Текст книги "Летчики на войне"

Автор книги: Г. Чечельницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Используя малейшее улучшение погоды, летчики совершали боевые вылеты на штурмовку и бомбардировку вражеских позиций, а также вели непрерывную разведку и прикрывали с воздуха свои войска в районе Борьково, Шевелево, Шишалово, Борканы, Сенютино.

В последующие дни ноября из-за неблагоприятных метеорологических условий действия авиации свелись к минимуму. Они стали возможными лишь в конце первой декады декабря и проводились в интересах 3-й ударной армии, которая вместе с 6-й гвардейской армией активизировалась западнее и севернее Невеля.

Штурмовики взлетали с аэродромов, расположенных близ Старой Торопы в сотне километров от линии фронта. Из числа немногих этот аэродром был приспособлен для боевой работы.

Хотя противник располагал здесь значительно меньшим количеством авиации, летчикам приходилось держать ухо востро: гитлеровцы действовали коварно, подстерегали одиночные самолеты, внезапно сваливались с высоты на "илов" в момент, когда они выходили из атаки, пытались перехватить штурмовиков до подхода к цели. Тактике врага наши летчики противопоставляли испытанные способы штурмовок и приемы воздушного боя. Случалось, "илы" действовали как истребители, причем небезуспешно.

Во второй половине декабря полки 225-й штурмовой авиадивизии поддерживали наземные войска, ведущие бои западнее и севернее Невеля. В результате была захвачена железная дорога Великие Луки – Невель. 18 декабря командующий 3-й ударной армией дважды за день объявлял благодарность участникам вылетов.

Декабрь был отмечен усилением боевой работы экипажей 284-й бомбардировочной авиадивизии. По числу вылетов своеобразный рекорд установил 4-й ночной ближнебомбардировочный авиаполк.

Часто вылетали на задания экипажи 707-го полка 313-й Бежицкой авиадивизии. Метеорологи начинали "колдовать" в зимних сумерках, когда еще не затихала метель, запуская в небо через каждые пятнадцать минут шары-пилоты. А ближе к полуночи докладывали:

– Ночью будет погода, можно летать.

И тогда над заснеженными площадками всю ночь не смолкал рокот авиационных моторов.

* * *

1943 г. знаменовался победой у Сталинграда и на огненной Курской дуге. Советские воины освободили обширную территорию, такие крупные города, как Орел, Белгород, Харьков, Смоленск и Киев. В ходе войны произошел коренной перелом.

Нелегко давалось продвижение на запад. Противник ожесточенно сопротивлялся. Между тем мощь Красной Армии продолжала расти. Авиация, которую немецко-фашистское командование сбросило со счетов в первые же месяцы войны, продолжала набирать силы и становилась грозной для гитлеровских люфтваффе. В своем новогоднем слове летчикам-истребителям конструктор А. С. Яковлев заявил, что выпуск самолетов его конструкции в сравнении с довоенным периодом возрос в три раза и будет расти. Не ощущалось недостатка и в самолетах других марок: Ил-2, Пе-2 и полюбившихся летчикам "лавочкиных". Очередная партия этих машин уже ожидала в Москве представителей 315-й истребительной авиадивизии, и ее командир приказал готовиться в путь за ними группе летчиков 171-го авиаполка.

На зимнюю кампанию 1944/45 г. Советское Верховное Главнокомандование планировало наступательные действия десяти фронтов. Наступление предполагалось развернуть на обширном фронте от Ленинграда до Черного моря протяженностью более 2,5 тыс. км и на глубину 150-500 км.

План гитлеровского командования на 1944 г. сводился к тому, чтобы стратегической обороной измотать и обескровить Красную Армию, выиграть время в расчете на возникновение политического кризиса в лагере противников Германии. Переход к стратегической обороне был вынужденным, так как для фашистского командования стало очевидным военное превосходство Красной Армии{51}.

Случается же так, улетучится из памяти событие, которое потрясло тебя, которое, казалось бы, многие годы должно стоять перед глазами, неотступным видением следовать рядом по жизненному пути. И наоборот, запомнится надолго другое, на первый взгляд незначительное, которое не нужно выхватывать из прошлого.

Новогодняя елка! Ее, украшенную самодельными разноцветными игрушками, с трудом пронесли через плотные ряды авиаторов, сидящих и стоящих в более чем скромном зале. И она светилась, переливалась огоньками маленьких аккумуляторных лампочек, отражавшихся на орденах, дразнила воображение вчерашних ребят – сегодняшних лейтенантов и сержантов – пряниками, изготовленными руками официанток, поваров и прачек батальонов аэродромного обслуживания.

В эти минуты многие вспомнили матерей, вспомнили родной деревянный домик где-то на окраине Москвы, избу в далеком селе на Урале, хату в Санжарах.

В тот вечер как-то отодвинулись в сторону все пережитые невзгоды, хотя война оставалась рядом и напоминала о себе изуродованными плоскостями самолета, подбитого сегодня, фотографиями друзей, которых не стало во время боев под Орлом и Брянском, фронтовыми песнями...

О желанной победе, летящей на крыльях ветров Сталинграда и Курска, о грядущих боях, без которых не столкнуть врага в пропасть, о том, что всю силу, волю и энергию нужно отдать, чтобы достичь заветной цели, говорил, поздравляя однополчан с наступающим Новым годом, замполит майор Федор Андреевич Кибаль.

Майор вглядывался в лица людей, ставших ему близкими и родными за несколько месяцев службы в полку.

Вот стоит добрейший и отзывчивый, но безжалостный к врагу командир первой эскадрильи Иван Вишняков, работяга и умный воздушный боец. Рядом с ним на диво расчетливый и столь же дерзкий летчик, знаток маневра, командир другой эскадрильи Григорий Трубенко, кто в счете сбитых самолетов успел обогнать, кажется, всех. Кибаль переводит взгляд на комэска Стефана Ивлева, на признанного полкового авторитета, лирика и отличного истребителя Виктора Зорина, на Константина Соболева, на летчика с многообещающими задатками Габдрахмана Маннапова. Здесь же застенчивый на земле, но решительный в воздухе Павел Сузик, бессменный ведомый Соболева Григорий Лоик, первоклассный механик Миша Филатов.

Замполит мысленно пожимает руку каждому из них, произносит проникновенные слова:

– Сражаться вам и побеждать! Пусть хранит вас Родина и любовь народная!

В тот вечер был концерт художественной самодеятельности. Освободили пятачок у самой стены и приладили подмостки. "Артисты" пробрались к ним через предусмотрительно открытое окошко. Не впервые выступали они. Но сегодня, это чувствовали все, превзошли себя. Механик авиационный сержант Пекуровский начал с украинской "Дывлюсь я на небо". Он пел, и ему вполголоса вторили со всех концов зрительного зала.

Оружейница Валя отыскала глазами командира экипажа ее самолета лейтенанта Голика и, не сводя с него взгляда, пела про неугасимый огонек.

Песни Жоры Грачева вызвали бурю восторга, как и выступление Зои Вершининой. Баянисты, кажется, переиграли весь свой репертуар, включая и новинку, разученную лишь вчера.

Пробирались вперед и те, кто не значился в программе.

– Разрешите! – И симоновские стихи будоражили сердца.

– Еще! Еще!

Танцоры свое мастерство сумели показать во всем блеске на второй день при повторении концерта, уже на расширенной сцене. Освободилась площадь, потому что не пришли друзья из 68-го гвардейского полка, которые в новогодний вечер занимали треть зрительного зала. Правда, прослышав о концерте, поспешили в полк гости из штаба дивизии вместе с полковником Литвиновым.

– Повидал я на своем веку много концертов, – сказал он, растрогавшись. – Но сегодняшнее надо не увидеть, а прочувствовать. Я вас поздравляю! Благодарю вас за уважение к товарищам, за наслаждение, которое вы доставили им...

Все полки воздушной армии встречали Новый год поблизости от Великих Лук.

Не такой продолжительной, как в 171-м истребительном, была эта встреча в 707-м ближнебомбардировочном авиаполку и в других частях 313-й авиадивизии, базирующейся на аэродромах к северо-востоку от Великих Лук. Они несли боевое дежурство. Экипаж старшего лейтенанта Дмитрия Супонина всю новогоднюю ночь находился над расположением противника. В первом же вылете на пути к цели самолет Супонина попал в перекрестные лучи прожекторов Цепкой хваткой они взяли его в клещи. Могли выручить только самообладание и летное мастерство экипажа. Супонин искусно сманеврировал и довел самолет до цели. Под огнем вражеских зенитчиков штурман сбросил бомбы. Лишь после этого летчик взял курс на свой аэродром.

И снова взлет, снова – в черноту зимней ночи. Потом опять холодные безжалостные лучи, обшаривающие темноту, и гирлянды разноцветных шариков, похожих на елочные украшения. Каждая из этих гирлянд – трасс скорострельных зенитных автоматов – таила в себе гибель, но экипаж не замечал их или, может быть, старался не видеть, сосредоточивая все внимание на расчете и маневре.

Наконец можно домой. Резкий разворот – и стрелка компаса совершает свой быстрый бег, дрожит, потом замирает в нужном направлении.

Уже давно закончился концерт в избе, оборудованной под клуб. Заснули беспокойным сном и летчики, и штурманы, и оружейники двух эскадрилий, а зеленые ракеты нет-нет да и взвиваются над стартом.

Вылеты продолжаются. И вот – самый трудный, потому что к лучам прожекторов и разрывам зенитных снарядов добавился ночной вражеский истребитель. Начался поединок, в котором враг атаковал наверняка, используя все свои преимущества. Советский летчик противопоставлял гитлеровцу сжатую в пружину волю, подлинное мужество и бесценный опыт, приобретенный за семьсот ночных вылетов – именно столько раз взлетал старший лейтенант Дмитрий Супонин для выполнения боевых заданий. Он одержал еще одну победу, хотя мог говорить о ней лишь тогда, когда приземлил израненную машину на своем аэродроме.

* * *

У небольшой станции Насва, к северу от города Ново-Сокольники, 14 января 1944 г. завязался ожесточенный бой. Это был второй день наступления 2-го Прибалтийского фронта, участвовавшего в зимних операциях Советской Армии совместно с Ленинградским и Волховским фронтами.

О действиях в районе Насва летчиков воздушной армии можно судить по такому документу: "Из штаба ВА. 18 час. 20 мин. 15.1. 44.

Штаб 315-й иад полковнику Литвинову.

Штаб 225-й шад полковнику Обухову.

Военный совет 22-й армии и член Военного совета 2-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенант Боков отмечают отличную работу летчиков в районе Насва, которые успешно содействовали наземным войскам в удержании занятого рубежа.

Отмечены особенно храбрые и умелые действия шестерки штурмовиков 225-й шад в сопровождении истребителей 832-го иап.

Всем экипажам, действовавшим в районе Насва 14.1.44 г., Военный совет 22-й армии и член Военного совета 2-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенант Боков за мужество и отвагу, проявленные при выполнении боевого задания, объявляют благодарность.

Командующий ВА генерал-лейтенант авиации Науменко.

Начальник штаба ВА генерал-лейтенант авиации Саковнин"{52}.

29 января Советское Информбюро сообщило об освобождении войсками 2-го Прибалтийскою фронта города Новосокольники. В приказе Верховного Главнокомандующего упоминались отличившиеся в боях части и соединения и среди них 284 я ночная ближнебомбардировочная авиадивизия полковника Ивана Андреевича Трушкина. Дивизии присваивалось почетное наименование Новосо-кольническая.

В историческом формуляре дивизии тогда появилась такая запись: "В решающий период операции наземных войск за овладение городом Новосокольники дивизия бомбардировочными ударами уничтожала вражеские войска и технику в местах сосредоточения для контратак, а также подходящие резервы.

Несмотря на неустойчивую погоду, за это время произвела 617 боевых вылетов"{53}.

Действенную помощь наземным войскам оказывала и 313-я Бежицкая ближнебомбардировочная авиадивизия. В этом районе она совершила более 1000 самолето-вылетов. Дивизия пополнилась еще одним полком – 1-м Латышским ночным бомбардировочным, которым командовал майор Карл Августович Кирш. Это был хорошо сколоченный коллектив, состоящий из опытных летчиков и молодежи, получившей подготовку в авиационных школах.

Вот что сказано в документах 313-й авиадивизии о ее боевой работе в начале февраля, которая велась в интересах 22-й армии, наступающей на участках Лок-ня, Насва, Пустошка в условиях заранее подготовленной противником долговременной обороны: "В результате хорошего взаимодействия с авиацией части 22-й армии на линии Насва – Маево в ночных условиях прорвали долговременную оборону противника и успешно продвигались на запад.

3 февраля при поддержке ночной бомбардировочной дивизии в районе Насва части 22-й армии перерезали железную дорогу на участке Насва – Локня и заняли станцию Насва. В дальнейшем противник на линии Насва – Маево оказался под фланговыми ударами с севера и юга"{54}.

Во время боев начальник штаба 319-й стрелковой дивизии гвардии подполковник Геращенко отметил хорошую работу экипажей самолетов По-2 в районе Тивиково, которые подавили огонь батарей, эффективно бомбардировали передний край обороны противника на высоте 175,2 и на безымянной высоте юго-восточнее Тивиково.

Благодарственный отзыв прислало также командование 97-го стрелкового корпуса об успешных действиях бомбардировочной дивизии с самого начала прорыва оборонительной полосы противника у Насвы, в районе Казачиха и Пески.

Ночные бомбардировщики, как было условлено в плане взаимодействия, сосредоточивали свои усилия на путях наступления частей корпуса, которые четко обозначали себя в момент появления самолетов. Не раз по направлению трассирующих пуль и разрывам снарядов летчики узнавали, какие огневые точки врага необходимо подавить в первую очередь.

Со своей стороны экипажи По-2 создавали очаги пожаров, помогая ориентироваться наступающим частям.

Полезным оказалось взаимодействие в районе Васьково, где противник сосредоточивал свои войска. Донесения экипажей бомбардировщиков помогли своевременно вскрыть группировку противника. В последующем авиаторы действовали в соответствии с обстановкой, как того требовали интересы наземных войск. Общими усилиями была ликвидирована нависшая угроза и предупрежден фланговый удар противника.

22 февраля наземные войска при содействии авиации очистили от противника железную дорогу Локня – Насва, заняли станцию и районный центр Маево.

"С задачей справились" – так оценивали действия ночников в штабе воздушной армии.

О 313-й авиадивизии шла по фронту добрая слава, завоеванная ее летчиками, штурманами, механиками и техниками. Командиры и политработники хорошо умели организовать дело.

Летный состав рвался в воздух. Между тем плохие метеорологические условия заставляли вводить ограничения для некоторых экипажей.

Младший лейтенант Титов не давал покоя командиру 998-го авиаполка подполковнику М. Т. Елисееву: "Пошлите на задание!" Молодой штурман однажды во всеуслышание заявил:

– Мне невмоготу отсиживаться на старте. Вам ведь известно, какие у меня счеты с врагами – они замучили семью, убили отца...

В конце концов Титов добился своего. Подполковник Елисеев дал команду пустить в полет штурмана при минимуме погоды с опытным летчиком. И потом не раскаивался. Вскоре на партийном собрании он слушал вступающего в партию Титова, рассказывающего коммунистам свою короткую биографию и подробности трудных полетов по неблизким маршрутам во вражеские тылы. Слушая штурмана, командир одобрительно кивал головой и одновременно силился вспомнить фамилии трех техников, которых встретил по дороге на собрание. "Панков? Да, Панков. Дмитриев?.. Бровин? Точно. До чего же усталыми выглядели они. И счастливыми. Наперебой докладывали: "Все самолеты готовы!.."

Одно слово – молодцы! Не отрывались ни на минуту, дотемна работали, чтобы сменить смазку в обледенелых тросах и замках бомбосбрасывателей. Такие же упорные, как этот молодой штурман, рассказывающий сейчас о своих полетах".

Штурмана Титова коммунисты единодушно приняли в свою славную семью.

Радостные известия принес февраль летчику Дмитрию Супонину и штурману Алексею Зайцеву, их однополчанам и всей дивизии. Этим доблестным воздушным бойцам 707-го ночного бомбардировочного авиаполка было присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

Наступление не завершилось разгромом противника. "Почему?" – задается вопросом генерал С. М. Штеменко и отвечает: "...На этих направлениях (прибалтийские) у нас не хватало тогда сил и средств... Именно в то время мы концентрировали главные свои усилия на Правобережной Украине с целью решительного поражения очень сильной и активной группы армий "Юг". Кроме того, было решено продолжать наступление Калининского, Западного и Центрального фронтов".

В плане освобождения Прибалтики "не удалось учесть в должной мере, продолжает С. М. Штеменко, – возможность подхода резервов противника из глубины Германии и переброску довольно значительных сил с Западного театра"{55}.

Свою отрицательную роль сыграло также то обстоятельство, что у наших войск были худшие условия для маневра: малое количество и неудовлетворительное состояние дорог.

Положительный же результат наступательных действий фронта состоял в том, что они благоприятствовали успехам советских войск под Ленинградом: город был окончательно освобожден от вражеской блокады, очищена от противника западная часть Ленинградской области. Немецко-фашистские войска потерпели тяжелое поражение и под Новгородом. 2-й Прибалтийский фронт в то время приковал к себе главные силы 16-й армии противника.

В планах командования фронта идрицкое направление было главным. Поэтому здесь воздушная армия сосредоточила свое внимание после того, как войска фронта перешли к обороне. Командующий фронтом решил начать 1 марта активные действия на левом крыле силами 3-й ударной и 10-й армий.

В конце февраля офицер оперативного отдела воздушной армии подполковник Балматов получил от генерала Саковнина задание разработать план налета на идрицкий аэродром. Одновременно по указанию штаба армии усилили боевую работу экипажи 99-го гвардейского разведывательного авиаполка. Они взяли под наблюдение идрицкий аэродром и подступы к нему, установили численность фашистских бомбардировщиков и истребителей, взлетающих оттуда, количество зенитных батарей и их расположение, сфотографировали стоянки.

Вскоре на стол генерала Саковнина лег документ со всеми необходимыми данными. Из него явствовало, что на аэродроме базируется не менее 90 самолетов, преимущественно Ю-87. Он прикрывается десятком зенитных батарей, взаимодействующих с зенитной артиллерией железнодорожной станции и поселка.

26 февраля штаб получил сообщение о том, что, взлетев именно с этого аэродрома, "юнкерсы" сделали попытку бомбардировать боевые порядки наших наземных войск. Необходимо было ускорить удар по аэродрому.

Приказ командующего армией генерала Науменко был срочно направлен командирам 11-го смешанного авиакорпуса, 225-й штурмовой и 315-й истребительной авиадивизий.

Первому эшелону из 6 Ил-2 в сопровождении 12 Як-9 предстояло нанести внезапный удар по стоянкам самолетов. Вслед за ними на цель должны были выйти 12 Ил-2 с 10 Як-7, а 12 Ла-5 блокировать аэродром. Удар с одного захода с полным расходованием боевого комплекта приурочивался к посадке "юнкерсов".

Летный состав соединений воздушной армии тщательно изучил район аэродрома по картам крупного масштаба. Хорошую службу сослужили и фотоснимки. Истребители и штурмовики базировались вместе, что облегчало взаимодействие.

Ведущими групп назначили самых опытных и умелых командиров. Это были штурман 658-го штурмового авиаполка 11-го смешанного авиакорпуса старший лейтенант А. Ф. Царюк, командир эскадрильи 810-го авиаполка 225-й штурмовой авиадивизии старший лейтенант В. И. Козловский. К этому дню он совершил ровно 100 вылетов. Штурмовиков первого эшелона сопровождали истребители командира эскадрильи 293-го авиаполка Героя Советского Союза капитана С. И. Сафронова.

Группу истребителей прикрытия второго эшелона поручалось вести командиру 832-го авиаполка майору В. А. Соколову.

Подробности вылета изложены в докладе начальника штаба воздушной армии генерал-майора авиации А. А. Саковнина начальнику штаба ВВС Красной Армии генерал-полковнику авиации С. А. Худякову. "Удар по аэродрому Идрица нанесен двумя эшелонами в период 13.40-14.00 27 февраля 1944 г. Были избраны маршруты вдали от линейных ориентиров и крупных населенных пунктов через лесные массивы и озера.

Первый эшелон подходил к аэродрому Идрица с юго-запада на бреющем полете и атаку начал с высоты 70 метров; для маскировки и внезапности удара использовал солнце, лес и уход от цели за лесистый холм. Строй – шестерка развернутым фронтом.

Второй эшелон подошел к аэродрому Идрица с севера на высоте 1200 метров. После резкого разворота влево на цель с потерей высоты и противозенитного маневра начал бомбометание с высоты 400 метров. Строй шестерок штурмовиков в правом пеленге.

В обоих эшелонах каждый экипаж для бомбометания и стрельбы самостоятельно избирал цель, не теряя своего места в общем боевом порядке. Зенитный огонь подавлялся выделенными экипажами в направлении подхода штурмовиков.

Истребители прикрывали действия штурмовиков в боевом порядке круг пар над аэродромом на высоте от 1000 до 2000 метров в три яруса".

В этом же докладе отмечалось, что патруль из шести истребителей противника был связан летчиками прикрытия и не мог оказать противодействия штурмовикам. Зенитная артиллерия аэродрома открыла огонь, когда ударная группа уже удалялась, поэтому она потерь не имела. Старший лейтенант Царюк сбил взлетевший Ю-87.

Второй эшелон "илов" был встречен сильным зенитным огнем. С аэродрома успели взлететь четыре истребителя противника. К ним вскоре присоединились еще 8-10 истребителей. Произошел воздушный бой, в котором было сбито несколько вражеских самолетов. Имелись потери и с нашей стороны.

В результате удара на аэродроме Идрица было уничтожено и разрушено 32 самолета, из них 21 Ю-87. В 14.30 контрольная разведка отметила на аэродроме и в ближайших районах до 50 очагов пожаров. Характерно, что до 13.00 27 февраля над войсками отмечалось 82 самолето-пролета противника. После этого времени, хотя погода значительно улучшилась, над передним краем не появлялся ни один вражеский бомбардировщик или разведчик.

Результаты налета обеспечили нормальное окончание перегруппировки 10-й гвардейской и 3-й ударной армий.

Иногда в сводках Совинформбюро встречалась такая фраза: "На фронте существенных изменений не произошло". Но и в такие периоды относительного затишья канонада не стихала ни днем ни ночью, бои шли на земле и в воздухе. И совершались подвиги, достойные вечной памяти потомков.

Летчик коммунист Владимир Курочкин на 2-м Прибалтийском фронте успел совершить всего 27 боевых вылетов.

...На подходе к цели группу штурмовиков окаймили разрывы зенитных снарядов, но летчики словно не замечали их. Выполняя приказ ведущего, младший лейтенант Курочкин нацелился на зенитное орудие, которое било из-за укрытия чаще других. Оп успел нажать на гашетку в тот момент, когда пламя, вспыхнув в моторе, перебросилось к плоскостям. Летчик тотчас сделал горку, чтобы сбить его, но огонь разливался по всему самолету.

"Владимир Курочкин не мог не понять, что машину спасти невозможно. Мы хорошо знали Володю, и решение, которое он принял, ярко характеризует его прекрасную жизнь и сердце, до последнего вздоха преданного Отечеству" .

Так писали друзья из эскадрильи. Они – Зимин, Яковлев, Валов и Петренко – шли крыло к крылу с Володей в том вылете. "Курочкин вошел в пике, открыл огонь из пушек и пулеметов, вел его до самой земли. Мы видели, как трассы очередей соединили горящий самолет с целью, как машина врезалась во вражескую артиллерию, изломав и покалечив орудия. До последнего дыхания сражался он".

О таких на мраморе обелисков и памятников потом появлялись надписи: "Ушел из боя в бессмертие".

Вскоре газета рассказала о другом эпизоде.

" Четверка самолетов Як-9, ведомая командиром эскадрильи 832-го истребительного авиаполка старшим лейтенантом Василием Зайцевым, атаковала над полем боя три группы немецких бомбардировщиков, шедших плотным строем.

Чем закончилась эта атака, можно судить по числу сбитых "юнкерсов": два уничтожил ведущий, по одному – ведомые: старший лейтенант Бородаевский и лейтенант Соловьев. Строй вражеских бомбардировщиков рассыпался, и они стали поспешно, куда попало сбрасывать свой груз".

Двадцать пять лет спустя представилась возможность продолжить этот рассказ, дополнив его новыми сведениями о летчике-истребителе Василии Алексеевиче Зайцеве и его друзьях, о подвиге, свершенном ими в майские дни 1944 г.

Каким был, каким виделся своим однополчанам командир третьей эскадрильи 832-го истребительного авиаполка старший лейтенант Зайцев?

– С виду настоящим богатырем, – отвечал агитатор политического отдела дивизии капитан Филипп Рябов. – На него смотришь – глаз не отведешь. Проникновенный, открытый и очень сосредоточенный взгляд, в котором чувствуется пытливая мысль. Лицо исключительно энергичное, волевое. Да, Зайцев волевой человек. Иначе как бы мог он добиться разрешения уйти на фронт с работы летчика-испытателя, откуда его ни за что не отпускали.

Богатырем представлялся однополчанам этот истребитель. Такие часто встречались на любом фронтовом аэродроме, по все-таки он чем-то выделялся.

Командир водил на задания свою эскадрилью и группы поменьше – чаще четверку. Четверку повел и 16 мая в район, где продолжались бои местного значения.

Четверка, встретив восемь "фокке-вульфов", действовала с присущей ей решительностью, атаковала умно, расчетливо. Силы противника таяли, и, казалось, победа близка. Но неожиданно враг получил подмогу, и тогда чаша весов склонилась в его сторону. В небе горело несколько самолетов – чужих и своих. Был подбит "як" Зайцева. Он стал тянуть на восток и в конце концов упал на своей территории. Летчик чудом остался жив. На обломке бронестекла тогда он выцарапал ножом: "16.5.1944. 4 ЯК-9, 8 ФВ-190. Я сбил 2 ФВ, 1 Бородаевский, 1 – Соловьев. Сгорел Соловьев, сбит я. Ст. Русаки. 2-й Прибалтийский фронт".

...Много лет спустя этот обломок занял место в экспозиции Центрального музея Вооруженных Сил СССР.

Весной 1944 г. установилась тесная связь летчиков ночной бомбардировочной авиации с партизанами. Случалось, и нередко, командир 313-й Бежицкой авиадивизии получал сообщения, подписанные начальником штаба партизанского движения подполковником Соколовым: "Согласно донесениям партизанских бригад и агентурным данным зафиксированы следующие результаты ночного бомбометания: "В ночь на 8 марта в населенном пункте Красное разрушено помещение полиции и жандармерии. В ночь на 12 марта в городе Опочка разрушены здания жандармерии, городской управы, 3 казармы".

Другой документ. Он подписан 3 марта 1944 г, начальником штаба партизанского отряда 8-й Калининской бригады Киселевым. "По причине больших потерь в живой силе и технике от ночных бомбардировщиков, контролировавших дороги, противник избегал большаков и предпочитал пользоваться проселочными дорогами, что очень затрудняло его продвижение, изматывало живую силу и способствовало внезапному удару партизанских групп".

Сохранились донесения подполковника Соколова Военному совету 2-го Прибалтийского фронта{57}.

Это не заявки на оружие, боеприпасы, взрывчатку, хотя с первого взгляда могут показаться ими. В донесениях – вся жизнь партизанского края, насчитывающего почти семь тысяч бойцов. На фоне этих документов еще рельефней видна роль помощи по воздуху, осуществляемой авиационными частями воздушной армии, ее 638-м полком 284-й авиадивизии и 13-м авиаполком ГВФ.

Подполковник Соколов сообщает, что противник усиливает свои гарнизоны в населенных пунктах, отрывает вокруг них окопы, оборудует огневые точки, предпринимает против партизан экспедиции. У деревни Речки близ Идрицы враг, понеся потери в живой силе, отошел в северном направлении. В районе озера Белое, пользуясь отсутствием основных сил партизан, находившихся на заданиях, противник силами подразделений 132-й пехотной дивизии овладел лагерями. Бригада Козлова, израсходовав боеприпасы, маневрирует в южной части Себежского района, готовится с соседями дать отпор карателям.

В партизанские бригады, действующие в районе Себежа, экипажами самолетов 13-го авиаполка ГВФ (командир подполковник Золотов) в ночь на 4 и 5 марта доставлено винтовочных патронов русских 42 тысячи, немецких – 16 тысяч 500, толу – 625 кг. 638-м авиаполком (командир майор К. В. Штовба) за одну из этих ночей доставлено патронов – 48 тысяч, толу – 50 кг, один миномет.

Штаб 13-го авиаполка ГВФ сообщал:

"Полк выполнял боевое распоряжение о доставке боеприпасов партизанам Калининской области и Латвийской ССР в ночь с 13 на 14 мая. Было выделено 10 самолетов У-2. Доставлено 1720 кг груза"{58}.

Партизанам были очень нужны патроны. "Привозите каждую ночь. И пулеметы, и гранаты РГД, и мины, и автоматы, и медикаменты. Нужны как воздух!"

Такие просьбы содержали радиограммы на имя генерала Науменко. И они находили живой отклик. Получали приказания Золотов и Штовба: "Использовать каждую летную ночь, грузы возить регулярно". Получали приказания от командующего войсками фронта работники тыла: "Увеличить лимит бензина на полеты к партизанам!" Получал приказания начальник боепитания: "Направить для партизанских бригад автоматы, тол!" Начальник медицинской службы: "Направить перевязочный материал!"

Много добрых слов было сказано тогда народными мстителями в адрес летчиков легкомоторной авиации.

Аэродромы 11-го смешанного авиакорпуса весной 1944 г. находились в районе Невеля. На одном из них базировался 148-й истребительный авиационный полк. Отсюда взлетали на задания экипажи Як-9, вооруженные 37-мм пушкой.

В апреле, как и в предшествующие месяцы, на фронте не происходило особо важных событий. Идрица оставалась в руках противника. Шли бои местного значения. Но приближалась дата решительного удара войск фронта с целью освобождения Прибалтики.

Усиливалась боевая деятельность частей воздушной армии. Противник также стал активнее в воздухе. Проявлением этой активности была безуспешная попытка налета вражеской авиации на аэродром полка. Наши истребители действовали четко и уверенно. Их преимущество в воздухе было очевидным. Истребители попросту разогнали "юнкерсов", сбив двух стервятников.

Зато гитлеровцы вскоре в полной мере ощутили на себе силу ударов советской авиации. Совинформбюро сообщало о бомбардировке дальней авиацией железнодорожного узла Идрица и аэродрома противника в ночь на 30 апреля, армейская газета писала о "первомайском подарке" фашистам летчиков армии.