Текст книги "Поедательницы пирожных"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Возле входа в здание, где расположился клуб, стояло множество автомобилей. Марьянов едва отыскал место для парковки. Толкнув дверь с темным стеклом, он попал в полумрак большого фойе. Пройдя традиционный и весьма забавный обряд идентификации – символическое сканирование сетчатки глаза, процедуру дактилоскопии и антропологических измерений по системе Бартильона, Родион отправился в зал Сосредоточения – в «Великом сыщике» было несколько залов, и каждый имел собственное имя. Здесь несколько человек из числа постоянных посетителей, расположившись за столиками, курили сигары или трубки, предаваясь размышлениям. Заметив вошедшего, они молча – кивком, улыбкой или поднятием руки – приветствовали его. Марьянов отвесил клубным завсегдатаям общий молчаливый полупоклон, устроился в кресле и тоже закурил сигару. Посидев в успокаивающей тишине с полчасика, он встал и направился в зал Интеллектуальных поединков.

Судя по количеству народа, разместившегося вокруг величественного овального стола, покрытого бежевым сукном, здесь происходило нечто интересное. Присев на свободный стул, Марьянов стал с интересом наблюдать за классическим клубным сражением интеллектов.

Шла презентация нового детективного сюжета. Автор – плотного сложения мужчина лет сорока, лысый, с непроницаемым лицом игрока в покер – бесстрастно излагал факты:

– Начало двадцатого века. Летом тысяча девятьсот десятого года, в начале июля, в своем имении под Санкт-Петербургом убит известный промышленник Виссарион Григорьевич Беляев. Сорока пяти лет, происхождением из дворян Московской губернии. Убийство произошло в субботу вечером. Виссарион Григорьевич, его жена Софья Владимировна, их сын Сергей, студент Казанского университета, приехавший к родителям на каникулы, и двоюродная сестра жены Маша, гостившая в это время у Беляевых, пили чай в беседке, которая была специально выстроена недалеко от господского дома, в старом яблоневом саду.

Прекрасный вечер, неспешная застольная беседа. Беляев подшучивает над сестрами-сладкоежками, заказавшими во французской кондитерской пирожные. Засмущавшаяся Софья Владимировна протягивает мужу свою тарелочку с пирожным и предлагает попробовать это чудо французской кулинарии, перед которым просто невозможно устоять. Виссарион Григорьевич, который очень заботился о своем здоровье и следил за фигурой, чтобы не обидеть жену, откусил маленький кусочек и проглотил. Внезапно он откинулся на спинку стула, схватил себя руками за горло, захрипел, упал на пол. Начинаются судороги, лицо промышленника синеет. Все испуганно бросаются к нему, но сделать уже ничего нельзя – Беляев мертв. Приехавший врач дает предварительный диагноз – смерть от отравления. Дальнейшее исследование подтверждает – мужчина был отравлен. Яд содержался в миндальном пирожном, которое он взял из рук жены. Коробку с пирожными принес из кондитерской посыльный. Пирожных было четыре штуки. Отравленным оказалось только одно. Под подозрением у полиции оказались…

Оппонент автора сюжета, коротко стриженный молодой человек с длинным носом и в очках, похожий на студента Гарварда, сосредоточенно слушал. Смотрел он, однако, не на рассказчика, а куда-то вверх, в потолок. Иногда молодой человек делал записи в лежащем перед ним блокноте. Так же поступали и некоторые из присутствующих.

Родион успел почти к самому началу действа, так что мог без напряжения следить за ходом обсуждения, или расследования, как принято было говорить в клубе. Он молча наслаждался происходящим, считая для себя преждевременным вмешиваться в процесс, строя предположения или высказывая гипотезы. Не то чтобы он стеснялся или боялся показаться смешным. Просто ему хотелось более четко уяснить себе принципы, положенные в основу этой увлекательной игры. Он уже понял – от хорошего игрока здесь требуется абсолютная сосредоточенность на предмете, который исследуешь, предельная внимательность к любым, самым незначительным фактам и фактикам, а также полная, почти слепая вера в себя, в свои возможности.

– Если можно, более подробно о подозреваемых, – попросил молодой человек в очках. – Почему полиция именно их заподозрила, какое они представили алиби?

– Пожалуйста. Номер один, разумеется, жена. У нее были мотивы – ревность. В свете ходили слухи о похождениях ее мужа с какой-то певичкой. Номер два – сын, которого отец обещал лишить наследства за увлечение революционными идеями и связи с террористами. Номер три – слуга, который был пойман на воровстве. Еще кондитер, посыльный…

В результате живейшего обмена версиями, в котором, помимо оппонента, принимали участие человек пять наблюдателей, некоторых подозреваемых удалось реабилитировать.

Автору сюжета приходилось по ходу дела подбрасывать им новые факты, дабы оживить следствие, которое иногда заходило в тупик. Тогда обсуждение разгоралось с новой силой. Марьянову, который наблюдал за поединком азартно, словно за игрой любимых футбольных команд, показалось вдруг, что он нашел разгадку. Причем нашел неожиданно для самого себя, даже не прилагая особых усилий. «Сказать? – с сомнением подумал он. – Но эти башковитые ребята вряд ли нуждаются в таких неопытных помощниках, как я». Родион подождал еще немного, но обсуждение продолжалось, и конца ему не было видно. «Все, будь что будет. Сейчас выскажу свою идею, а там – как получится. Надо ведь с чего-то начинать. Если даже я не прав – первый раз прощается».

Он дождался небольшой паузы и громко сказал:

– Убийца – Маша, сестра Софьи Владимировны.

Никто не засмеялся и снисходительно не фыркнул, что Марьянова очень воодушевило.

– Аргументируйте! – попросил молодой человек в очках, доброжелательно и заинтересованно глядя на Родиона. – Мы ведь касались этой версии. Но у Маши не было мотива, зачем ей смерть Виссариона Григорьевича?

– Без надобности, – подтвердил Марьянов. – Она хотела убить сестру.

Вокруг стола началось шевеление.

– Объясните свою версию до конца, – попросил Родиона лысый мужчина, автор сюжета.

– У Маши был роман с мужем сестры. Это можно проследить по косвенным доказательствам, хотя впрямую автор об этом не говорил. Со стороны Маши это было серьезно – она собиралась за него замуж, да и сам Виссарион Григорьевич вряд ли возражал – молодая, красивая, гораздо эффектней его жены, с которой к тому же отношения стали совершенно прохладными. Да еще и ревность Софьи Владимировны. Однако понимая, что на развод Беляев все равно не решится, Маша решила действовать сама. Так возник замысел убийства. И пирожное должна была съесть Софья Владимировна.

– Но почему было отравлено только одно пирожное? Ведь Софья Владимировна могла польститься на другое, а это мог съесть, допустим, сын Беляева, Сергей? – подал голос автор сюжета.

– Не думаю. В кондитерской заказывала пирожные Маша. Подбор был сделан с умыслом. Миндальное, по всей видимости, было самым любимым пирожным Софьи Владимировны, о чем знала только Маша. Софья Владимировна скрывала от мужа и знакомых свою страсть к сладкому – у автора на это есть намек. Поэтому, когда Маша неожиданно для всех заказала к чаю пирожные, ее сестра, естественно, выбрала миндальное. Маша обставила все таким образом, что Софья Владимировна обязательно взяла бы нужное пирожное. В коробке, присланной из кондитерской, миндальное оказалось только одно. Маша была прекрасно осведомлена о вкусах родственников. Сергей обожал эклеры, о чем все знали. И эклер там тоже был один. Еще была корзиночка с марципанами – любовь к этим пирожным Маша постоянно демонстрировала в присутствии всех членов семьи. А «Наполеон» все единодушно не любили, поэтому и ему там нашлось место. Софья Владимировна была обречена, если бы не шутка мужа.

– Но если бы все сработало, в этом случае под подозрение попали бы и Виссарион Григорьевич, и Маша, – заметил кто-то из членов клуба.

– Конечно. Но вы помните версию полиции с владельцем кондитерской, французом Пьером Деларю?

– Эту версию мы отмели.

– Разумеется, ведь у Пьера не было мотива убивать Беляева. А вот убить его жену у него мотив был. Ревнивая Софья Владимировна, чтобы отомстить мужу, завела любовную интрижку с Пьером. Точнее – создала видимость интрижки. Письма, тайные свидания и все такое. В какой-то момент француз стал тяготиться этими отношениями и дал понять Беляевой, что хочет все прекратить. Маша была в курсе и несколько писем, которые Софья Владимировна через нее передавала Пьеру, оставила у себя. А несколько его писем выкрала у сестры. Тон этой переписки позволял трактовать ее как угодно. Вплоть до того, что Софья Владимировна хочет продолжить связь, а Пьер мечтает о разрыве отношений любым способом. То есть Маша готова была снабдить полицию надежными уликами против бедного француза.

Вот и все. Полагаю, таков был замысел автора. Если я оказался неправ – извините, я в клубе новичок, и это выступление – мой дебют в качестве виртуального сыщика.

* * *

Хотя версия Родиона и оказалось неправильной, а Лена по-прежнему не отвечала на его звонки, настроение Марьянова поползло вверх. Еще бы – ему удалось верно определить саму технологию убийства, и это отметили все, наблюдавшие за игрой. А оппонент, молодой человек в очках, в конце концов вычислил истинного убийцу. Им на самом деле был юноша-посыльный из кондитерской, тайный внебрачный ребенок Софьи Владимировны, которого вырастили приемные родители. Оскорбленный тем, что она отказалась от него, когда он был еще младенцем, а теперь не желает признать и сделать наследником, юноша решил отомстить родной матери.

«Я обязательно должен дозвониться Лене, – подумал Родион. – Иначе мне не уснуть. Где она? Что с ней? Почему связь не работает?» Эти вопросы грозили измучить его, поэтому он отправился не домой, а в довольно известный ресторан, где традиционно собиралась рекламно-журналистская тусовка. Ему была просто необходима компания. Ожидания Марьянова оправдались, компания нашлась – два его давних приятеля, совладельцы популярной радиостанции. Однако где-то через час посреди всеобщего веселья на Родиона вдруг снова накатила волна черной меланхолии.

«Что, если этот Панюшкин не наврал, и Лена в беде? А я тут коктейли пью… Конечно, она может отказаться от моей помощи и вообще послать меня подальше, но я должен хотя бы попробовать».

Он вышел из ресторана, окунувшись в летние сумерки, теплые и нежные, мягко гасившие нервозность большого города. Долго сидел на лавочке во дворе какого-то дома, готовясь к разговору с бывшей невестой. И отчетливо понимал, что готовиться бессмысленно. Лена – человек настроения: импульсивный, взрывной, темпераментный. Поэтому спрогнозировать, какой будет ее реакция, просто невозможно.

Трубку долго никто не брал. Но, по крайней мере, связь работала. «Ну, конечно, – вдруг вспомнил Марьянов, – я ведь тоже сменил номер мобильного, у Лены его нет. А откликаться на звонок незнакомца в такое позднее время ей, вероятно, не хочется».

– Алло-о? – вдруг услышал он знакомый певучий голос с чуть заметной вопросительной интонацией.

– Лен, – произнес он севшим от волнения голосом. – Привет, это Марьянов.

– Ох! Родька, дорогой, откуда ты?

– Да ниоткуда, тутошний я. Ничего, что позвонил?

– Что ты глупости говоришь! Мог бы и пораньше обо мне вспомнить, а то, как у Дюма – десять лет спустя, двадцать лет спустя…

– Ты что, какие двадцать? Всего-то пять лет прошло. Ну, если не считать той встречи у меня на даче.

– Мы же договорились тогда – не считать. Все, проехали. Но скажи – ты скучал по мне?

– Честно?

– Честно.

– Скучал. Долго скучал. Потом прошло, но я тебя вспоминаю постоянно. Вот так, Елена Анатольевна, если честно.

– Надо же, – хмыкнула Лена. – Отчество он помнит. Надо было меньше со всякими девками по гостиничным номерам шастать. Тогда бы не было больно.

– Лен, извини, но я тебе и сейчас могу сказать то же самое – ты была неправа.

– Ладно, чего уж теперь. Но здорово, что ты позвонил, я рада! Просто так или по делу? Или жена уехала отдыхать, и ты перелистываешь записную книжку в поисках спутницы на две-три недели?

– Фу, как вульгарно. Ни то, ни другое, ни, тем более, третье. Позвонил узнать, как твои дела.

– Плевать на мои дела. Ты-то сам как? Я иногда читаю о тебе – генеральный директор одного из крупных агентств Родион Марьянов подписал новый контракт с известной фирмой, и так далее. Мне очень приятно. Несколько раз видела тебя по телику в новостях – классно выглядишь, молодец.

– Все нормально – бизнес, работы много, отдыхать не успеваю.

– Личная жизнь в порядке?

– Да. Я женился два года назад.

– Помню, ты собирался. И Светка мне рассказывала. Она видела твою жену.

– Да, мы с ней в театре встретились, я как раз с Ноной был.

– Ах да, ее ведь зовут Нона… С одной 'эн' . Очень оригинально.

– Посмейся, посмейся. Лена, конечно, еще оригинальнее.

– Нет, дорогой мой, самое оригинальное имя – у тебя. Ты так и останешься единственным Родионом в моей жизни. Ну где я найду еще одного Родиона?

– Ты ищешь? – зачем-то спросил Марьянов, непроизвольно втянувшийся в эту словесную игру.

– Нет. Хочу, чтобы ты так единственным и оставался, – с неожиданной грустью сказала Лена.

Марьянов почувствовал, что если они продолжат в том же духе, то могут зайти очень далеко. Видимо, былая страсть все еще тлела в их душах. Чтобы ситуация не вышла из-под контроля, Родион мягко сменил тему:

– Нет, ну все-таки: как твои дела? Тебя я по телику не видел, но догадываюсь, что ты – само очарование и даже лучше.

– Не подлизывайся. Дела так себе, по-разному. Не хочу сейчас об этом говорить. Давай о чем-нибудь другом.

– Лен, слушай, я ведь позвонил тебе, конечно, не просто так. С умыслом. Не презирай меня за это.

– А что за умысел? Признавайся скорее.

– Сейчас признаюсь. Я помочь хочу. У тебя ведь неприятности, правда? И большие неприятности…

– Откуда ты знаешь? Тебе кто-то сказал? Кто? – Голос у Лены был даже не взволнованный – испуганный.

– Мне рассказал твой приятель Юрий Панюшкин.

– Кто это? – удивилась Лена.

– Панюшкин, – повторил Марьянов, думая, что Лена не расслышала.

– Я не знаю никакого Панюшкина.

– Погоди. Он сказал мне, что он – твой друг. Доверенный друг! Которому ты все о себе рассказываешь.

– Ты меня разыгрываешь? – неуверенно спросила Лена. – Нет у меня никакого друга Панюшкина.

– Такой маленький, плешивый тип, – не сдавался Марьянов. – Явился ко мне, сказал, что он – твой близкий друг.

– Родь, ты меня пугаешь. Почему какой-то тип пришел именно к тебе?!

– Лен, я не знаю. А у тебя действительно большие проблемы?

– Действительно. Хоть иди – и топись. Собственной тени пугаюсь.

– Тебя жених бросил? – на всякий случай спросил Марьянов, хотя интуитивно догадался, что все это чушь собачья.

– Жених?! Господи, Родька, да не было у меня никакого жениха после тебя. Так, одни ухажеры.

– Почему же ты тогда собственной тени пугаешься? – настаивал Марьянов.

– Родь, это не телефонный разговор.

Лена вопросительно замолчала. Марьянов знал, что следующую фразу первым должен сказать он. И понимал, какая это должна быть фраза.

– Тогда давай встретимся, и ты мне все расскажешь с глазу на глаз.

– Шутишь?

– Серьезно. Я тебе помогу, обещаю. Давай не откладывая – завтра.

– Ты меня прямо ошарашил… Звонишь из прошлого, обещаешь светлое будущее… Только у меня завтра весь день расписан по минутам. Освобожусь после шести. Ты сможешь?

– Да. Да, конечно.

– Я тебе часов в пять позвоню, и мы уточним время. Есть одна заковыка – могут назначить встречу с руководством компании, где мы сейчас проводим аудиторскую проверку.

– Прекрасно. Давай так поступим – позвони и, если освободишься непоздним вечерком, приезжай ко мне в офис. У нас в здании куча всяких замечательных мест, где можно спокойно посидеть и поговорить. Или, если не хочешь, можем где-нибудь в центре посидеть.

– Ага, пойдем в «Три цвета ночи», например.

– Ладно, ладно. Выбор за тобой. Договорились?

– Договорились. Диктуй адрес офиса. И еще – я буду очень рада тебя видеть. Надеюсь, мои проблемы не омрачат нашу первую после такого долгого перерыва встречу.

– Уверен, – быстро ответил Марьянов, хотя на самом деле стопроцентной уверенности не испытывал.

* * *

Уже с утра Карина заметила, что шеф чем-то взволнован. Кроме того, он без всяких объяснений попросил Карину отменить все назначенные на вечер встречи, а их было целых три.

– Что я должна сказать? Какую причину назвать? – уточнила Карина.

Марьянов махнул рукой и беспечно заявил:

– Придумайте что-нибудь сами. Предложите перенести на завтра. Или послезавтра. Там все терпит.

Раньше она бы и внимания на это не обратила – подумаешь, мелочи какие. Но в последнее время непроизвольно, чисто автоматически стала отмечать малейшие оттенки в состоянии и поведении генерального директора. Все казалось важным – что и кому он сказал, каким тоном, как посмотрел и тому подобное. А сегодня с ним и вовсе творилось нечто необычное. Можно было сказать, что Марьянов пребывал в приподнятом настроении.

Карина прекрасно осознавала, что ее усилия оградить шефа от неприятностей могут оказаться тщетными. Ну как она помешает Марьянову разделаться с женой? Если, конечно, он в самом деле задумал преступление… Нельзя же следить за ним круглосуточно? К тому же, если с Ноной по требованию Марьянова будет разбираться кто-то другой, ситуация вообще становится тупиковой.

Карину охватило ощущение собственной беспомощности. Мысли о том, какие беды ожидают шефа, если он осуществит свой злодейский план, одолевали весь день и отвлекали от работы. Ей рисовались картины его загубленной жизни, одна мрачней другой. Вот Марьянов, наголо бритый, в тюремной полосатой робе, закованный в кандалы, бредет по грязной дороге в окружении вооруженных конвоиров и лающих овчарок. Или в ушанке, телогрейке и валенках пилит огромное дерево.

Начальник клиентского отдела Звонарев даже рассердился на Карину, потому что из-за ее невнимательности пришлось спешно переделывать один важный документ.

– Я тебя сегодня не узнаю! – сурово резюмировал он, возвращая ей бумаги на доработку.

– Сейчас быстренько переделаю, – виновато пряча глаза, пробормотала она.

– Только на сей раз внимательно, пожалуйста. Все-таки не меню для чебуречной печатаем, а разрабатываем продукт, за который клиент платит деньги. Причем немалые.

Карина снова попыталась сосредоточиться на работе, но сегодня это плохо удавалось. Проклятые вопросы – что же все-таки задумал Марьянов и что ей теперь делать? – не давали покоя.

Примерно в начале шестого Марьянов позвонил по внутреннему телефону и сказал:

– Карина, меня ни с кем сегодня больше не соединяйте, просите всех звонить завтра утром. Да, а нашим скажите: у кого есть ко мне вопросы – пусть сегодня до шести приходят, потом буду занят. Позвоните Скворцову, Конокраду, Звонареву, Рогожиной, Дементьеву…

– Хорошо, Родион Алексеевич, я предупрежу. Вы уезжаете?

– Пока не знаю. Вероятно. Но, может быть, и нет, – туманно ответил генеральный директор.

«Кого-то ждет и волнуется», – поняла Карина. Нет, сегодня шеф положительно был не такой, как обычно. Если он куда-то отправится, следует тихонечко проследить за ним. Но здесь возникала проблема – старенькую машину, которую презентовал ей отец для поездок на службу, Карина водила неуверенно, с опаской, свойственной всем начинающим автолюбителям. Поэтому погоня за Марьяновым могла закончиться для нее плачевно.

«В любом случае, – размышляла Карина, – нужно быть предельно внимательной и держать ситуацию под контролем. Вдруг это как-то связано с Ноной? Или не с Ноной, а с этой, как ее, про которую говорил тот неприятный тип по фамилии Панюшкин. С таинственной Леной».

Выполняя поручение шефа, она обзвонила всех, кому мог сегодня потребоваться генеральный директор. Скворцов тут же прибежал с ворохом всяких бумаг, но довольно быстро вышел и вскоре уехал, сказав, что будет только завтра. Звонарев сказал, что пока Карина не исправит документ, делать у Марьянова ему нечего. Бере-зин был на каком-то конгрессе вместе с начальником отдела рекламы. Правда, ее звонок очень взволновал финансового директора. Аркадий Конокрад заявил, что ему необходимо срочно переговорить с Родионом Алексеевичем. И обязательно сегодня.

Действительно, минут через десять он, слегка запыхавшись, вошел в приемную, держа в руках тонкую серую папку. Но когда Карина заглянула в кабинет Марьянова, чтобы доложить о приходе Конокрада, тот что-то нервно обсуждал по мобильному телефону. Он сердито глянул на нее и отрицательно покачал головой – мол, не могу сейчас, занят.

* * *

Накануне вечером Родион в очередной раз вдрызг разругался с Ноной, хотя всячески пытался этого избежать и держался до последнего. У жены, которая в совершенстве овладела искусством семейного скандала, в последнее время появилась отвратительная привычка рыдать в голос и визжать. Кроме того, она изменила характер угроз – если раньше она в основном пугала Родиона своим высокопоставленным папой, то теперь грозилась покончить с собой и оставить записку, обвиняющую мужа во всех смертных грехах. Но даже это не испортило ему настроение – почти до трех утра он не мог заснуть совсем по другой причине. Предстоящая встреча с Леной Божок, пусть даже и деловая, будоражила сознание.

На следующий день он поймал себя на том, что волнуется, как школьник перед первым свиданием. С пяти часов Родион стал ждать Лениного звонка и сворачивал все другие разговоры по телефону.

А примерно в половине шестого, когда он уже стал нервничать, в очередной раз запиликал мобильник. Марьянов глянул на дисплей – номер не определился. «Кто бы это?» – машинально подумал он, хотя знал, что это может быть кто угодно, любителей шифроваться в стране хватало.

«Может, все-таки Лена?» – понадеялся Марьянов.

– Да! – отрывисто бросил он в трубку.

– Родион, ты?

Услышав этот мягкий, с легкой хрипотцой голос, он откровенно растерялся. Звонила сестра жены, Нателла. С ней у Марьянова за два года сложились далеко не лучшие отношения.

– Привет, привет. Конечно, я. Давно тебя не слышал. Как дела?

– Ты бы меня еще долго не услышал, – взволнованно заговорила Нателла. – Но дела паршивые. Ты срочно нужен, очень срочно! Ты сейчас свободен? Можешь быстро сорваться и приехать?

– Что у тебя случилось? – насупился Родион, зная взбалмошный характер жениной сестрицы и ее способность ввязываться во всякие авантюры.

– Не у меня – у тебя. Точнее – у нас с тобой.

– Этого еще не хватало. Что ты имеешь в виду? Вообще – о чем ты?

– С Ноной совсем плохо. Я могу потерять сестру, а ты – жену. Ты хочешь потерять жену?

– В общем-то, нет. – Мысли Родиона заметались, как летучие мыши, вспугнутые спелеологами. – А что случилось?

– Слушай, такой кошмар! Я была дома, когда Нонка позвонила и сказала, что она на даче, у нее жуткая депрессия, ты ее разлюбил, она больше не хочет жить и желает со мной попрощаться. Я, конечно, хватаю такси и еду на эту твою дурацкую дачу, хорошо хоть она недалеко. Застаю ее в кошмарном состоянии, еле успокаиваю.

– Как она сейчас? Дай ей трубку!

– Не могу, я заставила ее выпить снотворное, чуть не силой, теперь она спит. Но когда проснется, думаю, примется за старое. Ты ее знаешь, от нее всего можно ожидать. Срочно приезжай сюда сам и разбирайся с ней. Не маме же с папой мне звонить!

– Вот им точно не надо звонить. Но я сейчас никак…

Марьянов понимал, что с минуты на минуту позвонит Лена. И что ему делать? Да, жена и на расстоянии продолжает портить и осложнять ему жизнь. Но как быть – ведь Нателла права, Нона иногда становится настолько неуправляемой, что готова из принципа действовать себе во вред.

– Родион! – завопила Нателла. – Я с ней одна не справлюсь. Я вообще ее боюсь. Знаешь, что она тут несла? Что ты задумал ее убить. Короче, приезжай, а то я в милицию позвоню и «в скорую помощь»!

– Слушай, Нателла, давай ты ее к нам домой привезешь. Или к вашим родителям. А я, как освобожусь, подъеду, – цеплялся за соломинку Марьянов, уже понимая, что обречен и никакой Лены он сегодня не увидит.

– Ты что, хочешь на меня все это взвалить? Как я ее повезу домой?! Она спит, а машины с грузчиками здесь у меня нет. Вези ее сам. Но перед этим разбуди и успокой. Пусть она эту дурь выкинет из головы, а то страшно ее слушать. Так ты едешь? Или я звоню в милицию!

– Еду! – рявкнул Марьянов. Он уже принял решение – сейчас поедет, заберет Нону с дачи и повезет в квартиру родителей. Пусть мать там с ней разбирается, папочка все равно в очередной зарубежной поездке. По дороге он позвонит Лене и, если та согласится, перенесет встречу на более позднее время.

– Какой ты молодец! – обрадовалась Нателла. – Слушай, только дождись курьера, он уже должен подъезжать к твоему офису.

– Какого еще курьера? – рассердился Родион.

– Я подумала, что вы с Ноной должны помириться. А на даче ничего подходящего не было, вот я и заказала вино, фрукты и кое-что вкусненькое. Ты же знаешь, как моя дорогая сестрица любит сладости. Представляешь – она просыпается, а ты, как волшебный принц, уже прискакал на своем железном коне и привез ей кучу всего вкусного. Она тебя сразу простит.

– Кто кого прощать должен – это вопрос, – скрипнул зубами Марьянов. – И когда будет курьер?

– Сказали, в течение часа, но я заказ делала в пять, а сейчас уже почти шесть. Ты его дождись и сразу лети сюда.

– То ты вопишь, что дело плохо, то курьера я должен ждать! Сама же говоришь – если Нона проснется, ты с ней не справишься. Я уж лучше без вина и пирожных приеду.

– Тебе же хуже будет.

– Да ладно, ладно. Все, до встречи. Если она очнется раньше времени – позвони мне сразу же.

– Обязательно. Я очень тебя жду, приезжай скорей.

Закончив разговор, Марьянов несколько минут сидел неподвижно, потом, еще раз обдумав ситуацию, принялся набирать номер Лены, но ее телефон был выключен. «Может быть, она на совещании, поэтому отключила телефон и сама не звонит? – размышлял он. – Как некстати! Но, с другой стороны, хорошо, что первой позвонила Нателла. Если бы мы с Леной уже договорились о встрече и пришлось бы ее отменять, ситуация выглядела бы гораздо хуже. А так… Так еще не поздно все поправить».

Ладно, Лене он дозвонится позже, а пока надо предупредить Карину, что появится курьер. Ждать его он будет не больше получаса, а потом уедет. И плевать на вино и фрукты. Решить семейные неурядицы вкусная еда вряд ли поможет.

* * *

– Подождите немного, – сказала Карина финансовому директору. – Родион Алексеевич по телефону разговаривает.

– Так сейчас уже без двадцати шесть, – вдруг распереживался Конокрад. – Он успеет со мной переговорить?

– Сказал – останется до шести. Не думаю, что он будет по телефону двадцать минут говорить. Загляну к нему через пару минут, хорошо?

– Спасибо, – грустно кивнул лысеющей головой Аркадий.

Он был довольно бодрым дядькой с большими глазами и обвисшими щеками, которые делали его похожим на добрую собаку.

В этот момент в приемную ввалилась Ванда Конокрад. Не обращая внимания на Карину, она зловеще прошипела, подступая к мужу вплотную:

– Я разыскивала тебя по всему офису.

– Чего ты хочешь? – Под взглядом жены Аркадий как будто съежился. Голос его был тихим, словно шелест бумаги.

– Ты прекрасно знаешь. Пошли, надо обсудить кое-что.

– Да не могу я идти, мне к Родиону надо.

– Родион никуда не денется, мне надо с тобой поговорить.

Ванда была уверена в своей победе, однако муж ее неожиданно заартачился.

– Слушай, отстань, я должен встретиться с Марьяновым.

– Вот ты как заговорил. Предупреждаю, я никуда не уйду. Буду ждать тебя здесь.

Карина, как и все сотрудники агентства, уже привыкла к семейным разборкам четы Конокрадов, поэтому старалась не обращать внимания на этот диалог. Тем более диалог велся почти шепотом. Кроме того, у нее своих забот было по горло. Она размышляла над тем, как бы ей не упустить Марьянова из виду.

– Ванда! – неожиданно громко взвизгнул коммерческий директор.

– Аркадий, не ори так. Что люди подумают? – Ванда выразительно покосилась на сидящую с безучастным лицом Карину.

– Мне плевать, – с гордым видом промолвил Аркадий и отвернулся от жены.

Карине надоело слушать их перебранку, и она встала, чтобы еще раз зайти в кабинет генерального директора и узнать, не закончил ли он свою беседу. Но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге показался Марьянов собственной персоной. Он выглядел встревоженным и растерянным. Не обратив внимания на притихших в своем углу Конокрадов, торопливо сказал Карине:

– Сейчас курьер должен приехать. Привезет вино, фрукты и сладости. Все уже оплачено, вы только распишитесь и сложите это добро в какой-нибудь большой пакет. Я в шесть убегаю, прихвачу с собой. Если курьер появится уже после моего отъезда – примите у него все, что он доставит, а потом отправьте в помойку.

Ничего более не добавив к этому весьма неожиданному распоряжению, Марьянов скрылся в своем кабинете. Конокрад, устремившийся было за ним, озадаченно застыл перед захлопнувшейся дверью.

– Я же тебе сказала – пойдем! – напомнила о своем существовании Ванда, в голосе которой послышалось нескрываемое злорадство. – Видишь, Родиону Алексеевичу некогда.

– Подождите, Аркадий, я сейчас быстренько к нему заскочу и спрошу про вас, – пообещала Карина, озадаченная происходящим.

Видимо, за последние несколько минут что-то в планах шефа неожиданно поменялось. Следовало аккуратно разузнать, что произошло. Причем не вызвав подозрения. Кроме того, Карина искренне хотела помочь Конокраду одержать верх над женой – ее сильно раздражала Ванда, которая своими капризами постоянно мешала мужу нормально работать.

Но не успела она взяться за ручку двери, как в приемную проник сутулый юноша в синей форменной курточке и бейсболке. В одной руке у него был розовый бумажный пакет с надписью «Скатерть-самобранка», в другой – папка на молнии.

– Доставка Родиону Алексеевичу Марьянову, – уныло произнес юноша, поставив пакет на пол и сверившись с какой-то бумажкой, которую он выудил из нагрудного кармана. – Агентство «Стратегия плюс».

– Все правильно, давайте пакет, – торопливо промолвила Карина. – Где расписаться?

– И печать не забудьте, – напомнил юноша.

– Хоть три, – пробормотала Карина, заполнив нужные строчки бланка-заказа и шлепнув внизу печать.

Взяв розовый, довольно увесистый пакет, она водрузила его на свой стол и проверила содержимое, сверяясь с накладной. Ванда следила за ней жадными глазами, как будто была голодной и хотела съесть и выпить все, что увидела. Закончив инвентаризацию, Карина подумала, что отправлять в помойку такие вкусности было бы преступлением. Покачав головой, она снова направилась к кабинету шефа, возле которого по-прежнему топтался Конокрад.