Текст книги "Литературное чтение"

Автор книги: Галина Шалаева

Парус

 
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом. —
Что ищет он в стране далёкой?
Что кинул он в краю родном?
 

 
Играют волны, ветер свищет,
И мачта гнётся и скрипит;
Увы! – он счастия не ищет
И не от счастия бежит!
 
 
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
 

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

1852–1912

(Настоящая фамилия Мамин)

русский писатель

Мамин родился в небольшом заводском посёлке в Пермской губернии, где его отец был священником и преподавал в местной школе. В доме Маминых была прекрасная большая библиотека, и по вечерам там собирались любители чтения. Первым учителем Дмитрия оказался отец, а потом мальчика отдали в школу. После её окончания он поступил в Екатеринбургское духовное училище, а потом был принят в Пермскую духовную семинарию. Мамина не очень тянуло к духовному образованию, но в то время дети священников должны были продолжать профессию своих родителей.

В семинарии Дмитрий проучился два года, но священником стать так и не захотел и решил стать юристом. Он поступил на юридический факультет Петербургского университета. Ещё учась в университете Мамин начинает писать рассказы, а вернувшись в родной город (после смерти отца он вынужден был прервать учёбу, поскольку семья осталась без средств к существованию) он вплотную занялся литературной работой и опубликовал свои первые рассказы под псевдонимом Мамин-Сибиряк. Кроме рассказов он писал сказки. Дочь писателя, Алёнушка, была тяжело больна и отцу приходилось много времени проводить у её кровати, развлекая девочку. Так появились сказки, позже объединённые в сборник «Алёнушкины сказки», который до наших дней входит в число любимых детских книг.

Кроме того Мамин-Сибиряк писал для детей рассказы о природе, практически став зачинателем этого жанра в русской литературе.

Серая Шейка

Серая Шейка – маленькая уточка. У неё было переломлено крыло ещё весной, когда подкралась к выводку Лиса и схватила утёнка. Старая Утка смело бросилась на врага и отбила утёнка; но одно крылышко оказалось сломанным. Серая Шейка не могла осенью лететь на юг со всеми остальными птицами.

1

Старая Утка ввиду близившейся разлуки относилась к дочери-калеке с удвоенной нежностью. Бедняжка ещё не знала, что такое разлука и одиночество, и смотрела на сборы других в дорогу с любопытством новичка. Правда, ей иногда делалось завидно, что её братья и сёстры так весело собираются к отлёту, что они будут опять где-то там, далеко-далеко, где не бывает зимы.

– Ведь вы весной вернётесь? – спрашивала Серая Шейка у матери.

– Да, да, вернёмся, моя дорогая… И опять будем жить все вместе…

Старой Утке нужно было собрать все силы, чтобы не выдать своего отчаяния. Она старалась казаться весёлой и плакала потихоньку от всех. Ах, как ей жаль милой, бедненькой Серой Шейки… Других детей она теперь почти не замечала и не обращала на них внимания, и ей казалось, что она даже совсем их не любит.

А как быстро летело время… Был уже целый ряд холодных утренников, и от инея пожелтели берёзки и покраснели осины. Вода в реке потемнела, и сама река казалась больше, потому что берега оголели… Холодный осенний ветер обрывал засыхавшие листья и уносил их. Небо часто покрывалось тяжёлыми осенними облаками, ронявшими мелкий осенний дождь. Вообще хорошего было мало, и который день уже неслись мимо стаи перелётной птицы… Первыми тронулись болотные птицы, потому что болота уже начали замерзать. Дольше всех оставались водоплавающие. Серую Шейку больше всего огорчал перелёт журавлей, потому что они так жалобно курлыкали, точно звали её с собой…

«Как им, должно быть, хорошо», – думала Серая Шейка.

Лебеди, гуси и утки тоже начинали готовиться к отлёту. Отдельные гнёзда соединялись в большие стаи. Старые и бывалые птицы учили молодых. Каждое утро эта молодёжь с весёлым криком делала большие прогулки, чтобы укрепить крылья для далёкого перелёта. Умные вожаки сначала обучали отдельные партии, а потом всех вместе… Сколько было крика, молодого веселья и радости…

Одна Серая Шейка не могла принимать участия в этих прогулках и любовалась ими только издали. Что делать, приходилось мириться со своей судьбой. Зато как она плавала, как ныряла. Вода для неё составляла всё.

– Нужно отправляться… пора! – говорили старики вожаки. – Что нам здесь ждать?

А время летело, быстро летело… Наступил и роковой день. Вся стая сбилась в одну живую кучу на реке. Это было ранним осенним утром, когда вода ещё была покрыта густым туманом. Утиный косяк сбился из трёхсот штук. Слышно было только кряканье главных вожаков. Старая Утка не спала́ всю ночь – это была последняя ночь, которую она проводила вместе с Серой Шейкой.

– Ты держись вон около того берега, где в реку сбегает ключик, – советовала она. – Там вода не замёрзнет целую зиму…

Серая Шейка держалась в стороне от косяка, как чужая… Да, все были так заняты общим отлётом, что на неё никто не обращал внимания. У Старой Утки изболелось всё сердце, глядя на бедную Серую Шейку. Несколько раз она решала про себя, что останется; но как останешься, когда есть другие дети и нужно лететь вместе с косяком?..

– Ну, трогай! – громко скомандовал главный вожак, и стая поднялась разом вверх.

Серая Шейка осталась на реке одна и долго провожала глазами улетевший косяк. Сначала все летели одной живой кучей, а потом вытянулись в правильный треугольник и скрылись…

2

Река, на которой осталась Серая Шейка, весело катилась в горах, покрытых густым лесом. Место было глухое, и никакого жилья кругом. По утрам вода у берегов начинала замерзать, а днём тонкий, как стекло, лёд таял.

«Неужели вся река замёрзнет?» – думала Серая Шейка с ужасом…

Река была пуста, и жизнь сохранялась только в лесу, где посвистывали рябчики, прыгали белки и зайцы. Раз со скуки Серая Шейка забралась в лес и страшно перепугалась, когда из-под куста кубарем вылетел Заяц.

– Ах, как ты меня напугала, глупая! – проговорил Заяц, немного успокоившись. – Душа в пятки ушла… И зачем ты толчёшься здесь? Ведь все утки давно улетели…

– Я не могу лететь: Лиса мне крылышко перекусила, когда я ещё была совсем маленькой…

– Уж эта мне Лиса! Нет хуже зверя… Она и до меня давно добирается… Ты берегись её, особенно когда река покроется льдом. Как раз сцапает…

Они познакомились. Заяц был такой же беззащитный, как и Серая Шейка, и спасал свою жизнь постоянным бегством.

– Если бы мне крылья, как птице, так я бы, кажется, никого на свете не боялся!.. У тебя вот хоть и крыльев нет, так зато ты плавать умеешь, а не то возьмёшь и нырнёшь в воду, – говорил он. – А я постоянно дрожу со страху… У меня – кругом враги. Летом ещё можно спрятаться куда-нибудь, а зимой всё видно.

3

Скоро выпал и первый снег, а река всё ещё не поддавалась холоду. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Всего опаснее были ясные, звёздные ночи, когда всё затихало и на реке не было волн. Река точно засыпала, и холод старался сковать её льдом, сонную. Так и случилось. Была тихая-тихая звёздная ночь. Тихо стоял тёмный лес на берегу, точно стража из великанов… Бурлившая днём горная река присмирела, и к ней тихо-тихо подкрался холод, крепко обнял гордую непокорную красавицу и точно прикрыл её зеркальным стеклом. Серая Шейка была в отчаянии, потому что не замёрзла самая середина реки, где образовалась широкая полынья́[7]7
  Полынья́ – незамёрзшее место среди скованной льдом реки.


[Закрыть]. Свободного места, где можно было плавать, оставалось не больше пятнадцати сажен. Огорчение Серой Шейки дошло до последней степени, когда на берегу показалась Лиса, – это была та самая Лиса, которая переломила ей крыло.

– А, старая знакомая, здравствуй! – ласково проговорила Лиса, останавливаясь на берегу. – Давненько мы не видались… Поздравляю с зимой.

– Уходи, пожалуйста, я совсем не хочу с тобой разговаривать, – ответила Серая Шейка.

– Это за мою-то ласку! Хороша же ты, нечего сказать!.. А впрочем, про меня лишнего много говорят. Сами наделают что-нибудь, а потом на меня и свалят… Пока – до свиданья!

Когда Лиса убралась, приковылял Заяц и сказал:

– Берегись, Серая Шейка: она опять придёт.

4

И Серая Шейка тоже начала бояться, как боялся Заяц. Бедная даже не могла любоваться творившимися кругом неё чудесами. Наступила уже настоящая зима. Земля была покрыта белоснежным ковром. Не оставалось ни одного тёмного пятнышка. Даже голые берёзы, ольхи, ивы и рябины убрались инеем, точно серебристым пухом. А ели сделались ещё важнее. Они стояли засыпанные снегом, как будто надели дорогую тёплую шубу. Да, чу́дно, хорошо было кругом; а бедная Серая Шейка знала только одно: что эта красота не для неё, и трепетала при одной мысли, что её полынья вот-вот замёрзнет и ей некуда будет деться. Лиса действительно пришла через несколько дней, села на берегу и опять заговорила:

– Соскучилась я по тебе, уточка… Выходи сюда; а не хочешь, так я сама к тебе приду. Я не спеси́ва…

И Лиса принялась ползти осторожно по льду к самой полынье. У Серой Шейки за́мерло сердце. Но Лиса не могла подобраться к самой воде, потому что там лёд был ещё очень тонок. Она положила голову на передние лапки, облизнулась и проговорила:

– Какая ты глупая, уточка… Вылезай на лёд! А впрочем, до свиданья! Я тороплюсь по своим делам…

Лиса начала приходить каждый день – проведать, не застыла ли полынья. Наступившие морозы делали своё дело. От большой полыньи оставалось всего одно окно в сажень величиной. Лёд был крепкий, и Лиса садилась на самом краю. Бедная Серая Шейка со страху ныряла в воду, а Лиса сидела и зло посмеивалась над ней:

– Ничего, ныряй, а я тебя всё равно съем… Выходи лучше сама.

Заяц видел с берега, что проделывает Лиса, и возмущался всем своим заячьим сердцем:

– Ах, какая бессовестная эта Лиса!.. Какая несчастная эта Серая Шейка! Съест её Лиса…

5

По всей вероятности, Лиса и съела бы Серую Шейку, когда полынья замёрзла бы совсем, но случилось иначе. Заяц всё видел своими собственными косыми глазами.

Дело было утром. Заяц выскочил из своего логовища покормиться и поиграть с другими зайцами. Мороз был здоровый, зайцы грелись, поколачивая лапку о лапку. Хотя и холодно, а всё-таки весело.

– Братцы, берегитесь! – крикнул кто-то.

Действительно, опасность была на носу. На опушке леса стоял сгорбленный старичок охотник, который подкрался на лыжах совершенно неспешно и высматривал, которого бы зайца застрелить.

«Эх, тёплая старухе шуба будет», – соображал он, выбирая самого крупного зайца.

Он даже прицелился из ружья, но зайцы его заметили и кинулись в лес, как сумасшедшие.

– Ах, лукавцы! – рассердился старичок. – Вот ужо я вас… Того не понимают, глупые, что нельзя старухе без шубы. Не мёрзнуть же ей… А Акинтича не обманете, сколько ни бегайте. Акинтич-то похитрее будет… А старуха Акинтичу вот как наказывала: «Ты смотри, старик, без шубы не приходи». А вы сигать.

Старичок пустился разыскивать зайцев по следам, но зайцы рассыпались по лесу, как горох. Старичок порядком измучился, обругал лукавых зайцев и присел на берегу реки отдохнуть.

– Эх, старуха, старуха, убежала наша шуба! – думал он вслух. – Ну, вот отдохну и пойду искать другую…

6

Сидит старичок, горюет, а тут, глядь, Лиса по реке ползёт, – так и ползёт, точно кошка.

– Ге, ге, вот так штука! – обрадовался старичок. – К старухиной-то шубе и воротник сам ползёт… Видно, пить захотела, а то, может, и рыбки вздумала половить.

Лиса действительно подползла к самой полынье, в которой плавала Серая Шейка, и улеглась на льду. Стариковские глаза видели плохо и из-за Лисы не замечали утки.

«Надо так её застрелить, чтобы воротника не испортить, – соображал старик, прицеливаясь в Лису. – А то вот как старуха будет браниться, если воротник-то в дырьях окажется…»

Старичок долго прицеливался… наконец грянул выстрел. Сквозь дым от выстрела охотник увидел, как что-то метнулось по льду – и со всех ног кинулся к полынье; по дороге он два раза упал, а когда добежал до полыньи, то только развёл руками, – воротника как не бывало, а в полынье плавала одна перепуганная Серая Шейка.

– Вот так штука! – ахнул старичок, разводя руками. – В первый раз вижу, как лиса в утку обратилась. Ну и хитёр же зверь.

– Дедушка, Лиса убежала, – объяснила Серая Шейка.

– Убежала? Вот тебе, старуха, и воротник к шубе… Что же я теперь буду делать, а? Ну и грех вышел… А ты, глупая, зачем тут плаваешь?

– А я, дедушка, не могла улететь вместе с другими. У меня одно крылышко попорчено…

– Ах, глупая, глупая… Да ведь ты замёрзнешь тут или Лиса тебя съест! Да…

Старичок подумал-подумал, покачал головой и решил:

– А мы вот с тобой что сделаем: я тебя внучка́м отнесу. Вот-то обрадуются… А весной ты старухе яичек нанесёшь да утяток выведешь. Так я говорю? Вот то-то, глупая…

Старичок добыл Серую Шейку из полыньи и положил за пазуху.

«А старухе я ничего не скажу, – соображал он, направляясь домой. – Пусть её шуба с воротником вместе ещё погуляют в лесу. Главное: внучки вот как обрадуются…»

Зайцы всё это видели и весело смеялись. Ничего, старуха и без шубы на печке не замёрзнет.

Маяковский Владимир Владимирович

1893–1930

советский поэт

Будущий поэт родился на Кавказе в семье лесничего. Его отец рано умер от заражения крови, и после его смерти семья перебралась в Москву в надежде наладить своё материальное положение.

Писать стихи Маяковский начал в тюрьме, куда попал за участие в подпольной работе. Выйдя из тюрьмы Маяковский поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, хотя художественное творчество его мало интересовало. Но училище было единственным листом обучения, где от учащихся не требовали справок о благонадёжности. В училище он продолжает писать стихи, упорно выискивая новые поэтические формы, поскольку та поэзия, которую он читал, не отражала той жизни, которой он жил.

Уже в ранних стихах Маяковского появляются черты лирического героя, который напряжённо и мучительно стремится к самопознанию. Он строит свои стихи очень необычно, используя характерное качество гротеска – сочетание правдоподобности и фантастики, а также разбивая их по интонации. Самым знаменитым его произведением в дореволюционном периоде творчества становится поэма «Облако в штанах». В этом лирическом произведении с ярким, бунтарским характером Маяковский осознаёт себя певцом человечества, поднимающегося на борьбу с угнетающим его строем.

Октябрьская революция, которую поэт восторженно приветствовал определила характер его послереволюционной лирики. Он пишет стихи, прославляющие строительство нового социалистического общества и идеального человека, творца этого нового строя.

Маяковский много ездит по стране и за рубежом, много пишет стихов и пьес, персонажи из которых вошли в галерею лучших сатирических образов. «Жизнь прекрасна и удивительна» – таков лейтмотив послеоктябрьского периода творчества Маяковского. Но при этом он ведёт беспощадную войну с мещанством и бюрократией, мешающим строительству этой новой жизни.

Личная судьба Маяковского трагична: нарастающий в его душе конфликт с окружающим миром и личная неустроенность привели его к трагическому концу: в 1930 г. он застрелился.

История Власа – лентяя и лоботряса
(В сокращении)

 
Влас Прогулкин —
     милый мальчик,
спать ложился,
     взяв журнальчик.
Всё в журнале
     интересно.
– Дочитаю весь,
     хоть тресну! —
Ни отец его,
              ни мать
не могли
     заставить спать.
 

 
Засыпает на рассвете,
скомкав
     ёрзаньем
                кровать,
в час,
     когда
            другие дети
бодро
     начали вставать.
     Когда
     другая детвора
чаёвничает, вставши,
отец
     орёт ему:
               – Пора! —
 

 
Он —
         одеяло на́ уши.
Разошлись
         другие
                 в школы, —
Влас
         у крана
                   полуголый —
не дремалось в школе чтоб,
моет нос
         и мочит лоб.
Без чаю
         и без калача
выходит,
         еле волочась.
 

 
Пошагал
         и встал разиней:
вывеска на магазине.
Грамота
         на то и есть!
Надо
         вывеску
прочесть!
Прочёл.
      Пошёл.
         Минуты с три —
опять застрял
         у двух витрин.
 

 
Как-никак,
   а к школьным зданиям
пришёл
   с огромным опозданием.
Дверь на ключ.
       Толкнулся Влас —
не пускают Власа
        в класс!
Этак ждать
            расчёта нету.
«Сыграну-ка
            я в монету!»
Проиграв
         один пятак,
не оставил дела так…
Словом,
            не заметил сам,
как промчались
            три часа.
Что же делать —
            вывод ясен:
возвратился восвояси!
 

 
Пришёл в грустя́х,
            чтоб видели
соседи
            и родители.
Те
к сыночку:
            – Что за вид?
– Очень голова болит.
Так трещала,
            что не мог
даже
            высидеть урок!
Словом,
            вырос этот Влас —
настоящий лоботряс…
 

 
Дети,
      не будьте
            такими, как Влас!
Радостно
      книгу возьмите
            и – в класс!
Вооружись
            учебником-книгой!
С детства мозги
            развивай и двигай!
Помни про школу —
            только с ней
станешь
        строителем
            радостных дней!
 

Некрасов Николай Алексеевич

(1821–1878)

поэт, прозаик, критик, издатель

Детские годы Некрасова прошли на Волге, в селе Грешнево Ярославской губернии. Отец его был помещиком, человеком грубым, угнетавшим не только крестьян, но и свою семью. Зато мать мальчика была любящей и доброй женщиной, которая бесстрашно заступалась за крестьян. Некрасов часто и с любовью воскрешал в своих стихах образ матери. Именно из Грешнева Некрасов-поэт вынес исключительную чуткость к чужому страданию.

Когда ему исполнилось 10 лет, его отдали в Ярославскую гимназию, из которой он ушел после пятого класса, так как отец отказался платить за обучение. В 17 лет Некрасов поехал в Петербург, чтобы поступить в университет. Но отец хотел, чтобы сын стал военным, поэтому оставил его без материальной поддержки.

Чтобы не умереть с голоду, талантливый юноша начал писать стихи и рассказы по заказу столичных книготорговцев. В Петербурге Некрасов сблизился с критиком В. Г. Белинским, который оказал на молодого поэта огромное влияние.

В 1847 году писатель И. И. Панаев вместе с Некрасовым приобрели журнал «Современник», основанный А. С. Пушкиным. В эти годы расцветает редакторский талант Некрасова, сумевшего объединить вокруг журнала лучших литераторов 40–60-х годов. Однако в 1866 году правительство запретило издательство журнала.

Спустя полтора года Некрасов арендует журнал «Отечественные записки» и с 1868 года до самой смерти остается его редактором.

Первый сборник «Коробейники» (1856 год) принес поэту известность, выпущенная в этом же году книга «Крестьянские дети» закрепила успех и подтвердила самобытный яркий талант великого поэта. После этого выйдет еще много произведений Некрасова, воспевающего жизнь и характер своего народа.

«Как молоком облитые…»

 
Как молоком облитые,
Стоят сады вишнёвые,
Тихохонько шумят;
Пригреты тёплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса;
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая берёзонька
С зелёною косой!
Шумит тростинка малая,
Шумит высокий клён…
Шумят они по-новому,
По-новому, весеннему…
              Идёт-гудёт Зелёный Шум,
              Зелёный Шум, весенний шум!..
 

Мужичок с ноготок

 
Однажды, в студёную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке
                                          овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
– Здорово, парнище! – «Ступай себе
                                                мимо!»
 

 
– Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки? – «Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
– А что, у отца-то большая семья? —
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
– Так вон оно что! А как звать тебя? —
                                            «Власом».
– А кой тебе годик? – «Шестой
                                             миновал…
Ну, мёртвая!» – крикнул малюточка
                                                 басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
 

«Славная осень! Здоровый, ядрёный…»

 
Славная осень! Здоровый, ядрёный
Воздух усталые силы бодрит;
Лёд неокрепший на речке студёной
Словно как тающий сахар лежит;
Около леса, как в мягкой постели,
Выспаться можно – покой и простор! —
Листья поблёкнуть ещё не успели,
Жёлты и свежи лежат, как ковёр…
 

(Из стихотворения «Железная дорога»)

«Не ветер бушует над бором…»

 
Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои.
                  Глядит – хорошо ли метели
                  Лесные тропы занесли,
                  И нет ли где трещины, щели,
                  И нет ли где голой земли?
Пушисты ли сосен вершины,
Красив ли узор на дубах?
И крепко ли скованы льдины
В великих и малых водах?
                  Идёт – по деревьям шагает,
                  Трещит по замёрзлой воде,
                  И яркое солнце играет
                  В косматой его бороде…
Забравшись на со́сну большую,
По веточкам палицей бьёт
И сам про себя удалую,
Хвастливую песню поёт:
                  «Метели, снега и туманы
                  Покорны морозу всегда,
                  Пойду на моря-океаны —
                  Построю дворцы изо льда.
 

 
Задумаю – реки большие
Надолго упрячу под гнёт,
Построю мосты ледяные,
Каких не построит народ.
                  Где быстрые, шумные воды
                  Недавно свободно текли, —
                  Сегодня прошли пешеходы,
                  Обозы с товаром прошли…
Богат я, казны не считаю,
А всё не скудеет добро;
Я царство моё убираю
В алмазы, жемчуг, серебро».
 

(Из поэмы «Мороз, Красный Нос»)