Текст книги "Путешествие души"

Автор книги: Галина Шереметева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Первые воспоминания о прошлом

Я достаточно рано стала осознавать себя в этом мире. Мои первые детские воспоминания относятся к самому нежному возрасту. Я лежу на детских весах у стены, головой к двери. Там, за моими ногами, залитое солнцем окно, яркий снег на ветвях дерева, и кричат наперебой воробьи. Снег на ветвях искрится, хлопьями падает от порывов ветра и светится в лучах солнца. Всю комнату залил этот чудесный солнечный свет морозного зимнего утра. Мама слева от меня стоит перед столом врача и увлеченно беседует с ней об артисте Баталове. Мои голые ножки охвачены солнечным светом и прохладой, спину сковывает чувство, похожее на давящий жар.

Много раз за свою жизнь я испытывала это ощущение сковывающего холода, которое воспринималось как боль.

Это зимнее утро сменяется другим впечатлением, из которого меня периодически возвращает эмоциональная беседа матери с врачом. Языки пламени охватывают мои ноги и половину тела. Спина плотно прижата к чему-то твердому. Бедра, руки и плечи привязаны веревкой – грубой, лохматой и чем-то пахнущей. Слева от меня, чуть ниже, фигура человека в темно-коричневом одеянии с капюшоном. Его лицо, закрытое этим капюшоном до половины, – серое, отекшее. Под глазами его темно-желтые разводы и совершенно равнодушные глаза. Эти глаза потом много лет будут преследовать меня – глаза человека, которому глубоко надоело все происходящее, и человеческие страдания он давно не воспринимает. Я нахожусь на городской площади, окруженной деревянными домами. Только один двухэтажный каменный серый дом находится правее от меня, перед собором. Серая толпа людей чуть дальше и вокруг. Многие женщины в чепцах стоят понурив головы. Мужчины ведут себя более активно.

Много позже я осознала, что навязывание того, что «правильно» и современно, вопреки чувствованию истины внутри себя, было главной проблемой окружавших меня людей. Все судили по внешним проявлениям и пытались сделать меня удобной и послушной. Монах-инквизитор и мои родители хотели одного – повиновения. Мама как-то призналась, что всегда боялась меня и не понимала. Именно поэтому она стремилась апеллировать к мнению окружающих и вызвать «всеобщее осуждение» любых моих самостоятельных поступков.

Для взрослых я была послушной и странной девочкой. Воспитательницы меня любили, так как я была удобна для них. Даже моя мама, вспоминая этот период, рассказывала, что в детском саду обо мне говорили: «Где посадишь, там и возьмешь». Я могла находиться на одном месте целый день, практически не двигаясь. Часто накатывающие воспоминания и ощущения, которых я не встречала в этой жизни, делали меня ребенком, который «ловил ворон». Им трудно было представить, чем занималась эта маленькая девочка, замирая и устремляясь всем своим существом в невидимые дали.

Порой я внимательно следила за различными свечениями, окружающими людей. У одних они были цветными и яркими, другие лишь немного светились серовато-коричневым цветом. Это свечение давало основную информацию о том, кто подходит ко мне, и, увлеченная изучением свечения вокруг, я не слушала то, что они мне говорили. Очень часто внутреннее свечение и та информация, что отделялась от них с разговором, были совсем разного цвета. Многие, когда говорили, сначала втягивали в себя свое свечение, напрягались и выдавали залп грязной энергии, которую направляли на собеседника. Во всем этом было столько неправды, что она пугала меня и вызывала еще большее желание находиться подальше от взрослых. Единственные, пожалуй, лица, четко запечатлевшиеся в моей детской памяти, – это лица моего отца и бабушки. Мама до детского сада существовала для меня облаком цвета и запаха. Подходя ко мне, она, казалось, брала меня в это облако, обволакивала все мое существо, что, правда, не мешало мне проваливаться в свои воспоминания. Затем она появилась для меня только в школьный период.

Многие моменты этого периода жизни, когда приходили ясные видения, помнятся мной отчетливо. Были среди них и видения, которые преследовали меня всю жизнь и о которых я боялась почему-то говорить взрослым. Эти образы вызывали во мне целую бурю переживаний. Одним из таких видений было огромное растение, которое росло на улице у обширного водного пространства. Попадая в это воспоминание, я всегда оказывалась стоящей на широкой каменной лестнице, и это странное растение в большом горшке украшало набережную.

Передо мной расстилался морской залив. Теплые волны ударялись о ступеньку лестницы, на которой я стояла. Солнце играло и перекатывалось в ленивой ряби воды. Вдалеке были видны корабли с опущенными парусами. По-видимому, было утро. По небу и по воде расплывался легкий лиловый цвет. Пахло рыбой и тем удивительным запахом моря, который не опишешь словами, но который заполняет изнутри своей свежестью и бодростью, поднимает и влечет куда-то вдаль к неизведанному.

Я еще не видела моря, но память о нем была столь сильна во мне. Возможно, работала генная память, пришедшая от моего прадеда.

Это воспоминание накатывало на меня, подобно морской волне, и глубокая тоска заполняла все мое тело – чувство одиночества, сопровождающееся осознанием собственной власти и материальных возможностей, могущих реализовать любые желания. Все, кроме желания разорвать этот нескончаемый круг и найти близкую, понимающую душу.

Сила этого чувства заполняла меня и распространилась на многие годы уже этой жизни. Никакие заботы моих родителей не могли заглушить и развеять одиночества, сжимающего меня изнутри. Само море я увидела много позже, когда вся семья поехала отдыхать в Крым. Море встретило меня родными запахами и звуками. Так бывает, когда после многолетней разлуки наконец возвращаешься в родные места. В эту первую поездку мы с братом плавали на детских надувных кругах. Заигравшись, мы оказались вдалеке от родителей, неожиданно мой круг начал сдуваться. Это был мой первый самостоятельный заплыв.

Гармония мира

Избавив меня от родительских экспериментов по воспитанию, Вселенная позаботилась обо мне. У родителей создалась ситуация, когда они вынуждены были отправить меня, годовалого ребенка, в загородный детский сад. Дети в моей группе были старше меня и лучше управляли своим телом. Я вынуждена была быстрее научиться всему тому, что уже умели они. В холодное время года нас привозили на воскресенье к родителям, все остальное время мы постоянно жили здесь.

Природа окружала меня постоянно. Каждая встреча с новым ее проявлением: будь то маленькая весенняя фиалка, липовые почки с их удивительным ароматом и вкусом, маленькие головастики в пруду – охватывала меня непередаваемым ощущением единства. Природу я чувствовала изнутри, становясь ею, наполняясь до самой мельчайшей своей частички.

Детский сад располагался вдали от города, на природе, и наши воспитательницы жили рядом. Их доброта и забота наполняли спокойствием и гармонией. Сельские жительницы, они умели слушать и наслаждаться природой. На прогулках они часто выводили всех детей на полянку, рассказывали о растениях и, сидя под деревом, предоставляли полную нам свободу. Они не изнуряли занятиями и навязыванием всяких правил. Их спокойное присутствие чувствовалось, но не мешало нам заниматься своими делами. Нас часто водили к небольшому озеру. Воспитательница располагалась на полянке, и мы играли вокруг нее. Она была нашим центром, помощью и ласковым теплом, которое не давало нам разбегаться и помогало спокойно осваиваться в окружающем мире.

Я всегда уходила от навязчивого воспитания и страхов, которые исходили от взрослых. Очевидно, многие дети чувствуют тревожность взрослых, рядом с которой невозможно расслабиться и слиться с природой.

Именно поэтому дети и убегают от них. Вселенная позаботилась обо мне, мои воспитатели не были такими, и я могла полностью предаться своим занятиям.

На одной из таких прогулок мы остановились недалеко от пруда. Множество головастиков плавало у берега. Они моргали глазами и, быстро работая хвостиком, уносились вниз, ко дну. Мы сидели на берегу и смотрели за ними.

Вдруг я почувствовала воду вокруг себя. Она была соленой и глубокой. Внизу были несколько людей в сероватых одеждах. Пузырьки воздуха всплывали от них струйками. Эти люди что-то поднимали ко мне наверх. Нетерпение заставило меня покинуть корабль и устремиться к ним в воду. Я ощутила себя взрослым мужчиной и посмотрела вверх. Над нами покачивалось днище корабля. Сквозь воду виднелось солнце, его расходящийся колодцем свет окутывал меня и матросов. Воспоминание резко прервалось, в меня полетели брызги от камня, который бросил мальчик в пруд.

Каждая прогулка приносила новые открытия. Эти находки увлекали и радовали меня. Открытиям не было предела. Пластмассовые игрушки и формочки в песочнице совсем не вызывали интереса.

Материал, из которого они были сделаны, – мертвый и не светился, как все вокруг. Меня занимали камешки, растения, веточки, упавшие с деревьев, в них жизнь пульсировала разным свечением.

Особенно увлекательными казались тоненькие слои коры, слетающие с сосен. Их много ранней весной, когда снег начинает подтаивать и около стволов деревьев образуются проталины. Слетая и кружась в воздухе под порывами весеннего ветра, тонкие корочки сосны ложатся на искрящийся рыхлый снег. Они будто напоминание о буйном росте травы, цветов и листвы, к которому уже готовится природа. Полупрозрачная перепонка, содержащая внутри утолщения, рождала в моем воображении образы дальних теплых стран и сказочных животных. Эти таинственные картины сменяли друг друга с изменением положения пластины. Целый мир проплывал перед глазами. Многие дети любят смотреть за меняющими свои очертания облаками, но меня больше привлекали пластины сосны.

Деревья вокруг пульсировали разным свечением, они вздыхали, что-то струилось в них и звучало. Казалось, они разговаривают со мной. Часто подобные звуки были и в моем теле. Звуки, рождаясь во мне, путешествовали по всему организму. Я слышала, как гулко расходились удары моего сердца – как в огромной пещере. Каждый вдох и выдох, глоток сопровождались сильными звуками. Казалось, что вокруг все тоже их слышат, и это тревожило меня. Затем, понаблюдав за окружающими, я поняла, что эти звуки они не слышат. Интересно было следить за кровеносными сосудами на руках. Как только я сосредотачивала на них свой взгляд, сразу начинала слышать звук ручья. У каждого сосуда был свой звук – от самого тихого и спокойного до бурного со звоном и гудением.

С годами я убедилась в том, что большие образовательные нагрузки, которые ложатся на маленьких детей, только мешают развиваться в них тому единственно ценному, с чем пришли эти души на Землю. Основной задачей души в период детского возраста является освоение физического тела и выращивание его. Я говорю «освоение», подразумевая ознакомление души с возможностями, заложенными в новом теле. Умирая, вернее, уходя из старого физического тела, душа уносит с собой все те знания и умения, которые вошли и стали этим телом. Если можно привести довольно грубую аналогию происходящего, то давайте представим себе дом. Все те знания, которым мы обучаемся в течение своей жизни, погружаются в нашу голову, аналог – чердак дома. Они могут там находиться достаточно долго, если мы не пользуемся ими в повседневной жизни. Если же мы начинаем использовать их, то знания опускаются внутрь дома и становятся полновластными жильцами. Именно их и забирает душа, когда физическое тело распадается. Эти знания, ставшие умениями, используются душой для формирования нового тела. Те участки старого физического тела, которые были максимально использованы для развития души, резерва которых не хватило, теперь получают больше потенциальной энергии и возможностей. Те же участки, которые душа не использовала, соответственно, в следующем теле получают меньше потенциальной энергии и возможностей. Поэтому очень ошибаются многие, кто, доживая в старом теле, совершенно не заботится о получении предстоящих возможностей.

Конечно же, в то время, о котором идет речь, я еще не осознавала всего этого.

Итак, мое освоение того тела, что я получила, проходило на природе, без излишнего влияния взрослых. Предоставленная свобода и отсутствие возможности получить ответ на многие интересующие меня вопросы заставили искать ответы самостоятельно.

К звездам

Это одно из самых ярких впечатлений, оставшееся от времени, проведенного в детском саду.

Темный зимний лунный вечер. Это как раз один из тех вечеров, когда снег скрипит и искрится от света луны, все замирает, слегка потрескивают деревья, и звезды спускаются ниже к земле, будоража воспоминания о чем-то давно минувшем.

Я очень любила состояние полета. Мои постоянные полеты ночью во сне, которые давали мне возможность рассматривать земной шар и бывать в теплых таинственных странах, где я встречала близких и родных мне людей, только подогревали мое желание летать и наяву. Я довольно быстро компенсировала это желание на качелях.

Огромные качели, на которых можно было далеко оторваться от земли и испытать такое же ощущение, что и во время ночных полетов, занимали почти все время прогулок. Вот и теперь, воспользовавшись случаем, когда все дети уже пошли в теплый маленький дом нашей группы, я сильно раскачалась. Надо мной была полная луна и далеко внизу переливающийся в ее манящем свете снег. Эта луна так сильно манила и звала к себе, что я испытала ужасную тоску, разрывающую все внутри моего тела.

Я сделала рывок – и полетела. Посмотрев вниз, я увидела маленькую девочку, качающуюся на качелях. Она раскачивалась, высоко схватившись за металлические прутья качелей.

Свет луны обволакивал меня и проникал внутрь. Звезды увеличились настолько, что поменяли свое свечение и превратились в маленькие светящиеся шарики. С двух сторон луны ко мне подлетели две полупрозрачные фигуры, они взяли меня и стремительно повлекли к девочке на качелях. В следующий момент я почувствовала себя этой девочкой.

Прутья качелей были освещены ярким светом луны, как две тоненькие лунные дорожки, они как бы приглашали опять вернуться. Я дотронулась до одного из них языком, и он прилип. Пытаясь выдохнуть себя опять к луне, я образовала клуб пара, который отлепил мой язык. Мне стало ужасно обидно, что меня прогнали и не берут туда, где такое сияние и свобода.

Спохватившаяся воспитательница, которая, вероятно, недосчиталась меня в доме, пришла забрать меня.

С тех пор мои сны стали более направленны. Полеты проходили под наблюдением кого-то, чье присутствие я всегда ощущала во снах рядом с собой. Мне показывали, какие движения надо совершать, как управлять полетом и дышать при этом. Я всегда держала во внимании свое физическое тело.

Часто, видя себя во снах уже взрослой девушкой, я ощущала взгляды на себе остальных героев моих снов. В основном это были дети, которые смотрели на меня и учились. В одном из снов кто-то объяснил, что я на самом деле старше тех, кто находится рядом со мной, только физическое тело у меня еще маленькое.

В самом начале я пробовала махать руками, как птицы, чтобы летать. Однако мне объяснили, что это не нужно. Мы можем перемещаться одной силой мысли и управлять взглядом. Предмет, на который пристально смотришь, притягивает вас, и вы летите. Такое передвижение очень мне нравилось.

Часто во сне я находилась над обрывом. Испытывая страх, я отталкивалась от него и зависала в воздухе. При этом одобрительный голос говорил:

– Правильно, девочка, будь выше страха. Люди сами не знают, какими возможностями обладает их тело. Страх мешает многим понять, кто они.

Во снах меня обучали пользоваться возможностями моего растущего организма.

Летом, когда земля наполнена солнечным теплом и силой уже пробудившейся природы, я любила лежать на траве и смотреть в небо. Огромное и просторное, оно всегда было разделено на несколько прозрачных этажей.

На верхних этажах бледнели звезды, а по нижним этажам скользили облака и тучи. Иногда облака переходили со своего этажа на другой и меняли очертания. Небо разговаривало со мной. Периодически на нем появлялось лицо, это лицо то хмурилось, то одобрительно кивало моим мыслям. Оно всегда было одно и то же. Многие десятилетия это лицо сопровождало меня всюду.

Глава 2
Город. Встречи и мысли

Странный город

Несколько лет, проведенных среди лесов, заканчивались. Нужно было идти в школу.

Еще в самом начале, когда меня на воскресенье привозили к родителям, город казался странным, чужим и холодным.

Квартира, в которой жила моя семья, располагалась в старинном скрипучем доме. Он, как огромный корабль, возвышался над окрестностями. В окна квартиры были видны крыши домов и железная дорога, где по ночам кричали по радио, какой поезд прибывает и куда его принимать. Днем шум города глушил звуки железной дороги и заполнял все вокруг скрежетом трамваев, гудками машин и голосами людей. Раньше мое пребывание в городе было очень коротким, однако теперь я осталась здесь надолго.

Здесь существовало так много правил, запретов. Взрослые, живущие в квартире, были всегда чем-то встревожены. После прихода с работы они становились непохожими сами на себя. Вокруг них роились чужие энергии и даже исковерканные лица людей. Как они отличались от воспитательниц в детском саду!

Мои родители традиционно считали, что должны меня учить тому и так, как делают сами. Смысл подобного воспитания сводился к тому, чтобы вылепить свое подобие или же что-то такое, что им когда-то хотелось. «Я инженер-электронщик, и вы будете такими же!»

Каждый ребенок уже с пеленок – личность со своими задачами и кармой, и роль родителей заключается в том, чтобы помочь ему решить свои задачи. Навязывание родителями своих идей и представлений, словно ребенок – чистый белый лист, совсем не соответствует задачам, поставленным вселенной перед каждым взрослым.

Две комнаты, в которых жили мы с братом и родителями, занимали половину квартиры. В остальной половине царствовали бабушки и постоянно сменяющие друг друга приезжающие родственники и знакомые. Там всегда царил дух странствий и воспоминаний о встречах и совсем другой жизни.

Половину относительно большой комнаты, которая служила спальней для родителей и одновременно игровой для нас с братом, занимал огромный письменный стол. Он принадлежал папе и господствовал над всем. Казалось, он был главнее даже папы. Этот стол с множеством технических приборов и инструментов выпускал провода, которые расползались по всей комнате. Папа очень гордился перед всеми этим столом. Стол жил своей жизнью и пугал меня непонятными режущими свечениями вокруг бесчисленных проводов и приборов, которые годами пылились на нем.

В комнате была удивительная дырка в стене. Раньше она служила дымоходом для самовара. Теперь часть выдолбленной стены занимал огромный аквариум, но дымоход продолжал жить своей жизнью. Когда в комнате не было родителей, из дымохода вылетали два светящихся солнечных комочка, и мы с братом играли с ними.

С некоторых пор я стала замечать, что вокруг моих пальцев образовывалось свечение. Одновременно с этим появилось раздражающее чувство, от которого я стремилась избавиться. Когда это чувство на кончиках пальцев усиливалось, они начинали светиться разным цветом и потрескивали. Кроме меня, этого никто не видел, да я и не показывала свои руки в такие моменты. Мама часто меня одергивала за то, что я встряхиваю руками. Но как было этого не делать, если целые облака светящейся энергии гудели и раздражали меня, собираясь вокруг пальцев. Чтобы при маме не стряхивать эти гудящие облака, я научилась их распрямлять в тоненькие лучики. Теперь эти лучики можно было направлять в землю, и они больше не причиняли мне такого беспокойства.

Я, наверно, так и не стала городским человеком. Город давит и обессиливает меня. Дома как каменные муравейники, где над головой и вокруг живут другие люди. Дома спрессовывают свечение вокруг человека и оказывают постоянное воздействие на него. Со всех сторон к нам стремительно врываются через стены чужая жизнь и мысли. Стоит только человеку немного расслабиться или устать, потеряв защиту своих энергетически полей, как это воздействие усиливается.

Меня очень спасало то обстоятельство, что родители жили в старинном доме на верхнем этаже. Над нами был только чердак, наполненный воркующими голубями, и небо. Голуби разгуливали по подоконникам и любопытно заглядывали в окна. Когда появлялись птенцы, гомон и первые попытки летать занимали все пространство за окном.

Двор нашего дома, где мы с братом и еще несколько детей проводили свободное от учебы время, представлял собой бетонированную яму, окруженную со всех сторон каменными постройками. Попадая в него через подворотню в доме, мы оказывались в небольшом замкнутом пространстве.

Весной трава начинала пробиваться сквозь трещины, показывая удивительную жизненную силу. Сначала появлялся легкий светящийся столбик, который начинал подниматься и расправляться. Постепенно этот столбик становился похож по своей форме на взрослое растение. После этого из образовавшейся в асфальте трещины появлялся и сам росток. Как это хрупкое растение, покачивающееся даже от маленького дуновения ветерка, смогло приподнять и разорвать такую толщу покрытия?

Я долго сидела рядом, ощущая себя этой травинкой в каменном городе. Поразительная сила жизни была и в грибах, белые шапочки которых приподнимали асфальт и выглядывали на солнце. Выковыривая их пальцами из трещин асфальта, мы с братом приносили эти городские шампиньоны домой.

Зимой, когда снег укрывал все вокруг, меняя и сглаживая острые углы конструкций и ящиков от оборудования, которые соседний завод сбрасывал в нашем дворике, мы устраивали импровизированные горки для катания. С одной из таких горок я и упала, сильно повредив позвоночник. Испытывая сильную боль, я двое суток терпела, так как не очень надеялась на помощь. Один только мой маленький братик смотрел на меня вопрошающими глазами, наполненными слезами, и иногда спрашивал:

– Ну, ты как?

Через некоторое время я призналась маме. Так и не получив действенной помощи и выслушав от врачей лишь угрозы и запреты не поднимать тяжести в течение всей жизни, я стала сама искать методы избавления от боли.

Многие годы потом позвоночник болел и «жег» мое тело. Я училась слушать его и мысленно восстанавливать в нем циркуляцию энергии.

Ночные полеты продолжались. В снах я с радостью вырывалась из этого душного города и оказывалась «среди своих».

Однажды брат сказал, что в стенах нашего дома могут быть тайные ходы, и я отправилась в стены в очередной свой полет. Никаких тайных лестниц я там не нашла, но разные полупрозрачные фигуры встречались.