Текст книги "Два ужасных мужа"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– По какому поводу скрипим? – поинтересовался Макс, плотно усевшись на стул.

– Запиваю сердечные огорчения, – сразу же призналась Тася, которой казалось совершенно нормальным делом выложить всю правду сразу. – Похоже, наш с Ильей крылатый Амур сбит над Калининградом, как фашистский «Мессершмит».

Она всхлипнула и вытерла нос рукой. Макс подал ей салфетку.

– Да не собираюсь я плакать! – возмутилась Тася, оттолкнув его руку. И в ту же секунду губы ее скривились, и слезы хлынули из глаз мутным потоком. – Или собира-а-а-юсь…

Через полчаса она уже изливала ему душу над блюдечком с засахаренными вишнями.

– Я еще так молода, – рыдала она. – А у меня уже было два мужа. Два! – Она растопырила пальцы и сунула их Максу в нос. – И что же осталось от двух моих браков?! Руины! Как будто мне девяносто лет.

– Ты не выглядишь на девяносто, – подбодрил ее Макс.

Он неторопливо курил и внимательно слушал весь тот бред, который лез из Таси, словно фарш из взбесившейся мясорубки.

– Меня швыряет от одного романа к другому, как щепку, – горестно продолжала вещать она. – Я настоящий обломок кораблекрушения… Всякий раз мне кажется, что вот он, желанный берег! Но потом выходит, что или долгота не та, или я ошиблась с широтой, и меня занесло на необитаемый остров, где нет ни любви, ни привязанности… Почему ты молчишь?

– Я думал, ты цитируешь «Детей капитана Гранта», – невозмутимо ответил Макс.

– Ты пытаешься меня развеселить, – пьяно растрогалась Тася. – Ты такой милый… Знаешь, что? А давай займемся чем-нибудь предосудительным!

– Ладно, пойдем в гостиницу, будем плевать с балкона на прохожих, – Макс затушил окурок и поднялся на ноги. – Вставай, а то мне придется тащить тебя силой.

– Я никуда не пойду, – заявила Тася, мотнув головой.

Макс обогнул стол, взял ее под мышки и потащил вверх. Она принялась отбиваться и даже укусила его за руку, но в конце концов вынуждена была смириться, потому что он оказался сильнее. Закинув ее на плечо, он начал пробираться к выходу, отшучиваясь и отмахиваясь от комментариев, которые делали все кому не лень. Возле барной стойки Тасю попытался отобрать у него не в меру ретивый мужик, но Макс легонько пнул его носком ботинка, и тот отстал.

Тася, висевшая на его плече попой кверху, все это время вздрагивала от рыданий и пыталась высморкаться в рубашку своего спасителя.

– Пьяная женщина удивительно похожа на кошку, – проворчал Макс, выбравшись наконец из бара на улицу, – много воплей, когтей, зубов, а в итоге всегда драный хвост.

Он поставил Тасю на ноги и целых полчаса водил туда-сюда по тротуару вдоль гостиницы, заставляя ее глубоко дышать.

– Конечно, ты не протрезвеешь, но хотя бы будешь нормально спать.

Насчет «нормально» Тася готова была с ним поспорить. Потому что сон ее был похож на падение в каменный погреб. Она свалилась в этот погреб, потеряла сознание и очнулась только на следующее утро от громкого стука в дверь. Солнце нажимало на веки горячими пальцами, и глаза не открывались.

– Тася, просыпайся! – донесся до нее голос Макса. – Илья еще спит, у тебя есть шанс прийти в себя до того, как он встанет. Спускайся в ресторан, я закажу для тебя эспрессо. Пару чашек. Или пару кастрюлек, как пойдет.

Со стоном Тася вывалилась из кровати на ковер и на четвереньках двинулась в ванную. Хватаясь руками за умывальник, встала на ноги и долго смотрела на себя в зеркало.

– Нет, мама была не права. Я не похожа на молодую Брижит Бордо..

К завтраку она вышла лохматая, в безразмерном сарафане и темных очках. Очки сразу же упали в кофе.

– Чувствую себя ужасной дурой, – пробормотала Тася.

– Холодный душ – лучшее лекарство от жалости к себе, – сказал Макс. – Думаю, стоит принять его до яичницы.

– Я уже приняла, – ответила Тася. – Иначе у меня ничего не гнулось – ни руки, ни ноги.

– Пей кофе.

– Я вчера тебе столько наговорила…

– Я тебе тоже.

Макс, как всегда, был невозмутим, и эта его невозмутимость действовала на Тасю умиротворяюще. Ей вообще было рядом с ним удивительно хорошо. Так хорошо, что ее это даже пугало.

– Я помню, ты говорил что-то про драный хвост, – простонала она, придерживая руками глаза, которые превратились в стальные шары и так и норвили вывалиться на стол. – Наверное, глядя на меня, ты от души повеселился…

– Успокойся. Я очень умный и знаю, что у женщин избыточное количество чувств – вам нужно их постоянно расходовать. Ты действительно ничего не помнишь?

– Помню, ты буквально вырвал меня из рук какого-то горячего поклонника.

– Никогда не верь первому впечатлению, – хмыкнул Макс. – Знай на будущее: горячие мужчины остывают в два раза быстрее умеренно теплых. Кстати, вот и Илья. Думаю, не стоит рассказывать ему про вчерашнее. Скажи, что у тебя просто болит голова.

– Просто?! Я похожа на ночной кошмар Сальвадора Дали!

– Ты нормально выглядишь, – совершенно серьезно заметил Макс, и Тася вспыхнула от удовольствия.

Подняла глаза и наткнулась взглядом на Илью. Сегодня он был именно таким, каким она мечтала видеть его, когда еще только выходила из самолета. То есть вел себя с ней идеально.

– Тась, ты ревела? – сразу же спросил он, подсаживаясь к ней. – Господи, ну прости меня, я идиот. У меня возникли проблемы, и я повел себя как эгоист. Я знаю! Тась, я исправлюсь, честное слово. Мы сегодня целый день будем гулять, есть мороженое, пить вино…

При слове «вино» на лице Таси появилось отвращение.

– Хочешь, я тебя с ветерком покатаю по побережью? – продолжал умолять Илья.

– Я поеду с вами, – заявил Макс непререкаемым тоном. – Буду следить, чтобы ты не слишком гонял.

– Ладно, – быстро сказала Тася. – Поедем кататься.

Она поняла, что провести день без Макса ей совсем даже не хотелось бы.

Мужчины ушли за каким-то насосом и перчатками, а Тася присела на лавочку возле входа в отель. И только было начала любоваться окрестностями, как зазвонил ее мобильный телефон. На связи был Степка.

– Привет, путешественница! – весело поздоровался он. – Как там, солнце светит?

– Светит, светит, – успокоила его Тася. – А на тебя?

– На меня тоже. Правда, я с Маринкой поссорился… Она говорит, я с мобильником не расстаюсь и люблю его больше, чем ее.

– Может, это правда?

– Ну да, я разговаривал и в кино, и на концерте… Но это же работа! Тась, не знаешь, как мне с ней помириться?

– Знаю. Своди ее в ювелирный магазин. Только ослепленная чем-нибудь блестящим, она закроет глаза на твое поведение.

– Хм… Это мысль! Кстати, по твоему заданию я тут знакомлюсь с произведениями мировой классики. Уже дошел до буквы «к». Какая-то прорва писателей оказалась именно на эту букву. Будто они специально сговорились: Короленко, Куприн, Катаев, Кафка, Кампанелла…

– И что ты сейчас читаешь? – спросила Тася с затаенной усмешкой. – Вот хотя бы Короленко или Куприна?

– Повесть, – бодро ответил Степа. – Называется «Слепой пудель».

Тася засмеялась.

– Степ, ты бы лучше за своей девушкой поухаживал, честное слово. А на букву «к» почитай дедушку Крылова, как раз тебе по силам.

– А я знаю Крылова, – с гонором ответил Степа. – Некоторые басни даже наизусть. «Мартышка к старости слаба ушами стала», – начал он с выражением, но Тася мгновенно его прервала:

– Вот никогда не поймешь, придуриваешься ты или и вправду чушь несешь! Так, говоришь, вы с Маринкой поругались?

– Типа того. Как только мы с ней уезжаем куда-нибудь вдвоем, у нас начинаются эти… Как их…

– Мигрени? – услужливо подсказала Тася.

– Нет, непримиримые противоречия.

– А ты попробуй не заниматься делами хотя бы пару дней. Глядишь, Маринка и перестанет обижаться.

– Тась, ну у меня же выставки, ты понимаешь?!

– Понимаю, понимаю…

– Вот ты понимаешь, а Маринка вообще не понимает. У нее все время такой вид, будто она собиралась глотнуть шампанского, а в бокале оказалось выдохшееся пиво.

– Ты очень красочно преувеличиваешь, – хмыкнула Тася. – Пусть высшие силы простят меня за то, что я сейчас скажу, но… Если тебе не нравится твоя девушка, поменяй ее на другую.

– Ха! – воскликнул Степа радостно. – Так в том-то и дело, что я хотел. Вернее, я бы хотел, но… Она прилипла ко мне, как конфетти к заднице, не отдерешь. Тась, как мне от нее избавиться?

– В начале нашего разговора ты задал мне совершенно другой вопрос: «Тась, как мне с ней помириться?»

– С тех пор я эволюционировал, – заявил Степа. – А вообще-то я позвонил убедиться, что у тебя все в порядке. У тебя все в порядке?

– Ну, почти, – вздохнула Тася. – Дела на личном фронте не движутся.

– По-моему, это неплохо, – осторожно сказал Степа. – Бурный роман может привести черт знает куда. Может даже к свадьбе привести! Ты хочешь в третий раз замуж?

– Не знаю, – промямлила Тася.

– Ясно. Видимо, ты всегда хочешь замуж. Может быть, ты даже родилась с такой генетической аномалией и хочешь замуж еще с младенчества.

– Иди к черту.

– А что у вас не так? Красавец Илья не идет на штурм?

– Мне кажется, я ему разонравилась, – понизив голос, призналась Тася. – Наверное, я его разочаровала.

– А может быть, это он тебя разочаровал?

Тася прикусила губу. По бульвару возле отеля прошла парочка, обнимаясь и хохоча. Она проводила ее тоскливым взглядом.

– Чего молчишь? Никак я в точку попал? – удивился Степа.

– Знаешь, я этого отпуска так ждала. – Тася проиграла в уме их с Ильей встречу в аэропорту, их поцелуи. – А потом… Это все равно что найти коробку со своими детскими сокровищами. Открываешь с улыбкой до ушей, а там всего лишь скорлупки от орехов, цветные стеклянные шарики, фантики от карамелек и камушек с дыркой. Мне все кажется каким-то ненастоящим.

– Все ясно, между вами нет химии, – резюмировал Степа. – Тогда плюнь на любовь и просто отдыхай на всю катушку, поняла? Или возвращайся в Москву. А что? Сходишь в Большой театр, послушаешь оперу. Какого-нибудь «Щелкунчика».

– Степ, это не опера.

– Да ладно врать! Как не опера? Самая настоящая опера, я сто раз по радио музыку слышал. Так ты вернешься?

– Нет, я останусь. Мало ли? Вдруг еще все переменится?

– Да ничего не переменится, – «успокоил» ее лучший друг. – Если сразу не срастается, потом даже суровой ниткой не пришьешь. Возвращайся! Я по твоему голосу чувствую, что тебе хреново.

«Мне хреново потому, что целуюсь я с одним парнем, а нравится мне другой», – подумала Тася, но вслух ничего не сказала. И остаться она решила не потому, что надеялась оживить их с Ильей отношения, а из-за Макса. «Впрочем, тут у меня шансов мало, – с тоской подумала она. – Если я переметнусь к нему, он решит, что цена моим чувствам – грош в базарный день. А если сразу порву с Ильей, придется уехать. И мы с Максом больше никогда не увидимся».

Она понятия не имела, как случился этот переворот сознания. Вот только что она восторженно смотрела на Илью, а сейчас он в ее глазах странным образом поблек. Она чувствовала себя виноватой и отлично понимала безысходность ситуации. Тут ничего не изменишь одним щелчком пальцев, увы.

На следующее утро Илья предложил Тасе поездку в Светлогорск.

– Если дождь не пойдет, рванем? – спросил он оживленно. – Сегодня Макс увязался кататься с нами, а уж завтра мы вдвоем. Ну, ты как, согласна?

– Согласна, рванем, – без особого энтузиазма согласилась Тася. Еще недавно грезившая о поцелуях Ильи, сейчас она о них даже не помышляла. – Главное, чтобы Копейкин все не испортил.

Они сидели в открытом кафе и пили ледяной оранжад. Прохладный ветер трепал Тасины волосы и перелистывал странички летнего меню.

– А при чем тут Копейкин? – нахмурился Илья. – Пусть занимается своими делами и тебя не трогает.

Илья улыбнулся официантке, которая мгновенно зарделась и уронила блокнот.

– Он будет трезвонить, обязательно выяснит, где я остановилась, и припрется в гостиницу с каким-нибудь невероятным предложением.

– Давай я с ним поговорю. А то ты уж очень его боишься.

– Да я его не боюсь, – вздохнула Тася. – Он безвредный, но ужасно прилипчивый.

– Вот и прекрасно, я его от тебя отлеплю.

Илья горел желанием сделать что-нибудь героическое. Несколько дней назад Тася умерла бы от счастья. И официантку она отлично понимала.

– Тогда Юлий прилипнет к тебе! Будет сулить златые горы и клянчить наличные.

– А ты уверена, что он действительно приедет именно сюда и именно сегодня?

– Посмотрим. Из Москвы не так уж много самолетов прилетает. Если вскоре не объявится, значит, наврал. Или не хватило денег на билет. Тоже мне, кладоискатель…

Илья посмотрел на Тасю с иронией:

– Мне кажется, ты к нему как-то уж слишком снисходительно относишься. Как к ребенку. Судя же по твоим рассказам, это вполне себе матерый ребеночек.

– Только не вздумай ревновать.

Они некоторое время молчали, наслаждаясь хорошим днем, приятной обстановкой и вкусным напитком.

– Слушай, у меня идея, – Илья хлопнул себя по лбу. – Какие архивы твой Копейкин собирается изучать?

– Понятия не имею, – пожала плечами Тася. – Наверное, городские, областные, военные. Он не уточнил, я не расспрашивала. Ты же слышал наш разговор.

– А что, если я сам его встречу в аэропорту и провезу по всем более-менее крупным хранилищам документов, зажгу в его сердце искру надежды? Пусть там копошится, сколько влезет. Хотя, конечно, местные энтузиасты почти все интересное перешерстили, так что сенсационных находок от Копейкина вряд ли стоит ожидать. Зато от тебя он отстанет надолго.

– А что? Хороший план, – оживилась Тася. – Пусть сидит в закрытом помещении со стопкой карточек и делает выписки.

– А к тому времени, как он созреет для того, чтобы бежать в магазин за лопатой, нас уже здесь не будет, – весело закончил Илья.

* * *

Большой облезлый будильник с никелированной чашечкой сверху и надписью «Слава» на циферблате зазвонил ровно в семь часов пятнадцать минут утра. Семен Виссарионович Гнутый, верный многолетней привычке, быстро скинул легкое одеяло и опустил с кровати на пол свои худые жилистые ноги. Следом почти автоматически вверх подтянулось туловище, и через минуту Семен Виссарионович уже шествовал в ванную «на помывку», как он выражался еще со времен службы в армии.

Еще через пятнадцать минут зазвонил городской телефон. Подняв трубку, Гнутый услышал знакомый бодрый голос:

– Утро доброе, Виссарионыч! Бежим?

– Ох, батьки Сталина нет на тебя! Да за такое приветствие в тридцать восьмом или пятьдесят втором тебя бы сразу решением особого совещания – к стенке.

– Это за что же? – засмеялся собеседник. – К стенке-то?

– За непочтительное употребление отчества вождя!

– Какое же тут непочтение? Ты ведь правда Виссарионыч.

– При чем тут я? Я человек маленький, но Сталин – он Иосиф Виссарио-но-вич! Понял разницу? Палыч, Саныч – это сколько угодно, а Виссарионович – изволь выговаривать правильно. А то ишь – запанибрата с вождем хотите. Не выйдет! Меня во время службы, мальчишку, сына полка – все, от рядового солдата до комдива, по имени-отчеству величали. Боялись! Представь, крикнет, допустим, старшина: «Виссарионыч, твою мать, быстро марш на кухню». А назавтра его уже особист допрашивает: ты кого, сукин сын, имел в виду, когда по матушке крыл и на кухню гонял?» Так-то!

– Семен, ну чего ты заливаешь? Ты пацаном был, тебя наверняка Сенькой все звали, при чем тут отчество? С левой ноги, что ли, встал?

– С нормальной ноги, – пробурчал Гнутый. – Спал плохо, понервничал с вечера.

– Так мы бежим?

– Давай, через десять минут внизу, у подъезда.

– Заметано, иду одеваться.

Василий Кузьмич и Семен Виссарионович были старинными приятелями и соседями по дому. Они являлись единомышленниками в вопросах здорового образа жизни и футбола – невзирая на преклонный возраст, активно занимались спортом и болели за одну команду. Во всем остальном старики были антиподами.

Семен Виссарионович был ярым сталинистом, Василий Кузьмич – убежденным демократом. Семен Виссарионович долгие годы служил в органах и о своей работе, особенно некоторых ее аспектах, не осмелился бы рассказать приятелю даже спустя добрых два десятка лет после выхода на пенсию. Василий Кузьмич тоже не мог рассказать о своей работе, но по другой причине. Он был крупным ученым, занимался ракетным топливом, а также альтернативными энергоносителями, и вся его деятельность была тщательно засекречена.

После вынужденного ухода на пенсию Гнутый организовал отряд добровольцев-наблюдателей, которые несли круглосуточную вахту в районе Красной площади с целью предупредить соратников, если власти попытаются вынести Ленина из Мавзолея или вырыть гроб Сталина из могилы у Кремлевской стены.

Василий Кузьмич в начале девяностых, когда наука пришла в упадок, демонстративно удалился от дел и занялся писанием научно-популярных статей для интернет-порталов и развлекательных журналов, а также выращиванием теплолюбивых растений в суровых условиях ближнего Подмосковья.

Но зато практически каждое утро, в любое время года, два бодрых старикана встречались у подъезда и примерно час легкой трусцой бегали по парку, расположенному неподалеку.

Так было и на этот раз.

– Ты чего с утра пораньше завелся? – дружелюбно поинтересовался Василий Кузьмич, пока они разминались перед пробежкой.

– Да не спрашивай лучше! Пришел ко мне наш участковый, Алексеев. У самого молоко на губах не обсохло, а начал меня учить уму-разуму. Нельзя, мол, Семен Виссарионович, натягивать во дворе стальную проволоку, люди могут пострадать. Я ему по-человечески объясняю: мотоциклисты бессовестные надоели, очень шумят по ночам, спать не дают. Власти ничего не делают, чтобы защитить наш мирный сон. И я только ночью натягиваю проволоку, а утром снимаю. Парочка сволочей в шлемах напоролась, носом по асфальту проехалась, теперь остальные опасаются. Говорю Алексееву – смотрите, что в городе по ночам происходит, а в нашем дворе тихо. А он опять свое – незаконно. Говорит, делаю вам, гражданин Гнутый, последнее предупреждение. А я ему: меня Семеном назвали в честь легендарного героя Буденного, а отца – в честь Виссариона Белинского. И фамилия не подкачала. Гнутый я, но не согнутый, и не сломанный врагами и всякими оппортунистами. Пока жив, порядок наводить буду, если вы не можете. В общем, понервничал.

– Сказал бы ему: за одного Гнутого двух негнутых дают.

– Ты все зубы скалишь, помог бы лучше. Когда парни на лавочке у подъезда со своими срамными девками по вечерам пиво распивают – хорошо бы кипяточком их сверху! Я бы сам, но с твоего балкона удобней.

– Семен, ты живодер какой-то. Кипятком! Можно выйти, поговорить с ребятами.

– Как с ними разговаривать, когда одни компьютеры да пиво в голове? Они даже не знают, кто такой матрос Железняк! Про крейсер «Аврора» гадости говорят…

– Я тоже понятия не имею, кто такой Железняк. Помню, он прекратил заседание Думы, сказав, что караул устал. А откуда взялся и куда делся – не знаю. А чем крейсер-то им не угодил?

– Смеются! Говорят – он ни одного залпа не сделал в октябре семнадцатого. И называют великую революцию переворотом. Начитались в своем Интернете, а там только под диктовку американских империалистов пишут. Это поколение похоронит все наши идеалы. Уже похоронило. И Ленина вынесут из Мавзолея, когда нас не станет. Нет, только кипятком, как тараканов!

– Семен, побежали. Смотри, какое утро замечательное, воздух! Как дышится!

– Дышится замечательно, ты прав. Ну, вперед! Нам нужно быть здоровыми, чтобы еще продержаться назло этим буржуям.

Получив заряд бодрости и придя в умиротворенно-благостное состояние, приятели разошлись по квартирам, договорившись вечером сходить на футбол.

Но часа через два Гнутому позвонил расстроенный Василий Кузьмич:

– Семен, у меня ЧП, так что футбол отменяется.

– Что случилось? – обеспокоился Гнутый.

– В семье несчастье. Погиб Артур, внук моего родного брата.

– Внучатый племянник, – уточнил Семен Виссарионович.

– Ну, да, я не очень в этих названиях. Надо ехать, разбираться, похороны организовывать. У него ведь из родных только бабка больная. Отец из семьи ушел, когда Артурке и трех лет не было, отчим умер. Впрочем, совсем дрянной был человек. Брат мой тоже умер. Мальчишка хороший вырос, только с норовом. Я приглядывал за ним, пока он еще в школе учился. Потом вдруг стал совсем неуправляемым. Но ведь не бандит какой-нибудь, не наркоман. И вот – такое.

– Погиб, говоришь? Что с ним случилось?

– Пока точно не знаю, слышал – убийство.

– Во-о-от, значит, как. А погоди-ка, Кузьмич. Это не тот, случаем, Артур, которого я через своих бывших сослуживцев из пьяной истории вытаскивал? На него еще уголовное дело хотели заводить?

– Да, тот самый. Ты не подумай, я бы не стал тогда хлопотать, но парень просто оступился. Ведь в тюрьме-то пропал бы.

– Я тебя тогда пожалел, а не его. Устроил побоище, мужчине сломал челюсть и два ребра, официанта выбросил в окно! Хорошо, второй этаж, не разбился насмерть. И подумать – избил восемнадцатилетнюю девчонку. Да его надо было лет на десять упечь! Кстати, может, и жив бы остался.

– В общем, поехал я, – грустно отозвался Василий Кузьмич.

– Ты погоди, не расстраивайся так. Не один ведь на свете, я тебе помогу, чем надо. Хочешь, с тобой поеду?

– Семен, сможешь? Понимаешь, там ведь придется, наверное, с полицией разговаривать, а я не умею…

– Я поговорю, не беспокойся, – заверил Гнутый. – Я с ними так поговорю – вмиг разыщут преступников. А то сидят, не чешутся. Погоди, сейчас оденусь подобающе, и поедем.

* * *

– Эля, я знаю имя второго негодяя, – сказал Силуян, отодвинув свой ноутбук и потерев пальцем переносицу.

– Да не может быть! Я же сама просматривала электронную почту Артура, я перечитала все его письма, там не было никаких имен.

– Имен действительно не было, но я вычислил нужное нам имя математически. То есть логически.

– Расскажи! Как?!

Глаза Эльвиры горели лихорадочным блеском, полуоткрытые губы полыхали, она вся была напряжена, как струна. Силуяну сразу же вспомнились прежние времена, когда такое же точно выражение появлялось на лице жены просто оттого, что он брал ее за руку. Что ж, теперь приходится блистать умом…

– Я же тебе говорил – высшее техническое образование, немного смекалки и логика. Вот и весь секрет. Это только невежды и лентяи считают, что компьютеры, Интернет и всякие электронные игрушки – нечто умопомрачительно сложное.

Ранним утром в кофейне, работавшей круглосуточно, кроме Эльвиры и Силуяна, никого не было. Полусонный официант принес им кофе и куда-то смылся, бармен дремал за стойкой возле кофемашины.

– Это юнцам неощипанным кажется, что цивилизация началась с их появления на свет. На самом деле, в годы моей учебы были гениальные разработки, далеко опередившие свое время. Я не компьютерный гений и не хакер международного масштаба, но разобраться в маленьких хитростях двух сообщников смог. Тем более они особо не шифровались, а если и шифровались, то весьма незамысловато. Нельзя считать других глупее себя.

– Но все-таки, как ты догадался?

– Сейчас расскажу. – Силуян уже и сам заразился азартом жены. – Я рассуждал вот как. Идея обокрасть меня возникла, судя по всему, не так давно. Я просмотрел почту Артура за последний месяц и сразу увидел, что интенсивность его переписки с одним из адресатов возросла примерно на треть.

– Погоди, что это за адресат? – заинтересовалась Эльвира.

Силуян повернул к ней свой ноутбук, на экране которого напечатал: «BOBSLEIGH».

– Я читала эти письма, адресованные Бобслею, в них нет ничего такого!

– Ничего такого, может, и нет, – усмехнулся Силуян. – Но… Это чистая психология – замыслив что-то, люди начинают непроизвольно тянуться друг к другу, чаще общаться, даже без повода. Понимаешь?

– А вдруг это женщина?

– Ни боже мой. Судя по тексту, мужик. В общем, я Бобслея выбрал как наиболее вероятного кандидата. Кстати, еще нюанс. По стилю общения он самый грамотный и серьезный контакт Артура.

– И ты выяснил, кто он такой? – недоверчиво спросила Эльвира. – То есть что за человек прячется за этим ником – BOBSLEIGH?

– По крайней мере мне так кажется, – ответил Силуян.

– Ну, что же ты замолчал? Рассказывай скорее! Я умираю от любопытства. – Она схватила его за запястье.

Рука у нее была сильная и нежная. Каждый вечер Эльвира, пренебрегая дорогой косметикой, втирала в кожу масло ши, и Силуян еще раз убедился, что природу не переплюнуть ни одной знаменитой фирме.

– Я стал фантазировать на тему этого Бобслея, – принялся объяснять он, откинувшись на спинку стула. Ему даже захотелось положить ногу на ногу и немного покрасоваться, но он сдержался. – Подумал: может, парень спортсмен или болельщик? Вероятно, но очень расплывчато. Люди в массе не очень изобретательны, их ассоциативное мышление не развито. Знаешь, что лежит в основе большинства ников? Актеры, животные, цветы, имена, которые очень нравятся, известные политики, профессии, хобби и всякое такое. То, что я называю ассоциациями вытянутой руки. Есть, конечно, более замысловатые, но это чистый выпендреж, иногда совершенно невразумительный, за которым, однако, стоит нечто вполне конкретное. И если покопаться, можно вычислить, что именно.

Появился официант, покрутился вокруг них, как лис вокруг курятника, и с неопределенной улыбкой снова ускользнул.

– То есть ты решил, что парень занимается бобслеем? – нахмурилась Эльвира. На официанта она не обратила никакого внимания.

– Да бог с тобой! Хакер-бобслеист – это примерно то же самое, что нянька-аллигатор. Я как раз отталкивался от того, что к спорту этот ник не имеет прямого отношения.

– ВOB – по-английски маятник, – сообщила Эльвира, следя за выражением лица Силуяна. – А SLEIGH – катание на санях. Может быть, он болельщик? Ведь боб на спортивном сленге – это такая штука, которой управляют спортсмены. Она раскачивается, как маятник, отсюда и название…

– «Такая штука», – хмыкнул Силуян. – Обожаю женские объяснения, они всегда очень точные.

– Ну, а твое-то объяснение какое? Я от нетерпения готова грызть салфетку.

– Не надо. Вот, возьми, погрызи лучше печеньку. – Он сунул жене печенье и продолжил: – Я подумал, может быть, все проще? Бобом у нас иногда по-дружески называют Бориса.

– Это мне нравится, – тряхнула головой Эльвира.

– Мне тоже понравилось, – Силуян чувствовал себя маршалом, который повествует о том, как он выиграл войну. – Оставалось расшифровать SLEIGH.

– Слей… – вслух повторила Эльвира. – Погоди, может быть, я тоже догадаюсь? Слейкин? Слейнин?

– Борис и катание на санях, – подсказал Силуян. – Борис Санин! Я порылся в Сети, имея в виду, что Борис Санин должен быть профессионально связан с компьютерным сообществом. Таким образом в поле моего зрения появился двадцатишестилетний программист Борис Санин, консультант по вопросам информационной безопасности, участник многих конференций и симпозиумов, посвященных защите личной и корпоративной информации.

– Господи, милый! – Эльвира расширила глаза. – Да я ведь его знаю!

С лица Силуяна мгновенно сдуло победное выражение. Его перекосило так, будто ему в кофе налили уксусу.

– Тоже очень лично? – спросил он скрипучим голосом.

Эльвира не обратила на приступ его ревности никакого внимания.

– Мои ребята в прошлом году фильм снимали о киберпиратах, и там выступали всякие эксперты, в их числе, если не ошибаюсь, был Санин! Наверняка это он, не может быть двух Саниных с разными именами, которые занимались бы одним и тем же делом. Ты же понимаешь?

– Это нам что-то дает? – поинтересовался Силуян. Его лицо все еще было омрачено тенью подозрения.

– Поехали ко мне в офис, – приказала Эльвира, звонко хлопнув ладонью по столу.

Официант мгновенно материализовался возле нее, как джинн, готовый исполнить любое желание. Правда, с одним маленьким уточнением – исполнял он их за деньги.

– Счет, – потребовал Силуян, едва взглянув на него.

– В редакторских папках, вероятно, есть телефон, ведь с этим Саниным нужно же было связаться, чтобы договориться о съемках, – продолжала Эльвира, постукивая пальцами по столу.

У нее были крепкие ногти, покрытые вишневым лаком. Силуяну нравился этот лак, нравилась эта рука, нравилась вся Эльвира. Ему вдруг пришла в голову неожиданная мысль о том, что жуткое приключение может снова сблизить их, как в прежние времена. Он почувствовал необыкновенный прилив энергии. Поэтому решил, что будет тянуть историю с расследованием как можно дольше. Пусть Эльвира поймет, что они – команда, и она спутница именно его жизни, а не чьей-то еще.

Спутница жизни тем временем уже встала и оправила платье таким откровенным движением, что бармен спросонок едва не выбил себе зубы, стукнувшись челюстью о стойку.

– Эля, а что мы скажем этому Борису? – Силуян расплатился по счету и догнал жену уже на пороге кафе. – Его же мы не сможем шантажировать пленкой, как Швыряева.

– Еще как сможем! Следователям только дай такую ниточку, они быстро разберутся, что там за подельник такой у Артура. Даже мы разобрались!

Эльвира совершенно естественным образом разделила с мужем его заслуги. Впрочем, Силуян был не против.

– Мы скажем ему, что Артур убит? – продолжал допытываться он.

– Ты что! Мы ничего не знаем. А к нему пришли первому, так как понимаем, что без него Швыряев ничего сделать не сможет. Кстати, я сама могу вести переговоры.

Силуян не сомневался, что она сможет. Его жена была той еще штучкой, и его это страшно заводило.

Копейкин позвонил на следующее утро.

– Я здесь, как и обещал, – радостно проквакала трубка.

– Где – здесь? – испугалась Тася, спросонок решив, что Юлий каким-то образом разыскал их отель.

– В Калининграде. Правда, еще нигде не устроился, так с чемоданом и стою на вокзале. И даже не представляю, куда направить стопы. Не подскажешь, где есть недорогая гостиница? Или пансионат с бесплатными завтраками?

– Может быть, тебе еще меню огласить? – мгновенно завелась Тася и сама себя одернула: нечего психовать, она же знает, с кем имеет дело. Поэтому следующий ее вопрос прозвучал более миролюбиво: – Ты что, поездом приехал? Я слышу, у тебя там что-то гудит.

– Разумеется, поездом, – фыркнул Юлий. – В поезде мне лучше думается. И потом, эта история с Рысаковым… Поэтому я побоялся лететь самолетом.

– Ефрема убили не в самолете.

– Какая разница? Все равно ассоциации неприятные, так что я решил – лучше на поезде. Опять же – соседи по купе, есть с кем пообщаться в дороге. Тем более едем в Калининград, то есть Кёнигсберг, это ж легендарное место!

– Бедняжки, – пожалела неизвестных попутчиков Копейкина Тася. – Они не сошли на ближайшей станции?

– Мы прекрасно пообщались, – самодовольно проквакал Юлий. – Они все были местные, возвращались из Москвы. Я им целую лекцию прочитал про их родной край. Если бы ты видела, с каким интересом они слушали!

– С интересом? Да они, наверное, просто окостенели с выпученными глазами, – предположила Тася.

Копейкин, как обычно, не обиделся – колкости пролетали сквозь него, как пули сквозь привидение.