Текст книги "Куколка Джой из Рода Кью"

Автор книги: Галина Тевкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Мими

Она проснулась от стука в дверь. Полусонная, Мими ступила босыми ногами на тёплые доски паркета. Щедрый солнечный свет позднего утра отпечатал на полу оконный проём, и она, лёгкими шагами переступая с одного прямоугольника на другой, поспешила к двери. Как обычно, не задумываясь, кто там. И как обычно – не заперто. И как обычно – не дожидаясь приглашения, Коко уже на пороге. Он смотрит на Мими, не в силах отвести глаза. В пронизывающих её, как будто насквозь, лучах солнца тоненькая ночная рубашонка не в состоянии ничего скрыть. Ладное молодое тело Мими излучает такую непередаваемую, притягивающую прелесть. Коко с трудом отвёл глаза и вспомнил для чего, собственно, он здесь.

Их пригласили…

Мими и не подумала одеться. Коко – старый друг. И чего притащился в такую рань? Это она ему и высказала, снова забираясь под лёгкое одеяльце. Окончательно смутившись, Коко в нескольких словах пересказал приглашение и ушёл. Мими ещё полежала в постели – так, из принципа. Но спать уже расхотелось. А просто так валяться она не любила. Да и с раскрытым диваном-кроватью небольшая комната выглядела не очень опрятно.

И что это вдруг случилось с Коко? Совсем ненадолго забеспокоилась Мими. Её больше занимал вопрос – кто будет на «отвальной» вечеринке. Их общий товарищ уходил в плавание на несколько месяцев. Вот Коко и зашёл договориться пойти туда вместе. Обычно он просто заезжал за Мими по дороге на какое-нибудь мероприятие. Именно сегодня ему вздумалось договариваться? Мими вспомнила странный взгляд – будто увидел её впервые – своего друга. Да ладно, потом разберусь. Как от всего, что касалось Коко, отмахнулась Мими.

Как обычно, Мими долго выбирала, в чём пойти, вертясь перед зеркалом, меняя один наряд на другой. Наконец, под облегчённый вздох Коко – он обречённо одобрял все выкрутасы Мими, она вернулась к очень простенькому, но подчёркивающему все достоинства её фигуры платью.

Они, как водится, опоздали. Специально знакомить их со всеми гостями никто не собирался.

Знакомьтесь сами! Это вам не званый приём. У нас демократия! Коко сразу же устроился у импровизированной барной стойки. После того, как он утром побывал у Мими, им овладело непреодолимое желание напиться. Её «переодевание» ещё усилило это чувство.

Он стоял в группе оживлённо разговаривающих парней. Странно, Мими знала или думала, что знает, всех друзей виновника торжества. Но Его она точно не знала.

Хоть она и старалась об этом не думать, утренний взгляд Коко беспокоил её. Она знала, что произошло что-то, что-то изменилось в их отношениях, и не хотела, ни за что не хотела этого. Ей не нужны эти сложности! Обычно они приходили и уходили вдвоём. Все, наверное, считали, что они вместе. Это вполне устраивало Мими. Ни один непрошеный, навязчивый кавалер не мог претендовать на её внимание. Для чего этот спектакль был нужен Коко, Мими не задумывалась. В отношениях с Коко Мими вообще никогда ни о чём не задумывалась. Коко делал всё, что она хотела. Какие вопросы? Но на этой вечеринке Коко был ей не нужен. И уходить с ним Мими категорически не хотела. Когда они только пришли, Мими как-то странно подумала о том, что что-то должно случиться.

Мими, конечно же, не собиралась первой ни с кем знакомиться. Будь то сам… не важно кто! Но она нет-нет и поглядывала в сторону незнакомца. Не на него самого, конечно, а в сторону тех всё ещё вместе над чем-то смеющихся парней.

Отвальная удалась. В их распоряжении оказался дом с большой, выходящей в запущенный сад верандой. Было много лёгкой выпивки и тяжёлых закусок. С музыкой всё тоже совпало. Вот только ускользнуть незамеченной оказалось не очень просто. Мими отчаянно не хотелось уходить с Коко.

Как так случилось – она не заметила, как незнакомец оказался за её спиной, – Мими не поняла. Хотя сейчас главным было не это. Он назвал Мими своё имя, нисколько не беспокоясь, расслышала ли она его в общем гуле голосов. И крепко сжав запястье, пригласил, скорее, потащил танцевать. Если бы даже хотела, Мими не смогла бы позвать на помощь Коко. Оттуда, где он сидел, плохо был виден этот конец комнаты. Да и шум уже стоял невообразимый. Но она просто не хотела помощи. Не хотела звать ни Коко, ни кого другого. Мими хотела этих рук, этих не позволяющих заглянуть в себя глаз. Они протанцевали ещё несколько танцев, переходя из комнаты в комнату, из одной толпы полупьяных весельчаков в другую, пока не оказались на веранде, а потом и в саду.

Где этот Коко? Сколько можно напиваться?

Кто-то другой медленно и с неохотой возмущался в голове Мими. Сама же Мими вся была с Ним, была для Него. Её губы, тело, самые сокровенные уголки были для Него – на, бери. Но Он не брал. Медленными шагами, не спеша, осторожно, как опытный искуситель, Он овладевал её телом, сердцем, её душой. В какой-то момент Он чуть отступил. Мими вырвалась, убежала. Из сада – на веранду, с веранды – в комнаты. Ничего и никого не видя, стараясь только не столкнуться с кем-то из уже хорошо «нагулявшихся» гостей, Мими выбралась на улицу.

Машина Коко кособочилась на тротуаре – на парковке места для неё не осталось. Вряд ли Коко сможет сегодня сесть за руль. Если бы даже смог, Мими не хотела его видеть, вообще никого! Она возьмёт такси.

Всю дорогу, и ещё дома под душем, и ночь в душной постели Мими думала о том, что ничего о Нём не знает, что не удосужилась узнать даже номер его телефона. А он почему-то не попросил её. И думала, что если Он захочет, то сможет её найти. Память услужливо подсказывала, у кого и как Он сможет о ней узнать.

О том, что Он с ней делал, что она разрешала с собой делать, Мими запретила себе вспоминать. Это казалось странным и немного смешным даже ей самой, но Мими всё ещё была девственницей. Она до сих пор не встретила того, кто пробудил бы в ней какие-то особые чувства и желания. Мими и выглядела, и вела себя достаточно свободно и раскованно. Но никто из их выпендрёжной компании снобов даже не пытался завести с ней «отношения». Вот для чего нужен был Коко! Все считали их парой.

Практически всегда и везде они появлялись вместе. Коко безропотно исполнял все капризы Мими, защищал её в рискованных ситуациях, в которые она нет-нет, да и попадала. В общем, Мими жила свободно, не задумываясь ни о чём. И менее всего, никто бы из их окружения не поверил, думала она о Коко. Его Мими принимала как что-то само собой разумеющееся. Что-то абсолютно постоянное. О существовании чего и задумываться-то не надо. Если бы кто-то сказал ей, что у Коко есть свои чувства, желания, свои интересы, своя жизнь, Мими, несомненно, согласилась бы. Но какое это всё имеет отношение к ней? Коко милый. Они дружат. Мими не видела, не понимала ничего плохого, противоестественного в их отношениях.

До сего дня, вернее, ночи Мими вполне устраивало такое положение. Но сейчас всё изменилось. Ей хотелось, ей бы очень хотелось вновь почувствовать на себе те руки, те губы, вновь испытать несравнимое ни с каким опьянением состояние. Как раньше она не знала, что такое возможно!

Мими была достаточно образованна, чтобы понять природу своих ощущений. Всё очень просто – гормоны! Её тело созрело, готово к этому. Возможно, на месте того парня мог быть кто-то другой, мог быть кто угодно. Но так уж вышло. В их компании никто бы не решился нарушить неписаный закон – не уводить подруг у товарищей. А Он мог и не знать о существовании Коко или наличие соперника только раздразнило его? Но теперь ничего не имело значения. Эти размышления были последними рациональными мыслями Мими. Во всём, что касалось её отношений с Ним, разум как будто покинул хорошенькую головку Мими. Так долго набиравший силу гормональный взрыв сметал всё на своём пути. Мими не слышала предостережений. Она не видела обескураженное, даже не обиженное – растерянное лицо Коко.

Мими необычайно похорошела. И до этого она была очень привлекательна. Красота Мими была нежной, акварельной, спокойной. За всеми её вызывающими поступками, провокационным поведением чувствовалась милая, воспитанная девушка. Сейчас же, хоть и вела себя Мими гораздо сдержаннее, мужчины не могли спокойно пройти мимо неё. Скромно потупленные глаза вспыхивали дьявольским огнём, в полуулыбке изящных губ было столько кокетства, на восково-бледных щеках горел румянец. Вся Мими стала единый порыв, неприкрытая страсть и желание. Казалось, можно обжечься, прикоснувшись к ней.

Ничего не понявший, ни о чём поначалу не догадавшийся Коко даже не смог заговорить с ней. Он не мог узнать эту и без того сводившую его с ума девушку. Коко попытался всё-таки поговорить с Мими. Как-то объясниться. Ему казалось, он был уверен, что Мими знала о его чувствах к ней, что она тоже любит его. Никогда никого рядом с Мими не было. Он, Коко, был единственным. А теперь? Что случилось теперь? Мими даже не удосужилась выслушать, поговорить с ним. Коко был ей неинтересен, не нужен! Да, Мими никто не нужен.

Она неслась, подстёгиваемая своими чувствами. И всё равно – гормоны это или что-то другое, предначертанный на небесах союз или плотская страсть! Мими выйдет за Него замуж! Ради этого она готова отказаться, пожертвовать всеми и всем.

Тёплые солнечные прямоугольники на паркете о чём-то напоминали. Неужели? Прошёл год? Всего лишь год? Или уже год!

Мими оглядела свою комнату. Её комнату. Вот сейчас и она расстанется с ней навсегда. Из зеркала на Мими смотрела растерянная девушка в изящном свадебном платье. Изумительные перламутровые туфельки ждали своего часа. Вот-вот за ней придут. Мими смотрела в зеркало – вглядывалась в себя. Как будто упали окутавшие её в какой-то недобрый момент чары, пелена упала с глаз.

– Что я делаю! Я не должна! – ужаснулась Мими. В открытое окно в её мозг ворвались пронзительные звуки клаксона.

– Нас ждут! Вбежала в комнату подружка.

Шошо

Пора было идти на работу. А тут Жёнушка закапризничала, захандрила. Как только их официально объявили мужем и женой, Шошо впервые, полусерьёзно, полушутя, назвал свою юную супругу Жёнушкой. Это ласковое, скорее снисходительно-покровительственное, чем насмешливое, слово, как ни странно, понравилось им обоим. И незаметно заменило собственное имя его жены. Не поймёшь их, этих женщин! Шошо позвонил на работу. Предупредил – жена заболела. Опоздаю.

На Жёнушку он сердиться не стал. Он никогда не мог на неё сердиться. Тем более сейчас. Они всерьёз «начали над этим работать». Так в их окружении говорили о попытках зачать ребёнка. Конечно, после стольких лет брака. Пора уже. Некоторые Жёнушкины подружки успели обзавестись не одним ребёнком и даже от разных отцов. Среди своих, хотя какое кому до этого дело, начали поговаривать – у кого-то из них что-то не в порядке? Не станешь же объяснять всем и каждому, даже очень «своим», что были у них другие планы, другие приоритеты. Учёба, работа, путешествия.

И вот, наконец, они решились. Может быть, Жёнушка уже беременна? Вот было бы замечательно! Им обоим претило заниматься сексом по расписанию. Было в этом что-то… ну… не совсем то, что им нравилось. А если уже, значит, да здравствует свободная любовь!!!

Шошо всмотрелся в исхудавшее, бледное личико. «Что? Очень больно? Где? Потерпи. Ещё немного – подъезжаем». Шошо затормозил у приёмного покоя.

– Без направления врача? Температура? Рвота? – медсестра не спешила принимать Жёнушку. – Пойдите сначала к участковому.

Шошо всегда старался сдерживаться, находил общий язык. Но сейчас он взорвался.

– Мы никуда не уйдём. У моей жены сильные боли.

– Ждите. Ваше дело.

Пришли две другие сестрички. Ритуал утренних приветствий и передачи дел оказался на удивление деловым и коротким.

Шошо посмотрел на часы. Конечно! Пересменка! Это надо же так попасть! И тут началось! Приняли бормочущего старика, парня с поломанной ногой, вопящую толстуху, еле прикрытую халатом в розовых цветочках.

– Поедем домой. Пожалуйста, – потянула Шошо за рукав Жёнушка. – Я больше не могу здесь сидеть.

Её серое личико, покрытое бисеринками пота, было сплошная боль и страдание.

– Посиди. Я скоро.

Дежурный врач, молодой парень, так и не передохнувший после ночного дежурства, попытался успокоить Шошо. Но когда было очень надо, Шошо умел добиваться своего.

– Ладно. Только быстро.

– Где болит… Когда… как… а здесь?..

Быстро, но внимательно врач осмотрел Жёнушку. Задал несколько, как показалось Шошо, не относящихся к делу вопросов.

– Надо сделать анализы. Вы пока полежите. Дадим обезболивающее.

– Обезболивающее? Но если я беременна…– забеспокоилась Жёнушка.

– Беременна? Ах да – беременна… – как будто сразу не поняв, о чём его спрашивают, протянул врач. – Надо разобраться. Сделаем анализы. Отдыхайте пока. Всё образуется, – смущённо улыбнулся, обращаясь к Шошо, врач.

Обезболивающее подействовало быстро. Когда Шошо вошёл в палату, куда её перевели, Жёнушка, чему-то ласково улыбаясь, дремала. Шошо снова позвонил на работу, предупредил, что в больнице с женой.

– Пока ничего не известно. Но сегодня, скорее всего, – он прикинул время, – уже не появлюсь.

Через пару часов Ляля проснулась отдохнувшая и повеселевшая.

– Мы – домой. Спасибо, – засобиралась Жёнушка.

Но их не выписали. Тот же молодой врач-интерн пригласил в ординаторскую. Даже тогда они ещё ни о чём не начали подозревать. В ординаторской им представили ещё двоих: мужчину – какого-то профессора и милую женщину неопределённого возраста.

– У вас неважные, прямо скажем, очень плохие анализы. Мы переводим вас в отделение. Необходимо всё уточнить. Мы проведём дополнительные проверки и тесты. Нужно ваше согласие.

– Что с ней? Какой диагноз?

– Пока ещё не всё ясно… Нужно время…

– Говорите, пожалуйста, всё как есть.

Жёнушка, казалось, готова была выслушать всё, даже самое… Но когда это «всё» – конечно, с оговорками о необходимости уточняющих анализов, процедур и прочего – было сказано, она мгновенно сникла. Шошо не мог этого вынести.

– Как вы смеете такое говорить! Она молодая женщина. Мы собираемся завести ребёнка!

Сколько и какие слова он наговорил тогда, Шошо не помнил. Но в какой-то момент женщине, она оказалась социальным работником, удалось остановить его. И Шошо вдруг осознал, что Жёнушка не проронила ни слова. Его бойкая, острая на язык жена как будто окаменела.

– Поезжайте домой. Отдохните. Обдумайте всё, что мы сказали. И возвращайтесь. Не тяните, – напутствовал их профессор. – Мой телефон. В любое время, с любым вопросом – звоните.

Шошо автоматически взял протянутую женщиной карточку.

Всю обратную дорогу они промолчали. Они вернулись в свою старую квартиру, в свою новую жизнь.

– Я не верю, – первое, что сказала Жёнушка. – У меня ничего не болит. И возвращаться туда я не собираюсь. Давай всё забудем.

– Хорошо, – Шошо ни о чём не мог сейчас думать. Он тоже отказывался поверить, признать. И готов был согласиться с Жёнушкой в чём угодно. – Что за вопрос! Мы сделаем так, как ты хочешь!

– Не смотри на меня так!

– Как так?

– Ты думаешь, что я скоро умру, и жалеешь меня!

– Ох, и глупая же ты. Ни о чём таком я не думаю. С чего бы это! Они и сами ничего толком не знают. Просто пугают. Перестраховываются.

– Так ты думаешь, что надо вернуться?

– Да не думаю я так. Больше делать мне нечего. Я вообще думаю, куда бы нам поехать поужинать. Дома-то у нас, хозяйка, шаром покати.

Чего уж – Жёнушка не очень любила готовить. И сейчас Шошо специально «задел» её самолюбие хозяйки. Ему хотелось отвлечь Жёнушку от этих страшных мыслей. Он слишком хорошо знал её.

Конечно, думает. Конечно, не сможет забыть. Как о таком можно не думать? Как такое можно забыть! Холод поднимался из самых глубин его существа. Вот-вот доберётся до сердца. Он не может, не должен позволить себе бояться. Шошо улыбнулся.

– Поехали!

– Наше место?

– Конечно! Куда же ещё.

Они заказали самые любимые блюда Жёнушки. Обманывая самих себя, не сговариваясь, говорили о чём угодно, о всякой всячине, всяких милых, нейтральных пустяках, то и дело мысленно натыкаясь, обходя не дающий ни одному из них покоя вопрос. Но насладиться вечером им так и не удалось. Пока Жёнушка крепилась, пытаясь скрыть, как ей больно, Шошо старался не показать, что замечает, что боли вернулись.

– Извини. Испортила вечер. Вернёмся, – белыми, пересохшими губами попросила Жёнушка.

– Хорошо, милая. Домой так домой. Шошо был согласен ехать с ней, везти её хоть на край света.

Они вернулись. Дома как будто стало легче. Но ненадолго.

Это ужасно! Шошо корчился от невозможности помочь любимой. Несколько раз он пытался уговорить Жёнушку поехать в больницу.

– Нет! Нет! – она и слышать об этом не хотела! Но наконец, вымотанная бессонной ночью боли, согласилась.

В этот раз их приняли без долгих заполнений документов. Жёнушку ждали в отделении.

Не может быть! Прошли всего сутки! Всего – сутки! Целые сутки! Вот бы остаться там – день назад! Не знать, не пережить всего, что случилось! Где та прежняя счастливая жизнь! Всё изменилось! Как поверить в такое!!!

Шошо оставил Жёнушку в палате.

– Не уходи. Не оставляй меня! – ни за что не хотела она отпускать его.

– Я только позвоню на работу. Привезу тебе вещи.

– Нет, не уезжай. Звони отсюда. Кто-нибудь привезёт вещи. Я попрошу маму.

Они ещё не говорили о том, как и будут ли вообще рассказывать родителям.

Но Жёнушка всё решила, понял Шошо. Это её право. Теперь всё будет только для неё. Пусть только поправится! Пусть вернётся домой! Решив так, Шошо почувствовал хоть какое-то облегчение. Он не отступится. Они будут вместе. Всё наладится. В то мгновение он не думал – да и кто мог об этом знать – сколько времени продлится эта «война». Каких жертв она потребует. Даже мысли, что они смогут потерпеть поражение, у Шошо не возникло.

И каждую минуту, каждый час, изо дня в день, из месяца в месяц Шошо не оставлял её, делал всё, чтобы помочь, поддержать, подбодрить. Всё было забыто, заброшено. Отошло на второй, третий план. Не существовало для Шошо ни работы, ни своих интересов, ни семьи, ни друзей. Не было того, чего бы они ни испробовали, не было специалиста, к которому ни обратились бы.

В какие-то моменты казалось – вот оно! – найдено подходящее лекарство. Ещё немного, и всё наладится. Но и это «чудо-средство» не помогало, и это «светило» науки не мог предложить ничего… Шошо был слишком близко, слишком внутри, чтобы заметить, как изменилась Жёнушка, как изменился он сам. Ему казалось, что они по-прежнему вместе. Ищут выход, борются. Но Жёнушка смирилась. Что-то главное устало, «сломалось» внутри. Жажда жизни, желание выжить, победить оставили её до неузнаваемости исхудавшее, лишь отдалённо напоминающее её прежнюю тело. Она не верила, не хотела, у неё не было больше сил. Ни на что. Кажется, смирились все. Только не Шошо. Он один не отступал. Искал и приглашал всё новых специалистов, находил всё новые и новые лекарства. Никто не осмеливался даже намекнуть ему, что… всё. Что пора прекратить. Что пора смириться с неизбежным.

Но она не должна была уйти! Не должна была оставить его одного! Столько ещё всего не сделано! Столько не договорено! Недолюблено!

Шошо выбрал для любимой место на склоне небольшого холма. Отсюда ничем не закрытый открывался прекрасный вид. Здесь было всё, что Жёнушка любила при жизни, – воздух, солнце, ветер. Проводить её в последний путь пришло много людей. Так много… Он ведь никого не звал… Но как-то узнали… Пришли. Кто-то что-то говорил, кто-то плакал, кто-то…

Шошо никого не видел и не слышал. Спроси его потом, кто был, нет, Шошо не вспомнил бы никого. Он и сам что-то делал, что-то говорил, куда-то шёл. Но всё это было снаружи – не задевало, не оставляло следа внутри.

Внутри Шошо говорил, никак не мог прекратить их разговор с Жёнушкой. Он рассказывал ей о прекрасном солнечном дне, о небе в лёгких облачках, о наполненном ароматом цветущих деревьев ветре. Да мало ли о чём могли говорить два любящих сердца.

Только когда на свежий холмик легли последние цветы и венки, Шошо перестал слышать её голос. Ему хотелось, чтобы побыстрее ушли все эти люди. Они мешали ему слышать свою Жёнушку. Мешали разговаривать с ней. Ему так много надо ей ещё сказать.

Наверное, когда сядет солнце, пройдёт эта самая длинная, самая страшная в его жизни ночь и наступит новый день, Шошо попытается осознать и принять всё, что с ними произошло, всё, что они пережили. Попытается смириться. Но пока оставьте меня – молил измученный угасший взгляд Шошо. Он оправится. Пойдёт дальше по жизни. Время, возможно, заставит многое позабыть. Рана – огромная, зияющая, пульсирующая нестерпимой болью рана – затянется. Но он всегда будет помнить, будет любить её. Что бы ни случилось. В лёгком облачке будет видеть её улыбку, в шуме прибоя – слышать её смех. Среди суматохи сметающей всё на своём пути жизни – будет внезапно ловить на себе её взгляд. Что бы ни случилось.

Возможно… Кто знает, как и что будет…