Текст книги "Наследники Нестерова"

Автор книги: Г Дьяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Зотов совершил за время войны около двухсот боевых вылетов.

– Моя задача в воздухе как комиссара и политработника, – говорил как-то Зотов, – заключалась кроме выполнения обычных задач летчика еще и в том, чтобы изучить поведение людей в ходе боя, проследить, как проявляются их морально-боевые качества. В особенности меня интересовало место коммуниста в бою, его авангардная роль. Летая почти со всеми – в паре, звеном, девяткой, ведомым и ведущим, – я таким образом узнал каждого летчика лично. А летчики, видя личный пример комиссара, всегда идут в бой с еще большим рвением.

Аналогичными принципами руководствовался в ходе боевых действий и комиссар эскадрильи Дранко. Душа эскадрильи, он сам всегда образцово выполнял боевые задания. Менее чем за год службы в полку батальонный комиссар Дранко лично сбил пять бомбардировщиков и пять истребителей врага.

В середине сентября 1942 года 1-й гвардейский полк был выведен в тыл. У личного состава сразу появилось много свободного времени. На фронте "трудовой день" длился порой пятнадцать – шестнадцать часов, а здесь, на запасном аэродроме, все текущие дела и занятия занимали не более восьми девяти часов. Люди отдыхали, гуляли по лесу. Возвращаясь как-то в гарнизон, сержант Сабуров прошел по полю. Гречиха уже созрела, но ее не убирали.

"Видно, не хватает у колхозников сил. Надо помочь им, – решил комсомольский вожак, – а то ведь пропадет урожай".

Комиссар полка поддержал секретаря комсомольской организации:

– Правильно. Дело нужное. Доложу командиру, и организуем колхозникам помощь.

На следующий день на рассвете двадцать комсомольцев во главе с Сабуровым направились в деревню Поддубье. Над некоторыми крышами уже вился дымок. На колхозном дворе, у здания правления, комсомольцы увидели несколько женщин, подростков и стариков с косами и серпами. Люди сидели молча. Лишь молодая женщина, покачиваясь, тихо всхлипывала (как потом узнали ребята, в ее дом пришло тяжелое известие – на фронте погиб муж).

– Принимайте пополнение, – сдержанно сказал сержант Сабуров, пожимая руку председателю. – Решили помочь вам убрать гречиху.

Гвардейцы и колхозники направились по проселочной дороге в поле. Многие механики, особенно сержанты Мышев, Сабуров и Верзаков, оказались хорошими косарями. Не отставали от опытных колхозников рядовые Беленкова и Егорова, хотя без привычки было особенно трудно: ломило поясницу, на ладонях вздулись мозоли, пот заливал глаза. Но работа спорилась.

В обеденный перерыв завязалась беседа. Воины отвечали на вопросы колхозников, сами подробно расспрашивали тружеников полей. Старый колхозник, поглаживая бороду, рассказал о своем сыне:

– Нынче он уничтожает фашистов на берегах Волги. В гражданскую и мне пришлось там рубиться с белоказаками. Разбили врага тогда, разобьем и сейчас!..

Сержант Сабуров рассказал колхозникам о героических подвигах своих однополчан.

– Сломаем хребет врагу, обязательно сломаем! – заверили гвардейцы хлеборобов.

После обеда снова закипела работа. К вечеру гречиха со всех шести гектаров была скошена, связана в снопы и убрана.

– Приходите еще! – приглашали колхозники, прощаясь.

Дружба летчиков с трудящимися близлежащих населенных пунктов проявлялась постоянно. Коммунисты и комсомольцы-авиаторы регулярно бывали у рабочих и колхозников, рассказывали о положении на фронтах, о лучших людях полка, помогали, чем могли, колхозникам.

В конце сентября погода стала такой скверной, что порой за весь день не удавалось выпустить в воздух ни одного самолета. В один из таких ненастных дней все летчики собрались в столовой. Неожиданно, широко распахнув дверь, вошел высокий человек с большой черной бородой, в гражданской одежде. Он молча встал у двери и, улыбаясь, стал пристально рассматривать сидевших за столиками летчиков.

– Володя!.. Живой!..

Летчики вскочили из-за столов и радостно бросились обнимать вошедшего. Это был лейтенант Владимир Полеоха, считавшийся с 17 июля без вести пропавшим. В тот день он в составе звена сопровождал "Пе-2" в район города Белый. Группа "мессершмиттов" попыталась "расправиться" с бомбардировщиками. Но гвардейцы пресекли эту попытку врага. Они навязали "мессерам" бой. Полеоха ранило в руку и ногу. Истребитель его загорелся. Однако Полеоха продолжал бой. Только после того как бомбардировщики выполнили задачу и пошли на свой аэродром, обессиленный от потери крови, обожженный, лейтенант с огромным трудом вылез из кабины и из последних сил раскрыл парашют. Приземлился он на территории, занятой противником. Ползком добрался до леса. Здесь его подобрали партизаны.

Более двух месяцев лейтенант Полеоха сражался в рядах народных мстителей. Не один десяток гитлеровских солдат и офицеров уничтожил летчик на дорогах Смоленщины. Но сердце настойчиво звало в родной полк. Командир партизанского отряда Андреев понимал состояние летчика и при первой же возможности отправил его на Большую землю.

– И вот – я у вас, можно сказать, дома. Ну, что здесь нового? – И, не дождавшись ответа на вопрос, сам заговорил о переменах: – Что-то я не вижу...

По глазам товарищей, по их нахмуренным лицам лейтенант понял, что ни Сергея Жуйкова, ни Ивана Дахно, ни Петра Пидреза он больше никогда не увидит.

Несколькими днями раньше вернулся в родной полк и лейтенант Московенко. В такой же дождливый сентябрьский день он прямо из госпиталя приехал на стоянку самолетов и пошел вдоль нее, опираясь на палочку, к своему истребителю. Летчик уже видел себя в кабине, чувствовал на ладонях приятный холодок ручки управления. Однако командир корпуса генерал-майор авиации Благовещенский распорядился иначе: "Еще не совсем поправившегося после ранения лейтенанта Московенко немедленно отправить в санаторий. Снова допустить к полетам лишь после хорошего отдыха".

А в начале октября командир полка разрешил ему повести звено молодых летчиков отрабатывать групповую слетанность.

– Дальше пятнадцати километров от аэродрома не уходите. Все время держите связь по радио, а то при такой малой видимости и низких облаках потеряете ведомых, – предупредил подполковник Юдаков.

Провожая звено, сержант Чернов, широко улыбнувшись, сказал брату:

– Вот и снова все наше звено в боевом строю! Но случилось так, что звено в этот день на аэродром не вернулось. Лейтенант Московенко, увлекшись полетом, далеко увел звено от аэродрома. Усилившаяся облачность вынудила произвести посадку на запасном аэродроме. Нарушение дисциплины командиром звена взволновало всех. Командир полка строго наказал провинившегося. Осудило проступок Московенко и экстренно созванное комсомольское собрание.

– Я понял свою вину и исправлю ее в бою, – заверил комсомолец своих товарищей.

Октябрь 1942 года стал в полку месяцем, перемен. 9 октября Президиум Верховного Совета СССР упразднил в Красной Армии и Военно-морском Флоте институт военных комиссаров. В связи с этим всем политработникам полка были присвоены строевые звания. Бывшие комиссары, получив строевые звания, были назначены заместителями командиров по политчасти.

Тогда же получили новые назначения подполковники Юдаков и Киселев. Временно исполняющим обязанности командира полка был назначен майор Зотов, а начальником штаба стал капитан Калинников. Убыли из полка майор Федотов, капитан Волошин и капитан Золотов. Провожая старших товарищей, гвардейцы благодарили их за безупречную службу в полку, желали каждому большого полета...

В это же время полк начал осваивать новый советский истребитель "Як-7". Эта машина могла развивать скорость до 670 километров в час. Вместе с ветеранами новую технику осваивали и молодые летчики, ставшие в строй на место погибших в боях и переведенных в другие части. В ноябре 1-й гвардейский полк был уже укомплектован полностью и вылетел на Калининский фронт.

– Это очень хорошо, – говорил молодежи майор Тормозов. – Места знакомые, ориентироваться легче. Родные места Александра Попова будем освобождать. Может, узнаем, где он погиб. Поставим ему памятник, чтобы все люди знали, как храбро и мужественно сражался с врагами верный сын русского народа, отстаивая свободу и независимость своей Родины.

В декабре войска Калининского фронта начали наступление на великолукском направлении. Летчики-гвардейцы уже в первые дни боев уничтожили несколько фашистских самолетов. Два из них сбил лейтенант Московенко. Это был его первый вклад в выполнение обещания, данного комсомольцам на собрании.

– Теперь у нас на счету пять сбитых врагов, – улыбаясь, говорил брату Яков Чернов, когда с чувством огромного удовлетворения раскрашивал на борту истребителя очередную победную звездочку.

Подошел техник звена Ветчинников. Сержант доложил ему о готовности самолета к боевому вылету. Техник остался доволен работой подчиненных: все истребители в звене находились уже в строю действующих.

– Слыхали, как наш командир сегодня загнал немецкую "раму" в землю рядом с командным пунктом командующего армией? – спросил у техника Василий Чернов. Он не мог скрыть своего восхищения.

– Не слыхал, а собственными глазами видел весь бой. Хорошо провел его лейтенант! Очень хорошо! И атака была стремительной, и огонь вел, как снайпер, – с чувством гордости за своего командира ответил техник.

– Мы тоже видели, – дружно сознались братья. – Хотели вам рассказать, а оказывается, вы знаете не хуже нас...

Вечером 10 декабря в полк прибыл новый командир – гвардии майор П. Т. Логвинов, а вместо погибшего в бою заместителя командира полка по политической части А. И. Зотова был назначен майор П. С. Лещенко. На следующий день командир полка лично повел группу истребителей на помощь войскам, наступавшим севернее Великих Лук. При подходе к линии фронта группа встретила около двадцати "юнкерсов" и двенадцать "мессершмиттов".

–  "Соколы"! "Соколы"! Бьем по большим! – скомандовал по радио майор Логвинов и первым ринулся на врага. Его примеру последовали остальные летчики.

Путь к нашим войскам врагу отрезали. "Юнкерсы" вынуждены были сбросить бомбы, не долетев до цели. Майор Логвинов, старшие лейтенанты Забегайло, Ищенко и Лаухин и молодые летчики лейтенанты Сенченко и Свиридов метким огнем из бортового оружия сбили шесть "Ю-88". Остальные "юнкерсы" покинули поле боя.

Оставшиеся дни 1942 года оказались последними для фашистской нечисти, временно оккупировавшей старинный русский город.

В первый день Нового, 1943 года войска Калининского фронта освободили Великие Луки. И гвардейцы, поздравляя друг друга с наступившим Новым годом, не без гордости говорили:

– В этом подарке Родине от войск фронта есть и наша доля!

Блокада прорвана!

Ранним утром 12 января 1943 года гвардейцы выстроились на заснеженном летном поле. Над головами воинов реяли боевые алые знамена. В морозном воздухе четко звучали слова приказа командующего Волховским фронтом о начале операции по прорыву блокады города Ленина. Свои мысли, чувства, стремления гвардейцы высказали на начавшемся тут же, на аэродроме, митинге. Бойцы и командиры клялись в предстоящих боях не уронить чести 1-й советской эскадрильи, которая базировалась на аэродроме под Ленинградом и более двенадцати лет охраняла небо над городом.

– За страдания ленинградцев, за разрушенные и сожженные в моем родном городе дома и предприятия, за то, что фашисты посягнули на колыбель Великой Октябрьской социалистической революции, – за все отомщу заклятому врагу! говорил на митинге командир звена старший лейтенант Молодчинин, выражая думы и чаяния каждого гвардейца.

Взвилась в небо ракета. Все самолеты полка поднялись в воздух. Звеньями подошли к линии фронта. Стрелковые части, танки и артиллерия Волховского фронта при поддержке десятков бомбардировщиков и штурмовиков взламывали долговременную оборону врага. Фашистская авиация пыталась остановить наступление советских войск. "Юнкерсы", "хейнкели" и "мессершмитты" подходили не только с ближайших, но и с тыловых аэродромов. В воздухе то там, то здесь завязывались напряженные бои. Уже первая группа "яков", которую вел майор Логвинов, повстречалась в районе Синявино с четырьмя "мессершмиттами", пытавшимися помешать "илам" нанести удар по позициям гитлеровцев. Гвардейцы немедленно атаковали противника. Загорелся один "Ме-109", через минуту вспыхнул другой... Надежным прикрытием гвардейцы обеспечили штурмовикам успешное выполнение боевой задачи. Благополучно, без потерь, вышла из боя и группа Логвинова. Пока техники и механики готовили самолеты к очередному вылету, начальник штаба капитан Калинников коротко доложил командиру полка о результатах действий других групп:

– Группа капитана Ащаулова встречи с противником не имела. Штурмовики потеряли один экипаж от огня зенитной артиллерии. Группа старшего лейтенанта Молодчинина сбила один самолет противника. Командир эскадрильи старший лейтенант Забегайло, докладывая о действиях своей группы, рассказал:

– При подходе штурмовиков к цели нас атаковали "фокке-вульфы" снизу, а "мессеры" – сверху. Подбит один "Ил-2", майор Тормозов и лейтенант Пантюхов в бою с четырьмя "Ме-109" сбили по одному самолету. Летчики информируют, что некоторые группы штурмовиков не все сразу уходят от цели, а это ведет к распылению сил истребителей сопровождения. Штурмовики не всегда учитывают запас горючего на "яках".

Командир полка приказал построить летный состав. На основании своих наблюдений и доклада начальника штаба майор Логвинов дал летчикам несколько советов о том, как лучше действовать в различных условиях боевой обстановки. Детальный анализ первых полетов решили провести вечером: подходило время для очередного вылета.

Напряженные бои длились целую неделю. Летчики гвардейского полка, прикрывая войска и сопровождая бомбардировщики и штурмовики, совершили за это время сотни вылетов. Лишь очень низкая облачность и метель иной раз мешали им подняться в воздух. Именно такой была погода 22 января. Узнать, какова горизонтальная и вертикальная видимость над линией фронта, командир дивизии полковник В.М.Забалуев предложил майору Логвинову. Ведомым к нему попросился штурман полка майор Тормозов.

– Ну что же, полетим, – согласился Логвинов. Летчики полка собрались у радиоприемника и с нетерпением ждали, что передадут командир и штурман.

– Облачность сто метров, видимость километр, – сообщал Логвинов с маршрута... – Облачность сто пятьдесят метров, видимость два километра.

После небольшой паузы в репродукторе снова зазвучал голос командира:

– Погода в районе цели: облачность триста метров, видимость до трех километров. Дымка. Группе Молодчинина по готовности вылет...

– Ну, прав я, что слетаем сегодня? Я ленинградскую погоду знаю: вырос здесь!.. – торжествующе говорил Молодчинин друзьям.

Через несколько минут тишину над аэродромом разорвал рев моторов. Это летчики группы Молодчинина готовились к старту. После взлета группа Молодчинина взяла курс на район встречи со своими "подопечными" бомбардировщиками. По возвращении с задания, которое, кстати сказать, было выполнено без потерь и точно в указанный срок, Молодчинина и его друзей поразило известие: в неравном воздушном бою погибли командир и штурман полка.

К очередным вылетам готовились молча. Боль тяжелой утраты сжимала сердца. Трижды уходили в этот день эскадрильи в воздух, настойчиво искали врага. За гибель майоров Логвинова и Тормозова фашисты заплатили пятью своими самолетами. Их уничтожили летчики Молодчинин, Сенченко, Полеоха, Ищенко и Московенко. На следующий день старший лейтенант Ищенко сбил еще один "мессершмитт", лейтенант Клименко подбил другой, а в день похорон Логвинова и Тормозова сбили по самолету Лаухин, Сенченко, Ганин и Таравков.

Особенно успешно провели гвардейцы бой с большой группой фашистских самолетов днем 27 января. Пятерка истребителей, пилотируемых Молодчининым, Лаухиным, Ганиным, Полеохой и Сенченко, летела к линии фронта. Видимость была отличная. По небу медленно плыли небольшие кучевые облака. Ярко светило солнце. Именно в сторону солнца особенно внимательно вглядывались летчики: фашисты умели довольно искусно использовать ослепительный солнечный свет во время внезапных атак. И на этот раз 15 вражеских самолетов пытались нанести гвардейцам удар именно со стороны солнца, думая поставить наших летчиков в положение ослепленных. Однако ведущий – старший лейтенант Молодчинин вовремя заметил врага и разгадал его замысел. Осмотрительность и непрерывная бдительность гвардейцев позволили им занять лучшее исходное положение для атаки. "Заговорили" пушки и пулеметы. Как-то само собой образовались три очага боя. Четыре "Ме-109" взяли в полукольцо самолет старшего лейтенанта Ганина. Фашисты были уверены в победе. Но враг просчитался. Резким маневром Ганин ловко увел свой "як" из-под огня и, сблизившись с крайним "мессершмиттом", поджег его. В этот момент другому "мессершмитту" удалось занять выгодную позицию для стрельбы по истребителю Ганина. И плохо было бы старшему лейтенанту, не подоспей своевременно на выручку Александр Лаухин. Он мгновенно атаковал увлекшегося гитлеровца и с близкой дистанции сбил его. Прикрывая друг друга, Лаухин и Ганин поспешили на помощь Полеохе, которого атаковали два "ФВ-190". Одного из них Лаухину удалось сбить сразу. Воодушевленный поддержкой товарищей и уверенный, что теперь на него сзади никто внезапно не нападет, Полеоха догнал "мессершмитт" и длинной очередью зажег его. Минуту спустя Молодчинин сбил еще один самолет противника. Остальные вражеские самолеты круто повернули назад, за линию фронта. Так в двадцатиминутном бою пять летчиков-гвардейцев сбили пять вражеских самолетов, не потеряв ни одного.

Не успела наша пятерка как следует отдохнуть, как ей снова пришлось лететь на задание. Наступавшие стрелковые части просили обезопасить их от атак с воздуха.

У линии фронта гвардейцы навязали бой повстречавшейся шестерке вражеских самолетов. В тот момент, когда ведущий атаковал первую пару, на его самолет сзади напали два "мессершмитта", только что появившиеся над полем боя. Ведомый – лейтенант Сенченко – по радио предупредил командира об опасности и длинной очередью спас самолет Молодчинина от верной гибели. Однако этот маневр позволил двум "ФВ-190" атаковать машину Сенченко. Предупрежденный об опасности, Сенченко энергично развернул машину на 180° и бросил "як" в лобовую атаку на врага. Гвардеец видел только, что трасса его очереди накрыла один "ФВ-190". Больше летчик ничего не смог увидеть: в кабину хлынуло облако паров антифриза. Двигатель остановился, истребитель начал беспорядочно падать. Сенченко открыл фонарь кабины. Пары антифриза выдуло сильным встречным потоком. Летчик мгновенно вывел самолет в горизонтальное положение над большим снежным полем. Через несколько минут пары антифриза снова заполнили кабину. Посадку пришлось производить почти вслепую, под обстрелом двух вражеских самолетов. Кто-то из гвардейцев смелой атакой отогнал гитлеровцев, и Сенченко благополучно посадил свою израненную машину на лед Ладожского озера. Выбравшись из кабины, лейтенант вдруг почувствовал острую боль в пальцах ноги. Пришлось присесть на крыло. Рана оказалась не очень серьезной, и Сенченко, превозмогая боль, зашагал к берегу. С каждой минутой раненая нога ныла сильнее. Хотелось присесть, отдохнуть. Но Сенченко понимал, что сделать это – значит замерзнуть. Стиснув зубы, он упрямо продолжал двигаться вперед. В предвечерней тишине до слуха летчика донесся шум автомобильных моторов. Значит, близко ледовая "дорога жизни", связывающая Ленинград с Большой землей. Летчик пошел быстрее. Дышать, кажется, стало легче. Вот впереди мелькнула полоска света. "Автомашины! Но почему они идут с включенными фарами?!" Из темноты вынырнул "пикап" и, моргнув фарами, остановился.

– Эй, летун, иди в машину! – крикнули из "пикапа".

Через минуту Сенченко удобно устроился в закрытом кузове. Сидевший рядом военный рассказал, что "пикап" принадлежит авиационной дивизии, которой командует дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Г. П. Кравченко. Сам он – заместитель командира дивизии. Видел, как дрались гвардейцы, как упали сбитые два "ФВ-190", как летчик вывел свой истребитель из беспорядочного падения и пошел на посадку за ледовой дорогой...

К ночи Сенченко был в родном полку. Исполняющий обязанности командира Герой Советского Союза майор И. М. Дзюба тепло поздравил летчика с победой и сообщил, что за спасение в бою жизни командира и уничтожение двух фашистских самолетов командование представляет его к правительственной награде.

В начале февраля погода резко испортилась. Летчики отдыхали, готовились к новым боям. Партийное бюро полка разобрало заявления о приеме в партию, поданные авиаторами в ходе боев. В числе первых единодушно был принят кандидатом в члены Коммунистической партии один из лучших летчиков полка В. К. Ищенко. За год пребывания в полку он совершил более двухсот вылетов, лично сбил одиннадцать самолетов противника.

– Родился я в семье крестьянина, – рассказывал Ищенко. – После семи классов поступил в сельскохозяйственый техникум в городе Кировограде. Там увлекся прыжками с парашютной вышки. Потянуло в небо. Захотелось стать летчиком. В городе аэроклуба не было, и я уехал в Одессу. Поступил в школу ФЗУ и одновременно учился в аэроклубе. Потом – летная школа. Летом 1941 года в звании младшего лейтенанта прибыл в Смоленск. Там застала война. В этом полку служу с декабря 1941 года. Родители остались на территории, временно оккупированной немцами. Уже второй год ничего не знаю об их судьбе.

– Скоро узнаете, – заметил секретарь партбюро капитан Шабунин. – Наше наступление после битвы на Волге идет успешно.

Боевые товарищи тепло поздравили Василия Ищенко с вступлением в партию. Пожимая руку командиру, механик самолета сержант Г. Захаров уверенно сказал:

– Теперь у нас в экипаже дела пойдут еще лучше.

Почти одновременно с Ищенко коммунистами стали Молодчинин, Лаухин, Пантюхов, Гребенёв, Беляев и другие.

Как-то поздно вечером в общежитие летчиков зашел командир дивизии. "Коптилка" еле-еле освещала стол. Пальцы заместителя командира полка по политической части майора Лещенко уверенно перебирали клавиатуру баяна. Летчики вполголоса пели полюбившуюся им песню "Темная ночь".

– Товарищи офицеры! – подал кто-то команду. Летчики, приветствуя командира дивизии, встали.

– Сидите, сидите, – присаживаясь на стул, сказал полковник. Помолчав, добавил: – Что, погода настроение испортила? Ничего, потерпите еще денек. Предполагается улучшение.

– Давно пора!.. – радостно зашумели летчики. Командир дивизии сообщил о том, что в январских боях дивизия хорошо обеспечивала действия штурмовиков и бомбардировщиков, рассказал гвардейцам о положении на Ленинградском и Волховском фронтах. Менее чем за месяц боевой счет дивизии увеличился на 50 вражеских самолетов.

– Большой вклад в эти победы внес ваш полк, особенно летчики Молодчинин, Ищенко, Ганин, Сенченко, – продолжал командир дивизии. – В общем, воюете вы хорошо. А можно воевать еще лучше. В бой нужно идти с горячим сердцем, но с холодным рассудком. Некоторым из вас именно расчетливости, осмотрительности и не хватает. Увидел самолет врага – и бросается на него, забывая обо всем, что делается вокруг. А летчик, не видящий обстановки вокруг себя, много не навоюет. Когда я говорю об умении видеть, что делается кругом, я вспоминаю вашего однополчанина дважды Героя Советского Союза Сергея Грицевца. Вспоминаю его не только потому, что он мой лучший друг и спас мне жизнь. Он всегда показывал пример того, как надо драться – и горячо, и осмотрительно, видеть обстановку и в зависимости от нее хладнокровно, расчетливо принимать решения.

– Расскажите, как тогда он вас выручил, – попросили летчики.

Полковник помолчал, видимо вспоминая подробности боя, и начал:

– Ладно, расскажу, хотя это было довольно давно. Это случилось в 1939 году, в Монголии, в бою с японцами. В тот день встречались в воздухе по нескольку десятков самолетов воюющих сторон. В завязавшемся бою приняло участие более сотни истребителей. Мою машину зажали сразу несколько японских самолетов. Как ни старался я увернуться от прицельного огня, одна из очередей по мне все же достигла цели, и самолет мой загорелся. Грицевец успел заметить мое трудное положение и бросился на помощь. С первой атаки уничтожил одного, затем подбил другого истребителя. Остальные японские летчики оставили меня в покое. А вот пламя не отставало от машины. Кабина уже пылала. "Тянуть" на свою сторону уже не было возможности, и я выбросился с парашютом. Приземлился на территории, занятой врагом. Вот уже бегут ко мне самураи. И тут Сергей Грицевец приземляет свой "И-16" рядом, подруливает ко мне, мгновенно забирает меня в кабину и взлетает перед носом оторопевших от неожиданности японцев...

– Как же вы вдвоем поместились в кабине? – спросил летчик Лаухин.

– Трудно было, но Грицевец выручил...

– Это искусство! – с восхищением заметил кто-то из летчиков.

– Да! Но, к сожалению, некоторые летчики думают, что высокое мастерство рождается только в бою. А у нас в дивизии такие есть. Они не понимают еще, что морально-боевые качества и воинское мастерство летчика формируются на земле. В бою эти качества проверяются и закаляются. Поэтому нелетные дни нужно лучше использовать для учебы. Поменьше скучайте, побольше работайте над собой.

Долго в тот вечер шла беседа в общежитии летчиков. Гвардейцы были обрадованы тем, что метеорологи предсказывают улучшение погоды, что полк на хорошем счету. Много мыслей вызвали критические замечания командира дивизии. Летчики не могли не признать их справедливости. Каждый еще раз проанализировал свои действия в воздухе и нашел в них немало погрешностей. Да, стремление скорее уничтожить врага порой мешало осмотреться, правильно оценить обстановку.

Утро следующего дня выдалось действительно хорошим. Пользуясь отличной видимостью, каждый летчик успел совершить боевой вылет, а некоторые поднимались в воздух два и даже три раза. Не повезло в этот день лишь лейтенанту Московенко.

Выполнив задачу по прикрытию бомбардировщиков, звено Московенко взяло курс к своему аэродрому. Чтобы избежать обстрела, линию фронта решено было пересечь на малой высоте. Но расчет не оправдался. Перед самым носом самолета Московенко разорвался зенитный снаряд. Двигатель умолк. Истребитель начал падать на лес. Летчик тут же, в кабине, мгновенно дернул за кольцо парашюта. Струя воздуха ворвалась в кабину – фонарь истребителя был открыт и наполнила купол парашюта. Московенко почувствовал, что его выдернуло из кабины. Произошло это в тот момент, когда самолет, ломая кроны деревьев, падал на землю. От удара спиной о киль хвостового оперения летчик потерял сознание.

Первое, что привлекло внимание лейтенанта, когда он пришел в сознание и открыл глаза, был красный снег. Московенко снова закрыл глаза, прислушался. Где-то недалеко трещали выстрелы, ухали взрывы. Лейтенант снова открыл глаза. Оказывается, красный снег был только рядом с ним: от его крови. Ощупав себя, летчик решил встать, но от страшной боли в позвоночнике снова потерял сознание. Выстрелы приближались.

"Немцы?! Плен?! Живым не дамся!" – молнией пронеслось в голове.

Повернувшись на спину, Московенко увидел зацепившийся за деревья парашют. Он отстегнул лямки, достал пистолет и начал медленно подниматься. Сначала встал на колени и еще раз огляделся. От дерева к дереву перебегали солдаты в маскировочных халатах. Они на ходу стреляли куда-то в сторону. Каким-то шестым чувством летчик понял: "свои". Через минуту услышал над собой голос:

– Вот он, браток! Кажись, живой! – Два бойца с радостными улыбками стояли рядом. В это время послышался резкий свист.

– Мина! – крикнул рослый красноармеец и навалился своим телом на Московенко.

От резкого толчка острая боль снова пронзила все тело, ударила в голову. Летчик опять потерял сознание, а когда очнулся, почувствовал, что по лицу течет горячая струйка.

– Петро, поднимайся, а то летуна задавишь... Однако Петро сам уже подняться не мог. Его, тяжело раненного, подняли боевые товарищи и положили рядом с Московенко. Открыв глаза, он посмотрел в сторону летчика и едва заметным движением губ тихо выдохнул:

– Живой!

Лейтенанта Московенко и солдата, прикрывшего его своим телом, бойцы доставили в санчасть, а оттуда их отправили в госпиталь.

Летчики звена Московенко, вернувшись с задания, доложили, что их командир погиб. О том, что он спасся, сослуживцы узнали лишь на следующий день. Их радости не было границ.

Приближалась 25-я годовщина Красной Армии и Военно-Морского Флота. Гвардейцы решили встретить праздник новыми победами. 21 февраля четверка истребителей во главе со старшим лейтенантом Ащауловым, действуя в районе Синявино, где противник имел сильную оборону и сдерживал наступление наших войск, встретила и смело вступила в бой с восьмеркой "мессершмиттов". В этот день старший лейтенант Забегайло уничтожил один "Ю-88" и довел счет лично сбитых самолетов врага до шестнадцати.

Особенно отличился накануне праздника старший лейтенант Ганин. В одном бою он уничтожил два вражеских самолета. Сам старший лейтенант так рассказывал об этой схватке:

– Шестеркой "яков" во главе с Гребенёвым мы прикрывали в районе Синявино самолет-корректировщик. Пилотировал его летчик соседнего полка. Фамилию его не знаю. Корректировщик летел на высоте тысяча метров. Одна пара наших "яков" непосредственного прикрытия летела ниже, левее и немного сзади. Я со своим ведомым тоже летел сзади, но правее и выше корректировщика. Третья наша пара находилась метров на двести выше нас и также держалась сзади, на удалении около двухсот метров. Такой боевой порядок обеспечивал свободу маневра и хороший обзор. В разгар корректировки два гитлеровца снизу сзади приблизились к корректировщику. Заметив это, я перешел в атаку и, прицелившись, открыл огонь по ведущему. Он тут же вспыхнул и начал падать. Ведомый, увидев столь плачевную судьбу своего ведущего, видимо, растерялся и, вместо того чтобы уйти под меня, вниз, пошел вправо вверх. Я дал короткую очередь, но трасса прошла впереди. Выпустил вторую очередь, более длинную и более точную. Ведомый последовал за ведущим.

Командование Волховского фронта за доблесть и умение, проявленные гвардейцами в период прорыва блокады Ленинграда, наградило большую группу летчиков, техников и механиков полка. Накануне праздника орденами и медалями были награждены Сенченко, Лаухин, Забегайло, Ганин, Григорьев, Лукьяненко, Клименко, Ганчиков, Ащаулов, Сидоренко, Свиридов и другие гвардейцы. Награжденные обещали порадовать Родину новыми победами.