Текст книги "Превращенная в мужчину"

Автор книги: Ганс Гейнц Эверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– И живут тоже одиноко. Бабушка. И я… И ты тоже.

Ян не пожелал с этим согласиться и высокомерно вскинул голову:

– Никогда я не был одинок.

– Был, был, – настаивал Эндрис. – Может быть, ты еще этого не знаешь.

Его голос звучал мягко и нежно.

– Где бы и с кем бы ты ни был, ты всегда был одинок. Это тебя удивляет? Ты так много знаешь всего, но о себе самом – ничего. Или, может быть, ты не хочешь этого знать и внушаешь самому себе что-то вроде «тра-ла-ла!»

Он вынул свою табакерку, предложил ему.

– Папиросы?.. Прощальный подарок жениху от куколки. Скверный подарок – она от этого умерла…

Он осекся. Подумал: умерла в тот же день, что и бабушка. Быть может, в тот самый час…

Они замолчали. Затем Ян сказал:

– А ты знаешь, Приблудная Птичка, что бабушка тебя очень любила?

Эндрис повторил:

– Очень любила? Я знаю это.

И он подумал: «Очень любила, как и тебя, Ян. Но она нас любила не больше, чем мы ее – я и ты, Ян».

Он закрыл глаза. Увидел пустынный двор замка Войланд под лучами вечернего солнца. Они, смеясь, прибежали с лугов, мальчик Ян и маленькая девочка. Вдруг мальчик закрыл ей рот рукой.

– Молчи, Приблудная Птичка!

Он тянет ее под окно бабушки. Оттуда раздается музыка.

Оба тихо стоят и прислушиваются, не двигаясь.

– Она играет Баха, – говорит кузен.

Маленькая девочка кивает. Она ничего не понимает и думает, что бабушка изображает ручей Дюстербах, в котором плавают ее гуси. Он шумит и рокочет, и бабушка – думала Эндри – играет это на фисгармонии.

Но мальчик ее учит:

– Это «Партита», то есть прощание при отъезде.

Партите – по латыни значит уезжать. Запомни это, Приблудная Птичка. И бабушка играет это потому, что подходит мое время, и скоро я должен буду уехать из Войланда.

Девочка снова соглашается и крепко сжимает его руку.

Эндрис думал: «А теперь Ян сидел у фисгармонии, играл Баха, играл „Партиту“. Играл ее для бабушки, потому что пришло ее время и она должна была уйти из Войланда».

– Бабушка, – шептал он, – наша славная бабушка.

– Она поручила мне передать тебе: ты должен взять Войланд, – сказал Ян.

Эндрис поднялся.

– Я должен Это сделать? Но ведь поместье принадлежит капитану… Как его звать?

– Да, – ответил Ян, – Войланд принадлежит ему, но тот, думаю, охотно от него откажется. Он не очень хорошо себя чувствует на нижне-рейнских лугах, не умеет ладить с людьми. Он хотел бы вернуться в свои горы в Альгей.

– А она? – спросил Эндрис. – Она?

Ян поднялся.

– Она?.. Твоя д… его жена? Похоже, что и ее больше тянет в горы. Думаю, у нее мало наследственности от матери, больше от… Бабушка это знала. Это ее очень печалило, но она скрывала. Никогда не была к ней так сурова, как к нам. Пыталась искупить свою вину перед тобой. Я говорил с ними. Если ты хочешь Войланд, он – твой.

Эндрис произнес, растягивая слова:

– Войланд… Это – королевство.

Ян засмеялся.

– Ты смотришь на него детскими глазами. Это замок и поместье, каких много. Ты богат. Ты сам не знаешь, как ты богат: ты можешь купить семь Войландов.

Эндрис не ответил. Он сидел тихий и отрешенный.

Ян подошел к нему, погладил по волосам, по лбу, по щеке – так, как делала некогда бабушка.

– Скоро в Войланде – весна, – сказал он. – Уже цветет верба. Выпускай соколов. Войланд ждет тебя: ты – его господин. Ты – наследник Цюльпиха, центграф Кранебурга на Рейне.

– Я ли? – спросил Эндрис. – С какого времени?

– Ты этого не знаешь? – воскликнул Ян.

– Бабушка не хотела оставлять за тобой титул, после того как… случилось то самое… Когда же ты превратился в мужчину, то сделался по документам и сословным книгам тем, чем был твой отец. Поэтому принимай свое наследство.

– Бабушка умерла, – медленно сказал Эндрис, – нет больше госпожи в Войланде. Я буду очень одиноким.

– Нет, Приблудная Птичка, – воскликнул Ян. – не будешь! У сестры Розы-Марии от тебя ребенок…

Эндрис резко его перебил:

– От меня? Или от тебя?

Ян пожал плечами.

– Так или иначе – кто может знать? От меня или от тебя – разве это не одно и то же? Это наш ребенок. В нем течет войландская кровь. Узаконь ребенка или усынови его – путей для этого достаточно. Пусть он растет в Войланде, научи его пасти гусей и травить цапель.

– А ты, Ян? – спросил он. – Останешься ли ты со мной в Войланде?

Кузен колебался только одну секунду, но Эндрис заметил это.

– Ну, – настаивал он, – останешься?

– Конечно, – ответил Ян. – Разве я не вассал Войланда?

Эндрис вздохнул, затем рассмеялся. Он знает кузена. Тот будет приезжать и уезжать, никогда не изменится. Он всегда – сам себе господин.

– Я кое-что привез из Войланда, – сказал Ян. – Бабушка дала мне это для тебя. Лучшее и любимейшее, чем она владела: соколиный кубок мастера Ямнитцера.

Эндрис удивился.

– Кубок? – сказал он медленно. – Кто же будет из него пить? Это ведь брачный кубок, ты знаешь? Мы оба пили из него, ты и я. Тогда я считала себя твоей невестой. Скажи, ты бы остался, если бы я к тебе пришла в ту ночь?

Ян пожал плечами.

– Может быть, да… Может быть, нет… Я этого не знаю.

Он провел рукой по лбу. Голос его прозвучал мечтательно.

– Приблудная Птичка, брось эти старые истории. Моя вина или твоя – мы не можем ничего переменить. А любовь – чем она горячей, тем больше она жжет и мучит. Несчастные мы люди, мужчины и женщины, половинные существа. Мы должны быть пиявками или лунными людьми. Тогда, быть может, стоило бы жить любовью.

Из глаз его лился какой-то свет, судорога играла вокруг губ. Эндрис хорошо знал эту смесь серьезности и легкой насмешки. Так он выглядел и мальчиком, когда рассказывал свои сказки.

– А что тогда, Ян, что тогда? – спрашивал Эндрис.

Ответ нашелся легко:

– О, тогда все было бы хорошо. Мы были бы в высшей степени совершенны. Они, пиявки, – одновременно мужчины и женщины. Помнишь ли ты, Приблудная Птичка, как хорошо они впились в тебя. Пиявки – мудрые созданья. Они ничего не знают ни о телефоне, ни о радио, ни об автомобилях, ни об аэроплане, но в любви они далеко превосходят нас. Они овладевают как мужчины и отдаются как женщины – в одно и то же время и с двойной страстью. Точно так же поступают и лунные люди. Их выдумал Платон и описал в «Пире». Подумай только, Приблудная Птичка, если бы мы были лунными людьми…

Эндрис легко вздохнул.

– И что тогда? Что тогда? – повторял он.

Ян вскочил. Его голос зазвучал совсем иначе – звонко и сильно, как свист плети:

– Поедем вместе в Войланд, Приблудная Птичка. Выпускай своих соколов.

В книге использован анонимный перевод начала века.