Текст книги "Демон искушения"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Нет, тут что-то другое! Что?!

Думать надо было быстрее, времени на долгое анализирование нет. Машку надо найти. И начинать надо…

Правильно, похвалил он себя, начинать надо с ее дружка Макса. Что-то как-то не очень естественно вчера у него глаза поблескивали. И опять-таки письмо это…

Может, что-то задумали, стервецы, на пару? Мать проучить, к примеру, чтобы не навязывала ей в отцы бог знает кого. И родного отца заодно помучить. А то отстранился от воспитания дочери, понимаешь, ни помощи от него никакой, ни поддержки.

Да, правильно. Начинать надо именно с Макса. Федя Надькин подождет. Да и не такой дурак. Не станет он причинять зла его дочери, зная, кто у той в родных отцах значится. Догадаться должен был, что Невзоров вмиг в порошок сотрет его вместе с его цехом полуфабрикатов.

Да простит его начальство, но понедельник свой Невзоров начнет несколько иначе. Ему нужно найти свою дочь! Все остальное может подождать…

Глава 7

– Ты уверена, что нам с папой не нужно приезжать? – Мать виновато помолчала, потом все же попыталась найти и в этом для себя оправдание. – Наверное, ты права. Наверное, так будет лучше. Тебе нужно побыть одной, а тут мы со своим кудахтаньем. Ты уверена, что с тобой все в порядке?..

Ну вот! Начинается! Сейчас возьмет и спросит: «Ты точно уверена, что с тобой все в порядке?» Ну, просто бразильский сериал какой-то получается с бессмысленными бесконечными диалогами, топчущимися на одной теме серии по три.

– Мама, я уверена, – твердым, как железобетон, голосом ответила Юля, рассматривая в углу гостиной свежесотканную паутинку. – Все самое страшное уже случилось. Со всем я справилась. Даже доехала без приключений. Не вижу смысла вам срываться и приезжать. К тому же ты сама говорила, что приедете на сороковой день. Так ведь?

– Да, но… – Мать все еще помнила о своем родительском долге и все никак не решалась подмять его под меркантильные интересы своего любимого ныне супруга. – Но ты там сейчас совершенно одна. После такого стресса, милая…

– Мама, уверяю тебя, со мной все в порядке. Ни о каком стрессе не идет речь. Я же говорила тебе, что совершенно ничего не чувствую. У меня вообще такое ощущение, что сейчас откроется дверь и Степа вернется со службы.

Юля оттолкнулась от диванных подушек, наклонилась, заглянула в дверной проем просторной прихожей и пристально посмотрела на входную дверь. Будто та могла и в самом деле отвориться, и Степан мог вернуться в свой дом. Знала же, что не вернется, а день за днем ждала. Даже Марии Ивановне по привычке велела готовить на двоих к обеду и ужину.

– Милая, давай я позвоню тете Соне, и она подыщет тебе хорошего психоаналитика.

– Мама! Прекрати! Меньше всего я хотела бы теперь общаться с тетей Соней! Вот кто точно станет кудахтать…

– Но у тебя совершенно нет никого рядом. Ни подруг, ни друзей. И я далеко.

Мать вдруг всхлипнула, удивив Юлю неимоверно. Слезы мать проливала – по ее представлениям – лишь в самом раннем детстве, когда еще писать ходила в подгузники.

– Мне никого не нужно, – соврала она, хотя подруга или друг ей сейчас точно не помешали бы. – Я справлюсь.

– Точно?!

– Да, точно. Все, мам, пока. Мне в дверь звонят.

И снова соврала. Никого не было да и быть не могло. Мария Ивановна открывала обычно своим ключом. Степана теперь не было. Больше их никогда и никто не посещал.

Юля прошлась по комнатам. Чисто, в меру прохладно – хвала дорогому кондиционеру, – уютно. Только тихо так, что в ушах звенит.

Да, друг или подруга ей бы теперь уж точно не помешали. Даже стало жаль, что пришлось после скоропалительных похорон расстаться с Тамарой. Та оказалась таким молодцом! Все хлопоты взвалила на себя, бегала по поселку в поисках читалок, попов, что-то покупала, какие-то рубашки, костюмы, хотя и не нужны они были вовсе. Надевать было не на кого, Степана она опознала лишь по плавкам и татуировке на рваном левом предплечье.

Все равно Тамара покупала одежду, считая, что от обычая отступать нельзя. Потом готовила еду, собирала на поминки толпу из отдыхающих и хозяев съемных домов. Все сделала честь по чести, как говорится. И проводила Юлю тоже очень тепло. Сварила яиц ей в дорогу, курицу, налила бутылку холодного чая, будто всего этого нельзя было купить в дороге. Чудная…

– Юленька! – снова позвонила мать минут через пять. – Я позабыла у тебя спросить, а ты всех поставила в известность, что Степан погиб?

– Кого ты имеешь в виду, мама? – Юля как раз торчала возле зеркала, пытаясь отыскать в своем лице хоть какие-то следы, хоть какой-то отпечаток горя, и не находила.

– Ну, на службу ему сообщила? В ЖЭК там, я не знаю. В паспортный стол, милицию, наверное, нужно тоже. К нотариусу тоже обязательно нужно, детка. Понимаю, как тебя могут коробить мои слова, но…

– Мама, я везде уже побывала. И даже у нотариуса. – Юля хладнокровно ухмыльнулась своему зеркальному отражению. – Он затребовал кучу справок и выписок, так что я наняла адвоката, чтобы он со всем этим разбирался.

– Смотри, не нарвись на афериста!

– Ну что ты, мама. Я воспользуюсь услугами юриста, с которым работал Степан. У него же был свой юрист.

– А что там с его бизнесом, милая? Тебе ведь и там доля должна причитаться!

– Мама, остановись! – Юля закатила глаза, перестав сразу видеть себя – обнаглевшую от собственной бесчувственности – в зеркале. – Этим тоже займется юрист Степана. Он очень приличный молодой человек.

– Да?! – Мать загадочно хмыкнула, моментально, видимо, соединив ее с юристом в пару. Юля не ошиблась, потому что она тут же спросила: – Он холостой?

– Мама! Я не смотрела его паспорт над предмет отметок о его семейном положении! Я с ним просто познакомилась и все!

– Ну, ладно, ладно, не сердись. – Мать вздохнула. – Время, оно все расставит по своим местам. Кстати, а как ты с ним познакомилась, милая?

– Он пришел к нам… ко мне домой. Ему был нужен Степан, вот и… разговорились.

– Он, видимо, в шоке?

– Да уж не обрадовался, у них там со Степаном что-то не решено было. Я не вникала.

Юля не стала рассказывать матери, что адвокат и не спешил посвящать ее в дела, заставившие его навестить их дом. А она ведь задавала ему этот вопрос. От ответа он увильнул и достаточно долго и бестактно расспрашивал ее об обстоятельствах гибели Степана. Нет, пару раз он извинился. И даже сказал, что он не любопытства ради, а для дела. И улыбался при этом так виновато, что Юля закрыла глаза на его бестактность. Надо, значит, надо, решила она. А если уж совершенно быть честной, то до адвоката с его делами ей совершенно не было никакого дела. Пришел, ушел, какая разница?

Александру Вострикову – именно так он представился, сунув ей в руки удостоверение, – на вид было не больше тридцати лет. И столкнись она с ним случайно на улице, ни за что не признала бы в нем адвоката. И уж тем более никогда бы не доверила ему ведение собственных дел. Слишком уж он выглядел несолидно.

Торчащий на макушке вихор жестких даже на вид русых волос. Бегающие светло-серые глаза. Постоянная привычка облизывать тонкие губы. Неряшливая манера одеваться.

Нет, ну какому солидному адвокату придет в голову надеть светлые носки и черные ботинки? Не в тон же рубашке он их подбирал, тем более что рубашка была в светло-коричневую с черным клетку. И уж не под пиджак точно – пиджак был полосатым (!).

Странно, что такой педант в одежде, как Степан, доверился парню с таким странным вкусом. Хотя это ведь никак не могло характеризовать Вострикова с деловой стороны, не так ли? Вот пришел, побеспокоился, что Степан давно не звонит и не объявляется. Ее с какой-то стати принялся допрашивать. Знаток, видимо…

– Ладно, детка, пусть действительно адвокат займется ведением всех твоих дел. Самой тебе точно не потянуть. Там столько мороки с этими бумагами.

Мать через минуту попрощалась, а Юля оторвалась, наконец, от зеркала и поплелась на кухню. Мария Ивановна сегодня что-то очень долго стряпала, распуская по всей квартире такие шлейфы ароматов, что даже у Юли немного заворочался аппетит, хотя она твердо была уверена, что лишилась всех чувств одновременно в день гибели Степана.

На плите стоял глубокий сотейник, полный говядины в винном соусе. Вот чем так пахло неподражаемо, понятно. Рядом с сотейником в тефлоновой форме запеченная в сметане картошка. В высоком салатнике радовали глаз аккуратно выложенные листья салата, ломти помидоров, перца, дольки огурцов, и что-то еще туда было покромсано, что-то очень нежного редкого изумрудного цвета. Юля не стала ковыряться и пробовать на вкус, наверняка бесподобно.

Глянула на часы – оставалось минут пятнадцать до встречи с Востриковым. Он – настырный – сегодня снова грозился ее навестить, все по тому же важному делу, которое не озвучил в первый раз. Пообедать она в одиночестве не успеет. Придется угощать Александра, что делать.

Пришел вовремя. Немного причесался перед визитом к ней. Вихор торчал, но был чуть пореже. Сменил носки на черные. Черные брюки на светлые. Рубашку – на футболку с длинным рукавом, пиджаком пренебрег вовсе. В руках у него по-прежнему болтался тощий потрепанный портфельчик, зато из натуральной кожи.

– Здравствуйте, – чуть склонил он голову.

– Добрый день, проходите. – Юля чуть отошла в сторону, пропуская делового гостя. – Обедать со мной будете?

– Не откажусь, – очень охотно согласился Александр и тут же ткнул коленом портфельчик. – То, что я вам сообщу, вас ошарашит, Юлия. Может быть, сначала дело, а потом уже обед?

– Как сочтете нужным, – равнодушно пожала она плечами и повела гостя в гостиную, усадила его в кресло, сама села напротив. – Итак? Что вы имеете мне сообщить?

Кажется, он смутился. Заерзал, заерзал, без конца замком на портфеле щелкает. Нет, неубедительно он как-то выглядел. Неубедительно.

– Вам известно, что этой весной ваш муж застраховал свою жизнь? – произнес почти шепотом Александр Востриков и вытер пот со лба ладошкой. – На очень крупную сумму!

– Степа?! Застраховал свою жизнь?! А… а разве у нас такое бывает?!

– В каком смысле? – Востриков вытянул шею.

– Ну, я думала всегда, что это только за границей такое возможно. Там как-то все это давно отработано. Сама видела в кино: собирается комиссия, которая решает, может ли страховая компания пойти на подобный риск или нет с тем или другим человеком? Есть ведь знаете какие экстремалы!

– Ваш муж был разве из таких? – Востриков недоверчиво скривил тонкогубый рот. – Он был очень солидным, вполне приличным человеком. Конечно, работала комиссия, прежде чем позволить ему застраховать себя на пятьсот тысяч долларов и…

– На сколько??? На пятьсот тысяч долларов??? Да вы что!!! Такого быть не может! Это какая-то шутка с его стороны. И… – и Юля недоверчиво глянула на адвоката. – Разве в нашем государстве это практикуется: страховать свою жизнь на такую крупную сумму?! Никогда не слышала.

– Практика последних лет показала, что и это возможно. К тому же подобная страховка у господина Миронкина уже была. Он страховал свою жизнь от несчастных случаев пару лет назад, правда, на куда более скромную сумму. Теперь вот что-то подвигло его поступить так, а не иначе. Может, интуиция, как считаете?

Он глянул на нее как-то противно, Юля моментально внутренне подобралась.

На что это он, собственно, намекает? Куда клонит? Он что, обвиняет ее? Да как он…

– Я не знаю ни о каких мотивациях, уважаемый господин адвокат, – вспомнила она о своем учительском тоне. – И интуиция у моего мужа вряд ли была обострена, иначе он не полез бы в море в том самом месте, где обычно швартуется катер. И про страховку я ничего не знала! Ни прежде не знала, ни теперь! А вы?.. Вы откуда узнали?

– Странный вопрос вы задаете адвокату своего мужа.

Тонкие губы Вострикова расползлись, надо думать, в улыбке. Но глаза подернулись таким холодом, что Юля поежилась.

– У меня имеется документ, подтверждающий мои слова. – Востриков порылся в портфеле и протянул ей страховой полис. – Изучайте!

Юля рассеянно листала, пыталась вчитываться, но весь смысл перекрывали цифры, выписанные и прописью тоже, то и дело выпрыгивающие из текста, будто стая чертей из табакерки.

Пятьсот тысяч долларов! Это же…

Это же немыслимо! Это ужасно как много! Куда можно подевать такие деньги? Как ими распоряжаться? Степан вообще каким местом думал, когда страховал свою жизнь на такую сумму? За одно оформление наверняка выложил столько, сколько им за год было не потратить. К чему все это? Хотел обеспечить ей безбедное существование в случае собственной кончины? Так она и так не бедная.

И вообще вся эта история со страховкой очень ей не нравилась. Веяло от нее какой-то фальшью, хоть убей. Будто кино кто теперь снимал с ее участием, положив в основу избитый банальный сюжет.

В таких фильмах всегда в финале вырисовывалось что-то нехорошее: либо жена убила мужа, узнав о страховке или уговорив его застраховаться. Либо он все это подстроил специально, чтобы избежать разорения, уйти от налогов, от преследования бандитов – тут могли быть варианты.

У них-то со Степой все было не так! То есть она его не убивала стопроцентно. А он не мог инсценировать собственную смерть, потому что:

а) у него не было проблем ни со средствами, ни с бандитами, ни с налоговыми органами;

б) она самолично видела его растерзанные останки и даже опознала их.

Почему тогда ей так не нравится история с неожиданно всплывшей страховкой на пятьсот тысяч долларов? Что в ней ее коробит?

– Послушайте, а почему вы задаете мне такие двусмысленные вопросы да еще таким тоном? – прочтя страховой полис, спросила Юля. – Знаете, как-то это звучит оскорбительно.

– Понимаю. И задаю их умышленно, – кивнул Востриков и зачем-то снова забрал у нее бумаги, втиснув их в свой портфель.

– Да? И в чем же заключается ваш умысел?

– В том, что вам теперь придется неоднократно отвечать на такие же или подобные вопросы.

– Да? С какой стати?

– С такой, что вам придется отстаивать свои интересы в страховой компании. Не без моей помощи, конечно же. Я не брошу вас, так и знайте.

– Вот спасибо. – Юля ехидно ухмыльнулась, про себя подумав, что размер вознаграждения за такое «меценатство» с его стороны должен быть более чем солидным. – Так что и кому мне придется доказывать, господин Востриков?

То, что он рассказывал ей потом в течение получаса с приведением примеров из его личной практики, заставило ее по-настоящему волноваться.

Оказывается, не так-то просто будет получить причитающиеся ей деньги. И даже если она на них не очень-то рассчитывала и претендовала, ей придется отвечать на вопросы многочисленной комиссии. На руках иметь много, очень много справок. И непременную выписку из милицейского протокола, подтверждающую смерть Степана от несчастного случая.

– О, господи! – простонала Юля, когда Востриков перестал перечислять. – Выписку-то им зачем?!

– Как зачем? – изумился Александр. – А вдруг они решат, что это вы по злому меркантильному умыслу убили своего мужа! Они должны быть уверены…

– Но я его не убивала!!! Меня даже рядом не было в момент его гибели!

– Милиция это подтвердит? – снова превратился во въедливого чиновника ее «помощник».

– Конечно! Конечно, подтвердит! Неужели вы думаете, что меня бы отпустили домой, если бы подозревали в чем-то?!

– А, в таком захолустье, о котором вы мне рассказали, даже десять ножевых ранений сочтут за несчастный случай. Лишь бы побыстрее завязать тесемки на папке с делом. Ну, что же, ну, что же… Если милиция подтвердит, это все упрощает. Сбором необходимых документов я займусь сам. Но вот в страховую компанию вам придется все же сходить. И как можно быстрее. Затягивать с этим делом никак нельзя.

– А обязательно?!

Юля снова поежилась. Ей вполне хватило любопытствующих взглядов в военкомате и жэке, куда она ходила для того, чтобы снять Степана с регистрационного учета. И охали, как полагается, и ахали. И испытующе ее рассматривали, переглядываясь друг с другом не без осуждения. Вдова, а глаза не заплаканы. Черного платка даже не надела. Юля еле-еле выдержала всю эту канитель.

А теперь еще и страховая компания! Здесь одним осуждением не отделаешься. Здесь еще начнут допрашивать, вынимать жилы и подозревать. Будто она могла и впрямь убить своего мужа ради денег.

Тьфу, гадкая какая история получается. Гадкая, дешевая, киношная история. Она таких пересмотрела за свою жизнь десятка полтора.

– А никак мне нельзя избежать визита в эту компанию, Александр?

– То есть вы не хотите туда идти?! – Его светло-серые глаза растерянно забегали по комнате. – Но как же так?! Это же в ваших, прежде всего, интересах! И…

– И прямо нет никакого выхода и выбора?!

Есть, есть, это она сразу поняла, потому как он вздохнул обреченно.

– Выбор всегда есть, только уместен ли он в данной ситуации, не знаю. – Востриков помялся с минуту. – Вы можете нотариально оформить на меня доверенность… То есть полностью передоверить мне ведение всех своих дел, но…

– Но что вас смущает, не пойму?

Конечно, она готова! Готова прямо сейчас тащить этого юриста к нотариусу и доверить, передоверить, поручить и перепоручить всю эту противную возню с оформлением и возможным допросом.

– Э, нет, – Востриков помахал указательным пальцем, возражая. – Перед комиссией вам все же придется предстать, но… Но я буду рядом с вами. Буду контролировать ваши ответы, так что вместе мы с вами преодолеем любые препятствия.

И снова киношным фарсом пахнуло на нее от его энтузиазма. Прямо наваждение какое-то. Прямо увидела себя с ним со стороны. Такая сладкая парочка – жена, убившая мужа ради страховки. И молодой адвокат, перебравшийся к ней в кровать после смерти супруга.

Тьфу, гадость какая! Все же с головой у нее действительно проблемы начались. Горевать не может, а в мыслях ее несет бог знает куда.

– Так что, идем обедать?

Востриков широко улыбнулся, тут же превратившись в довольно симпатичного малого, без намеренной казенной чопорности и подозрительной въедливости.

А что! Они, может, и подружатся, вдруг мелькнуло в ее голове. Она же не станет остаток своей жизни вдовствовать. Тем более что у ее Степана какая-то Вика имелась в загашнике. Почему бы и ей не заиметь роман с адвокатом, которому она решила довериться и передовериться полностью?

Семейный адвокат – это все же лучше, чем случайный человек с улицы. Кто знает, что от него можно ждать. А Востриков станет помогать в ее нелегкой одинокой жизни, тем более что она совершенно не приспособлена.

Юля даже предположить для себя не могла, что помощь Вострикова будет ей необходима уже сегодняшним вечером. Но и он оказался не всесильным. И растерянно проговорил в телефонную трубку:

– Я… Я никогда не имел дела с бандитами, Юлия! Я даже не имею представления, о чем… О каких долгах чести вообще идет речь!

Он не имел, а вот тот хрипой парень, что позвонил ей ближе к десяти вечера, имел вполне конкретные претензии. О чем скороговоркой и поведал. А потом повторил еще пару раз, потому что Юля не «въезжала». Это он так выразился. А когда она наконец «въехала», то он снова повторил свои претензии и подкрепил их такими угрозами, что Юля, закончив разговор, даже тумбочку из-под зеркала подволокла к входной двери, подпирая ее. Настолько ей сделалось страшно.

– Частями тебя резать станем, девочка, – хрипел, надрываясь, незнакомец. – Твой фраер сдох, а должок за ним остался. Причем должен он остался таким людям, с которыми тебе лучше не ссориться. Просекаешь?

Она молча кивала. А он, будто видел, тут же хвалил:

– Вот и умница, что просекаешь. Сроку тебе даем две недели.

– Я не успею! – всего лишь раз перебила она его. – Я не успею собрать такие деньги!

Шутка ли – Степан задолжал какому-то вору в законе пять «лямов». Пока Юля «въезжала», что такое «лямы», хрипой оговаривал сроки.

Со сроками была просто беда. С «лямами» было не лучше. Их у нее просто-напросто не было! Даже половины этой суммы, даже одной трети! У Степана наверняка что-то имелось, и доля в бизнесе тоже, но ведь должно было пройти время, прежде чем она вступит в права наследования. А тут две недели и хоть умри!

На ее сберкнижке было что-то около восьмисот тысяч рублей. Она считала, что это немало, но…

Тут счет шел на миллионы!!! Пускай речь шла о рублях, но ведь миллионы!!!

– Он совершенно сошел с ума!!! – пожаловалась Юля своему отражению в зеркале. – Сначала наделал долгов. Потом застраховался. Тут же погиб. Нет, что хочешь, но здесь что-то не так! С кем бы поговорить? У кого бы узнать?!

Узнавать она решила начать прямо следующим утром, собравшись вновь посетить то место, где зарабатывал ее покойный Степан деньги на их безбедное житие.

А куда еще было идти? В банк? Так нельзя пока без соответствующей бумаги, заверенной нотариусом. А бумаги такой у нее еще не было. Да и господин Востриков пока не внес никакой ясности относительно имеющихся у Степана счетов. Видимо, осторожничал. Тоже чего-то выжидал.

Решила пойти на фирму. Пусть сочтут ее алчной, пусть косятся и шепчутся, что могла бы и приличия соблюсти, и выждать какое-то время, не являться за деньгами, не успев как следует оплакать мужа. Разве объяснишь, что она и не плакала вовсе. И горя вдовства своего не осознала, и что вообще все происшедшее с ней воспринимает как что-то нереальное и постороннее, не затрагивающее ее лично.

Пускай шепчутся, решила. И утром пошла, надев костюмчик потемнее.

Шептались, и еще как. У Юли просто волосы на затылке зашевелились от свистящего шелеста у нее за спиной. Сначала на лестничном пролете возле лифтов все разом смолкли, уставившись на нее кто с любопытством, кто с удивлением, а потом зашептались, зашептались.

Потом в приемной мужа секретарша вытаращилась, как окунь мороженый, и принялась кивать совершенно глупо, хотя Юле и не требовалось никаких ее кивательных согласий. Она всего-то спросила, где и когда она смогла бы переговорить с партнером своего супруга.

– А я… я не знаю, Юлия… Простите, совершенно выскочило из головы, как ваше отчество. – Натали скорчила виноватую улыбку.

– Натали, мы, кажется, раньше обходились без него, не так ли? – Юля кивнула на дверь кабинета, за которой раньше работал ее супруг. – Его место уже занято?

– Н-нет… Пока нет. Пока в этом нет необходимости.

Как-то странно это прозвучало, мелькнуло у Юли тут же в голове. Будто Степан мог вернуться или… или его отсутствие ничего здесь не изменило. Все будто бы продолжало идти своим чередом и без него.

Она даже попыталась оскорбиться за покойного супруга, но вышло плохо. Всему виной, видимо, был тот самый ее душевный недуг, умертвивший все ее чувства разом.

– А что так? Справляетесь и без Степана? – все же не удержалась она от язвительного вопроса. – Или в память о нем не желаете осквернять его место?

– Ой, ну при чем тут это?! – Натали всплеснула руками, как огромная рыбина яркими плавниками, – рукава ее блузки переливались стеклярусом, и снова уставилась на нее неестественно вытаращенными глазами. – Нам всем, конечно, очень его жалко, но после того…

– Но после чего? – поторопила ее Юля, которой вдруг сделалось скучно слушать ее вздорный лепет.

Ну что в самом деле несет, а! Неужели ее не учили говорить четко и слаженно, без всякого словесного мусора, который не несет никакой совершенно информации!

– Но что, Натали?

– Но мы сократили бизнес! Разве вы не знали?

– Что? Что сократили?

– Да все! Объемы поставок сократились вдвое, многие контракты пришлось пересматривать, а это снова потеря средств. Неустойки там и все такое, штат уменьшили до непотребного, да и в зарплате мы теперь…

Натали глянула на нее со странной какой-то укоризной, будто пыталась упрекнуть ее в чем-то. Юля не понимала в чем и продолжала смотреть на секретаршу своего покойного мужа с требовательной настороженностью, решив дождаться ясности.

Натали все же что-то проняло, и она пробормотала:

– Нам не велено об этом упоминать, табу, понимаете, Юля, наложено на эту тему. И фамилия господина Миронкина, уж простите, сродни ругательству теперь.

– С чего так?

– С того, что он, – Натали вытянула шею в сторону двери генерального, прислушалась, никаких подозрительных звуков не обнаружила и зашептала с преувеличенным надломом, так Юле показалось, во всяком случае: – Он выдернул из бизнеса свой капитал, понимаете!

– Нет, – Юля замотала головой, хотя, кажется, начала понемногу прозревать. – Объясните, Натали, пожалуйста. И не тряситесь вы так, нас никто не слышит.

– Он выдернул из бизнеса свой капитал в самое не подходящее для нас время. Без предупреждения! Просто явился одним прекрасным утром на службу и заявил, что решил уйти из компании. Что у него есть идеи более серьезные, что ему надоело партнерство и все такое… Наш в панику! Столько контрактов летело псу под хвост, простите. – Натали снова взмахнула руками, заставив стеклярус на ее рукавах заискриться так, что у Юли в глазах зарябило. – А что было делать! Все изначально строилось на доверительной основе. Никто никогда не помышлял подставить другого таким вот варварским способом. И никакими жесткими договорными обязательствами эта сторона вопроса не была скреплена. Кажется даже, все было оформлено на господина Миронкина! Вот ведь что болтают! Может, вранье, не знаю. Дружили и дружили…

О том, что Степан дружил со своим партнером, Юля не знала и даже не догадывалась. Она даже не знала точно: один у него был партнер или несколько. И даже не предполагала о его доле в этом довольно-таки крупном бизнесе. Оказывается, что ровно половина, а может, и больше! Секретарша, что она знает!

Но даже если половина, то это же…

Это же солидный капитал! Куда он подевался?! Куда он мог подеваться после того, как был выдернут ее супругом из бизнеса, черт побери?! И почему ей звонят какие-то урки и требуют возврата долга?! Ее Степа что же – заплатить не мог?!

– Может, не мог, а может, и не желал, – пожал плечами полчаса спустя его бывший партнер и друг, как оказалось. – Он вообще вел себя последние полгода более чем странно. Вы ничего такого не замечали за ним, Юленька?

Нет, она точно ничего такого не замечала. С ней он был таким же, как и всегда: заботливым, нежным, спокойным, ровным. Она и предположить не могла, что у Степана, помимо дома, может быть какая-то другая жизнь. Бизнес – это работа. Все, что кроме него, должно было быть связано только с ней, а оказалось…

А оказалось, что он праздновал дни рождения всех членов семьи своего партнера, бывал у них за городом на даче и даже помогал его дочери с уроками. Они часто вместе ужинали в ресторанах, почти всегда вместе обедали. И никто не видел в этом ничего странного, кроме одного – того, что неработающая жена Степана никогда не желала составить им компанию.

– Я не знала, клянусь вам!

Юля вдавила голову в плечи. Ей было очень неловко. Так неловко, что впервые со дня смерти Степана захотелось заплакать.

Как он мог?! Как мог что-то решать за нее? И не что-то, а все, черт побери!

– Он всегда говорил, что вам либо некогда, либо вы не желаете составлять нам компанию, либо у вас какие-то другие интересы. – Брошенный Степаном партнер вяло пожал плечами, поглядывая на нее со скукой. – А имеет ли это все теперь значение, Юлия? Что это может теперь изменить?

– Ничего, но все же!

Ей не хотелось, черт побери, чтобы о ней думали именно так, а не иначе. И она с удовольствием бы поехала и за город к ним на дачу. И покрутилась бы возле мангала, подслушивая мужские разговоры не для чего-нибудь, а просто так. И стол бы помогла накрыть его жене под липами, щебеча с ней о чем-нибудь своем, женском.

Почему?! Почему Степан оставил ее за бортом своей жизни?! Почему не допускал в нее?!

– Я не знаю. – Бывший партнер ее мужа с раздражением вдавил окурок в переполненную пепельницу. – Я всегда думал, что знаю его. Доверял…

– А это правда, что он оставил вас без средств? – перебила его Юля.

– Слава богу, нет! Хоть на это у него хватило порядочности, – фыркнул тот со злостью. – Все поделили поровну, но все равно мне пришлось очень туго. Я уговаривал его, умолял буквально. Понимаете, он выдернул деньги не в то время, хотя… Хотя в нашем деле говорить о какой бы то ни было своевременности очень трудно. Бизнес… Он же требует постоянных вливаний. Да… Степа, Степа… Кто мог подумать, что все так плачевно закончится. Но вы теперь весьма обеспеченная вдова, Юля. Тех денег, что забрал из дела Степан, вполне хватит…

– Простите, что перебиваю, но я не имею ни малейшего представления, о каких деньгах речь! Мало того, оказывается, он остался должен каким-то странным людям! Что его могло с ними связывать, как думаете?

– Не думаю и думать не желаю. Мы никогда с криминалом дела не имели. А с кем связался Степан, покинув нас, не знаю.

Он замолчал, продолжая ее рассматривать со смесью жалости и неприязни. Оно и понятно, она все же была женой Миронкина. И кто знал, не была ли она с ним одной сатаной, как утверждала народная мудрость.

– Вы простите меня, – вдруг выпалила Юля, сама не зная, с какой стати просит у него прощения. – Я совсем ничего не знала, поверьте.

Он ей не верил! Опустил взгляд в стол, начав катать по столу простой карандаш со сломанным стержнем.

– Это так… Это все так ужасно… Так неожиданно!

– Да будет вам, Юля! – вдруг воскликнул он, коротко и зло хохотнув. – Как можно не знать, я не понимаю! Надо быть совершенно слепой тогда! Он ведь изменял вам! Вы и этого не знали? И не догадывались?

– Н-не догадывалась, – зажмурившись от стыда, Юля замотала головой.

Ей было стыдно за себя – незрячую, очень стыдно.

Всем вокруг все было понятно и ясно. А она – идиотка – упивалась своим безмятежным счастьем и считала, что так оно и должно быть. И что муж ее, работая порой по двадцать часов в сутки, так и должен работать. И что не желает ее посвящать в свои проблемы, и что не рассказывает ни о чем только из желания оградить ее от ненужной суеты.

– Женщина не может не догадываться, что у нее появилась соперница. И не одна причем, – качнул головой бывший партнер Степана. – Я вам не верю. Все меняется, когда появляется кто-то третий. Разве не так?

– Может быть, но… – она будто оправдывалась перед ним за что-то, хотя оправдываться ей было не в чем. – Но ничего же не изменилось. Он так же утром уходил, вечером возвращался. Так же ложился в постель со мной. Так же… Ну, вы понимаете. Все было, как всегда. Правда, на море, на отдыхе…

– Что на отдыхе?

– Соседка по комнате неоднократно слышала, как Степан разговаривал с какой-то Викусей.

– С Викусей? – он подумал, чуть выпятив нижнюю губу, потом покачал головой. – Не слышал ни о какой Викусе. Не смотрите на меня так. Точно не слышал! Я примерный семьянин, знаете ли. И такими штучками, как ваш Степан, не занимаюсь и не занимался.