Текст книги "Я стану Бабой Ягой (СИ)"

Автор книги: Галина Шестакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 1

Глава 1.

– Ты, сегодня кто? Баба Яга или красавица?

От такого вопроса Ядвига, даже подпрыгнула, но потом поняла, что он обращен все-таки, не к ней. Она пригляделась по внимательней – не молодой, спортивный, загорелый и голубоглазый мужчина, спрашивал это у своей собаки. Собака, ярко-рыжего цвета, очень похожая на лайку, была явно не в настроении. «Видимо, Баба Яга» – констатировала Ядвига, потом сама себя одернула – «Вот почему, если плохая – значит Баба Яга?». Мужчина, явно не мучил себя такими философскими размышлениями, просто сообщил, своей собаке, которая с остервенением облаивала мелкую собачонку:

– Да, Рада, сегодня ты явно Баба Яга. Пошли домой. – И подмигнул Ядвиге, от чего она слегка порозовела и смутилась, – А вот вы, девушка, сегодня красавица!

Ядвиге было приятно за «девушку», хоть она уже давно вышла из девичества. Еще раз осторожно глянула на мужчину, она неуверенно улыбнулась. Жмурясь от не яркого сентябрьского солнца, Ядвига поспешила на работу. Настроение стало значительно лучше. Легкая меланхолия, которая с утра прочно поселилась у нее в душе, куда-то развеялась, но вопрос с Бабой Ягой, мелкой занозой сидел в подсознании. Жмурясьот не яркого августовского солнца, Ядвига поспешила на работу.

– Вот почему же, такая несправедливость к этому персонажу, – размышлять на ходу приятно, шагаешь размеренно и мысли, также размеренно раскручиваются в нужную сторону, – чем так прогневала милая старушка? Хотя почему же старушка, ведь она ж была когда то и не старушкой, наверное, и красавицей была… была… так чем так она прогневала всех?

У Ядвиги был особенный пунктик, по всем названиям, не справедливым по ее мнению. Названиям людей, предметов или еще чего… а почему? Все просто, все проблемы из детства. Вот, скажите на милость, что за имя Ядвига? Как вот маленькую девочку, с таким именем можно назвать ласкательно? Яда? Ягги? Ну, приходит, хоть какой то, вариант на ум? Нет? Вот, вот… и у родителей, его тоже не было. А в школе? Как она мечтала быть Машкой, хоть Зинкой, хоть кем, лишь ее имя нормально можно склонять… а то, что учителя, что ребята, язвительно кривя рот, ядовито выговаривали – «Ядвига»… Да… все хуже еще обстояло с фамилией – Петухова. Так была бы Наташа Петухова, слов нет, все хорошо, уху привычно, не раздражает. А представьте – Ядвига Петухова. Нет, еще хуже – Ядвига Ивановна Петухова. А все виноват дед – польский аристократ, сосланный в глухомань на Урал – Войцех Бржезинский. Он, настоял, что бы внучка имела польское родовое имя – Ядвига. Папа не посмелтестю возразить, кто он – он Иван просто. Вот и мучилась она с самого детства Ядвига Ивановна Петухова. Да, была б, она Ядвига Войцеховна Бржезинская – слов нет, польское имя и отчество и фамилия, попробуй, кто скривиться, а тут … Ядвига – слишком нарочитое имя, при простой русской фамилии и отчестве. И вот, почему мама, дочь Войцеха Бржезинского носила нормальное русское имя Мария, а ее назвали родовым польским, так осталось семейной тайной, по красней мере для Ядвиги.

«И чем она, Баба Яга прогневать так смогла всех, что как ни сказка, так – старая, страшная, с бородавками и злая?» – Ядвига, попыталась представить себе Бабу Ягу, и воображение услужливо нарисовало картинку – сморщенная неопрятная старуха. «Фу, – поморщилась Ядвига,– ну вот почему? Ведь когда то она была молодая? Красивая, наверное, хотя все молоденькие девушки красивые, только вот не понимают этого». – размышления явно грозили съехать с конкретного вопроса на философствование. Вот так, под размеренный шаг, размеренно разматывая, в который раз, родовую историю и несправедливость представлений человечества в целом, Ядвига дошагала до работы. Главная пермская библиотека имела внушительный вид, здание, построенное в период развитого социализма уверенно доминировало на улице Ленина.

Степенно поднялась на свой третий этаж, по пути улыбаясь сотрудникам и кивая на приветствия, и уперлась взглядом в ненавистную табличку на двери «Директор областной библиотеки имени советского литературного гения Петухова Ядвига Ивановна». Почему ненавистная? Все просто – слишком важная и помпезная, как и название «имени советского литературного гения», все в золоте и с завитками. И входя в этот кабинет, она начинала себя чувствовать ровно на эту табличку – законсервированным, утвержденным охранником – утвержденных и законсервированных советских литературных гениев. Как то так, сложно и малообъяснимо, на самом деле. То липотому, что библиотека находилась в здании, построенном в стиле пышного развитого коммунизма, и внутри все почти сохранилось в неприкосновенности, не потому, конечно, что ей так нравилось, а потому, что приходилось сохранять всю эту пышность, из-за отсутствия свободных средств у библиотеки. Она, как только появлялись средства – направляла их исключительно на пополнение библиотечных фондов, справедливо полагая, что в библиотеке, важнее все же содержание, нежели форма, в техническое оснащение, во все эти компьютеры, сканеры и принтеры, что бы сделать работу для читателей, как можно проще и удобнее. И поэтому, попадая в свой кабинет, начинала чувствовать себя засохшим экспонатом, и что бы вывести себя из этого сомнамбулического состояния Ядвига наполняла кабинет, дикими, по мнению старейших работников библиотеки вещами. Здесь обитали картины, приятелей Ядвиги, художников – авангардистов, скульптуры, деревенские половички на помпезных, но уже потертых креслах, тряпочные ангелы, одной из подруг, все такое необычное, странное и ни как не желающее дружить с советским реализмом. Но, тем не менее, все это как то сосуществовало, и находилось в хрупком равновесии друг с другом. Видимо, потому что Ядвига, была сама завершающим элементом всего этого.

Тяжело вздохнув, поскрежетав ключом в замке, Ядвига открыла дверь. За столом посетителей, сложив ноги на этот самый стол, сидел взлохмаченный молодой человек, весь в коже, черепах и заклепках и очень приветливо улыбался.

– Привет! Я довольно давно тебя тут жду, Ягги!

– Да? – Это единственное, что пришло в голову Ядвиге. – Ждете? Зачем?

– Как зачем? Я тебе, по делу, Ягги! – Еще более приветливо разулыбался молодой человек.

– Так! – Наконец спохватилась Ядвига. – Во-первых, я не Ягги, а Ядвига Ивановна. Во-вторых – уберите ноги со стола!

– В-третьих, – подхватил ее тон, взлохмаченный молодой человек, – кто ты такой и как ты попал в закрытый кабинет? Да?

– Да! – Поддалась на провокацию Ядвига. – Именно это я и хотела спросить.

– Ах, Ягги, не будь такой предсказуемой! – воспитанность явно не являлась главной чертой молодого человека. – Ну что с тобой сделал этот угрюмый кабинет, ты не такая!

– Да откуда вы знаете, какая я! И не смейте называть меня Ягги, как какую-то Бабу Ягу, и прекратите так нахально улыбаться в моем кабинете! – Логика, напрочь отказала Ядвиге. И не только она, но и самообладание тоже, поэтому последние слова, она почти прокричала срывающимся голосом.

– Хорошо, Ягги, – парень перестал улыбаться, – давай так, я сниму ноги со стола, покажу тебе все бумажки, а ты спокойно меня выслушаешь, и перестанешь нервничать. Хорошо? Ягги… – видимо произносить ее имя, в его интерпретации доставляло ему массу удовольствия, и звучало оно, имя как то подозрительно нежно.

Ядвига осторожно его обошла, села за свой стол, точнее спряталась, как за баррикаду и приготовилась обороняться.

– Ну вот, все хорошо Ягги, не бойся меня. И потом, я тебя называю не как какую-то Бабу Ягу. Баба Яга, не бывает, какой-то. Какой-то, бывает Марьиванна из соседнего подъезда, а не Баба Яга. Баба Яга – это личность! – Он явно заговаривал ей зубы, этими бабами-ягами, но странно, Ядвига успокоилась, и стала соображать.

– Так, хватит тут мне рассказывать ерунду сказочную! Это тогда не ко мне, а в отдел детской литературы.

– Нет-нет, – парень проникновенно улыбнулся, – к тебе Ягги, именно к тебе. Но начнем с самого простого. – Он пошарил в кармане куртки и достал довольно мятую бумажку, и небрежно перекинул ее Ядвиге. – Воткрайне официальный документ. Смотри, там все написано. Я библиотекарь-хранитель спецсекции в отделе древностей, библиотеки имени Гоголя города Санкт-Петербурга. Все как положено, штампы-печати и прочий хлам. Направлен в Пермскую областную библиотеку по обмену опытом. К тебе, по обмену опытом, если ты понимаешь о чем я… – он опять улыбнулся, как то подозрительно проникновенно. – Теперь, когда все формальности соблюдены, мы можем побеседовать как нормальные люди… хмм… люди… а, Ягги?

– Ты… библиотекарь? Не смеши меня, – от удивления Ядвига перешла, как то не заметно для себя на «ты», – таких библиотекарей не бывает.

– Так, молодец, уже перешла на «ты» – это хорошо, – со стороны молодого человека, это не осталось незамеченным.

– Вы. – Подчеркнуто официальным тоном произнесла Ядвига. – И прекратите называть меня Ягги. То, что ВЫ библиотекарь, не дает Вам никакого права так меня называть.

– Хорошо. – Он легко согласился. – Если тебе не нравиться могу называть тебя по бабушке – Ягишна. Ты ведь не будешь протестовать? И почему ТАКИХ библиотекарей не бывает? А какие, бывают? Я бы тебе показал, но не захватил, к сожалению, свой очень красный диплом, где четко написано – специальность – библиотекарь. У меня, конечно, масса других специальностей, но библиотекарь мне нравиться больше всего.

– Мою бабушку зовут не Ягишна. – Холодно ответила Ядвига. – И если Вы прибыли, действительно к нам по обмену опытом, то я полагаю, Вам необходимо отправиться в наш спецхран. Это на четвертом этаже библиотеки. Я позвоню – Вас встретитзавотделом. До свидания.

– Нда… Ягги, ты или действительно ни чего не знаешь, или очень хорошо притворяешься. – Молодой человек встал и направился к двери. – Но, ничего… у нас есть месяц. И все решится.

Ядвига приготовилась гневно парировать все его замечания, но не успела, он тихо, с осторожностью закрыл дверь. Ядвига, стала нервно набирать телефон спецхрана:

– Лариса Федоровна, к вам сейчас подойдет молодой человек, – она слегла, замялась – Ядвига поняла, что она даже не посмотрела, как его зовут. Целый час препирательств, а как его зовут, она не знает, – да, молодой человек, такой… в кожаной куртке, лохматый, с зелеными наглыми глазами, он приехал из Питера, из библиотеки Гоголя, к нам по обмену опытом. Ну, вы сразу поймете, что он библиотекарь. – Не дослушав ответа, Ядвига положила трубку и уставилась в окно. И проговорила, про себя еще раз «да, да… вы сразу поймете, что он библиотекарь».

Понятно, что день не задался. Все валилось из рук,мысли из головы улетучивались, и в голове крутилось только «Ягги…», при чем, с интонациями библиотекаря. Именно так, она решила его называть. Хотя, хочешь, не хочешь, перед «библиотекарем» обязательно появлялось «хмм..», вот и получалось «Ягги… Ягги… хмм…библиотекарь».

Глава 2.

Так продолжалось целую неделю «Ягги… Ягги… хмм…библиотекарь», и порядком измотало Ядвигу. Еще больше измотало, что появилось ощущение, что отпущенное время, на что-то прекрасное, невозвратно утекает, точнее она ему позволяет утекать, и лишается чего то. Библиотекарь не проявлял больше к ней интереса, не выходил из своего спецхрана, хотя вся библиотека была похожа на растревоженный улей, волновалась даже бабушка-гардеробщица Ильинична, вздыхая и романтично закатывая глаза: «Ах, какой милый Костик».Так, по крайней мере, Ядвига узнала, что его зовут Костик. Все, кто не был привязан к работе с читателями, постоянно теперь находили предлог, для того что бы посетить спецхран, хотя раньше этот отдел совсем не пользовался популярностью,и правда, что делать среди старых и запыленных фолиантов? Там обитали только две души – завотделом Лариса Федоровна, и ее помощник – Борюньчик, тщедушный, неразговорчивый паренек, в очках с толстыми стеклами. И оба, пахли старыми книгами, и были такими же выцветшими, почти тени. Совсем другое дело – библиотекарь, Ядвига, так и продолжала его называть. Имя Костик удивительно не шло к нему. Какой же он Костик, длинные черные волосы, собранные в хвост, но при этом – лохматый вид. Кожаная куртка, черная, вся в заклепках, понавешано всяких черепов, костей, цепочек, и взгляд, который со всем этим ну никак не вяжется. Никак! Добрый, и слишком понимающий.Звали бы его, как-нибудь … дерзко! Ядвига задумалась и так и не смогла подобрать ему имя, но в голову лезла все время «сказочная ерунда», как совсем недавно она высказалась. Так потратив еще один рабочий день на обдумывание совсем не рабочих вопросов, Ядвига расстроилась и вышла на улицу. После кондиционированного, неживого воздуха – бабье лето навалилось теплом и запахами. Пахло тревожно-сладко. Почему? Так всегда пахнет в последние теплые дни, перед настоящей осенью. Тревожно… потому что понимаешь, невозвратность уходящего тепла, сколько еще осталось – день, два… и все. Будет холод, зима, старость. Какая старость? Ядвига поморщилась, она еще, вполне, да, вполне молода. Это осень, глупая осень своим холодком внушает такие мысли. А пока тепло, нужно успеть насладиться, пусть и не настоящим летом, бабьим, а поэтому таким сладким и терпким, быстротечным и прекрасным. Только в это время понимаешь всю его хрупкость. Золото и яркое, еще такое яркое небо, первый, почти не настоящий ледок на лужах. И хочется гулять, запомнить на всю мерзлую зиму – это золотое тепло. Так, бесцельно пробродив по городу до темна, Ядвига совсем запутавшись в своих мыслях, ощущениях и опавших листьях дошла до дома.

– Ягги? – Из темных кустов вышел библиотекарь. – Долго ж ты гуляла.

– Бабье лето, понимаешь?

– Лето, понимаю. Самое сладкое время года. Ты пригласишь меня на чай?

– Конечно. Я ждала тебя. – Неожиданно для себя сказала Ядвига. – Знаешь, пожалуй, я соглашусь на Ягги. Но только от тебя.

Ее, как и в первый раз, почему то не удивило его внезапное появление. Точнее, где то там, в самом далеком, романтичном подполье души, было желание увидеть его, и услышать «Ягги…» Стараясь не давать разбушеваться этому романтичному подполью, Ягги поднималась по лестнице, ощущая спиной его присутствие. Волнуясь и переживая, как на первом свидании, она долго не могла открыть замок, а библиотекарь, просто стоял рядом, и ни чего не говорил. Ядвига, даже рассердилась на него, и приготовилась гневно высказать, свое неудовольствие, как замок щелкнул и они попали в квартиру. Тихо и темно, немного света от уличного фонаря, и старинные ходики отстукивают минуты.

– Не включай свет, Ягги. – Библиотекарь поймал ее за руку, притянул к себе, и поцеловал в шею, чуть ниже уха.

Именно этого Ядвига так хотела и боялась, коленки начали предательски трястиcь…

Глава 3.

Уже под утро, лежа на его костлявом плече, Ягги начала понимать, что произошло, и в голову полезли отнюдь не романтические мысли «У нас большая разница в возрасте, интересно, сколько? О боже, я совратила мальчика, взрослая женщина!». От этих мыслей Ягги горестно начала вздыхать, стараясь не разбудить Костика. «Боже мой! Костика!» – еще добавила себе чувства вины.

– Ягги… я все слышу, не притворяйся, что ты спишь. – Он нежно поцеловал ее в висок. – Что тебя так тревожит?

– Все хорошо. – Ягги малодушно попыталась уйти от разговора.

– Ягги, чего ты боишься?

Странное дело, Ядвига была старше его, а чувствовала себя рядом с Костей совсем маленькой девочкой, как будто он мудрее, старше ее на много-много лет.

– Ягги, говори, не молчи.

– Я тебя совратила! – Выпалила она, и зажмурилась.

– Да! – Костя захохотал, очень довольный. – Да! Это ты, оказывается, меня совратила! Какая прелесть!

– Костя! – Она первый раз назвала его по имени. – Это серьезно! Прекрати смеяться! Я взрослая женщина, – Ягги судорожно вздохнула, – а ты, ты…

– Я маленький мальчик, по-твоему, да, Ягги? – Костя с некоторой угрозой спросил Ядвигу.

– Ну, ты не мальчик, конечно…

– Наконец то, ты определилась! Я не мальчик, надеюсь, я имею отношение, все же к мужскому роду? А, Ягги?

– Ты не понимаешь! – От волнения Ядвига произнесла это строгим учительским тоном.

– Ягги, только не надо изображать строгую училку! Я не люблю ролевые игрища! – Костя сразу поймал ее тон. – Чего ты боишься?

– Возраста. – Сдалась Ядвига. – Я боюсь, что я старше тебя, что это все не правильно. – Она опять судорожно вздохнула, признавшись в том, что гнала от себя уже много дней.

– Ягги, меня интересует твоя душа, а твой возраст, это ерунда!

– Это не ерунда, Костя…

– Не спорь со мной. Возраст – это ограничение твоего разума.

– Это философствование!

– Наивная девочка! Главное душа! Понимаешь?

– При чем, здесь душа, когда у нас такая разница в возрасте?

– Да какое дело твоей душе до придуманного твоим телом возраста? Душа – юная и бессмертная, у нее нет ограничений, она сама выбирает, в какой ипостаси явиться – умудренной или бесшабашно юной. Ты можешь тоже это выбрать.

– Конечно, я выбираю быть двадцатилетней девочкой! И что? Я уже ей стала? Ты это хочешь сказать? – Ягги рассердилась, на столь, демагогическое заявление Кости.

– Ягги, девочка моя, – Костя опять поцеловал ее в висок, – с первой нашей встречи, я втолковываю тебе, что ты не просто какая то Марьиванна, ты Ягги!

– Я знаю, что я Ягги, Ядвига. И что это меняет? Ничего…

– Это меняет все. Ты Ягги. Вслушайся в свое имя, Ягги – Ягишна – Яга, понимаешь?

Ягги слушала его как завороженная, она понимала, что это очень важно, то самое, что он сейчас говорит, вот это – меняет все в ее жизни. Но обычное восприятие пыталось протестовать. Костя с интересом и предвкушением наблюдал за ней. Ядвига вздохнула.

– Нет, нет, не пытайся следовать обыденной логике, Ягги! Прочувствуй!

– Яга, это, что Баба Яга?

– Конечно!

– Это я? Я Баба Яга? Нет, не зря мне весь день, когда ты посетил нашу библиотеку мерещились Бабы-яги! И вот, я Баба Яга, страшная, старая, в бородавках!

– Ну, – Костя сдерживал смех, – если ты хочешь такой стать, ты можешь превратиться в нее сию же секунду. Но, честно говоря, мне не хотелось бы оказаться в постели с ммм… такой твоей ипостасью.

– Не морочь мне голову всякой сказочной ерундой, еще расскажи, что ты Кощей бессмертный, и я сразу тебе поверю!

– Да, я так и думал, она тебе ничего не рассказала…

– Кто? – Ягги явно устала от всех загадок и начала сердиться. – Кто и что мне должен был рассказать?

– Твоя бабушка. Она ведь тоже Баба Яга. Понимаешь? Это передается только через поколение. И что, ты дожила до возраста Марьиванны и не знала ничего? И когда тебе читали сказки, ты совсем ничего не чувствовала? Не может быть! Ведь в день нашей встречи – ты все утро размышляла над этим. Не зря тебе мерещились Бабы-яги, и… ты права про Кощея.

– Хватит! У меня голова лопнет сейчас от всего этого! – Ягги подскочила от возбуждения.

– Ладно, – подозрительно быстро согласился Костя, и потянул Ягги к себе, – тогда займемся более спокойным делом, чем пробуждение твоего разума! Помнишь? Сон разума рождает чудовищ!

Ягги попыталась возразить, но Костя так нежно поцеловал ее, что все возражения улетучились.

Глава 4.

В библиотеке, Ядвига, целый день боролась с искушением, бросить все и пойти в спецхран. Побыть рядом, услышать «Ягги…», почувствовать его губы, но как настоящий директор, вынуждена была решать какие то практические вопросы, с отпусками и больничным сотрудников, с предстоящей библиотечной конференцией, с задерживающимся финансированием, и множество мелких вопросиков, обычно наполняющих рабочий день. Стоило, только на минутку, отвлечься от разговора, как взгляд Ядвиги затуманивался, и мысли тотчаснеслись нестройным галопом в сторону романтики. Конечно, это была настоящая пытка, работать директором после такой ночи. Да и не только директором, не важно кем, просто работать. Хотелось впасть в анабиоз, и слушать только свое тело, свои мысли, вспоминать и переживать все снова, от первого поцелуя, до утреннего поцелуя на пороге кабинета. Правда, иногда в это счастливое переливчатое состояние вторгались не совсем понятные и не совсем приятные мысли – про Бабу Ягу, и Кощея. Но, Ягги, решила поступить, на этот раз, как настоящая женщина, она решила подумать об этом… потом, может быть завтра, если, конечно, ни что не отвлечет. Еще, крутилась мысль, про то, что не плохо бы позвонить бабушке, и узнать у нее про Ягишну, и прочее. Но бабушка, не любила пользоваться телефоном, а ехать к ней сейчас, бросить все – Костю, библиотеку… нет. Скоро отпуск, скоро Косте уезжать, нет, нет, про это тоже подумаем завтра! За целый день, Костя не подал и виду, что он помнит о вчерашней ночи. Ни позвонил, ни зашел, даже не пошел на обед, где Ядвига надеялась увидеть его.К вечеру, немного протрезвев от любви, и бесконечного ожидания, Ядвига начала судорожно подсчитывать, сколько дней еще осталось до конца командировки Кости. Оставалось совсем немного. Изругав себя, за столь долгое колебание и непонятно для чего нужную гордость, Ядвига впала в уныние. Подождав, после окончания рабочего дня, полчаса, в надежде, что Костя зайдет за ней, она разочарованная и злая пошла домой. Домой не хотелось, она представила, как придет в опять пустую и темную квартиру, будет ходить из угла в угол, в ожидании, а потом пойдет спать. Простыни, наверняка, еще хранят запах прошлой ночи… нет! Нет! Она будет гулять, долго гулять, быть может, он позвонит, а если нет, то придет поздно домой и сразу спать. А простыни, предательски пахнувшие им, она выкинет! И пусть, пусть им будет хуже. Кому, будет хуже, Ядвига предпочла не думать. Потому что, Ядвига понимала, как только она начнет думать, сразу поймет, какая она дура, и это, однозначно не принесет успокоения. Так промаявшись почти до ночи, Ядвига вернулась домой.

– Ягги. – Костя вышел из темных кустов. – Долго же я тебя ждал.

Ядвига, пытаясь справиться с предательским комом в горле, молчала.

– Ягги, ты боялась, что я не приду?

Она мотнула головой. Почему она все время ощущает себя маленькой рядом с ним?

– Ягги…

Те, не многие дни, которые насчитала Ядвига, закончились даже быстрее, чем она ожидала. Она решила получить все, все, что можно за эти две неполные недели, как приговоренный к смерти, успеть, испробовать, насладится. А потом, потом ей придется жить воспоминаниями, и редкими встречами. Если они будут, эти встречи.

Подписывая командировку Кости, она, наконец, узнала его фамилию – Кощеев.

– Ах, вот почему ты решил, что ты Кощей? Надеюсь, Бессмертный?

– Ты, не веришь, мне Ягги.

– Верю, верю. – Усмехнулась Ядвига. – Кощей. Сказочный герой. Только в сказках это далеко не добрый персонаж. Надеюсь, так как я Баба Яга, ко мне ты будешь лоялен?

– В сказках, Ягги, извратили эти персонажи, но в главном, смысл, передан верно. Кощей и Яга, любили друг друга.

– Любили? – Беспомощно переспросила Ядвига. – Но это только сказки.

– Все, когда то становиться сказками. Все, чему люди не смогли подобрать логического объяснения, становиться сказками.

Глава 5.

Со дня отъезда Кости, прошло полгода. Ягги старалась не вспоминать, душераздирающий момент прощания, но он появлялся снова и снова во снах, в предутренних кошмарах, или в моменты особенной жалости к себе, одна, одна в этом тихом и темном доме. Только ходики отстукивают минуты ожидания до следующего звонка, или до следующей встречи. И всех встреч то набралось восемь, за полгода. В выходной, бегом, наспех, одна ночь, один день, и снова расставание. Два человека, два города, за тысячи километров друг от друга, как это можно свести в одной точке, в точке, где к Ягги возвращалась жизнь, радость и ощущение счастья? Проживая эти сутки, Ягги напитывалась Костей, его теплом, его любовью и мудростью, чтобы хватило до следующего раза, до следующей встречи, и хранила это,спрятав от всех. Иногда, она вспоминала, что надо приехать к бабушке, расспросить ее обо всем, о Бабе Яге, о Кощее, но, представив, что из-за этого она сможет пропустить встречу с Костей, отодвигала поездку к родне еще дальше. Бабушка, как чувствовала, молчала, ни писала, и не звонила. Иногда дед, сурово вздыхал в трубку и ворчал, влюбилась, мол, что ли, совсем про нас забыла. Полгода счастья и муки. Любви и постоянного ожидания. Ожидания. Ожидания. Чего? Про это, Ягги старалась не думать, потому что если только подумать, про то, как оно дальше может сложиться, то ни чего хорошего, не надумывается. Разница в возрасте, как ни слушай Кощеевских рассуждений о душе, ни куда не исчезала. А у него есть семья, большая, и какая то, вся не простая, семья, и вряд ли они захотят иметь такую невестку. Ну вот, обещала ведь не думать про это!

Ожидание. Осталось два дня до его приезда. В этот раз приезжает он. А два последних раза, к нему летала Ягги. Он показывал ей свой Питер. Его город совсем другой, не парадный, как обычно он выглядит для приезжих, а домашний и уютный. Даже Зимний дворец уютный. Будто вернулась домой, туда, где жила всегда, но уехала надолго. Неустойчивая погода, в конце зимы, то снег, то морось, куча иностранцев, они – уставшие, нагулявшиеся по улочкам, с пакетом мандаринов, голодные, сок, бежит по пальцам, и пахнет Новым годом. А ранним утром снег большими рождественскими хлопьями, валит, валит, и нет города, нет Невы, только парящие фонари и золотые крылья сфинксов на Банковском мостике, и они, обнявшись в комнате с высокими потолками, лепниной и тяжелыми шторами, у окна. Только это теперь существует во всей Вселенной. Они, снег, фонари и сфинксы.

Это состояние счастливого белого одиночества вдвоем осталось с ней. Когда было плохо, одиноко, и оставалось еще долго ждать, надо было только закрыть глаза и вспомнить высокое дворцовое окно, почти рождественский снег, парящие круглые фонари и золотые крылья сфинксов. Это счастье растворения во вселенной и друг друге.

Через два дня он не приехал. И не позвонил. Она, воспитанная гордым шляхтичем не позвонила тоже. Ни через месяц, ни через два. Она умирала, медленно умирала каждый день, но не звонила. Проклятая родовая гордость. Через полгода гордость умерла. На дворе снова стояло бабье лето, и Ядвига не выдержала – позвонила. Его телефон не отвечал. Тогда она набрала телефон его библиотеки:

– Здравствуйте, скажите, я могу услышать Константина Кощеева? – Голос сухой, как можно более официальный.

– А кто его спрашивает? – Немного испуганно спросил бесцветный старушечий голос.

– Это директор библиотеки, он у нас был в командировке, в прошлом году.

– А, вы не знаете, Костик погиб.

Она очень осторожно положила трубку телефона, словно боясь ее разбить, и ни чего больше не спросила. Он погиб. Все.

Глава 6.

Боль. Как описать боль, человеку, не знавшему ее? Сколько она длится? Мгновение или вечность? Когда боль в тебе, она занимает все пространство, и ничего не существует кроме нее, она сжимается и разжимается, от маленькой точки в самом центре тебя, сжимается, что бы взорваться до размеров всей вселенной, и нет, нет сил ее вытерпеть. Еще секунда и ты просто умрешь. Но главное, главное пережить именно эту секунду, потом еще, еще, и когда-нибудь она отступит. Ты знаешь это, она отступит, но не веришь, что сможешь победить ее. И когда, наконец, исчезает боль, которая была твоим спутником долгое время, наступает отупение, всего – мыслей, чувств и мышц. Только бы не вернулась! Не двигаться, не шевелиться, не думать, не чувствовать, а замереть и ощутить отсутствие боли.

Когда к Ядвиге вернулось способность воспринимать действительность, она пыталась понять, почему, почему она не спросила, что произошло? Как случилось, что он погиб? Почему не сообщили ей? Хотя, почему должны были сообщать ей об этом? Кто она? Так, сказочный персонаж, не имеющий отношения к его настоящей жизни. Просто имя, в его телефоне – Ягги, и все. Вопросы, на которые сейчас уже не получить ответа. Но они все время были у нее в голове. Постоянно возникали, мучили ее, и жили своей жизнью, но полностью лишая жизни Ягги. Иногда она выбиралась из этого состояния, не надолго, пыталась пить успокоительное, антидеприсанты, но без толку. Бросала, вспоминала, снова пила. Дома, и на работе скопились кучи таблеток, не помогавшие, а скорее угнетавшие ее. Из жизни Ядвиги пропали запахи, друзья, весна, книги, музыка, все. Были таблетки, грязь, серость, тусклость, не разобранные бумаги, счета, грязная посуда.Библиотека, постепенно перешла на режим самофункционирования, сотрудники, не нарушая положенной тишины, не сплетничая, просто освободили Ядвигу от работы, только приносили бумаги на подпись.

– Знаешь, подруга, так не пойдет. – Решительно заявила создательница тряпочных ангелов. – Ты, конечно, можешь погибнуть в этой грязи, если тебе так хочется, но моим ангелам я не позволю, покрыться плесенью вместе с тобой. Рассказывай.

– А что рассказывать? Так, устала не много. – Ягги, попыталась изобразить улыбку.

– Я вижу. Когда у тебя была любовь, я не приставала, потому как упиваться счастьем, человеку нельзя мешать, но вот горе надо поделить, по-братски. – Катя достала из своей любимой необъятной сумки бутылку золотого вина и штопор. – Вино тоже поделим – по-сестрински. И прибраться бы не мешало в твоем кабинете. Скоро, поди, паутина клоками висеть будет. Так, бокалы есть?

– Кать, я ж на работе, куда ты с вином? – Попыталась слабоотбиться Ядвига.

– Конечно! Я вижу, как ты работаешь. Смотришь в одну точку. Библиотекарши твои как мыши, запуганные, пискнуть не смеют, не сдают тебя, но и так понятно, что все плохо, в твоем королевстве. – Катя, отчитывая подругу, звенела кружками, по пути выкидывала таблетки, обрывки бумажек, трясла рыжими кудрями, потрепала Ягги по голове, покачала озабоченно своей, наконец, уселась напротив, бесцеремонно сдвинув, что ей показалось лишним на столе. – Рассказывай! Он, что, тебя бросил? Или он женатик?

– Нет, Катя… он, он, – Ягги ни как не могла выговорить это страшное и короткое слово, – он…

– Говори уже! – Катя испуганно посмотрела на подругу.

– Погиб. – Судорожно сказала Ядвига и заплакала. Навзрыд, как маленькая девочка.

– Это хорошо, это хорошо, плачь, не держи в себе, – Катя гладила Ядвигу по голове, – выпей, давай, залпом!

Почему, почему раньше не пришло в голову все рассказать? Поделиться? Почему в счастье мы так эгоистичны? И почему горе надо разделить? От слез, стало легче. Нет, горе не уменьшилось, но стало легче. Ядвига, не замечая вкуса вина пила, и рассказывала, перескакивая с одного на другое, про снег, про Кощея, про то, что она Баба Яга, про их разницу в возрасте, что она его совратила, и как он ее называл Ягги. Пила, рыдала и рассказывала. И начинала себя чувствовать. Что нос распух, и сопли, и вроде пьяная, и теплая рука у Катьки, и глаза полные слез. Есть такие люди, подруги, настоящие, которым можно сказать – что ты Баба Яга, влюбленная без памяти в Кощея, и еще много всего, и такие подруги, настоящие никогда не будут над тобой смеяться.