Текст книги "Лагерь Валленштейна"

Автор книги: Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же,кроме капуцина.

Первый егерь

(вахмистру)

 
Что это он насчет петуха?
Наверно, выдумка, чепуха?
Брешет для пущего беспорядка!
 

Вахмистр

 
Как вам сказать? Да, не все тут гладко.
Есть такой достоверный слух,
Что у герцога странно устроен слух:
Не может слышать, как кошка мяучит,
А крик петуха его просто мучит.
 

Первый егерь

 
Ну, здесь полководец на льва похож.
 

Вахмистр

 
Малейший скрип – ему в сердце нож.
Любому строжайше шуметь запрещает.
Уж больно он важные вещи решает.
 

Народсбегается.

Голоса

(в палатке)

 
Хватайте пройдоху! Бей его! Бей!
 

Голос крестьянина

 
На помощь! Спасите!
 

Другие голоса

 
Да что там? Эй!
 

Первый егерь

 
Черт их дери! Неплохая ссора!
 

Второй егерь

 
Ввяжусь-ка в драку!
 

(Убегает в палатку.)

Маркитантка

(входит)

 
Мерзавцы! Воры!
 

Трубач

 
С чего это так кипятишься, хозяйка?
 

Маркитантка

 
Мазурик! Пьяница! Попрошайка!
И надо ж! В палатку ко мне попал!
При офицерах – такой скандал!
 

Вахмистр

 
В чем дело, сестрица? Узнать нельзя ли?
 

Маркитантка

 
В чем дело? Да вот мужика поймали.
В фальшивые кости играл, подлец!
 

Трубач

 
Ого! Их двое: сын и отец.
 

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Солдатыволокут крестьянина.

Первый егерь

 
Вздернуть его!
 

Стрелки и драгуны

 
К палачу! На правеж!
 

Вахмистр

 
Да. Приказ о шулерстве был строжайший.
 

Маркитантка

 
Повесить! Тащите на сук ближайший!
 

Вахмистр

 
Что посеешь, то и пожнешь.
 

Первый аркебузир

(другому)

 
Все от нужды, брат. «Повесить его»!
Сперва разорят мужика до нитки…
А кто ему возместит убытки?
Вот и толкают на воровство.
 

Трубач

 
Как ты сказал? Да в какой это век
Не полагалась за кражу плаха?
 

Первый аркебузир

 
Крестьянин тоже ведь человек.
 

Первый егерь

(трубачу)

 
Брось их! Они из полка Тифенбаха.
Швец да жнец! Завизжат от страха!
В Бриге весь год в гарнизоне сидели,
Не шибко смыслят в солдатском деле.
 

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Те же и кирасиры.

Первый кирасир

 
Что за мужик? Прекратить скандал!
 

Первый стрелок

 
Шулер. Схвачен в одной из палаток.
 

Первый кирасир

 
Уж не тебя ли он обыграл?
 

Первый стрелок

 
Да. Обобрал с головы до пяток.
 

Первый кирасир

 
Вот как! И ты – фридландский стрелок —
Пал до такой унизительной страсти,
Что с мужиками пытаешь счастье?
А ну-ка, дядя, беги со всех ног!
 

Крестьянин убегает. Остальные подходят ближе.

Первый аркебузир

 
Здо́рово! Вот вам и приговор!
С этим народом – какой разговор!
Знать, не богемец. Гляди, как кроет!
 

Маркитантка

 
Валлонец он. [30]30
   Валлонец он… — Валлоны – население южной Бельгии, говорящее на французском языке. Валленштейн завел еще в 1620 году полк валлонов, впоследствии отличившийся в битве под Люценом, где им командовал граф Готфрид Генрих фон Паппенгейм, в этой битве смертельно раненный.


[Закрыть]Шутки шутить с ним не стоит.
Из паппенгеймовских он кирасир.
 

Первый драгун

(вступает в разговор)

 
Макс Пикколомини их командир.
В люценской битве сами войска
Избрали его командиром полка,
Когда Паппенгейму настал каюк.
 

Первый аркебузир

 
Ловко! И все-то им сходит с рук.
 

Первый драгун

 
Еще бы! На то уж и полк такой!
Всегда впереди, рвутся первыми в бой!
Свой суд у них. Сами за все отвечают.
Фридландец в них прямо души не чает.
 

Первый кирасир

(другому)

 
Так ли? А то ведь и врут порой…
 

Второй кирасир

 
Полковник сказал. Какие ж тут враки?
 

Первый кирасир

 
К чертовой матери! Мы не собаки!
 

Первый егерь

 
Вы чем-то взволнованы чрезвычайно.
 

Второй егерь

 
Уж не про нас ли тут речь случайно?
 

Первый кирасир

 
Не сладко придется и вам, видать.
 

Солдаты подходят.

 
Хотят в Нидерланды нас всех угнать:
Конных стрелков, кирасир, егерей,
Всего восемь тысяч сабель, ей-ей!
 

Маркитантка

 
Как! Значит, снова к голландцам? Вот чудо!
Я лишь вчера воротилась оттуда!
 

Второй кирасир

(драгунам)

 
Драгуны, и вы собирайте ранцы.
 

Первый кирасир

 
Особенно мы им дались – валлоны.
 

Маркитантка

 
Ба! Все первейшие эскадроны!
 

Первый кирасир

 
Будем свитой того, миланца.
 

Первый егерь

 
Инфанта? Вот так, скажу, курьез!
 

Второй кирасир

 
Попа? Сам черт эту весть принес!
 

Первый кирасир

 
Итак, по велению государя,
Покинем того, кто нам всех родней,
Испанцу своих отдадим коней.
Скряге, этой блевотной харе!
Нет! Не заманишь нас! Убежим!
 

Трубач

 
Что нам? Может, молиться с ним?
Императору будем служить в полку,
Но не испанскому колпаку!
 

Второй егерь

 
Мы служим герцогу – и конец!
Нечего нас посылать в Нидерланды.
Если б не герцог – родной наш отец, —
Сроду не видеть нас Фердинанду!
 

Первый драгун

 
А разве Фридландец не едет с нами?
Наш закон – это герцога знамя!
 

Вахмистр

 
Не тратьте попусту время, друзья.
Болтовней добиться толку нельзя.
Вижу я дальше, чем все вы вместе:
За этим кроются злые вести.
 

Первый егерь

 
Смирно! Слушать его слова!
 

Вахмистр

 
Тетушка Густель, налей сперва
Стаканчик, чтобы живот согрело.
Ну а потом расскажу, в чем дело.
 

Маркитантка

(наливая ему)

 
Вот, прошу вас… Ох, господа,
Неужели какая грозит беда?
 

Вахмистр

 
Видите, в нашей солдатской судьбе
Не вредно подумать порой о себе.
Но полководец дает совет:
Рассматривай в целом любой предмет.
Вот все мы зовемся герцогской ратью,
Бюргер квартиру дает нам без слов,
Варит нам суп, поставляет платье.
Мужик – тот последних своих волов
Отдаст для армии. Будьте любезны!
Жалуйся, плачь – тут уж все бесполезно.
Коли ефрейтор и семь кирасир
Заедут в какое-нибудь селенье,
Он вам и пастырь и командир, —
Словом, верховное управленье.
Сволочи! Съесть нас готовы со зла.
Им даже дьявол в обличье козла
Милее солдата в желтом колете.
Зачем же нас терпят, сукины дети?
Ведь не уступят числом и отвагой,
Дубиной владеют – как воин шпагой.
Так что ж не боимся мы этих бестий?
Затем что мы страшная сила все вместе.
 

Первый егерь

 
Да, да! Мы вместе – громадная сила.
Фридландец, тот вовремя смог понять,
Когда – лет десять назад это было —
Пришел он, чтоб войско себе нанять.
Двенадцать тысяч дают, а он – королю:
«Ваше величество! Не прокормлю!
Не двенадцать тысяч давайте, а шестьдесят,
И сытым будет каждый солдат!»
С этих-то пор он над нами владыка.
 

Вахмистр

 
К примеру, кто-нибудь отруби-ка
Мизинец с правой моей руки —
Решат желторотые дураки:
Старик вахмистр мизинца лишился.
Бараны! Да я без руки очутился!
Культя, обрубок, – что проку в ней?
И эти восемь тысяч коней
Для войска – мизинец. И горя мало!
Берите, дескать, не жалко нам.
Выходит, лишь пятая часть пропала?
Нет, врешь! Тут все полетит к свиньям!
Все к черту: достоинство, страх, почет.
Опять мужичье петушиться начнет.
Писцы из Вены запросят отчет
О харчах, фураже и квартирном расходе.
В общем – крышка былой свободе!
Да что там! Дождетесь, не ровен час,
Еще полководца возьмут от нас.
Сожрать его рада дворцовая знать,
Ей лишь бы повод какой сыскать.
Плевать ей, голодны мы или сыты.
Кто нам опора тогда и защита?
Кто столь влиятелен, столь силен,
Столь ясным разумом наделен,
Чтобы лоскутные наши дружины
Призвать, собрать и сплотить воедино?
Вот, для примера, драгуна возьмем.
Ты кто по рожденью? Где твой дом?
 

Первый драгун

 
Я из Ирландии.
 

Вахмистр

(обоим кирасирам)

 
Вы вдвоем
Откуда явились? Ах да, вы валлоны.
С юга. Чувствую по жаргону.
 

Первый кирасир

 
Откуда я родом – скажу едва ли.
Меня почти сосунком украли.
 

Вахмистр

 
И ты ведь тоже нездешний. Нет?
 

Первый аркебузир

 
Я из Бухау.
 

Вахмистр

 
А вы, сосед?
 

Второй аркебузир

 
Из Швейцарии прибыл недавно.
 

Вахмистр

(второму егерю)

 
Вот.
А ты какого подданства, егерь?
 

Второй егерь

 
За Висмаром мой родитель живет.
 

Вахмистр

(указывая на трубача)

 
А я и он – наша родина Эгер.
Так-то. И кто ж догадаться мог,
Что мы, прилетевшие с севера, с юга,
Чем-то разнимся друг от друга?
Мы словно сбиты в единый брусок.
Стоим против недруга войском сплоченным,
Плечом к плечу, эскадрон с эскадроном.
Мы как ветви на дереве на одном,
Мы друг друга с кивка одного поймем.
Чья воля скрепила нас и сковала
Так, что различий меж нас не стало?
Герцог спаял нас, врагам назло!
 

Первый егерь

 
А мне-то и в голову не пришло,
Что между нами спайка такая.
Сам по себе я в строю шагаю.
 

Первый кирасир

 
Верно!.. Вахмистр объяснил толково.
Они солдат загубить готовы,
Властвовать всеми не терпится им,
А мы у них на пути стоим.
Измена! Заговор в смысле прямом!
 

Маркитантка

 
Заговор? Да разрази меня гром!
Как же с долгами? Ну, я пропала!
 

Вахмистр

 
Правильно! По миру все пойдем.
Многие здешние генералы
Для шику, для важности пущей подчас
Платят войскам из собственных касс.
Ну, и растратились не по средствам.
Думали, враг одарит их наследством.
Конечно, все их добро пропадет,
Если глава, если герцог падет.
 

Маркитантка

(показывает долговую книгу)

 
Господи боже мой! Вот не лгу —
Пол-армии здесь у меня в долгу.
Граф Изолани – изволь, всмотрись ты —
Один мне должен талеров триста.
 

Первый кирасир

 
Какой тут выход? Ребята, взвесьте!
С нами не сделают ничего,
Коли по-прежнему будем вместе,
Коли мы встанем за одного.
Пусть на приказы изводят бумагу,
Врастем в Богемию – и ни шагу!
Ни в какие марши, ни в какой поход!
Дело о чести солдатской идет!
 

Второй кирасир

 
Останемся здесь! Не пойдем никуда!
Напрасно вы сунулись к нам, господа!
 

Первый аркебузир

 
Друзья, одумайтесь! Как же так?
Императора воля ведь не пустяк.
 

Трубач

 
Плевать мы хотели на эту волю!
 

Первый аркебузир

 
Я вам кощунствовать не позволю!
 

Трубач

 
Но я останусь при том же мненье.
 

Первый егерь

 
Да, да! И я так слыхал не раз:
Здесь в силе только Фридландца приказ.
 

Вахмистр

 
На то особое есть соглашенье.
Имеет право наш командир
Войну объявлять и подписывать мир.
Захочет – арест на именье наложит,
Может казнить он и миловать может,
Производить в полковники и другие чины, —
Огромные, словом, права даны
Фридландцу монархом. Так кто ж ему равен?
 

Первый аркебузир

 
Герцог, конечно, могуч и славен,
Но он остается, как всякий другой,
Императору нашему только слугой.
 

Вахмистр

 
Нет, не как всякий! Господь с тобой!
Имеет не просто он чин офицерский.
Подобно Баварцу, он князь имперский.
Разве глаза меня обманули,
Когда я в Брандейсе был в карауле?
Помню, с покрытым челом генерал
Перед самим Фердинандом стоял.
 

Первый аркебузир

 
Но это был особый парад:
Мекленбург он получал в заклад.
 

Первый егерь

(вахмистру)

 
При государе не снял он каску?
Ну, это прямо похоже на сказку!
 

Вахмистр

(что-то ищет в кармане)

 
Что ж! Если вас не проймешь словами,
Тогда извольте пощупать сами.
 

(Достает монету.)

 
Глядите: кто это?
 

Маркитантка

 
Дайте сюда!
Да тут Валленштейн и орел парящий!
 

Вахмистр

 
Вот вам! Довольны теперь, господа?
Чем он, скажите, не князь настоящий?
Монету чеканит, торговлю ведет,
Имеет свою страну, свой народ,
Велит себя «светлостью» называть.
Значит, и войско может держать!
 

Первый аркебузир

 
Да ведь совсем не об этом спор.
Но мы-то служили кому до сих пор?
Кто платит нам деньги? Кто? Император!
 

Трубач

 
Все это я отметаю! Вздор!
Кто денег не платит нам?Кто? Император!
Сорок недель, как напрасно сулят
Выдать солдатам двойной оклад.
 

Первый аркебузир

 
Дело здесь верное. Честное слово!
 

Первый кирасир

 
Хватит вам! Вы уж сцепиться готовы.
Разве о том разговор сейчас,
Что император нам не указ?
Напротив. Желая драться геройски,
Как рейтары в славном имперском войске,
Долгу солдатскому будучи рады,
Мы не хотим превратиться в стадо,
Чтобы попы, шарлатаны, дельцы
Гуртом нас гнали во все концы.
Или страдает монаршья честь,
Коли в войсках самолюбие есть?
Сами судите: ведь только солдатам
Обязан монарх тем, что стал потентатом.
Чьей, как не нашей, солдатской, рукой
Ему обеспечен почет такой?
Так за что же должны мы страдать под ярмом
Тех, кто с ним жрет за одним столом,
В золоте ходит, важнее павы?
Ведь нам от богатства его и славы
Нет ничего, кроме бед и печали,
Кем бы себя мы в душе ни считали!
 

Второй егерь

 
Обычно великие люди мира
Мудрее смотрели на честь мундира.
Всех и вся повергали в страх,
Зато уж носили солдат на руках.
 

Первый кирасир

 
Надо иметь к себе уваженье.
Если в душе достоинства нет,
Брось аркебуз и снимай колет.
Раз уж я жизнью играю в сраженье —
Значит, удел необычен мой.
Или я просто скот для убоя
И, как хорват, ни полушки не стою.
 

Оба егеря

 
Правильно! Честь выше жизни самой!
 

Первый кирасир

 
Меч не соха, не лопата, не плуг.
Мечами не жнут и не пашут, друг.
Не для нас золотые колосья шумят.
Бесприютен на свете солдат.
Он сквозь снег и сквозь ливень летит на врага.
Ни земли, ни домашнего нет очага.
Ослепительный блеск больших городов,
Крыши маленьких сел в струйках сизого дыма,
Виноградные лозы и сбор плодов
Мы лишь издали видим, шагая мимо.
Так какое ж добро у солдата есть?
Только доблесть его да солдатская честь.
Не сумей мы гордости этой сберечь,
Оставалось бы только грабить и жечь.
 

Первый аркебузир

 
Видит бог – горемычная жизнь у нас!
 

Первый кирасир

 
А по мне – лучше всякой другой в сто раз!
Посмотрите: объездил я целый свет,
Рассказов хватило б на много лет.
Кому не служил я? Короне испанской,
Неаполитанскому королю,
Затем республике венецианской.
И понял: счастья нигде не словлю.
Знавал я купцов, паладинов, пиратов,
Видал ремесленников и прелатов,
Но милей, чем в камзоле или в сутане,
Мне в этом железном моем кафтане.
 

Первый аркебузир

 
Ну, этого я бы сказать не мог.
 

Первый кирасир

 
Кто хочет урвать пожирней кусок,
Должен спешить и сбиваться с ног.
Кто почестей жаждет, стремится к чину,
Под ношей златой пусть сгибает спину.
Кому семейная радость нужна,
Чтоб детки росли и толстела жена, —
Займись ремеслом да сиди на покое.
А мне так противно житье такое.
Вольно живу и помру на ходу.
Ближних не граблю, наследства не жду
И на людскую возню вкруг меня
С улыбкой гляжу с высоты коня.
 

Первый егерь

 
Браво, товарищ! Так мыслю и я!
 

Первый аркебузир

 
Еще бы, коли привычно вам
Всю жизнь скакать по чужим головам.
 

Первый кирасир

 
Эх, парень! Дурные пошли времена.
На меч и то упала цена.
Но пусть не подумают, что к мечу
Стремлюсь я и только войны хочу.
Я – человек и на поле боя.
Однако не дам помыкать собою!
 

Первый аркебузир

 
Кто ж виноват, как не мы, солдаты,
Что податные к стене прижаты?
Война – причина несметных бед —
Длится скоро шестнадцать лет.
 

Первый кирасир

 
Видишь ли, брат, даже бог не в силе
Сделать так, чтоб все сразу довольны были.
Мы – солнцу рады, вас – зной гнетет.
Этот ждет вёдра, а ливня – тот.
Что для тебя лишь причина бед —
Для меня благодатный полуденный свет.
Я не спорю: три шкуры дерут с мужика
Да с бюргера. Жалость к ним велика.
Но помочь не могу, хоть грех сознаю.
Это прямо как в рубке, в лихом бою:
Кони рвутся вперед – не сдержать никак.
Тут попробуй кто на дороге ляг!
Будь то сын родной иль отец-старик,
Разорви мне душу их страшный крик —
Все равно растопчу, искалечу тела.
С пути не свернешь, не покинешь седла.
 

Первый егерь

 
На то и воюем! Была не была!
 

Первый кирасир

 
И если случилось в какой-то раз,
Что счастья луч блеснул и для нас,
Тут уж робеть и теряться обидно.
Недолго продлится война, очевидно.
Месяц-другой – и подпишут мир.
Вот и окончен солдатский пир.
Крестьяне – в ход, а солдатам – шиш!
И все по старинке пойдет, глядишь.
Но пока мы единое войско в стране
И, как говорится, еще на коне,
Мы не должны дробить эту силу.
Не то вся еда пролетит мимо рыла.
 

Первый егерь

 
Нет! Этому не бывать вовек!
Встанем стеной, как один человек!
 

Второй егерь

 
Правильно! Сдружимся в общем деле!
 

Первый аркебузир

(достав кожаную сумочку, маркитантке)

 
На сколько, тетушка, мы наели?
 

Маркитантка

 
Ладно, сочтемся без канители.
 

(Считает.)

Трубач

 
Давно вам пора по своим делам,
А то компанию портите нам.
 

Аркебузиры уходят.

Первый кирасир

 
Жаль их. Славные, в общем, ребята.
 

Первый егерь

 
Да. Только разумом не богаты.
 

Второй егерь

 
Давайте решать. Посторонних здесь нет.
Какой на приказ мы дадим ответ?
 

Трубач

 
А просто: Богемию я не покину!
 

Первый кирасир

 
Нельзя, господа, нарушать дисциплину!
Каждый пусть в корпус к себе идет,
Чтоб известить остальной народ.
Так, мол: получены грозные вести,
Поэтому надо держаться вместе.
Я за валлонов ручаюсь вполне.
Об их настроенье судите по мне.
 

Вахмистр

 
Части Терцки – конный и пеший строй —
Готовы за герцога встать горой!
 

Второй кирасир

(становится рядом с первым)

 
Ну, где ломбардец, там и валлон.
 

Первый егерь

 
Свобода для егеря – высший закон!
 

Второй егерь

 
Свобода там, где властвует шпага,
За Валленштейна костьми я лягу!
 

Первый стрелок

 
Лотарингец бравый идет туда,
Где веселье и радость живут всегда.
 

Драгун

 
Ирландец верен счастливой звезде.
 

Второй стрелок

 
Тиролец вождя не бросает в беде.
 

Первый кирасир

 
Итак, пусть каждый полк, господа,
Рапорт напишет по форме и чести,
Что мы хотим оставаться вместе,
Что ни силой, ни хитростью и ни лестью
От герцога нас не отнять никогда, —
Потому как он солдату отец.
И все это надо вручить наконец
Пикколомини, я разумею – сыну.
Он понимает нашу кручину
И разберется в таких делах.
Фридландец его уважает – страх!
Вот не глядит, что других он моложе.
И во дворце с ним считаются тоже.
 

Второй егерь

Ясно! Давай! Порешили на том!

Пикколомини будет нашим послом!

Трубач, драгун, первый егерь, второй кирасир, стрелки

(все разом)

 
Пикколомини будет нашим послом!
 

(Хотят уйти.)

Вахмистр

 
Ну, по стаканчику – и пошли!
За Пикколомини Макса! Пли!
 

(Пьют.)

Маркитантка

(приносит еще бутылку)

 
Это бесплатно. Держи, земляк.
От сердца желаю вам всяких благ!
 

Кирасир

 
За то, чтобы воинство процветало!
 

Оба егеря

 
За то, чтоб нас бюргер кормил до отвала!
 

Драгун и стрелки

 
За армию! За боевое знамя!
 

Трубач и вахмистр

 
За то, чтоб Фридландец командовал нами!
 

Второй кирасир

(поет)

 
Друзья, на коней! Покидаем ночлег!
В широкое поле ускачем!
Лишь там не унижен еще человек,
Лишь в поле мы кое-что значим.
И нет там заступников ни у кого,
Там каждый стоит за себя самого.
 

Во время пения остальные солдаты приближаются и образуют хор.

Хор

 
И нет там заступников ни у кого,
Там каждый стоит за себя самого.
 

Драгун

 
Свободы теперь на земле не найдешь —
Застыли рабы на коленях.
И властвует злоба, коварство, ложь
В трусливых людских поколеньях.
И только солдат никому не слуга,
Он смерти самой обломает рога!
 

Хор

 
И только солдат никому не слуга,
Он смерти самой обломает рога!
 

Первый егерь

 
Он страха не знает, робеть не привык.
Опасность его не тревожит:
Навстречу судьбе он летит напрямик
И завтра с ней встретиться может.
Что ж, завтра так завтра! А нынче сердца
Остаток веселья допьют до конца!
 

Хор

 
Что ж, завтра так завтра! А нынче сердца
Остаток веселья допьют до конца!
 

Стаканы вновь наполняются. Солдаты чокаются и пьют.

Вахмистр

 
Он счастья не клянчит, а в битвах берет.
Шлет небо удачу герою.
Батрак, тот в земле копошится, как крот.
«Здесь, думает, клад я отрою!»
Он роет и роет, покорный судьбе,
А выроет только могилу себе.
 

Хор

 
Он роет и роет, покорный судьбе,
А выроет только могилу себе.
 

Первый егерь

 
Вот в замок, где люстры сияют в окне,
Сверкают, как сотни жемчужин,
Непрошеный гость на горячем коне
Прискачет на свадебный ужин.
Не даст он подарков, не станет ждать,
А выкуп любовью велит подать.
 

Хор

 
Не даст он подарков, не станет ждать,
А выкуп любовью велит подать!
 

Второй кирасир

 
С чего тебя, девка, тоска извела?
Не плачь, все равно не поможет!
Ведь нет у него своего угла,
И верность хранить он не может.
Простится с тобой – помчится к другим,
Военной судьбою по свету гоним.
 

Хор

 
Простится с тобой – помчится к другим,
Военной судьбою по свету гоним.
 

Первый егерь берет за руки двух рядом стоящих; остальные поступают так же. Все участники сцены образуют большой полукруг.

Первый егерь

 
Вставайте ж, товарищи! Кони храпят,
И сердце ветрами продуто.
Веселье и молодость брагой кипят.
Ловите святые минуты!
Ставь жизнь свою на́ кон в игре боевой:
И жизнь сохранишь ты, и выигрыш – твой!
 

Хор

Ставь жизнь свою на́ кон в игре боевой:

И жизнь сохранишь ты, и выигрыш – твой!

Хор поет. Занавес медленно падает.

ПРИМЕЧАНИЯ

ЛАГЕРЬ ВАЛЛЕНШТЕЙНА

WALLENSTEINS LAGER

Героем трилогии Шиллера «Валленштейн» («Лагерь Валленштейна», «Пикколомини» и «Смерть Валленштейна») является полководец Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.) Альбрехт Валленштейн. Это была первая в истории война, охватившая почти всю Европу. По одну сторону сражался католический блок, представлявший контрреформацию: во главе его стояли Габсбурги, царившие тогда на двух престолах – венском и мадридском; католический блок пользовался поддержкой Польши и папы римского. Ему противостояли германские князья-протестанты и, на определенных этапах, протестантские королевства: Дания (при короле Христиане IV) и Швеция, король которой Густав-Адольф Ваза пользовался репутацией выдающегося полководца; протестантские страны Англия и Голландия, не принимая непосредственного участия в войне, оказывали своим единоверцам разнообразную помощь – займами, субсидиями, оружием, амуницией; из политических побуждений этому блоку оказала поддержку Россия, враждебная и католикам и протестантам; из тех же побуждений евангелический блок поддерживала католическая Франция, попавшая в кольцо владений австрийских и испанских Габсбургов, – она открыто вмешалась в войну лишь на последнем этапе и довела ее в союзе со Швецией до конца. Чем более разгоралась война, тем более стушевывался ее первоначальный религиозный характер – столкновение протестантской унии (образовавшейся еще в 1608 г.) и католической лиги (1609 г.) или – шире – реформации и контрреформации.

Тридцатилетняя война началась чешским восстанием, поводом к которому послужила отмена императором-австрийцем Фердинандом II Габсбургом тех религиозных свобод, согласие на которые чехи в свое время вырвали силой у императора Рудольфа II. Восстание началось 23 мая 1618 года. Чехи низложили Фердинанда II, силой навязанного им в короли, и призвали на престол чешского королевства Фридриха V, курфюрста Пфальцского, но уже 8 ноября 1620 года, под Прагой, у Белой Горы, войска католической лиги, во главе которой стоял герцог Максимилиан Баварский при полководце графе Тилли, нанесли чехам поражение – страшный день в чешской истории, на триста лет определивший положение Чехии как порабощенной немцами страны, австрийской колонии. Победители перенесли войну в Пфальц и, одержав еще ряд побед, вторглись в нижнесаксонские земли. Тогда, почувствовав угрозу своему существованию, в войну вмешалась протестантская Дания, но вскоре полководец датского короля Христиана IV граф фон Мансфельд был разбит имперским главнокомандующим Валленштейном подле Дессау, на подступах к мосту через Эльбу (25 апреля 1626 г.), а другой полководец католической лиги Тилли разгромил датчан под Люттером (27 августа 1626 г.); затем, после ряда мелких поражений, Дания вышла из войны (1629 г.). Так вслед за чешским закончился датский период Тридцатилетней войны, но тотчас же в Германию устремился шведский король Густав-Адольф, – его маленькая страна испокон веку вела свои захватнические войны против Московской Руси, Польши, Германии, воспитывая на этих войнах свою несравненную пехоту.

Еще до подхода осторожно делавшего свои первые шаги в германских землях Густава-Адольфа Тилли успел осадить, взять штурмом, разграбить и испепелить цветущий протестантский город Магдебург (в мае 1631 г.), но спустя несколько месяцев Тилли был разбит шведами под Брайтенфельдом, неподалеку от Лейпцига (17 сентября 1631 г.), и окончательно – 15 апреля 1632 года на берегу Леха, притока Дуная, где был смертельно ранен.

Альбрехт Валленштейн, оказавший шведам стойкое сопротивление под Нюрнбергом и нанесший им большой урон, не устоял в битве под Люценом (16 ноября 1632 г.), в которой, однако, пал его опаснейший противник Густав-Адольф. Шведы продолжали войну под началом канцлера Оксеншерна.

Таковы вкратце исторические события, нашедшие отражение в шиллеровской трилогии «Валленштейн», хотя действие «Валленштейна» охватывает всего лишь несколько дней, предшествовавших гибели полководца.

Исторический Валленштейн, Альбрехт Венцель Евсевий (24. IX 1583 г. – 25. II 1634 г.) – главнокомандующий имперских войск в Тридцатилетнюю войну, был чешский дворянин, перешедший в 1606 году из протестантизма в католичество. С тридцати пяти лет он сделал головокружительную карьеру. В первый же год Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.) он оказал услуги тогдашнему императору Матвею (годы царствования: 1612–1619), выступив на его стороне против восставших чехов. Спустя семь лет, при императоре Фердинанде II, он выставил на свой счет двадцатитысячное войско (которое впоследствии доводил до многих десятков тысяч) и во главе его успешно действовал против нижнесаксонского протестантского союза; так, 25 апреля 1626 года он разбил графа Мансфельда в сражении у переправы через Эльбу, подле городка Дессау. Ему был официально присвоен титул генералиссимуса имперских войск, а затем – причудливо звучащий титул «генерала Океанического и Балтийского морей» и титул герцога Фридланда. В 1627 году он герцог Заган, в 1628-м – герцог двух соединенных завоеванием мекленбургских герцогств, которые император отдает ему в залог под полученные от Валленштейна займы. В 1629 году он принудил Данию к миру, но уже в следующем, 1630-м, был смещен, по настоянию сейма католических князей в Регенсбурге. Через два года – он снова имперский главнокомандующий, а в январе 1634 года его смещают вторично по подозрению в сношениях с врагами империи (хотя ему и было предоставлено это право). 25 февраля 1634 года его умерщвляют в крепости Эгер (одновременно с его видными сторонниками; графом Терцки, графом Кински и бароном Илло).

Тридцатилетнюю войну Шиллер изучал сначала как историк, и плодом этих занятий была большая книга «История Тридцатилетней войны» – по его пониманию, одной из самых сложных, узловых эпох в истории Европы. В своей великой исторической трилогии Шиллер с гениальной прозорливостью историка и художника высмотрел главный нерв полуторавекового периода в истории родной страны.

Германия была опустошена Тридцатилетней войной, значительная часть ее населения перебита или вымерла. Страна обнищала материально и оскудела духовно, стремления к имперской централизации были парализованы, победил княжеский абсолютизм, увековечивавший раздробленность германских земель, их национальную, политическую и экономическую отсталость и разобщенность.

«Лагерь Валленштейна», начало трилогии – ее экспозиция, совершенно необычен по языку, стихосложению, ритмам, по обилию массовых сцен, мастерски разрешенных Шиллером, по всей изобразительной манере, гибкой и выразительной. И с первых же строк на первый план выдвигается тема народа. В репликах крестьян Шиллер обрисовывает ужасающее положение чехов, доведенных до отчаянной нищеты долгим и разорительным постоем имперского войска, деморализованных насилием и грабежами солдат в течение пятнадцати лет войны, начавшейся, как было сказано выше, восстанием чехов против чужеземного, немецкого гнета Габсбургов, возглавлявших католическую реакцию. Вызывает изумление искусство поэта, воскресившего в какой-то тысяче строк «Лагеря» целую историческую эпоху, на фоне которой мы видим пестрое разноязычное войско, боготворящее своего вождя. Хотя сам Валленштейн и не появляется в «Лагере», он представлен во весь рост, таким, каким он живет в глазах десятков тысяч солдат.

Полная движения, дышащая страстью картина состояния войска, нарисованная в «Лагере», пополнена во второй части трилогии, драме «Пикколомини», картиной состояния Империи: «В стране набат крестьянских мятежей // И возмущенный ропот всех сословий». Здесь драматург мастерски набрасывает целую галерею портретов полковников и генералов Валленштейна, которых мы видим в блестящей массовой сцене банкета. Только здесь, во второй части трилогии, выведен наконец сам Валленштейн, выдающийся полководец и государственный деятель Германии XVII века, натура сильная и честолюбивая, человек, убежденный в своем необычайном, предопределенном свыше и предвозвещаемом всем звездным небом высоком историческом призвании, некоторым образом «загадка истории». Постепенно приоткрываются и цели Валленштейна (каким он изображен в трилогии). Зоркий, проницательный политик, он видит причину слабости Германии в ее феодальной раздробленности. Он понимает, что герцоги австрийские, Габсбурги, из числа которых с давних пор избираются императоры столь пышно величаемой «Священной Римской империи германской нации», предают, в угоду своим частным княжеским интересам, интересы Германии в целом, что им выгодно затягивать войну, которая разоряет и ослабляет имперских князей и дает возможность им, Габсбургам, как самым сильным, втихомолку прибирать к своим рукам чужие земли, округлять свои наследственные владения и усиливаться за счет бедствий войны. Он открыто заявляет посланцу императора Фердинанда II: «Конечно, император дал мне жезл, // Но все же я имперский полководец, // Для блага всех, во имя общей пользы, // А не для славы только одного». Валленштейн, чех по происхождению и, первоначально, протестант, продолжающий и в качестве полководца «его апостолического величества» оказывать покровительство протестантам и открыто ненавидящий своих врагов – иезуитов, хочет отнять у Австрии порабощенную ею Чехию, стать могущественнейшим из государей Империи и, добившись мира с внешними врагами, сделать затем Германию единой, централизованной державой, какой за Рейном стала Франция (и Англия – за Ла-Маншем!). Что Шиллер не модернизирует своего героя, не навязывает ему патриотического идеала тех лет, когда поэт писал «Валленштейна», показывает документированное заявление Валленштейна: «Я хочу, чтобы германский император был таким же государем в своих владениях, как французский король». Тема единства Германии в трилогии неразрывно сплетается с темой чешского национального возрождения, и прямым ее выразителем является в «Пикколомини» (IV, 5) чех-патриот, кравчий графа Терцки, – он скорбит, что «все вкривь и вкось идет» в его порабощенной «немцами отчизне. Вспоминая начало этой завязавшейся из-за Чехии войны, разгром чехов у Белой Горы, кравчий говорит: «То было в восемнадцатом году // Столетия, в котором мы живем, // Но в памяти все живо так, как если б // Беда стряслась лишь нынче над страной. // А между тем шестнадцать долгих лет // Страна не знает мира и покоя…» Давно уже (вырванный некогда у императора ценой кровавой борьбы) «маестат» о вольностях отчизны – «собственноручно Фердинанд изрезал…». Этот мудрый и благородный сын народа, противопоставляемый тем из чехов, которые «повернулись спиной к своей отчизне», обращается к немеркнущей славе народных гуситских войн: «Ведь я прямой потомок таборитов. // Прокоп и Жижка были их вождями; // За правое они боролись дело!»

Но у Валленштейна нет опоры ни среди католиков, ни среди протестантов, во главе которых стоят шведы, преследующие в Германии своекорыстные, захватнические цели. Единственная его опора – войско, наемный разноплеменный сброд, скопище людей, которых только его воля да вера солдат в его счастливую звезду держат в стальной узде повиновения; оно не воодушевлено никакой великой целью («Одна лишь это чернь, и, кроме солнца, // Что светит всем, нет общего у ней», – говорит он Врангелю о своей армии); полковники и генералы, как только узнают, что Валленштейн в опале, покидают его один за другим и уводят за собой сбитые с толку войска. О причинах краха шиллеровского героя глубоко и тонко высказался в своей «Эстетике» младший современник Шиллера и его земляк-шваб, великий немецкий философ Гегель. Упомянув, что уже «шиллеровский Карл Моор возмущается всем общественным порядком, всем состоянием мира и человечества своей эпохи и в этом всеобщем смысле восстает против них», Гегель продолжает: «Валленштейн равным образом замышляет великое и всеобщее дело – единство и мир Германии, цель, которой он не достигает как вследствие того обстоятельства, что средства его, искусственно и внешне поддерживаемые, рушатся как раз в тот момент, когда они должны быть пущены в ход, так и потому, что он поднимается против авторитета императора и, сталкиваясь с его могуществом, терпит крах вместе с задуманным им делом. Вообще такие всеобщие мировые цели, какие поставили перед собой Карл Моор и Валленштейн, не может проводить в жизнь (далее курсив Гегеля) один индивид так , чтобы все остальные становились его послушными орудиями, но подобные цели сами пролагают себе дорогу – отчасти по воле многих, а отчасти против их воли и помимо их сознания» (Гегель. Эстетика, т. 3. М., 1971, с. 603).