Текст книги "Конец фильма"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

9

Лесная изба. Интерьер.

Они снова выпили. – Вот собрались пятеро молодых и умных людей, – сказал Владлен Николаевич, – и думают себе: на кой здесь этот старый хрыч? – Что вы?! – Неправда... – Никто так не думает... – Нам наоборот... – А я по делу, – сказал старик, перебив голоса. – Я не старый. Я очень старый. Я Дед Мороз вообще-то. Владлен Николаевич достал из-под стола красную шапку прямо с бородой и усами, нахлобучил и стал действительно похож на Деда Мороза. – Я подарки вам принес. Все вокруг запрыгали от радости, захлопали в ладоши. – Собственно, подарок у меня один, но на всех. И вполне в духе времени – деньги, – сказал старик. Он жестом мага вынул из-под стола папку и раскрыл ее. – Там пальмы и девушки? – спросил Сабанов. – Там ваше будущее, молодые люди, – серьезно сказал старик. – Миллион долларов США. В тишине было явственно слышно, как Белоусов громко сглотнул. Антон протянул к папке дрожащие руки. – Так, – сказал старик. – По алчному блеску ваших глаз я вижу, что вы меня неправильно поняли. Это кредит. Миллион этот надо вернуть через год, с процентами. Проценты, правда, небольшие. Сможете за год заработать два миллиона? – Бать, ну ты даешь, – проговорил Антон. – Ты б хоть валерьянку приготовил. – Ну? – не обратил внимания на слова сына старик. – Сможете? Белоусов пожал плечами, Галя растерянно вертела головой, Некрасов уставился в стол. – Сможем, – встал Сабанов. – Только условие – чтоб польза была России, – серьезно сказал старик и передал папку Сабанову.

10

Грязнов взял из рук Лены семейный альбом.

Теперь их осталось четверо. Цыган снова сел к компьютеру, а Лена, Грязнов и Морозов сидели за столом, пили чай.

– Знаешь, что он сказал перед смертью? – спросил Грязнов, перелистывая фотографии.

– Про картошку, я же рассказывала.

– Нет, перед самой смертью. «Уже все равно, все известно наперед».

– Да-а... – протянула Лена.

– Это он Максимову говорил, – сказал Морозов.

– Кто знает... – пожал плечами Грязнов. – Так ты говоришь, утром ничего такого?

– Ничего, – покачала головой Лена. И посмотрела на Грязнова. Лицо у того было какое-то напряженное. – А что?

– А ты видела его утром? – спросил он и посмотрел ей прямо в глаза.

– Видела, – немного растерялась Лена.

– Как?

– Он встал, собрался, пошел на работу... А что, что?

– Лена, – ровным голосом сказал Грязнов, – ведь вы с ним уже полгода как расстались. Ты ведь у мамы живешь.

– Нет...

– Лена, я тебя у мамы нашел, – перебил Грязнов. – Ты не жила с Кириллом. Ты не видела его утром...

11

Лесная изба. Интерьер.

Музыка гремела так, что голосов не было слышно, поэтому все орали. – В компьютеры надо вкладывать! – В сельское хозяйство! – Ага! Давай еще зароем в землю! Старик сидел в углу, покуривал трубку и хитро улыбался. Галя и Антон танцевали, впрочем тоже участвуя в споре. – В новые технологии надо вкладывать! – вставил Антон. – У нас военные такие чудеса делают! Бать, скажи им! – Сами, ребята, сами! – покачал головой старик. Сабанов вскочил, выхватил у Антона Галю и закружил ее по комнате: – Мы заработаем! Если будем все вместе... – Галка, ты чего молчишь?! – кричал Некрасов. – Я думаю! Некрасов отобрал девушку у Антона, поцеловал в щеку. Та расхохоталась. – Если для России, то надо строить дороги! Еще Гоголь сказал! – Все, хорош! Пошли снежную бабу лепить! – позвал Некрасов, подавая Гале дубленку. – А это идея, – сказал Сабанов. – Дороги во как нужны. Некрасов попытался растормошить ребят, но те неохотно вставали и тут же садились, увлеченные новой идеей. – А ты знаешь, как строят дороги? – Здрасте, я инженерно-строительный заканчиваю! – Дороги – это перспективно... – БАМ уже построили. – Дурак! – А ну вас! – махнул рукой Некрасов. Он подхватил Галю под руку и вытащил из дома. Лес. Натура. Ночь.

Они тут же свалились в сугроб. Захохотали, радостные. Стали бросаться снежками. Галя попала Некрасову в голову, и тот упал, застонав. – Жень, ты что?! – Все. Галя склонилась над ним. Он прижимал руку ко лбу. – Больно? Отпусти. Она отняла его руку ото лба. – Ничего-ничего, – сказал Некрасов и вдруг обнял Галю, прижал к себе и поцеловал. – Не надо, Женя, не надо, – с трудом оторвалась она от его губ. – Перестань, Галка, ты же знаешь, что я тебя люблю. Галя отстранилась: – Ты меня любишь? Ты так меня любишь? – Как умею. Он встал, подхватил ее на руки и понес. – Отпусти, пожалуйста, я тебя очень прошу. – Нет. Я теперь тебя не отпущу. Я теперь не могу тебя отпустить. Сарай. Интерьер.

Он ногой распахнул дверь в сарайчик, поставил Галю и снова поцеловал. Руки его дотронулись до ее груди. Галя протяжно вздохнула. – Никогда не думала, что ты такой... – Какой? Какой? – горячечно спрашивал Некрасов. – Ты не посмеешь, – вдруг улыбнулась она лукаво. Некрасов расстегнул ее дубленку, кофту, стал целовать грудь. – Ох, что ты делаешь? Что ты делаешь! – Я тебя люблю. Они легли на сено, он целовал ее руки, глаза, губы. – Ребята услышат, – прошептала Галя, – они тебя убьют. Он вскочил, закрыл дверь сарайчика и подпер доской: – Никто нас не услышит. – Ты... Ты... Ты с ума сошел...

12

– Ты с ума сошел, – сказала Лена.

Даже Цыган оторвался от компьютера.

Грязнов смотрел на нее, не отвечая.

– Да, – встала Лена и заходила по комнате. – Мы с ним расстались. Я полгода с ним не жила. Это тебе Варшавский сказал?

Грязнов молчал.

– Мы никому не говорили. Я просто Марику дала мамин телефон. Только он знал...

– Ты не видела его, – опустил голову Грязнов. – Тебе было стыдно?

– Я видела его! – крикнула Лена. – За три дня до его смерти я вернулась! Понимаешь, вернулась к нему! Как чувствовала!

– Я нашел тебя у мамы.

– А ты хотел, чтобы я одна ночевала в этом мертвом доме?! Ты хотел, чтобы я тронулась?!

– Я хочу тебе верить...

– Ты что, Денис? – вдруг сказал Морозов. – Лена?!

– Подождите, Сергей Петрович.

– Нет, это ты подожди. Я сам ее здесь видел, усек? Какого?.. Да, второго, второго я приходил.

– Ну да! Правильно! Сергей Петрович приходил! За два дня, кажется, да? – всплеснула руками Лена.

Грязнов в сердцах сплюнул:

– Тьфу! Я действительно сошел с ума. Нет, все, бросаю. Следователь прав... Следствие закончено... Я тыкаюсь как слепой...

– Ты просто... ну волнуешься, – подыскал слово Морозов. – А ты поспокойнее. Как там поется – «чистые руки, холодное сердце, горячая голова...».

– Нет! – с отчаянием засмеялся Грязнов. – Чистая голова, холодные руки... Или как?

Это хоть как-то разрядило обстановку.

Когда вышли на улицу, Денис спросил:

– Цыган, ты домой?

– Без вариантов.

– Сергея Петровича подбросишь.

– А ты куда? – спросил Морозов.

– Надо мне тут...

– Плюнь, Денис, – серьезно сказал Морозов. – Она баба вздорная.

– Кто?

– Короленко эта, Ксения.

– Хорошо. Плюну. Вот поеду и плюну.

Но поехал он не к Ксении, а в агентство. Зачем – и сам не знал, но что-то его тянуло, мучило...

– Отдыхай, – кивнул вахтеру.

Он открыл дверь своего кабинета, сел за стол и глубоко задумался.

– Чего я приперся?

Подумал еще и сказал:

 
Жить в мертвом доме.
Холодное сердце.
Вздорная баба, слепые глаза.
 

Снова получилось что-то вроде хокку.

Он вставил в видеомагнитофон кассету. Включил.

Темная фигура подходила к шкафу с оружием. Виден был только торс и самая верхушка кисти руки.

– Вот, – сказал Грязнов, – чего я приперся. Нет, Дениска, ты это дело не бросишь.

13

Квартира Петрова. Интерьер.

– Господа, я собрал вас, чтобы сообщить... – Белоусов огляделся. – Отца точно нет дома?

– Нет, – ответил Антон.

– Вот. – Он выложил на стол огромную карту и какие-то бумаги.

Все склонились над картой. Жирная красная полоса тянулась от Свердловска до Москвы.

– Не, нам такую дорогу не потянуть, – сказал Некрасов.

– Потянуть, – подмигнул Белоусов. – Только это не дорога, а кабель.

– Прокладывать кабели? – спросил Сабанов.

– Кабель проложен в пятидесятых годах, – с энтузиазмом заговорил Белоусов. – Правительственная связь. Это несколько тысяч тонн отличнейшей меди. И этот кабель мы можем купить. Прямо сейчас.

– И что с ним делать? – спросила Галя.

– Выкопать и продать.

– Правительственную связь?

– Кто нам позволит?

– Наивные чукотские дети, – улыбнулся Белоусов. – Я ж эти документы не в забегаловке купил. Это меня папаша вывел на людей из Генштаба. Связь эта десять раз продублирована. Этот кабель никому не нужен. У военных выкопать его денег нету. А у нас...

– Погоди, погоди... А польза для России? – спросил Сабанов.

– На миллион «зеленых» мы особой пользы не принесем. Деньги должны делать деньги.

– А сколько этот кабель будет стоить? – спросил Некрасов.

– Посчитайте. Вы ж инженеры.

Они тут же склонились над столом, вымеряя длину кабеля.

– Какая толщина?

– Вот такая приблизительно, – показал пальцами Белоусов. – Диаметр двенадцать сантиметров.

– Антон, справочники у тебя есть? – спросил Сабанов.

Антон полез на полки, достал нужный том.

– Сколько сейчас тонна меди стоит?

– А как мы его достанем? – спросила Галя.

– Кабель лежит на глубине семьдесят сантиметров. Если подцепить его чем-то мощным, – не отрываясь от подсчетов, сказал Сабанов, – можно вытащить.

– Трактором...

Некрасов закончил подсчет:

– Нет, где-то я...

Сабанов заглянул в его бумагу:

– У тебя тоже?

– Ошибка, наверное...

– Посчитали? – снова с иронией спросил Белоусов. – А теперь слушайте меня. Вот точные расчеты. Я специально заказал. – Он достал из папки бумагу. – Называю окончательную цифру с учетом всех затрат. То есть сколько мы получим чистыми деньгами. Сядь, Галка, упадешь.

Галя села. Антон тоже.

– Двадцать три миллиарда.

– Рублей? – спросил Антон.

– Я же сказал – деньгами. Двадцать три миллиарда долларов.

14

Сегодня детей дома не было. Жены Лидского тоже.

Сам Эдуард Николаевич уже не лежал, а довольно резво перемещался по комнате.

– Вот суки! У меня шары на лоб полезли. Видно?

– Что? – не понял Грязнов.

– Шары – видно? – Лидский выкатил глаза.

Перед Грязновым лежала толстая папка, он листал ее бегло.

– Да ты сам почитаешь – поймешь. Один в один, понимаешь, тютелька в тютельку. Нет, вру! Брешу как сивый мерин. Ну вот ты читал протоколы допросов...

– Мгм, – кивнул Грязнов, не очень слушая Лидского.

– Всякие там «улыбнулся», «чихнул», «запнулся» там же не пишут. Вопрос: «Вы украли тулуп?» Ответ: «Я взял тулуп, чтобы согреться». Вопрос: «Почему вы убили Сидорова?» Ответ: «Потому, что он был в этом тулупе». Все! А тут! Я ж все помню. Все так и было!

– А вы записей не вели?

– То-то и оно! Никаких записей! Это дословно, понимаешь, дословно. Это как в жизни было.

– А это кто? – спросил Грязнов, доставая из папки фотографию.

– Это? – Лидский нацепил очки. – А, это Сабанов. Застрелился.

Грязнов вскинул глаза.

Лидский отрицательно покачал головой, потом забрал у Грязнова папку, полистал ее, нашел нужную страницу. Там были фотографии окровавленного Сабанова.

– А это предсмертная записка.

– Так в самом деле?

– В этом сценарии все один в один!

15

Кабинет следователя. Интерьер.

– Игорь Андреевич Сабанов, – сказал человек. – 1970 года рождения. Инженер. Холост. Не судился, не привлекался, вообще первый раз в прокуратуре. Что вас еще интересует?

– Расскажите о ваших партнерах, – попросил Лидский.

– Они мне не партнеры – мои друзья. Я вот не знаю, это юридический термин – «друзья»?

– Юридический, юридический.

– Поэтому о своих друзьях я могу сказать только...

– ...Самое лучшее, – широко улыбался Белоусов. – Знаете, у Данте в «Божественной комедии» в самом последнем, девятом круге ада сидят предатели. Их три вида – предатели родины, родителей и друзей. По Данте, предательство дружбы грех страшнее, чем родителей и родины.

– Почему?

– Потому что друзей мы сами выбираем. А у нас с четырнадцати лет такая дружба...

– ...Не разлей вода. Правда, мы с Галей ее чуть не порушили, но выстояла, – сказал Некрасов.

– Вы поссорились?

– Нет, мы с Галкой поженились. Представляете, среди нас одна девушка, все в нее были до чертиков влюблены, а женился на ней я. Согласитесь, для дружбы сильное испытание.

– Значит, у вас семейный бизнес?

– Да, мы настоящая большая семья, – сказала Галя. – Но вы не улыбайтесь. Я не в пошлом смысле... Вы, наверное, подумали про шведскую семью...

– Я ничего не подумал, – сказал Лидский.

– Подумали-подумали, – погрозила пальчиком Галя. – Но у Сабанова уже двое детей, у Антона есть жена, Аркадий Белоусов, кажется, тоже скоро на свадьбу пригласит...

– Галина Юрьевна, давайте вернемся к делам. Я все по поводу вашей фирмы...

– Это ужас. Но, – она легко улыбнулась, – бывает. Рыночная экономика – это ведь не только бешеные деньги. Это и борьба, и, увы, банкротство...

– У нас есть, наверное, враги, вот вам бы их поискать, – сказал Сабанов.

– Так вы считаете, что вашу фирму обанкротили враги?

– Скажем мягче – конкуренты.

16

Самохин стоял на пороге, мялся, не решаясь оторвать Грязнова, погруженного в сличение протоколов и сценария.

– Ну чего? – наконец поднял голову Грязнов.

– Фоторобот готов, шеф, – сказал Николай.

– Какой? – не сразу сообразил Денис.

– Ну того, что на студии в проявочном цеху был.

– Давай его сюда, – протянул руку Грязнов.

Самохин почему-то не торопился отдавать конверт.

– Понимаете, дело это такое... Я еще никому не показывал.

Грязнов удивленно посмотрел на помощника.

– Если скажете, могу и того...

– Чего – того? – не понял Денис.

– Да выкинуть эту бумажку, на хрен.

– Зачем же ее выкидывать? Давай сюда.

Самохин вздохнул:

– Ну как хотите, – и протянул конверт.

Денис вынул фоторобот, взглянул и сунул обратно.

– Иди, свобо... – сказал он и осекся. Снова раскрыл конверт и снова посмотрел на фоторобот. – Это ты пошутил? – спросил строго.

– Нет, я сам у художников был.

– Николай! – не поверил Денис.

– Я ж говорил, – виновато потупился тот.

Грязнов положил фоторобот на стол и грохнул по нему кулаком.

На портрете было очень знакомое лицо, лицо самого Дениса Грязнова.

Денис вылетел на улицу, запрыгнул в свою машину и нажал изо всех сил на газ. Машина сорвалась с места, как бешеная, но тут же с грохотом и остановилась. Денис чуть не выбил башкой лобовое стекло.

Передние колеса машины провалились в яму, которую только сегодня «тщательно» заделали наконец тетки в оранжевых безрукавках.

– Ой, шеф! – выбежал на грохот из агентства Самохин. – Тут теперь одного ремонта баксов на пятьсот! Зачем же вы в яму полезли?!

– Да не было ее здесь! Не было, – чуть не плакал Грязнов. – Эти ж бабы заделывали!

– И вы поверили женщинам?..

Глава шестая

1

– Старик, а можно я сам?

Тракторист с сизым носом и белесыми от водки глазами недоуменно посмотрел на молодого парня в строгом костюме и белой рубашке. Модельные туфли парня постоянно скользили в размокшей жиже.

– Ну дай, ну не жмись. – Антон широко улыбнулся и достал из кармана бутылку дорогого коньяка. – Вот выпей пока под кустиком.

Тракторист пожал плечами, харкнул в лужу и, гремя коваными кирзачами по гусенице трактора, вылез из кабины.

Трактор стоял посреди лесной просеки. А недалеко от него стояли три длинных черных «мерседеса» и джип. И вся компания – Галя, Белоусов, Сабанов, Некрасов. Оживленно о чем-то переговаривались, смеялись, тыча пальцами в Антона, но слышно их не было из-за рычания тракторного двигателя.

– Влезай. Умеешь хоть? – Мужик хлопнул себя по щеке и оставил на ней кровавый след от убитого комара.

– Не сложней, чем вон с тем. – Антон улыбнулся и кивнул на джип.

– Ну смотри. – Тракторист свернул крышку у бутылки с коньяком и, усевшись на корягу, присосался к горлышку.

Трактор, взревев мотором, дернулся, гусеницы заскользили по грязи, выбрасывая комья земли.

– Да-вай! Да-вай! Да-вай! – дружно закричали Галя, Сабанов, Белоусов и Некрасов. И только их молоденький охранник молча улыбался, глядя на дружное веселье компании.

Трактор, вгрызаясь гусеницами в землю, сантиметр за сантиметром принялся выкорчевывать из-под земли толстый медный кабель. Антон что-то кричал друзьям, махал руками, но слов разобрать было нельзя.

И вдруг хлынул ливень. Как из ведра. Все перестали кричать и стали удивленно оглядываться.

– Стоп! Откуда ливень?! Почему ливень?! – закричали по мегафону.

Актеры сразу побежали под большой зонтик, ливень так же быстро закончился, как и начался, дядька-тракторист уже разговаривал с кем-то по сотовому телефону. Только Вакасян носился по съемочной площадке, не переставая кричать:

– Идиоты! Ну что за идиоты?! Закапывайте обратно! Да перестань ты меня уговаривать, я это в фильм не пропущу! Нет, мы будем переснимать! – Все это он высказывал Варшавскому, который бегал рядом с ним, перепрыгивая через лужи, и что-то шептал ему на ушко, пытаясь успокоить.

 
По вскопанной утром лужайке
Злой старик бегает с криком —
Две минуты шел дождь...
 

Грязнов посмотрел на часы и огляделся.

– Сергей Петрович, можно? – Он кивнул в сторону операторши, которая спокойно, не обращая внимания на ругань режиссера, возилась с оптикой, смотрела на небо через экспонометр, делала какие-то пометки в блокноте.

– Да, конечно, чего ты стесняешься? – Морозов улыбнулся. – Теперь приступят только часа через два, когда все снова закопают.

Галина, а вернее, Ксения, которая ее играла, стояла метрах в пятнадцати и делала вид, что не замечает Дениса. Грязнов кивнул ей, когда ее взгляд скользнул по нему, но Ксения никак не отреагировала.

– Ладно. – Денис бросил окурок в лужу и направился к Людмиле Андреевне. И тут же едва не был сбит с ног разъяренным Вакасяном.

– Почему посторонние на площадке?! Где администрация?! Всех уволю, к чертовой маме!

– Михал Тиграныч, это я, – растерялся Грязнов.

– Головка от... штатива! – Вакасян зло поглядел на Грязнова и зашагал дальше. – Марш с площадки!

Грязнов оглянулся и растерянно посмотрел на Морозова. Но тот подмигнул и махнул рукой: дескать, ерунда, иди.

– Здравствуйте, Людмила Андреевна. – Грязнов подошел к Успенской. – Я к вам по делу.

– Что, неужели вытянули что-то?

– Кое-что. Вот к вам за помощью.

Успенская вдруг обернулась и закричала:

– Нет, не после того, как заведется, а после того, как стрельнут шампанским! И где вы видели, чтоб так начинался дождь?.. – И резко повернулась к Денису: – Ну так чем могу помочь?..

– Вы скоро закончите?

– Боюсь, что и не начнем.

– Все равно, я буду ждать вас на студии в монтажном цеху. Договорились?

– Договорились.

На студии он промаялся до шести вечера, уже решил, что не дождется, когда Успенская явилась в монтажный цех.

– За мной, за мной, – обрадовался Денис и привел операторшу в комнату, где на монтажном столе уже давно стоял готовый к просмотру кусок пленки, тот самый сайнекс.

– Вот. Вот тут. – Денис прокручивал кадр за кадром. – Вот это кто?

Успенская удивленно смотрела на него:

– Молодой человек, и вы думаете, что я могу узнать кого-то вот по этому огрызку? Да тут же...

– Но это ведь вы снимали. Тут вот рука видна, часть...

– Туловища, а вот еще складочка. – Успенская достала из портсигара папиросу и закурила. – Никого по этой части узнать невозможно.

Морозов, который тоже пришел и все время сидел рядом, внимательно рассматривая изображение, тихо спросил:

– Люд, а если бы это какого-нибудь близкого тебе человека укокошили?

– Молодец, блин! – Успенская хлопнула его ладонью по спине. – Ничего другого придумать не мог? И как у тебя вообще язык повернулся? Денис, вы меня, конечно, извините, но тут я действительно ничем не могу помочь.

Выпустив Морозову прямо в лицо облако дыма, она встала и вышла из монтажной.

– Н-да... – Грязнов выудил из пепельницы недокуренную ею папиросу и затушил. – Вот ведь он идет, вот он. У всех на виду.

– Ну что ж теперь, надо как-то... – Но Морозов не успел договорить, потому что за спиной скрипнула дверь.

– Через пару дней будем переснимать сцену самоубийства, – заявила прямо с порога Успенская. – Все метки – где стояла камера, на какой высоте, какой объектив – у меня остались. Попросим просто пройти всех, кто был в фирменных майках.

– И что? – не понял Денис.

– Ну как же... – Успенская улыбнулась. – Походка, фигура, рост, разве этого мало?

Денис и Морозов переглянулись.

– Помогла? – спросила Успенская.

– Д-да, – Грязнов кивнул.

– Ну вот и отлично. А от тебя, Морозов, извинения принимаются до половины седьмого.

– А потом? – Морозов улыбнулся.

– А потом водкой. – Успенская захлопнула дверь.

2

– Вакасян, Успенская, Юркова, все супера, Журавлев, Юзвяк, Елкина, я тоже в майке был... – перечислял Морозов.

Они с Грязновым шли по длинным гулким коридорам «Мосфильма», то и дело сворачивая куда-то, ныряя в лестничные колодцы.

– Это вы по памяти? Или записываете? – Грязнов толкнул тяжелую дверь, и они вышли на улицу.

– Нет, я посчитал, когда мы запись просматривали. Помнишь? – Морозов вынул из кармана брелок и нажал на кнопку. На стоянке взвизгнула одна из машин. – Тебе куда?

– «Куда», «куда», в агентство.

– Ну тогда садись, теперь я тебя подкину.

– Да не, я лучше прогуляюсь, погода какая хорошая.

– Давай-давай, в собственном кабинете прогуляешься. – Морозов сел за руль. – Береги ноги смолоду.

– А я думал, это про платье... – Грязнов улыбнулся и сел рядом. – Только вы не гоните, а то я боюсь.

– Слушай, я про Цыгана хотел спросить, – сказал Морозов, глядя в зеркало, как охранник на выезде со студии осматривает багажник.

Грязнов промолчал.

– Ты с ним как?

Охранник захлопнул багажник и поднял шлагбаум. Машина тронулась.

– Да нормально. Теперь мы с ним вроде даже дружим... Что-то у него было с Медведем. Только не могу понять – что.

На светофоре к их «шестерке» вплотную прижался огромный джип. Так близко, что чуть не снес боковое зеркало.

– Он чего, слепой? – Морозов хотел заглянуть в салон нахала, но через тонированные стекла ничего не было видно.

– А вы, Сергей Петрович, как думаете, что тут произошло вообще? – Денис прикурил. – Знаете, как нас учили на юрфаке – ищи мотивы.

– Ну мотивов столько, что на десятерых хватит. – Морозов, как только загорелся зеленый, сорвался с места, и джип остался позади. – Он стольким был должен, стольким успел на ногу наступить...

– Да все это не то. Никто из тех, кому он... кого он... Никто из них просто не способен на такое. Нет-нет, убить, конечно, могли – пырнуть в подъезде или избить. Но чтобы вот так... – он достал правой рукой левое ухо, – изощренно – нет, никто. По крайней мере из тех, кого я знаю.

– Из тех, кого знаешь. – Морозов ухмыльнулся. – Значит, не всех знаешь.

– Значит, не всех.

На следующем светофоре джип опять прижался к ним вплотную. Теперь на него обратил внимание и Денис.

– А вы никому не задолжали? – поинтересовался он.

– Да нет вроде. Ну посадил человек сто, так это же не считается? – Морозов улыбнулся, но было видно, что он нервничает. – Денис, ты пристегнись на всякий пожарный.

С этого светофора они сорвались одновременно, и теперь джип не отставал ни на миллиметр.

– Я сейчас резко тормозну, а ты запомни номер. – Морозов нажал на педаль тормоза. И сразу несколько машин сзади едва не врубились друг в друга.

– Е эф четыреста сорок пять У, московские.

– Ну вот и здорово. Ну вот и отлично. – Морозов так же резко, как затормозил, вдруг сорвался с места и пошел на обгон. – А вот теперь мы их... Эй, эй! Держи-и-ись!..

Все произошло очень быстро. Как только «шестерка» поравнялась с джипом, тот вдруг вильнул вбок. Раздался удар, «жигуленок» выскочил на тротуар, пробил чугунную ограду и полетел в Москву-реку...

– Держись! – снова закричал Морозов.

Вода хлынула в салон, Денис открыл дверцу и отстегнул ремень безопасности.

На поверхность он вынырнул первым. Огляделся. Набрал воздуха и нырнул. Через минуту вынырнул вместе с Морозовым и, захлебываясь, закричал:

– Помогите!

Наверху, у бордюра, собралась толпа зевак. А метрах в десяти тот самый джип завелся и отъехал. Откуда-то в воду полетела веревка. Денис ухватился за нее и зажмурился...

Сначала перед глазами были просто цветные пятна. Потом пятна обрели контуры и превратились в довольно миловидное личико в белом колпаке.

– Ну слава богу, оклемался... – Медсестра еще раз сунула ему под нос ватку с нашатырем.

Денис громко чихнул и поднялся на ноги. Хотел вскочить – не получилось, ноги не слушались, да и голова кружилась.

– А Сергей Петрович где? Морозов...

– Тут я, – раздался из-за спины голос Морозова. – Не дождешься...

Морозов сидел на гранитной тумбе. Другая медсестра забинтовывала ему руку.

– Ты номер не забыл? Не выскочил из головы?

– А что вообще случилось? – Грязнов с трудом поднялся на ноги. Он был насквозь мокрый, голова кружилась, ноги не слушались.

– Мы ж искупались с тобой, – засмеялся Морозов. – Прямо в моей «шестерочке». Ты что, не помнишь?

Денис тряхнул головой.

– Да, вспомнил. Е эф четыреста сорок пять У, московская. Слушайте, Сергей Петрович, а вы вспомнили?

– Что?

– Чего такое вы видели на съемках, за что вас вон убить хотели... А?

Морозов наморщил лоб.

– Денис Андреич! Вы целы? – Сквозь толпу, расталкивая любопытных локтями, пробирался Самоха. – Денис Андреич!

Денис вдруг покачнулся и упал на руки подхватившего его помощника. Он действительно вырубился.

Хотели везти в больницу, но Денис слабым голосом наотрез отказался, и Самохин увез его в агентство.

Брюки и майка висели на двери, кроссовки стояли на подоконнике, с форточки свисали носки. Грязнов, обмотанный махровым полотенцем, в чьей-то рубашке и с босыми ногами сидел за своим столом и аккуратно перелистывал мокрые страницы записной книжки, перекладывая их сухими листиками бумаги. Напротив сидел Самохин и с ухмылкой поглядывал на него.

– Ну что? Что? – взорвался Денис. – Да, я в такую жару не надеваю нижнего белья. Тебя шокирует?!

– А я ничего и не говорю. Чувство юмора, это хорошо. Слава богу, шеф пришел в себя.