Текст книги "Ведунья - почти сказки (СИ)"

Автор книги: Галина Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Частыми Звёздами опоясываюсь…

Небом покроюсь,

Зорею подпояшусь,

Звездами отучусь.…

Уходи грусть тоска за синие моря.

НА четыре стороны света,

Я ищу у ветра ответа.

Унеси кручину тоску.

На высокую гору.

В небо синеву».

Проговорила и пошла себе по дороге до развилки между Полесьем и Заповедным лесом. На развилке, немного в стороне от дороги сидели в траве старик и мальчик. Расстелили скатерку, и вкушали простую пищу: хлеб да лук. Мальчик поднял глаза от краюшки хлеба и ахнул:"Деда, я боюсь».

– Садись с нами полдничать, дочка, – пригласил старик.

Был он серебристо сед. Длинные волосы аккуратно расчесаны. Седыми были кустистые брови, под которыми не видно было глаз. И от этого казалось, что старик слеп.

– Спасибо, добрый человек. Мне бы воды испить. С утра маковой росинки во рту не было.

– А у нас тоже водицы нет, вот как получилось.

– Да вы мне туесок дайте, я сама схожу, здесь ключ недалеко.

Мальчик протянул девушке туесок .И пошла Оленюшка к ручью. Летний день был в самом разгаре. Она набрала в туесок воды и принесла старцу.

– Что это у тебя на груди? – вдруг спросил старец.

– Это оберег, колесо Перуново , – Оленюшка стыдливо застегнула ворот, поняла, что забыла поправить после умывания.

– Нет, девица, это оберег Валькирии. Валькирии – воинственные девы, решающие по воле Богов исход сражений. А оберег силу дает Веды познать. И поможет к цели прийти. Духом подняться и очиститься от всякой скверны. Откуда он у тебя?

– Ах, дедушка, дала мне его дева-Валькирия. Тому уж шестнадцать лет назад. И с тех пор не ведаю я покоя. Хоть бы, что узнать, что с ней сталось?

– Деда, деда спой ей сказ о Валькирии – дернул старца за рукав мальчонка.

Из холщовой сумки, лежащей в траве, достал старик гусли. И удобно устроившись, спросил Оленюшку:

– Ну что, петь? – и сверкнул на нее из  под седых бровей задорным блеском глаз. Словно девчонкой снова обернулась Оленюшка,  будто стояла на берегу, провожая княжеский стяг.

Улетала лебедь белая из стаи сизых голубей.

Не нашла лебедушка, себе равных средь людей.

И прибилась белокрылая к соколиной стае -

Как с родными братьями в небо улетая.

Налетали за добычей стаи черных воронов,

С ними и лебедушка била злобных ворогов,

И роняла в битве перья лебединые,

И отрастали новые – перья соколиные.

Крепли руки девичьи соколиной статью,

Многим уж мечталось, за себя просватать.

И нашелся сокол ей, – крылья крепче стали,

О котором многие девушки мечтали.

Многим уж мечталось, за себя посватать.

И спел дальше старец – что живет теперь она в доме богатом, кику носит с жемчугами морскими, и деток уже трое у нее.

Давно не было так светло ведунье на душе. Словно не песню она послушала, а воды живой напилась.

– Нечем мне отблагодарить тебя, Боян-сказитель. Но если подождешь, то принесу я тебе бусы – жемчуга.

– Не надо мне от тебя дева лесная ничего. Я теперь и о тебе песню сложу. А ты уж постарайся – так живи, чтобы сказ мой о счастье твоем девичьем, былью сделать.

На том и растилась. Ушла Ведунья в лес, а старик с мальчиком дальше по Полесью ходить.

-6-

Лесной Царь.

Темными зимними вечерами, когда Мороз-воевода крушил в  Заповедном лесу столетние сосны, Оленюшка доставала из сундука свою свадебную поневу,и начинала вышивать разноцветные узоры. И в изменчивом свете  очага  оживали сказочные птицы, и красное солнышко, обещало скорую весну.

Уверена Ведунья, никто в такой буран не рискнет пробраться к ее дому. Но, чу кто то скребется у порога .Оленюшка набросила шаль и открыла дверь. Первым в избу ввалился мужичок с ноготок с меховым кульком. Следом, такая же махонькая женщина.

Судя по одежде из звериных шкур, грубо и небрежно сшитой, это были дикие люди. О диких людях почти ничего не было известно. Жили они в самой чащобе леса. И строили дома на деревьях. К весне выходили  они из леса к Синему озеру. Приносили шкуры и выменивали их на зерно.

Дикий человек положил сверток на лавку и  развернул меховое одеяло. В свертке оказался мальчик. С ярко-рыжими волосами. Зим пять или шесть. Ребенок  тяжело дышал, и в груди его хлюпала, и хрипела болезнь.

Отец его сорвал с груди шнурок и протянул Оленюшке  полотняный мешочек. Ведунья раскрыла его, и на ладонь ей упали крупинки блекло-желтого металла,  любимого ромеями золота. Видя, что колдунья недовольна, мужчина что– то прорычал, и  его маленькая жена  вытащила из рукавицы слиток золота, величиной с яйцо ржанки.

Оленюшка открыла дверь и выкинула золото за порог. А потом туда же вытолкала родителей. И показа им на пальцах – ждите десять лун.

Огонек, сразу назвала она мальчика. Бороться с болезнью было тяжело, упущено было много времени. Мальчик был слаб ,и его душа отлетала уже два раза. Но ведунья возвращала ее.

Морена, возьми что хочешь, но не забирай этот огонек к себе. Морена смилостивилась.

 В пушистых золотистых волосах Оленюшки заблестели первые серебряные нити.

Настой подорожника помогал ,но болезнь не отступала.

Надо было что делать. И однажды Оленюшка вспомнила, как лечила Поведа, охотника попавшего в лапы медведя. И ведунья  решилась. Усадила дитя на лавку ,и сделала надрез над седьмым  ребром, сзади, вставила в разрез соломинку. И стала отсасывать  болезнь.

У самой кружилась голова, тошнило, но пока не услышала легкого дыхания малыша, не останавливалась.

Болезнь  отступила.

Мальчик так привязался к девушке, что буквально с рук не сходил. Было сладко засыпать и просыпаться в объятьях этих маленьких, жарких ручек. И Оленюшка с ужасом ждала, вот еще две луны и мальчика заберут.

Так и случилось. Огонек тут же устроился у матери на закорках. А Оленюшке дикие люди поклонились мясом косули. Она уже спускала мясо в погребец, когда услышала, что дверь снова скрипнула. Она выглянула и увидела щенка – подростка. Славного сына волкодавов. Лучшего подарка у ведуньи в жизни не было.

По Полесью пошел слух о ведунье и ее Волчке.

Как то заглянула к Оленюшке ,подружка давняя ,Преслава. Была дочь старосты,  на сносях, и  просила подружку погадать будущему ребенку судьбу. Но ведунья  просто дала совет – держать дитя в чистоте и не перекутывать.

Преслава и рассказала, смеясь, что-де думают все , что  и не волк это вовсе, а сам Лесной Царь.

Посмеялась ведунья, а ночью приснился ей  сон. Будто гуляет она с Волчком по земляничной поляне. Вдруг, стукнувшись оземь, превращается ее пес в прекрасного молодца. Косая сажень в плечах. Меч на поясе висит. Только не видит ведунья лица суженого.

-Пойдешь за меня девица? – спросил ее Лесной Царь.

Замерло Оленюшкино ретивое от таких долгожданных слов. Но лика по-прежнему не видит, да и сердца любящего тоже. Подошел к ней Лесной повелитель и обнял. И до того жарко, и томно ей сделалось. Все струны женские запели в Оленюшке.

А спас ее Волчок. Увидел он, как хозяйка по лавке мечется, одежды скидывает, да и стонет незнакомым голосом. И решился верный пес на страшное. Не мог лаять сын славного племени Волкодавов. Поэтому схватил, да прокусил руку хозяюшке.

Все крепче обнимал ведунью лесной хозяин. Зноем желания дышал в ухо, но вот острая боль пронзила ее руку и очнулась она от морока.

Увидела себя на лавке, без одежды. А рядом с лавкой Волчок виновато поскуливает.

Больше не приходил к ней Лесной Царь. Ни во сне, ни наяву.

Думалось ей иногда –  попросить самой у Лесного Хозяина дара оборотнем стать. Так и представлялась: бежит она в волчьей стае. С ним Единственным. А  поздней осенью заметила ведунья, что стал все реже приходить домой Волчок. А зимой следующей и вовсе пропал.

А по весне привел к дому двоих своих щенят. Оленюшка на руки их брать не стала. Уж больно грозно сверкали в кустах глаза матери-волчицы. Покрутился Волчок, да и побежал в лес. Он ,его волчата,и  волчица с рыжими отметинами по бокам.

Так и осталась опять Оленюшка одна.

-7-

 Альманзор– повелитель воды.

Наступила семнадцатая  Оленюшкина зима. С нетерпением ждала она весны обещанной Поведой, но ничего не происходило. И хоть запретила ей ведьма ходить на место своего успокоения, все равно пошла  ведунья к  Ипатьевскому болоту. В надежде робкой, а вдруг тайный знак подаст ей колдунья.

В оврагах еще белел снег. Дули пронзительные холодные ветра. А на болоте проклятом творилось, что-то неописуемое. Словно кто – то невидимый боролся где-то в самой его глубине. Вверх летал мох, чахлые кустики. И нежить вся болотная стонала на все голоса.

Оленюшка подумала, что это Поведа на нее так серчает за ослушание ,и хотела уже уйти. Но тут из самой трясины болотной поднялся человек  и зашагал по болоту, как по твердой земле. Это был мужчина. В невиданных ярких шароварах, атласной рубашке до самых пят. Он ступил на твердую землю рядом с ведуньей и упал.

Ведунья поняла, что незнакомец сам идти не сможет, стала ладить волокушу. Позвала в подмогу дядьку– лешего, тот не откликнулся. Зато кикиморы-сестренки тут как тут.

Сладили из молодых елочек волокушу, и потащила ведунья незнакомца к себе.

Стыдно было ей самой обмывать, пусть хоть и болящего, но мужчину. Поэтому пришлось поклониться бабе Яге жемчужными бусами.

Одежду постирала сама, высушила. И бабке передала, чтобы одела. Три дня лежал в беспамятстве незнакомец. Пыталась Ведунья заглянуть в его прошлое или будущее. Ничего не выходило у нее. Не было, словно его на свете, и не будет. Вглядывалась девушка в лицо незваного гостя, и трепетало ее сердце.

У гостя волосы темные и крупными кольцами вились. Нос с горбинкой и бородка. Странная,  ранее невиданная. Вокруг губ алых и сочных вилась, а дальше лик безволосым был.

На третий день открыл он глаза. Черные, как самые безлунные ночи. Или как самый страшный омут.

-Альманзор.

– Ну, вот и ,славно.А я Оленюшка, –  устало сказала ведунья.

От слабости сидел гость чаще всего на лавке. Ноги калачиком. И пел Светлой песни. Голос его гортанный и речь незнакомая завораживали ,зажигали огонь в крови .Но огонь этот был ведунье противен .Тело ее трепетало от песни ,а душа шептала: беги  его.

Самое первое слово которое гость выучил, было слово– вода. И на пятый день он стал требовать воды. Оленюшка уже и кадушку натаскала, а он все кричит:"Вода!"

 И наконец-то встал, да взяв девицу за руку, повел в лес.

«Вода?»– спрашивал он, идя по тропинке в лес. Так и дошли до речки Живки.

Как был одетым вошел в воду незнакомец и долго, что-то шептал, омывая ладонями лицо.

На том берегу раздался протяжный женский плач.

– Ой, Ивасичек, на кого же ты нас покинул.

 Оленюшка узнала причитавшую женщину. Это была вдова Карпа – рыбака. Того водяной забрал о прошлом годе. Утащил под лед, да так и не вернул. Старшим в роду  и кормильцем стал Ивасик ,двенадцать зим ему сравнялось. А в избе мал, мала меньше братьев и сестер.

Набухшая от весеннего половодья река качала на  своих волнах пустую лодку. Сжалось от горя Оленюшкино сердце. Да что уж тут поделаешь. Не выплыть смертному в такой холодной воде.

Альманзор  опустил в воду руки, и  что– то быстро зашептал. Или вернее зашипел. И случилось невиданное чудо, вода расступилась до самого дна. И мать,  и все кто были на берегу, увидели Ивасика. Мать побежала к сыну и схватила его на руки. Мальчика вынесли на берег, и он очнулся.

Альманзор  хлопнул в ладоши и вода сомкнулась. Царь Водяной, молча, проглотил обиду. И  спрятался в своем подводном дворце .

Не мог, конечно, не видеть гость, что загорается маковым цветом лицо Оленюшки, при песнях его бесконечных. Но чего– то выжидал.

 Девушка  остужала телесную кручину ледяной водой. Но все чаще ей думалось: « А может зря она так бережется? Может вот он суженный Поведой. Пора уже ей и дитя в чреве выносить, и к груди его поднести».

Но гордость и еще что– то, вставало преградой на пути к ложу любовному.

Не только пел  гость дорогой ,но случалось и сказки рассказывал, о своей  далекой родине.

Сказка о Страннике и Джине.

«На смену бархатистой ночи, черной, как мускус, приходит, персиковый рассвет. Муэдзин на минарете имама Али ибн Бабы призывает благоверных к молитве. А я скромный раб своего тщеславия заканчиваю свои записи..

« Это утро – либо утро великого дня, либо – полного забвения.  Когда-то я был молод и полон сил. Я любил многих сладких дев и они, что удивительно, любили меня, бедного поэта. Я слагал стихи о прекрасных губах возлюбленной, и о родинке на ее плече. Я не спал двадцать четыре часа в сутки ,а сил только прибывало. Обласканный сильными мира сего, и узнаваемый простыми горожанами ,я думал ,что жизнь прекрасна. Но в одно, такое же вот ясное утро, я понял, что ничто уже не радует меня, не разгоняет кровь, не дает вдохновения. И я удалился в библиотеки, ища ответа у ушедших мудрецов. Но их строки  только добавили горечи разочарования в мою жизнь.

И вот однажды в стенах нашего медресе остановился странник. В отличие от проповедующих дервишей, он был опрятен и взгляд его  ясен и осмыслен. Великий мыслитель скрывался под плащом бедного путешественника. Многие считали его давно ушедшим услаждать слух аллаха своими цветами мудрости. Но нет, вот он живой, правда очень постаревший, сидит предо мной и, наслаждаясь зеленым чаем, дает мне совет.

На мой вопрос, что же зажжет огонь в моей холодеющей крови, он протягивает мне свой посох.

-Иди, на север – где кемаль ,северный ветер, рвет паруса у утлых лодчонок рыбаков, на юг, где сирокко, засыпает песком дворцы ,на восток– где звезды опускаются в ладони ,или на запад ,где в горах Эльбруса ,лежит белое ,холодное чудо , похожее на шербет .Иди, и дорога и встречи с новыми людьми, оживят ,твою кровь ,мысли будут тесниться ,ожидая когда ты дашь им жизнь на бумаге. Иди, и да прибудет с тобой мудрость.

Так я стал Странником. Долгие годы, познавая мир, я был одинок, но два года назад нить судьбы соединила меня с Джинном.

Да, с самым обыкновенным джинном.

Он сидел на развилке дорог, на выходе из Мавера-на-Нахре,крепкий мужчина ,достигший возраста мужа, услышав стихи, что я сочинял на ходу, поднял голову.

-Мил человек, а можно я пойду с тобой, уж очень складно ты говоришь о вселенной и звездах.

-Дорога одна для всех.

-Не называй свое имя, я знаю, ты Странник.

-А ты?

-Джинн, просто Джинн. В том мире, где я родился, меня звали несколько иначе, вернее, в том времени. А здесь, я иногда, забавы ради делаю чудеса. И меня зовут джинном.

-Ты добрый или злой?

-Твой вопрос любезнейший ставит меня в тупик. Я давно не мыслю такими категориями. Добро и Зло, Свет и Тьма, все относительно в этом мире. Иногда я делал добро одним, но это приносило зло для других. Я шел к свету, а пришел в темноту, ваших веков. Мне жутко не хватало умного собеседника

–Отчего ты не сидишь в доме Мудрости в Багдаде и не внимаешь великим умам?

-Да был я в этом доме. Они пишут о том, что мне давно известно. И спорят, с какого конца палка начинается, и где кончается. Там я и прочитал твои трактаты о жизни. Ты ни с кем не споришь, ты просто задаешь вопросы и ищешь ответы. Иногда они наивны ,иногда они почти пророческие ,но ты боишься их доверить чистому листу и растишь их, как любимое дитя. А еще я вижу в твоем дорожном мешке волшебный ящичек. В Вашем мире это называется шатранж, в моем мире – шахматы. Но у меня уже чешутся и руки, так давно не брал я в руки ферзя.

Тут же на перекрестке мы с ним расположили на боевом поле наши «армии».

Победил все таки я, но никто из соперников не испытал горечи поражений, ибо каждый из нас обладал мудростью, предполагающей скромность победителя, и достоинство побежденного.

Так я отправился в путь с новым другом, Он иногда исчезал, и появлялся вновь, принося в дар невиданные плоды, и что самое главное воду в бурдюках. Он весело рассказывал, как поверг в ужас караванщиков своей кражей. Он томился в нашем мире. Все вокруг ему было чуждо, но уйти ему, что– то мешало. Однажды он отсутствовал несколько дней, и я уже уверился, что буду продолжать путь один. Но к ночи пятого дня Джинн появился. Был он словно не в себе , лег у костра завернувшись в покрывало. Ночью я проснулся от его бреда. Джинн бормотал во сне: «Опять не пустили. Почему? Где выход?»

Наконец он очнулся, и словно продолжая прерванный разговор, произнес: « Не беспокойся, я не повредился в рассудке, просто быть не таким как все, довольно обременительно. Ни те, кто хотел запереть меня в комфортной клетке, ни я сам, не знают, как я это делаю. Я просто подумаю: «А хорошо бы оказаться в гостях у эмира Бухары, отведать плова. И вот я уже там, и умею говорить на фарси, и свой в любой компании. Я приносил из своих странствий дорогие штучки, глупо конечно, этим я привлек внимание. И они закрыли от меня мое время.  Ах, Странник, если бы не твоя патологическая честность, как славно бы мы зажили при дворе какого-нибудь шаха или просто эмира. Ты был бы визирем, я твоим помощником».

Так он ворчал всю дорогу, пока не увидел, величественные стены столицы Синбадистана.

Благословенны небеса, дающие нам силы преодолеть путь. Как только стражники впустили нас в город, мой джин исчез. Но через мгновение появился, высыпав мне в ладонь, горсть серебра, он, пообещав вернуться, исчез.

За полновесные синбады я снял комнату в караван – сарае, тишина, перо и бумага ,вот и все ,что мне было надо.

Скромные средства мои скоро закончились, но продолжать путь мне мешала боль в пояснице. Джинн не появлялся, и я стал зарабатывать на жизнь игрой в шахматы. Пришлось заложить книгу великого Аристу, чтобы добыть денег для первой игры. К счастью я победил, и книга вернулась ко мне.

Мои успехи и победы привлекли ко мне внимание сильных мира сего.

Молодой человек, одетый в платье простого горожанина доставил мне удовольствие и своей умелой игрой, и своей загадочностью.

-Вы так молоды, любимы прекрасными девами, удачливы в дружбе и охоте. Что черной тенью ложиться на ваше сердце?

– Боишься ли ты конца своего земного пути? Я счастлив и молод, но это так скоротечно.

-Я не боюсь тлена своего бренного тела. И далек от мысли ,что потомки вспомнят меня ,как ученого мужа. Строки о соловье и родинке на щечке, переживут и меня, и Вас, достославный халиф аль-Мансур.

-Я тоже узнал Вас досточтимый Ариф ибн Али. Мы виделись с вами при дворе шахиншаха. В моей сокровищнице есть древний манускрипт, часть, вернее только слово «Время», сумел прочитать мой звездочет. Увы, его срок жизни истек, но он уверял меня, что с помощью этого заклинания можно остановить мгновение.

– Как философ, я скажу, что это невозможно, но как ученый, я мог бы начать поиски истины.

Я бился над загадкой заклинания уже неделю, пока не появился Джинн.

– О, что – то интересное. Я отмыл не только тело, в римских термах, но и мозги мои чисты, как гурия, в садах, вашего кумира. Приступим?

Вдвоем дело пошло веселее. И хоть мой друг и твердил, что магии не существует, он трудился и спорил яростно.

И наши труды и споры окончились тем, что на бумагу легли понятные строки.

-Это невозможно! Но мы это сделали! – вскричал Джинн.– Я сейчас слетаю в одно прекрасное далеко, и вернусь с темницей для времени. Он вернулся с прозрачным сосудом наполненным песком. В отличие от меня, мой помощник, относился ко всему весело. Поэтому я усадив его на ковры ,решил поговорить серьезно.

-Мой друг. Я желаю тебе добра. Тебе совершенно не обязательно быть при опыте. Я хочу, чтобы ты понял. Стена, которую ты не можешь пройти во времени, ее не существует. Она в твоей голове. Ты боишься, и твой страх и есть твоя стена. Уже прошло достаточно времени, и ты можешь вернуться, совершенно не боясь. И жить и быть самим собой. Дай мне обнять тебя на прощание.

Но нашему расставанию не суждено было случится .

Во дворе караван-сарая послышался шум, стража халифа уже пришла за мной.

-Ну, нет, я пойду с тобой. Ведь и я помогал тебе разгадать шифр.

И Джинн спрятался в старой медной лампе. Я положил ее в свой мешок, и, закинув его на плечо, последовал за стражей.

Мы встретились с халифом в его сокровищнице. Он сидел на удивительно прекрасном золотом троне, усыпанном алмазами и изумрудами.

-Заклинание существует. И Сосуд, в который можно заточить время тоже. Но одно ваше слово и я уйду из города. А вы вкусите жизнь до самой последней ,горькой капли.

«Я верю в свою звезду.– Устало произнес халиф Мансур.– Пусть свершится ,то чему суждено.На все воля всевышнего».

-Но Вы обратились не к вершителю судеб, а ко мне. Я не он. Я ученый, хотя и беру на себя миссию бога, управлять временем.

-Меньше слов, я жду результат.– И халиф равнодушно вытащил из ножен саблю.

-Я встречал таких, для них жизнь других ничего не значит. Даже твоя, мыслитель. Читай и будем ждать результата. – Прошептал из лампы Джинн.

И заклинание было произнесено: «Время, как песок уходит сквозь пальцы. Сожми кулак и останови его. Аум тат сат аум ».

В сосуде похожем на две перевернутых пиалы, заклубился фиолетовый дым, и когда в часах упала последняя песчинка, в комнате сгустилась тьма. И Время…остановилось….

-Зачем ты пришел?

-Мне нужна лампа!

-Надо же – сказал правду..

-Сюда, – легкий ветер коснулся лица Алладина, и он последовал за ним.

-Алладин, ты один можешь спасти целый город.

Медная лампа легла в ладонь, и юноша, размахнувшись, ударил по песочным часам.

Раздался звон, песок медленно стал высыпаться.

Спасибо!– И счастливый смех заискрился в воздухе разноцветными звездочками.

Прошло не одно мгновение, и среди пустыни появился город. В городе кипела жизнь: слышался шум базарной площади, призыв муэдзина, мелодия зурны.

А потом городские ворота открылись, и Странник снова начал свой Путь в Вечность».

Уже был серпень, когда по реке пришел в Полесье караван. Сошли со струга княжеского три старца.Все в чудных и пестрых одеяниях. Расспросили дорогу к дому Ведуньи у старосты.

Альманзор  и Оленюшка вечеряли, в дверь постучали, и не ожидая приглашения, вошли три старца. Сердце – вещун шепнуло ведунье, это за ее чернобровым пришли. И она встала во весь рост и заслонила собой суженого.

И схлестнулись две силы.

Но не помогли Светлой   ни Перун,ни Сварог. Видно правда была на стороне старцев.

 А  Альманзор стал  сначала прозрачным, а потом и вовсе разлился по полу ручьем. Но старцы все трое одновременно, что -то выкрикнули, и превратился Альманзор – ручей в кусок льда.

Подхватил один из старцев кусок льда, да открыл погребец,где ледник был,и кинул туда заколдованного в лед Альманзора.

-Честь и хвала тебе дева. За сердце твое чистое и душу незамутненную, но не того ты защищать вызвалась.

 Альманзор, магрибский маг, еще в юности освоил заклинания дающие силу над водой. А в наших пустынных краях, кто владеет водой ,тот владеет жизнями. Вместо того чтобы давать жизнь новым землям. Захотел он владеть всем  миром.

И  оставил без воды целый город,и именно тогда, когда враги осадили его. Горожане открыли ворота. И ждали милости у врага. Но никого не оставил в живых  Черный Абдулла, служитель темных сил.

Это была наша Родина. С цветущими персиковыми садами. С арыками, где в тени чинар  сидели старики и играли дети. А остался от всего этого только пепел. Три года мы ловили этого служителя тьмы. Уже настигли его у берега Красного моря. А он стал одной из капель моря и исчез.

Пифия, в зеркале судьбы, увидела белый песок, холодный, как  кемаль. И тебя, о дева, стоящую на берегу.

На корабле ромеев прибыли мы в ваши благословенные края. Ибо зло должно быть наказано, а чаша мести наполнена до краев.

Зажгли старцы во дворе огромный костер и поставили чан медный. В него и кинули лед, бывший некогда Альманзором– повелителем воды. И  только легкий дымок улетел с протяжным стоном в  вечернее небо.

Поклонились трое великих магов, простой лесной ведунье, и один из них, молвил – «Не кручинься, о, Дева с волосами легкими, как тополиный пух. Твое время пришло. И сердце твое тебя не обманет. Жди и счастье придет».

-8-

 Черное и белое.

Лето красное началось с того, что пришла к Ведунье прощаться Преслава жена серебряных дел Мастера Ольгерда-викинга.

-Ой, подруженька, счастье нам привалило. Зовет к себе в Новогород  князь, обещает кров и защиту. Вот как уменье  моего Ольгерда ценят.

Закружила подружку Преслава,и заглянув в  очи Оленюшке и предложила– поедем с нами ,на стругах  торговых гостей. Повидать задумал Ольгерд брата в крепости. Там где Валькирия твоя правит. Вот и повидаетесь. То-то на душе просветлеет. А то вижу смурная ты, да задумчивая.

И оказалась Олнеюшка на стругах купеческих. Была невмоготу ей качка на воде, нутро пищу не принимало. Но, как только вышли на большую воду Холодного озера,словно силы прибавилось у Оленюшки.

В крепости Ведунье так обрадовались. Оказалось, исчезла незнамо куда, дружинная ворожея Хрефна . Все окрестные леса обошли дружинники, но так и не нашли деву – друида. А ведь лето, самое время похода. А тут ни туда и ни сюда. Как без предсказания рун в поход отправляться. Это же волю богов нарушить.

Конунг в душе посмеивался над этим ,это Оленюшка-Светлая ,ясно почувствовала. Но все же руны,  оставленные  пропавшей колдуньей,  при всех вручил и молвил:

– Ведаешь ли ты знаки рун, о Светлая ?

– Ведаю, Великий конунг.

– Вот и славно, не позднее сегодняшнего вечера объяви нам, детям Одина, его волю. Ступай.

Так и не увидела Оленюшка Валькирию. Только младшенького сынка ее заприметила, что около конунга вился вьюнком. Хороший мальчик, светлая судьба.

Вечером за крепостными стенами ,на берегу озера ,разожгла Оленюшка славный костер. Вокруг собралась вся дружина во главе с воеводой.

Пришла и тихо села у костра. Один из воинов рассказывал легенду о Вороне, Храфне,  любимце Одина.

«В  незапамятные времена ,когда воины молились Одину об удаче и поклонялись  богу в образе Ворона ,случилась эта история .В  ненастные осенние  вечера, рассказывает  ее воронятам  ворон ,а сам он слышал ее от своего деда .

«Считающий годы"исполнял волю Одина, предвещая славную смерть  воинам в бою, но  сам умирать, не торопился, и зимам счет  давно не  вел.

Он был гордым вожаком вороньей стаи, той, что справляет тризну на поле брани, когда Валькирии прилетают за душами воинов.

Но снова, как в последние годы нашелся смельчак, желающий в бою достигнуть славы и победы .

Молодой, сильный  «Пожиратель времени», вставший на крыло  всего семьдесят лет назад, бросил вызов  мудрому, но стареющему ворону.

По закону стаи  за вожака мог вступиться кто-то из молодых, но «пожиратели трупов», промолчали, и «Считающий годы» первый взмыл в  небо.

В лучах начинающегося осеннего рассвета его мощные крылья отсвечивали синевой, на крупной гордой голове серебрился седой хохолок. Его соперник , ничуть не уступал ему по размерам, а наглостью даже и превосходил.

Они сшиблись грудь в грудь, и старый ворон выдержал первый натиск наглеца. Он пытался своими огромными крыльями оглушить соперника  так, чтобы тот потерял разум,  перестал чувствовать небо.

 Но вороненок  мощными взмахами крыл устремился в  высь,  и   опытный воин   потерял его из виду .

 Над головой плыли серые дождливые тучи, но подняться до них «Считающему годы» было нелегко. Он, преодолевая усталость,   уже почти достиг края тучи, но успел увидеть только черную  тень, закрывшую пробившееся сквозь тучи солнце.

На него сверху черной молнией обрушился молодой ворон,и  голову проломил мощный удар клюва.

Кувыркаясь в воздухе беспомощным  комом перьев, взмолился старый ворон к богам верхних и нижних земель.

-О, боги верхнего и нижнего предела, я,  верно, служил вам все эти годы. Я  по вашей  воле   нес плохие вести людям. Смею ли я просить о своем последнем желании?

– Что  ты хочешь, птица – ворон? – прогремел гром.

– Самую малость великий бог битв  Один. Сделай меня   человеком, чтобы я хоть на  миг  приблизился к великим  твоим воинам.

– Жди, да  будет так, – И сверкнули молнии.

Просил ворон, дать ему умереть воином на поле брани, но перепил в тот день Один   темного эля, и случилось то, что будут передавать вороны из поколения в поколения ,пока жив вороний род.

Оказался  поверженный вожак  в теле  воина на поле брани, но не военной, а  любовной.

Ворон  почувствовал  неизведанную  истому и опустошение, он прекрасным юношей отражался в глазах  ослепительно красивой женщины.

Ее   алые  губы  шептали слова  восхищения  и благодарности , и он  захотел почувствовать вкус этих губ и припасть  к ним долгим поцелуем , и это исполнилось.

 Но это был смертельный поцелуй, ибо в миг наивысшего блаженства превращалась царица Ночи в огненную саламандру. Укус ее нес смерть.

Душа ворона отлетая, видела юношу, с кудрями ,  цвета вороньего крыла.

И даже шрам ворон признал, он был получен им  в  бою с вожаком стаи.

Так закончил свой  земной  путь ворон «Считающий годы».

Мгновение жизни  подаренное  богами старому ворону, затмило в его  душе , все двести с лишним лет птичьей жизни.

И часто потом просили вожаки вороньего племени, богов подарить им  этот миг блаженства .Но бочку с элем  стерегла мудрая   Фрия , а ее гневить , боялся  даже муж ,сам великий  Один.

И никому из  стаи ,так и не случилось ,получить от богов такой подарок .Поэтому   в осенние ,промозглые вечера рассказывают  воронятам эту историю».

Нравилось Светлой смотреть в лики этих славных воинов ,которые ,словно дети малы ,многие, приоткрыв рты,  ждали чуда.

Луна прирастала после новолуния. И это давало людям силы.

Ведунья обошла  костер и неожиданно остановилась около побратима  конунга. Сколько щенков принесла твоя мокроносая ? – спросила она его неожиданно.

– Семерых – прошептал он.

Кинула ведунья руну Одина, чистую, без щербинок, как новый месяц. И прокричала, так что слышно было в крепости: «Завтра, на седьмые  лунные сутки. Один ждет вас на стругах».

Вся дружина побежала собираться в поход.

 А Ведунью отвели в покои  колдуньи Хрефны. Сама  напросилась Оленюшка. Хотелось ей понять, что же случилось, что даже руны оставила колдунья в комнате. Комнатка была маленькая. Лавка узкая ,девичья. Девка служка постелила Оленюшке шкуры и зажгла масляный ночник.

Не собиралась спать Оленюшка, хотелось ей увидеть прошлое хозяйки этой комнаты. Но веки вдруг внезапно потяжелели, и в тяжелом забытье упала ведунья на лавку.

Дверь тихо отворилась. И двое мужчин завернув девушку в покрывало ,вынесли ее из дома. Путь их лежал сначала к крепостной стене. А потом они открыли крышку схрона, и бережно спустили в подземелье  свою ношу.

Подземный ход выходил на верх у самой реки.

Очнулась Оленюшка от запаха жженой смолы. И пряностей неведомых. Напротив лавки, где она лежала, лежала незнакомая  дева. Все, что в Оленюшке было светлого, было в незнакомой деве – темным. И волосы, и глаза, и даже кожа. Оленюшка вспомнила, что колдунья Хрефна, дочь пленницы из неведомой Нубии и лучника Хеймира. И еще увидела Светлая тень смерти-Марены за спиной колдуньи. Молода была дочь неведомой страны и не больна, отчего же Морена ее выбрала?