не существует такой вещи, как черная магия, и что лев не может быть «заговорен». С этой целью ученый присоединился к группе африканцев, пожелавших защитить свои стада от нападений зверя. Ливингстон и его спутники выследили прайд и стали стрелять. Но пока Ливингстон перезаряжал свое ружье, один из львов бросился на него, схватив свою жертву за плечо. «Страшное рычание раздавалось прямо у моего уха, и лев тряс меня, как терьер трясет крысу», – писал позже Ливингстон. Впоследствии много было сказано о том состоянии, в котором находился исследователь, пока лев держал его. Он не чувствовал боли и был словно в полусне. По мнению Ливингстона, именно это должны испытывать животные, когда оказываются в зубах хищника.

Один из спутников Ливингстона собрался уже стрелять, но ружье дало осечку. В этот момент лев бросил свою жертву и атаковал другого охотника, схватив его за бедро. Когда вперед выскочил абориген, держа наготове копье, лев атаковал и его, но, к счастью для смельчака, зверь находился уже при последнем издыхании и свалился буквально к ногам туземца. Ливингстон вышел из этой схватки с девятью глубокими укусами в верхней части руки и с переломом кости.

Удивительно, но Ливингстон избежал общего заражения крови, которое часто случается после подобных травм и может оказаться фатальным. Он объяснял это тем, что носил одежду из ткани «шотландка», которая, как он свято верил, «очистила зубы льва от вируса прежде, чем они впились в тело». Два его спутника-африканца не были столь везучи, и один из них впоследствии показал Ливингстону, как его раны «открылись, словно свежие, точно в тот же самый месяц следующего года», когда на него напал лев.

Ливингстон обессмертил Калахари, как Африка прославила его самого. Впрочем, с Калахари связана и еще одна легендарная личность, известность которой имеет совершенно иные причины. Я имею в виду Джиларми А. Фарини, американца родом из Нью-Йорка, чье настоящее имя – Уильям Леонард Хант. Это бывалый авантюрист и организатор шоу, и его деятельность в этом амплуа не превзойдена никем до сих пор. Будучи ловким дельцом, Фарини устраивал всевозможные забавные зрелища для лондонской толпы, до которой люди викторианской эпохи были необычайно падки.

Связь Фарини с Калахари началась в тот момент, когда он послал в Южную Африку своего помощника, чтобы тот привез группу бушменов. Позже она была показана в Европе под вывеской «африканские пигмеи Фарини, или Карликовые люди подземелья из сердца Африки». Тогда же пронесся слух, что при поисках яда в жалких пожитках бушменов были обнаружены алмазы, и Фарини затеял экспедицию в Калахари для поисков этих сокровищ.