Текст книги "Цветок змеиного дома"
Автор книги: Галина Нигматулина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Раздвоенный язычок, ласкающий его вздыбленный фаллос, и плоть, принимающая его в свои глубины целиком и полностью… Такая упругая, гладкая, шелковистая (от возбуждения гигантское тело медного нидда протянуло сладкой судорогой).
И скользить, скользить, скользить вместе с партнершей по земле, впившись клыками в основание тонкой шейки. И ответный укус в плечо во время кульминации. И сплетенные тела, как единое целое. И видеть свое отражение в ее глазах. Глазах с вертикальным зрачком…
Нааганит прикрыл веки: «Аналлин. Красивое имя. Самочка. Третьему лорду так повезло!»
Настроение резко изменилось. Зашипев, медноволосый раздраженно ударил хвостом по полу, чем вызвал страх у только что явившихся наложниц.
«Он должен найти эту хассову Землю! У него осталось всего три попытки. Для женщин того мира. Теперь только для них! А его дочь будут звать Ланидда!!!»
Двенадцатый лорд предвкушающе оскалился, а потом, приоткрыв полыхавшие багровым отблеском рубины с вертикальной тьмой, поманил к себе напряженную халидку. Сменив обличие, подмял под себя ее гибкое теплое тело. Впился в нежные губы довольно жестким поцелуем и, приподняв девичьи бедра, резко вошел на всю длину своего немаленького, даже в человеческой форме, возбужденного члена. Почувствовав, как сжалась от страха и боли его партнерша, смягчился и стал брать наложницу более осторожно. Он любил, когда его рин стонали от страсти, а не от боли. Вскоре к халидке присоединились и хайдарки. К утру он позовет еще трех. Ингарр славился среди лордов своей любвеобильностью. Впрочем, как и все нааганиты из дома медных ниддов. Его дома…
* * *
– А кто это у нас такой маленький? А чьи это такие зелененькие глазки? А ручки? А какие у нас крошечные пальчики! А кто это у нас такой сладкий-пресладкий? Да, мое солнышко? Да… Ну, иди, иди к мамочке, иди ко мне, хороший мой. Сейчас будем кушать. Умничка моя терпеливая. Всегда сестричке уступает. Настоящий мужчина растет. Да, моя радость? Да… – сюсюкаясь, осторожно забрала у иссаэра сына и, приложив его к своей груди, стала с умилением наблюдать за жадным ротиком, ловя своими губами пухлую ручонку, которая уже довольно ощутимо вцепилась мне в волосы, чувствуя, как мое сердце затапливает абсолютное счастье.
Рядом на кровати весело сучила ножками Аналлин под присмотром своего папочки, который наблюдал за мной потемневшими глазами, полными довольства, желания и какой-то гордости, что ли. Анаишшш же, передав мне младенца, привычно переместился за спину и, обняв, стал смотреть, как я кормлю потомство его эна, шепотом комментируя: «Вот если бы его допустили до моей груди, иссаэр бы показал Алексссандру, как правильно нужно ее сосать. Ну, ничего, придет время, и он своего анни (Прим. авт.: сын брата) сводит к рин. И лично всему обучит. Самых красивых подберет». Еще и причмокивать начал, передразнивая малыша, опустив ладонь на мой уже довольно плоский живот. Зараза неугомонная.
Понимая, что это всего лишь шутка, улыбнулась. Нам до этого момента еще ой как далеко. Поживем-увидим, кто куда пойдет и чему будет учить моего мальчика. У него вообще-то папочка есть. Лучше уж с ним такого опыта набираться…
С момента родов прошло десять дней. И только вчера, после очередного осмотра и небольшого консилиума в лице ньера, иссаэра и даже Шэйтассса, Грран разрешил мне вставать с кровати и начинать вести нормальный, по их меркам, образ жизни. А до этого, как я не утверждала, что со мной все хорошо и это нормально – терять после родов столько крови, потому что мой организм просто очищается, и что я чувствую себя лучше всех, и они уже достали меня своей заботой и запретами, из постели меня так и не выпустили. Более того, Дэйрашшш пригрозил, что если я буду все время вскакивать и подбегать к кроваткам детей по поводу и без повода, а еще ругаться с раянками, что «они не так держат», «грубо обращаются», «дай, я сама», «головку придерживайте! Неважно, что младенцы нааганитов в этом не нуждаются, все равно придерживайте!!!» – ньер отправит энов в детское крыло, пока я не успокоюсь и полностью не восстановлюсь.
Ой, как напугал! Я теперь даже и не знаю, за кем больше следят: за мной или за своим потомством. И ночью с нами, и днем. При любой возможности в спальню заглядывает, бросая все дела на ниида, чтобы убедиться, что с его «дивным редким цветком» все в порядке, как и с обожаемыми доченькой и сыночком. Затретировал всех, требуя от раянок и особенно от иссаэра, чтобы глаз с нас не спускали и никого в комнату не впускали! Только его, Гррана, Шэйтассса и еще Лиасса.
На прогулку выносить малышей нельзя. Сказал – рано. Пусть подрастут.
Лордам в посещении Шиммора временно отказал, мотивируя нашим недавним с иссаэром похищением.
Даже церемонию знакомства с нитхами своего дома перенес на более поздние сроки в связи с исчезновением Эйтассса и Сианна. «Опасно».
Не нааганит, а какой-то дракон, ревниво охраняющий свою сокровищницу. И эн ему под стать. Белый цербер! Удивляюсь, как еще Шэйтассса и его постоянное присутствие рядом со мной терпят. Хотя здесь уже политика безопасности. Все-таки он четвертый лорд черных ниидов. Ши-ар Дэйрашшша и отец будущего супруга нашей с ньером девочки. И упертый змей, который так и не переболел чужой со-рин.
Да он меня только одними подарками в честь рождения энов завалил, переплюнув всех и вся, даже моего ньера. Вот куда мне столько драгоценностей и нарядов носить? Ну, подумаешь, ответила на его поцелуй один раз. Ну, улыбаюсь теплее. Ну, не вздрагиваю от его прикосновений к моей руке. Это же не повод? Еще и так жадно смотрит. Так хищно облизывается. Принюхивается. Комплиментами засыпал, не обращая внимания на ревность иссаэра и недовольство арри. Ждет… Из-за «дара жизни» я восстанавливаюсь после родов слишком быстро. Слишком. И это меня пугает…
Впрочем, взгляд ньера тоже с каждым днем напрягает все сильнее и сильнее. И не только взгляд. Купает. Целует. Трогает. Потом к рин: снимать напряжение. А я чувствую себя дичью перед охотой. И кружат, и кружат, и кружат. Про блондина вообще молчу, ему труднее всех приходится. Он рядом со мной двадцать шесть часов в сутки проводит.
– М-м-м-м, как ты вкус-с-сно пахнешь молоком, Лленна. Твой новый аромат просто сводит меня с ума, с-с-сладкая. Девочка, ты ведь понимаеш-ш-шь, что тебя ждет? я в предвкуш-ш-шении, надин. В предвкуш-ш-шении… Как и мой эн… Дай, пос-с-смотрю, как у нас-с-с там дела. – Ладонь на животе и тянущая волна. – Думаю, дней через десять будет можно. Хм-м-м. Так долго…
Вспомнив их ожидающие глаза, передернулась. Все это, конечно, хорошо, но для меня одной три нааганита – это слишком много. Они не люди. Их размеры, сила, активность выше моих физических возможностей. Особенно активность…
Вот я и задумалась: рин – зло или не зло? И не разочаруется ли ньер в своей со-рин после первой же ночи? Да и Шэйтассс… Попробует свой цветочек, а потом пошла нафиг – вылечился. Ведь ему есть с чем сравнить. Не мальчик. Любая рин к его услугам. Любая…
Только в Анаишшше и была уверена. Он ждал именно меня…
Но больше всех от повышенного внимания нааганитов, конечно же, «страдала», Аналлин. Около ее кроватки столько следящих устройств понапичкали!!! Даже маленький нуарр на ручку нацепили, чтобы наблюдать за малышкой и ежеминутно передавать данные о развитии ее организма в медицинские центры всех секторов. И ашшу, как у меня, с маячком внедрили. Это уже для своего спокойствия. Впрочем, как и Александру. Того тоже с первых дней Дэйрашшш баловал как маленького принца. Наследник. Сын. Первенец.
– Спасибо, со-рин, за энов. С меня, согласно традиции, любой подарок, Лленна.
Ну, раз любой, попросила прогулку к морю и иногда выпускать нас из «клетки», хотя бы в парк. Детям нужен свежий воздух. А я вообще солнца давно не видела. И на столицу хочу посмотреть. И дворцовый комплекс облазить. Много еще чего хочу. Можно?
Пообещали через пару месяцев вернуться к этому вопросу. Вот закончится расследование, связанное с исчезновением Эйтассса. Накажут всех виновных и предателей. Перевезут Лейшшшара по решению Шэйтассса на Шиммор. Тогда и подумает…
Ладно, подожду. Ну, хоть пообещал. А пока не до прогулок. Все мое время было посвящено только близнецам.
Чудесные дети! Здоровенькие, крепенькие. И такие сильные! С первых дней уже и головку держали, и даже пытались переворачиваться. И такой осмысленный взгляд. А как улыбались, когда я с ними разговаривала! Как дрыгали ножками, цепляясь крошечными перламутровыми коготками за мой палец! Такие необычные! И, что удивит ельно, никаки х ка призов или х ныка нь я. Главное – вовремя накормить, искупать и чтобы мамочка была рядышком. Ведь мы по-прежнему друг друга чувствовали. Пусть не так остро как раньше, но я всегда знала, что моим энам в данную минуту требуется. Интуиция или материнский инстинкт? Не знаю. Но я и правда их чувствовала.
А ведь в первые минуты, когда я увидела своих близнецов, меня немного шокировал их оливковый цвет кожицы и голубоватоизумрудный пушок на маленьких головках. Да и глазки с вертикальным зрачком, которые смотрят на тебя, словно изучая, честно говоря, напрягли. Слишком уж разумные для младенцев. Но когда мне радостно улыбнулись, издав непонятный нежный перелив, а в сердце разлилось знакомое тепло, я поняла, что красивее моих малышей просто никого не может быть! Полдня потом рядышком с ними лежала, рассматривая каждый пальчик, каждую складочку и голенькие, вполне человеческие тельца, не обращая внимания на блондинистую заразу, которая довольно скалилась, наблюдая за тем, как я зависла над детенышами ньера. В их мире любовь со-рин к своим детям была большой редкостью. Даже такое определение как мать в словарном языке отсутствовало напрочь. Дарующая жизнь и все. Потому что воспитанием малышей с первых дней их жизни занимались раянки. Со-рин же в это время или восстанавливались после родов, подключенные к системе жизнеобеспечения, или уже почили с миром, выполнив свою функцию продолжательницы рода. И по ней в доме ньера выдерживали семь траурных дней.
Все-таки я действительно счастливица. Если все мои роды пройдут как эти, да еще и другие малыши будут такими же чудесными, как эны, мне вообще можно ничего не бояться. Главное только чтобы никто меня с ними не разлучил. Все остальное я смогу пережить. Все, кроме потери…
* * *
Прошла почти неделя.
Я вместе с иссаэром, под присмотром раянок, занималась тем, что, как обычно, несколько раз в день купала энов в маленьком бассейне с невысокими бортиками, который по распоряжению ньера установили прямо в огромной ванной комнате, примыкающей к нашей спальне.
Как и все дети, мои эны тоже обожали плескаться в тепленькой водичке, ароматизированной специальными маслами для их нежной кожицы. Так было забавно наблюдать за радостным дрыганьем маленьких тел и слушать необычное воркование, когда мы с блондином опускали близнецов в купальню! Особенно от Аналлин. Вот живчик! Иногда от ее писка оглохнуть было можно. Всю меня забрызгала, суча ножками.
– И куда ты постоянно «бежишь»? А, сокровище мое сероглазое? Ну, все-все, хватит. Вечером еще искупаешься. А сейчас пойдем в теплую кроватку под специальное трансмутационное излучение для новорожденных нааганят. И не надо так кукситься. Потом понежишься на моих ручках. Твой папа сказал – надо. Значит, надо. Все равно ведь спать будешь, как и твой братик…
Подняв голову, с улыбкой понаблюдала за разомлевшим после водных процедур сыном, которого Анаишшш осторожно укутал в теплую простынку, а затем передал младенца Инде. Налла забрала у меня Аналлин.
Детенышей унесли под «лампу».
Спокойно проводив взглядом телохранительниц, даже не дернулась им вслед, потому что знала, как это облучение важно, вернее, жизненно необходимо для развития моих малышей. Особенно для их клеток, отвечающих за трансформацию. Мне по этому поводу Дэй целую лекцию прочитал, объяснив все на «пальцах». Ну и к тому же, раянкам я доверяла. Золотоволосых красавиц с детства готовили для службы в гареме нааганитов, делая упор на то, как правильно ухаживать и обращаться с детенышами змее-людей. За свое потомство правящая раса спрашивала с воительниц, да и с остального мира, сполна. Никогда никого не прощая. И неважно: мужчина ты или женщина. Никого. Даже своих со-рин. Хоть и редко, но такое тоже случалось. Жуткие истории…
Ага, это я сейчас такая спокойная. А ведь когда пришла в себя после родов и увидела красноватое свечение от силовых потоков, окутывающее детский уголок, в котором стояли кроватки с близнецами, и мне не позволили к ним приблизиться: «Потому что это опасно для тебя, цветочек. Еще минут двадцать. Куда собралась?! А ну, ляг обратно, тебе нельзя вставать». А Аналлин в это время запищала, услышав мой голос. И Грран над ней склонился с каким-то щелкающим датчиком, довольно скалясь в своей излюбленной манере, а Анаишшш что-то сказал про вредное для меня излучение, которое ашша перевела как «радиация»…
Короче, я была в шоке и ужасе от происходящего.
И ньер, и Анаишшш, и Шэйтассс, и спокойно за всем наблюдающие раянки, и особенно веселящийся Грран, который продолжал настраивать непонятные мне механизмы, узнали подробно и о фашизме, и о гестапо, и что «Они звери! И совсем помешались на своих дурацких экспериментах!!! И как же так можно?! Своих детенышей и радиацией! Совсем чокнулись, рептилии холоднокровные! Новорожденных крошек! Отпусти, сволочь белобрысая! Дэй, прикажи отключить эту чертову установку! Нет?! Да у тебя вместо сердца холодный булыжник!!! Всегда это знала. Ты, нет, вы все – нелюди! Змеи… Отпусти…»
Еле успокоили.
Это сейчас я улыбаюсь, вспоминая тот день. А тогда мне было не смешно. Не могли заранее предупредить? А может, просто забыли? Для них это нормально. «Н-да…»
Удивляюсь, как меня третий лорд после этого не наказал. В запале, вырываясь из его сильных рук, я столько ему всего наговорила! При свидетелях. А он просто уложил меня обратно в постель и, сказав, что «я оправ-дала все его ожидания», заткнул поцелуем рот, довольно блестя глазами.
Иногда я не понимаю этого нааганита. Правда, не понимаю. Да и себя тоже…
– О чем задумалась, с-сладкая? Не хочешь поиграть? Я соскучился по твоему маленькому теплому язычку, надин. Мы давно не были вместе.
Прижавшееся со спины сильное гибкое тело прервало мои воспоминания.
Укус в мочку и жаркий шепот на ухо.
– Только представлю, как ты опускаеш-ш-шься передо мной на колени, малыш-ш-шка, как обхватываешь мой член своими нежными губками, как начинаешь ими скользить по головке, помогая себе язычком и маленькими пальчиками. Твой горячий шелковистый ротик и легкие укусы, как я люблю… М-м-м-м… я больше ни о чем не могу думать, Лленна…
Проворные руки, избавившие меня от мокрой кофточки, и прохладные ладони на ноющей, тяжелой от молока груди.
Две влажные горячие дорожки, побежавшие по моему телу, потому что кое-кто специально зажал между пальцами чувствительные горошины сосков и стал весьма ощутимо их сдавливать. Как сцеживал. Попыталась скинуть с себя наглые конечности и отстраниться: «Нет, насчет поиграть я была не против. Доить-то меня зачем?»
Шумный вздох над головой, словно ко мне принюхивались. Разворот, и я встречаюсь взглядом с потемневшими от желания сапфирами иссаэра.
– От твоего аромата все мои рецепторы с ума сходят, надин, а нутро переворачивается от желания подмять тебя под себя. Это пытка – находиться рядом и не иметь возможности прикасаться. Сочувствую нииду. – Усмехнулся наг, опуская взгляд на мои влажные от молока и его действий соски, продолжая их поглаживать кончиками пальцев, правда, уже более мягко и нежно, – А ведь он даже и не догадывается, каким с-с-сладким может быть его «дивный нежный цветочек». И Дэй не знает. Только я… – гибкий змеиный язык, плотоядно облизавший растянувшиеся в довольстве губы, и хитрый прищур темных фиолетов. Склоненная набок голова. Пряный запах с ноткой феромонов. – Правда, мой нежный гуар-р-р-р?
Кивнула головой, чувствуя, как пересыхает в горле от волнения. Да после таких слов и хриплого чарующего голоса у меня у самой все внутри перевернулось. Даже ноги задрожали. Вот зараза, знает же, как я на него реагирую, особенно когда он в таком настроении и использует возможности иссаэра. Садюга. Мне же еще нельзя, а он…
– Ай!
Эта сволочь, глядя прямо мне в глаза, сжал занывший сосок и, дождавшись белой горячей струйки, стал облизывать себе пальцы, довольно щурясь почти уже черными змеиными глазами.
– Ты псих! – Попыталась отодвинуть от себя распалившегося блондина. Его поведение стало меня напрягать.
– Вкус-с-сно… – низкое шипение. Хищный трепет ноздрей. Пугающая ухмылочка.
Рывок, и я сижу на каменной полочке, очищенной от купальных принадлежностей, а между моих широко разведенных ног уютно устроилось мужское тело. И это тело было довольно сильно возбуждено, о чем свидетельствовала твердая выпуклость, натянувшая синие брюки, которая весьма ощутимо начала об меня потираться. Еще и руки мне зафиксировал над головой, прижав спиной к стене, поправив мои бедра так, как ему хотелось. Трение и нажатие усилилось.
– Ан, успокойся. Ты себя уже плохо контролируешь, – попытка освободить руки ни к чему не привела. – Тебе говорю, слышишь?! – начала жалеть, что сразу не пошла с раянками в спальню. К таким играм я еще была не готова. – Анаишшш…
– Я себя контролирую, надин. – Хмыкнул нааганит, не замечая моего сопротивления. Поцелуй в шею и легкий укус в плечо. – И я знаю, что тебе еще рано, – почувствовала, как меня погладили по животу, запустив пальцы за пояс спальных брючек, которые я носила в связи со своим женским недомоганием, – ты ведь еще в одежде, – снова смешок. – Сейчас-с-с мне нужно от тебя совсем не то, о чем ты думаеш-ш-шь, сладкая. – Губы переместились к груди.
– Ты о чем? – честно говоря, выдохнула от облегчения. И даже позволила себе расслабиться, наслаждаясь близостью своей белобрысой заразы и его вниманием.
– Об этом…
Без предупреждения, мужской рот обхватил мой напрягшийся сосок, глубоко вобрав его в себя. И пока я осознавала, зачем он ему понадобился, Анаишшш стал жадно меня сосать, вытягивая и глотая полившееся молоко. Еще и урчать начал от удовольствия в незнакомой тональности, но очень схожей с той, которую издавали мои дети, когда питались.
Честно, даже растерялась, не зная как на все это реагировать. Меня пил мужчина! Взрослый самец. Нааганит. И останавливаться пока не собирался. Хотела возмутиться: «В детстве, что ли, недокормили?» – А потом не стала, почувствовав легкую грусть.
Действительно недокормили.
Блондин, как и его брат, никогда не спал под грудью своей матери и даже не знает, что это такое. С первых дней их поили молоком от рин-кормилиц из рожка раянки. И то всего пару недель. Потом переводили на искусственные смеси, напичканные витаминами. Вот у моего зверя немножечко крышу и сорвало. Он дис-иссаэр, воспринимает мир через вкусовые и осязательные рецепторы, причем намного острее, чем его сородичи. А я его надин. Да еще сейчас от меня все время пахнет грудным молоком и детенышами его эна, вот он и не удержался, попробовал. И, кажется, сам не ожидал, что так увлечется. Думал просто поиграть. Вон, даже возбуждение спало, и руки мои отпустил, сосредоточив все свое внимание на груди.
«Да не жалко. Если ему это так нравится, пусть пьет».
Улыбнувшись, зарылась пальцами в растрепанную белую косу, чувствуя щемящую боль к этому нааганиту. Да и не только к нему. Жестокие звери, не знающие, что такое материнское тепло. Может, поэтому они такими вырастают? Их воспитанием занимаются лишь отцы и раянки. А воительницы тоже с детьми не сюсюкаются. Даже со своими.
Постоянная борьба за выживание.
И знать, что тот, кто дал тебе жизнь, умер, и ты причина его смерти. И сам обречешь на это не одну женщину, когда придет твое время, потому что у тебя нет другого выхода – так распорядилась природа. Печально…
– Спасибо, надин. – Светлые сиреневые глаза и благодарный поцелуй с привкусом моего молока.
– За что? – задумавшись, пропустила тот момент, когда мою грудь оставили в покое, переключившись на губы, не понимая, что от меня опять хочет этот нааганит.
– За то, что ты у меня есть, с-с-сладкая.
И долгий, тягучий, возбуждающе-прекрасный поцелуй…
Минут через пять пришлось даже оттолкнуть мужчину от себя и прервать эту волшебную сказку. Иначе мы бы оба не остановились.
К тому же, скоро кормить энов, а у меня из-за одного «оголодавшего» нааганита молока практически не осталось. Вот и попросила Анаишшша распорядиться насчет обеда.
Спорить не стал. Правда, чтобы меня оставили в покое, пришлось дать обещание вечером выполнить все его эротические фантазии.
– Малыши уснут. Раянки отправятся в соседнюю комнату на отдых. Дэйрашшш все равно придет очень поздно, потому что уже который день, помимо всех своих обязанностей правящего лорда империи Амморан, занимается подготовкой к грандиозному празднику по случаю рождения наследников его дома. Вот тогда мы с тобой и поиграем, надин.
И такое предвкушение в змеиных глазах.
– Иди уже! – со смехом вытолкнула «изголодавшегося» по женской ласке иссаэра из душевой, куда он за мной увязался. – Поиграем, поиграем…
Улыбаясь, привела себя в порядок, насладившись минуткой покоя и одиночества.
Вытерлась простым полотенцем, потому что автоматической сушкой с ионными частицами, да и другими чудесами нааганитской техники, я пользоваться не любила: у меня от нее потом кожа неприятно покалывала и чесалась. Да и мало ли, какие сюрпризы эти устройства могли принести моему «хрупкому» организму? Хоть и убеждали, что они безопасны и настраиваются индивидуально под «хозяина» – не доверяла. Хватит. Уже один раз настроились. Теперь, наверное, всю жизнь буду опасаться телепортации.
Одела голубую кофточку, скроенную под мою фигуру, с лифом-корректором из мягкой абсорбирующей ткани специально для кормящей груди. Натянула синие мешковатые брюки, которые мне временно разрешили носить для удобства, пока я не оправлюсь после родов (в гареме нааганитов в штанах могли ходить только раянки).
Заплела влажные волосы в косу.
Переобулась в удобные домашние туфли с подошвой, подстраивающейся под стопы при ходьбе и, глянув в зеркало на себя счастливую, вышла в спальню.
Оп-па. А что это у нас тут происходит?
Близнецы, окутанные транс-полем, мирно спали в своих кроватках. Раянки сидели рядом с ними в удобных креслах (на них это излучение вообще никак не влияло) и, игнорируя все и вся, коротали время над информационной консолью.
А вот два нааганита – белый и черный, – замершие в напряженной позе друг напротив друга, судя по всему, снова занимались выяснением отношений. Вон как ноздри раздуваются и глаза зло сужены, даже клыки слегка ощерили, угрожающе друг на друга шипя. И, судя по всему, камнем преткновения в споре, как всегда, стала моя скромная персона. Слишком уж иссаэр провокационно облизывал перед ниидом свои губы, хранящие запах моего молока, и ехидно скалился. А Шэйтассс, судя по прищуренному гневному взгляду, в котором все сильнее разгоралась жажда убийства, и сжатым кулакам, еле сдерживался, чтобы не вцепиться Анаишшшу в глотку, потому что кое-кто снова переходил границу его терпения.
«Вот зараза ревнивая. Неужели не понимает. Это уже не игры». Поняла, что если не вмешаюсь, ничем хорошим это для нас не окончится.
– Рада слышать твое дыхание жизни, Шэйтассс. Ты вовремя. Мы с лордом как раз собирались обедать. Разделишь с нами трапезу? Пообщаемся. Я скучаю по Лейшшшару. Ан, ты не против? Пусть ши-ар твоего эна побудет с нами, узнаем последние новости…
Встав между двумя нааганитами, положила ладонь на грудь иссаэра, а вторую руку на запястье ниида, улыбнувшись каждому из мужчин приветливой теплой улыбкой. Знаю, полное нарушение правил. Но если этих двоих не попытаться примирить сейчас, дальше станет только хуже.
– Я тоже очень рад слышать твое дыхание жизни, маленькая со-рин. Даже если он и против, мне разреш-ш-шил твой ньер. Согласиш-ш-шься принять пищу из моих рук, цветочек? Хочу снова почувствовать твое тепло, Лленна. – Одарив недовольно зашипевшего блондина снисходительным взглядом, мое запястье поднесли к своим губам и, вдохнув в себя аромат чистой кожи, прошлись по нему языком, специально оставляя на мне свой запах для иссаэра.
– Раз разреш-ш-шил, значит останеш-ш-шься. Только я сам покормлю свою надин, без твоей помощ-щ-щи, ниид. Правда, «цветочек»? – передразнил темного Анаишшш.
Сильная рука обвила меня за талию и оттащила от соперника. Шею обжег укус от острых клыков. Да так грубо, что от боли я вскрикнула и дернулась, инстинктивно пытаясь вырваться. Ставя свою метку для Шэйтассса, Анаишшш не рассчитал силу. в воздухе поплыл сладковатый аромат моей крови – «В вену, что ли попал?» – по кофточке стало расползаться темное пятно.
– Прос-с-сти… – раскаянье, и ранку попытались зализать, снова склонившись к моей шее.
Рык взбешенного ниида и, теряя над собой контроль, Шэйтассс, в знак защиты, дернул меня обратно к себе, чуть не выдернув руку из плечевого сустава (с его-то силой); иссаэр не отпустил, сжав мои ребра жестом собственника.
Это не понравилось кровавому лорду. В жутких глазах полыхнуло бездной. Наклоненная голова. Более жесткий захват. Меня собирались отстаивать по праву сильного.
Ответное шипение Анаишшша. Отпускать и уступать никто не собирался.
Мою попытку вырваться и стон боли мужчины даже не заметили, как и не обратили внимания на приблизившихся к ним раянок, требующих у нааганитов отпустить со-рин дома зеленых нитхов и успокоиться. Они подвергают ее жизнь опасности, как и жизнь детей третьего лорда. Господину обо всем будет доложено…
Угрожающее рычание с двух сторон, предназначенное друг другу, и каждый из лордов снова попытался притянуть меня к себе. Их тела исказили первые признаки трансформации: самцы готовились к сражению…
От страха происходящего и боли я закричала, прося их остановиться. И Анаишшш и Шэйтассс так увлеклись своим противостоянием, что даже не почувствовали, как начали меня убивать…
Проснулись дети…
Не знаю, что бы со мной произошло дальше, но плач напуганных энов отрезвил нааганитов получше холодной воды. Инстинкт защиты потомства гораздо сильнее соперничества за самку. Да и сама самка выглядела весьма плачевно после их собственнических замашек.
Ниид отпустил меня первым. Кажется, «бездна» и сама была в ужасе от того, что только что чуть не натворила.
Впрочем, как и иссаэр…
* * *
– Надин, прости, прости, девочка. Я не хотел. Я не думал… Сам не понимаю…
Сиреневые глаза, полные раска янья. Пальцы, проверяющие мое плечо на перелом или вывих, потому что я с трудом могла поднять руку. Заживляющая пленочка на шее, стянувшая ранки от его клыков. Осмотр моего тела и ребер на предмет других повреждений. Горячая кружка с травяным подслащенным напитком в мои трясущиеся холодные ладони. Укол атика. И снова бесконечные извинения…
– Лена, – иссаэр заставил посмотреть меня на себя, – почему ты молчишь? – и такое отчаянье в голосе, – прости…
– Почему?!! – я взорвалась. – Да потому что ты идиот!!! Ладно он, – ткнула пальцем в сидящего на кровати мрачного ниида, который тоже уже не раз попросил прощение у своего нежного хрупкого цветочка, ведь он не хотел его обидеть. Просто, когда Шэйтассс почувствовал запах моей крови, крови самки, которую он так желал, его, как ниид объяснил, немного «переклинило». – Но ты, ты хоть понимаешь, к чему может привести твоя ревность и глупое соперничество?! Да даже я своим человеческим умом осознаю, кто такой четвертый лорд империи Амморан и какую роль он играет в жизни твоего брата и в твоей, между прочим, тоже! Союз с домом черных ниидов – это основа вашей стабильности и защита вашего общего потомства! И этот союз нужно укреплять, а не разрушать! – услышала за спиной удивленный хмык. – А ты, наоборот, пользуясь его интересом ко мне и слабостью, все время задеваешь ши-ара своего эна, зная, что он не может тебе ответить. Хотя, скорее всего, просто не хочет. Вот честно, на месте ниида я бы сама давно тебя придушила, зараза ты моя ревнивая.
Отставив кружку в сторону, обняла иссаэра, стараясь не морщиться от боли в руке и погасить свой гнев, чтобы не обострять напряженную обстановку еще больше. И так малышей с трудом успокоила, передав их раянкам. Теперь вот пыталась примирить взрослых нагов, которые вели себя как псы, не поделившие сахарную кость!
И все бы ничего, только этой «костью» была я. И еще раз оказаться в такой роли мне ой как не хотелось. Сломают и не заметят.
– Я не хочу, чтобы подобное повторилось впредь. Вспомни Эйтассса. Подумай об энах!
– Прости, надин, – глухой голос, и меня осторожно пересаживают к себе на колени, заключая в нежный плен ласковых, не причиняющих больше боли, рук. – Ты права, маленькая со-рин. Нам нужен мир. – Поцеловал меня в висок. – Шяйтассс, приношу тебе извинения за свое недостойное поведение. Обещаю впредь быть более сдержанным и уважать твое положение как ши-ара моего брата и как будущего родича в связи с союзом Лейшшшара и Аналлин. Даю слово, что приму любое решение Дэйрашшша, каким бы оно не было, касающееся нашей с ним со-рин, но только в том случае, если девочка добровольно захочет подарить тебе свое тепло. Нет, свою надин обижать я никому не позволю – ни тебе, ни даже ее ньеру. – Прижал к себе сильнее, не забывая щадить мое плечо. – И брату об этом известно. Таково мое условие. Принимаеш-ш-шь?
– Принимаю. С-с-силой не возьму. – Тягучий тяжелый голос черного ниида. – И тоже приношу с-с-свои извинения за то, что причинил вред со-рин дома зеленых нитхов. Только вот мне с-с-с трудом верится, что ты сможеш-ш-шь и впредь сдерживать своего зверя. Я тебя слишком долго и хорошо знаю, дис-иссаэр, – усмешка. – Поэтому если цветочек согласится, позволь мне ее поцеловать. Тогда конфликт между нами будет полностью улажен на долгое время. – Мурлыкающие, но такие напряженные нотки. – Тебе решать, нитх, будет ли между нами и в дальнейшем мир.
Почувствовала, как напряглось удерживающее меня мужское тело от внутренней борьбы.
– Девочка все решит, – глухой голос, полный боли. – Неволить не буду.
– Цветочек? – от ожидания, что плескалось в черных внимательных глазах здоровенного наага нита с крова выми прядями у висков и алой лентой змеиного языка между белоснежных клыков, сердце ухнуло вниз.
«Но… После всех сказанных мной в запале слов разве я могу отступить? Это будет выглядеть, по крайней мере, как трусость.
К тому же, нельзя требовать чего-то от других, если не можешь сделать этого сам».
– Я не против. Только не передеритесь. Ладно? А потом спокойно пообедаем. У меня еще малыши голодные, а я тут с вами отношения выясняю.
