Текст книги "Красивым жить не запретишь"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Что это значит?

– Это значит, что, если мы не будем вкалывать как лошади, нас могут расформировать.

– Но ты ведь не останешься без работы! – горячо возразила Женя.

– Чтобы найти новую работу, надо будет вступать в контакт с социумом: увольняться, рассылать резюме, ходить по объявлениям... Меня это, честно говоря, не прельщает. Так что уж лучше я повкалываю.

– Это тонкий намек на то, что ты бросаешь наше расследование? – жалобно спросила Женя. – И я останусь один на один с дядей, с милицией и с Карпенко?

– Нет, я этого не говорил! – поспешно возразил Лаптев. – Все мое свободное время я торжественно отдаю тебе. Мы ведь друзья! И знай, Женька, если что случится... ну, по-настоящему серьезное, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

* * *

Трогательные слова Лаптева согревали Женю всю дорогу до дома. Только они и отвлекали ее от воспоминаний обо всех тех ужасных вещах, которые произошли за последнее время. «Надо выудить из холодильника валерьянку, наглотаться и залечь до самого вечера», – решила Женя. Однако ее грандиозным планам не суждено было сбыться. Едва она перетащила ноги через порог, зазвонил телефон в холле.

Женя так привыкла бояться экономку, что среагировала тут же. «Если это мне, – пронеслось у нее в подсознании, – Пыгова просто сдохнет от злости». Пуганой мышкой шмыгнула она к аппарату и схватила трубку.

– Алло! – раздался из трубки высокий, слегка гнусавый и потому незабываемый голос шантажиста Пончика.

– Это я, – обреченно отозвалась Женя, не дожидаясь вопроса. – Говорите.

– Жду тебя у памятника Пушкину в шестнадцать ноль – ноль, – сообщил Пончик. – Деньги не забудь.

– Но я...

Однако телефон уже наполнял окружающее пространство коротким пиканьем.

Подняв голову, Женя увидела в дверях кухни Ирму Гавриловну, смотревшую на нее с мерзопакостной улыбочкой.

– Это мне звонил тот парень с золотыми цепями, – с деланой кротостью пояснила Женя. – Срочно хочет встретиться. Скучает.

Женя хамила. В сущности, ей нечего было терять. Сейчас она поднимется наверх, возьмет свой тюбик детского крема, смену нижнего белья и... Куда она пойдет? Конечно, Ира отдала ей деньги, найденные в конверте, но они вряд ли решат все ее жизненные проблемы.

Загвоздка, в сущности, была в том, что Женя привыкла считать себя беспомощной. Одинокой брошенной сироткой. И, что бы ни случалось с ней в жизни, она упорно играла эту роль, хотя давно могла бы все изменить. Эдакая разновидность самоистязания. Впрочем, в тот момент Женя не отдавала себе в этом отчета. Она считала, что не в силах изменить обстоятельства.

Идти к шантажисту без денег было страшно. Ах, лучше бы на встречу пришел тот тип, который прикалывался к ней в кафе! У него милое лицо, и сам он, вероятно, мог бы оказаться милым. Но, судя по всему, его главная задача – морочить головы доверчивым дурочкам. Когда операция входит в свою вторую фазу, в дело вступает партнер. До чего же неприятный тип!

Пончик действительно выглядел неаппетитно. Он был низеньким и довольно полным, но не до такой степени, чтобы вызывать отвращение. Главной его, так сказать, достопримечательностью было идеально круглое брюшко. При взгляде на него создавалось впечатление, что этому типу каким-то образом удалось проглотить сдутый футбольный мяч, который накачали уже у него в желудке. У всякого, кто общался с Пончиком, появлялось желание похлопать его по животу. Все остальное во внешности шантажиста было совершенно заурядным, включая бесцветные глаза и столь же бесцветную челку, висевшую над левой бровью.

Вспоминая Пончика, Женя содрогнулась. Боже мой, как не хотелось ей видеть эту физиономию! Может быть, выпить для храбрости? До сих пор это выражение было для Жени просто крылатой фразой. В своей жизни она пила всего пару раз, да и то шампанское. Более крепкий напиток делал ее неадекватной и вполне мог свалить с ног, что доказал эпизод с шантажистами. Однако, раз возникнув, мысль прочно засела в ее подсознании. Женя собрала свои пожитки в пластиковую сумку и, обняв ее, села на кушетку. Там же, в пакете, лежала и кассета с копией видеозаписи, которой ее, собственно, и шантажировали. Итак, жизнь кончена!

Под окном раздался резкий голос Ирмы Гавриловны. Нельзя было разобрать, что конкретно она говорила, но по интонациям было понятно – ничего доброго. «Вероятно, снова отчитывает бедолагу садовника, – подумала Женя и метнулась к окну. – Так и есть: прямо утро стрелецкой казни. Надеюсь, садовник однажды взбунтуется и повесит ее на яблоне».

Момент для того, чтобы разжиться спиртным, был самый что ни на есть подходящий. Женя стрелой пролетела через весь дом, ворвалась в библиотеку и кинулась к бару. К счастью, тот никогда не закрывался. Распахнув дверцы, Женя некоторое время рассматривала бутылки и в конце концов решила, что от водки она умрет на месте, коньяк повлечет за собой клиническую смерть, от вина ее развезет, а вот ликер, возможно...

Быстро приняв решение, Женя выудила из бара приземистую бутылку и бокал на низкой ножке и отправилась обратно на второй этаж. Усевшись на кровать, она налила в бокал на два пальца ядовито-желтой жидкости и опасливо понюхала. Ликер оказался банановым, его сладкий запах возбуждающе пощекотал нос.

Настроение у Жени поднялось после первой же порции. Однако она решила, что до Пончика этого ей не хватит, поэтому угостилась еще два раза. Вскоре ее организм перешел в новый тепловой режим – Жене стало жарко. Она расстегнула на рубашке еще две пуговицы и отправилась в путь.

В этот раз автобус почему-то был наполнен премилыми людьми, которым Женя рассказала массу забавных историй из своей жизни. Потом было метро со слегка качающимися колоннами на станциях и наконец памятник поэту, ставший в этот летний день страшно расплывчатым. Вероятно, от слишком яркого солнца. Как бы то ни было, но он явно напоминал мираж в пустыне.

Не успела Женя толком оглядеться, как прямо у нее над ухом раздался голос:

– Бабки принесла?

Медленно повернувшись, она увидела Пончика, который бегал глазками по сторонам и усиленно жевал резинку.

– Нету! – с надрывом ответила Женя, качаясь так, словно под ногами у нее была палуба корабля, попавшего в шторм. – Нету у меня бабок!

Пончик тут же перестал двигать челюстью и стрельнул в Женю глазками, похожими на две маленькие пульки.

– Ты чего, с ума сошла? Дура пьяная! Хоть какие-то бабки у тебя должны быть!

– Хоть какие-то – это пжалста! Почти пятьсот баксов. Они у меня есть, потому что я их украла!

– Давай сюда!

– На! – Женя достала из кармана конверт с деньгами и со всего маху хлопнула его на подставленную ладонь Пончика.

– Почему не украла больше, сколько я сказал? – пробормотал тот, воровато засовывая конверт в карман штанов. – Я ведь кассетку дяде вышлю!

– А высылай! – с пьяной удалью разрешила Женя и широко махнула рукой, заехав Пончику прямо в солнечное сплетение.

– Уй! – согнулся тот. – Прекрати! И можешь готовиться к головомойке! Твоему дяде предстоит эксклюзивный просмотр!

Пончик потряс в воздухе сумкой, в которой, как нетрудно было догадаться, лежала злополучная кассета.

– Отдай! – потребовала Женя. – Ты взял у меня баксы, так что кассета теперь моя!

– Ща, разбежалась! – Пончик собрался уходить, но Женя внезапно схватила его за грудки и с нечеловеческой силой притянула к себе.

– Да ты знаешь, – задохнулась она, наполняясь горестными слезами по самую макушку, – что ты мне жизнь сломал! У меня и так жизнь была – не приведи господи! А ты!!!

– Отцепись! – потребовал Пончик, стараясь не повышать голос. – И не ори, словно тебя убивают.

– Ты должен знать правду! – зарыдала Женя, продолжая трясти его изо всех сил, отчего несколько пуговиц с рубашки Пончика оторвались и запрыгали по асфальту.

На сцену начали обращать внимание. Пончик изрядно струхнул. Внимание ему было ни к чему. Поэтому он потащил Женю к скамейке, пытаясь на ходу освободиться от нее и бежать. Но у него ничего не выходило.

– Знаешь, почему я не принесла деньги? Знаешь? – приставала Женя, приближая к нему рот и опаляя его жарким банановым дыханием. – Потому что дядя меня не любит. О, если бы он меня любил! Он бы обратил внимание на то, какие у меня ужасные ботинки!

Пончик непроизвольно посмотрел на ее ботинки и моргнул.

– И еще у меня нет ни одного платья! – захлебнулась, всхлипывая, Женя. – На дядиной фирме я вкалывала как негр, но мне не платили ни копейки! Чтобы купить себе смену нижнего белья, мне приходилось мыть пол в соседнем магазине!

– Я тебе сочувствую, – осторожно сказал Пончик, предполагая, что сочувствие ее разжалобит и слегка расслабит.

Однако Женя накинулась на него с новой силой:

– А на хрен мне твое сочувствие! Ты мне лучше кассету отдай!

В любом другом случае Пончик отдал бы кассету от греха подальше и скрылся навсегда с Жениного горизонта. Но в настоящий момент у него были личные денежные затруднения, и он вдруг подумал, что можно попытаться запродать эту кассету самому Ярославскому. В прошлый раз девчонка излагала, что дядя страсть как не любит скандального поведения и порицает всяческие непристойные выходки. Может быть, чтобы сохранить честь фамилии, он заплатит Пончику жалкие две штуки баксов? А его партнеру даже знать об этом не обязательно.

По крайней мере, с кассетой он сейчас точно расставаться не собирался. Тем временем Женя продолжала цепляться за него, как утопающий за соломинку.

– Ой, гляди, кажется, твой дядя! – схитрил Пончик, ткнув пальцем в пространство. – Георгий Николаевич!

– Где? – Женя послушно повернулась, ослабив хватку, тут он и вырвался наконец из плена и пустился наутек.

Поискав глазами дядю, Женя сложила руки рупором и крикнула Пончику в спину:

– Нет никакого дяди! Ты ошибся! Возвращайся давай!

Но Пончик и не думал возвращаться. Ему потребовалась всего минута, чтобы смешаться с толпой и исчезнуть.

– Обобрал! – громко сообщила Женя всем, кто мог ее услышать. – Стырил мои денежки! Осталась я, как Буратино, с длинным носом.

Женя долго раскачивалась на скамейке и громко завывала. Потом, почувствовав, что окружающие ее горя не разделяют, поднялась на ноги и отправилась путешествовать по Бульварному кольцу. Через несколько часов довольно быстрой ходьбы хмель начал выветриваться из организма, и на нее напала апатия. «Что мне теперь делать? – обреченно думала она. – Дядя, наверное, уже садится ужинать. Скоро хватятся меня».

* * *

Вспомнив слова Вени Лаптева о том, что в критической ситуации она может на него положиться, Женя решила, что такая ситуация как раз наступила, и взяла курс на его квартиру. Возможно, Веня разрешит пожить у него недельку, пока она не найдет работу. И даже, может быть, даст взаймы на первый взнос за комнату, которую она рассчитывала снять в какой-нибудь коммуналке.

Но вот уж чего она совсем не ожидала, так это того, что свободные метры в квартире Лаптева окажутся заняты. Веня открыл дверь, не спрашивая, кто пришел. Увидев зареванную Женю, он отступил в сторону, коротко сказав:

– Давай заходи!

В этот момент она и не подозревала о присутствии в квартире посторонних. Еще на лестничной площадке она достала из пакета копию кассеты, посредством которой ее шантажировали, решив сразу рассказать Вене о себе всю правду. Кассета должна была доказать глубину той пропасти, в которую Женя пала. Конечно, она не собиралась демонстрировать Лаптеву саму запись. Рассчитывала просто дать подержать пленку в руках в качестве вещественного доказательства.

– Положи свои пожитки, и пойдем-ка на кухню – я там еду готовлю.

Женя послушно устроила пакет и злополучную кассету на тумбочке под зеркалом и, сбросив башмаки, осталась в белых пионерских носочках с желтой каймой по краю.

– Вкусно пахнет, – сказала она жалобно, устраиваясь на табуретке возле холодильника.

– Угощу тебя своим фирменным пловом, – гордо заявил Лаптев. – Чувствую, раз ты явилась с полным пакетом добра, случилось что-нибудь из ряда вон.

– Я ушла от дяди, – с места в карьер заявила Женя.

– Ага.

Веня повернулся к чугунку и начал колдовать над ним, ничего больше не добавив к сказанному.

– Меня шантажировали, – мрачно заявила Женя, уставившись ему в затылок.

Веня повернулся, держа длинную деревянную ложку на отлете. Глаза его сделались ужасно удивленными.

– Тебя? Боже мой, чем?

– Неужели я не человек, а просто грязь под ногами? Меня уже и пошантажировать нечем?! – рассердилась Женя, которая, как выяснилось, была основательно на взводе.

Именно в этот момент из комнаты донесся громкий раскатистый хохот. Мужской. Женя подпрыгнула на табуретке и испуганно воззрилась на Лаптева.

– Ты что, не один?

– Не один, – спокойно подтвердил тот. – Это мой приятель. Ему сейчас тоже негде жить.

– Какой приятель? – пролепетала Женя.

– Гена Мартынов, ты его не знаешь.

– А... А я думала...

Растерянность Жени тотчас же подсказала Лаптеву все, о чем она думала. Она думала о том, чтобы перекантоваться у него некоторое время. И теперь, прямо на глазах, ее надежды рушились. Выгнать из дому уже устроившегося Мартынова Веня не мог. Он понимал, что следует как-то примирить двух этих людей, чтобы они не разбежались, огорченные им и друг другом.

Вечером Вене предстояла рабочая смена. Она могла затянуться на двое, а то и на трое суток. Уезжая, ему хотелось бы знать, что Женя не отправилась скитаться по дворам, словно побитая дворняжка.

– Кто это – Мартынов? – спросила между тем Женя, которая уже сползла на самый краешек табуретки, намереваясь, вероятно, таким образом показать, что задержится совсем ненадолго.

– Ну... Он занимается трубами, канализацией...

«Дурацкий водопроводчик! – подумала Женя. – Надо же, как некстати у него образовались жилищные проб лемы».

– Ты можешь остаться пожить, – предложил между тем Веня. – Спать будешь в большой комнате на моей софе. Я, понимаешь ли, ухожу на пару ночей на работу. Ну а потом поглядим.

Женя представила себе поддатого водопроводчика, с которым она останется ночью один на один, и потрясла головой:

– Да нет, спасибо, я как-нибудь сама устроюсь.

– Где? – строго спросил Веня.

– Я еще не знаю...

– Ты и через час не будешь знать. А на улице уже темнеет. Кстати, что тебя напрягает? Мартынов?

– В общем-то, да. – Женя решила не темнить. – Я боюсь мужчин.

Взгляд Лаптева сделался отсутствующим. Так бывало всегда, когда он о чем-то усиленно размышлял. Женя терпеливо ждала.

– Он не будет к тебе приставать, – наконец выдал итог своих размышлений Лаптев.

– Почем ты знаешь? – живо отозвалась та. – Приятель приятелем...

– Он переживает большую личную драму. Ему сейчас не до тебя. Да и вообще женщины у него в последнее время не в чести. Сказать по правде, они ему опротивели.

– Как это так?

– Приелись.

– Все?

– Ну, кроме той, которая разбила его сердце.

Женя смягчилась. Водопроводчик с разбитым сердцем совсем не то, что обыкновенный водопроводчик.

– Так ты согласна остаться и разделить с ним, так сказать, кров? – спросил Веня.

– Согласна.

– Только, пожалуйста, держи язык за зубами. Ну, по поводу того, что я тебе про него рассказал.

– Конечно! Мог бы даже не предупреждать.

– Вот и ладненько.

– А он не будет выступать? Этот Мартынов? Из-за того, что я остаюсь?

– Конечно, нет!

По правде сказать, Лаптев вовсе не был в этом так уверен. Мартынова ему еще предстояло умаслить. Наверное, тот все-таки будет недоволен. В общем, его можно понять: получить в соседки незнакомую особу, да еще такую специфическую...

В этот момент Гена Мартынов снова громко захохотал.

– С ним вообще все в порядке? – осторожно спросила Женя.

– В полном.

– А чего он так ржет?

– Не знаю, надо пойти посмотреть.

Они вдвоем отправились в комнату, причем Веня шел впереди, а Женя замыкала шествие. Они увидели кресло с высокой спинкой, из-за которой выглядывала встрепанная темно-русая макушка. Перед креслом стоял телевизор, и – о, ужас! – на экране скакала голая Женя. В этот момент она как раз запела, отчаянно фальшивя, и Гена Мартынов, выступавший в качестве зрителя, снова громко захохотал.

– Выключи сейчас же! – завизжала Женя и кинулась к экрану, загородив его собой.

Мартынов опешил и медленно встал. Он был высок настолько, что Женя не доставала ему даже до подбородка. У него был рот дамского любимца и зеленые глаза обманщика. Он казался просто симпатичным до тех пор, пока не заговорил. Тогда стало понятно, что его тяжелая артиллерия – это обаяние. Женя никогда не видела таких потрясающе обаятельных водопроводчиков. Правда, сейчас ей было не до него.

– Выключи! – еще громче завизжала Женя.

– И вам тоже добрый вечер! – сказало воплощение мужского шарма и лениво потянулось к пульту. – А в чем, собственно, дело-то?

Когда экран погас, Женя наклонилась и вытащила кассету из видеомагнитофона. Потом прижала ее к груди и зажмурилась.

– Что это? – спросил Лаптев, пребывавший в полном недоумении.

– Кажется, я понял, – сказал Мартынов. – Это ведь были вы! Какая прелесть! Это что, пробы для кинокомедии?

– Я хочу побыть одна, – выдавила Женя. Она по – прежнему прижимала кассету к себе, присев при этом так, словно у нее схватило живот.

– Пойдем на кухню! – прошипел Веня и потянул приятеля за рукав. – Надо поговорить.

– Что это за чудо в перьях? – спросил Мартынов, усаживаясь на табуретку, где только что сидела Женя, и принюхиваясь к дымку, шедшему из чугунка. – О, как отпадно пахнет!

– Через пятнадцать минут будет готово, – пообещал Веня, чувствуя смутную вину оттого, что собирался навязать ему соседку. – Ты зачем кассету взял?

– Я думал, это кино какое-нибудь. Кассета лежала на тумбочке под зеркалом, на ней ничего не написано. Я даже не знал, что ты пришел не один, музыку слушал. В наушниках. Так что это за девица?

– Это моя подруга Женя Ярославская, – осторожно начал Веня.

– А чего она приперлась на ночь глядя? Ты ведь уходишь? Или у тебя в запасе еще часик есть? Я вам, наверное, помешаю?

– Это совсем не то, что ты думаешь.

– Ладно, убедил. Больше я ничего такого не думаю.

– Понимаешь, ей негде ночевать, и я хочу ее здесь оставить.

– Со мной?

– С тобой.

– Ну, ты даешь! – хлопнул себя по коленкам Мартынов и сделал большие глаза. – Я и так не знаю, куда от баб деваться. Она ведь будет ко мне лезть!

– Ни боже мой! – горячо пообещал Веня.

– Да ты не знаешь баб! – не пожелал успокаиваться Мартынов. – Особенно меня пугают именно такие, как эта!

– Чем это она тебя испугала?

– Она визжала, разве ты не слышал? Визжала, как резаная свинья!

– Она не будет к тебе приставать, – твердо сказал Лаптев.

– Надеешься, что, если проведешь с ней воспитательную беседу, от этого что-нибудь изменится? Ты просто не знаешь, как эти особы действуют! Я могу тебе рассказать! Через пять минут после того, как за тобой захлопнется дверь, она постучит ко мне в комнату и спросит, не хочу ли я чаю.

– Скажешь, что не хочешь.

– Потом она спросит, где сахар и заварка. Потом она полезет в ванну и у нее сломается кран или палец ноги застрянет в сливе. Или ей станет нехорошо, и она грохнется оземь, а я вынужден буду поднимать ее на руки и тащить в кровать...

Лаптев вытаращил глаза:

– Хочешь сказать, с тобой такое действительно происходит?

– Сплошь и рядом.

– Мне обычно приходится начинать с обеда. Или хотя бы с ужина в приличном месте.

– Это потому, что ты сам выбираешь себе женщин. В моем случае все наоборот. Они выбирают меня и преследуют. Будто я какая кинозвезда. Сестры говорят, во мне бездна обаяния и все из-за этого.

– Могу тебя уверить, – сказал Веня, поглядев на часы, – Жене это все равно.

– Ну да!

– Она... – начал Лаптев и вздохнул. Врать так врать! – Она не интересуется мужчинами. Вообще.

– То есть ты хочешь сказать...

– Именно.

– Слушай, это ее ботинки стоят в коридоре?

– Значит, ты обратил внимание!

– Чума, – коротко прокомментировал Мартынов. – В принципе, если бы я не видел ее голой, то мог бы принять за парня.

– Голой?!

– Ну, на этой кассете. Забавные у нее, я тебе скажу, развлечения.

– Еще раз обещаю, что она тебя не тронет.

– Раз так, пусть остается. Даже интересно.

– Надеюсь, ты не станешь ее соблазнять в качестве эксперимента?

– По-моему, она на меня зла. Сначала-то я был уверен, что прощение не заставит себя долго ждать, но после того, что ты сказал... Думаю, мы проведем тихий вечер, не тревожа друг друга разговорами.

– Ну... Нам еще предстоит всем вместе поужинать.

– Она не пырнет меня хлебным ножом? – поинтересовался Мартынов, сверкая изумрудными глазами.

– Сейчас узнаем.

Веня, продолжая миссию миротворца, направился в комнату.

– Его счастье, что он твой друг, – встретила его появление Женя. Она уже пришла в себя настолько, что смогла нормально разговаривать.

– Пойдем, я познакомлю вас, как полагается.

– А этот тип не станет рыдать и биться в истерике, оплакивая свою любовь?

– Ну, перестань. Ты относишься к нему предвзято. Что было на той кассете?

– Я там была. Без одежды, усек?

– Так именно этой пленкой тебя шантажировали?

– Да.

– Тебя что, снимали через окно ванной?

– Потом расскажу, – насупилась Женя. – Это так отвратительно!

– Гена сказал, что ему понравилось. Может, ты зря ушла от дяди?

– Дядя – не Гена, – обиженно ответила Женя. – Он бы запись по достоинству не оценил.

– Уверена?

– Уверена. У дяди не так сильно развито чувство юмора, как у твоего приятеля.

Тем временем они приблизились к кухонной двери.

– Входи, давай я вас представлю. Женя, это Гена Мартынов, мой друг. Гена, это Женя Ярославская, моя подруга.

– У вас красивая фамилия, – сказал Мартынов примирительным тоном.

– Надеюсь, вы раскаиваетесь в том, что произошло, – заявила Женя, вздергивая подбородок.

– Еще бы! – подтвердил Мартынов, скорчив скорбную мину. Однако глаза его жили отдельной жизнью и показывали, что он ни чуточки не раскаивается. От негодования Жени Мартынова спасло то, что она просто не смотрела ему в глаза.

Плов, который приготовил Веня, был действительно пальчики оближешь, поэтому обстановка за столом разрядилась сама собой. Все уплетали угощение, правда, Веня портил все тем, что постоянно смотрел на часы.

– За мной должен заехать коллега, – пояснил он. – Боюсь, не опоздать бы.

Мартынов с Женей начали его успокаивать. Наконец внизу прогудел сигнал. Веня подхватился и помчался надевать башмаки.

– Пока, братва! – крикнул он на бегу.

Когда за ним захлопнулась дверь, Женя, обсасывая косточку, спросила:

– Вас, кажется, Геной зовут?

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Геннадием.

– Это чтобы людям на ум сразу не приходил крокодил Гена? Понимаю...

– А вы с Веней давно знакомы? – светским тоном спросил Мартынов.

– С детства. А вы?

– А я всего несколько лет.

– Он, наверное, относится к вам, как к старшему брату. Или к отцу. Вам сколько лет? Сорок? Сорок пять?

– Двадцать девять.

Мартынов усмехнулся. Ему нравились отважные попытки этой мужеподобной пигалицы задеть его за живое. Впрочем, сейчас он уже не стал бы утверждать, что она мужеподобна. Сказать точнее, она – неженственна. Причем это были чисто внешние проявления отсутствия женственности – одежда, годящаяся для стройотряда, волосы, не подозревающие о существовании парикмахеров, и короткие ногти, не ведающие, что такое лак. Мартынов упоенно искал в ней недостатки. Нашел, что ресницы у нее короткие и слишком светлые, чтобы сделать глаза хоть сколько-нибудь выразительными. Фигура ничего. Это Мартынов помнил по пленке. Такая, как ему нравится. Впрочем, о чем это он?

– Вы чай будете пить? – спросил он.

Ему совсем не хотелось уходить в свою комнату. Там его ждала всего лишь приключенческая книжка. А здесь сидело приключение собственной персоной. Мартынову приспичило узнать все о своей новой соседке. Что она предпочитает на завтрак? Боится ли мышей? Любит ли смотреть кино и кто ее любимые актеры? Нравится ли ей читать, и если да, то литературу какого жанра? Почему-то ему казалось, что она обожает фантастику. Ему безумно захотелось это выяснить.

– Буду.

– Что? – спросил Мартынов.

– Буду чай. Вы же сами только что спросили.

Мартынов вызвался приготовить его сам.

– Кажется, у Веньки только зеленый, – сообщил он, отыскав коробку. – Ничего?

– Сойдет для сельской местности.

От зеленого чая у Жени стало горько во рту. Такая же горечь наполняла и ее сердце. Судьба просто смеется над ней! Она случайно знакомится с совершенно потрясающим мужчиной, но как раз в тот момент, когда он сходит с ума от любви к неизвестной красотке!

Женя украдкой поглядела на Мартынова и вздохнула. Конечно, она в любом случае бы его не заинтересовала, но помечтать ей никто запретить не может. Да просто почувствовать рядом с собой живого, красивого, сильного, обаятельного мужчину – даже этого еще ни разу не выпадало на ее долю. И вот опять! Не выпало. Что за пропасть!

Судя по всему, водопроводчик не знал, о чем с ней разговаривать.

– Вы любите фантастику? – наконец родил он вопрос после нескольких громких глотков.

«Вероятно, у него низкий культурный уровень, – подумала Женя. – Так что выпендриваться не стоит».

– Обожаю, – ответила она.

«Так я и думал!» – обрадовался Мартынов, дивясь своей проницательности.

– А что конкретно?

Женя пыталась вспомнить что-нибудь попроще. Потом плюнула и сказала:

– Азимова.

– Гм, – сказал Мартынов. Он был уверен, что она назовет Шекли или Стругацких.

«Вероятно, Азимова он не осилил, – решила Женя, глядя на задумчивую физиономию Мартынова. – Но до чего ж хорош! Какого фига он пошел в водопроводчики? Ему надо было бы на сцену». Вопрос: «А вы не мечтали стать актером?» – так и вертелся у нее на языке. Но она решила, что задать его – значит, чертовски польстить новому знакомому. А она совершенно не желала проявлять свою симпатию. «Конечно, он мне симпатичен, – попыталась мысленно оправдаться Женя. – Да и кому бы он не понравился?»

Мартынов между тем чувствовал себя довольно странно. Он привык к тому, что девицы бросают на него томные взоры и придумывают всякие сногсшибательные штучки с целью его обольстить. От этой, конечно, нечего ждать восхищения. Что, собственно, ужасно непривычно само по себе.

Мартынов впервые испытал это новое чувство. Вечер с женщиной, которая на него не посягает. Потрясающе!

– А не хотите ли во что-нибудь сыграть? – спросил он, весь исходя вежливостью. – Шашки? Шахматы? Бизнес? Эрудит?

– Может быть, в морской бой? – предложила Женя, памятуя, что в этой игре важны не мозги, а удача.

– Отлично!

«Интересно, если бы она родилась мальчиком, то пошла бы в военное училище?» – подумал Мартынов, отправляясь за бумагой и карандашами. Он и сам не мог понять, с чего это его распирает желание знать всю подноготную Жени Ярославской, которая вовсе не интересуется мужчинами и сама выглядит словно мальчишка лет пятнадцати.

Как назло Женя попадала в корабли Мартынова с лету. Она понимала, что задевает его мужское самолюбие, и била в самые неправдоподобные места. Мартынов ставил крестик за крестиком на своем поле и улыбался все шире.

– А вы мастер! – похвалил он, когда третий тур завершился его полным разгромом. – Спать не хотите?

Женя посмотрела на него с откровенным сожалением и ответила:

– Хочу. Кто первый пойдет в душ?

– Уступаю вам эту честь.

– Правда, у меня нет халата, – с некоторым сомнением сказала она. – И полотенца тоже.

– Думаю, у Веньки найдется и то, и другое. Поискать? Или вы сами?

– Поищите вы.

Вечер закончился тем, что вымытая Женя лежала на софе Лаптева и сквозь неплотно сомкнутые ресницы жадно наблюдала за тем, как полуголый Мартынов, обернув бедра полотенцем, на цыпочках пробирается в маленькую комнату. Он выглядел как герой-любовник и так взволновал Женино сердце, что она не выдержала и заплакала. Благо подушка была огромных размеров, и ее рыдания потонули в ней совершенно бесследно.

* * *

В доме Ярославских Женю хватились после ужина. Георгий Николаевич, в одиночестве съевший порцию курицы с жареной картошкой и овощным салатом, во время трапезы чувствовал определенный дискомфорт. Наконец, отложив салфетку, он поглядел на Ирму Гавриловну и с некоторой долей обиды спросил:

– А где моя племянница?

– Она еще не возвращалась, – ответила та, не поднимая глаз.

– Откуда?

– Думаю, она ушла на свидание.

– Думаете или знаете?

– Я почти уверена.

Ирма Гавриловна сначала сцепила руки внизу замочком, потом передумала и убрала их за спину. Но долго так не простояла и сложила их на груди.

– Она сказала, – задохнувшись, сообщила экономка, – что тот тип с золотой цепью на шее по ней соскучился. Он ей звонил. Прямо сюда, – добавила она трагическим тоном.

– Куда? – не понял дядя.

– Ну, прямо в ваш дом.

– В мой дом? Но это и Женин дом тоже, – раздраженно заметил Георгий Николаевич. – Раз у моей племянницы появился молодой человек, он, естественно, будет звонить туда, где она живет, не так ли?

Если бы Женя сейчас слышала его, то растаяла бы от счастья.

– Я думаю, это неподходящая пара для вашей племянницы, – попыталась защититься Ирма Гавриловна.

– А что вы о нем знаете? – полюбопытствовал Ярославский.

– О нем и не надо ничего знать! Достаточно его увидеть!

– Надеюсь, она вернется домой в приемлемое время, – пробормотал тот, будто бы ничего не слышал.

Когда перевалило за полночь, Ярославский обеспокоился всерьез и решил провести осмотр Жениной комнаты. Тут-то и были обнаружены початая бутылка и бокал с остатками ликера на дне.

– Она стащила ваш ликер! – вознегодовала Ирма Гавриловна, которая не могла упустить случая, чтобы хоть как-нибудь не унизить Женю перед дядей.

– Это любовные неприятности! – уверенно сказал Ярославский. – Серьезные молодые девицы напиваются только в одном случае: когда думают, что у них разбито сердце.

Он подошел к платяному шкафу и, распахнув уверенной рукой дверцы, удивленно воскликнул:

– Да не сбежала ли она из дому? Посмотрите: ее вещей нет!

Ирма Гавриловна сунула свой нос в шкаф и, дернув плечом, поспешила его успокоить:

– Да нет, все на месте, не беспокойтесь.

Ярославский примерно полминуты молча глядел на две вешалки, занятые обтрепанной рубашкой и коричневыми штанами, а также вылинявшей футболкой. Затем разворошил лежащие на полке два стираных-перестираных свитера и расползшуюся по шву юбку, по которой помойка рыдала уже лет пять как минимум.

– Вы хотите сказать, – с неподдельным изумлением спросил он, – что у моей племянницы есть только эта одежда?

– Вы же встречаетесь с ней каждый день, – осторожно ответила Ирма Гавриловна, которая до сих пор не решила, какая линия поведения будет в данном случае наиболее выгодной для нее.

– Да, но мне как-то в голову не приходило... Я думал, ей, по крайней мере, есть из чего выбирать! – Ярославский совершенно мальчишеским жестом взъерошил волосы и внезапно накинулся на экономку: – А вы что, не могли мне подсказать? Неужели так трудно проявить элементарное внимание к молодой девушке? Я не смог заменить мать родному сыну, но он все-таки родился мальчишкой. А что там в голове у молодых девиц... Как можно было такое допустить?