Текст книги "Появишься - позвони (Книга 1)"

Автор книги: Галина Полынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Обогнув алтарь, он шагнул за линию солнечного света и под босыми ногами зашуршали острые камешки и деревяшки. Шаг за шагом, опасаясь наступить на что-нибудь острое, Артур шел вперед, дожидаясь, пока глаза привыкнут к непривычной после света темноте.

– Сюда нельзя, сын мой.

Артур едва не подпрыгнул от неожиданности, сердце ухнуло на дно желудка и там заколотилось, требуя выпустить его на свободу.

– Извините, – получилось хрипло и тихо, – я не знал, что тут кто-то есть.

Темнота сгущалась, приобретая осязаемую плоть, некто шел навстречу Артуру, он же отступал обратно к алтарю. Выйдя на свет, прищурился, вглядываясь во мрак. Некто приближался, это оказался высокий монах в черной рясе, со скуфьей на голове и деревянным крестом на деревянной цепи на груди.

– Простите ещё раз, – Артур отступил ещё на шаг назад, – просто церковь такая разрушенная, ну я и подумал, что... в общем, извините.

– Ничего страшного, – он мягко улыбнулся и Артур, как следует, рассмотрел его лицо. Тонкие, иконописные черты с гладкой золотистой кожей, с глубокими прозрачными озерцами глаз и, будто нарисованными, бровями. Из-под скуфьи вились густые длинные кудри то ли белые, то ли седые, что было странно при таком молодом, не сказать – юном лице.

– Батюшка, – откашлялся Артур, думая, перекреститься или не надо, – а вы грехи отпустить мне можете?

– Я могу только выслушать, но не отпустить.

– Почему?

– Я монах затворник, не имею права отпускать грехи, но ты можешь покаяться перед Господом. Давно ли ты исповедовался?

– Ой, и не помню, в детстве, кажется... даже не знаю, с чего начинать...

– Начни с чего посчитаешь нужным, помни, нет такого греха, который бы не простил Господь.

– Ну-у-у... – Артур переступил с ноги на ногу, чувствуя, как стопы покалывает трава, – что первое на ум приходит – прелюбодеяния мои бесконечные, пьянство, чревоугодие,... что там еще?

Он замолчал, чувствуя себя нерадивым школьником, позабывшим весь урок, понимая, что не то говорит и не с того начал. Монах терпеливо ждал, глядя на Артура голубыми озерцами.

– Мне очень паршиво, батюшка, – выдохнул Артур, – жизнь моя бесцельна и бесполезна, никого я не люблю, никто меня не любит, пью, сплю с женщинами и пытаюсь быть благодарным Олегу за то, что он возится со мной всю жизнь. А я ведь ничего, ничего не чувствую, порой страшно становится, ловлю себя на мысли, что мне так просто удобно, удобно жить, используя ближних, и Олега тоже использую, потому что так... так привык... и он мне позволяет это делать, уж не знаю, из каких побуждений, возможно из какого-то чувства долга... Я потерял уже все ориентиры, все цели, ничего не осталось ни во мне самом, ни вокруг меня. Живу и не знаю зачем. Посоветуйте что-нибудь, батюшка, хоть какой-нибудь совет дайте...

– Ты не веришь в то, что Олег может просто любить тебя, из-за того, что сам, как ты думаешь, никогда не испытывал подобного чувства ни к кому?

– Возможно... да, скорее всего так и есть. Я сам никогда никого не любил, и уверен, что не способен на такое чувство, вот и думаю, что и остальные не способны на это. Мне так стыдно перед Олегом, столько лет я вел себя капризным пацаном, от которого он просто обязан все сносить. Порой я просто не понимал, почему, как, каким образом можно просто любить человека, ни за что-то, а просто так, вот и не верил Олегу, все время испытывал его терпение, будто хотел довести его до ручки и увидеть, как он меня пошлет куда подальше.

– И тогда бы ты уверился, что все его поступки в отношении тебя продиктованы лишь долгом, а не любовью?

– Да, да, вот именно! Теперь мне кажется, что я всех и каждого мерил по своим меркам, никому не доверял, думая, что все люди, в той или иной степени, соприкасавшиеся со мной, чувствуют так же как я. Получается, я загнал сам себя в болото из-за того, что никого не любил и никому не позволял себя любить?

– А что тебе подсказывает твое сердце?

– Что я не знаю, что мне делать. Не могу же я приказать себя полюбить кого-нибудь! Просто включить в себе любовь, как лампочку и все разом изменить! Посоветуйте же мне что-нибудь!

– Попробуй изменить все разом, возможно, любовь сама зажжется.

Монах улыбнулся мягкой, тихой улыбкой и в этот момент его лицо отчего-то показалось очень знакомым.

– Возможно, – медленно произнес Артур, – в моей душе уже столько гадости накопилось, что эта гадость не позволяет ей дышать, жить и любить? Я не хочу, чтоб моя душа медленно умирала, а тело исправно продолжало отправлять свои естественные потребности как ни в чем ни бывало... мне так тяжело, батюшка, ну неужто какие-то законы и условия не позволяют вам снять груз с человеческой души и отпустить грехи? Что, у Господа будут какие-то претензии к вам?

– Да я то тебе к чему? – улыбнулся монах. – Разве нужны тебе посредники в общении с Господом? Разве не услышит Он твоего раскаяния, не простит и не наставит на путь истинный? Молись, кайся, Он услышит и простит, проси и Он даст, стучи и Он впустит. Иначе, как можно получить прощения, не покаявшись, как можно услышать ответ, не задав вопроса?

– Да, все это верно, – грустно улыбнулся Артур, – но как бы хотелось именно сейчас услышать про отпущение грехов...

– Так что тебе нужно, услышать или получить отпущение?

– Конечно, получить, но когда ты просто слышишь эту фразу, кажется, что все уже произошло... – Артур присел на корточки и потрогал высокий травяной кустик с мелкими белыми цветочками. – Оказался бы сейчас с Олегом рядом, попросил бы прощения и у него и у Лили...

– Что же тебе мешает сделать это прямо сейчас?

– Разве не важно сделать это, так сказать, лично?

– Не важно.

Артур помолчал пару минут, будто вел сам с собою какой-то внутренний диалог, монах терпеливо ждал, отойдя к распятию.

– Я вот ещё что хотел спросить, – откашлялся Артур, и монах с готовностью вернулся к остаткам алтаря, – произошла со мной странная история. Будто бы попал я в другой мир, и должен остаться там навсегда. Вот, что это такое? Наказание или наоборот?

– Я думаю, это своего рода испытание, хотя я, наверное, не смогу тебе объяснить Его волю, Он так решил, значит, в этом была необходимость. Какой же я могу тебе дать совет? Отличай иллюзию от реальности, не изменяй своей душе и своему Богу, поступай так, как подсказывает совесть, умей прощать, молись, чтобы Господь помог тебе не заблудиться и принять в нужный момент верное решение.

– Это так просто звучит, – усмехнулся Артур, – но это так сложно на деле...

– Не так сложно, как может показаться. Идем со мной.

Монах отвернулся и почти что бесшумно направился в глубь алтаря.

– Но мне же туда нельзя.

– Со мной можно.

Артур шагнул за ним, в босые ступни тут же впились невидимые камешки. Темнота, обступившая со всех сторон, сначала показалась непроницаемой, но, тем не менее, Артур отчетливо видел одеяние монаха, вокруг его фигуры темнота серела и отступала... впереди показался свет, и вскоре Артур увидел большой пролом в церковной стене, монах уже стоял по ту сторону. Переступив через обломки кирпичей и досок, Артур оказался на лужайке, заросшей высокой темно-зеленой травой. Монах молча шел вперед. Следуя за ним, Артур испытывал странное чувство: сердце сжималось в тоскливый холодный комок и падало в пустоту желудка, будто он снова, как в детстве, катается во дворе на качелях, и раскачался почти до "солнышка".

Лужайка оборвалась. Артур застыл, застигнутый врасплох невероятной картиной. Они с монахом стояли на самом краю высоченного обрыва, там, далеко под их ногами открывался сюрреалистический вид: по правую руку золотилась куполами летняя Москва, по левую – раскинулась снежная пустошь с городом в глубоком котловане. Меж ними, синеватым пламенем, похожим на спиртовое, полыхала искривленная в четырех местах граница.

– Вот это да, – улыбнулся Артур, – слов нет...

– Какой бы путь ты выбрал? – монах стоял к Артуру спиной и он не видел его лица.

– В... каком смысле?

– В прямом. Куда бы ты хотел пойти?

Сердце на мгновенье замерло, потом глухо заколотилось через раз. С такой высоты Москва казалась маленькой, словно на макете, самой большой постройкой высился лишь храм Христа Спасителя. Артур вглядывался в тончайшие улицы, крошечные дома, где-то там, по этим лабиринтам, на игрушечном автомобиле, наверное, ехал Олег. В крошечных домах малюсенькие люди занимались своими игрушечными делами, и им всё было предельно ясно и про себя, и про других, и про Бога, и про всё мироустройство в целом.

– Видите ли, отец, – полной грудью вдохнул Артур свежий травяной запах, – вон там, в этой снежной дыре, есть пацан, кстати, его тоже зовут Олег, забавное совпадение, да? Так вот, он молодой, дурной ещё совсем, в девятнадцать решил жениться, это ж надо такое... ну, не в этом суть. Артур замолчал и сел на траву. – Боюсь, что мне опять нужен совет...

– Ты хочешь, что бы я посоветовал, какого из двух Олегов выбрать?

Артур поднял голову. Глядя снизу вверх на монаха, ему показалось, что его фигура вытянулась, стала великанской.

– Да, я понимаю, как это глупо звучит, – хмыкнул Артур, – разве можно советовать в такой ситуации... а что, у меня действительно есть выбор? Я реально могу прямо сейчас пойти либо туда, либо туда?

– Да, можешь, почему нет.

Артур смотрел на простирающуюся перед ним двухмирную картину, над Москвой заходило солнце, такое маленькое, не больше пятирублевой монеты, над городом Бегловых неподвижно застыл густой облачный кисель, прошитый башней-спицей.

– Вы знаете, – откашлялся Артур, – я, когда-то, зачем – не знаю, в архитектурный поступал, жил тогда ещё в Сокольниках, снимал там квартиру с хозяйской мебелью и всякими безделушками. Хозяева этой квартиры были приятелями Олега и сдали мне её за символическую плату. У них там в комоде стояла замечательная ваза, то ли антикварная, то ли под антиквариат, не знаю точно, но уж больно она была красивая – большая, тяжелая, из какого-то металла, черная, и покрыта вся фигурками ангелочков, ветками, листьями. Я рисовал её во всех ракурсах, носился с ней, как с собственным наследством. Знаете, бывает так – прикипишь ни с того ни с сего к какой-нибудь чужой вещи и понимаешь, что она обязательно должна стать твоей. Да попросил бы я этих хозяев, да они бы мне её, может, и продали бы, если б так просто не отдали, так нет, когда пришло время съезжать, я отдал ключи Олегу, что б он передал их, забрал вазу и уехал. Он ещё заезжал туда, проверял, не оставил ли я бардака, как обычно.

Получается, последним в квартире был Олег, наверное, они на него и подумали. Не знаю, как там все в действительности было, но вскоре эти люди перестали с ним общаться, а Олег мне ничего, ни слова не сказал, хотя, наверняка, был уверен, что вазу взял я. Знаете, столько лет прошло, а вот стыдно только сейчас стало.

Вы знаете, а еще... я об этом тоже раньше никому не рассказывал... я как-то нарисовал пистолет с большим черным дулом, обращенным к себе и сидел, смотрел на него долго-долго. Потом приложил ко лбу, к виску и попытался представить, что дуло настоящее. Хотел уловить ту самую грань, толщиной не более секунды, отделяющую человека от смерти, пытался понять, что можно испытать, успеть за эту секунду, хотел узнать, что же такого важного в жизни, почему она так драгоценна, за что её нужно так любить? Конкретно мне – мою? Я сидел, репетировал свою смерть и ничего, совсем ничего не чувствовал, в голове не возникало никаких вопросов-ответов. Только одно было ясным и четким: будь у меня в руке настоящий пистолет и разнеси я себе башку прямо сейчас – в мире ничего не изменится, то есть, вообще, совсем ничего, этого даже никто кроме Олега не заметит. Я скомкал листок, даже выбросил его, будто он и вправду мог выстрелить, мне было так тоскливо, так пусто и я почему-то думал, что так, должно быть ощущает себя женщина после выкидыша. И я пообещал сам себе что с завтрашнего же дня начну что-нибудь меня в своей жизни, в себе самом. Но ощущение тоски оказалось настолько невыносимым, что я напился, на утро валялся с бодуна без единой мысли в голове естественно, было уже не до перемен. Потом все как-то сгладилось, забылось, иногда что-то начинало шевелиться в душе, но я смотрел по сторонам, видел, что другие не лучше, если не хуже, и успокаивался...

Наверное, я сглуплю, буду потом жалеть, никогда себе этого не прощу, но пойду-ка я в эту дыру снеговую, будь она не ладна. Пацан там этот дурной, да девчонка, да тормозило в балахоне... Я-то хоть чуть-чуть про этот мирок знаю, а они совсем ничего, не выберутся, растеряются совсем... А вы можете благословить, батюшка?

– К сожалению, мне это право не дано, – монах обернулся, чуть склонил голову и посмотрел на Артура. Седые пряди слегка развевал чистый прозрачный ветер, лицо, неподвижное, как маска и бездонные озерца глаз – это все, что успел увидеть Артур. Трава под ним внезапно стала скользкой, Артур неловко взмахнул руками и сорвался с обрыва вниз.

Б А Ш Н Я

Пахло сгнившей картошкой. Эта вонь, резанув по ноздрям, заставила закашляться и открыть глаза. Сквозь радужную пелену неясно проступило лицо Имо.

– Вы меня слышите? – протяжно загудел его голос. – Ответьте, если слышите!

– Слышу, – разлепил потрескавшиеся губы Артур, – не кричите, пожалуйста.

Голова пламенела болью как целый ад. Постепенно дымка рассеялась, и Артур увидел, что находится в небольшой комнате, чьи стены сплошь состоят из кнопочных панелей и кругленьких, величиной с консервную банку – экранов. Он опустил взгляд и обнаружил себя, опутанного проводами, лежащим на узкой длинной кровати-кушетке, рядом, на стуле с высокой спинкой, сидел Имо.

– Где это я? – Артур попытался приподняться, но не смог – голову обхватывал какой-то обруч.

– Все в порядке, не волнуйтесь, – Имо наклонился, чем-то щелкнул, и все провода стали медленно сползать с Артура, с тихим шелестом прячась в неприметных углублениях по периметру кровати.

– Теперь можете встать, только осторожно, не делайте резких движений.

– Да и не получится.

Морщась от боли и ватной слабости во всем теле, Артур с трудом приподнялся и сел, обхватив голову руками. Посмотрев на него, Имо извлек из кармана пиджака плоскую черную коробочку, смахивающую на портсигар, открыл её, обнажив плотный ряд мягких овальных ампул с длинными, в волос толщиной иглами на концах. И, прежде чем Артур успел открыть рот, Имо вогнал иголку прямо в его правый висок и сдавил двумя пальцами ампулу. Артура мгновенно охватило полнейшее оцепенение, сердце забилось тупым апокалипсическим боем, воспаленные глаза захлестнуло горячими слезами, и Артур услышал примерзейший звук – скрежет, почти хруст собственных зубов.

– Ну-ну, – раздавался издалека голос Имо, – потерпите секундочку, и все пройдет.

И впрямь, вскоре оцепенение сменилось легкой истомой, головную боль накрыла собою и растворила без остатка звенящая мятная прохлада, мгновенно высохли слезы, и все естество Артура заполнила приподнятая солнечная эйфория.

– Ну, как? – улыбаясь, Имо заглядывал ему в лицо. – Лучше?

– Гораздо.

Артур коротко и сильно врезал ему в челюсть. Вместе со стулом Имо грохнулся на пол и замер без движения. Артур встал на ноги, потянулся, разминая тело, Имо не двигался.

– Эй, – Артур подошел к нему и присел на корточки, – эй...

Его шея была как-то нелепо вывернута влево и вверх...

– Господи... – прошептал Артур, он прикоснулся к горлу Имо, и услышал мелодичный звон в собственных ушах. Он медленно распрямился и перевел дыхание.

– Господи... я не хотел...

Артур зачем-то поднял стул и аккуратно поставил его у кровати. Пиджак Имо немного задрался, под ним виднелась тонкая белая рубашка и приспособление, отдаленно напоминающее кобуру. Присев на корточки, Артур осторожно, будто опасаясь, что Имо схватит его за руку, убрал пиджачный лацкан и вытащил из "кобуры" устройство, похожее на толстый тупоносый пистолет глубокого малахитового цвета. После он поднял Имо на руки и уложил на кровать.

– Я, правда, не хотел, – прошептал Артур, осторожно укладывая голову Имо поудобнее, – не хотел...

Оглядев себя, Артур увидел, что одет он в свободную светло-серую то ли пижаму, то ли спортивный костюм, с большим накладным карманом на животе с какой-то синей загогулиной, ноги были босыми. Сунув туда устройство, которое для удобства продолжал именовать "пистолетом", он подошел к двери, и прислушался. Ни звука. С замиранием сердца, Артур, не касаясь светлого пластика, провел в воздухе ладонью, и дверь бесшумно отодвинулась в сторону. Выйдя в коридор, Артур огляделся – разветвляющаяся сеть трубообразных переходов. Наугад он двинулся вперед, стараясь дышать спокойно, размерено. По обе стороны виднелись запертые одинаковые полукруглые двери, Артур шел все быстрее и быстрее, прислушиваясь к возможным звукам в полнейшей тишине. Вскоре он остановился на развилке, один коридор шел прямо, другой налево, третий направо.

– А на камне было написано, – едва слышно прошептал он, глядя по сторонам, – и накакано, и наблевано... и добавлю тут...

Свернув направо, он дошел до конца короткого коридора, повернул обратно, и услышал приближающиеся шаги. Бросившись к ближайшей двери, Артур махнул ладонью, юркнул в приоткрывшийся вход и заметался, размахивая руками по небольшому помещению, похожему на теплоходную каюту. Открылся платяной шкаф, Артур юркнул внутрь, ударившись головой о нижнюю полку, скорчился в глубине и быстрым движением закрыл дверцу. Спустя полминуты, в "каютку" кто-то вошел, и Артур потихоньку вытащил пистолет из дурацкого нагрудного кармана, гоня мысль о незнакомстве с подобной конструкцией. Со звукоизоляцией были очевидные проблемы, Артур слышал не только шаги, движения вошедшего, но даже то, как он медленно, глубоко дышит. Некто, вроде бы бесцельно слонялся по комнате, когда же он оказывался в непосредственной близости от шкафа, ноги Артура принимались отчаянно болеть от неудобной позы, когда же отходил, боль исчезала.

Послышался характерный звук – некто лег, и рука, сжимавшая пистолет опустилась. Размышлять в такой позе у Артура не получалось, а устроиться поудобнее не решался, боясь произвести хоть малейший шум.

Минут через двадцать о себе заявил мочевой пузырь, причем заявил сразу и сильно. Еще минут через десять, он готов был к отливу прямо в шкафу, но снова побоялся шума. Вселенная ещё не знала героя, способного писать тихо. Стиснув зубы, Артур терпел, стараясь думать о чем-нибудь отвлеченном. Раздавшийся тихий храп, прозвучал для Артура бессмертной фугой Баха. Осторожно, стараясь распрямляться бесшумно, Артур открыл дверцу и вылез из шкафа. Напротив, на кровати кто-то спал, отвернувшись к стене и накрывшись легким одеялом почти с головой. Прокравшись к двери, Артур вышел в коридор и направился к развилке. Теперь он уже заботился не столько о тишине своего передвижения, сколько о грядущей катастрофе внизу живота.

Оказавшись на развилке, он, не раздумывая, бросился вперед, и вскоре наткнулся на белую винтовую лестницу, уходящую в поднебесье. Подгоняемый ставшим невыносимым физиологическим желанием, Артур бросился вверх по лестнице, сквозь зубы сжато матерясь. Куда идти, значения уже не имело. Он несся все выше и выше, радуясь, что босые ноги не соскальзывают с узких металлических ступенек.

Оставив позади очередной лестничный виток, Артур едва не врезался в обыкновенную деревянную дверь с витиеватой металлической ручкой и отверстием в центре, смахивающим на причудливый глазок. Артур попытался открыть её и так и эдак – безрезультатно. Вытащив на всякий случай пистолет, Артур собирался было отлить с высоты птичьего полета, но тут заметил, что дуло "пистолета" и рисунок глазка совпадают. Артур вставил дуло в глазок, и дверь гостеприимно подалась в сторону. Войдя внутрь, Артур увидел отлично оформленное помещение, отчаянно похожее на ресторан "Седьмое небо" на Останкинской телебашне, только в этом случае, круговые апартаменты, нанизанные на толстенную металлическую ось-колонну, выглядели благоустроенным жилым пентхаузом на миллион долларов. Все это Артур рассматривал во время молниеносного поиска подходящего места или предмета. С местом возникли проблемы, посему Артур схватил какую-то желтую вазу. Постояв пару секунд с закрытыми глазами, он перевел дух, аккуратно поставил вазу на место, и принялся уже детально изучать свое местопребывание. Да, "сервировано" местечко оказалось превосходно, но рассматривать столы-кресла Артур не стал, его взгляд приковали громадные, сплошные панорамные окна золотистого цвета. Подойдя вплотную к этой красоте, Артур замер – прямо под его ногами заканчивалось кипящее кисельное марево облаков, если бы не пол, Артур мог бы поклясться, что он стоит прямо на этой обманчивой подушке, до того близка и четка была граница меж тучевою сизой накипью и голубым небом, испещренным пронзительно золотыми лучами, прошивающими отливающие драгоценным шелком небеса.

Сдавлено кашлянув, Артур отпрянул и закрыл глаза. Пару секунд пытался избавиться от наваждения. Отойдя ещё на пару шагов, он заметил, что чем дальше от окна, тем мягче картина за окном, она будто бы сглаживалась желтоватым тоном стекла, превращаясь в ровное золотистое полотно. Присев на низкий фиолетовый диванчик, Артур постарался собраться с мыслями.

– Так, ну что ж, – тихонько произнес он, когда говорил в слух, лучше соображалось, – кажется ясно, где нахожусь... в самой верхушке башни-иглы, кажется именно отсюда... этот... божественный свет... так...

Артур закрыл глаза, открыл, поднялся и занялся тщательным изучением "пентхауза". Вскоре он обнаружил стеклянный шкаф-витрину, внутри него, в овальных углублениях, располагалось штук тридцать манекенов разного роста, имеющих лишь приблизительные очертания человека. Они были тщательно одеты, а на груди каждого крепился листок с карандашным портретом.

Артур медленно брел вдоль витрины, отыскивая себя, он не сомневался, что вскоре найдет свою одежду – стремительные и точные портреты, сделанные рукою бомжа из метро он узнал сразу. Увидев манекен, наряженный в свои черные джинсы и любимый тонкий батник цвета хаки, Артур уставился на бумажный лист, прикрепленный к груди – собственный портрет со стольником внизу листа, чуть наискось... Непроизвольно коснувшись стеклянной поверхности, Артур увидел, как руки проходят сквозь, словно через упругую, чуть сопротивляющуюся кожу воды...

Дотянувшись до манекена, Артур выдернул его, и обнаружил рассованные по карманам мобильник, тщательно сложенный красно-желтый пакет, плавки, две пачки сигарет, а в заднем кармане торчала бутылка пива. Вытащив эти, такие родные сокровища, Артур переоделся, рассовал по карманам все заново, присовокупив к ним портрет, закурил и открыл пиво точным ударом о близлежащий столик.

Выпил и выкурил, не торопясь, параллельно размышляя. Опосля этого ритуала, казалось, открылся третий глаз. Поставив пустую бутылку на столик, Артур рассеяно посмотрел на разрушенный манекен и отправился отыскивать то что, по мнению Бегловых, являлось "Божественным светом".

Выгнутый клавиатурный пульт с удобным крутящимся креслом обнаружился почти сразу. Артур присел и посмотрел на россыпь тусклых кружочков-мониторов, величиной с консервную банку. Машинально он провел ладонью по кружочкам, и они мгновенно вспыхнули. На большинстве виднелись разные люди, они ели или спали, из чего Артур сделал вывод, что сейчас время какого-то перерыва. На четырех центральных он увидел свою бело-синюю пустую комнату, зеленую – Олега, пацан с Нией о чем-то разговаривали, и фиолетовою – Дворога. Дворог производил интересные манипуляции и Артур пододвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить. Громила расстегнул свой оранжевый балахон, снял его и остался в черной водолазке, обтягивающей объемное брюшко, и серых брюках. Разложив балахон на кровати изнаночной стороной, Дворог извлек из многочисленных внутренних карманов плоскую флягу, пакет с провизией и принялся с аппетитом наворачивать.

– Вот жопа, – улыбнулся Артур и перевел взгляд на Нию с Олегом. Она сидела на кровати, пацан напротив на корточках, судя по их лицам, разговор велся невеселый. Увидев на пульте наушники с микрофоном, Артур, не долго думая надел их, вставил штекер в крошечное отверстие под монитором и сразу же услышал разговор парочки.

– ... для начала надо точно выяснить, действительно ли Артур умер, или они просто прячут его где-то, – говорил Олег, – вот ведь подстава, да? Блин... и чё теперь делать-то, а?

Ния пожала плечами.

– Не, ну я вообще теперь не знаю, как быть! А завтра уже первый переход... гадство...

– Олег, – произнес Артур в микрофон, – не писай в компот, там повар ноги моет!

Олег подпрыгнул и шлепнулся на спину, Ния вскрикнула, вскочила с кровати и бросилась к двери.

– Ребята, спокойно! Это я, Артур! Я жив, со мной все в порядке! Без паники, кому сказал!

Ния замерла у самой двери и её макушка с беретиком заслонила почти весь обзор.

– Ния, отойди немного в сторону, лучше сядь обратно, а то мне не видать ничего.

Девушка повиновалась, Олег поднялся, наконец, с пола и стал бродить по комнате, озираясь.

– А ты где, Артур? – решился он. – И как ты это...

– Я смотрю на вас в монитор и говорю по микрофону, и все, никакой мистики. Слушайте меня внимательно, – Артур отодвинул левый наушник и мизинцем поправил в ухе микрофон-пуговицу, – мы находимся в главной башне города, я сижу сейчас на самой её верхотуре, кажется, это центр управления...

– А как ты туда...

– Потом объясню и хватит кружить, камера установлена где-то у двери, в левом углу, если не ошибаюсь...

– Да? – Олег мигом подскочил к двери и в мониторе возник громадный носяра и любопытный голубой глаз.

– Отойди, – улыбнулся Артур, – значит так, здесь, наверняка, должен быть какой-нибудь план помещений, сейчас поищу его.

Артур замолчал, разглядывая клавиатуру.

– Эй, ты где? – Олег снова сунул нос в камеру. – Ты ещё здесь?

– Да, да, просто смотрю, что тут к чему.

– Ты это, не молчи!

– Хорошо... так, так... кажется, все здесь до безобразия просто...

– А чё там, чё там? – от взволнованного дыхания Олега запотел объектив, за спиной парня уже маячила Ния, пытаясь отодвинуть его и тоже заглянуть в камеру.

– Сейчас... – Артур пощелкал кнопками, и прямо на стекле перед ним высветилась объемная карта башни, – так, нашел...

– Чего нашел? Ну, чего? Говори же, ну!

Медленно поворачивая наполовину утопленный в пульт шар, Артур изменял картинку до тех пор, пока не отыскал комнаты пленников.

– Значит так, слушайте сюда, заберите Дворога, – Артур покосился на монитор, громила закончил свою трапезу и теперь неспешно запаковывался в балахон, – выходите в коридор и идите прямо. Схема коридоров очень проста, как улицы в Америке: стрит, стрит, стрит, авеню, авеню, авеню...

– Я не понял, – пару раз моргнул в мониторе внимательный голубой глаз.

– Ладно, объясняю проще, часть коридоров идет параллельно, часть перпендикулярно, третьи, их очень мало, создают короткие тупиковые развилки, они вам не нужны...

– Нам куда идти? – отодвинув Олега, в поле зрения возникла Ния, просто скажи куда двигаться!

– Как выйдете и налево, – вздохнул Артур, – раз в жизни хотел побыть Командором Вселенной... Дворога не забудьте.

– Налево, а дальше куда?

Глядя в ухо Нии, вплотную придвинутое к камере, Артур закурил и сказал:

– Ребята, я разговариваю с вами по микрофонам, которые находятся у вас в ушах. Я не из камеры, блин, говорю! Отойдите дальше, а то я только носы одни вижу!

Они отошли, но вскоре все равно стали снова тесниться у окуляра, прилипая к нему, как к намагниченному.

– А, – махнул рукой Артур, – значит, так, идите все время прямо, до упора, там увидите винтовую лестницу, поднимайтесь наверх до конца, там я вас встречу.

– Ясно, – они распахнули дверь и выскочили в коридор, Артур продолжал их видеть.

– Дворог! – напомнил он, увидев, что они, не раздумывая, бросились прочь.

Ребята нехотя вернулись и постучали в дверь громилы. Тот и не думал открывать, он лежал на кровати, и, кажется, спал. Артур переключил штекер наушников и крикнул в микрофон:

– Хен де хох, рашин зольдатен!

Дворог вздрогнул и открыл глаза.

– Дворог, это говорит Артур! Подай какой-нибудь знак, если слышишь и понимаешь меня!

Он поднялся, сел и кивнул, не обращая внимания на стук в дверь.

– Открой дверь, Дворог, там Олег и Ния, впусти их.

Ужасающе медленно Дворог сполз с кровати и поплыл к двери.

– Быстрее, Дворог! – Артур не забывал просматривать коридоры, но они по-прежнему были пусты. Громила открыл наконец-то дверь.

– Дворог, мы собираемся бежать, – быстро произнес Артур, – ты идешь с нами?

– Да! – не раздумывая, ответил Дворог и полез в коридор.

– Иди вместе с ребятами.

Троица бросилась в нужном направлении, у всех на лицах, даже у Дворога читалось бодрое оживление.

Достигнув лестницы, они с похвальной скоростью и ловкостью поскакали по ступенькам. К этому моменту, в некоторых комнатах, стали просыпаться люди, они недоуменно прислушивались к чему-то, некоторые проверяли ушные микрофоны, и Артур понял, в чем дело, почему "тихий час" так затянулся все они ждали команды подъема, а её так и не поступило. "Скорее, скорее, мысленно подгонял троицу Артур, плавно вращая шар и изменяя картинку, скорее, пока весь этот муравейник не повскакивал".

Вскоре в дверь уже колотили. Артур впустил взволнованную компанию и с видом хозяина развел руками:

– Вот, проходите, располагайтесь.

– Ух, ты! – восхитился Олег. – Здорово!

Пока они знакомились с интерьером, Артур вернулся к пульту разведать обстановку. Проснулись практически все, в недоумении народ бесцельно слонялся по своим комнатам, видимо, ожидая дальнейших распоряжений. Процентов тридцать составляли стройные черноволосые мужчины невысокого роста, остальные семьдесят – высокие длинноволосые блондины Бегловы. Казалось, им плевать – есть команды или нет, некоторые опять завалились на кровать, а вот черноволосые явно нервничали. Постепенно они стали стягиваться в "столовую".

– Ну, чего тут? – подошел Олег.

– Да вот, – кивнул Артур на мониторы, – если у нас и есть время, то совсем немного, вскоре они заподозрят неладное, и пойдут искать Имо...

– А чего с ним?

– Понимаешь... – Артур закурил и предложил парню, – я не хотел, так получилось... в общем, когда очнулся, я лежал в палате, что ли, и хреново мне было неописуемо. Имо вколол мне в висок какую-то лажу, ну а я от переизбытка чувств, взял и врезал ему. Честное слово, не ожидал такого результата! Все россказни про его супер-энерго-защиту оказались туфтой... короче, кажется, я умудрился ему шею сломать.

Олег вытаращил глаза и присел на стоявший рядом низкий стол, к нему присоединились и Ния с Дворогом.