Текст книги "Ты у него одна"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ничего-то ты не умеешь. – Данила оторвал себя от притолоки и, потеснив ее плечом, достал с полки другую сковородку. – Ни к чему не пригодна… кроме интриг.

– Дурак, – в сердцах бросила она ему в спину, и в глазах ее вновь закипели слезы. – Я сама уже ничего не соображаю! У меня уже крыша едет, понимаешь?! Я скоро в психушке окажусь от всего того, что начинает сгущаться вокруг. Я это всем своим существом ощущаю. Что-то черное, густое обволакивает меня со всех сторон. И еще этот сон…

– Какой сон? – спросил он, внимательно вслушиваясь в ее почти бессвязный лепет и попутно выливая содержимое яиц на сковородку.

– Он… Мне кажется, что он про тебя. Так во всяком случае мне сказала гадалка.

– Ты ходила к гадалке?! – Вид присланного бриллианта поразил его, по-видимому, намного меньше, чем это признание.

Данила мгновенно замер, позабыв о своих поварских обязанностях, развернулся к ней и недоуменно заморгал.

– Не могу поверить. Эмма, на тебя это совсем непохоже. Ну-ка рассказывай, что там за призраки тебя преследуют.

Немного ободренная его внезапно пробудившимся интересом, Эмма села к столу и принялась рассказывать. Она несколько раз повторялась, возвращалась к эпизоду с кровоточащими рубцами, который не давал ей покоя. Затем еще столько же времени втолковывала ему сведения, почерпнутые из сонников, рассказала о своем визите в подземный переход и о том, что ей сказала старуха. В конце концов она так увлеклась рассказом, что пропустила тот момент, когда Данила отвлекся. Она почувствовала это не сразу, а почувствовав, обиделась. Отвернулся и делает вид, что занят приготовлением завтрака.

Нет, ну перед кем, собственно, она распинается. Ему же все это, как говорится, до лампочки. Спит она по ночам, не спит, с кем спит и вообще… Даже новость о ее измене воспринял относительно стойко. Ну, поиграл желваками. Ну, глаза чуть сменили оттенок. Даже нашел в себе силы поиздеваться над ее доверчивостью, назвал поведение ее погибшего возлюбленного вероломством…

Одним словом, не вышел за рамки приличий, хотя мог бы.

– Почему ты решила, что этот сон про меня?

Для нее вопрос не был неожиданным. Понимая, что ее слова в очередной раз станут доказательством ее беспомощности, ее зависимости от него, она все же произнесла их:

– Потому что у меня нет никого, кроме тебя.

– Как это? – Он все-таки соизволил обернуться и кинуть взгляд в ее сторону. Обычный, почти равнодушный взгляд.

– А так. Ты – единственный оставшийся у меня близкий человек. – Эльмира быстро отвела от него глаза. Стало очень трудно смотреть на него, такого отстраненного и чужого. Дышать было еще тяжелее, но она все же нашла в себе силы произнести. – Данила… Я понимаю, что сейчас не самое удачное время для этого, но…

– Что – но?

Очень жестко, пожалуй, излишне жестко. Как бы она ни была перед ним виновата, но нельзя же так.

– Что – но?! – Металла в его голосе стало еще больше.

– Может быть, нам стоит попытаться… Попытаться начать все заново…

Все! Наконец-то она осмелилась сказать это вслух. А сказав, тут же поняла, насколько это для нее важно. Это было то, что давно мучило ее, с чем долго и безуспешно боролась ее душа. Как же это она сразу не догадалась, чего же ей на самом деле хочется?! Чего она искала все эти годы?! Чего требовала от него, а прежде всего от себя?! Отгадка-то вот она – перед ней. Семьи! Семьи ей не хватало все эти бездарно прожитые пять лет. Тепла домашнего, уюта, доверия. Не той отстраненной холодности, с которой она пускала его к себе в постель, а нежности, искренности. Когда хочется зарыться лицом в темных кудряшках на его груди (какого черта нужно было их удалять?!), закрыть глаза и ни о чем, ни о чем не думать. Ведь это же все у нее было! Было! Почему она этого не ценила?! Почему это казалось несущественным и незначительным, навязанным ею обстоятельствами. Душа металась в поисках надуманного мира, которого в действительности никогда не было, но куда она так жаждала попасть.

– Данила, – снова позвала она его, когда он, отключив газ и ни слова не говоря, стремительно двинулся к выходу из кухни. – Что?.. Что ты мне скажешь?..

И словно в данный момент это могло иметь значение, поспешила его заверить:

– Я даже готова забыть обо всех твоих… ну… изменах. Я все забуду и все прощу!

– А я нет…

Не поворачиваясь, не притормаживая. Походя, на лету, не снизойдя до нормальных человеческих объяснений причины такой категоричности.

Эльмира просто остолбенела. За что?! Почему так?! Она только что буквально… буквально призналась ему в своих чувствах. Тех, о существовании которых даже и не подозревала до недавнего времени, а в ответ такая оплеуха. И что это, черт возьми, за манера – спасаться бегством. Чего он боится? Ее, себя или чего-то еще? Или кого-то?

А почему, собственно, нет! Эльмира не могла не признать, что совершенно упустила из виду, на кого он теперь работает. Насколько изменился его облик, образ жизни, да и сам он перестал быть прежним, влюбленным до самоотречения. Где он бывает, с кем, чем занимается, все же это для нее теперь – тайна за семью печатями.

А что, если… От этой мысли ей сделалось совсем уж нехорошо, даже тошнотворный комок подкатил к горлу, но не додумать ее она уже не могла. Просто взять и приказать себе не размышлять об этом было в настоящий момент невозможно.

А что, если за всеми этими загадочными событиями стоит один-единственный человек – ее Данила. А почему, собственно, нет?! Ей еще тогда показался странным его вопрос о том, кто платит за гостиницу. Как он мог знать о гостинице? Да, он нашел вполне логическое объяснение своим словам, но тем не менее выглядело это странно. И этот второй конверт… Если относительно первого у нее никаких сомнений не возникло – принес почтальон, она расписалась в квитанции, – то второй появился одновременно с приходом Данилы. Причем находился у него в руках. И где он его обнаружил, переступив порог квартиры, он так и не удосужился объяснить. Уж не сам ли он его принес? Принес для того, чтобы…

Для чего – ей никак придумать не удавалось. Если поначалу все шло без сучка без задоринки, то здесь она задумалась, не находя обьяснения. Для чего?! Для чего ему понадобилось бомбардировать ее такими посылками? Но его изумление не выглядело поддельным.

– Сам черт не разберется! – пробормотала она вслух, попутно вздрагивая от грохота закрываемой входной двери. – У кого просить помощи? В чью дверь стучаться?

Постучались к ней. Двумя часами позднее, когда она позавтракала, приняла ванну и села перед зеркалом приводить себя в порядок.

Как была в банном халате, с тюрбаном из полотенца на мокрых волосах, Эльмира отворила дверь и с удивлением поздоровалась:

– Здравствуйте, теть Зина. Вы ко мне?

– К тебе, ай не пустишь?

– Проходите. – Эмма посторонилась, пропуская пожилую женщину к себе в квартиру. – Что-то случилось?

Ответить «они» не пожелали. Одернув аккуратный ситцевый халат, тетя Зина скинула с ног подъездные тапочки (так она называла старинные кожаные тапки, в которых выходила во двор) и гордо понесла себя впереди хозяйки в недра ее квартиры. Прежде она здесь никогда не бывала, но всегда была уверена в том, что за этой дверью живут люди весьма и весьма обеспеченные. Коли уж представился ей случай или необходимость, пусть судят сами, чего же его не использовать?

Она медленно, комнату за комнатой обходила квартиру, некогда принадлежавшую родителям Эльмиры, и время от времени восхищенно прищелкивала языком, попутно охая. Недовольство проскользнуло на ее изборожденном морщинами челе лишь единожды. Когда она ткнулась в запертую дверь комнаты, где жил теперь Данила.

– А тут что?! – строго спросила она и таким взглядом одарила хозяйку, что той и впрямь сделалось неловко.

– А там… Там живет Данила. – Эмма как-бы легкомысленно дернула плечиками.

Врать смысла не было. Тетя Зина знала все и обо всех. Она жила на первом этаже в их подъезде и была своеобразным ретранслятором «сарафанного радио» всего микрорайона, стоило ли говорить о жителях их подъезда…

– Понятно. – Она немного постояла перед закрытой дверью, подумала и тут же подозрительно прищурилась. – А чего же он там прячет?

«А действительно – что? – мгновенно проскочила у Эммы крамольная мыслишка. – Я свою, уходя, не запираю…»

– Ишь, развел тут гарем, понимаешь, – неодобрительно, даже с брезгливостью пробормотала тетя Зина и тут же, обращаясь уже к ней, попросила: – Ты, Эмка, чайку сваргань. Хочу поговорить с тобой об одном важном деле. Не хотела поначалу, да чую, опять ты беду на свою задницу нашла. Пора мне вмешаться. Да волосья-то расчеши. И переоденься. Из ванны, что ли?

– Угу…

Эмма, непонятно чего застыдившись, метнулась к себе. Быстро переоделась, втиснувшись в узкие брюки цвета лазури и натянув майку. Причесалась. И вскоре уже хлопотала на кухне. Ставила на плиту чайник, потому как тетя Зина категорически отказалась пить воду из электрического «Тефаля». Сыпала чай в заварочный чайничек. Нарезала ветчину, сыр и колбасу, на коих остановила свой выбор тетя Зина, сунув голову в ее громадный холодильник. Открывала коробку конфет и выкладывала из вакуумной упаковки пирожные.

– Все готово. Прошу к столу, – гостеприимно улыбнулась Эльмира любопытной соседке, оглядывая накрытый стол. – По-моему, ничего не забыла.

– Хватит, – одобрила тетя Зина и с полустоном опустилась на стул. – И ты садись, чего столбом стоять.

Эльмира разлила чай по чашкам. Сама она с удовольствием выпила бы еще чашечку кофе, но тетя Зина наотрез отказалась пить «эту черную бурду», и Эмма решила соблюсти солидарность.

Они сделали себе по бутерброду, пригубили чай. Помолчали, пожевали. Перекинулись для начала парой фраз о ценах и погоде. Затем соседка отодвинула от себя чашку, сложила на столе руки, словно школьница за партой, и, пристально вглядываясь в ее лицо, спросила:

– Кто у тебя был сегодня днем, детка?

Днем?! Это в пять-то утра, едва-едва солнце встало… Н-да, тетя Зина воистину могла бы служить в разведке. Как только исхитряется все и везде увидеть, имея однокомнатную квартиру всего-то в два окошка, выходящих, кстати говоря, на противоположную от двора улицу.

– Васька дворник сказал, – пояснила проницательная соседка, вонзая вставную челюсть в пышное безе. – Как машина подъезжала. Как ты потом голышом выскочила. Ох, драть тебя некому, а мне некогда… Вкусные пирожинки, сладкие какие… Бабу-то эту я видала…

– Какую бабу?! – У Эммы просто лицо вытянулось от таких невероятных переходов.

– Ту, что мальца привезла к дому. – Тетя Зина пододвинула к себе тарелку с ветчиной и сыром и, нисколько не смущаясь, принялась выкладывать нарезку на салфетку. – Возьму немного. Дома побалуюсь. Ты не против?

– Да нет. – Эмма слушала ее вполуха, продолжая машинально помешивать уже остывший чай.

Какая женщина? Какое отношение она имеет к ней? Зачем было подсылать к ней в пять утра мальчишку? И если они успели уехать до того, как она выскочила из подъезда, то как тогда мог оказаться конверт в ее квартире? Или… или все-таки это Данила. Да, больше некому. Если эта дама, о которой вскользь упомянула тетя Зина, была без соучастников, то виноват во всех случившихся недоразумениях ее разлюбезный. Вопрос в том – зачем?! Зачем ему нужно лишать ее покоя и подкидывать бриллианты, о которых все давно думать забыли. И, главное, где он их взял?!

– Женщина была одна? – Очнулась она от дум, когда тетя Зина без зазрения совести принялась вытряхивать из коробки на салфетку конфеты.

– Что? Какая женщина? Ах, женщина! С мальчишкой она была. С маленьким, чумазым, словно век не мылся. А машина дорогая. Новая. Номера у меня записаны. Зайдешь, перепишешь.

– Какая она из себя?

– Красивая. Не скажу, что много лучше тебя, но и не хуже – это точно. Высокая, грудастая, ногастая. Мальчишка ее мамой называл. Хотя такие побирушки кого хошь за кусок сладкий мамой и папой звать будут. Эмка, я это… пирожинки-то возьму? Куда тебе столько? А мне на пенсию не купить. Больно вкусные пирожинки-то.

– Да, берите бога ради! Теть Зина, а вы эту даму никогда раньше не видели?

Видела! Конечно, видела! Это Эльмира тут же поняла по ее внезапно заблестевшим глазам. Соседка молниеносно преобразилась, забыв на время об угощении, которое она старательно сгребала со стола. Вновь уложив локти на стол, она зачем-то оглянулась, словно за ее спиной мог находиться невидимый глазу недоброжелатель. Понизила голос до шепота и произнесла:

– Она, должно быть, следит за тобой, девка! Как ни гляну, все позади тебя шлындает.

– То есть?! – Новость неприятно удивила Эмму, если не сказать больше. – И… и как давно?!

– Не скажу, что давно. Пару раз видала месяца два назад. Потом… Потом как-то ее с парнем увидала. Улыбались они. Мило так улыбались. И вот совсем недавно. Дня три назад. Ты по магазину ходила. Ну, по этому, что за углом. Там еще шлюшонка твоего Данилки работала. Я еще тогда подумала, что они все заодно…

Час от часу не легче! Что же это делается?! За ней следят какие-то незнакомые люди. Буквально преследуют ее на протяжении такого длительного периода, а она сама ни о чем таком и не догадывается.

– Кто все, тетя Зина?! Кто все?! Вы говорите толком, а то обрывками, я ничего не понимаю! – почти взмолилась Эльмира, перехватывая руку соседки, которая снова было потянулась к сухарнице с нарезанной булкой, единственной еще оставшейся нетронутой на столе. – Говорите!

– Вот глумная, истинно глумная! – недовольно бормотнула тетя Зина, вожделенно поглядывая на хрустящую румяную хлебную корочку, посыпанную сахарной крошкой. – Я сама ничего толком не знаю. Может, и до сегодняшнего дня ничего бы недодумалась, кабы они не приехали.

– Кто?! – Эльмире хотелось вскочить с места и как следует тряхнуть прожорливую старуху, заставить ее наконец-то говорить связно, а не обрывками фраз между действиями по опустошению ее запасов. – Кто приехал?!

– Да баба эта с ребенком, чего кричишь-то? Подъехали в такую рань, я и думаю – к чему это? Потом догадалась, что к тебе, значит, вот и пришла. А ты ругаться. Булку-то я заберу. Все равно в ведро отправишь. – И тетя Зина, стряхнув руки Эльмиры со своих, принялась выгребать из сухарницы ломтики белого хлеба.

Эльмира попыталась сгруппировать воедино всю информацию, которой с ней походя поделились, но у нее ничего не вышло.

– Так, тетя Зина, – решительно шлепнула она ладошкой о столешницу. – Давайте так: я спрашиваю, вы отвечаете. Итак, эту женщину, которая приезжала утром с ребенком, вы неоднократно видели прогуливавшейся в непосредственной близости от меня? Так?

– Так, но уж больно мудрено лопочешь. – Тетя Зина заметно повеселела, обняв руками продукты, аккуратно распакованные по салфеточкам.

– Однажды вы видели ее в магазине, где работает девушка моего Данилы. Так?

– Нет, не так. – Соседка недовольно пожевала губами. – Не работает, а работала. Ленка померла. Убили ее ночью, когда домой возвращалась.

– После работы? Из магазина?

– После работы, но не из магазина.

– Господи, как это может быть?! – Эмма окончательно запуталась. Она точно помнила, как Данила говорил ей, что не смог встретить ее именно после ночной смены.

– А она, Ленка эта, еще у кого-то домработницей ишачила. Все деньги на ребенка копила, дурочка… – Тетя Зина сложила тонкие губы скобочкой, олицетворяя тем самым величайшую скорбь по погибшей. – Разве от судьбы-то уйдешь…

– Какого ребенка, тетя Зина?! – Неприятное, мерзкое чувство тут же холодом обдало внутренности. Не в силах ему противиться и заведомо зная, насколько убийственной для нее может оказаться правда, она настойчиво повторила. – Тетя Зина! Не томи! На какого ребенка Елена копила деньги?!

Понимающе хмыкнув, тетя Зина не без удовольствия, которое отчетливо проступило на изрезанном морщинами лице, произнесла:

– На своего ребенка, дорогуша. Надумали они с Данилкой ребенком обзавестись, а судьба вишь как уразумела. Срок-то небольшой, правда, был. Месяца два-три…

– Откуда? Откуда вы все это знаете? – с непонятной горечью оборвала ее Эмма. – Даже срок… Боже, тетя Зина, вы часом гинекологом не подрабатываете в районной поликлинике?

Говорила скорее для того, чтобы просто говорить, а не молчать, покрываясь бледностью. Чтобы этой вездесущей и всезнающей женщине не так уж очевидна была ее боль, от которой вдруг захотелось укрыться с головой под одеялом, свернуться клубочком в темном теплом пространстве и ни о чем, совсем ни о чем не думать. Ни о том, что муж, которого она все еще считала своим, не так давно имел другую семью. Причем семью настоящую, а не такую, какая была у них. Семью, где все планировалось, копилось. Где радовались и горевали. Плакали и смеялись

Представив себе Данилу, охваченного восторгом при известии о беременности возлюбленной, Эмма плотно смежила веки и еле-еле сдержалась, чтобы не застонать.

Где она была в это время? Что она делала? Кажется… кажется, топила себя в работе, а потом в угаре случайной связи, радость от которой была эфемерна и недолговечна, как радужный мыльный пузырь.

– Полно тебе убиваться-то так, Эмка. Нет уж ее, Ленки-то. Убили. А Данилка твой опять домой стал захаживать, вот и не упускай момента. Будь похитрее…

Не то чтобы радость, но что-то сродни облегчению колыхнуло в тот момент в ее сердце. Надо отдать должное мудрости этой старой женщины. Ее способности видеть не только сквозь стены, но и безошибочно читать в душах человеческих. Разбираться в малейших нюансах проявления их недостойных слабостей.

– Ладно, проехали. – Эмма устало провела рукой по лицу, словно пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, вызванное сногсшибательным известием. – Откуда вы все это узнали? Я почему спрашиваю, может быть, это все сплетни досужих кумушек и…

– Мое слово – кремень, дорогуша. – Тетя Зина даже не дала ей договорить, моментально обиженно засопев. – Коли говорю что, значит, пять раз проверила, прежде чем отрезать. А Ленку эту еще соплячкой босоногой знала.

– Почему босоногой?

– Потому что босяки они были все до единого. И она, и еще трое из их семьи. Еще девка да два малых. Красивые все, черти, но нищие, как мыши церковные. Ленка-то из них самая путевая была. А остальные… Машка-то с ними сколько слез да горя хлебнула, подумать страшно. Особенно последний. Сашка… Ох и паразит был, царствие ему небесное! То с наркотиками попадется, то с пистолетом газовым. То какими-то проститутками, прости господи, удумал торговать. Су-сунетер, кажется.

– Сутенер, – машинально поправила Эльмира, не понимая, отчего это не проходит холод в душе, а все нагнетается и нагнетается, мешая дышать. Стены кухни при этом заколыхались и будто бы начали оседать. – А почему вы о нем в прошедшем времени, тетя Зина? Он что, умер?

– Такие люди своей смертью не умирают. Убили. – Соседка нетерпеливо поглядела на часы. – Пора мне уже, Эмка. Пойду я…

– Подождите минутку, теть Зина. – Она вскочила с места и выхватила с полки пакет с ручками. – Вот сложите все туда, а то растеряете по дороге.

Соседка помягчела лицом и, укладывая гостинцы, решила порадовать ее напоследок более полной информацией.

– Сашку-то этого не так давно нашли убитым. Недели две тому назад был убит и запрятан кудай-то. Точно не знаю, еще не проверяла по своим каналам. Да небось из-за бабы, господи! Из-за чего же еще-то?! Из-за таких ногастых да грудастых только зло все и творится.

– Из-за каких ногастых? – еле разлепив губы, прошептала Эльмира, дивясь тому, что вдруг начал оседать потолок, норовя придавить их с тетей Зиной.

– Ну я его видела раз с этой, что к тебе мальчика сегодня привозила. Улыбались. Разговаривали. Я же тебе говорила. Да! Чуть не забыла! Точно из-за нее! Мне Васька из пожарного депо, ну тот, что в соседнем подъезде живет, говорил, он их семью, Сашкину, значит, отлично знает. Так вот он говорил, что тут все дело в какой-то богатой бабе. А она богатая! Одна машина чего стоит.

Все… Это был предел. Предел, за которым кончалась ломаная линия ее неудавшейся жизни. Дальше была бездна. Черная бездна неизвестности, шагнув в которую остаться невредимым уже не сможешь. А не шагнуть было нельзя. Нельзя потому, что сидеть и ждать было не в ее правилах.

Итак, что за козыри у нее имеются в наличии?

Саша и Елена, ныне оба покойные, на поверку оказались братом и сестрой. То, что их внезапно вспыхнувшие пылкие чувства по отношению к ней и Даниле имели прагматичную подоплеку, Эмма больше не сомневалась. Вопрос: знал ли об этом Данила? И если знал, не он ли приложил руку к преждевременной кончине обоих? Нет, вряд ли. Если с мужчиной все более или менее сходилось, то убить женщину, ждавшую от него ребенка, он бы не смог. И это первый минус в ее версии и первый плюс в актив Данилы.

Далее… Незнакомая женщина преследует ее. С какой целью? Тот же самый вопрос возникает в отношении утреннего визита к ней маленького мальчика. Подкинуть пакет он не смог бы, потому как все время был у нее на глазах. Хотя… Хотя в тот момент, когда она рылась в своем кошельке, у него было минуты три в запасе. Но все дело было в том, что Эмма не видела у него в руках ничего, когда открыла дверь. Его грязные ладошки были пусты. До этого момента и после в ее квартире никого, кроме супруга, не было. Значит, все-таки он?

Нет, что-то было здесь не то. Какой-то ощутимый пробел, незнание чего-то такого, что, возможно, и являлось основополагающим фактором во всей этой чехарде. Но как найти это нечто? Как нащупать ту нить, что выведет ее к разгадке? Сколько еще она проплутает в лабиринте, ловко управляемая чьими-то корыстными интересами? И сколько еще может быть бессмысленных жертв в этой бесконечной истории?

Тетя Зина давно ушла, задобренная неожиданно свалившимися на нее гостинцами: хозяйка присовокупила к сметенным со стола продуктам еще пару банок консервов, пачку масла и полбатона колбасы.

Эмма давно убрала со стола и вымыла посуду. Выглянув в окно и заметив, что на небе сгущаются облачка, она переоделась в джинсы и клетчатую рубашку. Сняла с вешалки в прихожей сумочку. Сунула туда на «всякий пожарный» зонтик, кое-какие мелочи и, заперев квартиру, помчалась вниз по лестнице. Машину она решила сегодня не брать, а просто потолкаться среди народа. Может быть, удастся разжиться какими-нибудь сведениями. Раньше это у нее совсем неплохо получалось. В тот период, когда только-только погибли ее родители, Эмма была просто заражена вирусом любопытства. Ей до всего и до всех было дело. Кто с кем, зачем, почему и откуда – это лишь малый перечень вопросов, не дававших ей покоя в тот год. Потом, с появлением Данилы в ее жизни, ее любознательность пошла на убыль, а со временем и совсем сошла на нет. Ущерба от этого она не ощущала, по крайней мере до сего дня. Но на сегодняшний момент вновь возникла необходимость извлечь из запасников пронафталиненные доспехи «любопытной и вездесущей» и пуститься по взятому следу, пусть даже он и окажется ложным. Это все же лучше, чем бездеятельно сидеть у окошка и гадать, какие еще сюрпрзы уготованы тебе судьбой.