Текст книги "Гении исчезают по пятницам"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ирина Сибирякова

«Скорая помощь» мчалась на вызов, водитель спешил как мог. Не часто в дорожно-транспортное происшествие попадают коллеги. Миша «жег резину» на каждом повороте, но даже с включенной сиреной в час пик он не мог ехать быстро. Машины прижимались к обочине, разбегались на перекрестках, давая проехать «скорой».

За очередным поворотом он чуть не врезался в стену зевак, плотным кольцом окруживших место происшествия. Миша вдавил педаль тормоза в пол так, что Лидия Федоровна едва не упала с сиденья.

Толпа расступилась, и Ирина увидела крышу машины «скорой помощи», лежавшей на боку, за ней виднелась белая «Газель» – маршрутное такси с выбитым лобовиком и смятым в лепешку правым крылом. Еще три бригады «скорой» грузили пострадавших. Всюду суетились люди в белых халатах, сотрудники милиции, спасатели из МЧС, легкораненым оказывали помощь тут же на месте – бинтовали конечности, обрабатывали ссадины. Где-то за спиной выли еще сирены.

Ирина выпрыгнула из машины. Прямо на дороге лежала женщина, которую только что достали из маршрутки, спасатели пытались уложить ее на носилки, но женщина билась в истерике и рвалась обратно к «Газели», – видимо, там остался кто-то из близких или знакомых. Ирина наклонилась над ней, но не успела даже осмотреть – двое спасателей подхватили носилки и унесли в машину МЧС.

Если маршрутка была полной, пострадавших должно быть около двадцати человек. Ирина ужаснулась, до сих пор такие аварии ей доводилось видеть только по телевизору.

Лидия Федоровна вела к их машине двух молодых парней, студентов по всей видимости, у одного шла носом кровь, второй сильно прихрамывал на левую ногу. Эти легкие, подумала Ирина, таких можно загрузить и четверых. Она поспешила к «Газели».

– Живых нет больше. – Толстый гаишник махнул эмчеэсовцам. – Увозите! – И преградил дорогу Ирине: – Там я уже всех осмотрел.

Ирина не выдержала:

– Вы врач?

Милиционер поднял недоумевающие глаза:

– Не понял... – и, осознав, что перед ним доктор, кивнул и уставился на свои ботинки: – Ваших уже увезли. Кто выжил...

– Можно я все-таки взгляну. – Ирина протиснулась мимо гаишника и заглянула в салон «Газели». На первом ряду сидений, спиной к водителю сидела женщина, ее голова была неестественно запрокинута назад, рот открыт, руки все еще сжимали на коленях сумочку, сомнений не было – она мертва. Следующий ряд сидений просто перевернулся, давя ноги и сумки пассажиров. На полу в луже крови валялась игрушка – розовый мишка с голубеньким бантиком.

– Девочка годика два, может, три. Рассечена бровь, пара синяков и шишек, и испугалась, конечно. – Милиционер тоже просунул голову внутрь. – Ее первой увезли, вместе с матерью, той повезло меньше, но, говорят, должна выжить.

Вдруг Ирина услышала из-под последнего ряда сидений то ли хрип, то ли стон. Чуть шевельнулась груда забытых пострадавшими пакетов. Ирина метнулась туда. Разбросала пакеты, вытащила девочку лет трех. Ее волосы были растрепаны, лицо все в ссадинах и синяках, из легких вырывалось хриплое, булькающее дыхание.

– Тебе больно, маленькая, скажи, что у тебя болит.

Но девочка не ответила, у нее изо рта пошла кровь.

– Так такую же увозили... – только и смог вымолвить ошарашенный гаишник. – Они это... близняшки, что ли?..

Ирина положила девочку на бок. Платьице сзади было в крови, а из спины ниже лопатки торчал кусок деревяшки. Глаза девочки закатились и стали кукольными, неживыми. Ирина попыталась привести ее в чувство, но отсутствие пульса на артериях свидетельствовало о том, что спасать больше некого.

– Но я же... я же смотрел! – все еще не мог прийти в себя милиционер. – Я точно там смотрел!

Ирина тяжело поднялась, на глаза накатывались слезы. Руки ее были все еще в теплой крови девочки. Она выбралась из «Газели», на ходу вытирая руки о носовой платок.

– Все равно ее было уже не спасти, – нашел для себя оправдание гаишник, но, видно, ему все еще было неприятно за такой досадный промах. Придуманное оправдание не удовлетворяло даже его самого, и он поплелся за Ириной, словно ожидая, что она успокоит его совесть, подтвердит, что девочка все равно была не жилец.

Не слушая бесполезных объяснений, Ирина обошла лежащую «скорую». В кабине – один труп, прикрытый простыней. Чтобы его прикрыть, а может, когда доставали из кабины живых, лобовое стекло вырвали с мясом, оно валялось тут же у тротуара. Голова трупа лежала на асфальте на том месте, где должно было быть стекло левой двери, правая рука заброшена за голову, как будто человек пытался схватить себя за левое ухо, колени поджимают руль снизу. Из-под простыни вытекала струйка крови. Ирина наклонилась, чтобы приподнять простыню:

– Водитель, – вздохнул гаишник. – Врач сказал: умер мгновенно, осколки разбитого зеркала пробили висок. Врач был в салоне – отделался парой переломов, сестричку жалко – без сознания увезли, говорят, очень тяжелое сотрясение. А пассажир, в смысле больной, не выжил...

Ирина все-таки приподняла край простыни, в сплошном месиве волос и крови невозможно было рассмотреть лицо, машинально она хотела найти руку и проверить пульс, но милиционер остановил ее:

– Его уже осмотрели, вам лучше ничего не трогать до приезда экспертов...

– Да... конечно. – Она заглянула в салон: разбитые вдребезги ИВЛ и кардиографический монитор. Наверняка перевозили тяжелого больного, он мог умереть даже не от полученных травм, а просто от того, что отключились приборы. – Но как это могло случиться?

– Говорят, «скорая» вылетела на перекресток и, не затормозив, ударила маршрутку, вернее, маршрутка ее... Похоже на то. Тормозного пути нет ни сантиметра. – Он кивнул в сторону: – В «Газели» ни одного целого – водитель и двое пассажиров протаранили лобовик, их сразу в реанимацию, и троих из салона с черепно-мозговой... В общем, хуже не придумаешь. Будем разбираться, но по-моему, виноват ваш водила, в смысле «скорой»...

– Не рано ли судите?

– Я не сужу, а высказываю предположение на основе имеющихся у меня улик и свидетельских показаний. – Милиционер отвернулся и бросил через плечо: – Вам, уважаемая, здесь делать нечего, и без вас управимся.

– Вижу, – Ирина подошла к своей машине. Там Лидия Федоровна вправляла парню вывих в голеностопном суставе. – Миша, выезжай, я сейчас.

Не может такого быть, чтобы водитель «скорой» или маршрутки взял на таран другую машину... Но по всему было видно, что так и произошло. Столкновение случилось у самого перекрестка, светофор работал. Возможно, «скорая» шла с сиреной на красный, а шофер в «Газели» не услышал сирены за музыкой, например? Джигиты в маршрутках любят включать радио так, что за сто метров слышно...

На тротуаре переговаривались любопытствующие зрители:

– Говорят, «мерседес» «скорую» подрезал и умчался, только его и видели...

– Какой там «мэрс»! Это водила в маршрутке пьяный был в стельку! Как только таких на трассу выпускают!

– Неправда! Вовсе не «мерседес», а дедулька какой-то перед самой «скорой» дорогу перебегал, я сам видел! И вон его палка под колесами поломанная, а самого увезли уже...

– Судить таких надо!

– Кого судить?! Тут до ближайшего подземного перехода километр топать, а на светофоре не прорвешься из-за тех, кто поворачивает, никогда не пропустят, все торопятся! Как люди переходить должны?..

Машины в образовавшейся из-за аварии пробке еле-еле ползли мимо, гаишники пропускали всех по одной полосе, пробка растянулась на километр, водители высовывались из окон, у многих вырывался вздох облегчения: а могло ведь и меня вот так в лепешку!..

Ирина забралась в кабину к Мише, сзади хлопнула дверь, и почти сразу же открылось маленькое окошко в перегородке, которая отделяла кабину от салона.

– Ирина Николаевна, как вы себя чувствуете? – спросила Лидия Федоровна.

– Ничего, спасибо... – Ирина вдруг осеклась. Мимо прополз бежевый «форд» с девяткой вместо пятерки. Тот самый, который они видели во дворе профессора Кропоткина. Гаишник поднял палочку, останавливая движение, чтобы выпустить их «скорую». «Форд» остался позади, и в зеркало заднего вида Ирина увидела в его салоне двоих мужчин. Один, пассажир, высунул голову в окно, внимательно разглядывая последствия аварии, второй разговаривал по сотовому.

Случайность, отмахнулась Ирина от мгновенно возникших подозрений. Мы ведь тоже оказались и там, и тут...

Или не случайность?..

– Ирина Николаевна, что там? Еще будем возвращаться? – не выдержал Миша.

– Нет. Спасать больше некого.

Сыщики

– Свидетели-кинологи чисты как стеклышко, а этих бесконечных баб я просто не знаю, как проверять! – Сева просто кипел от возмущения. – Пусть кто-то другой этим занимается! Или по крайней мере придумайте мне универсальный тест: два вопроса, а еще лучше один. Чтобы я мог позвонить, спросить и – все. Чтобы сразу понятно: возиться дальше или вычеркивать.

– Ты сколько человек проверил? – спросил Денис.

– Пятнадцать. То есть процента три. И то проверил – это громко сказано. Я только заикнусь об Эренбурге, а они тут же начинают у меня допытываться: где он, да почему не звонит, да кто я...

– Хорошо, давай попробуем упростить задачу. Отрабатывай только помеченных плюсами, то бишь интеллектуалок. Если злодеи специально подставляли ему женщину, чтобы разведать, что именно ему известно, то дурочка не подошла бы для такой роли, логично?

– Логично, – нехотя согласился Голованов. – Но это предполагает, что у злодеев в команде есть такая. Нестарая, симпатичная и с головой, а это вообще-то большая редкость. И потом, а вдруг он с первого раза в ней интеллектуалку не разглядел и не пометил плюсиком?

– Слушай, – воскликнул Макс, – а ты не упоминай Эренбурга вовсе. Нужно сыграть в телефонный опрос. Например, ты представитель некоего издательства. А лучше не ты. У тебя есть знакомая с приятным голосом?

– Найдем.

– Ну вот. Пусть она поинтересуется, какие журналы читает каждая девушка, какие книжки, какую музыку любит, какие сериалы смотрит. Если сплошные любовные сопливые бредни, женские журналы и попса – это не наш человек. И соответственно: Кант, классика, Феллини-Пазолини и прочее альтернативное кино – тогда давай уже сам в личной беседе проверяй, что у дамочки с Эренбургом.

– А это мысль! – просветлел Сева. – Так мы их быстро рассортируем.

– Отлично, – подытожил Денис. – Николай, что у тебя?

– Кто-то пытался за нашей спиной узнать у пенсионера Иванова содержание записей Эренбурга. Злодей назвался Йоганом Брюгге, коллегой Эренбурга. Я проверил Брюгге. А потом еще раз проверил. У Брюгге нет и не было оснований избавляться от Эренбурга, и к Иванову ходил не он. Предлагаю пригласить Иванова и составить фоторобот злодея. Макс, ты сможешь?

– Без проблем, – кивнул Макс. – Есть хорошая программулина.

– Но это еще не все, – продолжил Николай. – Я уверен, что злодеи ждали Эренбурга в кафе «Лотос». Он почти каждый вечер заканчивал там свой пивной моцион. И тридцать первого июля он был там уже после того, как расстался с проститутками.

– И что это нам дает? – справился Агеев.

– Пока ничего. Но это объясняет, почему преступники не знали, где портфель, и отпадает необходимость проверять остальные бары. К сожалению, в «Лотосе» нет камер видеонаблюдения. Но если Иванов составит нам фоторобот... И можно еще попросить соседку Эренбурга тоже составить фотороботы тех двоих, что ломились к журналисту в квартиру. А потом надо предъявить их в кафе. И еще нужно смотреть в оба и регулярно проверять офис, машины и одежду на предмет «жучков».

– Филя, что у тебя? – спросил Денис.

– Эренбург встречался с Кропоткиным и уговаривал его быть осторожнее. А еще аспирант Старостяк считает, что Кропоткина убили. Говорит: враги. Но, по-моему, он просто псих. Ему самому смерть Кропоткина – нож в горло, вот он и бесится – ищет виноватых. Он, правда, упомянул Джонсона, так что поговорить с ним еще раз не мешало бы, но только не мне: у нас друг на друга выработалась стойкая аллергия.

– А Кропоткина, между прочим, действительно могли убить, – подал голос Демидыч. – Мне один спец рассказал, что есть целая группа так называемых сердечных гликозидов и еще адреналин, которые, если уколоть внутримышечно, то не более чем через сутки случится с человеком инфаркт. Надо бы достать протокол вскрытия и показать умным людям.

Демидыча сменила на посту у реанимационной палаты охранники из ЧОП «Омега», которых наняла Леви. «Омега» занималась в основном охраной VIP-персон, и Демидыча откровенно беспокоило, справится ли качок в костюме за пятьсот баксов с серьезной ситуацией, если она вдруг возникнет. Но сидеть под дверью Эренбурга неделями он не мог, а бросить на это дело половину «Глории» не мог Денис.

– А толку-то от протокола? – вздохнул Щербак. – Сам же говоришь, инфаркт наступает в течение суток. Значит, уколоть его могли, например, утром по дороге на работу или вообще накануне. Зажали в автобусе или в метро, шприц в задницу – он даже если почувствовал, то ни фига не понял... Короче, через укол нам на исполнителей не выйти.

– Зато если подтвердится убийство, менты обязаны будут завести дело. Пусть повкалывают. У них, в конце концов, и людей и ресурсов побольше, чем у нас.

– Жди! – фыркнул Сева. – Просто еще один висяк образуется. Много они по остальным убийствам навкалывали?

– Хорошо, – прервал полемику Денис. – Протокол вскрытия попробуем достать и с патологоанатомом поговорим. А пока идем дальше. Макс, что со схемой?

– Пока ничего определенного. Слишком много вариантов. На «с» в русском языке тысячи слов, тысячи фамилий. Пусть с наукой и Кропоткиным конкретно связано чуть меньше, но это все равно пытаться объять необъятное! Я понятия не имею, сколько у меня еще уйдет времени на выборку хотя бы десятка наиболее вероятных названий и фамилий...

– Ладно, – прервал Денис. – Один вариант дал нам академик Беспалов. «С» – это вполне может быть Сорос. Джордж Сорос – миллиардер, филантроп и инвестор. По крайней мере, Эренбург, общаясь с Беспаловым, очень интересовался деятельностью Сороса в России.

– В смысле Сорос на корню скупает наших ученых, а кого не удается скупить – мочит, – хмыкнул Агеев, – так, что ли?

– Сорос – это слишком круто... – протянул Макс. – С его деньжищами он нас в порошок сотрет, если сунемся. Хотя с другой стороны... красивая версия! Очень красивая. Акула империализма лично, без всяких там НАТО, ЕС и прочих, сам по себе взял и захотел превратить Россию в никчемный сырьевой придаток. Что для этого нужно? Лишить нашу любимую родину оборонного потенциала. Но не танковые заводы позакрывать, а прикрыть самые передовые разработки. То есть истребить лучших физиков, химиков, медиков...

– Фантастика, – скептически ухмыльнулся Щербак. – Он что, псих?

– А вдруг? Бабок у него немерено, можно играть в любые игры. Кто знает, чем он на самом деле занимается.

– Не, народ, это уже бондиана какая-то получается, – замотал головой Сева. – Вселенский злодей, и мы, типа простые русские парни, схватим его за задницу?

– Возьмем исполнителей – схватим и его, – ответил Макс.

Раздался телефонный звонок, и Агеев, сидевший ближе всех к аппарату, снял трубку:

– Николая Щербака спрашивают.

Все как по команде замолчали. Щербак ответил и, зажав трубку рукой, сообщил коллегам:

– Альбина. – И уже ей: – В какой центр? Понятно, спасибо, это может быть важно. – Он попрощался и дал отбой. – Альбина вспомнила, что Эренбург примерно за неделю до нападения обмолвился, что ходил или собирается в Гуманитарный оздоровительный центр. Что это за центр такой, она не знает.

– А это вполне может быть одна из контор Сороса, – заметил Денис. – Что она еще сказала?

– Ничего больше.

– Давай-ка ты с ней поговори более подробно: что говорил, как говорил, в связи с чем говорил Эренбург об этой конторе. Макс, ты можешь быстренько составить нам справочку по Соросу?

– Пятнадцать минут, – кивнул хакер. – Пожевать чего-нибудь организуйте. А пока принесут, будет вам справочка.

Сыщики заказали по телефону пиццу и устроили небольшой перекур, Макс удалился к себе в подвал и вернулся даже раньше, чем пицца была доставлена.

– Для начала короткое досье. – Хакер роздал коллегам по экземпляру, но для верности прочел и вслух: – Сорос Джордж. Родился в тысяча девятьсот тридцатом году в Будапеште. Еврей. Учился в Англии. Разбогател в Штатах в шестьдесят девятом году, когда стал руководителем и совладельцем фирмы (ныне «Квантум групп»). Первый фонд – «Открытое общество» основал в Нью-Йорке в семьдесят девятом году. На данный момент сеть фондов Сороса охватывает тридцать стран.

Заниматься благотворительностью в России Джордж Сорос начал по разным данным то ли в восемьдесят седьмом, то ли восемьдесят девятом году. По его собственным словам, успел за это время вложить в наши науку, искусство, образование более миллиарда баксов. Это только благотворительность. Кроме этого, есть еще инвестиции, но он сам твердит, что деятельность филантропа для него важнее деятельности инвестора. Самые крупные благотворительные программы: проект «Малые города» – тридцать пять наших городов получили один и семь миллиона долларов, проект по борьбе с туберкулезом и программа борьбы со СПИДом. Инвестиций у него тоже немалое количество, в частности приличная доля в Газпроме.

Недавно был в Москве, давал пресс-конференцию, говорил, кстати, о науке, вернее, об одном документе, выпущенном Российской академией наук. Согласно этой директиве, руководство Академии наук будет теперь контролировать все совместные работы, заявки на международные гранты и публикации российских ученых в иностранной печати. И Сорос очень возмутился: он, дескать, потратил на поддержку российской науки около ста миллионов долларов – и не делал бы этого, если бы предвидел появление подобного циркуляра. Общественное мнение не в его пользу. Среднестатистический обыватель, которому ни копейки не перепало, а таких в стране гораздо больше половины, уверен, что если Сорос уйдет из России, то мы только выиграем.

Цитата из речи лидера движения «Духовное наследие»: «Гуманитарная помощь в любой форме – это степень влияния и на внешнюю политику государства, и на внутреннюю. И когда мы получаем полтора-два миллиарда долларов в виде не экономических кредитов, не программ развития, а в виде гуманитарной помощи, да к тому же еще тот, кто дает деньги, определяет, кому он дает и как перед ним отчитываться, то мне совершенно понятно, что все это не во благо России».

И еще случайно наткнулся на забавную цитатку: «Филантропия – это одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свою эксплуататорскую сущность посредством лицемерной, унизительной „помощи бедным“ в целях отвлечения их от классовой борьбы». Советский словарь иностранных слов.

И, наконец, цитата из самого Сороса: «Богатство дало мне возможность делать то, что мне кажется важным, воплощать в жизнь мои мечты о лучшем мироустройстве... Рано или поздно народы и избранные ими правительства должны взять на себя ответственность за создание Открытого общества – не только в России, но и во всем мире. Когда наступит это время, станут понятными мои мотивы и никто не будет спрашивать, почему я оказывал помощь». Вот в этом он весь: денег дам, но не скажу зачем, и чего потом взамен потребую – тоже не скажу... А дальше там адреса российских отделений его фонда.

– Понятно, – кивнул Денис. – Макс, попробуй выяснить, были ли ученые из списка Эренбурга как-то связаны с фондом Сороса. А я наведаюсь в сам фонд.

– Думаешь, они тебе возьмут и признаются? – оскалился Щербак.

– Нет. Но попытаемся спровоцировать их на незапланированные неосторожные действия – во-первых. А во-вторых, продолжаем искать исполнителей.

Снова зазвонил телефон.

– Не иначе девушка Альбина еще что-то вспомнила, – гыгыкнул Агеев, снимая трубку.

Но к аппарату потребовали Дениса, и коллеги, умолкнув, наблюдали, как мрачнеет и вытягивается его лицо, пока он слушает.

Денис положил трубку и растерянно обвел взглядом товарищей.

– Что там? – в один голос поинтересовались Демидыч и Филя.

– Погиб Эренбург.

– Умер? – ошарашенно хлопнул ресницами Филя. – Умер в реанимации?

– Нет, ДТП. Она толком ничего не объяснила. Сказала: погиб. Его перевозили на операцию в другую клинику. Машина «скорой» попала в аварию. Столкнулась с маршрутным такси. Филя, Демидыч, поезжайте посмотрите.

– А кто звонил? – справился Макс.

– Леви. По-моему, она сама в глубочайшем трансе.

Агеев озадаченно поскреб затылок:

– Так мы что, не завязываем с расследованием?

– Наоборот, продолжаем с удвоенной силой.

– Когда все случилось, только что? – справился Демидыч.

– Не знаю, – пожал плечами Денис. – Говорю же, она в трансе, что я, должен был ее пытать? Сами все узнаем.

Агеев и Демидов заторопились на выход.

– Сейчас, кстати, по телику должен быть «Дорожный патруль», или как он там у них называется... – заметил Сева, когда они ушли. – Могут и эту аварию показать.

– Так включай, – буркнул Макс.

Еще пять минут, пока шла реклама, сидели молча. Наконец началась передача, и как раз с нужного ДТП.

– В девять десять, – сообщил репортер, – на пересечении Нагатинской улицы и Варшавского шоссе столкнулись машина «неотложной помощи» и маршрутное такси...

– Когда? – присвистнул Сева. – Три часа назад?!

– Помолчи, – оборвал Щербак, – дай послушать.

На экране появились смятая справа маршрутка и лежащая на боку «скорая». Вокруг суетились с носилками медики, эмчеэсовцы, гаишники. Несколько тел, прикрытых с головой, лежали прямо на асфальте.

– Маршрутное такси с превышением скорости двигалось на зеленый сигнал светофора и столкнулось с выехавшей на перекресток машиной «скорой помощи», – продолжал репортер. – По свидетельству очевидцев, сирена и мигалка в машине «скорой» не работали, а значит, виновником аварии всецело является водитель «скорой», не имевший права преимущественного проезда.

Показали тощего парня в спортивном костюме.

– Я за «скорой» шел, – сказал парень-свидетель, – на желтый начал притормаживать, как положено, а «скорая» как шла, так и продолжала, хотя те, что поперек шли, уже тоже двинулись. Остановиться он даже не пытался, потом уже, когда выскочил на целый корпус на перекресток, пытался вроде выворачивать вправо. Но поворот не включил...

Свидетель исчез из кадра, появился засыпанный битым стеклом асфальт, и репортер заявил, что отсутствие тормозного пути у «скорой» еще раз доказывает вину ее водителя в произошедшей трагедии.

– Да, может, у мужика тормоза отказали! – заступился за водилу Сева.

И репортер, словно отвечая на Севино замечание, заметил:

– Окончательно обстоятельства и причины аварии будут еще устанавливаться. А пока мы можем сообщить о как минимум шести жертвах этого дорожно-транспортного происшествия. И количество их, возможно, увеличится, поскольку еще пятеро госпитализированы в ближайшие больницы в крайне тяжелом состоянии. Об изменении и развитии ситуации смотрите в нашем вечернем выпуске.

– Короче, зря Филя и Демидыч поехали, – вздохнул Щербак. – Ничего они там уже не увидят.

Агеев и Демидыч действительно прибыли на место аварии, когда смотреть уже было не на что. Даже разбитые машины утащили на эвакуаторах, только на асфальте еще хрустели под колесами остатки стекла и кое-где остались темные пятна, – возможно, крови, а возможно, машинного масла.

– В морг поедем? – поинтересовался Демидыч.

– А смысл? – скептически поморщился Филя.

– Тогда я – в больницу. Попробую хоть что-то узнать.

– Конечно, а мне, значит, как всегда, самое «приятное» – с гаишниками общаться...