Текст книги "Своя дорога"

Автор книги: Галина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава одиннадцатая

Во время скитаний по поручениям его величества я упорно обходил границы поместья кружными путями. Почему? Сам не знаю. Наверное, не давала покоя смерть вдовы, а может, угнетало то, что меня как кутенка вышвырнули прочь из дома. Так что не был я в пределах земель Лироев вот уже семнадцать лет и теперь с любопытством новичка обозревал окрестности.

Да, память хранила другой пейзаж. Сильно изменилась наследная вотчина за большой срок. Там, где раньше шумел молодой подлесок, обнаружилась целая роща стройных дубов. Река сменила русло, о старом напоминало только заросшее тростником болото. Одна деревня разрослась домов на тридцать, другая захирела, словно в ней внезапно вымерла половина жителей. Такое вполне могло статься: приграничье – край суровый. Странно только, что дядя об этом не написал. Он, конечно, посланиями меня особо не баловал, но раз в год сухой перечень событий присылал.

Интересно, как мой «отец» теперь выглядит? Постарел, наверное, поседел. Даже жалко, что я с чужой физиономией, хотелось бы посмотреть на реакцию старика.

Стоило подумать про лицо, как всплыла перед глазами противная морда, мелькнувшая в волшебном зеркале. От этих воспоминаний меня перекосило. Я ждал, что внешность моя окажется далекой от эталона красоты, но не настолько же! Демон с ним, если бы я был просто некрасивым или ужасным, или страшным, но… Откуда такая изрядная доля откровенной мерзости?! Я что, настолько отвратителен в душе? Понятно, почему мамочка попыталась сразу избавиться от младенца. Я бы на ее месте, наверное, тоже попробовал. Хотя… не уверен. Страх страхом, но я был ее плотью и кровью, а уродцем родился не по своей воле!

Старая обида, с которой, казалось, распрощался уже давным-давно, обожгла горечью рот, вызвав желание сплюнуть.

Агаи, заметив мою гримасу и последовавший за ней плевок, тихо спросил:

– Что-то случилось?

Вот уж неугомонный… Ну какое ему дело до того, что меня огорчило? Чего лезет?

Опасаясь нагрубить ненароком, я не стал отвечать, надеясь, что докучливый сирин сам отстанет. Не тут-то было, на ближайшем же привале, дождавшись, пока Танита уйдет совершать моцион с малышкой, парень полез с расспросами:

– Дюс, я вижу, что после ночи, проведенной с лесным духом, тебя что-то гнетет.

Вот репей!

– Ты ошибся.

Недовольство снова всплыло мутной пеной, в груди затлел огонек беспричинного гнева, словно Агаи преступил запретную черту.

Слова отрицания не помогли, аптекарь держался своего, как гончая кровяного следа:

– Нет, не ошибся. Раньше тебя не сердило мое любопытство, а теперь даже лицо побелело от злости.

Слова о побелевшем лице заставили передумать. Действительно, чего это я?

– Я видел себя в зеркале.

Голос прозвучал мрачнее, чем хотелось бы.

– Ну?! – подался вперед всем телом сирин. Он сразу сообразил, что речь идет не об обычном отражении. Агаи даже рот приоткрыл в ожидании откровений.

– Что «ну»?

Внутри снова заклокотало, но я нашел силы пояснить:

– Все хуже, чем думалось. Даже в Пустоши таких уродов не встречал.

Волшебник нахмурился:

– Дюс, внешний вид ничего не значит. Главное, что в сердце.

– Знаешь, – я посмотрел на доморощенного мудреца тяжелым взглядом, – ты это тем скажи, кто расстался с душой, глядя на меня!

– Прости! – Сирин поднял руки в примиряющем жесте. – Я не знал. Ты же ничего про себя не рассказываешь!

– А ты? – задал я встречный вопрос. – Разве я знаю больше?

Агаи усмехнулся:

– А спрашивал?

Я промолчал – сирин был прав. Лишних вопросов ему не задавали.

– Дюс, в этом надо обязательно разобраться. Получается, ты раньше не видел себя в момент превращения?

Вот клещ… А может, действительно рассказать? Две головы лучше, чем одна, глядишь, и узнаю что-то новое.

– Не видел, не до того мне обычно в этот момент. Да и желания особого не было.

Волшебник задумался, а потом снова пристал:

– Объясни, как выглядишь после перекидывания.

Как, как – чудовищно, вот как.

Хоть мне очень не хотелось этого делать, пришлось кратко описать существо, отразившееся в волшебном зеркале:

– Тело обычное, только небольшие шипы на плечах. На голове вместо волос костяной гребень в три ряда. Кожа белая, просто ненормально белая. Губы отсутствуют, вместо них щель. Нос как у… если бы у змеи был нос, то он выглядел бы так же. Глаза…

Я немного помолчал. Это была самая неприятная часть рассказа.

– Глаза закрыты пеленой, словно там один белок.

О голых красных веках я умолчал.

Агаи смял подбородок ладонью, рассматривая меня новым, изучающим взглядом, а потом вздохнул:

– Нет, не вижу ауры мрака. Вроде бы демона описываешь, но очень странного. Что же за зверь такой невиданный в тебе сидит?

М-да, зря только мучился. Стоило ради подобного ответа рот раскрывать.

– Ну а чувствуешь что во время преображения? – задав вопрос, сирин не успокоился, за ним последовал следующий: – А после того как снова становишься человеком – что?

Видно, досада изменила выражение моего лица, потому что аптекарь тут же поспешил добавить:

– Дюс, пойми, это не пустое любопытство. Я ведь оборотень, и Танита тоже. Как смена ипостаси происходит у нас, я знаю, потому и хочу сравнить.

Ладно, как говорится, взялся за гуж… Что же я такое чувствую?

Рассказ получился недлинным.

– Если преображение происходит в бою, то сначала вот здесь, – я ткнул себя чуть выше грудины, – становится горячо, а потом тепло расходится по всему телу. Во время соития ничего не чувствую. Мне к этому моменту уже и так жарко.

Агаи снова задумался. Его молчание затянулось на несколько часов. Танита сначала пробовала расшевелить юношу вопросами, но когда он в ответ на очередную фразу снова буркнул что-то невпопад – смирилась. Видно, не в первый раз сталкивалась с таким поведением.

Вечером, когда мы остановились на ночлег в ближайшем к имению Лироев селении, волшебник наконец вынес свой вердикт:

– Дюс, я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, этот облик еще не конечный. Я тоже не сразу стал птицей. Первое перевоплощение случилось в двенадцать лет. Оно прошло просто ужасно. Изменились лишь ноги, да еще тело покрылось пухом. – Сирин улыбнулся: – Пух прорастает у нас еще в младенчестве, стоит начать мерзнуть. Представляешь, как я выглядел: с человеческим туловищем по пояс, с птичьими ногами и бедрами да пучком перьев вместо нормального хвоста? А ведь знал, что будет именно так, и все равно дрожал, как осиновый лист, до следующего изменения.

– Тебе не кажется, что у меня возраст немного не тот? Не подростковый? Я уже давным-давно взрослый мужчина.

Агаи пожал плечами:

– Так ты же не сирин, и судя по тому, что почти не чувствуешь свою вторую ипостась, она явно задержалась в детстве.

– А может, все-таки демон?

Этот вопрос мучил меня больше всех остальных. Я здорово опасался, что нечеловеческая «половина» сознания объявится в самый неподходящий момент, хотя верил – она не сможет поработить меня. С какой стати? Что бы там внутри ни таилось, а нынешнее «я» со мной уже давно и заслужило доверия.

Волшебник окинул меня быстрым взглядом, отвел глаза и в сомнении покачал головой:

– Не думаю. Разве что полукровка и большую часть взял от человеческих предков.

Потом юношу посетила новая мысль, и он, сверкнув глазами, предложил:

– Знаешь, нам надо раздобыть демона! Я его… изучу и сравню с тобой!

Тьфу! Пошли дурака богам молиться… Только демона нам для полного счастья и не хватало!

– Подожди, доберемся до Пустоши, там много всякой пакости, только успевай отбиваться, может, и на демона наткнемся, – пообещал я.

Не успели мы устроиться на постоялом дворе, как в дверь комнаты постучали. На пороге, вытянувшись в ровный столбик по всем правилам этикета, стоял дядин слуга. Он с интересом обшарил взглядом нашу компанию и торжественно провозгласил:

– Господин Атье Лирой приглашает купца из Лаод Агаи Диту на ужин вместе с супругой.

Пока «купец из Лаод» в изумлении хлопал глазами, свыкаясь с мыслью, что он, оказывается, торговец, я учтиво ответил за него:

– Мой хозяин счастлив принять приглашение! Но предупреждаю, господин Агаи никуда не ходит без своего телохранителя, то есть без меня.

В ответ на безмолвный, полный любопытства взгляд я наклонился к уху посыльного и шепнул:

– Коммерция штука сложная. Конкуренты жестоки. Никому нельзя доверять!

– Дюс, зачем? – прошипел аптекарь, стоило только закрыться двери.

– Что – «зачем»? – поинтересовался я. – Зачем назвал купцом или зачем согласился поужинать?

– И то и другое! – строго сверкнул глазами волшебник.

Я пожал плечами:

– Ностальгия замучила. Хочу посмотреть на дядю и на свой бывший дом.

– И все?!

Агаи выглядел таким изумленным, что меня даже смех разобрал. Похоже, парень не ожидал, что его проводнику свойственны простые человеческие чувства. Кем он меня считает?

– И все, – подтвердил я и добавил: – К тому же требуется хоть как-то объяснить наше появление в приграничье. Не на воды же ты едешь отдыхать с семейством.

А потом обратился к оборотню:

– Танита, не обидишься, если мы не возьмем тебя с девочкой на званый ужин? И если я попрошу посидеть в номере в кошачьей ипостаси?

Рош-мах только повела красивыми плечами.

Что-то покладиста она сверх меры в последнее время, даже тревожно становится.

«У дяди, похоже, проблемы!» – Именно такой была первая мысль, возникшая при виде поместья. Вокруг остатков старой крепости, разобранной во времена моего детства на кирпичи для хозяйственных нужд, возвели новую, уже по всем правилам фортификации. Даже ров не поленились выкопать и завернуть в него сток небольшого ручья. А раньше обходились простенькой стеночкой в четыре кирпича с наведенными на нее обережными и сигнальными заклинаниями. Или дядя с кем-то поссорился, или появилась новая опасность, раз добровольно пошел на такие издержки.

Изменения коснулись не только внешнего вида усадьбы. Стоило ступить за порог господского дома, как обнаружилось, что последние веяния моды добрались и до нашего медвежьего края: стены выкрасили в голубой цвет, потолок отделали гипсовой лепниной и позолоченными вензельками. Вместо массивных старинных скамей и стульев – легкомысленные креслица с гнутыми ножками. Даже картины на стенах и те посвежели в новых рамах, украшенных все той же позолотой. А зеркал-то, зеркал вокруг…

Уж не впал ли мой родственничек в старческий маразм? Куда делась хваленая бережливость, передаваемая от потомка к потомку? Даже я не был лишен этого ценного качества. С чего такие затраты? Ладно, крепость – дело нужное, но тут-то… Помнится, дядя страшно гордился своими сундуками.

Старый слуга, который когда-то скрывал от дяди мои детские шалости, проводил нас в столовую к ожидающему господину Атье.

Правильно, не у дверей же встречать дворянину, хоть и мелкому, какого-то купчишку.

После взаимных приветствий беседа зажурчала на удивление ровно и дружелюбно. Агаи сообразил выбрать для торговли знакомую сферу. Он представился скупщиком редких и лекарственных растений, поставщиком трав магам и лекарям. Сей предмет аптекарь знал хорошо, так что визит на окраины казался оправданным.

Пока «господа» беседовали, я внимал разговору и заодно разглядывал дядю. Родственник выглядел так же бодро, как в день расставания. Разве что облысел немного, но это, как уверяют некоторые знахари, истинный признак мужской силы. Круглые карие глазки господина Атье, спрятанные под выпуклыми надбровными дугами, азартно блестели. Я был уверен на все сто, что дядя просчитывал в уме возможную выгоду от нового знакомства, мысленно скосив и сметав в стога половину лугов в хозяйстве. А может, в фантазиях уже складывал в кубышку тяжелое серебро. Вон даже нос от азарта покраснел и покрылся капельками пота.

Не солидный нос у дяди. Маленький, как у женщины, и вздернутый, выставляет на обозрение толстые волосы, торчащие из ноздрей. Зато подбородок значительный: массивный, широкий, с глубокой ложбинкой посредине. Тоже повод для гордости. Дядя в свое время досадовал, что мне этот фамильный признак не достался. Еще бы о носе пожалел. И вообще, не смотрится дядя рядом с Агаи. Кажется, словно они шутки ради местами поменялись: у парня вид – как у представителя древнейшего аристократического рода, а у моего родственничка – как у обычного торгаша. Кем он, по сути, и является.

Стоило этой мысли посетить меня, я понял: ностальгия и желание посмотреть на дядю прошли. И бывший дом, что сейчас в голубых тонах и позолоте, что раньше в мореном дубе и красном шелке, только носит название родовой усадьбы, на деле он для меня – пустое место. Собственная квартирка в сто раз милее.

Пора было уходить. Я уже хотел подцепить своего «господина» за рукав, когда дверь отворилась, и слуга торжественно объявил:

– Госпожа Несса Лирой и госпожа Глория Рухх.

В комнату вплыли две дамы. Одна совсем молоденькая, явно на сносях, в просторном батистовом платье. Вторая…

Я поклонился раньше, чем успел подумать о последствиях. Поклонился, как привык: вежливо и небрежно, слегка недобрав поклона, немного не доведя руку, тряхнув пальцами так, словно к ним пристала липкая гадость, оставляя у дамы обиду на изысканное хамство, ведь формально придраться не к чему. Я всегда ей так кланялся.

Холодные синие глаза вспыхнули яростью, женщина совершенно правильно истолковала поклон и ответила улыбкой. Презрительной, высокомерной, как отвечала мне прежде, но потом спохватилась: недостойно так реагировать на поведение простолюдина. Его положено не замечать. Как мебель.

Я мысленно обругал себя – обычный телохранитель не должен знать тонкости приветствий! Только привлек к себе ненужное внимание. Теперь эта стерва будет гадать, кто я такой. Вон как скулы зарумянились, напряглась вся, пол-лица закрыла веером. Не вовремя я забылся, просто слишком неожиданной оказалась встреча.

Прекрасная Глория, высокородная шлюха, кочевавшая по королевским постелям еще до моего рождения, по-прежнему сияла красотой. Она никогда не претендовала на звание первой любовницы короля, но прочно удерживала статус самой необходимой женщины его величества. Самой ценной. Что ей фаворитки, которые дольше месяца не могут удержаться рядом с Фиритом? Глория и уходила-то только для того, чтобы вскоре снова вернуться.

Так что забыла «вечная» в этом захолустье?

Дамы небрежно профланировали к окну. Следить за Глорией стало неудобно – заходящее солнце слепило глаза. Голову даю на отсечение, она специально так встала! Ничего, пять минут терпения, и светило скроется за горизонтом. Я ведь тоже могу отойти в сторону.

– У вас очень красивая дочь, – раздался искренний голос моего любезного попутчика.

Что?! Какая дочь?!!

Не у одного меня произнесенный комплимент вызвал возмущение, дядя тоже побагровел, но сдержался:

– Позвольте представить вам мою супругу, Нессу. Мы ждем первенца и наследника.

Да? А как же я? Ничего себе новость…

Я не смог удержаться:

– Позвольте поздравить. В вашем колчане еще много стрел, и лук посылает их с удивительной точностью.

Дядя комплимент оценил, пропустив тот факт, что охраннику полагается молчать, и самодовольно улыбнулся:

– По правде говоря, колчан наполнили недавно. Я долго болел и не мог иметь наследников. Но теперь все позади, и даю слово чести, мы на одном не остановимся!

Мой формальный отец улыбнулся еще шире и хозяйски огладил молодку по торчащему животу. Та очаровательно покраснела.

Вот так, Дюс, ты только что узнал, что больше не являешься наследником. Интересно, а остальным как дядя это объяснит? Да, дела…

Словно прочитав мои мысли, «батюшка» засуетился:

– Вообще-то у меня есть старший сын от первой жены, но он пошел по плохой дорожке. Увы, я надолго погрузился в печаль, вызванную смертью супруги, и не обращал должного внимания на мальчика, а когда спохватился – было слишком поздно. На Дюсанга не стало управы. Мне пришлось отправить его подальше от дома.

– Совершенно верно, – пропела синеглазая дрянь. – Этот молодой человек недостоин титула наследника. Дюс с головой погряз в темных делишках. Даже его величество не способен вернуть шалопая обществу. Боюсь, в один прекрасный день Дюсанг выйдет из дома и больше не вернется. Великий Ирия все видит, когда-нибудь ему надоест прощать.

Вот мы как запели… Видно, не забыла мой отказ. Всего-то требовалось – вызвать на поединок и прикончить очередного мужа.

Мгновенно вспыхнувшая злость отозвалась покалыванием в кончиках пальцев, словно требуя выплеснуть раздражение на ненавистную интриганку. Я не стал сопротивляться.

– Ваша прозорливость не вызывает сомнений, – изящно поклонился в сторону дамы. – Ведь вы прожили так много лет при королевском дворе и имели возможность видеть собственными глазами, чем оборачиваются к старости пороки некогда блестящих молодых людей. Наверное, грустно наблюдать раз за разом взлеты и падения этих беспечных мотыльков. Однако вы всегда умели дать молодежи достойный пример своей проверенной временем добродетелью.

Улыбки на лицах стали походить на приклеенные, а у Глории зрачки заняли половину радужки. Это у нее всегда случалось в сильном гневе.

Что, не понравилось? Конечно, не понравилось, на лице-то до сих пор ни одной морщинки. Хоть Глории за шестьдесят, а больше тридцати не дашь. Утюгом ее разглаживают по утрам, что ли? Только глаза старые и злые.

Скучно тебе, милая, без меня было? Теперь гадай, что за новый, да к тому же безродный хам выискался на твою… голову.

Агаи повернулся ко мне и, не разжимая губ, прошипел:

– Ты что творишь?!!

Эх, кабы знать. Просто не сдержался. Не продадут нам теперь даже одного звена кольчуги. Связи при дворе мой дядя ценит не меньше, чем деньги. Наверное, поэтому и меня не забывал все семнадцать лет.

– Позвольте проститься. Мы проделали дальний путь, и наши силы на исходе, как физические, – Агаи деревянно улыбнулся моему родственнику и закончил, глядя на меня свирепым взглядом, – так и моральные.

Ну-ну, напугали волка овцой.

Я раскланялся вслед за господином и, уходя, спиной почувствовал, как Глория внимательно разглядывает меня. Пришлось немного охрометь – походку Агаи мне не изменил. Сейчас эта стерва как задумается, да как вспомнит… Дама она хоть и злобная, но далеко не дура. Остается надеяться, что приметная физиономия заинтересует ее больше, чем фигура. Только бы, как и другие, не приплела легенду о рыцаре со щитом!

– Дюс, ты иногда ведешь себя хуже, чем Морра! Нет, хуже, чем Танита! – ругался аптекарь по пути к постоялому двору. Кареты нам, естественно, не подали.

Агаи быстро шел по темному саду, разделявшему крепость с селом, и постоянно забегал вперед. Пару раз мне пришлось ловить юношу за рукав, чтобы завернуть в нужном направлении. В порыве негодования сирин даже не заметил, как назвал малышку придуманным именем, чего никогда не делал в обычное время.

– А если они сейчас пустят по нашим следам дюжину убийц? Ты здорово ее разозлил, – наконец высказал причину беспокойства волшебник.

– Не пустят, – пообещал я. – Не того полета птица, чтобы так на меня тратиться. Уж скорее отправит слуг с палками.

Сирин недоверчиво хмыкнул, помолчал, а потом сказал уже другим, спокойным тоном:

– Тебе очень жалко потерять наследство и титул?

В ответ только пожал плечами. Наследство меня не волновало. Я уже давно жил на собственные средства, за это время собрал хороший капитал, до которого не дотянуться даже королю, не говоря уже о дяде. Да и титул при нынешнем положении дел тоже особо не грел. Какая от него польза, пока я в бегах? Может, именно по этому поводу явилась в дядин дом старая лиса? Она ведь без указа Фирита шага не сделает. Хотя нет… Слишком быстро. Глория не могла добраться сюда из столицы раньше нас! Значит, с дядей ее связывает что-то другое… Жалко, истины пока не узнать.

Наконец сад закончился, мы подошли к деревянной ограде – слабенькой, но все-таки защите от нежданных гостей. Сельский сторож молча открыл ворота и так же безмолвно их закрыл, загнав в железные скобы толстый, плохо оструганный брус.

Тихо живут в приграничье. Время еще раннее, а на улицах никого. Даже девок с парнями не видно. Молодежь предпочитает отсиживаться за толстыми стенами домов, или, если повезет, милуется на сеновалах.

Уже на подходе к постоялому двору, когда мы пробирались узким закоулком, нам преградили дорогу рослые мужики: трое сзади, трое спереди.

Ну вот, я оказался прав. Как бы их так нежно побить, чтобы завтра спокойно отсюда убраться? Без обвинений в убийстве и членовредительстве?

Глава двенадцатая

Луны хорошо освещали сцену грядущего представления, давая героям в полной мере оценить друг друга. Незнакомцы шли вальяжно и уверенно, поигрывая тяжелыми дубинами, окольцованными железными полосами.

Молодые, старшему лет тридцать, не больше. Бугристые мышцы распирают камзолы во все стороны – дурная силушка прет. Волосы зализаны, маслицем смазаны, еще чуть-чуть, и оно потечет по лицам. И здоровые… Прямо битюги мохноногие. Шерсти на конечностях, естественно, не видно, но наверняка есть, уж больно лица зверообразные. Специально таких подбирали, что ли?

– Гуляем, юноши? – поинтересовался я, оттесняя сирин к забору. Если по мальчишке хоть раз попадут дубиной, не миновать мне или трупа, или спутника с переломами.

Чувствуя суету за спиной, я прошипел, не оборачиваясь:

– Колдовать не вздумай!

Если волшебство оборотня настолько приметное, нечего им хвалиться, пока не выберемся за пределы Наорга.

– Ты охранник?

А оно еще и говорить умеет…

– Я, мил человек, я, правильно думаешь, – одобрительно улыбнулся самому крупному из парней. Дубина в его руке взмыла вверх, готовясь обрушиться на мою персону. Хороший такой замах, если попадет, мокрого места не останется. Эдхед то… как неудобно, что за спиной болтается обуза в виде хрупкого волшебника. Без него было бы намного проще.

Пришлось просто шагнуть в последний момент в сторону и врезать напавшему рукоятью меча чуть ниже скулы. Удар получился смачным – кость хрустнула и челюсть съехала набок. Второй удар, уже кулаком, размозжил переносицу. Противник обмяк и осел на землю, схватившись за лицо. Я вырвал из его ослабевших рук дубину – не позорить же меч этим боем!

Свой клинок перебросил Агаи с грозным приказом рубить в капусту первого, кто сунется, и с надеждой, что мальчишка не воспримет эти слова серьезно, иначе, чего доброго, покалечит себя.

Товарищи пострадавшего, благоразумно отпрянувшие в глубину проулка в самом начале драки, очнулись и, слаженно взревев, кинулись на меня всем скопом, широко размахивая дубьем.

Эдак они друг друга сами поубивают!

Моя дубинка, словно живая, выписала хитроумную восьмерку над головой и обрушилась на ближайшего противника. И пошло у нас веселье… Трое нападавших оказались слабыми бойцами, я быстро вывел их из строя, оглушив ударами по головам. А вот двое оставшихся в сторонке были серьезными противниками. Они не полезли сразу в драку, а выждали, выпустив вперед горячих неумех. Определились с возможностями недруга и теперь успешно отражали удары.

По улице разнесся частый стук, словно кто-то от нечего делать изо всех сил колотил о полено поленом. Громкому стуку вторила отборная площадная ругань. Громилы были уверены в легкой победе и теперь здорово злились на неожиданное промедление. Верные холопы, им явно не впервой участвовать в темных делишках своих хозяев. Затейник, однако, мой дядя. Или, может быть, всему виной затейница?

Неизвестно, сколько бы продолжалась эта забава, если бы не «господин случай»: не выдержала ременная петля на одной из дубин. Парень не смог вовремя сориентироваться и потерял оружие. Оно улетело через забор в чужой сад, оставив своего хозяина в полной растерянности, за которую он тут же поплатился. Еще одно тело шмякнулось в придорожную траву. Оставшись со мной один на один, последний боец втянул голову в плечи, сделал два шага назад, а потом развернулся и рванул прочь.

Бежать? Ничего у тебя, братец, не выйдет!

Дубина, пущенная вдогонку, нашла свою жертву и звучно приложилась отделанным железными полосками концом к ее затылку. Молодчик пробежал по инерции еще несколько шагов, а потом растянулся на земле.

За спиной раздался осторожный шепот:

– Дюс, ты же их не убьешь?

Ну и мнение обо мне сложилось у сирин… Начинаю чувствовать себя кровожадным монстром. А всего-то – один повешенный без всеобщего одобрения. Все равно перевес голосов оказался бы на моей стороне. Единственное, в чем мы с оборотнем разошлись, так это в способе казни.

И когда только Агаи спустится с небес на нашу грешную землю?

Я подавил вздох и приказал:

– Помоги связать парней и займи у трактирщика повозку. Надо отправить этих красавцев дяде.

Я не стал сопровождать тяжело нагруженную телегу и спутнику не разрешил ввязываться. Обойдется мой родственник короткой запиской, которую под диктовку написал Агаи.

«Милостивый господин Лирой, передаю вам этих людей, напавших на нас по дороге к постоялому двору. Знаю, что вы поступите с ними по законам Наорга. В свою очередь обещаю – если нам еще встретятся разбойники, обойтись с ними согласно королевскому указу и собственной совести. Прошу извинить за беспокойство. Ваш покорнейший слуга купец из Лаод – Агаи Диту».

Не знаю, какие чувства вызвали у дяди телега с повязанными слугами и эта записка, но из деревни мы выбрались без проблем, и до самых границ с Пустошью нас больше никто не тревожил. Правда, и слов благодарности за «поимку» преступников мы тоже не дождались.

Плотный, упругий, словно живой, порыв ветра застал нас врасплох, вынудил повернуть головы в сторону и прищуриться. Ветер пропал так же неожиданно, как появился, стоило проехать едва видную границу из невысоких серых валунов.

– Пустошь нас предупредила – мы ступили в ее владения, – усмехнулся я и поймал удивленные и недоверчивые взгляды спутников.

Не верят. Как будто мне есть резон обманывать. Ладно, им еще предстоит прочувствовать всю прелесть этого края.

Я тронул сапогами лошадиные бока, конь послушно прибавил шагу, хотя особого энтузиазма выбранное направление у него не вызвало. В Пустоши нет накатанных дорог, только звериные тропы, где в высохших лужах отпечатались разнообразные следы. Некоторые из них вызывали оторопь и страх одним своим видом. Чего стоили, например, вон те, размером в два мужских кулака, с тонкими полосками выступающих длинных когтей.

Агаи нервно озирался, словно боялся нападения, но, несмотря на явный страх, в его взгляде появилось новое: ожидание необычных происшествий и грядущих приключений. Вот чудик. Сразу видно – человек вырос в безопасном и спокойном небольшом городке. Хотя с другой стороны, о каком спокойствии речь, если сирин приходилось таиться всю жизнь?

А Танита, напротив, напряглась, свесилась с седла настолько, насколько позволяли чувство равновесия и сидящая впереди малышка. Ноздри рош-мах широко раздувались, зрачки глаз вытянулись вертикально. Девица явно предпочла бы путешествовать в кошачьей ипостаси.

Потерпи, красавица, вот минуем последние человеческие поселения, тогда и побежишь на своих четырех.

Не только монстры жили в этих проклятых землях, сюда стекались отбросы общества. Те, для кого возвращение в Наорг приравнивалось к смерти: преступники, непокорные колдуны всех мастей, уцелевшие в расправах бунтовщики. Кто-то из них объединялся в группы, подобные стаям диких зверей, кто-то селился наособицу, отгораживаясь от мира стеной из заклинаний. Иногда обитателям Пустоши удавалось протянуть довольно долго.

Вот из-за таких беглых отщепенцев мой родственник и восстановил крепость после того, как у него почти подчистую вырезали пару деревень.

Эти сведения я получил у трактирщика, который проникся ко мне уважением после погрузки на телегу наших обидчиков. Если верить его словам, мы как раз сейчас ехали по тем землям, на которых обжилась одна из стай. Значит, скоро наткнемся на ее представителей или на следы их проживания. Второе было бы предпочтительней.

Следы встретились раньше. Сначала нахлынула тлетворная вонь разлагающейся плоти, потом… потом мы увидели ее источник – небольшое поле, сплошь заваленное человеческими останками. Складывалось такое впечатление, что сюда стащили остовы с ближайшего погоста. Трупы были разной степени свежести: от обглоданных хищниками, обмытых дождями, выбеленных летним солнцем голых костей, до вздувшихся, свежих останков максимум недельной давности.

На краях трупного поля по четырем сторонам света торчали длинные колья с нанизанными на них телами.

– Что это?

Ужас, прозвучавший в негромких словах, заставил меня обернуться к волшебнику. Сирин по цвету сам напоминал не очень свежего мертвеца.

– Кладбище, – ответила рош-мах.

Вот уж не ожидал, что девица разбирается в подобных вещах… Интересно, откуда такие познания?

– А ты откуда знаешь? – озвучил мою мысль волшебник.

– Там, где я родилась, одно из племен считало, что богам будет угодно, если враги останутся гнить непогребенными.

Брезгливость исказила красивую мордашку оборотня, сделала ее неприятной.

– Не морщись, Танита, тебе это не идет, – усмехнулся я. – Лучше расскажи, что представляет собой такой кровожадный народ.

Рош-мах пожала плечами:

– Обычные воинственные варвары. Я ребенком была, не помню подробностей.

Да уж, несказанно много поведала. Придется по ходу соображать, если мимо проскользнуть не получится. Зря они, конечно, трупы не захоронили. На мертвечину в Пустоши охотников тьма-тьмущая, размножатся – жить станет трудно. Даже не трудно, а невозможно, если только…

– Агаи…

Я поискал взглядом аптекаря, тот спешно колдовал – чертил одной рукой прямо на луке седла рунные знаки, а второй прижимал платок к носу.

Да, вонь отменная, с непривычки можно в обморок упасть, особенно дамам. Хорошо, что они у нас не особо нежные. Оборотень хоть и морщится, но терпит, а малышка… Интересный ребенок… Другой бы на ее месте давно ревел от страха, а она только обеими руками зажала нос и губы, чтобы не так пахло, и глазеет по сторонам.

– Чем занимаешься? – поинтересовался я у волшебника, когда тот облегченно вздохнул и оторвал наконец взгляд от седла.

Сирин смущенно улыбнулся:

– Да так, защиту от запаха колдовал.

И тут же предложил:

– Хочешь, и тебе сделаю?

– Спасибо, Агаи, как-нибудь перетерплю, – пришлось отказаться от заманчивого предложения.

Мне, конечно, тоже не нравился «аромат» мертвечины, но здесь обитали существа, о приближении которых можно было узнать только по запаху. Так что с насморком в Пустошь лучше не ходить.

Для сирин у меня нашлось другое задание:

– Ты лучше посмотри, огорожен могильник волшебством, или трупы просто свалили в кучу?

Вопрос был далеко не праздный: если захоронение ничем не защитили, за время существования могил на дармовой плоти наверняка расплодилась куча монстров. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего, но нежить хотя бы будет сыта и, возможно, поленится гоняться за живой и еще шустрой добычей. А вот если защита все-таки наведена… Тогда надо убираться отсюда, иначе с темнотой существенно прибавится забот. Запах давно привлек внимание всей окрестной пакости, а уж как ее рассердила невозможность покушать…