Текст книги "Полудемон. Король Алекс"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Я понял, что буду часто приходить сюда. Только ради этого запаха диких роз, так похожего на запах горного шиповника.

И еще больше разозлился на своих противников. Ну почему я сейчас должен кого‑то убивать – вместо того, чтобы просто посидеть здесь и погреться на солнышке? Площадку, которую эти олухи приспособили для дуэлей, сейчас заливало теплое уютное солнышко. Так хорошо…

Ладно. Я буду благородным. За то, что эти олухи привели меня сюда, я подарю им легкую смерть.

Олухи как раз остановились – и теперь взирали на меня с непередаваемым презрением.

– Ты готов умереть, деревня? – прошипел высокий. Толстячок пытался отдышаться. И как он меня убивать будет? Если просто прогулка быстрым шагом – уже вызывает у него одышку?

Либо постарается уплющить тушкой, либо рассчитывает, что драться не придется. А зря.

– Я надеюсь, господа вы оставили завещание? – учтиво осведомился я. – Вас, неизвестный сударь с интересными друзьями, это уже не касается, я не намерен давать вам отсрочку, а вот у вашего обширного приятеля есть еще пара минут, чтобы написать свою последнюю волю. Коротенько так.

– Я Рональд Бернард Муэрлат! Виконт Муэрлат, ты, деревня! И я вызываю тебя на поединок – здесь и сейчас! Немедленно!!!

Я оскалился.

– А я – Александр Леонард Раденор. Можете называть меня просто – Ваше Высочество, виконт Мурло… А ваш друг?

– Я – маркиз Тирнен, Ваше Высочество, – как‑то сдулся 'шарик'. – Эдуард Мишель Тирнен.

Имя моей матери – и этот толстяк!?

Рене едва сдерживал ехидный оскал. Еще бы. Одно дело позадирать и убить провинциального дворянчика. Другое – принца.

– Смерти не важны имена, – я продолжал улыбаться. Перстень, помогающий поддерживать самоконтроль и, соответственно, оставаться в человеческом облике, все сильнее нагревался на пальце. Почти обжигал. Спокойно, Алекс. Сейчас ты просто убьешь их – и все будет хорошо. Я посильнее прикусил раздвоенный язык, чтобы не вылез не ко времени.

Уговоры помогли. Я медленно вытащил клинок из ножен. Отстегнул их и положил на землю радом с собой. Рональд отшвырнул ножны прямо мне в лицо. Я ловко отбил их так, что на землю упали две половинки когда‑то роскошного украшения. Да. Именно украшения. Назвать это – оружием было насмешкой.

На ножнах, да и на его мече было столько золота и драгоценных камней, что хотелось назвать все это 'сорочьей радостью'. Даже по лезвию меча шла гравировка из золота. А эфес какая‑нибудь красотка могла бы носить вместо здоровущей броши.

Мой клинок был намного проще. На нем вообще не было ни единой золотой или серебряной искорки. Серый матовый металл, акулья кожа на рукояти. Но я спокойно разрубал им кольчугу. И клинок после этого оставался таким же острым, почти без щербинок.

Сам поединок длился не больше двадцати секунд.

Рене, Ральф и Леонид встали треугольником. А в центре расположились мы с Рональдом. Рональд сделал резкий прямой выпад в мою сторону. Но я видел уже по стойке – его учили фехтовать в красивой кирненской школе. В которой много времени уделяется изяществу поз – и очень мало – функциональности.

Меня учил фехтовать Анри. Учил Рене. И учили меня – убивать. Я не стал парировать выпад. Смешно. Зачем?

Я просто сместился на шаг в сторону и вперед – и молниеносно чиркнул самым кончиком меча по шее противника, растянувшись в низкой стойке. И – отпрянул в сторону. Получать от Марты выговор за испорченный камзол вовсе не хотелось. А ранение было… грязным. Кровь лилась несколько секунд, а Рональд старался зажать горло ладонями.

Не помогло.

Я мог бы с точностью до секунды сказать, когда он умер. Дар некроманта.

Толстячок стал белее мела. Но отказаться от поединка он не мог. Тогда я имел право убить его на месте, как труса. Или за меня эту работу сделали бы секунданты. И Эдуард Мишель Тирнен прекрасно это понимал. Он отстегнул от пояса ножны, вытащил меч, аккуратно положил ножны на камни площадки… Он так отчаянно трусил, что меня пробрала брезгливость. Убивать такое? Все равно, что мечом убирать навоз.

Но кто‑то и чем‑то ведь должен?

Этот навоз уберу я.

Толстячок не нападал первым. И я сделал шаг вперед. Осторожно. Очень осторожно.

– Запомни, Алекс, трусливые твари самые ядовитые…

Если бы не Шон, я бы пропустил молниеносный двойной выпад толстячка. Правой рукой он взмахнул мечом. А левой просто попытался задеть меня. Легонечко, наотмашь…

Но не просто же так он носит на левой руке всего один здоровущий перстень?

У полудемонов чувствительное обоняние. Запах яда я почувствовал в тот самый момент, когда из перстня выскользнула иголка. Ах вот как! Отравить противника – и зарубить, когда он потеряет силы!?

Мразь!

Я резко увернулся. И еще от одного неуклюжего удара. А толстячка неплохо учили. Такая нарочитая неловкость – и как бы балансирование левой рукой, которой он беспомощно размахивает в воздухе…

Все равно ему это не помогло.

Я подловил его на очередном замахе. Косой удар справа направлен мне в ноги. Я легко взвиваюсь в высоком прыжке – и уже оттуда отрубаю толстячку левую ручонку.

Раздается дикий крик.

И Эдуард оседает на камешки, которыми вымощен двор.

А я киваю виконту Моринару.

– Рене, вас не затруднит осмотреть это интересное украшение на руке нашего пухлячка?

– Какое?

– А вот это колечко…. Только не голыми руками. Отравлено!

Рене осторожно стягивает кольцо, всматривается, показывает его остальным секундантам… что приятно – гримаса отвращения у всех одинаковая. Неприятно, когда тебя могут отравить просто так, потому что ты лучше фехтуешь, да и вообще, кто их, отравителей, любит, кроме палача?

– Мерзость какая! Алекс, а как ты…?

– Знаю я о таких игрушках, – проворчал я. – Читал.

– Надо сообщить его величеству.

– Полагаю, секунданты проигравших возьмут это на себя, – я многозначительно поглядел на них. Парни резко сбледнули. Еще бы, такое пятно – позор на весь род… – а вас, Рене, я приглашаю выпить в честь победы… только я не знаю где.

– Я покажу, с вашего разрешения, Алекс.

Рене смотрел открыто. Улыбался – и демонстрировал готовность к дружбе. Вроде бы искреннюю.

Мы развернулись и ушли с места дуэли.

Кабачок 'Зеленый кролик' был выше всяких похвал. Вино неразбавленное, мясо в меру прожаренное, а служанки казались симпатичными не только после пятого кувшина.

Мы выпили по первой, по второй, разговорились и я вспомнил, почему фамилия Моринаров казалась мне знакомой.

Ну да, был такой казначей у моего деда. Известный на всю страну тем. Что не воровал.

Вообще.

А зачем ему? Графу с диким талантом делать деньги? Это кто не умеет – воровать будет, а он там налоги снизил, тут пошлины чуть поднял, нашел деньги на ремонт дорог, оживил торговые пути, на деньги купцов нанял охрану, чтобы повычистить разбойников – и одно покатилось, цепляясь за другое. Разумеется, был выставлен с позором, когда к власти пришел Рудольф по многочисленным просьбам родны Абигейли. Он им воровать не давал, вот гад‑то!

– я слышал о вашем дедушке.

– Да?

– мой дед очень ценил его, я знаю. Надеюсь, он в добром здравии?

– к сожалению, дедушка умер год назад.

– Примите мои самые глубокие и искренние соболезнования, – вышло очень убедительно, потому как правдой было. Мне бы такого казначея!

Рене посмотрел внимательно, но остался доволен увиденным. Поверил.

– К сожалению, ваше высочество, наша семья не в милости у короля.

– мое высочество также не в милости, – я небрежно пожал плечами.

– Это так… печально…

– так давайте выпьем и поплачем, – ухмыльнулся я.

Рене ухмыльнулся в ответ. Кажется, мы сможем стать друзьями. Ну, насколько это возможно с нами, полудемонами.

Во дворец я вернулся только через три часа, слегка под хмельком и с приглашением на воскресный обед к Рене. Ему как раз хватило бы времени предупредить родных, подготовиться – все‑таки я принц, так что относиться ко мне должны соответственно. Не то, чтобы мне это было нужно – все эти придворные финтифлюшки, но…

– Алекс, этикет – это твое спасение на первых порах. Не знаешь, как себя вести? Веди так, как написано, а потом разберешься и выберешь наилучшую модель поведения.

Спасибо, Рик.

* * *

А во дворце меня ждал разнос от Тома, за то, что я подвергаю свою жизнь опасности – и разнос от дядюшки.

С первым я справился легко. Фыркнул в ответ и заметил, что если бы меня могли победить два раззолоченных попугая – грош мне цена. Так и тараканы лапками затопчут!

А вот второй!

Дядюшка был величественен и внушающ. И почему‑то напоминал раззолоченного ярмарочного болвана. Абигейл так сжимала губки, что зубы видно было. Крыска, вот как есть!

– Алекс, как ты мог!

Я похлопал глазками. Очень убедительно. А что я такого мог? Не был, не знал, не убивал!

– Два трупа за утро! Виконт Муэрлат! Маркиз Тирнен! Между прочим, герцог Тирнен – троюродный брат ее величества!

Нет, ну совсем обнаглела крыска! Уже и троюродных в герцоги протащила!

Список мне! Список! И палачей!

Защищаться и оправдываться я не стал. Вместо этого…

– А я думал, что родственники королевы не станут говорить такое про своего короля? У нас за такое вообще бы в морду дали без благородства!

Провинциальная невинность и здоровое негодование!

Рудольф словно на стенку налетел.

– за такое – что?!

– Дядюшка, при тетушке… неловко…

Румянец у меня на щеках был очень убедительным. А что от злоехидства – так докажите!

– Ничего, я полагаю, урона моей чести не будет, – оскалилась крыска.

Я пожал плечами, мол как хотите, а потом выдал дядюшке на ухо громким шепотом:

– Дядюшка, они говорили, что прелестям королевы вы предпочитаете прелести… юных мальчиков!

Да здравствуют демоны и полудемоны – лучшие актеры мира!

Рудольф покраснел. Побледнел. Побагровел. Поперхнулся. Закашлялся. И разразился таким потоком брани, что моя фразочка тут просто не играла. Еще бы! Такие подозрения на первого рыцаря страны!

Да такое не просто кровью смывается! Более позорного порока и не придумать! Холопы Светлого таких наравне с еретиками жгут!

Абигейл повторяла его расцветки, я благородно негодовал. Потом Рудольф успокоился и я продолжил.

– Вот когда они начали, я специально уточнил у них, не ошиблись ли они, а потом вызвал обоих на дуэль! Я не хотел убивать, но маркиз Тирнен пытался задеть меня отравленным перстнем.

– Отравленным перстнем?

– Мы его нашли в присутствии секундантов. Полагаю, никто не будет отрицать, если вы расспросите…

– обязательно расспрошу. Кто там…

– Виконт Моринар. Барон Лиррио и маркиз Леклер.

– а твой кто?

– Моим секундантом вызвался быть виконт Моринар. Дядюшка, мне жаль, что так получилось, но такие намеки…

– я не вижу на твоем лице раскаяния за то, что ты оборвал эти две юные жизни, – тетушка почти шипела. – Юный Тирнен был единственным наследником своего отца…

– Ваше величество, так он все равно хотел убить себя! – вознегодовал я. – Вы же понимаете, что настоящий рыцарь и благородный человек может выпить яд только самостоятельно, он никогда не станет травить других! Тем более – кого ему травить‑то в королевском дворце! – Абигейл закашлялась. Рудольф явно принялся прикидывать – кого тут можно отравить и список был большим. – Так что его родителям лучше, что сын погиб на дуэли. Ведь самоубийство… грех‑то какой! Не простит Светлый!

Крыть было нечем. Крыска вильнула хвостом.

– А виконт Муэрлат!

– Ваше величество… неужели я должен был оставить без последствий такие слова в королевский адрес!? И к тому же не я потребовал дуэль до смерти!

– я расспрошу секундантов, – вмешался Рудольф. Дернул сонетку и кивнул лакею. – Приведите ко мне барона Лиррио и маркиз Леклера. Алекс, я тебя больше не задерживаю. Жду на ужине.

– да, дядюшка. Тетушка, мое почтение…

Я склонился перед Абигейл и удрал. И только в своих покоях, перед Томом, позволил себе ехидно рассмеяться, вспоминая выражение лица тетки.

Крыска поняла, что ее загнали в угол. А подкопаться‑то не к чему!

– а чего нам ждать теперь? – уточнил Том.

– Чего и раньше. Гадостей. И побольше, побольше. А еще – воскресного обеда у Моринаров.

* * *

Следующие три дня прошли спокойно. Я познакомил Тома с Рене – и парни вроде как приняли друг друга, хотя со стороны и напоминали двух здоровущих кошаков. Приглядывались, принюхивались…

Потом вроде ка спелись – и потащили меня гулять.

В Храм.

Не верите?

А куда еще могут пойти трое здоровых молодых парней, чтобы приобщиться к столичной жизни?

Только туда!

Но судьба была жестока к нашему благочестию. По дороге нам попался бордель 'У госпожи Элизы'. И Рене любезно пригласил нас ознакомиться с городской достопримечательностью.

Знакомиться было с чем.

Так получилось, именно эта сторона моего воспитания была скорее теоретической. Пока я пребывал в своем истинном виде – сами понимаете, какие уж тут отношения? Мало кто из женщин находит привлекательными хвост и чешую.

А когда я научился превращаться – было уже поздно. Письмо пришло от Рудольфа…

Оставалось только добирать жизненный опыт по ходу дела.

Хотя теорию я знал. Главное соблюдать несколько правил.

Не влюбляться в кого попало – список 'попалов' прилагается, как то: проститутки, в том числе и великосветские, избыточно верующие девушки, лгуньи, лицемерки, охотницы за титулованными мужьями и проч. Не подцепить дурную болезнь – список болезней и их признаков прилагается. А то так порадуешься… недолго.

Не доверяться женщине без крайней необходимости, когда от этого доверия будет зависеть моя жизнь или жизнь моих родных. История Анри да послужит мне примером.

Никогда не недооценивать женский ум – Марта, мама, Кассандра… ведь далеко не дуры, просто не показывают этого, чтобы не ущемлять хрупкое мужское самомнение.

Если соблюдать эти правила – можно выкрутиться из любой ситуации, не оставив хвост в мышеловке, что для меня особенно актуально…

Тому было проще.

Он успехом у девушек пользовался всегда, я даже ему иногда завидовал… раза два? Или три?

А, неважно. Все равно таких приятелей еще поискать!

В борделе было шумно, накурено и многолюдно. А еще позолотно и зеркально. И… было очень много женской плоти. Девушки ходили чуть ли не обнаженные, только кое – где прикрытые сверху полупрозрачными лоскутками и бусами – и снизу – в длинных прозрачных юбках с такими разрезами, что я даже засомневался. Может, их просто тканью обернули?

Разумеется, белье, как часть костюма, не предусматривалось.

И конечно, навстречу нам вышла сама хозяйка. Госпожа Элиза – дебелая матрона за пятьдесят, с туповатым выражением раскрашенного лица. Наверняка, маска. Чтобы из проституток подняться до владелицы борделя – надо обладать незаурядным умом. Это и скользит в острых взглядах, в быстром, совсем не равнодушном движении бровей, в тихом голосе. Которым она отдает команды служанкам.

Вот нас приветствовали уже совсем иначе.

– Виконт…

– Госпожа Элиза, рад вас видеть.

Рене был сама учтивость. Склонился над ручкой мадам – и я едва удержался от смеха. С таким же выражением наглец склонялся над ручкой принцессы. Да и самой Абигейли…

– Виконт! Я уж думала, что вы нас совсем забыли! А Луиза глаза выплакала…

– Забыть ваш дом, госпожа? Никогда!

– А что с вами за милые юноши?

– Госпожа Элиза, позвольте представить вам… Александр Леонард Раденор.

Я склонился перед престарелой бандершей, и так же коснулся губами ее руки.

– госпожа, знакомство с вами – честь для меня.

Элиза явно знала, кто я. Усмехнулась, на миг утратив маску.

– Ваше высочество, мы всегда рады вас видеть.

– но не так, как его высочество Андрэ? – я лукаво улыбнулся.

– Как вы могли так плохо о нас подумать? Мы одинаково рады видеть всех принцев крови, – вот теперь я видел перед собой незаурядную женщину.

– а их друзей? Госпожа, мой приятель – Томас Арнес.

Томми кланялся ничуть не хуже, чем я. И выглядел так же учтиво. И Элиза оттаяла.

Нет, если бы это была издевка, если бы мы хотели посмеяться над ней… но я отчетливо видел, что Рене ее уважает. А значит – стоило приглядеться к женщине повнимательнее.

– прошу вас, господа, чувствуйте себя как дома…

Как дома я себя не чувствовал, но послушно приземлился на один из диванчиков. Устроился поудобнее, приобнял подошедшую рыжую красотку… руки заскользили по мягким изгибам и я почувствовал возбуждение.

Хороша…

Я послушно заказывал девушке сладости, слушал ее щебет ни о чем, и все больше возбуждался… пока не почувствовал полоску чешуи, пробежавшую по позвоночнику.

Твою мать!

Я собрался, вдохнул, выдохнул, успокоился…

Чешуя пропала. Я опять положил руку на бедро рыженькой. Двинул вверх…опять!?

В этот раз я почувствовал, что теряю контроль над языком и клыкам стало как‑то тесновато во рту.

Ну и как быть?

Успокаиваюсь – возвращаю себе человеческий облик.

Волнуюсь – становлюсь тем, кто я есть.

А ведь девушка меня видеть демоном не должна. Иначе придется ее убить. Как‑то это слишком для первого опыта…

Друзья уже ушли наверх, а я все сидел и думал. И что мне теперь – навсегда оставаться девственником?

Звучит грустно…

Рыженькая поглядывала на меня с недоумением а я все думал, как бы поделикатнее отсюда смыться. Положение спасла госпожа Элиза, которая шуганула девицу и присела рядом со мной.

– ваше высочество…?

– Все в порядке, госпожа, – ответил я на невысказанный вопрос. – просто…

– Просто это не ваше. Я понимаю.

– Госпожа?

– Вы совершенно е похожи на вашего дядю. Скорее, на деда.

– а он…

Улыбка госпожи стала грустной.

– Он бывал здесь… иногда. Я тогда была намного моложе…

– вы мне расскажете про него? Прошу вас, госпожа?

Сильно упрашивать и не пришлось. Госпожа Элиза вспоминала молодость, а мне было интересно узнать про деда, про мать – таких, какими их видели со стороны. Тем более – с такой неожиданной.

А еще госпожа Элиза была умна, наблюдательна – и обожала сливать мне кое – какую информацию.

Я же стал подтверждением ее триумфа над более молодыми и красивыми куклами. Если молодой парень приходит в бордель не ради девушек, а просто попить чая с хозяйкой и поболтать с ней, да еще громко утверждает, что не променял бы это общение и на десяток прелестниц…

К тому же хозяйку, которая нашла чем завлечь ненаследного принца, поостереглись трогать как конкуренты, так и криминал, который сильно распоясался в прошедшие годы.

Девственником я остался. А вот друга приобрел. И кто знает, что было ценнее?

Ребята, конечно, пробовали кого‑нибудь мне подсунуть, но я таки отговорился. Томми, конечно, я сказал правду. Какие уж тут интимные отношения с хвостом и чешуей? А Рене пришлось сказать, что я смотрю на девушку – и думаю, кто ей обладал за час до меня? И – не встает. Нет, я не против проституции, пусть эти женщины зарабатывают себе, как могут. Только без моего участия.

Есть такое слово – брезгливость.

Вы же не будете расчесываться гребнем, которым до вас пятьсот человек расчесывались?

А это – интимнее гребня. Ну и?

Я не ханжа. Я просто избыточно брезглив. Так‑то…

Рене принял этот ответ и подсовывать мне девушек прекратил. Что и требовалось.

* * *

Намного больше мне понравился воскресный обед у Моринаров.

Граф Моринар принял меня, как родного. И в этом было очень мало от придворной надуманной сердечности, когда говоришь одно, а думаешь совсем другое. Нет, ему действительно нравился мой дед, при нем семейство Моринаров было в почете, и Анри Луис Моринар вовсе не видел ничего плохого в возвращении роду былого влияния. И побольше, побольше…

Все же, он не пресмыкался передо мной и не лебезил, а просто отнесся, как к другу его сына. Рассказал несколько интересных историй, дал парочку полезных советов, пригласил приходить в любое время…

Намного теплее к нам с Томми отнеслась жена Анри – симпатичная полноватая блондинка лет сорока. Она почему‑то решила, что я – несчастный сиротка, лишенный женской ласки и принялась меня усиленно подкармливать и опекать. И с чего она взяла, что я такой?

Видела бы это Марта – точно бы убила. Ее деточку сиротой считают?!

Да не бывать такому!

Но я старался не афишировать свое детство. Рассказывал, что из‑за ломких костей провел много времени, не выходя из комнаты, что люблю читать…

Религиозность?

Да, разумеется! Верую! Даже два раза верую! Я же жив – разве это не чудо?

Моринары переглянулись и дружно согласились. Да, такое чудо под силу только Светлому Святому, никак иначе.

Какие у меня планы?

Не знаю. Жить.

Возможно, сделать карьеру в гвардии, почему нет? Болезнь?

Ну… сейчас она мне не слишком мешает, так что надо наслаждаться жизнью, пока не случилось рецидива.

Невеста?

Нет, пока не обзавелся. Зачем подставлять под удар какую‑то девушку? Ей же дядюшкина семья жизни не даст.

Графиня со мной полностью согласилась, а вот виконтесса таки вытребовала у меня обещание потанцевать с ней на балу.

Я согласился. Девочка (а иначе я ее воспринимать не мог) оказалась премиленькая. Знал бы я, чем это обернется!

* * *

Бал шел нормально.

Рудольф блистал обаянием, Абигейл бриллиантами, ее дочка – также, зять размеренно напивался – и я его понимал. Я бы столько и не выпил, наверное. Андрэ был вполне галантен… только вот мне все время спину сверлил чей‑то злобный взгляд.

Я протанцевал с Лили Моринар два положенных танца – и вежливо удалился из круга танцующих, а девушка осталась наслаждаться своей возросшей популярностью. Действительно, для Двора я пока был чем‑то новеньким, забавной зверюшкой….

Потом пришлось отбиваться от толстой дамы, которая вознамерилась вручить мне на выгул свою дороднуюю дочурку, потом я выпил вместе с Рене, прогулялся по залу, но от духоты ощутил, что опять теряю контроль над собой. Ну да.

Скоплление народа, алкоголь, легкое раздражение – все один к одному. Пришлось направиться в сад, но там мне покоя не было. Спасибо демонскому обонянию и сллуху – я умудрился за пять минут наткнуться на двенадцать парочек. Воистину, двор его величества Рудольфа, отличился своим благонравием. Не то, чтобы я сильно против, пусть бы размножались, но простите, в саду хочется иногда и соловьев послушать, а не только стоны и вздохи из‑под каждого третьего куста.

Пришлось вернуться в замок и направиться куда‑нибудь на балкон. И там…

– Отпустите меня!

– кричи – кричи, лапочка!

– Я сейчас действительно закричу!

– И что? Все прибегут и я скажу, что ты меня совращала. Кому поверит король – мне или тебе? А?

Голоса показались подозрительно знакомыми. Пришлось скользнуть поближе… и увиденное мне решительно не понравилось.

Герцог Ришард, да – да, тот самый, прижимал в углу Лили Моринар. Девчонка была бледной, но держалась стойко, отпихивала пьяную морду руками, а наглец активно лез ей за корсаж. И стоит так удачно, спиной ко мне… начнем воспитательный процесс с собственной семьи? А то на придворных киваешь, а тут такое…

Но ввязываться в открытую свару… нет! Не стоит… что бы…

Есть!

Гобелен я сорвал одним движением. А потом решительно вышел из‑за занавеси и не размениваясь на пошлость вроде кашля, предупреждения или вызова, просто завернул хаму руку за спину. Одной рукой. А второй набросил на мужчину пыльную старую тряпку.

Ришард взвизгнул и дернулся, но куда там. Поди, повернись, если тебе кажется, что у тебя рука в суставе в трех местах треснет? Лили выдохнула, глядя на меня с восторгом. Второй рукой я показал девчонке, чтобы молчала. А то начнет восклицать что‑нибудь, внимание привлечет…

– Кто тут?! – решился заговорить аристократ.

– Молчи. Не то сверну тебе шею…

Вышло очень выразительно. Пьяница пискнул уж вовсе заполошно. А что, мы, демоны, убедительные.

Я кивнул Лили.

– Все в порядке?

Девушка закивала, стягивая порванный корсаж. Вот… гад! Ну, по трудам и награда.

Я так же, за руку подвел опъяневшшего родственничка к баллюсттраде балкона.

Ага, отлично. Низенькая, удобная…

Теперь потянуть мерзавца, чтобы наклонился – и р – раз!

Два движения сливаются в одно. Я отпускаю руку Ришарда – и отвешиваю ему крепкий пинок в зад. Запутавшийся в тряпке аристократ, без единого звука переваливается через баллюстраду и неловко приземляется в розовые кусты внизу. Я подхватываю Лили и увлекаю ее с балкона.

– Сейчас ко мне, я дам тебе плащ. Потом выведу тебя к карете и сообщу Рене.

– Алекс, спасибо! Ой! То есть ваше…

– ты понимаешь, что этого – не было?

– Н – но…

– Или тебе нужны проблемы с Ришардом?

– Н – нет…

– Тогда молчи. Рене я все объясню сам, а уж он придумает, что сказать родителям. Ясно?

Девушка закивала. Будем надеяться, все обойдется. Я кое‑как запихнул Лили в свои покои и помчался на поиски Рене. Тот выслушал с каменным лицом, ткрепко сжал мою руку и поспешил за каретой. Я же направился в свои покои, увернул девушку в плащ, помог накинуть капюшон и выывел из дворца как можно более незаметно. То есть – нас воообще никто не заметил. И ничего удивительного в этом нет. Я же полудемон – и слух у меня куда как лучше человеческого. Так что…

А утром начались неприятности.

Ришард сломал позвоночник.

* * *

– Алекс, твоя работа?

Я смотрел на Томми невинными голубыми глазами.

– Почему моя? Я хороший!

– Потому что ни у кого другого наглости бы не хватило. Это ж надо – сначала накиинуть герцогу на голову грязную тряпку, а потом, пинком под зад…

– он сам это рассказал?

– Нет. Но все уже знают.

Я фыркнул.

– Том, я невинен, как слеза младенца…

– ладно, так я и буду говорить.

– так и говори.

Мы переглянулись. Все было ясно без слов. Чем меньше Томми знает, тем меньше ему могут навредить. А то, что Рене принес нам в качестве благодарности пару бутылок вина почти столетней выдержки и приглашал бывать у них в любое время… а почему бы нет?

У Ришарда оказались серьезные повреждения. Срочно выписали мага – лекаря, но старик, осмотрев парня, сказал, что ему теперь лежать не меньше полугода – только тогда есть шанс восстановить подвижность. В проттивном же случае….

Ришард бесился, Руфина рыдала, король и королева были опечалены… один Андрэ ходил, как ни в чем не бывало. Я же вел жизнь обычного кавалера при дворе с той только разницей, что задирать меня пока никто не решался.

Я гулял по дворцу, ходил с друзьями в город, но ужинал только с дядюшкиной семейкой. Обедал, как правило, тоже там, если не забывал о времени.

Тут установился холодный нейтралитет. Абигейл явно мечтала меня прибить и закопать – но это взаимно. Андрэ смотрел на всех, кто не принц, как на букашек. Руфина корчила рожицы из разряда 'второй сорт', но глазками стреляла уверенно. И то сказать – рядом с ее мужем привлекательным показался бы даже средних размеров тюлень. Я не поддавался. Еще чего!

Я парень молодой, нецелованный, а если такое твоей первой женщиной станет – это ж на всю жизнь травма! Лучше я себе кого поинтереснее пригляжу.

Не успел.

Немного помешала баронесса Лимирн. Анриетта Лимирн.

Высокая стройная блондиночка двадцати пяти лет. Дело было так.

Я проходил по коридору – и услышал всхлипывания. Нет, кто другой бы их в жизни не услышал, но я же полудемон! У меня и слух, и нюх… одним словом – я решил разобраться. Толкнул дверь в комнату, вошел…

Баронесса лежала на кровати в таком виде… девок так оставляют после использования. Которых не жалко. Мне Элиза рассказала…

Мордашка цела, зато тело в синяках, на простыне кровь… я кашлянул, она взвизгнула, попыталась зарыться в одеяло, не смогла и вскрикнула уже от боли в неловко повернутой руке.

– Прошу прощения, госпожа…

– Прошу вас, уйдите!

Разумеется, никуда я не ушел. Вместо этого я завернул дамочку в одеяло и задумался. Ее бы как‑то в мои покои. А то тут всякая дрянь шляется, еще наткнется кто…

С другой стороны – я полудемон. Что я – глаза паре – тройке болванов не отведу? Тем более, все на королевском обеде, сам туда шел, да задержался. Пришлось завернуть дамочку так, что и носа не торчало – и быстренько пробежаться по двум коридорам и трем лестницам. Женщина тихо всхлипывала, но возражать не решалась.

Томми вытаращил глаза, но я коротко послал его в те комнаты прибрать вещички и притащить сюда, пока кто‑нибудь не свистнул, а сам занялся ее ранами.

Ну, что тут имеется?

Да изнасилование с особым цинизмом. Неаккуратное употребление, синяки, ссадины, зубы, а вот еще старые шрамы от плети, а вот тут и здесь… вот сволочь, а?

Есть и такое умение, Анри меня учил бить так, чтобы синяков не было, но боль была просто оглушающей. Это с девчонкой и произошло. Избили, изнасиловали и бросили. Вопрос – кто?

Ответ поразил.

Сволочью оказался муж. И ведь не лгала, ни разу не лгала! История была стара, как мир.

Бедная, но знатная старая семья, в которой родилась девчонка просто продала ее богатому барону из новых. А что муж на тридцать лет старше жены, что у него вечные стрелки на полшестого и изменяется это положение только после того, как он причинит женщине боль… ну – у… Светлый Святой заповедовал слушаться мужа, как Бога – это первое. И второе – кому ты еще нужна, без приданного!

Как он ее до сих пор не убил – вопрос сложный. Но сегодня девчонке досталось по полной. Муженьку показалось, что жена слишком сильно улыбается, разговаривая с каким‑то маркизом, так что он уволок девчонку в первые попавшиеся покои, попользовал – и бросил, мол, приползешь, как оклемаешься. Она бы поползла, больше‑то все равно некуда, но тут явился я.

– Том?

Томми информацию подтвердил. Что да, есть у барона такие наклонности. И жена есть. А остальное…

А что было делать девчонке? Бежать?

Но куда? Родные ее обратно не примут, в монастыре выдадут мужу, любовника завести тоже не получалось – муж бдил, аки неусыпный сторож, одним словом – жизнь казалась беспросветной.

Анриетта уже принялась с нехорошим интересом приглядываться к колющим и режущим предметам, но тут ей повстречался я.

И собрался решить проблему, причем не только ее, но и свою. Мне нужно было убираться из дворца в армию, а как? Дядюшка меня отправлять не собирался, а надо, надо. На паркете доверие военных не завоюешь.

Я еще раз посмотрел на синие следы на шее девушки – и отправился на королевский обед.

Барон Лимирн там и находился. Кстати – тоже из родственников Абигейли. Пятиюродный кузен какой‑то! Я занял свое место, откушал всяких разностей, выпил вина, а когда Рудольф царственным жестом отпустил всех – немножечко замешкался. По этикету сначала выходят из зала принцы, потом герцоги, графы и так далее. Меня же считали при дворе так – не пришей кобыле хвост. За что барон и поплатился. На ноге я у него оттоптался от души. А когда мужчина подскочил и возмутился, смерил его взглядом.

– Вы, любезнейший, считаете себя выше принца, что стараетесь вперед него в дверь пролезть?

Барон побагровел, а я добил:

– Поналезло быдла в столицу.

Разумеется, после таких слов, он обязан был вызвать меня на дуэль. А поскольку место выбирал я – она состоялась немедленно, там же, где и первая. Барон продержался целых три минуты, а потом все было кончено. Слуги унесли тело, секунданты помчались сообщать обо всем дядюшке, а я отправился к безутешной вдове.