Текст книги "Ведьма. Пробуждение"

Автор книги: Галина Чередий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 7

– Эм-м-м… Говоря на чистоту, майор… – застряла я на тротуаре, поняв, в какое заведение он направляется. – Мне тут обедать немного не по карману. Мягко выражаясь.

«Рафинад» был, конечно, не одним из дико пафосных городских ресторанов, но все равно не по моим финансам.

– А разве уже отменено общеизвестное правило, что платит тот, кто приглашает? – приподнял в недоумении свои светлые брови майор. – И зовите вы меня уже по имени, Людмила.

– Правило-то не отменено, но так же в нынешних реалиях и дополнено пошловатым «кто девушку кормит-поит, тот ее и танцует», – усмехнулась я. – И как по мне, так «майор» звучит круто.

– Окей, согласен, зовите майором, – с легкостью согласился мужчина и распахнул передо мной дверь. Все же подкат. – И поверьте, я намерен вас накормить исключительно из альтруистических побуждений, но не без прицела на будущее.

– Каков прицел?

Судя по радушной улыбке седоватого дядечки с ресепшн, моего спутника тут хорошо знали и к свободному столику нас проводили сразу же.

– Вам понравится есть в моей компании, и вы станете соглашаться делать это чаще.

– У меня парень есть, – все же вывалила я. Ну терпеть не могу я голову дурить кому-то и раздавать авансы бесполезные.

– Я бы весьма удивился обратному, Людмила, – безразлично пожал мужчина плечами, отодвигая для меня стул. – Это бы означало, что окружающие мужчины слепы. Так, и давайте сразу договоримся, что вы закажете именно то, что захотите съесть, а не то, что не слишком облегчит мой кошелек, по вашему предположению.

– По логике я должна подумать теперь нечто вроде «о, неужели работникам органов у нас стали хорошо платить», но вслух постесняться такое спросить, потому как это как минимум невежливо, – буркнула и поежилась, потому что и правда прозвучало не айс. Человек меня накормить собрался, пусть и не без дальнего прицела, но все же придержать свою саркастичность стоило.

– Есть предложение исключить из нашего общения любое стеснение и обоюдно задавать вопросы без оглядки на условности, Людмила. Я одинокий мужчина с действительно неплохим доходом и не слишком большими запросами по жизни и водить девушку в ресторан могу себе позволить без проблем.

К нам подошел юноша-официант в форме и, поприветствовав, вручил меню.

– Одинокий, – повторила я, перелистывая толстые страницы с изображением блюд. Как хорошо, что тут и изображено все, и написано без выкрутасов по-русски. И еда вполне себе знакомая и простая по большей части. Не то чтобы я темная деревенщина и готова была нахлебаться водички из чаши для мытья рук, но вопрос со всякими там хитрыми приборами столовыми, если что, смущал. А тут все просто. Хотя цены все же… м-да. – Вы ведь нарочно выбрали это слово, а не «свободный»?

– Безусловно. Поймали, – признал без малейшей тени смущения Волхов. – Итак, что же случилось у вас сегодня на работе, что вы едва не снесли меня?

Я уставилась прямо на него и опять натолкнулась на острый, сверлящий взгляд, который вот ничуточки не смягчали ни его тон, ни улыбка. Флирт, шуточки, но сам все равно прет в том направлении, что выбрал, похоже. Ошиблась я с подкатом? Или он типа мультизадачен. И для дела старается, и себя не забывает.

– Почему вы думаете, что я отвечу не так же, как в первый раз?

– Ну мы же договорились начистоту, – повернул он кисти ладонями вверх, эдакий жест открытости. Ну-ну.

– Разве? – я натянула улыбочку, но настоящей расслабленности и близко не было. – Вы предложили только задавать взаимно любые вопросы, но не давать на них честные ответы, и я даже на это еще не согласилась.

– Прошу прощения, вы сделали выбор? – появился бесшумно возле нашего стола все тот же парень-официант.

Я, решив и правда не стесняться и налопаться от души, заказала окрошку, плов и десерт. Окрошку я в принципе обожаю, и когда еще будет шанс попробовать ее в исполнении искусных поваров.

– Мне то же, что и даме, и ваших фирменных пирожков еще, – даже не заглядывая в меню, сказал Волхов. – С картошкой и рыбой.

– Благодарю за ваш выбор. – И парень буквально исчез.

– А вас запросто не провести, да? – наклонил чуть голову майор, продолжая сверлить во мне дыры взглядом все с той же странноватой улыбкой. Вот ни тепла в ней, ни холода, эдакий ноль градусов, точка отсчета, что ли. – Думаю, это неплохо даже. Повысит ваши шансы, хотя и усложнит все для меня.

– Шансы на что?

– На выживание, – ответил он, не добавляя для меня ясности вот ни на чуть. Скорее уж просто пугая. В том и цель?

– Простите?

– Не берите пока в голову. Расскажите мне лучше о себе, Людмила. О своей семье.

– Эм-м-м… семье? Зачем?

Супер просто. Сначала невзначай бросить фразочку о выживании, то бишь угрозе для жизни, а потом с ходу перескочить на другую тему. Это же тоже какая-то там хитрая психологическая фигня, призванная рассеивать внимание собеседника и сбивать его, или я уже параноить начала? Но, с другой стороны, попробуй тут не начни. Я невольно тронула свою шею, на которой, между прочим, следов и не появилось ни после бабки Иркиной, ни после ночного нападения домового. Домового, Карл!

– А почему нет, – небрежно дернул мощным плечом Волхов. – У вас в роду были выдающиеся чем-либо люди?

– Выдающиеся? Пожалуй, если можно назвать выдающимся моего отца, что в тридцать три года, после одиннадцати лет счастливого брака с мамой решил круто изменить свою жизнь. – Как всегда, когда вспоминаю об этом, сердце оборачивает гневом, как железным обручем. Однажды я научусь говорить об этом безразлично, без раздражения, но этот день еще не сегодня. – Подал на развод и раздел имущества, из-за которого мы лишились нормальной квартиры и были вынуждены перебраться втроем в комнату в аварийной общаге-малосемейке с одним душем и туалетом на весь этаж и соседями-маргиналами. А сам продал все свое и свалил в Штаты. Вступил там в байкерский клуб и шлет нам с сестрой открытки на Рождество, описывая, какой правильно наконец стала его жизнь и как он счастлив.

– В тридцать три, говорите? – нахмурил брови Волхов так, будто именно это в моем рассказе было самым важным. И опять у меня появилось это чувство, что болтать с ним обо всем – ошибка с моей стороны.

– Да, – буркнула я и взялась за поглощение окрошки, которую только принесли.

– И что же ваша мама? Вышла еще раз замуж?

– Нет.

– А вас, стало быть, у нее две девочки и вы старшая?

– На данный момент. – Блин, вот опять! Простого «да» без пояснений разве не было бы вполне достаточно? – У меня была еще сестра, но она погибла еще младенцем.

– Внезапная остановка сердца, полагаю.

– Откуда вы… – опустила я ложку, насторожившись еще больше.

– Это довольно распространенная причина, к сожалению, в раннем возрасте. Соболезную. Кушайте, Людмила.

Мы какое-то время помолчали, занятые едой. И только когда с первым было покончено, Волхов продолжил свой допрос. Уж в том, что это он и есть, я уже не сомневалась.

– А в семье вашей мамы тоже были только девочки?

– Зачем вам это знать?

– Скажем так, давайте установим факты, прежде чем перейдем к выводам.

О, круто! Мне стало от этого дурацкого предложения все намного понятнее, ага, и я прям готова расслабиться и дальше мило трепаться.

– Какое отношение моя родня имеет к вчерашнему происшествию? Кстати, вы смогли связаться с Ириной? Мне ее начальница сказала, что она вовсе не на больничном, а уволилась.

– И уволилась, и из страны вылетела тем же вечером, когда вы пытались до нее дозвониться. Что ожидаемо, конечно. Так что там насчет вашей родни по материнской линии? Одни девочки, ведь так?

Так, но я не торопилась ему отвечать. Потому что он меня откровенно подбешивал. Вот же я дура, на обед с ним согласилась. Якобы все неформально и все такое, а на деле… И вот не сделаешь же эффектный жест с внезапным уходом. Он не простой прохожий, а представитель власти, а с ними такие фортели в нашей стране могут дорого обойтись.

– Знаете, Егор, будет справедливо, если вы тоже станете отвечать на мои вопросы исчерпывающе, как я на ваши, а не наводя тень на плетень, – сказала, стараясь не выдавать своего настоящего настроения.

– А разве это не так? Я делюсь той информацией, которой владею.

– Не полностью. Вы сказали, что отъезд Ирины ожидаем, и что-то такое говорила и ваша напарница вчера. Почему?

Нас опять прервали, поставив на стол тарелки с потрясающе ароматным пловом.

– Тут я в затруднении, Людмила. Есть большая вероятность, что если я отвечу вам прямо сейчас на этот вопрос правдиво, то, скорее всего, вы умчитесь отсюда мгновенно и вряд ли скоро согласитесь снова пообщаться со мной. А это не есть хорошо. Но при этом еще я вижу, что вы напуганы и разозлены, и на мои вопросы односторонне отвечать уже не хотите. А при этом спрашивать мне необходимо, дабы иметь полную информацию и понять, как мне вам помочь.

– Помочь мне? В чем же?

– В выживании в абсолютно новых и незнакомых вам жизненных обстоятельствах, – от даже той скупенькой улыбки и следа не осталось, майор уставился на меня как-то… беспощадно, что ли. Спина у меня точно изморозью покрылась.

– Господи, да каких обстоятельствах?! – прозвучало театрально преувеличенным недоумением даже для собственных ушей.

– Ваше существование изменилось, Людмила. Вы изменились, и жить, как раньше, уже больше никогда не выйдет. Возможно, не выйдет жить в принципе. И чем быстрее вы это осознаете и начнете с нами сотрудничать, тем больше у вас будет тех самых шансов, о которых я упоминал.

– А еще в связи с этими шансами вы упоминали, что быть легковерной дурочкой не нужно, или я неверно поняла?

– Все верно, – помедлив всего секунду, подтвердил майор. – Но быть начеку стоит с теми, кто вам не друг.

– Давайте угадаю: вы, Егор, как раз друг.

– Совершенно не против стать им и оставаться в данном качестве до тех пор, пока вы не совершите нечто, что переведет вас в число существ, бороться с коими – моя прямая должностная обязанность. И поверьте мне, Людмила, других кандидатов в друзья в этой вашей новой реальности будет немного. Совсем немного.

Мне очень хотелось сказать ему, что он говорит как реальный маньяк, но учитывая события последних полсуток и то, что их там в органах вроде как проверять на психозагоны должны, по всему выходило, что чокнулась я. Но не признавать же это вот так запросто, за обедом между пловом и окрошкой. Я ему, говоря честно, вообще сейчас сказать ничего не была готова.

Поэтому просто опустила глаза в тарелку и буркнула, следуя его же примеру:

– Еда остывает.

– Хм… беспорное утверждение, – подозрительно покладисто согласился Волхов. Мы взялись за поглощение плова, и мужчина поинтересовался светским тоном: – Как вам здешняя кухня, Людмила?

– Плов бесподобен, а вот окрошку я готовлю по-другому, – практически на автомате, еще вся в своих мыслях брякнула я.

– Могу я считать это приглашением попробовать ее как-нибудь в вашем исполнении? – тут же нашелся он.

– Сильно вряд ли, майор. Я редко сейчас готовлю.

– Ничего, я подожду и вдруг дождусь. А как вам погода, Людмила?

Я чуть пловом не подавилась. Он серьезно? О погоде поговорим?

– Что? – нарочито непонимающе пожал мужчина плечами. – Я же понял, что говорить на необходимую мне тему вы не готовы. Ничего, опять же подожду, когда вы осознаете, что вам это необходимо гораздо больше моего.

Мой телефон в кармане дернулся, извещая о сообщении, и, коротко глянув на экран, я вздохнула. До конца моего законного перерыва еще пятнадцать минут, а от гадюки Наденьки уже прилетело: «Где ты?!!»

– К сожалению, Егор, от десерта мне придется отказаться, – начала собираться я. – Время отдыха вышло.

Он тоже сразу поднялся.

– Нет-нет, вы доедайте спокойно! – выставила я ладонь, пытаясь его остановить. – Спасибо огромное за обед. Я побе…

– Нет, так не пойдет, Людмила. Откуда взял, туда и верну, – решительно отрезал мужчина.

И, не слушая моих возражений, таки пошел провожать до самой приемной. Довел и протянул руку в несколько старомодном жесте, и я чисто машинально вложила в нее свою ладонь. И ахнула, когда он взял и поцеловал костяшки, поднеся мою кисть к губам. Мимолетно, но вышло как-то дико смущающе, чуть ли не интимно.

– Что же, – неловко замялась я в дверях, торопливо отнимая конечность и злясь на то, что не хочу, но покупаюсь ведь на его галантность. Даже четко осознавая, что тут реальный подвох, покупаюсь. Вот мы бабы народ мягкий и внушаемый. – Спасибо еще раз, было очень вкусно и где-то познавательно.

– О, да ладно, не кривите душой, Людмила. Как насчет повторить завтра?

– Я…

– Казанцева, офис – не дом свиданий! – раздался визгливый голос Надюшки-стервушки из-за моей спины, и я дернулась. – Вы здесь, чтобы работать, а не личную жизнь устраивать!

Вот. Же. Тупая. Сука!

Глава 8

Волхов нехорошо прищурился, я же натянуто улыбнулась ему и, буркнув «до свиданья!», закрыла дверь, поворачиваясь к директорской любовнице.

– Это был деловой визит, – ответила ей, чтобы сказать хоть что-то, кроме того, что действительно хотелось. Потому как при всем моем негативном отношении к мату, цензурных слов, среди рвущихся наружу, не было.

– А, то есть ты у нас тут такую важную должность уже занимаешь, Казанцева, что принимаешь посетителей в приемной директора? – взвилась она пуще прежнего. Терпи, Люся, терпи! – Или правильнее их будет клиентами звать?

Тебе виднее, опыт-то побольше моего в данном вопросе.

– Кофе и немедленно! – рявкнула гадина и шарахнула дверью директорского кабинета.

Вот же отважная, и не боится, что плюну в ее чашку после такого. Причем ядом, коим сама давлюсь из последних сил. ПМС у нее сегодня, что ли? Не была же такой. И сначала не подарок и милаха, но и не такая же мразь.

В кабинет шефа я вошла, позвякивая чашками на подносе, и поставила его на край стола. Наденька расположилась на кожаном белоснежном диване перед панорамным окном и ковырялась в телефоне.

– Благодарю, Людмила, – беззвучно произнес начальник одними губами, не отрываясь от телефонного разговора и коротко стрельнув взглядом на свою обоже. А ведь неплохой он, по сути, мужик, но только думает не тем местом, но тут уж ничего не попишешь. Хотя была бы я характером пожестче и побеспринципнее, и рискнула бы, может, подсуетиться и попробовать сбить с Надюшки корону и скинуть ее прокачанную задницу с теплого местечка в директорской постели…

Что? Что, блин?!!! Это что за мысли, Люся? Откуда такое вообще? Это же ни мое ни разу вот! Хотя сейчас, когда вдруг подумалось, то на миг представить офигевшее лицо этой стервы перед вылетом от кормушки было приятно. Вот даже не личной выгоды ради, а чисто из вредности.

– Сюда подай! – это уже Надюшка приказным тоном.

Я едва сдержалась от закатывания глаз и выполнила ее требование.

– Какая же бурда! – донеслось брезгливое мне в спину. – Деревенщина рукожопая, даже кофе сварить не в состоянии.

Да чтобы тебе этот чертов кофе поперек горла встал!

Шаг, второй, и вдруг визг сзади, стремительно ставший задушенным хрипом. Я развернулась, как раз увидев, как шеф с криком «Надя!» метнулся из-за стола подбитой чайкой к своей любовнице. Она же упала на спину на диван, дрыгая ногами, хрипя и хватаясь за свое горло так, будто хотела разодрать его своими длиннющими ухоженными ногтями с дорогущим нейл-дизайном. Лицо пунцовое и стремительно становилось еще краснее и распухало. Страшное зрелище, от которого я шарахнулась, врезаясь спиной в дверь и распахивая ее. Но тут же опомнилась и бросилась на помощь.

– Подавилась! – крикнула бестолково хватающему девушку повсюду шефу. – Надо ее по спине стукнуть!

Я, конечно, никакого специального образования не имею, но логично же. Всегда же хлопают, когда не в то горло, это только в западных фильмах я те трюки специальные видела. Он вроде опомнился, перевернул Надю себе на колени лицом вниз и, рявкнув мне: «Скорую вызывай!», принялся хлопать ту между лопаток. Сначала слегка, но когда его действия не возымели результата, заколотил сильнее. Я уже торопливо диктовала адрес диспетчеру, когда Надя начала кашлять, и теперь уже завопил мой начальник. Потому как белый диван, светлый камень пола и его штанины покрылись мелкими кровавыми брызгами.

– Господи! Воды! – закричал директор, беспомощно шаря безумным взглядом вокруг.

Я сомневалась, что Надя в состоянии сейчас пить, но кинулась все же к тумбе с бутылками «Evian» и стаканами и мигом свернула крышку. Ломанулась обратно, присела перед девушкой, которую приподнял шеф, и поднесла горлышко к ее окровавленным посеревшим губам. Господи, Надя, ты та еще гадина, но не надо умирать! Живи давай и стервозничай дальше, или я долбанусь, став свидетельницей еще одной смерти за неполные сутки.

Сначала показалось, что и вода пошла Наде не в то горло, она издавала жуткие клокочущие звуки, и я чуть не шарахнулась, ожидая, что сейчас начнется у нее новый приступ кашля, и я вся тоже буду в кровавых брызгах. Но этого не случилось. Наоборот, она стала дышать чуть понормальнее, бульканье потихоньку стихало, а остекленевшие глаза приобретали осмысленное выражение. К моменту, когда в кабинете появилась бригада неотложки, Надя уже сипло, но ровно дышала и даже пыталась что-то невнятно говорить, впрочем безуспешно. Я из кабинета выскочила и только теперь подглядывала и подслушивала через распахнутую дверь.

– Что с ней? – стоял над душой у доктора шеф, пока тот торопливо осматривал его подругу. – Она просто пила кофе, и вдруг такое. Разве можно так ужасно поперхнуться?

Манипуляций доктора мне видно не было за спинкой дивана, но звуки, которые при этом издавала Надя, пугали.

– Значит так, – каким-то очень нехорошим тоном начал эскулап, – мы ее забираем. А вам нужно немедленно вызвать полицию и не позволять тут ничего никому трогать.

– Что? Почему?

– Потому что девушка не подавилась, – строго сдвинул брови довольно молодой еще доктор, торопливо помогая санитару укладывать пациентку на носилки. – Не буду навскидку утверждать, но это больше всего похоже на химический ожог слизистой рта и гортани.

– Ожог? – лупнул глазами шеф, да и мои, надо сказать, на лоб полезли.

– Да. Уносим, быстро. Интубируем в машине, отек тканей не критический.

– Но как?

– Кто-то или дурно подшутил над вашей сотрудницей, или же пытался отравить. – бросил через плечо врач, подхватив носилки.

Владимир Сергеевич так и застыл посреди кабинета с поднятой рукой и стеклянным взглядом, когда его любовницу унесли. Я тоже мялась, глядя на него. Снаружи в коридоре толпились сотрудники, негромко переговариваясь, охая и всхлипывая. Но через минуту он отмер и посмотрел на меня так, что остро захотелось ломануться со всех ног.

– Ты! – прорычал он, указав на меня обвиняюще пальцем. – Дрянь! Это ты сделала!

Рука у него тряслась, рот перекосило, взгляд буквально испепелял.

– Владимир Сергеевич, да зачем бы мне… – опешив от такого поворота, начала пятиться я. Да что за полоса чернющая у меня покатила?

– Надька на тебя орала, вот ты и решила ей отомстить! Что ты ей подсыпала, гадина?! – пуча глаза и краснея, он наступал на меня.

– Да что бы я могла ей подсыпать? Я никогда бы не навредила никому! – пыталась я взывать к его адекватности, но, похоже, бесполезно. Шнырнула вправо, вставая так, чтобы мой стол оказался между нами. – Владимир Сергеевич, я всего лишь приготовила кофе! Просто кофе и ничего такого! Я понятия не имею, поче…

– Заткнись! – оборвал он меня и продолжил наступать так, будто реально собирался придушить. – А ну села вон там в углу и только шевельнись до приезда полиции! – повернулся к обалдевшим людям в коридоре и приказал: – Живо начальника службы безопасности сюда!

– Но я… Да вы права не имеете! Я ничего не делала!

– Закрой рот, Казанцева! – подошел он вплотную к моему столу и наклонился вперед, прошипев: – Тебе конец, дрянь! Если менты не закроют, я тебя сам удавлю за Надьку мою!

Ошалевшим от всего взглядом я наблюдала за появлением Миллера, не помню имени отчества, – главного безопасника – в сопровождении пары охранников. Они оттеснили меня в угол и заставили там сидеть, не слушая никаких доводов и возражений. Люди в форме и дядька в халате и с большим чемоданом с кучей всяких прибамбасов, точно как в сериалах, вошли с деловитым видом минут через двадцать, когда я уже выдохлась от бесплодных попыток доказать что-то хоть кому-то. Из коридора всех разогнали, приемную и директорский кабинет стали переворачивать вверх дном, заглядывая в каждую щель. Рассовали по отдельным пакетам все чашки, ложки, сахарницу, саму кофемашину, плюс я видела, как мимо пронесли так же упакованное в пакеты и сложенное в прозрачный большой пластиковый контейнер все содержимое директорского бара. Средних лет дама, следователь, фамилия которой вылетела у меня из головы, как только прозвучала, сначала долго беседовала с шефом, что то и дело срывался на обвиняющие вопли, хорошо слышимые и с моего места в углу приемной, потом опрашивала меня, задавая одни и те же вопросы не по одному разу, и без конца строчила что-то. Эксперт сделал кучу всяких манипуляций с моими руками: лепил к ладоням нечто вроде скотча, тер ватными палочками, брызгал чем-то и светил лампой, выковыривал из-под ногтей, заставляя шипеть от дискомфорта. Потом меня под белы рученьки повели из офиса, усадили в служебную машину и отвезли куда-то, где закрыли в комнате без окон. Девушка в форме и с каменным выражением некрасивого лица принесла какие-то стремненькие тряпки и велела раздеться и отдать ей ВСЮ мою одежду. Включая нижнее белье.

Выполнив все сказанное, я осталась сидеть в том странном помещении в одиночестве в чужих тряпках, что пахли дерьмомым моющим средством, еще на черт-те сколько часов. Хотелось пить и в туалет, но никто не приходил, хоть я и слышала смутные голоса из-за стены. Не выдержав уже всех этих испытаний, я чуть не разревелась сначала, а потом озлилась и принялась колотить в дверь. Она открылась так быстро, что я чуть не схлопотала по лицу. Пришла та самая дама-следователь, и все закончилось так же безумно и стремительно, как и началось. Она положила на стул мою одежду, которую по виду как корова изжевала, а на стол плюхнула тонкую папочку.

– Приносим свои извинения за причиненные неудобства, Людмила Алексеевна, – тоном полным безразличия бесцветно произнесла она, глядя на меня и при этом как будто сквозь. – Экспресс-анализ всех образцов показал полное отсутствие любых отравляющих или прочих активных веществ, способных нанести вред здоровью.

– В смысле я могу быть свободна? – Я так устала, что даже и радоваться не выходило.

– Да, конечно, – кивнула она настолько сухо, что прямо было видно, как же ей поперек горла это, и куда уже более бодрым тоном: – Но я попрошу вас не покидать город, потому что будут проводиться еще более углубленные тесты. Вот ваш пропуск и сумка.

И свалила. Я начала одеваться, а потом выудила телефон из сумки и набрала Вадика.

– Привет, малыш! – прозвучал его голос, хоть чуть согревая мне душу. – Ты куда пропала? Я вчера звонил тебе доброй ночи пожелать и писал сегодня, а от тебя нет ответа. Собирался еще раз уже набрать, а тут ты сама…

– У меня тут кое-что произошло, Вадь, – прервала его я. – Можно я к тебе приеду сейчас?

– Малыш… – он явно заменжевался и понизил голос: – Люсь, ну ты же знаешь, что мама уедет на дачу только в пятницу.

– И что? Я твоя девушка, мы скоро год встречаемся, и ей прекрасно известно, что мы ночуем у тебя в выходные.

– Люсь, ну ты же должна понимать…

Да ничего я сейчас никому не должна! Я хочу, чтобы ты меня просто обнял, и мы уснули рядом.

– Мне реально сейчас погано, и хочу тебя видеть. Ты мне нужен, – вдруг стало так за себя обидно, и я позорно шмыгнула носом.

– Давай я приеду, и мы погуляем, – охотно предложил он.

– Да не хочу я, блин, гулять! – взорвалась я неожиданно для себя. – У меня ад какой-то творится со вчерашнего вечера! Я сегодня полдня провела в полиции, меня обвинили в попытке отравления человека! Я устала, хочу есть, пить, в туалет и помыться! И хочу, чтобы ты был в этот момент рядом, потому что ты мой чертов парень!

– Знаешь, я ведь понятия не имел, что там у тебя происходит, поэтому ты не находишь, что срываться на мне и предъявлять какие-то претензии – это не слишком адекватное поведение?

– Боже! – взвыла я в заполонившем неожиданно отчаянии. – Да ты сейчас точно как твоя мама говоришь!

– Люсь, маму-то ты зачем приплетаешь?

Я вдохнула, готовая вывалить все, что копилось у меня в душе по поводу его ханжи мамаши, но тут же и выдохнула. Вот и на кой? Тратить силы еще и на это.

– Знаешь что? Забей, Вадь.

– Лю… – начал он, но я нажала на отбой и, посмотрев еще десять секунд на экран, вообще вырубила телефон.

Оделась и вышла из казенного здания, предъявив парнишке-дежурному пропуск. На улице давно стемнело, и я поплелась по улице, вяло размышляя, как мне добраться до дому из этого незнакомого мне района города. Неожиданно порыв резкого ветра затрепал полы моего плаща, пробрав до костей, и я обнаружила, что вышла на набережную. Ну отсюда я хоть знаю уже, как добраться до съемной квартиры, хотя при мысли, что еще придется с кем-то говорить и отвечать еще хоть на один вопрос, хотелось взвыть.

Фонари светили еле-еле, будто им не хватало напряжения, поэтому человека, идущего мне навстречу вдоль каменного парапета набережной, я заметила совсем не сразу. Высокая женщина, одетая во все черное, появилась передо мной как из ниоткуда. Я шагнула вправо, пропуская ее, но она повторила мой маневр, заступая дорогу. Я шарахнулась, вынужденно уперевшись задом в парапет, и тут заметила, что сзади и сбоку ко мне так же незаметно приблизиться умудрились еще две незнакомки.

– Что вам… – начала я, ощущая внезапно прилив дикой злости. Хотя по уму стоило бы испугаться.

– Наглая дрянь! – прошипела одна из женщин. – Ты что о себе возомнила? Думаешь, можно запросто явиться на чужую территорию, нападать на члена нашего ковена и творить что вздумается?

– О чем вы… – только и успела начать я, как она выкинула вперед руку с жуткими черными когтями сантиметров по двадцать вместо ногтей, и мне в грудь будто раскаленная кувалда со всей дури врезала. Воздух из легких вышибло, меня опрокинуло со страшной силой назад, и я безмолвно полетела в черную ледяную воду.