Текст книги "Чижики"

Автор книги: Галина Браиловская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Укулюлька

Мама отложила вязанье:

– Накрывай, сынок, на стол, я пойду обед подогрею.

Мишук внимательно следит, как брат расставляет тарелки, достаёт из ящика ложки и вилки, и вдруг со вздохом говорит:

– Ках…

– Ты что, Мишук? – спрашивает Лёша.

Малыш, переваливаясь на нетвёрдых ещё ножках как гусёнок, подходит к столику, трогает тарелку и, широко улыбаясь, повторяет:

– Ка-ах…

– Тарелка?

Братишка мотает головой.

– Хлеб? Да, Мишук, хлеб? – старается помочь Лёша, но тот, уже сердито нахмурясь, упрямо повторяет:

– Ках! Ках!

Лёша пожимает плечами, оглядывая всё, что стоит на их детском столе.

– Ты покажи, что хочешь.

Мишук вдруг беспокойно забегал по комнате. Размахивая руками, он жалобно всхлипывает:

– У-кул-люль-ка! Ках!

Чтобы успокоить братишку, Лёша протягивает ему горбушку хлеба, но Мишук обиженно оттопыривает губы и шлёпает брата по руке.

– Ишь какой! Ещё и дерётся! Не буду с тобой вовсе разговаривать!

Лёша отходит в сторону, а Мишка упрямо твердит своё непонятное слово.

– Лёша, приготовь на большом столе подставку для кастрюльки! – кричит из кухни мама, и тут Мишук сразу перестаёт плакать.

– Ках! Мама! Укулюль-ка! – радостно выкрикивает он и хлопает в ладошки.

– Кастрюлька! Мамочка, он говорит „кастрюлька“, как это я сразу не догадался!

Лёша мчится в кухню и чуть не сбивает на пороге маму.

– Лёша, я ведь едва суп не пролила! Ты что?

– Мишук разговаривает! Послушай! – взволнованно объясняет Лёша. – Вот ты спроси, что это у тебя в руках.

Но Мишук сам, не дожидаясь вопросов, лукаво говорит:

– Суп… Ках…

– „Суп“! Слышишь, мамочка? А вот – „ках“?.. Ой, ведь это же, наверно, „каша“! Да, Мишук?

Мишук гордо посматривает на всех и старательно выговаривает:

– У-ку-лю-у-лька!

Цветные карандаши

– Противный толстяк! Ничего оставить нельзя! – чуть не плачет Лёша. – Отдай карандаши!

Но Мишук только сопит и изо всех силёнок сжимает в кулачке Лёшины цветные карандаши.

– Вот не отдашь – сам отниму! – грозит Лёша.

Мишук хмурится и бросает карандаши в брата.

Лёша с плачем бежит к маме в кухню:

– Он ещё и дерётся! А сам всё без спросу тащит!

– Что тащит? Кто дерётся? – не понимает мама.

– Да Мишка же!.. Пусть он не смеет брать мои вещи!

– Он же маленький, Лёшенька, – старается успокоить Лёшу мама, – ты объясни ему…

– Надоел – везде лезет! Пусть всё равно не смеет!

Мама перестаёт стирать:

– Не плачь. Мы купим тебе большой ящик, повесим на него большой тяжёлый замок, и ты станешь запирать свои вещи огромным ключом. Только вот… – Голос у мамы совсем спокойный, а светлые, как у Мишука, брови чуть нахмурились и глядят из-под них на Лёшу чужие, не мамины глаза. – Только вот не потеряй свой ключ, как папину счётную линейку…

– Какую линейку?

– Да была когда-то у папы линейка. Не помнишь?..

– Я никогда не беру чужого без спросу, – смущённо бормочет Лёша.

– Конечно. Ты ведь большой и разумный.

Лёша чувствует, что мама сердится. И лучше уж ему тихонько, совсем тихонько уйти в комнату.

Но через минуту Лёша с громким смехом прибегает обратно:

– Мамочка, ну пожалуйста, ну на одну секундочку! – просит он. – Ты только погляди на них!

Мама идёт за Лёшей и останавливается на пороге комнаты: чижики растянулись на полу и разрисовывают его Лёшиными цветными карандашами.

– Эх вы, чижики-чижики, – улыбаясь, вздыхает мама, – я ведь только вчера пол помыла.

Лёша прижимается щекой к маминой распаренной, влажной руке:

– Не надо ящика… И замка тоже. Я всё сам вытру, мамочка.

Я сам!

Мишка всё любит делать сам.

– Я сам! Я сам! – кричит он, завидев, что Лёша накрывает на стол.

Он давно уже не позволяет кормить себя. Ложку держит крепко в кулаке, весь перемажется, но, очень довольный, отставляет пустую тарелку или чашку и гордо заявляет: „Я сам!“

– Я сам! – кричит он утром, старательно натягивая рубашонку на ноги.

– Я сам! Я сам! – сердится Мишук, когда мама купает его.

Он изо всех сил колотит ногами по воде, пока мама не пригрозит, что сию минуту вытащит его из ванночки.

Лёша удивляется, как это маме удаётся справляться с ним. У самого Лёши не хватает терпения.

Совсем другое дело Олечка.

– Ну-ка, дай одну ножку, – говорит Лёша, – чулочки наденем!

И сестрёнка послушно протягивает ногу, приговаривая нараспев:

– Да-ай ону-у…

– А теперь подними ручки, надо платье надеть.

И сестрёнка тянет руки вверх, улыбается:

– Д-де-еть па-ате…

Лёша даже может ей руки мыть. Олечка сложит все пальчики вместе и спокойно держит ладошки под водой, пока Лёша смывает мыло.

– Если хочешь, я хоть на целый день с Олечкой останусь, – предлагает он маме, – только не с этим буяном!

Однажды

Однажды Мишук просыпается тихий и молчаливый. Он даже не поднимает голову от подушки и всё просит пить. Мама говорит, что он почти всю ночь не спал.

– Почему он такой красный? – пугается Лёша.

– У него очень высокая температура, он весь горит, – объясняет мама.

Потом приходит врач. Ещё у дверей он говорит:

– Кажется, скарлатина.

Мишук так послушно раскрывает рот, поворачивается и делает всё, что ему велят, что Лёше становится жалко братишку. Значит, уж очень он болен, если даже не упрямится.

– А Миша сегодня на машине покатается, – ласково говорит врач. – Хочешь покататься?

– Нет… – жалобно всхлипывает Мишук, – хочу в кроватку.

Лёша не понимает: какая же машина, когда человек болен, и сердито глядит на врача.

Мама провожает врача в коридор, там они о чём-то шепчутся. Потом мама возвращается и молча собирает Мишину одежду.

Лёша исподлобья следит за мамой. Но мама ведёт себя как-то странно: она по нескольку раз перекладывает одну и ту же вещь с места на место, потом начинает искать её и всё принимается читать бумажку, которую оставил на столе врач.

Мишук снова просит пить. Мама подносит чашку к сухим, ярким губам малыша, и Лёша замечает, что рука у мамы чуть-чуть дрожит. Вот мама улыбается Мишуку, а Лёша видит: сейчас заплачет. Нет, не просто покататься повезут Мишука.

– В больницу, да, мама? – тихонько спрашивает Лёша.

– В больницу, конечно, – ровным голосом отвечает мама.

– А я не хочу в больницу, – хнычет Мишук, – я хочу в своей кроватке.

Мама глядит на Лёшу, как будто просит его помочь ей уговорить Мишука, но Лёша вовсе не хочет, чтобы братишку увозили, и угрюмо молчит.

Дзи-и-и-и-нь! Дзи-и-и-нь! – настойчиво звонит вдруг звонок.

Мама идёт открыть дверь и возвращается с румяной девушкой.

– Здравствуйте! – весело здоровается девушка. – Где же тут Миша Светлов? – Она улыбается так, будто давно знает этого самого Мишу Светлова и очень его любит. – Ну, Миша, давай-ка поскорее одеваться – машина ждёт! У нашей машины знаешь какой мотор? Рраз – и на месте! Будешь шофёром, когда вырастешь? – не давая малышу опомниться, говорит она, пока мама натягивает на Мишука чулки, костюм и валенки.

– Буду шофёром, – неожиданно соглашается Мишук и покорно даёт маме надеть на себя шубу и шапку.

– Лёшенька, – торопливо говорит мама, – я ведь с ним поеду… Ты найди там котлеты и всё… обедать давно пора…

– Я найду, мамочка! – Лёша потянулся поцеловать братишку, но девушка отстранила его: нельзя.

– До… до свидания… – растерянно говорит Лёша.

– До свидания, – равнодушно отвечает Мишук, склоняясь на мамино плечо и словно засыпая.

– Да! Если я не успею вернуться, ты скажи папе… – оборачивается в дверях мама, но девушка торопит её, и мама только машет рукой.

– Мамочка, – кричит Лёша, – ты не беспокойся, я всё скажу!

Дверь захлопывается.

Лёша с Олечкой стоят в коридоре и слышат, как загудел мотор и машина отъехала…

Без Миши

Лёша сам удивился, как скучно стало без Мишука.

Мишук был совсем как мячик – толстый, краснощёкий и весёлый. Он путался у всех под ногами и совал нос-пуговку во все Лёшины дела.

В руках у него вечно оказывалась то какая-то деталь от Лёшиного конструктора, то заводной автомобиль, то любимая Олечкина кукла. А уж что попало к Мишуку в руки, то пропало – непременно сломает, испортит.

Зато стоит только сказать: „Мишук, я колесико потерял, поищи…“ – „Сейчас!“ – скажет Мишук, и вот уже на толстой, крепкой Мишиной ладошке поблёскивает потерянное колёсико.

Пусто без Мишука – радостного, шумного…

Олечка бродит из угла в угол и всё приговаривает:

– А мне без Миши ску-у-чно…

Лёше и самому не по себе. Но он вспоминает, что мама поручила ему Олечку, и пробует её развлечь.

Но Олечка равнодушно смотрит, как Лёша из двух верёвочек без всякого узелка делает одну.

Тогда Лёша становится на четвереньки и предлагает сестрёнке прокатиться.

– Не хочу. Мне без Миши скучно, – хнычет Оля.

– Ну раз ты всё капризничаешь, играй одна! Мне вот тоже, может быть, не очень весело, а я же не хнычу!

Тут Лёша вспоминает, что они ещё не обедали. Он идёт в кухню посмотреть, что там есть у мамы в кастрюльках. Потом Лёша достаёт вилки, чашки и тарелки. Он режет хлеб и повязывает Олечке фартук. Только сейчас Лёша чувствует, как хочется есть. Он усаживает Олечку и садится сам.

– А руки мыть? – вспоминает сестрёнка. Лёше очень не хочется мыть руки.

– Ладно. Раз уже сели… – ворчит он, но Олечка упрямо твердит:

– Нельзя „ладно“. Хочу руки мыть! Нечего делать, приходится идти мыть руки.

Но только они вновь усаживаются и Лёша уже подносит ко рту котлету, как Олечка вспоминает про суп.

– Да ты же его не любишь, – пробует отговориться Лёша, – и мама сварить не успела: ведь Мишук заболел!

– А Миша всегда супу просит, – жалобно тянет Оля, готовая заплакать.

– А я тебе лучше молочка дам! – как можно веселее предлагает Лёша. – Мишук знаешь как молоко любит! А потом мы будем читать!

– Читать! Чи-тать! – заулыбалась Олечка, но вдруг губы у неё задрожали, и она громко всхлипнула.

– Ну что, что тебе не так? Пожалуйста, не реви, а то… а то… – Лёша готов сам заплакать.

– А мне всё так, – пищит девочка, – только мне без Миши…

– Сам знаю… – бурчит Лёша. – Лучше котлету ешь, она вкусная. А потом почитаем!

– А после обеда не читают, а спят…

В двери щёлкает замок, и Лёша с Олечкой выбегают в коридор.

– Как дела, чижики? – спрашивает папа, старательно вытирая о половик ноги. – Ну и погодка! Дождь, снег – брр!.. А как Мишук?

– А он в больнице! На машине! – сообщает Олечка.

– В больнице?.. А мама где? Лёша, что с Мишуком?

– У Мишука скарлатина, и мама с ним поехала… А мы с Олечкой обедали, вот…

– Так. Скарлатина всё-таки… Ну, пошли в комнату, что это мы в коридоре…

Папа садится на диван, и Олечка сейчас же забирается к нему на колени.

– Вот, наверно, буянил, когда увозили! – Папа пробует засмеяться, но это у него не выходит. – Да, а в какую же больницу?

– Не знаю… – Лёша пожимает плечами, а Олечка вздыхает и очень серьёзно говорит:

– А в такую – в другу-ую!

– Ну, в больницу так в больницу. Ничего не попишешь. А мы пока давай-ка засучим рукава, Алексей! А то мама вернётся усталая, а у нас…

И Лёша с папой наводят порядок. Олечка сперва тоже что-то тащит и хлопочет, но потом снова забирается на диван и, примостившись среди подушек и свернувшись, совсем как мама, калачиком, засыпает.

Один

А через несколько дней и Олечку пришлось увезти в больницу. У неё тоже началась скарлатина. В доме стало совсем тихо. Тихо и пусто.

С товарищами Лёше нельзя встречаться. Мама каждый день измеряет ему температуру. Лёша подолгу остаётся один – мама уезжает проведать малышей, отвозит им печенье и фрукты.

Лёша посылает чижикам свои рисунки и всё, что умеет делать из бумаги: кораблики и петушков, зайцев и лягушек.

Мама очень устаёт, и у неё совсем не хватает времени побыть с Лёшей.

С папой они по-прежнему ходят вечером погулять. „Их дом“ уже давно достроен, и по вечерам в окнах горят огни.

Папа говорит, что теперь, должно быть, скоро будет готов и тот дом, в котором им должны дать квартиру.

Но Лёше сейчас не очень интересно про квартиру: ему хочется, чтобы поскорее выздоровели чижики и дома перестало быть так скучно.

А в магазине они теперь покупают очень много фруктов.

– Сейчас это для чижиков главное питание, – говорит мама.

Лёша хотел отказаться от яблок и апельсинов:

– Пусть уж лучше чижикам, я ведь здоровый!

Но мама ни за что не соглашается.

Папа, правда, сказал, что он молодчина, но что деньги пока есть и, стало быть, всё в порядке. А если уж настанут трудные времена, то они с мамой непременно примут его предложение.

– И потом сам понимаешь, Старший, – ещё сказал папа, – чижики вернутся слабые, за ними ухаживать надо. Мама разве одна справится? Значит, надо тебе копить силы, а то какой же ты помощник – слабый-то? Договорились?

Лёша кивнул.

– Только вы обязательно скажите, если настанут трудные времена! – просит он.

– Обязательно! – обещает мама и крепко-крепко целует Лёшу в самую макушку.

Жили-были

Вот и снова весна!

Шумная, зелёная, звонкая! Мама каждую свободную минуту садится за машинку – торопится, дошивает разные летние одёжки Лёше и чижикам.

Чижики давно выздоровели. Снова Лёше можно играть с товарищами. Снова в доме весело и тесно.

Папа и Лёша теперь особенно стараются помогать маме, потому что она очень устала, пока хворали чижики. Но сейчас весна, и мама радуется, что все здоровы и все снова вместе!

Мишук по-прежнему шумит и буянит. Только вот Олечка после болезни часто плачет, но доктор сказал, что это пройдёт.

А скоро они все снова поедут на дачу! Лёше очень хочется на дачу: ведь чижики теперь уже большие, и они все вместе могут пойти и на речку и в лес!

– Хотите, я вам сказку про дачу расскажу? – предлагает он малышам.

Олечка и Мишук сейчас же усаживаются на диван, и Лёша начинает:

– Жили-были два брата и сестричка. Они приехали на дачу, и там было очень хорошо. Вот они один раз пошли в лес и набрали очень много разных грибов – и белых, и подосиновиков, и лисичек. И понесли домой. А мама очень обрадовалась и пожарила грибы! Они были очень вкусные, и все ели и хвалили! А потом…

– Нет!.. – всколыхнулся вдруг Олин сиреневый бантик, – не съели!

– Съели!

– Не съели! Не хочу!

– А что же, по-твоему, можно ещё с грибами делать?

– Ничего не делать. Просто смотреть!

– Ну, посмотрели, а потом же – съели?

– Не съели! И потом не съели! – расплакалась Олечка, и Лёше приходится согласиться – пусть не едят, ладно. Только не плачь!

– Я теперь сказку! Я! – прыгает Мишук. – Вот: жил-был сторож. И его укусила собака! А сторожина мама плакала!

– Ха-ха-ха! – смеётся Лёша. – Вот так сказочка!

А Олечка опять в слёзы: пусть не кусает. Пусть мама не плачет.

– Нечего наши сказки переделывать, – обижается Лёша, – а если тебе всё не нравится, расскажи сама!

Олечка устраивается поудобнее и начинает рассказывать:

– Жила-была весна… И жила-была дача… И жила-была птичка! И…

– А дача не может жить-быть и весна – тоже! – перебивает Лёша.

Но Олечка задумчиво глядит на него и потом говорит спокойно:

– У тебя – не может. А у меня – может! Нечего наши сказки переделывать!

– Мама, ну ты только послушай, что она болтает! – возмущается Лёша.

Но маме нравится:

– Ведь это сказка, Лёшенька, в сказках всё бывает.

– Ну ладно уж, рассказывай! – соглашается Лёша.

И Олечка продолжает:

– Вот… И жила-была птичка. Солнце на небо выкатилось, птичка из гнёздышка вылетела. На солнышко…

Неторопливо, всерьёз рассказывает Олечка про то, как её птичка летала, клевала зёрнышки, купалась в речке, а потом полетела в гнёздышко и мама спела ей „баю-бай“.

– А тут и сказку кон-чай! Тут и сказку ты кон-чай-ай-ай! – нараспев доканчивает девочка.

– Ха-ха-ха! – до слёз смеётся мама.

– Ха-ха-ха! – заливается Лёша.

– Ха-ха-ха! – ничего не понимая, весело вопит Мишка.

И только Олечка сидит по-прежнему серьёзная и важная. А когда, наконец, все отсмеялись, она говорит Лёше как маленькому:

– Ну вот, теперь ты сам видишь, как жила-была дача. И жила-была весна!

Праздник

Осень стоит долгая, на редкость сухая и солнечная. Лето как будто раздумывает – уходить или порадовать людей ещё немножко теплом. И на всякий случай оставляет на деревьях редкий зелёный лист. А может быть, просто решило отпраздновать вместе со всеми Седьмое ноября?

Завтра – праздник!

Лёша уже привёл в порядок свой уголок и теперь помогает чижикам. Всё в доме кажется особенно нарядным и праздничным.

На свежевымытом полу лежит большой лист белой плотной бумаги. Это стенгазета. Тут уже почти всё написано: и про Мишку, чтобы не шумел, когда мама отдыхает. И про Олечку, что у неё игрушки какие-то недисциплинированные – вечно валяются где попало. И про самого Лёшу, что „чистота – залог здоровья“. Всё это писал сам папа. А разрисовывали газету все понемножку: папа нарисовал большую звезду посередине. Лёша – как все вместе они идут по улице с флажками. Олечка нарисовала крошечный домик и огромное жёлто-красное солнце с длинными лучами. А Мишук – просто смешную рожицу с колючками вместо волос.

Мама наотрез отказалась рисовать, но попросила папу сделать красивую надпись: „Так всегда!“ Под ней мама написала, что Лёша, и Миша, и Оля Светловы – молодцы. Они всегда помогают друг другу и родителям. Ещё мама написала, чтобы так они жили всегда, даже когда станут взрослыми, и чтобы не забывали про других людей, кому тоже бывает трудно.

Лёша вырезывает большой красный флаг из глянцевой бумаги и наклеивает внизу газеты.

– Смотрите, чижики, – зовёт он, – хорошо?

– Хорошо! Хорошо! – кричат чижики.

Лёша придумывает, что бы такое ещё написать на свободном месте, но тут входит папа.

– Ты что так рано? – удивляется мама.

– Соскучился – вот и пришёл! – И папа ни с того ни с сего вдруг обнял и закружил маму.

– И меня! И меня! – запросили чижики.

Папа подбрасывает их к потолку, чижики весело визжат.

– А меня на плечи! Меня на плечи! – И Лёша вскарабкивается на папу.

– Лезь, пока потолок можно рукой достать! Ну, вытягивай руку… Так! – командует папа.

– Серёжа… уж ты… уж ты… – осторожно начинает мама и вдруг сердится: – Да что от тебя слова человеческого не добиться!

Папа опускает Лёшу и вынимает свою самописку.

– Ладно, – говорит он, – перестанем шутить…

Он смотрит на газету:

– Кажется, есть ещё место? Вот так, значит, тут и напишем. – И папа не спеша выводит большие буквы, одну за другой.

– „За… отлич… ное… пове… дение… – читает мама из-за папиного плеча, – и му… же… ство… на… граж…“

Тут мама замолкает и растерянно улыбается.

– Что, что? Да нет… Что за шутки, Серёжа? – недоверчиво спрашивает мама.

– Какие шутки? Ты же видишь, что тут написано – „За отличное поведение и мужество награждается к празднику мама…“

– Квартирой! – сам не зная почему, кричит вдруг во весь голос Лёша и сам пугается: а вдруг – нет?

Но папа спокойно подтверждает: совершенно верно. Награждается наша мама квартирой из трёх комнат со всеми удобствами, в новом-преновом доме! Ура!

– Ура! – во всю мочь подхватывают Лёша и чижики.

Но тут происходит что-то совсем непонятное: мама закрывает руками лицо и плачет.

Мама плачет по-настоящему, даже всхлипывает.

– Ну что ты, Ёлка? Ёлочка наша! – так ласково папа переделывает мамино имя Елена, и ребятам это очень нравится.

Мама вытирает большим папиным платком глаза и смеётся.

– Нет, я просто не могу поверить. Никак не могу поверить, – радостно повторяет она. – Нет, Серёжа, неужели это правда?

И Лёша, и чижики, и папа весёлым хором отвечают:

– Конечно же! Всё это – самая настоящая правда!