Текст книги "Молитва из сточной канавы"

Автор книги: Гарет Ханрахан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Шпат пожал плечами.

– Я ее едва знаю, – солгал он.

– О, многие с тобой бы не согласились, – хихикнул ловец какой-то своей шутке. – Ты вышел на нее через Хейнрейла, естественно. Через Братство.

Каменная тишина. Кари со Шпатом познакомил Крыс – привел ему под дверь как-то ночью, больную и дрожащую, как потерявшийся котенок. Но Шпат не собирался втягивать Крыса, если только не…

– Тогда ты должен хорошо знать того упыря. Третьего из вашей мелкой шайки.

Шпат скрестил руки, как хлопнул дверью каменной гробницы.

– А может, те, кто взорвал хранилище, тоже из вашей команды?

– Об этом мне ничего не известно. – Уж это-то правда.

– Все грохнуло именно тогда, когда вы вломились в дом суда, по чистому совпадению? – издевательски хохотнул ловец воров. – По-моему, вас, паренек, подставили – рассчитали, что вы включите благородного дурачка и возьмете на себя всю вину. Как я уже сказал мисс Тай, мне жалко и пары кусков говна за тебя, за нее, за упыря или за то, чем вы там в суде занимались. Мне нужен Хейнрейл.

– Не знаю никого с таким именем. Я требую адвоката. Это мое право.

Ловец воров вздохнул.

– Тут был карантинный госпиталь, пока вашего брата не стали отправлять на остров Статуй. Позорное место. Не хочется мне тебя здесь держать, но выбора нет – пока не отдашь мне Хейнрейла.

– Нет.

– А, вот забыл. Ты же сын Иджа? Того самого великого человека, героя, грабившего богатых и отдающего бедным. Человека, не размыкавшего рта. Что с ним стало? Напомни, куда делись его отвага и убеждения?

Шпат не отвечал. Повернулся к нему спиной.

– Ну хорошо. – Ловец воров полез внутрь камзола и вынул медный шприц со стальной иглой – достаточно длинной и толстой, чтобы пробить каменную корку над плотью Шпата. – Часто тебе требуется алкагест? Судя по твоей походке, ты зашел уже ох как далеко. Раз в неделю? Раз в пять дней? Пожалуй, чаще, коль тебя посадить здесь, где жратва говно и нет места двигаться.

Он покачал шприц над водой.

– Я готов ждать, пока у тебя прихватит ноги. Пока от тебя ничего не останется, кроме глаз и рта. Вообще-то, и глаза мне не нужны. Только язык, чтоб назвал мне нужное имя.

Он бросил шприц на островок Шпата. Шприц со стуком подпрыгнул, но Шпат успел его поймать, пока тот не укатился в воду.

– Меня зовут Джери, – сказал тюремщик. – Это чтоб ты знал, кому сказать спасибо.

Шпат стоял неподвижно, его левая ладонь стискивала алкагест как сокровище.

– Ладно, – проговорил Джери, – спасибо скажешь потом. Никуда не денешься, рано или поздно. Не будь лохом, парень. Твоя подруга Кари не дура – и что-то она не спешит к тебе обратно.

Глава 3

– Меня зовут Джери, – сказал тюремщик. – Это чтоб ты знала, кому сказать спасибо.

У Кари стучали зубы, ее трясло, как никогда прежде. Она чуть не утонула и вымокла до нитки, но испугало ее не то, что она едва не утонула. А пугала причина этого. Будто нечто дотянулось до нее через город и унесло ее разум. Подробности видения быстро гасли, как забытый при пробуждении сон, но она помнила, как будто была в церкви, старой и темной, и какая-то ужасная штука растащила молодого священника по частям. И реальным оно в тот момент не казалось. Она видела произошедшее со всех углов, сверху, снизу и сбоку. Может быть, и не видела. Тогда ей казалось, что видит, но…

– Я была мухой на всех стенах сразу, – проговорила она себе.

– Поди ж ты! – Джери неверяще покачал головой. – На, пока не замерзла. – Он кинул ей на колени сверток серой материи.

– Что это?

– Сменная одежда. – Он сел за стол, в кресло напротив нее, и откинулся назад, ожидая начала зрелища.

– Отвернись, – потребовала она. Ей не впервой переодеваться на людях, бывала она голой при незнакомцах – на небольшом корабле нет места застенчивости. Но позволять этому ловцу воров вечно выигрывать она не собиралась.

– Повернуться спиной к девчонке, которая ходит с этим? – удивился он и извлек из кармана ее нож – ее драгоценный ножик. Последний раз она видела свой нож, когда руки сальника вогнали его ей же в плечо. – Будешь слушаться, получишь обратно.

– Так, стало быть, мой нож у тебя, а у меня его нет, значит, поворачивайся, блин, спиной.

Джери рассмеялся и отвернулся на кресле. Она вытряхнулась из мокрой одежды, морщась от боли в плече. Бинт на ране промок насквозь, буро-зеленые пятна тины смешались с буро-красными – от запекшейся крови. Она размотала бинт.

– Мне понадобится новая перевязка для раны, – сказала она.

– Об этом позаботятся другие.

Наряд, который он выдал, состоял из серой накидки с поясом на талии, похожей на облачение монаха. Ей попадались такие на горожанках. Она натянула накидку через голову, ввинтилась в нее. Для нее велика, зато сухая и теплая. Прилагалось и нижнее белье, а также пара сандалий.

– Есть еда? – спросила она.

– Другие позаботятся и об этом.

– Спасибо тебе, Джери, – поиздевалась она.

Он повернулся обратно.

– Обычно мелкая проныра вроде тебя не стоит моего времени. Ты даже не гражданка – тебя бы отдали свечкоделам, не подумай, что тебя хватило бы на приличный светильник. Но есть такая вот закавыка.

Он полез в выдвижной ящик и вытащил большой журнал в кожаном переплете. Такой же, как в библиотеке Палаты Закона. Сотни подобных книг сгорели у нее на глазах.

Джери заметил ее удивление.

– Этого журнала в архиве не было. Странное дело – кто-то сверялся с книгой записей о твоем рождении за день до пожара, и она оказалась в читальном зале южного крыла, поэтому уцелела. Как и ты, Кариллон Тай.

Он хлопнул по столу журналом, раскрыв его на заложенной странице.

– Родилась в Гвердоне двадцать три года назад. Отец – Аридон Тай, из тех самых Таев. Мать неизвестна. Обычно бывает наоборот, поэтому, предположим, аист подкинул тебя к фамильному особняку. Знал бы я о твоей знатности, когда арестовывал, выделил бы тебе камеру поприятнее.

– Выдели ее Шпату, – посоветовала она. – Я воду люблю.

– Несомненно, любишь. Я провел все утро, расспрашивая о тебе, мисс Тай, хотя должен был разыскивать того, кто взорвал Башню Закона. Твоя семья как можно скорей отослала тебя к тетке в провинцию. Кажется, тебе там не очень понравилось – в двенадцать лет тебя объявили пропавшей. Разумеется, у Таев нашлись другие поводы для хлопот, нежели одна своенравная дочь. Среди них такой – все они были убиты.

Он примолк, глядя на нее.

– Если ты сознаешься в этом преступлении, то наверняка я не зря трачу на тебя время.

– Мне было четыре, – сказала она. Кроме тети Сильвы, бывшая семья вспоминалась с трудом. Дедушку Джермаса и его строгий голос она представляла четче, чем отца – в памяти всегда отдаленного, блеклого.

Джери продолжал:

– С наследством получилось тоже не очень – оказалось, Таи были по уши в долгах; правда, выяснилось это уже после. Ну а ты отчалила в море. До Севераста, Огнеморья и Близнецов-Халифатов, судя по рассказам, услышанным мной сегодня в порту. Я назвал тебя попрошайкой и мелкой воровкой, но ради твоего знатного происхождения скажем-ка мы лучше странница.

Он бережно закрыл книгу, оставив закладку.

– Итак, четыре месяца назад ты вернулась сюда.

– Не по своей воле. Случилась буря, и капитан пристал здесь. А потом меня не пустили на борт.

– Потому что ты ехала зайцем.

– Я обещала отработать проезд.

– Отчего так упорно рвалась уехать? – спросил Джери. У нее не нашлось верного ответа. В Гвердоне или окрестностях она всегда чувствовала себя неуютно. Словно весь город давил на нее, заваливал осыпью кирпича, своим прошлым, своими толпами. Она его не любила.

Она не ответила, и ловец продолжил:

– Стало быть, вот какая зацепка. Ты связалась с упыренком. Он свел тебя с каменным человеком, Шпатом. А Шпат – один из громил Хейнрейла. Значит, ты Хейнрейла знаешь.

Она сидела молча, как велел Шпат, но проглотить яд давалось тяжко. Хейнрейл ее облапошил; мало того, он унижал Шпата, и за это она его ненавидела. Изводит смотреть, как с твоим умным другом обращаются, как с паршивой собакой, а еще сильней изводит наблюдать, как Шпат это терпит. Сносит, не жалуясь на жестокость и придирки, из верности умершему отцу. Для Кари семья и так значила мало, а мертвая семья – еще меньше.

– Он послал вас грабить Палату Закона, – сказал Джери.

Она заставила себя безразлично пожать плечами – понятно, никого этим не обманув.

– Он вас подставил.

Она прикусила губу.

– Ну и сдай его мне.

Хотела бы, да не могла. Сдала бы в мгновение ока – но она недостаточно о нем знала. Она не из Братства, в секреты ее не посвящают. А Шпат никогда бы ее не простил. Она покачала головой.

– Ладненько, – сказал Джери, – кто все устроил? Шпат? Шпат это был?

Это был Шпат, но она не собиралась валить все на него. По игре ловца воров ясно, что происходит нечто еще, что ее проблемы гораздо меньше, чем должны быть. Ей повезло, только непонятно как. Может, она заодно и Шпата вытащит.

– Это был Крыс, – солгала она, – он знает Хейнрейла. Шпата мы взяли только на случай, если нас засекут и придется прорываться с боем.

Джери цокнул языком.

– Нехорошо тогда с упыренком вышло.

– Что с ним? – Она предполагала, что Крыс умотал через город и добрался до безопасного притона Братства.

– Спроси у сальника. – Джери подхватил ее кинжальчик и засунул в ножны. Затем выудил из ящика какой-то черный клейкий шнур и плотно обмотал его вокруг кинжала и ножен, связывая их вместе. – Грамотная вещь. Алхимики сделали. Можно разрезать только специальным лезвием или растворить препаратом. Мы теперь их на заключенных используем. – Он вручил ей обмотанный нож. Черный шнур был слегка сыроват и пружинил под пальцами.

– Мисс Тай, вы виновны, как сам грех, но я не судья и не присяжный, поэтому мне пофиг. Награду за тебя выплатили, поэтому ты можешь идти.

– А как насчет Шпата?

– За него награду не выплатили. Он не может идти. – Джери повысил голос. – Заходи, забирай – если она тебе впрямь нужна.

Кари помогал казаться спокойной особый прием – опустошать себя. Она как бы проглатывала сама себя, заталкивала тревоги и страхи внутрь, представляя, будто она металлическая статуэтка, скульптура девушки. Позже, когда наставало время рывка, она выпускала содержимое вовне, и хлесткий, как обрыв натянутой лески, упругий взрыв скорости выручал ее из беды. Она убегала от чужаков и чудовищ в дюжине портовых городов по всему морю. Она мчалась так, что беде за ней было не угнаться.

Однако на этот раз не получалось выбрать верный момент для рывка. Ситуация оказалась не такой, как раньше.

Он сказал, что зовут его профессор Онгент – тот самый, кто выкупил ее у ловца воров. Он стар, но вовсе не дряхл, с круглым животиком, бородой, как нестриженый куст, и совиными очочками – нужны ли они ему на самом деле, а то пялится на нее поверх оправы? Как и она, он носил бесформенную серую хламиду, только с тканым золотисто-голубым поясом и серебряную цепочку на шее. И тепло улыбался ей.

– Боюсь, тебе придется оставить имя Кариллон Тай здесь, дитя, – произнес он. – Оно привлечет внимание к тебе – и ко мне, а я только что вложился в тебя кучей денег.

Последний раз в нее вкладывали деньги, когда продавали работорговцам в Ульбише.

– Я так и так им не пользуюсь. – Карманов в ее рясе не было, и она принялась охлопываться, ища, куда приткнуть свой нож в смирительных путах. Из-за пояса он то и дело выскальзывал.

– Понести его вместо тебя? – предложил Онгент.

– Не стоит. – Она сумела закатать рукав мешковатой рясы так, чтобы получился кармашек для ножа. Все равно в дело его не пустишь, пока алхимическая веревка скрепляет лезвие с ножнами, но знакомый вес придавал уверенности.

Онгент и Джери перекинулись парой коротких слов – очевидно, знали друг друга. У Кари не получилось с ходу вычислить, кто из них главный, друзья ли они или просто делят общую выгоду.

Джери рыкнул:

– Постарайтесь не создавать проблем, девушка.

Она кивнула, притворяясь испуганной. Она проблем не создает, те ее сами находят.

– Я устроил тебе жилье в университете, – сказал Онгент. – И место ассистента по научной работе.

Настолько неприкрытой нелепицы хватило, чтобы она поплелась за Онгентом на улицу. Вечерело, и он достал из сумки алхимический фонарик и потряс. Выплеснулся пузырь зеленоватого света, от которого по мостовой разбежались зловещие полутени. Старик вывел ее к лестнице-переходу – длинным ступеням из Мойки в сторону Фаэтоновой улицы. Темные проходы и проулки ответвлялись от лестницы, ныряя в лабиринты лачуг и многоквартирных домов, и она внутренне подбиралась перед каждой развилкой. Онгент кряхтел, пыхтел и не сворачивал, как если б запозднился с прогулкой и заботился об одном – добраться до выхода из этого района и не оказаться обобранным в канаве.

А она подыскивала подходящую канаву и прикидывала, как половчей его обобрать.

– Рану у тебя на руке мы осмотрим завтра, – сказал Онгент. Она пошевелила плечом – больно.

– Пройдет, – сказала вслух. – Надо только промыть и перебинтовать. Порез неглубокий.

– Так и должно быть. Они любят поиграть с жертвами.

Любопытно, откуда академик знает о повадках сальников? Хотя, может, нынче в Гвердоне об этом известно всем. Один такой стоял возле входа в подземку на Фаэтоновой улице. Этого сальника сделали из молоденькой девчушки, младше Кари, но ее пришлось вытянуть до предела, чтобы заполнить шестифутовую форму, в которой отливают этих страшилищ. Сквозь хищные зубы сиял огонек фитиля, пока она изучающе присматривалась к походке Онгента. Кари обошла создание, держась подальше – они вскипают насилием, если чуют подвох.

– А что с ранками на лице?

Она почти забыла о плеяде крошечных ожогов там, куда брызгал расплавленный металл с горящей башни. Она потерла их пальцами.

– Ничего.

Профессор поцокал языком, будто разочаровался. На полпути вниз по ступеням он приостановился. Внизу слышался грохот поезда и свист пара. Стены лестничного перехода покрывали плакаты и афиши, обильно налепленные друг на друга. Реклама чудодейственных лекарств и предсказателей будущего, вербовочные плакаты наемничих рот, напоминания о гражданских предписаниях и распоряжениях стражи. Он взялся срывать их, прогрызая бумажную коросту до самой каменной стены.

– Умеешь читать? – спросил он.

– Да. – Единственное наследство от тети Сильвы. Ее дом был полон книг. Двоюродная сестра Эладора не вылезала из книг. Всего на пару лет старше Кари, но вечно производила впечатление родившейся уже пожилой и до утомления правильной. Временами они сближались, объединялись против Сильвы или соседа, арендовавшего землю, когда отец Эладоры заболел. Чаще же ссорились.

Онгент сковырнул последний пергаментный струп, и открылась оголенная стена лестничного колодца, сложенная из зеленоватого камня, похоже, влажного. Изрезана знаками.

– Можешь их прочитать?

Она вперилась в символы, затем покачала головой.

– Нет.

– Немногие на это способны. Перед тобой упыриный туннель. Под городом их тысячи. Многие брошены или затоплены. Другими пользуются одни упыри. Иные, как этот, переделаны для гражданских нужд; происхождение их всеми забыто – кроме тех, кто изучает историю города. – Он ощупал знаки, как-то даже непочтительно. – Вот мое призвание, мое поле деятельности. Я читаю лекции по истории и археологии Гвердона.

Он начал спуск по ступеням, подразумевая, что она пойдет следом. Она вновь посмотрела на знаки. В них ей показалось нечто знакомое, но не соотносилось для нее ни с чем.

– Пожалуйста, идем со мной, – позвал он. Ее инстинкты требовали бегства – она могла бы сигануть вверх по лестнице и скрыться на Фаэтоновой улице, поторопиться к причалам и влезть на корабль, отбывающий в далекие края. К рассвету ее тут не будет. Но она в долгу перед Крысом и Шпатом, а может, даже перед этим чудным профессором. Хейнрейлу тоже кой-чего задолжала, пускай нож и заплели алхимические путы. К тому же наверху ступеней стоит сальник.

– Один твой приятель, судя по всему, упырь, – произнес Онгент. Тихим голосом, вливая слова лишь в ее уши, хотя на станции не было почти никого. – Сегодня Джери для меня провел маленькое расследование, – как бы оправдываясь, добавил он.

Она пожала плечами.

– Он хотя бы раз беседовал с тобой на исторические темы?

Она усмехнулась.

– Обсуждали ли вы с ним или с кем-то еще такие предметы, как безвластие упырей или королей Варитианской династии?

– Я даже не знаю, кто они такие.

– Из этого заключу, что ты не читала, к примеру, «Критические оценки Эры Предзавоевания» Де Рейса. Кстати, предисловие ко второму изданию написал я, – добавил он, чуточку зардевшись.

– Не читала.

– Тогда перед нами загадка, – сказал он. – Когда Джери обнаружил тебя среди руин Палаты Закона, ты цитировала легенду о том, «Как В Городе Появились Упыри». Это предание известно лишь одним упырям – и, конечно, тем исследователям, кто не поленился изучить их культуру.

Не успела она ответить, как станцию заполнило облако едкого химического пара и вкатился поезд. Они вошли в почти пустой вагон. Кари дергано озиралась: она ни разу не была в подземном поезде и забеспокоилась. Представить себя запертой глубоко под городом, когда тебя везут, не спросив согласия, все дальше и дальше от открытого неба… похоже на кошмар про погребение живьем.

– Может, слыхала о нем когда-нибудь раньше, – предложила она объяснение, скорее не ему, а себе.

– Возможно, – допустил Онгент, – но вероятно ли? Скажи, Кари, не слыхала ли ты… других историй?

– Ну да… я отрубилась в тюрьме, до того как свалилась в воду. И не только слыхала, но кое-что и видела.

– Видела? – переспросил Онгент. – А перед этим, когда ты рассказывала легенду об упырях, ты тоже видела разное?

– Не вспомню. Думаю, да, но не знаю, что именно. – Зеленые каменные туннели, совсем как этот. Трупный вкус. Леденящий холод. Огромные фигуры, присевшие на гигантских камнях.

– А во второй раз? Что ты видела тогда? Тоже легенду?

– Нет – я как будто увидала какого-то молодого священника в старой церкви. Там в толпе была женщина, и он ее возжелал, но она… вроде как распалась на части, и съела его, и стала им.

– Хорошо, этим мы займемся в другой день. – Поезд хрипел и чавкал, пока из низменной Мойки выползал на крутой подземный склон.

– Чем?

– Найдем ту старую церковь и поглядим, правда ли тот священник мертв.

Он сказал об этом, словно о каком-то нормальном, разумном действии.

– А если это просто сон? – спросила она. Но по ощущениям то был не сон, и сны не вырубают тебя в самый неподходящий момент.

– Тогда, вероятно, со временем ты опять станешь Кариллон Тай. У меня много друзей в разных местах Гвердона, включая парламент, – они подружатся и с тобой. Или, если захочешь, мы по-доброму распрощаемся, и ты опять покинешь город и никогда не вернешься. – Он улыбался. Ей это не понравилось. – Но я считаю – это не было сном. По-моему, ты с чем-то вступила в контакт. Или скорее оно вступило в контакт с тобой.

– Например, что?

– Без понятия, – радостно сказал он, будто приходил в восторг от неразгаданных тайн.

– Такое случалось и прежде?

– О, у людей бывают всевозможные дары и проклятия. Чудеса психики, святые, чародеи, стихийные таланты, избранники божьи и тому подобные. Уверен, исследования помогут нам побольше узнать о твоем… состоянии. Скажи спасибо, что я нашел тебя вперед алхимиков – вот тогда б тебе было не до веселья, поверь.

Поезд выскочил из пасти туннеля и пошел по мосту Герцогини, высоко над Долом Блестки, городскими бульварами увеселений. Впереди Университетский округ – раскинулся по восточному и северному склонам Священного холма, словно убегал от сверкающей белизны соборов. Кари уставилась в окно. Она уже далеко от привычной части города и хотела ознакомиться с обстановкой, коли вдруг предстоит удирать. Взгляд притягивали соборы Хранителей – три сооружения на гребне холма, одинакового белого камня и схожи, точно выполненные одним архитектором, – а вокруг и под ними буйная путаница прочих церквей и храмов. Позади церковных угодий – дворцы и аудитории университета, приткнутые куда влезет, по сиюминутной необходимости вместо божественного промысла.

И Храмовый квартал, и университет стекали к Долу Блестки, создавая своеобразное приграничье, где строгое царство доктрины и духа мешалось с разнузданным торгашеством нижнего города. Кари смотрела вниз на улицы, где располагались кофейни, лавки сувениров и редкостей, тайные храмы, театры и вульгарные кабаре, обслуживающие как интеллектуальные потребности, так и низменные пороки студентов. На дальнем берегу Блестки, над пристанями, курился разноцветный дым, отмечая начало квартала Алхимиков.

Показался храм, похожий на розу, острые хрустальные края преломляли последние лучи солнца.

– Это храм Танцора. – Такие храмы ей всегда нравились, когда попадались в других городах. Культ Танцора искал божественное в движении, в экстатических плясках, беспрерывном кружении. Несколько месяцев Кари даже была послушницей такого храма в Северасте.

– В свое время в Гвердоне было много богов. Вот ты родилась в годы Святой Розни, а когда был молод я, в городе стояли одни только церкви Хранителей, а любая чужая вера запрещалась. Естественно, долго так не продлилось – множество иммигрантов, иностранные купцы набирали вес в парламенте, да еще эти скандалы со святыми реликвиями. Блок за отделение церкви от государства набрал голоса и протолкнул указ о реформах, но поборники Хранимых Богов высыпали на улицы. Гражданское неповиновение, бунты и даже заказные убийства – но подоплекой религиозных споров были трения между богатыми коренными семьями и могущественными пришлыми. Должно быть… – Он умолк, когда заметил, что Кари на него таращится. – В общем, если будешь считаться моей ассистенткой, тебе придется ходить ко мне на лекции.

К этому, как могла она предсказать безо всяких необъяснимых даров или провидений, дело не шло никак.

Со скрежетом поезд остановился, и Онгент крякнул, с усилием удерживаясь на ногах.

– Идем.

Со станции Пилигримов они двинулись по извилистой улице, опоясывающей университет. Пахло деньгами – по косвенным признакам: здесь мостовую поливали водой и дома недавно качественно ремонтировали. Онгент вразвалочку шел впереди – теперь, в знакомых краях, пошустрее. Завернул за угол, на улицу Желаний. Перед ними стоял одноэтажный жилой дом. Конечно, маловат по стандартам богатеньких – тех, кто ходит на лекции в университет, – зато хоромы, которые Кари делила со Шпатом, уместились бы на десятой части этого дома, и то столько места досталось ей лишь потому, что никто не отваживался поселиться рядом с заразным каменным человеком.

Чем сейчас занят Шпат в своей затопленной тюремной камере? Жив или мертв Крыс? В собственную удачу не верилось. Попахивало скорее злым умыслом.

Онгент постучал в дверь. Кари услышала быстрые шаги. Лязгнули две убранные задвижки, хрустнул колдовской оберег, дверь отворилась и выглянула девушка. Ее кругловатое лицо было Кари знакомо, но чтобы сопоставить его, потребовалось время.

– Кариллон?

– Не называй это имя, – предостерег Онгент, подталкивая Кари в дом. – Помни, Эладора, никто не должен узнать, что она твоя родственница.