Текст книги "Неплохо для покойника!"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 6

– Анна! Анна! – звал кто-то оглушительным шепотом под моим балконом. – Ты дома или нет?!

Этот шепот, словно удар электрическим током, подбросил меня на кровати, и я, как была в одной пижаме, кинулась к окну.

– Тонечка, Тонечка, неужели это ты?! – шептала я, на ходу расчесывая спутанные пряди волос. – Неужели бог услышал мои молитвы?!

Но, видимо, о моих атеистических взглядах всевышнему было доподлинно известно, потому что под балконом стояла вовсе не она.

– Чего тебе? – не в силах скрыть разочарования, уставилась я на соседку Елизавету. – Который вообще час?

Она пропустила мои вопросы мимо ушей, кивнула в знак приветствия и с самым таинственным видом пробормотала:

– Разговор есть!

– Ох, Лизка, дождешься ты у меня, – погрозила я ей пальцем. – Неужели не понятно – человек в отпуске, хочет выспаться. Я могу себе это позволить?

– Да можешь, можешь, – сморщилась она от моего непонимания важности момента. – Но дело серьезное, впусти.

Елизавета была та еще штучка… За три года соседства с ней я уяснила одно: если она о чем-то просит, надо уважить. В противном случае занудства и скулежа не избежать. Лизка начнет плакать, заламывать руки, сетовать на судьбу и смотреть на тебя глазами побитой собаки. В этом она с поразительной точностью напоминала мне моего друга Мишку. Так же, как он, она обвиняла всех и вся в своей нелегкой доле, совершенно не желая вспоминать о брошенном ею в соседнем городе муже, об оставленной карьере бухгалтера-экономиста. С первым, видите ли, ей было скучно, а второе, кроме зевоты, у нее ничего более не вызывало.

Я впустила Лизку в дом, про себя отметив, что мой телохранитель еще не явился на свой пост – скамейка перед подъездом была пуста.

– Сергей Иванович хочет с тобой встретиться, – заявила она с порога, не пожелав двигаться дальше прихожей. – И как можно срочнее. Он говорит, что это важно для тебя…

– А кто это – Сергей Иванович? – выпятила я нижнюю губу, всем своим видом давая понять, что и слыхом не слыхивала о таком.

– Ань, ну хватит прикидываться, – часто-часто заморгала Лизка, что обычно являлось у нее предвестием слез. – Ты же с ним в ресторане почти весь вечер провела. Танцевала…

– Ах вот ты о ком! Понятно!.. – Я прошла на кухню и уже оттуда крикнула: – Да мне наплевать, чего хочет этот твой Сергей Иванович! Я не собираюсь с ним встречаться, а уж тем более поддерживать сомнительное знакомство, если на таковое он рассчитывает!

– Ань! Ну ты чего? – Лизка все-таки заревела.

Облокотившись о притолоку в прихожей, она достала платок, который, кстати, всегда был у нее наготове, и принялась всхлипывать, перемежая все это причитаниями.

Из всего того, что она налопотала, я поняла, что новый хозяин ресторана круто взялся за обслуживающий персонал, дав для начала расчет музыкантам. Следующим этапом чистки должны были стать официантки. А поскольку Лизка относилась к их числу и злоупотребляла иногда при расчете с изрядно подвыпившими посетителями, то она решила хоть как-то услужить хозяину, чтобы смягчить возможные репрессии.

– Мне все понятно, – попыталась я остановить поток ее красноречия, выходя из кухни. – Ты захотела выслужиться, повилять хвостом перед новым хозяином, чтобы он тебе в лучшем случае – кинул кость, в худшем – не выставил на улицу. Но при чем тут я?

– Нет, Ань! Нет! – подняла на меня Лизка зареванные глаза. – Все не так! Он просто сказал, что хотел бы вновь встретиться с такой красивой женщиной, к тому же одинокой…

– А ты, конечно, не преминула заметить, что мы с тобой соседки! – фыркнула я.

– Ага! – вытаращила она глаза, поражаясь моей прозорливости. – А как ты узнала?!

– Ох, Лизка! – укоризненно покачав головой, я открыла дверь и подтолкнула ее к выходу. – Иди и скажи своему Сергею Ивановичу, что твоя соседка не желает с ним встречаться.

– Ну почему? Ань, ну почему?

– Потому что я не люблю лысых! – рявкнула я и захлопнула дверь прямо перед ее носом.

Не знаю отчего, но настроение мое вдруг разом испортилось. Бурча себе под нос множество претензий к вышеупомянутому Сергею Ивановичу, который с первой встречи был объявлен мною «крысиным королем», я заварила пакетик «Липтона», сделала два бутерброда с ветчиной и приготовилась позавтракать. Но не успела я сделать и пары глотков, как под моими окнами вновь раздалось:

– Аня! Аня! Выгляни, прошу тебя!

С раздражением швырнув недоеденный бутерброд на тарелку, я перегнулась через подоконник, норовя свалиться в клумбу под окном, и прошипела:

– Слушай, Лизавета! Прекрати наконец верещать! По-моему, я внятно тебе сказала – нет!

– Аня! Там покойник! – выдохнула она побелевшими губами.

Только тут наконец я обратила внимание на несколько необычное ее состояние. Если Лизка всегда плыла через двор, высоко задрав подбородок и горделиво выставив вперед пышный бюст, то сейчас она имела вид несколько полинявший.

– И что? – не нашлась я сразу что ответить.

– Там покойник! – повторила она и указала подрагивающей рукой куда-то в сторону сараев.

– Какой покойник?

– Не знаю… – проблеяла она и икнула.

– Слушай, Лизка! Вызови милицию и не морочь мне голову!

Я совсем уже было хотела захлопнуть окно, когда она забубнила:

– Конечно! Милицию! А ты кто? Не милиция, что ли? Ты тоже представитель! Такие мы все чистенькие, что мараться ни обо что не желаем!..

Последняя ее фраза завела меня донельзя. Не помня себя, в домашних тапочках на босу ногу, я выскочила из дома и, схватив Елизавету за рукав, потащила в направлении, которое она перед этим мне показала.

– Идем, идем! – подтолкнула я упирающуюся соседку. – Покажешь мне своего покойника! Ну, что же ты упрямишься?!

– Он не мой! А твой! – вырвалась она наконец из моих цепких пальцев.

– Как мой?!

От слов, сказанных ею, а скорее всего от тона, каким были сказаны эти самые слова, сердце мое препротивно заныло. Было ли то предчувствием или еще чем-то пугающе необъяснимым, но во рту вдруг сразу пересохло, а колени мелко-мелко задрожали.

– Как мой? – тупо переспросила я. – Чего городишь?

– Я видела, как он шлялся за тобой повсюду, – надулась Лизка и потерла руку выше локтя. – Вцепилась, как… Теперь, наверное, синяк будет.

– Идем, – глухо произнесла я и пошла вперед.

То место, куда мы с Лизкой двинулись, от страха еле-еле перебирая ногами, было обнесено со всех четырех сторон полутораметровым, давно проржавевшим железным забором. Внутри ограждения располагалось два ряда стареньких сараюшек, смотревших друг на друга покосившимися дверями с допотопными навесными замками. Многие из них не имели даже замков, а закрывались на щеколду с вставленной в нее деревянной чурочкой.

Хозяева этих допотопных сараюшек давно переехали в более престижные районы или понастроили капитальных гаражей. А те, что остались, использовали их для хранения всяческого хлама, вроде старых велосипедов без колес или продавленных диванов с рваной обивкой.

Растительность, не вытоптанная частыми посещениями, буйно заполонила все вокруг, перекинув ползучие стебли повилики на выщербленные временем стены. Стояло здесь и несколько яблонек, выросших, очевидно, из оброненных давным-давно семечек. Чахлые стволики сиротливо притулились в дальнем углу, образовав что-то вроде хоровода.

Туда и повела меня Елизавета.

– Вон он, – тихо прошептала она и скосила глаза влево. – Видишь, ботинок торчит из травы?

Я проследила за ее взглядом и действительно увидела ботинок, торчащий из зарослей крапивы.

– А может быть, он спит? – задыхаясь от волнения, прошептала я.

– В крапиве-то?! – недоверчиво фыркнула Лизка и сделала шаг вперед. – Он мертвый, точно говорю. Я его еще ранним утром приметила, когда ящики из-под рассады выносила в сарай. Думала, алкаш какой-нибудь с ночи остался. А сейчас пошла за граблями, Нинка Потапова со второго этажа попросила, а он все еще тут. И все в таком же положении. Я сунулась в крапиву, а это он!..

– Кто?!

– Ну, тот паренек, который вчера сидел у подъезда. Ты еще с ним потом переговаривалась из окна. Я, когда проходила, попыталась с ним… ну, сама понимаешь. А он ни в какую. Правильный!..

Я слушала и не слышала ее. Все, на что я была способна в данной ситуации, это глядеть широко раскрытыми от ужаса глазами на торчащий из крапивы ботинок.

– Чего делать-то будем?! – толкнула меня в бок Елизавета, оборвав мое оцепенение. – Посмотреть бы надо, а?!

– Не надо ничего трогать, – вырвался у меня полувздох-полувсхлип. – Вызывай милицию. Если будут выступать, ссылаясь на то, что бензина у них нет или еще какая причина, назови мою фамилию.

– А ты?

– Я тут покараулю, иди!

Елизавета умчалась выполнять мое приказание, а я привалилась к стене сарая и, задрав голову, принялась следить за пухлыми облаками, вереницей проплывающими по небу. О том, что всего в каком-то метре от меня лежит покойник, я старалась не думать. Как старалась не думать и о том, что это, может быть, тот самый паренек, который не далее как вчера приветливо мне улыбался. Прочно зацепившись за мысль, что Лизка ошиблась, я не позволяла панике овладеть моей душой.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем со стороны двора раздался звук урчащего мотора, и почти тут же тесное пространство между сараями заполнилось людьми.

Высокий чернявый мужчина, представившийся мне как Владислав Дмитриевич, выставил охрану и вместе с криминалистом принялся осматривать место происшествия. На нас с Елизаветой они почти перестали обращать внимание.

Не знаю, на какое чудо я надеялась, но когда пострадавшего вытащили из зарослей крапивы и положили в пластиковый мешок, он оказался не кем иным, как моим сопровождающим, о чем, к слову сказать, мне без устали нашептывала моя соседка.

– Ох ты, боже мой! – тихо простонала я, хватаясь за сердце. – Как же так его?

– Проникающее ранение острым колющим предметом в область сердца, – пояснил криминалист, услышав мои слова. – Скончался, очевидно, почти сразу. Но окончательно можно сделать выводы лишь после вскрытия.

– Вы были знакомы с покойным, Анна Михайловна? – вцепился в меня взглядом Владислав Дмитриевич.

– Н-нет… то есть д-да, – ответила я, заикаясь, не зная, что ответить. – Видела несколько раз.

– Он у нас во дворе крутился несколько последних дней, – пришла мне на помощь Лизка. – Ничего паренек… Тихий такой, никого не обижал… Не приставал…

Последние слова она произнесла едва ли не с обидой, из чего я сделала вывод, что она была бы рада как раз обратному.

– Странно… – изрек Владислав Дмитриевич, разглядывая извлеченные из карманов покойного предметы.

Упакованные в полиэтилен, они не представляли собой ничего интересного. Носовой платок, абонемент на бесплатный проезд в городском транспорте, телефонный жетон и несколько смятых десятирублевок.

– Что вам кажется странным? – подняла я на него глаза.

– На карманах брюк масляные пятна, а в карманах ничего нет.

– Эти пятна могли там появиться неделю назад, – предположила я, хотя еще вчера отметила аккуратность своего телохранителя. – А вы хотите сказать, что это…

– Я ничего не хочу сказать, – мягко оборвал меня Владислав Дмитриевич на полуслове и повел глазами в сторону насторожившейся Лизки. – Просто того, что там могло быть, сейчас нет на месте…

Мы еще поговорили с полчаса, затем он задал несколько вопросов моей соседке, взяв с нее обещание явиться в отделение по первому зову, и мы были отпущены с миром.

Всю дорогу до дома мы с ней подавленно молчали. Лишь у самого подъезда она прокашлялась и тихо сказала:

– Зря ты, Ань, не хочешь с Сергеем Ивановичем встретиться. Он неплохой мужик. Мог бы помочь…

– Оставь, прошу тебя, – с болезненной гримасой на лице отвернулась я от нее. – Никто не может мне помочь, кроме меня самой. Да и помогать незачем. У меня все в порядке, дом, работа… Сейчас я в отпуске и отдыхаю…

– Да уж! – фыркнула она, взявшись за дверную ручку. – Только странно все это…

– Что?! – непонимающе уставилась я на нее.

– Да так… – неопределенно пожала она плечами. – Вокруг тебя какие-то странные вещи происходят…

– Это ты о чем? – Я нахмурилась и принялась сверлить Лизку проницательным взглядом.

– Да так… И не я это вовсе, а все так говорят…

– А ну-ка пошли!

Я вновь схватила ее за рукав и потащила к себе домой. На пороге квартиры она нерешительно остановилась, пытаясь освободить ноги от пыльных кроссовок, но я подтолкнула ее в спину со словами:

– Шуруй на кухню не разуваясь!..

Лизка прошла, плюхнулась на табуретку у окна и положила руки на край стола. Весь вид ее при этом выражал полнейшее смирение и согласие с миром, но меня-то обмануть она не могла.

Оставив Лизку в одиночестве продолжать разыгрывать святую добродетель, я прошла в гостиную и взялась за телефонную трубку. Но все мои попытки дозвониться до Семена Алексеевича не увенчались успехом, поэтому, оставив в покое телефон, я вернулась на кухню.

– Пить будешь? – строго спросила я, доставая из буфета бутылку водки. – Предупреждаю – закуски особенной нет.

Несколько мгновений она оторопело моргала глазами, не в силах поверить в услышанное и переводя взгляд с меня на стол. Но выставленная перед ней бутылка и пара рюмок красноречиво свидетельствовали о том, что галлюцинациями она не страдает.

– Давай выпьем… – осторожно начала она и с подозрением прищурилась. – А с чего это? То вдруг здороваешься сквозь зубы, а то вдруг пить со мной собралась?..

– Тошно мне, Лизка! – сквозь зубы выдавила я. – Ох, как тошно!

– Еще бы! – подхватила она и, с минуту понаблюдав за тем, как я дрожащими руками пытаюсь нарезать колбасу, отобрала у меня нож со словами: – Дай сюда, что ли? Так все пальцы можно изрезать вместо колбасы. Я сейчас быстро все организую. Мне не привыкать…

– А, ну да, конечно, – пробормотала я, устало опустившись на табуретку и привалившись спиной к стене. – Лиза, и не надоело тебе в официантках ходить? Баба ты вроде не глупая, образование есть, а ты объедки со стола убираешь за всеми!

– Ну и что? – совершенно искренне изумилась она. – Кто-то ведь должен этим заниматься! Ты вон тоже: красавица, каких поискать, умница и образование, а в таком дерьме копаешься…

– Ну это ты, скажем, загнула! – попыталась я возмутиться, оскорбившись за свою профессию.

– А что?! – Она на мгновение оторвалась от своего занятия и, уперев руки в бока, внимательно на меня посмотрела. – Я-то хоть людям какую-никакую, но приятность преподношу, а ты?!

– А что я? Я пытаюсь восстановить справедливость. Чтобы виновные были наказаны, а невиновные…

– Вот, вот! – оборвала она меня на полуслове и нацелилась указательным пальцем мне в грудь. – А где гарантия, что ты, а до тебя этот долбаный следователь не ошибаетесь?! Кто даст гарантии, что осужденного просто-напросто не подставили?

– Такое случается, но редко.

– Но случается! А ведь за этим поломанные судьбы, чьи-то оборванные жизни… – В этом месте она неожиданно замолчала, и я, к удивлению своему, обнаружила, что Лизка плачет. – Ты вон осуждаешь меня, что мужа бросила, что работаю не по специальности. А что ты обо мне знаешь-то?!

– Да, собственно, почти ничего…

– Вот, вот! А осудить любой сумеет! А мне ведь всю жизнь такая же вот, вроде тебя, поломала!

– Сядь ты, Лизка! – дернула я ее за руку, усаживая к столу. – Давай выпьем, а потом поговорим.

Я открутила пробку и наполнила рюмки прозрачной жидкостью.

– За что пить-то будем? – хлюпнула Лизка, поднимая свою рюмку.

– А ни за что. Просто так пей!

Мы опрокинули рюмки и одновременно потянулись к тарелке с колбасой, к которой она успела настрогать помидоров с огурцами и редиской и открыть банку шпротов.

Я сосредоточенно жевала кусочек колбасы, попутно размышляя над словами своей соседки. Прожив с ней на одной лестничной клетке все последнее время, я не могла даже и предположить, что у нее в жизни произошла какая-то трагедия. Лизка всегда являлась для меня олицетворением бесшабашности и легкомыслия. Правда, частенько раздражал ее оглушительный хохот под окнами часу, скажем, во втором ночи, когда она возвращалась из ресторана в сопровождении очередного кавалера. Но, не отягощая себя заботами о покое окружающих, Лизка могла к тому же еще и запеть что-нибудь из репертуара Пугачевой.

– О чем думаешь? – оборвала она мои размышления и опять налила водки. – Думаешь, пустая я, ветреная? А зря так мыслишь…

– Так что там у тебя? – перебила я ее и опрокинула стопку. – Что за трагедия, я не поняла?

Лизка нахмурила брови и несколько минут сидела молча. О чем она думала в тот момент, так и осталось для меня загадкой. Я лишь наблюдала за гаммой чувств, волной пробежавших по ее лицу.

Удивительная нежность, внезапно засквозившая в ее глазах, молниеносно сменилась болью, избороздившей морщинами ее лоб. И тотчас же прищурились глаза под сведенными сурово бровями, а меня обдало жуткой ненавистью, которую я ощутила почти физически.

– Лиза, – осторожно позвала я, – расскажи!

Она остановила на мне взгляд и, тяжело вздохнув, начала говорить.

Я слушала, не перебивая, об истории юной влюбленной девочки из затерянного в далекой глуши поселка. О том, как она вместе с возлюбленным часами гуляла под луной, любовалась закатами, с упоением слушала пение птиц. О том, как они были счастливы и совершенно не задумывались над тем, что мир этот не безгрешен и что в нем существует предательство и зло. Именно это зло, в облике ее лучшей подруги, и перечеркнуло ее мечты о счастье.

Голубоглазая, златокудрая Любашка, возомнившая себя «мисс совершенством», сделала все, чтобы разлучить Елизавету с ее другом. И на какие ухищрения она только не пускалась, пытаясь завоевать сердце парнишки! Зазывала его домой, закармливала дорогими угощениями, благо бюджет семьи начальника леспромхоза тому способствовал. Но все было тщетно. Выпив чаю с дорогими конфетами и пирожными, паренек спешил на окраину поселка, где на крылечке его поджидала милая Лизонька.

И тогда Любушка пустилась во все тяжкие, опоив его однажды малиновой настойкой с подмешанным к ней снотворным.

– Можешь себе представить чувства ее папаши, когда он зашел в дом и застал их в постели совершенно раздетыми? – всхлипнула Лизка.

– Сколько же вам лет тогда было? – изумленно вскинула я брови. – Такое коварство в столь раннем возрасте?.. Просто поразительно!

– Нам с ней по шестнадцать, а ему восемнадцать только исполнилось.

Именно этот факт и сыграл свою губительную роль в этом деле.

Любашка рыдала, рвала на себе волосы, грозясь покончить жизнь самоубийством. Отец то и дело хватался за охотничье ружье, а мать пила валидол. Но почти все трое были твердо уверены, что этот «насильник» женится. Каково же было изумление родителей, когда он обвинил ненаглядное чадо в распущенности и вероломстве. Тут уж они закусили удила и, придав сей факт огласке, привлекли виновника бед к ответственности.

– И все! Его осудили по всей строгости Закона! – заплетающимся языком пролопотала Елизавета, одна опорожнившая к тому времени почти половину бутылки. – Влепили десять лет строгого режима.

– Ну, а что же ты?! Так ничего и не сказала?!

– Кто бы стал меня слушать? – фыркнула Лизка, посмотрев на меня как на умалишенную. – Кто я против начальника леспромхоза? Желторотая пигалица! Вот так-то вот, Анна! А ты говоришь – справедливость!

Не скажу, что после ее слов я всерьез задумалась о правильности сделанного мною выбора, но под ее пристальным взглядом мне отчего-то стало неуютно.

– Ну, а потом я решила мстить! – скрипнула зубами Лизка. – Начала с Любки. Перво-наперво вымазала ее ворота дегтем. По-детски, конечно, но с чего-то надо было начинать. А закончила тем, что поймала ее на школьном дворе и устроила ей темную… Потом, после школы, поступив в техникум в районном центре, начала собирать сведения о судье, которая засадила моего Петра.

– Интересно… – насторожилась сразу я, поняв, что Елизавета переходит к самому интересному для меня этапу рассказа.

– Еще бы! Я столько любопытного раскопала на нее! Выслушаешь – не поверишь!

– А ты попробуй…

– Остановлюсь на главном: она изменяла своему мужу. Вот я, уговорив одного из сокурсников, и начала отслеживать ее с фотоаппаратом. Мне бы, может быть, и не пришла в голову эта идея, если бы не один французский фильм. Не помню сейчас его названия, но ситуация схожая… Так вот я, наделав пачки три ее фотографий, где она с любовником на пляже, в парке, за городом, разослала их по назначению…

– И куда же?

– Первую пачку – мужу, вторую – председателю суда, а третью – в горком партии.

– Ну ты и стерва! – не удержавшись, выдохнула я.

– Еще бы! – самодовольно протянула Лизка. – Я поклялась ей отомстить, и я это сделала!

– И что же с ней стало?

– А ничего! От нее ничего не осталось! Один пшик! Неприятности посыпались одна за другой. В результате ей пришлось уехать из города в полном одиночестве, но – хочу подчеркнуть – не в гордом. Она была изгнана из дома, осуждена коллегами и получила строгий выговор по партийной линии.

– Да-а-а, – мне оставалось только в недоумении покачать головой. – Страшное это дело – месть…

– Вот и я к тому же, – оживилась сразу Лизка, по-моему, даже немного протрезвев. – Тебе не кажется, что тебе кто-то мстит?..

– Мне?! Да за что?

– Ну… не знаю… Срок кому-нибудь влепила большой, может, несправедливо поступила с кем-нибудь…

– Нет, Елизавета, все твои аргументы беспочвенны.

– Почему?

– Да потому, что я все это время, кроме как бракоразводными процессами, ничем другим не занималась! – к стыду своему призналась я. – Ничем! Последнее дело было великим исключением и великой жертвой со стороны нашего председателя суда.

– Почему?

– Работаю недавно, ко мне хотели присмотреться… Не все так просто, как ты думаешь…

Лизка разлила остатки водки по рюмкам и, опрокинув содержимое своей, сморщась, пробормотала:

– Тогда я не знаю… Если честно, то я так и подумала, что тебе кто-нибудь мстит.

– Чепуха! Ты представляешь, как надо насолить человеку, чтобы он решился на двойное убийство?! Нет, здесь что-то другое… Вот еще и Тонька пропала… – с горечью вспомнила я о своей подруге.

– Это кто такая? – икнула Елизавета и попыталась сфокусировать на мне свой заметно помутневший взгляд. – Подруга, что ли, твоя?

– Да…

– Это такая красивенькая бабешка? – продолжала расспрашивать соседка. – Статная, модная…

– Да, да, да! Ну, чего пристала? – Хмель понемногу начал одурманивать и мою голову, а вместе с ним росло желание побыстрее остаться одной и как следует выспаться.

– А когда она пропала?

– Не знаю точно… Недели две, может, три…

– Странно, а я ее дня два назад видела.

– Врешь!

– Точно говорю! Видела, как вот тебя сейчас! – Для убедительности Елизавета потрогала меня за плечо. – На вокзале железнодорожном. Пара сумок при ней была. Спешила очень она. Ага, вспомнила! У нее еще в правой руке билет был зажат!

– Так вот, значит, да?! – горько закачала я головой. – Это что же получается? Я ее разыскиваю, а она путешествовать собралась? И даже не позвонила!..

– Говорю же, спешила! А ты сама ведь в отъезде была, может, она и не знает, что ты в городе?..

– А может, и правда? – зацепилась я за подсказанную идею. – Может, правда? Хотя все равно могла бы позвонить!.. От мужа ушла, с работы едва не рассчиталась, а я все узнаю последней…

Елизавета подперла подбородок кулаком и уставилась невидящим взглядом куда-то поверх моей головы. Мне даже пришлось оглянуться, чтобы убедиться, что за моей спиной никого нет. Там, как всегда, кроме кашпо с традесканцией, ничего не было. Но Лизка продолжала буравить взглядом стену, не отвечая на мои вопросы. Просидев в такой прострации минут пять, она молча поднялась и двинулась к выходу. У порога задержалась и, повернувшись ко мне, посоветовала:

– А с Сергеем Ивановичем тебе все же нужно встретиться! Он много каких секретов знает, может, среди них и твой завалялся…

– Иди уже! – Я старалась сдерживаться, но ее рекомендации меня опять разозлили. – Тоже мне советчица нашлась!

Лизка открыла дверь, споткнулась о порог и совсем уже было скрылась из вида, но, просунув голову обратно, загадочно прошептала:

– А подругу я твою постараюсь разыскать! И я даже знаю, с чего начать!

– Лизавета! – угрожающе протянула я и уперла руки в бока. – Тебе пора!

– Ухожу, ухожу, ухожу, – пьяно захихикала она и тут же, поразив меня в который раз контрастом своих состояний, совершенно осмысленно пробормотала: – Просто я тебе хочу помочь, Анна! И я это сделаю!