Текст книги "Потерялась девочка"

Автор книги: Галина Демыкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 7
Оранжевый день

Зоя проснулась от яркого света. «Какое солнышко!» – подумала она. И ошиблась. Дело было совсем не в солнце. Зоя села, стала снимать с курточки пух, вспомнила, как перед сном было весело. Но теперь почему-то прежней радости не было. Почему? Зоя стала быстро перебирать в уме, что же случилось? Что было? Она всегда так делала, когда приходила тревога. И вспомнила: попала к пурзям, они ей понравились. Хорошо; пурзи были рады. Все рады ей. Отлично; было красиво от лилового неба; потом весело; потом уютно в пуховом гнезде.

Так что же?..

И вдруг поняла: мама. Мама, наверное, волнуется. Надо поскорее сообщить ей, что все в порядке. Зоя вскочила и сразу села снова: как же она это сделает? Разве она знает обратную дорогу?

Зоя огляделась. От теплого света комната, похожая на гнездо, казалась еще уютней. В ней теперь был только старик. Старик с носом, похожим на сучок, с круглыми лилово-синими глазами. Он, как вчера, сидел в углу, будто и не спал вовсе. А пурзи что-то не показывались – лишь иногда то здесь, то там шевелился пух.

– Доброе утро, Дедушка, – робко сказала Зоя.

– Сегодня оранжевым дышим, В оранжевом свете живем! – проговорил он вместо приветствия и кивнул Зое. Но потом вдруг склонил голову набок: Милая Зося! Разве мы тебя чем-нибудь обидели?

– Нет… – залепетала Зоя. – Нет, меня… никто…

– Но тогда почему же ты плачешь?

– Я не плачу… Я только хотела заплакать.

– Это все равно, – сказал Дедушка Музыкант.

Он прикрыл круглые глаза и долго сидел молча. Зоя все ждала, когда снова зазвучит его странный голос – голос басовитой дудочки. Вот Дедушка Музыкант опять поглядел на нее:

– Так чего же ты плакала?

– Я подумала о маме. Она беспокоится… Дедушка, который теперь час?

Старик удивился:

– Видишь ли, я… я не знаю, о чем ты спрашиваешь.

И по его круглым глазам было понятно, что он говорит правду. Всегда говорит правду.

– Часы, часы! – пыталась объяснить Зоя.

– Часы?

– Да. Вот… на руке бывают, на стене…

Дедушка поглядел на свои руки, на стены, покачал головой:

– Нет, не знаю.

– Ну, а дни?

Старик оживился:

– Да, да, дни! Синие, зеленые, красные…

– У вас здесь каждый день другого цвета?

– Да, конечно, Зося. А у вас?

– У нас не так. А сколько часов в вашем дне?

Старик опять пожал плечами – ведь он ничего не знал про часы!

Зоя чуть не рассмеялась – таких простых вещей не знает! – и поскорее спросила про другое:

– А сегодня, Дедушка, какой день?

– Сегодня оранжевый. Вот сейчас проснутся мои пострелята, и вы пойдете гулять. Оранжевый день – самый лучший.

– От солнышка?

Старый Музыкант удивленно задумался. Похоже, он и про солнышко слышал впервые.

В углу под пухом что-то завозилось, и вылез Пурзя в оранжевой шапочке. Зоя легко узнала: это его она перерисовала в свой альбом вместе с Розовым Пурзей. Да, да, он был побольше и как будто защищал меньшого, а вернее, помогал ему.

– Сегодня оранжевым дышим! – выкрикнул он гортанно и улыбнулся.

– В оранжевом свете живем, – спокойно, на низких нотах отозвался Дедушка.

И Зоя поняла: так они говорят друг другу «доброе утро». А Дедушка Музыкант, когда она поздоровалась, нарочно не поправил ее, чтобы она сама поняла. И Зоя ответила теперь уверенно:

– В оранжевом свете живем.

Оранжевый Пурзя встряхнулся, как это делают птицы, пушинки осыпались с курточки и штанишек.

Зоя подошла к Дедушке Музыканту:

– Дедушка! Когда оранжевый день, Оранжевый Пурзя все может?

– Да, это так.

– А маме… то я здесь?.. А?

– Я попрошу его, Зося. Надеюсь, мама поймет наш Дедушка Музыкант подозвал Оранжевого Пурзю, сказал что-то, тот кивнул серьезно и тотчас выбежал из дома. И Зоя сразу же успокоилась.

Тут тачали выпрыгивать из-под пуха и остальные. Они так же встряхивались по-птичьи и так же широко улыбались Зое.

Последней оказалась Рыжая Пурзя-в-Платке. Она выскочила из-под пуха как ужаленная:

– Я потеряла платок! Я потеряла платок!

– Он у тебя на голове. Рыженькая! – кивнул ей Лиловый Пурзя.

– Я перед сном повесила его на дерево. Где дерево?

– На прежнем месте, – засмеялся Желтый Пурзя. – Возле Дедушки Музыканта.

– Пускай он отдает мой платок!

– Но там его нет!

– Кого нет? Дедушки Музыканта нет? – закричала Рыжая Пурзя, налетая на Дедушку. – Но ведь он был, был!

– Я и теперь здесь, детка! – мягко придержал ее старик. – Может, ты во сне потеряла платок?

– Вот видите! – остановилась Рыжая Пурзя и засмеялась. – Если бы не было Дедушки Музыканта, кто бы тогда услышит весь этот вздор?!

– Но ведь ты искала свой платок, – напомнил Желтый Пурзя. – А он у тебя на голове.

– Так чего же его искать, если он на голове! – совсем развеселилась Рыжая Пурзя. Она схватила за руки Зою и Анлогого Пурзю, и вместе они выбежали из дома. Остальные выскочили вслед.

В дверях Зоя остановилась – так ее удивило увиденное. Никакого солнца не было, но все было залито теплым светом – будто смотришь сквозь оранжевое стекло: на ярко-оранжевом небе облака казались желтыми; влажно поблескивали листья и травинки; песок стал густо-кирпичного цвета. И от всего этого было кругом удивительно тепло и весело.

– Нравится? – спросил Лиловый Пурзя. – А? Зося?

– Да, – ответила она. – Почему-то очень легко!

– Когда оранжевый день, всегда так!

В это время на тропинке появился Оранжевый Пурзя. Он кивнул Зое: поручение, мол, выполнено. И хлопнул в ладоши:

– Все, все ко мне!

Глава 8
Маскарад

Оранжевый Пурзя хлопнул в ладоши, заговорил, и все подбежали к нему.

– Я был возле Белого Цветка. Ему душно: мы то спим, то бегаем, а чем ему жить?

– Вы забыли полить цветок? – шепотом спросила Зоя у Лилового Пурзи, стоявшего рядом.

– Что ты, Зося! Ему надо совсем другое.

И вдруг закричал радостно:

– Я придумал! Попросим Зосю – может, она споет песенку.

Зоя удивилась: при чем тут ее песенка? Но пурзи вздохнули облегченно, запрыгали:

– Верно! Верно! Зося, пожалуйста!!! Зося, спой песенку!!

И Зое сразу захотелось спеть для них. Она знала много песен, но тут растерялась, ничего не могла припомнить. И тогда ей пришлось придумывать самой. Она и прежде так делала, но сейчас даже лучше получалось, потому что пурзи подхватывали и повторяли строчки так, что у Зои оставалось время подумать, как там дальше.

Денек был веселый, сочинялось легко, а вышло неожиданно вот что.

Поет Зоя:

 
Ах, была б я бельчонком
Поскакала по веткам,
В белкин домик забилась,
В рыжий пух закопалась.
Пурзи подхватили:
В теплый беличий домик,
В рыжий пух с головою!
 

Поет Зоя:

 
Стала б я муравьишкой
Принесла бы иголку
В свой родной муравейник,
Все меня бы хвалили!
Пурзи помогли песне:
Хорошо муравьишке:
У него – муравейник! Поет Зоя:
А была бы я мамой
Ни за что б не сердилась
На пропавшую дочку:
Ведь она потерялась…
 

Тут Зоя запнулась, немного сбилась, пропела строчку по-другому:

Ведь она не нарочно…

Но и так не совсем получилось, и Зоя досказала шепотом:

– Ведь я потерялась нечаянно!

Пурзи молчали. И Зоя почувствовала, что ее жалеют, и от этого глазам сделалось горячо. И чтобы никто ничего не заметил, она отвернулась.

Чья-то рука коснулась ее волос. Зоя знала, кто это, но все же глянула искоса. Так и есть: Лиловый Пурзя смотрел на нее печальными глазами.

– Зося, Зося! – говорил он и гладил Зою по голове, как маленькую.

Остальные столпились тут же и тоже сочувственно поглядывали на гостью. А Рыжая Пурзя просто плакала, уткнув покрасневший нос в ладошки.

– Это что ж такое – не могут развеселить девочку! – всхлипывала она.

Зое было неудобно, что из-за нее так получилось.

Но тут вперед вышел Оранжевый Пурзя. Он хлопнул в ладоши:

– Все ко мне!

Головы повернулись к нему. Только Лиловый Пурзя так и не отвел глаз от Зои, и она кивнула ему благодарно.

– Давайте устроим маскарад! – предложил Оранжевый Пурзя. – Согласны?

– Да! Да! – закричали все. И побежали в дом. И Зою потащили за руку.

– Идем! Идем! Может, тебе достанется маска цветка!

– Или серого ослика!

– Или самый длинный нос!

Дедушка Музыкант молча откопал из-под пуха низенький деревянный сундучок, раскрыл, отвернулся и опустил в него руку.

– Кому?

– Зосе! – отозвалось несколько голосов.

И Дедушка Музыкант подал ей маленький сверточек из домотканой материи.

– Спрячься за куст и оденься, чтоб тебя никто не узнал, – шепнул он.

Зоя так и сделала. И вот на ней оказался высокий колпак с узором из разноцветных треугольников, высокий воротник закрыл почти все лицо, а просторный балахон оказался таким длинным, что даже носки красных туфелек не были видны.

Зоя огляделась: за соседними кустами мелькали яркие колпаки и маски, и вскоре уже нельзя было различить, где Желтый Пурзя, где Красный, где Лиловый или Голубой. Только малыша Розового Пурзю было легко узнать, хотя ему достался высоченный колпак, квадратный нос, и он подпрыгивал, чтобы быть повыше. И тут вдруг Зоя испугалась: она потеряла из виду Лилового Пурзю! Он был самый милый пурзя… или нет, не так – самый свой, самый ее пурзя… Как же теперь они узнают друг друга? Ведь и Зоя не похожа на себя.

Пурзи выбежали на поляну.

Кто-то взял ее за руку. Зоя оглянулась. Перед ней была маска – цветок. Шапочка из синих, розовых и желтых лепестков спускалась до самого носа, для глаз были оставлены дырочка. И вдруг глаза заметались, Зоина рука была опущена.

– Ой! – услышала Зоя из-под лепестков. – Ой, ой! Я, наверное, оставила его в кустах!

И Рыжая Пурзя – а это, конечно, была она – помчалась к кустам и притащила оттуда смычок.

– Я буду играть Белому Цветку! – шепотом сообщила она Зое.

Зоя не очень понимала про Белый Цветок, но ей хотелось послушать, как играет ее новая подружка. А пурзи между тем бежали, слегка подпрыгивая, по поляне.

– А почему мы остались? – удивилась Рыжая Пурзя.

– Может, надо догнать их? – подсказала Зоя.

– О, верно! – обрадовалась Рыженькая. – Ты ведь Зося, да? Я так и подумала: у тебя очень мягкая рука. И голос какой-то другой.

«Вот и хорошо, – подумала Зоя. – Я и хочу, чтобы узнали!»

Они догнали ребятишек. Теперь все брели медленно среди травы и каких-то незнакомых, тоже невысоких стеблей с мелкими цветами. От этих цветов в оранжевом воздухе было душисто. Душисто и весело. «Но где же Лиловый Пурзя? – думала Зоя. – А вдруг он не пошел? Тоща все это не так интересно». И как будто услыхав ее, один из пурзей оглянулся. И кивнул ей. Он был одет в зеленый балахон, а длинный острый нос совершенно менял лицо. Никогда бы не узнала! Зоя засмеялась про себя. Она очень обрадовалась Лиловому Пурзе.

И Лиловый Пурзя успокоился, побежал дальше, немного подпрыгивая. Они все двигались легко, а когда спешили – чуть-чуть подпрыгивали.

– Подходим к Белому Цветку, – шепнула Рыжая Пурзя.

И Зоя заметила, что та волнуется.

В свете оранжевого дня среди травы толстый шершавый стебель Цветка был сразу заметен, стал еще выше, плотнее, будто набрал соки. «Зря Оранжевый Пурзя волновался, что Цветок вянет», – подумала Зоя. И тотчас к ней обернулся мальчик в зеленом балахоне:

– Это твоя песенка помогла, – сказал он.

Зоя опять не поняла, пожала плечами. И придержала Лилового Пурзю за руку, чтобы он не убегал.

Мягко ступая, пурзи стали приближаться к Цветку, и как-то все разом, подогнув колени, сели в траву. Зоя тоже села. Стебли, листья, цветы сразу отделили ее от остальных. Теперь она видела только оранжевое небо и Белый Цветок с сомкнутыми лепестками. Вдруг он опять будет открываться, как тогда? Зоя, сама не зная почему, ждала этого, как ждут большой радости – праздника или новой куклы.

Она не отрывала глаз от Цветка. И вдруг услышала тихую музыку. Музыка звучала как бы шепотом и лилась откуда-то снизу.

Откуда?

Рядом согнулись травинки, закачались шапки пушистых мелких цветков: это Рыжая Пурзя проводила смычком по стеблям. Потом она поднялась и побежала вдоль поляны, задевая смычком стволы деревьев, ветки кустов, цветы, листья. Показалось, что звучит целый оркестр. В траве закружились голубые, красные, желтые пятнышки. Они были прозрачны, похожи на солнечных зайчиков. Пурзи вскочили, стали ловить их своими нескладными ладошками. И Зоя тоже побежала, а зайчик ускользал, прятался под листьями, в траве. Эти цветные пятнышки будто танцевали, и Зоя и пурзи стали двигаться в такт музыке, и Зоя почувствовала, как ее раскачивает – то поднимает над землей, то снова опускает, и она развела руки, чтобы удобнее было кружиться. И тогда цветной зайчик сам сел к ней на ладонь и долго оставался на ней теплым пятнышком. Зоя поднесла ладонь к лицу и услышала тихий звон. Будто звучал тоненький колокольчик: ля-ла-ле-ло!

Потом музыкальное пятнышко слетело, танец-полет кончился. Рыжая Пурзя опустила смычок.

И тогда встрепенулся на своем толстом стебле Белый Цветок. Вздрогнула его зеленая чашечка, и разжались цепкие зеленые лапки.

Распрямляясь, вбирая невидимые соки, вышел на свет и закачался в горячем оранжевом воздухе прекрасный Белый Цветок.

Теперь Зоя видела только его. А себя она ощущала то ли травинкой, то ли веткой куста, а может, птицей, глядящей с древесного сучка прозрачными желтыми глазами.

Сбывается, сбывается, – звучало в ней.

Закрытое раскрывается.

Запретное разрешается.

Что-то нежное совершается.

Что-то ласковое…

Глава 9
Тяжелый день

Зоя проснулась от Дедушкиного голоса:

– Желтому дню наш привет.

И тотчас с разных сторон подхватили:

– Пусть он быстрее пройдет!

Зоя удивилась: зачем же торопить день? Может, он будет такой же хороший, как оранжевый. Но, взглянув из своей пуховой постельки на пурзей, поняла, что это не так: все были бледными, вялыми – будто заболели. Поднимались медленно, никто не смеялся, не пел. Рыжая Пурзя снова искала платок, но на этот раз молча, а маленький Пурзя в розовой шапочке даже хныкал, уткнув голову в колени Дедушки Музыканта.

Зоя не могла понять, что происходит. Ей стало жаль таких беззащитных пурзей, и она тоже притихла. И конечно, тотчас же ее услышал каким-то своим странным слухом Лиловый Пурзя. Он подошел, присел на корточки.

– Тебе тяжело? – спросил он.

– Нет, – ответила Зоя.

– Грустно?

– Нет. Мне только непонятно, почему вы все такие… ну… чудные.

– Видишь ли, Зося, желтый день – тяжелый.

– Почему?

– Не знаю, как объяснить… – Лиловый Пурзя опустил глаза. – Мы почему-то зависим от цвета. Может, так захотел пан Художник.

Зоя погладила Пурзину грубоватую руку:

– Как же теперь будет?

– Потом настанет зеленый день. Он легкий.

– Откуда ты знаешь?

– Так бывает всегда.

– Странно у вас все-таки… – проговорила Зоя. И почувствовала, что и ей как-то не по себе. Только не сразу поняла, в чем дело. Лиловый Пурзя тоже заметил:

– Видишь, и на тебя действует желтый день.

– Нет, Пурзинька, нет, постой… Ты знаешь, я… ужасно голодна. Просто ужасно!

– Ой, верно! – выкрикнул он. – Ах я бестолковый!

Я совсем забыл! Дедушка Музыкант говорил мне, что это может случиться.

– Что может случиться?

– Что ты захочешь есть.

– А вы разве… не едите?

– Мы едим, но можем и не есть. А ты не можешь.

Сейчас я принесу ягоды розовой травы.

Лиловый Пурзя поплелся по дорожке к лесу и притащил целую горсть розовых круглых и твердых плодов, похожих на орехи.

Зоя взяла в рот один, надкусила. Сразу к небу будто прилипла вата. Зоя прямо не знала, что делать – проглотить невозможно, плюнуть неловко.

– Не нравится? – удивился Лиловый Пурзя. – Совсем не нравится? А чего ты хочешь?

– Я люблю груши, – сказала Зоя. – Или клубнику.

Я хлеба хочу, вот что! Хлеба!

Лиловый Пурзя растерялся:

– Я не знаю, что это такое. У нас этого нет. И не бывает.

– Что случилось? – подошел к ним Желтый Пурзя.

– Она хочет… как его?… хлеба. И… чего еще?… толбу– лубо…

– Клубнику! – поправила Зоя.

– А что это?

– Не знаю, как объяснить, – растерялась Зоя. – Это такая ягода.

– Нарисуй! – сказал желтый Пурзя. – Ведь ты умеешь рисовать, верно?

– Но ведь я никому про это не говорила…

– А вот я знаю. – Желтый Пурзя подбоченился, выставил вперед ногу и с шутливой важностью добавил: – Желтый день – мой, и я в этот день очень все понимаю и все знаю.

Он и правда был бодрее всех. Зоя улыбнулась, но спорить не стала. Она вытащила из кармана блокнот и карандаш и нарисовала клубничинку, такую, какую видела на переводной картинке.

– И тебе хотелось бы ее съесть? – спросил Желтый Пурзя.

– Ее? Именно вот ее? Нет… – покачала головой Зоя. – Но вообще я хочу клубнику или грушу.

– От «вообще» ничего не получится, – строго сказал Желтый Пурзя. Тебя кто-нибудь учил рисовать?

– Я… я сама. Но больше всего я хочу рисовать, как дядюшка Тадеуш… – И Зоя покраснела: ведь это очень стыдно – хвалиться знаменитой родней.

Пурзи промолчали, будто не заметили. Потом Желтый Пурзя сказал серьезно, но очень мягко, чтобы не обидеть:

– Пан Художник создал все, что ты видишь вокруг. Ты не сможешь сделать так же, и никто не сможет. Тебе надо иначе.

– А как? – спросила Зоя.

– Я не знаю. – И он вдруг улыбнулся виновато: – Не знаю.

Желтый Пурзя долго думал, прежде чем заговорил:

– Давай попробуем так. Сделай, будто она, эта… лбу– тлу…

– Клубника! – опять подсказала Зоя.

– Да, да, клубника, будто она вкусная и что ее так и хочется съесть.

– И что спелая? – уточнила Зоя, проглотив слюнки. – И сочная?

– Конечно.

– И что тогда?

– Тогда снимешь с листа, и все.

Зоя удивленно поглядела на Желтого Пурзю, потом на Лилового, и по их глазам поняла, что они не обманывают.

– Пусть Зося рисует, – сказал Лиловый Пурзя, и они вышли из дома.

А Зоя нарисовала еще одну клубничнику. На мякоти ее были хорошо видны точки, был у нее стебелек и широкий лист. Но и тут что-то не вышло, потому что, если бы даже ягоду можно было снять с листа, есть ее все равно было бы неприятно. Даже такому голодному человеку, как Зоя. Она принялась рисовать хлеб. Это оказалось еще труднее, хотя все было похоже. Вот честное слово, очень похоже!

Тоща она вышла из дома. Вокруг было тихо, безветренно и как-то пусто. Как-то ни горячо ни холодно.

«Скорее бы проходил этот день», – подумала Зоя и вспомнила слова утреннего приветствия: «Желтому дню наш привет». Да, да, пусть он скорее пройдет! Она побрела по тропинке и вдруг услышала разговор. Голоса она уже научилась различать. Говорил Желтый Пурзя:

– Это правда, что она, если не будет есть, упадет и останется лежать?

– Да. Так сказал Дедушка Музыкант, – ответил Лиловый Пурзя, и голос его задрожал от тревоги. – Неужели ничего нельзя сделать? Сегодня твой день! Ну подумай! Помоги!

– Она должна сама, – ответил Желтый Пурзя. – Я не сумею помочь.

– Зосенька! – позвал ее Лиловый Пурзя так, будто она маленькая или больная. – Зосенька!

Но Зоя отбежала. Она спряталась в кусты и закрыла лицо руками. Что же теперь будет? Что будет? Неужели она погибнет от голода и никогда больше не увидит маму?

И тетю Янину… И даже Любу Вилкину. Может, не зря тетя Янина беспокоилась и всплескивала руками: «Как наша девочка будет жить на свете?!» Тетя говорила так потому, что Зоя не решалась сходить за хлебом – боялась, что ей не дадут; и стеснялась выйти во двор в новых брючках и куртке. Но рисовать Зоя умела. Она всегда думала: «Зато я умею рисовать». И вдруг получается, что не очень-то умеет…

«Как это не умею? – спрашивала себя Зоя. – Неужели я не нарисую свою руку?»

И рисовала.

«А вот этот лист?»

И тоже рисовала.

«А вон то дерево?» «Пурзин дом?» «Мой дом?»

Зоя изрисовала почти весь блокнот, и выходило все лучше и лучше. «Ничего не умею, да?» – угрюмо спрашивала она тетю Янину и Лилового Пурзю. И рисовала комнату. Это была мамина комната – с диваном, картиной, столиком возле окна. На столе стояла ваза. В вазе появился прекрасный душистый апельсин, какой она ела прошлой зимой. А рядом лежала груша. Она лежала неуклюже, потому что была неровной. Так захотела Зоя.

А пирог? Будто Зоя не знает, что такое капустный пирог и как сверху украсить его перышками лука! Вот, вот, пожалуйста! А если рядом поставить еще одну вазу с цветами – всякими там ромашками-дурашками, васильками-кисельками, лютиками-прутиками, а на стул посадить драного соседского кота!.. Впрочем, нет, кота не надо, он непременно стащит пирог. Он же не знает, что внутри капуста!

И Зоя засмеялась. А засмеявшись, не заметила, как груша упала из вазы на стол, а потом к ней на колени. Зоя схватила грушу.

– Есть! Есть! – крикнула она, да так громко, что Рыжая Пурзя, которая проходила мимо, подскочила на ходу и помчалась обратно. Она влетела в дом и там набросилась на Лилового Пурзю:

– Девочка просит есть! Неужели ничего нельзя придумать, чтобы не мучить девочку! Вы ленитесь, вы совсем не думаете!..

– Да я… Да мы… – заволновался Лиловый Пурзя.

А Зоя уже гордо шла к ним, неся в руке прекрасную, душистую грушу.

– Есть! Получилось… Попробуйте, попробуйте все! – говорила она, забыв о голоде.

Лиловый Пурзя откусил кусочек и замер. Выплюнуть ему было неловко, а есть… Нет уж, пусть ест Зоя, если ей это нравится.

Зоя очень удивилась несходству вкусов. Она так и вонзила зубы в сочную мякоть груши.

Зоя ела грушу, сок стекал по щекам и подбородку.

Она была рада, что теперь не умрет с голоду, рада, что научилась наконец рисовать… Но что-то мешало ей радоваться. Что-то тревожило. А что? Если сказать, это может показаться странным:

Зое казалось, что на нее глядят.

Конечно, пурзи и сам Дедушка Музыкант нет-нет да и глянут на нее, улыбнутся ей, кивнут.

Дело было не в этом.

Зое казалось, что на нее тайно глядят. Исподтишка.

Но она потрясла головой: «Глупости! Глупости!»

Как только долетел сладковатый, острый запах Белого Цветка, пурзи забрались в дом, закопались в пух. Дедушка Музыкант провел смычком по ветке домашнего дерева:

 
Спать, спать,
Видеть сны,
Сны березы
И сосны,
Сны речного бережка,
И травы, и камешка!..
Птица
Спит,
Ослик
Спит,
Все, что будет после,
Спит.
Спит – чего не знаем мы,
Спит – во что сыграем мы,
И не надо
Знать, знать,
Надо, надо
Спать, спать!..
 

Все быстро уснули.